Текст книги "Девятое правило волшебника, или огненная цепь"

Глава 6

Ричард мчался сквозь лес туда, где его ждали люди, где раздавались ужасные крики. Он несся опрометью, уворачиваясь от летящих на него стволов, петляя между кустами, ныряя под низко нависшие ветви пихт, ломая кустарник, папоротники, разрывая побеги плюща. Он перепрыгивал через гниющие бревна и валуны. В зарослях молодых сосен и цветущего кизила за ним оставалась дорожка. Не замедляя бега, он отбрасывал в сторону побеги тамариска. Отсохшие нижние ветви елей цеплялись за одежду, острые сучья, словно копья, то и дело грозили проткнуть его, но он ухитрялся уворачиваться в последний момент.

Бежать так быстро через густой лес, тем более в дождь, было рискованно: на бегу не всегда успеешь распознать опасность и избежать ее. Любая торчащая ветка могла выколоть глаз. Поскользнувшись на мокрой листве, на мху или камне, можно было упасть и свернуть себе шею, а нога, застрявшая в расщелине скал, легко ломалась и потом трудно заживала. Ричард когда-то знал одного парнишку, который попался подобным образом. Его сломанная нога и разбитая лодыжка срослись неправильно, и он навсегда остался калекой.

Ричард сосредоточился на выборе правильного пути, стараясь не снижать скорость. Он не осмеливался замедлить бег.

Страшные стоны и крики, визг и тошнотворные хлюпающие звуки не утихали, подстегивая его. Он слышал, как Кара, Виктор и Никки бегут следом. Они не могли угнаться за ним, он не останавливался подождать. С каждым длинным шагом, с каждым прыжком Ричард удалялся. Он уже задыхался, ловил ртом воздух, удивляясь, почему устает и выдыхается быстрее, чем прежде. Раздосадованный, он не сразу вспомнил причину: ведь Никки предупреждала, что он еще не вполне здоров; потеряв много крови, он должен был отдыхать дольше.

Это не остановило его. Сколько силы есть, столько он и выложит. Тем более что бежать осталось недолго, а люди нуждались в помощи – те люди, которые выручили его, когда он был в беде. Ричард не знал, что происходит, но не сомневался, что его спасители на краю гибели.

Если б он знал, как призвать свой дар, то мог бы остановить врага в то утро, когда на них напали, – прежде чем подоспел Виктор со своим отрядом и еще до того, как трое ребят погибли в этом бою. Правда, если бы Ричарда вообще там не было, никто не задержал бы солдат, и тогда Виктору со всем отрядом довелось бы принять смерть спящими, прямо у себя в лагере.

Ричард никак не мог подавить чувство, что ему следовало сделать больше. Он хотел сберечь всех этих людей; он бежал, сколько хватало духу, готовый выложиться без остатка. Силы он сможет восстановить и попозже. А потерянные жизни не воротишь…

Снова он сожалел о том, что не знает больше о своем главном даре, не может прибегнуть к нему, когда требуется. Увы, его дар действовал совсем не так, как у других. Никки – та умела пользоваться своей силой в любой момент, но Ричарду для этого нужно было попасть в непредвиденную ловушку и сильно разгневаться.

Другие учились пользоваться даром с детства. Ричарда воспитывали в мире и безопасности, это позволило ему выжить, вырасти и научиться глубоко ценить жизнь. Но при таком воспитании он остался в полном неведении относительно собственного таланта.

Теперь Ричард вырос, и учиться ему уже было труднее, чем в юности, – тем более что его скрытый талант оказался чрезвычайно редким, необычным. Ни Зедду, ни сестрам Света не удалось научить его сознательно управлять своей силой.

Только Натан Рал, пророк, объяснил ему, что его сила воспламеняется гневом и особыми, отчаянными обстоятельствами, распознавать или вызвать которые Ричард был не в состоянии. Каждый раз пробуждение дара происходило совершенно по-иному.

Ричард знал также, что использование магии не допускает произвола и прихотей. Никаким усилием воли, никаким самым жгучим желанием нельзя достичь результата.

Даже очень способные волшебники иногда рылись в книгах, чтобы убедиться в правильности своих действий, если задумывали какой-то особенный магический ход. В юности Ричард имел дело с одной из таких книг. За «Книгой Сочтенных Теней» охотился Даркен Рал после того, как вздумал ввести в игру шкатулки Одена.

В то утро, когда исчезла Кэлен, солдаты Имперского Ордена навалились со всех сторон; Ричард взялся за меч, а не стал взывать к своему дару. В отличие от дара, меч был всегда при нем, и он знал, что может на него положиться. Отбиваясь от бесчисленных, как казалось, вражьих солдат, Ричард спасал жизнь – свою и товарищей. Отчаянная боевая работа довела его до грани изнеможения. Разум при этом блуждал далеко за пределами поля боя, затуманенный тревогой за Кэлен. Он знал, как глупо и опасно отвлекаться… но ведь Кэлен пропала! Тревога за нее стиснула сердце и не отпускала.

Если бы его ярость не передалась оружию, если бы дар не пробудился, ливень стрел, внезапно обрушившийся на него, стал бы в десятки раз опаснее.

Он не видел, как летел предназначенный ему арбалетный болт. Только когда тот был готов впиться в его тело, в самый последний момент Ричард осознал угрозу – но непременно нужно было свалить троих напавших на него солдат, и у него хватило сил и времени лишь отвести движение болта от сердца, но не остановить его.

Он уже, наверное, тысячу раз прокрутил все эти воспоминания в мыслях, перебрал все «может быть» и «должно быть», которые могли предотвратить случившееся. Как сказала Никки, непобедимых не бывает.

Ричард все бежал и не сразу заметил, что в лесу восстановилась тишина. Даже эхо жутких воплей утихло. Туманная зеленая чаща вновь осталась наедине с тихим шорохом дождя, стекающего по листве. Ричарду уже не верилось, что ужасные звуки действительно послышались ему. И все же, усталый до крайности, он не замедлил шаг. На бегу он прислушивался, но не мог расслышать почти ничего, кроме собственного тяжелого дыхания, ударов сердца, отдающихся в ушах, и торопливых движений. Сзади долетало еще потрескивание веток – друзья пытались догнать его, но все-таки порядком отставали.

Почему-то нереальная тишина пугала сильнее, чем те крики. Поначалу кричали только вороны – сперва недовольное хриплое карканье, потом безумные предсмертные вопли птиц… а потом к ним присоединились люди, да, кое-где слышались возгласы крайнего ужаса. Теперь же здесь царило лишь угрожающее молчание.

Ричард пытался не думать ни о чем, кроме движения – но от этой неестественной, давящей тишины мурашки пробегали по коже.

Добежав до края поляны, Ричард наконец выхватил меч. Пение высвобожденной стали вспороло тишину лесной глуши. И в тот же миг жар ярости потек от клинка к нему, пронизывая все его существо, в ответ на гнев, вспыхнувший в душе. Ричард отдался на волю знакомого волшебства. Преисполненный силою меча, он жаждал узнать источник угрозы и покончить с ним.

Давным-давно миновало время, когда страх и нерешительность мешали ему довериться буре, порождаемой древним, волшебной работы клинком. Прежде он сдерживался, не отвечая на призыв, но теперь охотно предавался яростному наслаждению боя. Он научился использовать этот праведный гнев, он умел теперь направлять эту силу согласно своей воле.

В прошлом находились завистники, мечтавшие захватить этот меч ради исполнения своих грабительских замыслов, но в слепой жажде власти они забывали, что тем самым навлекают на себя ужасную погибель. Вместо того, чтобы стать повелителями магии меча, они становились слугами его гнева – и собственной неуемной алчности. Кое-кому удавалось использовать силу чудесного оружия в темных целях. Меч нельзя было в этом винить. Будет ли меч служить добру или злу, предоставлялось сознательному выбору человека, завладевшего им, и вся ответственность падала лишь на него.

Пробившись сквозь стену стволов, кустарника и лиан, Ричард остановился на краю поляны, где лежали мертвые тела. Не выпуская меча из руки, он пытался вздохнуть поглубже – сейчас ему годился даже этот воздух, воняющий падалью; главное – перевести наконец дух и успокоить сердцебиение.

Рассматривая невероятное зрелище, открывшееся перед ним, он не сразу осознал, что, собственно, видит. Мертвые вороны валялись повсюду. Не просто мертвые, но разорванные на куски. Крылья, головы, скелеты птиц усыпали всю поляну. Тысячи перьев, будто черный снег, засыпали истлевающие тела солдат.

Все еще тяжело дыша, потрясенный Ричард замер лишь на мгновение, но сразу понял, что искал не это. Проскочив через поле боя, он помчался вверх по невысокому подъему, по затоптанной траве между деревьями – туда, где его должны были ждать.

Ярость меча бурлила в сердце, заставляя забывать, что он устал, что задыхается, что еще не совсем выздоровел, – готовя его к предстоящей схватке. Сейчас для Ричарда важно было одно: добраться до товарищей, вернее, до того, что им угрожало.

Убивая служителей зла, Ричард испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. Тот, кто не решился бросить вызов злу, тем самым поощрял его. А уничтожение зла было торжеством жизни.

Вот здесь и крылась сущность той ярости, которой меч требовал – и вызывал сам. Ярость преодолевала ужас убийства, подавляла естественное нежелание убивать, оставляя лишь жестокую необходимость, стремление к истинной справедливости.

Добежав до березовой рощицы, Ричард снова застыл, пораженный видом того старого клена, под которым он недавно оставил своих людей. Листва с нижних ветвей дерева была начисто ободрана, словно здесь промчался ураган. Там, где совсем недавно росли молодые хвойные деревца, теперь валялись лишь груды щепы. Большие ветви с блестящими влажными щеточками хвои лежали сверху, вразброс. Сломанные стволы торчали из земли, как копья, забытые на поле боя.

Под кленом творилось нечто такое, чего Ричард не сразу смог осознать. Все, что перед его уходом было зеленым – с разными оттенками тусклого, желтоватого или яркого, – теперь было окрашено красным.

Ричард стоял, тяжело дыша, с тяжело бьющимся сердцем, стараясь сосредоточить внимание на угрозе, которую не мог определить. Он обвел взглядом все затененные, темные провалы между деревьями, выискивая малейшие признаки движения и одновременно пытаясь разобраться, что же он видит на земле перед собой.

Кара выбежала на поляну слева от него, готовая к бою. Через минуту Виктор стал справа, зажав булаву в кулаке. Никки подоспела спустя еще минуту, и хотя оружия у нее не было, Ричард ощутил, что даже воздух вокруг нее потрескивает от силы, готовой вырваться на волю.

– Духи милостивые! – прошептал кузнец. Вскинув шестопер, ужасное оружие, выкованное им самим, он двинулся вперед.

Но Ричард преградил ему дорогу мечом.

Упершись грудью в клинок, кузнец неохотно подчинился безмолвному приказу и остановился.

Невероятная картина стала наконец-то ясна, слишком ясна. Мужская рука – половина, без кисти, но все еще в коричневом фланелевом рукаве – лежала на смятых папоротниках у ног Ричарда. Неподалеку стоял тяжелый башмак со шнуровкой, из него торчала зазубренная белая кость с оборванными жилами и мышцами. В стороне, среди жестких листьев кизила, лежал кусок торса, вспоротый так, что виднелся позвоночник и ребра. Мотки розовых кишок обвили бревно, где раньше сидели люди. Лохмотья волос и кожи были разбросаны по камням, по траве и кустарникам.

Ричарду не приходило в голову, что могло причинить этот ужасный разгром. Но, может быть… Он взглянул через плечо на Никки.

– Сестры Тьмы?

Никки медленно покачала головой:

– Кое-что здесь напоминает их методы – но в целом они убивают по-другому.

Ричард не мог бы ответить, утешило его это сообщение или нет.

Медленно, с оглядкой он пошел вперед меж окровавленных останков. Судя по всему, это был не бой, а бойня; здесь никто не орудовал мечами или секирами, не видно было ни стрел, ни брошенных дротиков. Лежащие вокруг тела были не разрублены, а буквально разорваны на части. Зрелище оказалось настолько ужасающим, настолько непостижимым, что все чувства отказывались служить, а душа немела.

Ричард даже не пытался строить предположения, что же могло не просто уничтожить людей, но и разорить землю. Сквозь кипящий гнев волшебного меча в душе его уже пробивалось мучительное сожаление, что он не сумел уберечь товарищей, и он знал, что боль будет еще расти. Но сейчас он хотел только расправиться с тем, кто – или что – сотворило это.

– Ричард, – шепнула Никки, подойдя ближе, – я думаю, лучше будет, если мы поскорее уйдем отсюда.

Непринужденно спокойный тон ее голоса не скрывал настоятельности предупреждения.

Но Ричард, подстрекаемый яростью меча и собственным гневом, не слушал волшебницу. Торжество смерти требовало отмщения. Если опасность еще таилась поблизости, он хотел это узнать. И вдруг тут еще остался кто-то живой?

– Живых здесь нет, – пробормотала Никки, как бы отвечая на его мысли.

– Кто мог сотворить такое? – прошептал Виктор, явно не желая уходить, пока не накажет виновного.

– Людям это не под силу, – заметила Кара спокойно, как судья, выносящий приговор.

Ричард продолжил путь среди останков. Тишина окрестных чащ давила, словно тяжкое бремя. Птицы молчали, не жужжали насекомые, не трещали белки. Низко нависшие облака и медленный дождь еще усугубляли эту тишь.

Кровь стекала каплями с листьев, веток и согнувшихся стеблей травы. Кровь испятнала стволы деревьев. В морщинах шершавой коры ясеня застряли волоконца ткани. Кисть руки с бессильно раскрытыми пальцами, без оружия, лежала ладонью вверх на каменистой осыпи под широкими листьями горного клена.

Ричард нашел много следов там, где они все утром взошли на холм, – и свои собственные следы в том месте, где он недавно проходил с Никки, Карой и Виктором. Останки убитых лежали и в нетронутом лесу, где не ходил никто из них. Ничьих чужих следов Ричард не увидел, если не считать необъяснимых рытвин в дерне, где земля была словно взрезана ножом – кое-где в этих выемках виднелись переломанные толстые корни.

Присмотревшись внимательнее, Ричард понял, что в тех местах, где зияют эти прорехи, кто-то швырял людей оземь с такой силой, что взрывал плотный дерн. Кое-где сохранились обрывки плоти, насаженные на острые расщепы сломанных корней.

Кара схватила его за плечо, пытаясь остановить.

– Лорд Рал, я хочу, чтобы вы ушли отсюда!

Ричард высвободил плечо:

– Тихо! Помолчи!

Бессчетные голоса тех, кто пользовался мечом в прошлом, нашептывали ему в глубине сознания: не останавливайся на том, что видишь, не задумывайся, что случилось. Выясни, что вызвало беду и может ли она повториться. Ты должен сейчас быть бдительным…

Ричард вряд ли нуждался в таком предупреждении. Он стиснул рукоять меча так, что выпуклые буквы слова «ИСТИНА», выложенного на рукояти золотой проволокой, отпечатались на его ладони с одной стороны и на кончиках пальцев с другой.

Он чуть не наткнулся на голову, уставившуюся на него из зарослей. Черты лица застыли в немом вопле. Ричард знал этого человека. Его звали Нури. Все, чему этот юноша учился, все, что он пережил, все, что надеялся совершить – весь его мир, едва зародившийся, в одно мгновение обратился в ничто. И для всех, кто полег сегодня, мир перестал существовать; их жизни, единственные и неповторимые, прервались навеки.

Мучительная боль этой потери, эта ужасная определенность могли загасить ярость меча и погрузить Ричарда в пучину скорби. У всех погибших были родные; их любили, их ждали дома. И каждого будут оплакивать, вспоминать с сердечной болью – тень их смерти необратимо изменит и судьбы живых.

Ричард заставил себя двигаться дальше. Сейчас нельзя было поддаваться скорби. Сейчас следовало найти виновных и воздать им за содеянное зло прежде, чем они нападут еще на кого-нибудь. Только после этого оставшиеся в живых смогут себе позволить скорбь по дорогим, безвременно ушедшим душам.

Ричард обошел окрестности по широкому кругу, но не нашел никого – то есть ни единого целого тела, позволяющего узнать, что здесь произошло. Только раскиданная по земле жуткая смесь разрозненных останков. В прилегающем лесу они тоже кое-где встречались; видимо, люди пытались убежать – но ни один не ушел далеко. Исследуя почву между деревьями, чтобы найти хоть какие-то следы убийц, Ричард не забывал поглядывать на чащу, тонущую в тумане.

Он отыскал следы бежавших людей, но их преследователи не оставили вообще никаких следов. Обходя вокруг громадной старой сосны, Ричард натолкнулся на верхнюю половину человеческого тела, свисающую с расщепленной ветви вниз головой. То, что оставалось от лишенного рук торса, было зацеплено за торчащий сук высоко над головой Ричарда, как туша в мясной лавке. Лицо было сведено гримасой безграничного ужаса. Слипшиеся от крови волосы свисали так, будто встали дыбом от страха.

– Духи милостивые!.. – прошептал Виктор, лицо его передернулось от гнева. – Это же Ферран…

Ричард снова присмотрелся к окрестностям, но в тенях не было никакого намека на движение.

– Что бы здесь ни стряслось, я не думаю, чтобы кто-то уцелел.

Он заметил, что под деревом, там, куда капала кровь Феррана, не было никаких следов.

И следы Кэлен исчезли тоже. Ужасное видение Кэлен, погибающей от той же напасти, пронзило его такой болью, что он едва устоял на ногах. Даже ярости меча не хватало, чтобы избавить его от этой муки.

Никки, стоявшая за его спиной, сказала еле слышно:

– Ричард, нам нельзя оставаться здесь. Пойдем!

– Я согласна! – Кара стала плечом к плечу с Никки.

Виктор вскинул булаву. Он стиснул ее так крепко, что костяшки пальцев побелели.

– Я хочу видеть тех, кто это сотворил. Можешь ты выследить их? – спросил он Ричарда.

– Я не думаю, что это правильная мысль, – возразила Никки.

– Правильная или нет, – сказал Ричард, – но я никаких следов не вижу. – Он посмотрел прямо в голубые глаза Никки. – Может, ты попробуешь убедить меня, что я и это выдумал?

Она не отвела взгляд, но и брошенный ей вызов не приняла.

Виктор все смотрел на Феррана.

– Я обещал его матери заботиться о нем. Что я теперь скажу семье? – Слезы душевной боли и гнева блеснули в глазах кузнеца, когда он указал булавой на другие останки. – Что я скажу их матерям, и женам, и детям?

– Что они пали жертвой зла, – сказал Ричард. – И что ты не будешь знать отдыха, пока не отомстишь.

Виктор кивнул, гнев его сменился печалью.

– Мы должны похоронить их.

– Нет, – сказала Никки угрюмо, но решительно. – Я понимаю твое желание почтить память друзей, но они уже давно не здесь, не в этих кусках изуродованных тел. Твои друзья теперь отдыхают в мире добрых духов. А нам пока не время присоединяться к ним!

Виктор снова рассердился:

– Но мы должны…

– Нет, – перебила Никки. – Оглядись. Здесь побывал кровожадный безумец. Мы не хотим стать новыми его жертвами. А погибшим мы помочь никак не можем. Нам нужно уйти отсюда!

Прежде чем Виктор успел возразить, Ричард резко обернулся к колдунье:

– Что ты знаешь об этом?

– Я же говорила тебе, Ричард, что нам нужно многое обсудить. Но здесь не время и не место для этого.

– Верно, – проворчала Кара. – Мы должны убираться, и поскорее.

Отвернувшись от трупа Феррана, Ричард снова посмотрел на кровавое месиво под кленом и вдруг ощутил подавляющее одиночество. Он до боли тосковал по Кэлен. Ему недоставало ее утешения. Он хотел, чтобы ей ничто не угрожало. Жива ли она еще? Мучительное неведение изводило его невыносимо.

– Кара права. – Никки настойчиво дернула Ричарда за руку. – Мы не знаем, с чем столкнулись – но что бы это ни было, я боюсь, что ты еще слишком слаб, чтобы твой меч мог оградить нас от опасности. И я сейчас тоже не способна на такое. Если убийца прячется в лесах, ныне не время противостоять ему. Справедливый суд и мщение должны свершиться. Но для этого нам нужно остаться в живых.

Виктор отер тыльной стороной ладони слезы, текущие по щекам.

– Как ни противно мне признавать это, но я думаю, что Никки права.

– Чудовище искало вас, лорд Рал, – проворчала Кара. – Я не хочу, чтобы вы торчали здесь, пока оно не вздумает вернуться!

Ричард мельком отметил, что красный кожаный костюм Кары больше не выделялся на фоне леса – так много было вокруг крови. Он еще не был готов отказаться от поисков чудовища, сгубившего столько хороших людей, и вдобавок ощущал смутную, нарастающую тревогу. Ричард хмуро взглянул на морд-сит.

– С чего ты взяла, что оно искало меня?

– Я уже говорила, – процедила Никки сквозь зубы, говоря вместо Кары, – сейчас не время и не место для разбирательств. И сделать что-то еще здесь мы не сможем. Мертвым не поможешь…

Не поможешь. Относилось ли это также к Кэлен? Он не мог позволить себе даже подумать так.

Ричард посмотрел на север. Он не знал, где искать ее. Из того, что к северу от их лагеря нашлась пара сдвинутых с места камешков, вовсе не следовало, что похитители увели Кэлен именно в том направлении. Они могли просто пойти на север, чтобы избежать столкновения и с отрядом Виктора, и с солдатами, охраняющими обоз с провиантом, чтобы уйти незамеченными из этой местности. А потом могли повернуть куда угодно…

Но куда?

Ричард понимал, что без помощи не обойдется. Он попытался сообразить, кто способен чем-то помочь ему в этих обстоятельствах. Кто поверит ему? Зедд поверил бы – но Ричард не был уверен, что дед мог предложить ему решение такой сложной задачи. Добираться до Зедда нужно очень долго, и если такая поездка кончится ничем… Но кто же может и захотеть помочь, и знать что-то полезное?

Неожиданно Ричард повернулся к Виктору.

– Где я могу достать лошадей? Мне нужны лошади. Где они есть ближе всего?

Вопрос застал Виктора врасплох. Он опустил булаву и отер со лба дождевую воду, обдумывая ответ, шевеля бровями от напряжения.

– Алтур-Ранг, пожалуй, ближе всего, – сказал он наконец.

Ричард спрятал меч в ножны.

– Хорошо. Пойдемте. Нам нужно поторопиться.

Обрадованная этим решением, Кара подтолкнула Ричарда в направлении Алтур-Ранга. В глазах Никки сквозило подозрение – но она так спешила уйти прочь от побоища, смердящего смертью, что даже не спросила, зачем ему лошади.

Забыв об усталости, четверо друзей поспешно зашагали прочь. Как ни тошно было им уходить, бросив тела товарищей непогребенными, все они понимали, что задерживаться слишком опасно.

Как только Ричард спрятал меч, гнев утих. Его место заняла щемящая скорбь по мертвым. Казалось, даже лес оплакивает их.

Еще хуже были мысли об исчезновении Кэлен. Хоть бы представить, что могло с нею случиться… Ищи решение, напомнил сам себе Ричард.

Чтобы найти Кэлен, ему нужна помощь. Чтобы добраться до того, кто сможет помочь, нужны лошади. Вот на этой непосредственной задаче и нужно сосредоточиться. Они могут идти еще целых полдня, пока не стемнеет. И не стоит зря тратить ни одной минуты.

Ричард вел своих спутников напрямик через густые леса без остановок, почти бегом. Никто не жаловался.