Текст книги "Если однажды жизнь отнимет тебя у меня…"

– Пошли, пошли, я знаю, ты любишь эту песню!

– Shaka Ponk?[6]6
   Французская экспериментальная рок-группа, основанная в 2014 году.


[Закрыть] My name is Stain? А ты сможешь танцевать под нее? – шутливо поинтересовалась Клара.

– Постараюсь как-нибудь.

На площадке Клара на секунду прикрыла глаза, чтобы лучше почувствовать музыку. Тело ее уже гармонично раскачивалось. Габриэль смотрел на нее с нескрываемой нежностью.

– Ты – чудо, – шепнул он ей.

Клара ему улыбнулась и позволила ритму завладеть собой. Хотела забыть, где она, кто она, забыть о своем фиаско на этом вечере. Музыка всегда была ее главной утешительницей. Другие танцующие скользили по ней взглядами. «Танцовщица начала представление», – подумала она с горечью.

Зазвучала другая песня, Люка потянул Клару за руку, и они начали другой танец, медленный, элегантный. Люка умел чувствовать ритм. Габриэль, уступив свою девушку, отошел в сторону. Несколько совсем молоденьких девчонок встали кружком вокруг танцующей пары, которая внезапно сделалась центром внимания.

Клара мало-помалу поддалась музыкальной эйфории и повела своего партнера. Группа молодых людей стала хлопать в ладоши в ритм их танца. Музыка смолкла, и Люка подвел Клару к Габриэлю и поклонился ей.

– У тебя появились фанаты, – шепнул ей с улыбкой Габриэль.

– Пойдем сядем, – весело предложила Клара.

Они прошли через танцевальную площадку, и некоторые из присутствующих приветствовали их улыбками.

Клара поспешно взглянула на родителей Габриэля: Лоррен Сансье была все так же отстраненно холодна.

* * *

Время перевалило за полночь, когда Клара встала, решив навестить дамскую комнату.

В коридоре она увидела мать Габриэля. Лоррен шла в обратном направлении. Их взгляды встретились, Лоррен Сансье подняла голову еще выше, собираясь миновать девушку, не взглянув на нее. Клара готова была стушеваться, но внезапно, в приливе гордости, ни о чем уже не думая, встала перед Лоррен, преградив ей путь.

– Добрый вечер, мадам, – поздоровалась она и протянула руку.

Лоррен Сансье после минутного колебания не отвергла проявление вежливости и холодно ее пожала.

– Я Клара. Мы встречались не раз за этот вечер, но у меня не было возможности поздороваться с вами.

– Очень приятно, – сухо ответила дама, собираясь двинуться дальше.

– Я подруга Габриэля.

– Мне это известно, – ледяным тоном отозвалась Лоррен.

– Думаю, я отчасти виновата, что Габриэль стал реже вас навещать и в последнее время вы меньше видитесь. Наверное, он стесняется сказать вам, что проводит время со мной. Опасается, что вы решите, будто я ему не пара.

Не ожидая столь искреннего объяснения, Лоррен Сансье на секунду застыла в недоумении.

– Позвольте моему сыну самому отвечать за свои поступки, – наконец ответила она.

– Я хотела еще вам сказать… Я люблю вашего сына.

Взгляд шестидесятилетней женщины стал еще холоднее и жестче.

– Вы бросаете мне вызов?

– Вызов? Нет, даже не думала. Я просто хотела сказать, что люблю его глубоко и преданно.

Разговор был неприятен Лоррен, она очень хотела с ним покончить, но не могла не отдать должное искренности этой девушки.

– Вы хорошенькая, – признала она, словно сообщила результат обследования. – И кажется, настроены весьма решительно. Но я скажу вам прямо: опасения моего сына оправданны. Вы совсем не та девушка, которую я хотела бы видеть рядом с ним.

– И какая же я девушка? – ринулась в атаку Клара.

– Остановимся. Продолжать не стоит.

– Почему же? Скажите без стеснения, какая я, по вашему мнению, девушка!

Не повысив голоса, но усилив напор, Лоррен Сансье ответила:

– Девушка, которая выступает на танцплощадках.

Реплика выбила Клару из седла, она растерялась. Не поняла, намек ли это на ее профессию или на недавний танец?

– Да, правда, я танцовщица. И добилась этого волей и трудом. Я порядочная девушка, и мои ценности не отличаются от ваших.

Клара тут же почувствовала, как жалко и по-детски звучат ее слова. Но почему, собственно, она должна оправдываться? У нее на глазах закипели слезы, и она вскинула голову, чтобы не дать их заметить.

– Нисколько не сомневаюсь, – отозвалась Лоррен. – Речь не о вас, мне не в чем вас упрекнуть. Наши отношения с сыном – это только наши отношения.

– Нет, это не так. Конфликт возник из-за меня. Из-за того, кто я, что собой представляю.

– Не спорю. Но не с вами буду это обсуждать. Хорошего вечера. – Лоррен обошла собеседницу и удалилась.

На Клару нахлынули сомнения. Стоило ли ей заговаривать с мадам Сансье? Их разговор продолжал звучать у нее в ушах, и она пыталась вникнуть в его подспудный смысл. Сомнений не было: она столкнулась с откровенной недоброжелательностью. Но возможно, она проявила неуважение? Как понять глубинную суть их разговора, если не владеешь кодом людей этого круга? Наверняка она выставила себя в нелепом виде, создав впечатление, что требует к себе уважения и привязанности. Всплывающие обрывки разговора больно ранили Клару. «Я порядочная девушка». Какая непроходимая глупость. «Я люблю вашего сына». Смешно. «Девушка, которая выступает на танцплощадках».

Слезы подступили к глазам, потекли по щекам. Удержать их она не могла и поспешно вернулась в зал.

Габриэль поднялся ей навстречу.

Клара судорожно схватила сумочку.

– Что с тобой? – забеспокоился он.

– Я уезжаю.

– Что-то случилось?

Она не ответила и заторопилась к выходу.

– Причиной моя мать, не так ли? Она с тобой говорила? Я видел, что она вернулась незадолго до тебя. Что она тебе сказала?

– Не важно. Но мне здесь делать нечего.

– Это она тебе сказала? – вспыхнул Габриэль.

Клара быстрее застучала каблучками.

– Подожди! Нельзя же вот так взять и уйти! – крикнул он, пытаясь ее удержать.

– Ты можешь остаться. Я возьму машину.

– И куда поедешь?

– Вернусь домой.

Габриэль взял Клару за руку и повернул к себе.

– Не поступай так со мной, Клара. Это нечестно. Ты же знаешь, я не могу уйти с этой свадьбы. Молодые не поймут меня.

Вся в слезах, Клара высвободила руку и продолжала идти к выходу.

– Не обращай внимания на слова! Мало ли что можно сказать!

– Дело не в словах. Посмотри вокруг, Габриэль! Эти люди не принимают меня. Я им не нравлюсь и никогда не понравлюсь. Мне нет здесь места.

– Не смеши меня.

– Вот именно. Ты нашел слово. Целый вечер я всех смешу. – И Клара помчалась вниз по лестнице.

– Ну и уматывай! – рявкнул ей вслед разозлившийся Габриэль. – Давай, ставь мне подножку! Где твой хваленый сильный характер, Клара?!

Побелевший от гнева, он вернулся в банкетный зал. Ему хотелось сразу же подойти и поговорить с матерью, но немыслимо было здесь и сейчас устраивать скандал. Что они друг другу наговорили, эти две женщины? Увидев залитое слезами лицо Клары, он легко представил, что могла сказать ей его мать. Он вспомнил Клару в минуты затруднения, неловкости… До чего она была трогательна и прелестна и так достойно вела себя, не давая себя смять. Ей пришлось в этот вечер нелегко.

В порыве любви и сострадания Габриэль бросился догонять Клару.

Охранник отдал Кларе ключи и открыл дверцу «Ауди». Она села за руль и тронулась с места. Свет фар выхватил кусочек парка. Клара задумалась, по какой из аллей ей ехать к выходу, и тут услышала рядом какой-то шум. Удивившись, затормозила.

У окна она увидела Габриэля, он открыл дверцу, сел и перевел дыхание.

– Тебе нельзя ехать в таком состоянии, – объявил он.

– Выходи из машины.

Он вздохнул в нерешительности, не зная, как себя вести.

– Почему бы нам не поговорить? – спросил он примирительным тоном.

Клара ответила непреклонно:

– Отправляйся к своим.

– Послушай! В таком состоянии тебе нельзя вести машину. Ты разнервничалась. Пусти меня за руль.

– Высаживайся! – повторила она холодно.

– Я не пущу тебя одну в такую темень. Ты заблудишься.

– А я ни за что не вернусь на эту свадьбу.

– Хорошо, согласен, поехали. Я покажу тебе дорогу к гостинице, ты пойдешь в номер, а я на машине вернусь обратно.

Клара резко прибавила скорость.

За десять минут

12

– Да! Так оно и есть! И пошло все к чертям собачьим!

Александр Дебер не только выругался, но еще и хлопнул дверью.

А когда уселся в машину и тронул ее с места, то яростно нажал на акселератор.

– Вот дерьмо! Достала! – прорычал он, пристукнув кулаком по рулю.

Он вовсе не собирался скандалить с женой. Наоборот, хотел спокойно поговорить, как-то сгладить разногласия. Но судьба есть судьба. На телефоне, что лежал на низеньком столике в гостиной, появилась эсэмэска от Алисии, и Дженна ее прочитала.

Александр злился на любовницу. Он запретил ей посылать сообщения вечером. Но если честно, то злиться нужно было на самого себя. Он один был в ответе за скверную ситуацию.

А как, собственно, все получилось?

Связь с Алисией, ассистенткой, лет на десять его моложе, началась, как начинаются все легкомысленные связи. Какое-то время они просто работали вместе без всяких двусмысленностей, а потом она начала проявлять активность. На авансы он не отвечал, но ему было приятно, что он ей нравится. Алисия возвращала ему иллюзию молодости, которая промчалась как-то уж слишком быстро. В конце концов он не устоял. Отношения с женой уже не радовали страстью, которая много лет их влекла друг к другу. А все потому, что в делах уже не ожидалось блестящих успехов. Потому, что он чувствовал, как стареет. Потому, что начал сомневаться в себе, и интерес молодой и красивой женщины добавлял ему уверенности.

Поначалу между ним и Алисией все было просто и предельно ясно, без флера лживой сентиментальности. Она дарила ему свою молодость и страстные ночи, а он ей – богатство и роскошь. Секс в обмен на подарки. Внимание в ответ на внимание. Но постепенно их отношения менялись, они стали теснее, появилась зависимость. Александр стал привирать Дженне, изобретать деловые командировки, необходимость засиживаться на работе и проводил все больше времени с любовницей.

Семейная жизнь дала трещину. Дженна стала следить за мужем, расспрашивать, допрашивать. Добралась до истины, и начались скандалы. Дочь, Элоди, естественно, встала на сторону матери. Александру больно было видеть вызов и ненависть, горящие в глазах его женщин.

Он не понимал, куда исчезла любовь?

В первые годы после женитьбы он был вынужден много ездить: налаживал и поддерживал по всей Европе сеть дистрибьюторов, обеспечивавшую работу фирмы, которую он задумал и создал. Постоянные отлучки мало-помалу отдалили его от жены и дочери. Дженна и Элоди заключили союз, в котором ему не оказалось места. Он приезжал, жена и дочь обменивались взглядами, жестами, понимающими улыбками, и он чувствовал себя с ними чужаком.

Став подростком, Элоди вступила в борьбу с отцом, всячески избегая его. Это поколение не шло на прямой конфликт, оно молчало, наполняя свое молчание осуждением. Девочка стала то ли эмо, то ли готом – отец не разбирался в молодежной символике и особенностях одежды. Элоди лечила свои комплексы одеждой черного цвета, пирсингом, татуировками, длинными прядями черных крашеных волос. Она ходила, низко опустив голову, словно под грузом всевозможных печалей, закрывалась у себя в комнате и проводила время в телефонных разговорах с друзьями и за компьютером. У нее был свой блог, как у большинства ребят ее возраста. Александр наткнулся на него совершенно случайно и словно бы вошел в запретную пещеру, так он был странно оформлен. Но еще больше его поразили откровения Элоди, ее любимые песни, ода Курту Кобейну[7]7
   Автор песен, музыкант и художник, более известный как вокалист и гитарист американской рок-группы «Nirvana», исполнявшей гранж.


[Закрыть], пренебрежение к авторитетам. Все это до того его взволновало, что он поделился своей тревогой с женой.

– У них свой особый мир, со временем все пройдет, – успокоила она его.

– Но… С тобой она делится по-прежнему?

– Меньше, чем раньше, правда, я умею читать у нее по лицу. А с каких это пор ты заинтересовался дочерью? – задала вопрос Дженна, увлекая его к новой схватке.

И Александр пошел на попятный. Жена была права. Он не имел права первого голоса в семейных делах.

По этой причине или по другим – а их было немало – Александр приохотился к алкоголю. Не днем на работе, а вечером, в ресторане или дома. Как, например, и в этот вечер. Несколько стаканчиков виски его расслабили. Помогли забыть, что он несчастлив, что жизнь прошла мимо, что скоро ему сорок пять. В глазах дочери он старикан, и у него не хватает мужества откровенно поговорить с женой.

Александр стал припоминать прошлое. Элоди в детстве. Маленькая послушная девочка, широкие зубки, веселый смех. Счастливое время? Без всякого сомнения. Он чувствовал, что все может. Любил жену, дочку, работу. Верил, что работой поможет своему счастью, укрепит его.

Он ошибся.

Теперь только алкоголь возвращал ему ощущение всемогущества. Алкоголь и Алисия.

Но и это померкло из-за чувства усталости. Откуда она? Из-за ссор? Напряженной работы? Алкоголя?

Александр задумался, куда ему ехать. Не к любовнице, это уж точно. Он поедет к себе в офис, выспится на диване у себя в кабинете. И он повернул на перекрестке и поехал в сторону фирмы. Дорогу он знал наизусть, но сегодня, в потемках, она казалась ему незнакомой, даже враждебной.

* * *

Двоих в «Ауди» разделяло тяжелое молчание. Вокруг сгущалась темнота. Очертания замка, слабый свет фонарей утонули в потемках. Фары «Ауди» резким светом освещали впереди небольшой кусочек дороги.

– Мне так горько, Клара.

У Габриэля сделалось лицо расстроенного маленького мальчика.

У Клары к глазам подступили слезы, но она сдержалась и не заплакала. Ей хотелось ему сказать, что и ей горько, что она так много ждала от этого праздника, и так недовольна собой, и так жалеет, что испортила конец вечера. Ей хотелось именно сейчас открыть ему причину своей нервозности, но сил заговорить не было.

Завтра. Завтра они будут одни и тогда обо всем поговорят. Да, завтра она все ему скажет.

Габриэль нажал клавишу проигрывателя, и опять зазвучали первые ноты песни Пиаф.

– Никто и ничто не отнимет тебя у меня, Клара, – прошептал Габриэль с проникновенной нежностью.

Слезы потекли у нее по щекам. Она хотела ответить, но комок стоял в горле и не пропускал слова.

Позади них из темноты вынырнула «БМВ». Она мчалась на большой скорости, сигналя им фарами.

– Каков мерзавец! – возмутился Габриэль.

Клара заморгала, стараясь прогнать слезы, сосредоточиться на дороге.

Чужая машина была в опасной близости от них.

– Гад! Что же он делает?! – вспылил Габриэль.

«БМВ» вильнула в сторону и поравнялась с ними.

– Настоящий гад! Обходит впритирку! – злился Габриэль. – Сбавь скорость, Клара. Пусть объедет.

Но «БМВ» продолжала их теснить.

– Он пьян! – осенило Габриэля. – Сейчас в нас врежется!

Клара съехала бы на обочину, но стражи-тополя не пускали.

– Эй! Осторожнее! – заорал Габриэль, наклоняясь, чтобы увидеть шофера.

Он протянул руки, собираясь перехватить руль и выровнять «Ауди», но «БМВ» не дала ему такой возможности.

Мощный толчок… И…

– Габриэль! – закричала Клара, почувствовав, что машина ее не слушается, что она…

А Габриэль вдруг сообразил, что забыл пристегнуть ремень безопасности. Он вцепился изо всех сил в панель. Уперся ногами.

– Вот черт!.. Не надо… – прошептал он.

Клара повернулась к Габриэлю, и последнее, что успела заметить, – его недоуменный, непонимающий взгляд.

Минуту спустя

13

Габриэль понял: это у него мозги плывут.

И еще понял, что произошло. И сразу подумал о Кларе. Боли он не чувствовал, только голова кружилась. Ему показалось, что сейчас он потеряет сознание, и он сделал усилие, чтобы этого не произошло.

Габриэль повернулся, ища глазами Клару. Увидел и похолодел от ужаса. Клара лежала, привалившись головой к стеклу дверцы, красная струйка стекала у нее со лба ко рту. Он прислушался – она дышала. В столбняк ужаса просочилась надежда.

Габриэль окликнул Клару. Она не отозвалась. Хотел протянуть к ней руку, рука не послушалась. Он что, парализован? От одной этой мысли им овладела паника. Нет, он должен собраться, должен остаться хозяином положения, постараться найти помощь. От него зависит жизнь Клары. Он огляделся. Машина врезалась в дерево. Одна фара продолжала пронизывать тьму белым лучом. Ветровое стекло разлетелось вдребезги, и груда железных и пластиковых обломков придавила его к сиденью. Вторую машину отбросило вперед, и теперь она торчала перед ними.

Габриэль видел неотчетливо, перед глазами у него все колебалось, плыло. Он попытался встать. И… Как будто неведомая сила помогла ему подняться. Он сам не понял, каким образом, но выбрался из машины и встал на асфальт шоссе.

Мотор молчал, ни одна железка не вибрировала. Тишина была похожа на густое, темное масло, поглотившее все звуки, все предметы.

Водитель «БМВ» тоже лежал без сознания.

Габриэль обошел «Ауди», подошел к дверце, к которой привалилась Клара. Кровь из раны на лбу продолжала сочиться. Он попытался открыть дверцу. Не получилось. «Клара! Держись! Это не конец!» – заорал он. Но голоса не было, его словно обложили ватой.

«Сосредоточься, Габриэль. Постарайся что-то придумать».

Он снова осмотрелся. «Ни одной машины. Помочь нам некому. Но я должен найти помощь. Сейчас я позвоню».

Он вспомнил, что положил мобильник в карман на дверце, и вернулся за ним. Удивился, что дверца оказалась заперта. Как это может быть? Он же через нее только что вышел. Поднял голову и различил темную фигуру там, где только что сидел.

Ничего не понимая, наклонился, желая разобраться.

Там сидел мужчина с поврежденным черепом и залитым кровью лицом.

Габриэль наклонился еще ниже, вгляделся в лицо.

И глухо вскрикнул.

Там сидел он сам.

* * *

Разум отказывался верить.

Как это может быть? Он здесь, и он там…

«Бред, наверное. Конечно. Шоковый удар. Я потерял сознание, и теперь у меня видения».

– Нет, такова реальность, – твердо заявил голос у него за спиной.

Габриэль вздрогнул, обернулся, осмотрелся вокруг, но никого не увидел.

– Печальная реальность – так скажут те, кто вас найдет, – продолжал таинственный голос.

– А ты кто такой? – заорал Габриэль.

– Успокойся, пожалуйста, – посоветовал голос.

Габриэль вгляделся в темные кусты.

– Но… Что вы там делаете в темноте? Я попал в автокатастрофу. Моя невеста истекает кровью. Покажитесь же, черт вас побери! Помогите мне!

– Я здесь, чтобы помочь тебе, Габриэль.

– Откуда вы меня знаете? Кто вы? – продолжал допрашивать Габриэль, вглядываясь в темноту.

– Если ты очень хочешь, я покажусь.

– Хватит дурацких шуточек! – снова заорал Габриэль. – Некогда играть в прятки!

– В каком виде явиться? Вот в чем вопрос, и всегда один и тот же, – бормотал невидимка, словно бы разговаривая с самим собой.

– Что это, собственно, значит? Это…

– Как ты представляешь себе смерть, Габриэль?

Габриэль вздрогнул.

– Смерть? Вот уж скверный вопрос некстати! В машине женщина истекает кровью! Сделайте что-нибудь! Позовите на помощь!

– Душа уже все поняла, – отозвался ласковый, завораживающий голос, – а разум сопротивляется. Пока сопротивляется. Ты отвергаешь очевидное, и это естественно. Никто не может ничего понять, если все происходит так… грубо. Только те, кто уже приготовился, понимают сразу.

– О чем вы, черт побери? И где находитесь?

– У тебя за спиной, Габриэль.

Габриэль обернулся и увидел мужчину, который спокойно смотрел на него. При других обстоятельствах лицо этого человека показалось бы Габриэлю даже приятным, успокаивающим.

– Откуда вы здесь? Кто вы такой?

– Я пришел за тобой, Габриэль.

– За мной?

Мужчина не обратил внимания на вопрос. Он подошел к машине, наклонился над сиденьем.

– Неприятно смотреть. Но смерть не бывает красивой, – вздохнул он.

– Смерть? – переспросил Габриэль. – Почему вы заговорили о смерти?

Мужчина ласково посмотрел на него.

– Ты прекрасно знаешь, что произошло, знаешь, кто я, но не хочешь принять этого.

У Габриэля внезапно возникло ощущение, что он знает этого человека.

– Ну да. Разве не такой ты меня воображал? Я хорошенько покопался в твоем мозгу, прежде чем нашел твой образ смерти.

Габриэль внимательно вгляделся в лицо мужчины и все-таки не узнал его.

– А ты помнишь, почему ты наградил меня таким лицом, когда я навещал тебя в кошмарах?

Габриэль не ответил. Он пытался найти разумное объяснение странной встрече. Разумеется, у него видение. Вот именно, видение. Он без сознания, и вокруг него теснятся сны.

– Из-за смерти дедушки, Габриэль. Тебе было семь лет. Тебя заставили войти в комнату, где лежал твой «деда» – чтобы попрощаться с ним, поцеловать его. Тебе было страшно до дрожи, но ты это сделал, чтобы показать, какой ты большой и смелый, чтобы никого не огорчить. Ты увидел неподвижное лицо покойника – бледное, с синими кругами под глазами. Потом ты позабыл травмировавшую тебя встречу, но в кошмарах смерть всегда являлась к тебе именно такой.

Габриэля пронзило острое ощущение правдивости слов незнакомца. В самом деле, тот был похож на его дедушку.

– Я ничего не понимаю. С чего вдруг такая странная галлюцинация?

– Не лги себе, Габриэль. Постарайся четко сформулировать мысль, которая пробивается в твое сознание.

Что хочет сказать ему незнакомец? Постараться сформулировать что?

– Именно, Габриэль… Еще небольшое усилие…

Слова нащупали мысль, проникшую ему в мозг.

– Я… умер? – выговорил он.

– Да, Габриэль. Наконец-то. Еще несколько секунд, и ты умрешь. Сердце еще бьется, но еле-еле. Оно остановится, и мы с тобой уйдем.

Габриэль повернулся и снова внимательно осмотрел разбитую машину.

Увидел свое обмякшее тело, кровь, текущую по лицу, промокшую от крови рубашку…

– Этого не может быть! – возмутился он.

– Мне очень жаль, Габриэль.

На секунду Габриэль застыл в молчании. Страх прогнал мысли, факты теснили разум.

– Не надо… Не теперь… Я слишком молод…

Он снова вернулся к единственному и успокаивающему объяснению: он видит сонный кошмар. Худший из всех кошмаров. Но сейчас он проснется.

– Нет, это реальность. Вовсе не та, которую вы рисуете в своих научных изысканиях. Другая реальность.

– Вы читаете мои мысли? – поразился Габриэль.

– Ты теперь только мысли.

«Неужели это правда?»

И как только Габриэль мысленно задал вопрос, тут же возник непреложный ответ.

– Я… умер, – прошептал он в отчаянии.

Явь становилась все очевиднее, она внедрялась в него.

– Да.

– А вы? Кто вы такой?

– Проводник душ.

– Проводник душ, – повторил Габриэль, словно бы стараясь лучше запомнить новое понятие.

Он посмотрел на Клару. Она тихонько дышала.

– А она?

– Пока нет.

– Пока?!

Проводник сделал вид, будто не слышал вопроса.

– Что ты хочешь сказать? Что это скоро случится? – закричал Габриэль.

Необычный гость уставил взгляд черных глаз на Клару.

– Нет. Я пришел забрать только одну душу.

– Тогда почему ты сказал «пока нет»?

Проводник сделал несколько шагов к другой машине.

– Не знаю, хорошо ли я поступаю, открывая тебе кое-какие истины.

Габриэль бросился к нему, хотел схватить, но руки ощутили пустоту.

– Гнев свойственен людям, Габриэль. Избавляйся от него, он тебе больше не нужен.

– А что я должен делать? Спокойно смотреть, как она умирает, и читать молитвы?

– Ирония – тоже достояние живых.

– Скажите мне, что с ней будет! Прошу вас!

Мужчина задумался, потом ответил:

– Она присоединится к тебе, Габриэль.

– Ко мне? Но вы сказали, что пришли забрать только одну душу.

– Сегодня, да. Но через неделю приду за ней.

– Как?! – запаниковал Габриэль. – Неужели она умрет от ран?

– Можно сказать и так.

– Нет! Это невозможно! Оставьте ее в живых! Пожалуйста! – умолял Габриэль.

– Это не мое решение, – отстранился проводник.

– А чье же?

– Ее.

– Ничего не понимаю.

– И не надо. Неделя у нас здесь равна вздоху.

– Но это же нечестно! Вы берете мою жизнь, разбиваете нашу любовь, и вам мало? Зачем вам нужно, чтобы она тоже умерла?!

– Нам не нужно. Она сама так решит.

– Она сама?

Лицо проводника выразило огорчение, он колебался, сказать ли больше, потом передернул плечами.

– Она захочет смерти, Габриэль.

– Она себя… Нет! Быть такого не может! Клара никогда не покончит с собой. Я ее знаю, она не способна на самоубийство.

Проводник душ обвел пальцем на стекле контур головы Клары.

– Она тебя очень любит.

– Но…

– Теперь она совсем одна, Габриэль. Она отчается и захочет последовать за тобой.

– Зачем мне говорить об этом? Зачем меня мучить?

Проводник встал перед Габриэлем, склонив голову набок. Он словно бы старался рассмотреть что-то особенное, чего еще не видел.

– Ты же сам меня спросил, я ответил. Зачем тебя мучить? А почему ты не обрадовался? Как только мы прибудем на место, тебя догонит Клара. Бог соединит влюбленных, как поется в песне.

– Чему мне радоваться? Когда она очнется, она будет так страдать, что забудет обо всем, что ей дорого, захочет быть со мной.

– Смысл сущего тебе еще не виден, Габриэль. Твой ум работает в режиме, который вы называете «жизнь». Смерть кажется тебе важным событием, но она лишь крошечная частичка, по логике небес.

– Мне нет дела до логики небес! – вспыхнул Габриэль. – Мне плевать, что мы соединимся в какой-то потусторонности! До этого она будет страдать! Ужасно мучиться! Я не хочу, чтобы она страдала!

– У тебя благородная душа, Габриэль. На удивление благородная.

– Нашли время издеваться! – рассердился Габриэль.

– Я не издеваюсь. Большинство в момент смерти думают только о себе, а ты думаешь о ней.

– И вот так воздается благородным душам? Ну и что же это за небесная логика?

– Скоро ты поймешь ее.

– А вы не могли бы понять мою логику и помочь мне?

Мужчина улыбнулся.

– Я ждал этого вопроса, Габриэль. Но чем можно тебе помочь? Оставить тебя в живых? Этого я не могу, у меня нет такой возможности. Автокатастрофа должна привести к нам одну душу. Твоя душа готова перейти к нам.

Габриэль посмотрел на другую машину.

– А убийца, значит, останется в живых? – спросил он.

– Да.

– Почему такая несправедливость? Ведь это он устроил аварию!

– Справедливость, несправедливость, – вздохнул проводник. – Если бы ты послушался Клару, то не пошел бы на эту свадьбу. Если бы Клара не пришла в отчаяние, она бы не сбежала с праздника… Если бы, если бы, если бы…

– Значит, я во всем виноват?

– Не мое дело выносить приговоры.

Габриэль повернулся к Кларе.

– Дайте мне еще несколько дней, – умоляюще произнес он. – Я помогу ей стать сильнее, чтобы она не покончила с собой. Она должна поверить, что жизнь, даже без меня, стоит того, чтобы ее прожить.

– Невозможно, Габриэль. Я обязан забрать тебя с собой.

– Нет! Должно существовать какое-то средство! – не соглашался Габриэль. – Вы не можете согласиться с самоубийством Клары!

– Вообще-то да, у нас не любят самоубийств, – задумчиво произнес проводник. – Смерть – это не выбор, смерть – это постижение решения небес. И все-таки я не могу прибавить тебе жизни, чтобы ты помешал Кларе покончить с собой. Твоя просьба неисполнима: если ты жив, тебя не похоронят. Как учить ее жить без тебя?

Проводник задумался. У Габриэля вспыхнула надежда. Может быть, есть возможность на него повлиять? Нужно только найти слова, которые бы его убедили. Любовь и отчаяние придали вдруг Габриэлю столько сил, что он готов был потягаться со смертью, с дьяволом, с самим Богом!

– Дайте мне неделю. Я найду решение, уверен.

Проводник погрузился в размышления. Он ходил по дороге взад и вперед, потом подошел к Габриэлю.

– Вполне возможно, что средство есть, – объявил он.

Габриэль вздрогнул.

– Какое?

– Скажи сначала, ты готов ни перед чем не останавливаться? Ты на все готов, чтобы помочь любимой? Ты не отступишь?

– На все! – твердо ответил Габриэль. – Только позвольте мне быть с ней рядом! Сделайте меня импотентом, лишите зрения, рук, ног, но дайте возможность побыть возле нее неделю и отговорить от гибельного решения.

– И ты принимаешь любые условия?

– Любые. Через неделю вы придете за мной, и я последую за вами.

– Хорошо, Габриэль. Я сделаю это для тебя.

Габриэль чуть не закричал от радости. Он вернется в жизнь. Кошмар сейчас кончится. Он спасет Клару.

Проводник задумчиво смотрел на Габриэля.

– Вот условия контракта. Во-первых, ты примешь свершившееся. Во-вторых, никому не скажешь о нашем договоре. Если ты одним словом обмолвишься о случившемся Кларе, мы немедленно тебя заберем. Сердечный приступ, разрыв аорты, все возможно. И тогда ничто ее не спасет. В-третьих, ровно через неделю в десять часов я приду за тобой, и ты последуешь за мной без возражений. Тебе все ясно?

– Да, мне все ясно. И… большое вам спасибо.

– Не благодари. Ты не знаешь, что тебе предстоит одолеть. Но если ты справишься, твои действия будут в ладу с нашей логикой: ты помешаешь самоубийству, поддержишь жизнь, вернешь ее в естественное русло. – С этими словами проводник удалился. Потом обернулся и напомнил: – Не забывай, Габриэль! Три условия и срок – неделя!

Он окончательно растворился во тьме.

Габриэль хотел ответить, но все поплыло у него перед глазами. Он потерял сознание.

14

Вокруг переговаривались голоса. Глухо. Словно доносились из дальней дали. Резкая боль полоснула голову, потом растеклась, заполонила тело. Что ему до боли? Он жив!

Габриэль открыл глаза и различил силуэт врача, склонившегося над Кларой.

– Ушиб головы, лица, – говорил врач. – Пульс прощупывается. Частота удовлетворительная. Шесть по шкале комы Глазго[8]8
   Шкала для оценки степени нарушения сознания и комы детей старше четырех лет и взрослых. Минимальное количество баллов – 3 (глубокая кома), максимальное – 15 (ясное сознание).


[Закрыть]. Фиксируем шейные позвонки, зажим на вену и увозим!

До него донесся еще один голос. Видно, из другой машины.

– У меня пульса нет. Остановка дыхания. Перебой в работе сердечной мышцы. Стимулируем.

Речь, должно быть, шла о водителе, устроившем аварию. «Он выживет, – подумал Габриэль. – Проводник мне сказал».

Теперь настала его очередь. Руки стали его ощупывать.

– У этого вид получше, – объявил врач «Скорой».

Обрывки мыслей засуетились в голове Габриэля, но он не мог их додумать до конца. Не важно. Он жив. Клара справится. У него неделя, он ее убедит. Проводник не подвел.

Проводник? Неделя?

В вязком ватном тумане шевельнулось сомнение. Что, если договор с ангелом смерти – плод воображения? Что, если он бредил? Рана, горячка, страх смерти, паника… Да что сомневаться? Все ему привиделось. Это ясно. Невозможно даже представить, что это было на самом деле! Какой там проводник? Глупость! Какой договор? Смешно! Клара и он, оба живы! Они скоро забудут этот несчастный случай… И он попросит ее выйти за него замуж. Их ждет долгая жизнь, а не сколько-то жалких дней!

Резкая боль подсекла его радость, он застонал. Жжение в плече, в теле было настолько сильным, что ощущалось как прикосновение льда.

От ледяного дыхания начали костенеть руки, ноги, Габриэль почувствовал, что уходит. Попытался не поддаться окостенению, но был слишком слаб.

– Габриэль! – закричала Клара.

Он вздрогнул. Клара звала его отчаянно, а он словно бы окаменел. Но ему стало легче от того, что она пришла в сознание.

Открыв глаза, он увидел Клару: она лежала в нескольких метрах от него. Он хотел ее окликнуть, успокоить, но голоса не было. Как привлечь ее внимание? Она не смотрела в его сторону, голова была повернута в другую. Почему она так закричала? С такой болью, так отчаянно! И почему она на него не смотрит? Если бы она его увидела, ей бы стало спокойнее.