Текст книги "Ведьмы за границей"

Отъезд занял некоторое время. Местные жители обязательно хотели угостить их на дорогу. Нянюшка Ягг произнесла речь, которую никто не понял, но все радостно похлопали. Грибо, продолжая икать, устроился на привычном месте между прутьев Нянюшкиной метлы.

Когда они взлетели над лесом, над замком поднялась струйка дыма. А затем загорелся пожар.

– Глядите, там пляшут люди, – сказала Маграт.

– Аренда недвижимости – опасное занятие, – сказала Матушка Ветровоск. – Полагаю, он не торопился чинить крыши, делать ремонт ну и всякое такое. Люди подобного не прощают. Мой домовладелец даже гвоздя не забил в моем домике с тех пор, как я там живу, – добавила она. – Просто позор. А ведь я женщина пожилая.

– Мне казалось, это ваш собственный домик, – сказала Маграт, когда метлы понеслись над лесом.

– Она просто не платит за аренду уже шестьдесят лет, – сказала Нянюшка Ягг.

– А кто в этом виноват? – спросила Матушка Ветровоск. – Уж точно не я. Я всегда готова заплатить, – она медленно и самоуверенно улыбнулась. – Ему надо только попросить, – добавила она.

Вот он, Плоский мир, вид сверху: облака движутся по кругу, рисуя длинные причудливые ленты узоров.

Из-под облачной завесы вынырнули три точки.

– Теперь я понимаю, почему путешествия так непопулярны. По мне, так скука смертная. Все леса и леса час за часом.

– Верно, Матушка, но по воздуху добираешься до места быстрей.

– И как долго мы уже летим?

– Ты десять минут назад об этом спрашивала, Эсме.

– Вот видите? Скука!

– Мне больше надоедает на метле сидеть. Я считаю, должна существовать специальная метла для дальних путешествий. Такая, знаете, на которой можно прикорнуть и подремать.

Они задумались над этим.

– И чтобы обед подавали, – добавила Нянюшка. – В смысле, полный обед, сытный. Не просто бутерброды всякие. – Эксперимент по воздушной кулинарии на маленькой масляной горелке Нянюшке пришлось прервать, когда пламя чуть не охватило всю ее метлу.

– Думаю, можно так сделать, если взять очень большую метлу, – сказала Маграт. – Размером, пожалуй, с дерево. Тогда кто-то один мог бы ею управлять, а другой – готовить.

– Ну, этому не бывать, – сказала Нянюшка Ягг. – Ты же понимаешь, гномы сдерут целое состояние за помело такого размера.

– Да, но можно сделать вот как, – продолжила Маграт, загоревшаяся идеей, – можно возить людей за деньги. Наверняка полно тех, кто устал от разбойников и… морской болезни и всего такого.

– Как тебе идея, Эсме? – сказала Нянюшка Ягг. – Я бы повела, а Маграт занялась бы готовкой.

– А мне что делать? – насторожилась Матушка Ветровоск.

– Эм-м… ну… должен же кто-то, знаешь, приветствовать людей на метле и разносить им обеды, – сказала Маграт. – И говорить им, что делать, если чары рассеются, например.

– Если чары рассеются, все грохнутся наземь и умрут, – отметила Матушка.

– Да, но надо же объяснить им, как это делается, – Нянюшка Ягг подмигнула Маграт. – Они же ничего не умеют, у них нет опыта полетов.

– Мы могли бы называться… – она помедлила. Плоский мир находился на самой грани нереальности, и порой крохотные частицы реальности проникали в него, когда чей-то разум был нужным образом настроен. Как раз теперь это и случилось.

– …«Ведьмы Авиа», – сказала она. – Каково?

– «Аэрометлы», – сказала Маграт. – Или «Пан-авиа»…

– Не тащи в это дело богов, – поморщилась Матушка.

Нянюшка Ягг лукаво покосилась на Матушку, затем на Маграт.

– А еще можно назваться «Девс… – начала она.

Порыв ветра подхватил три метлы и подбросил их. Ведьмы переполошились, но сумели совладать с ними.

– Чепуха все это, – пробормотала Матушка.

– Зато помогает убивать время, – сказала Нянюшка.

Матушка хмуро оглядела зелень внизу.

– Люди бы ни за что не согласились летать, – проворчала она. – Чепуха все это.

Дорогому Джейсону и семейству.

На обороте на другой стороне погляди это рисунок места где умер какой-то король и был похоронен, уж не знаю зачем. Это в какой-то диревне, где мы ночевали вчера. Там была закуска такая вкусная, низашто не угадаешь, мы ели улиток, и оченно даже ничево, и даже Эсме не догадалась и взяла три добавки а потом ругалась с поваром, а Маграт мутило всю ночь от одной мысли об этом и жутко тошнило. Думаю о тебе люблю МАМА. P.S. cортиры тут просто УЖАСТЬ, они прямо В ДОМАХ, ну вообще не смыслиют в ГЫ-ГИЕНЕ!

Прошло несколько дней.

В тихой маленькой таверне в крохотной стране Матушка Ветровоск сидела и изучала еду с глубочайшей подозрительностью. Трактирщик хлопотал над ней с выражением отчаяния на лице: такое бывает у людей, которые заранее знают, что ничего хорошего их не ждет.

– Простая домашняя еда, – сказала Матушка. – Вот все, что мне нужно. Вы меня знаете. Я не привередлива. Никто не может сказать, что я привередлива. Я просто хочу обычной еды. Без кучи масла и всяких штучек. А то бывает, найдешь у себя в салате что-то не то, а тебе говорят, что именно это ты и заказывала.

Нянюшка Ягг повязала салфетку на грудь и промолчала.

– Как в тот раз, вчера, – сказала Матушка. – Вроде кажется, что уж с бутербродами нельзя промахнуться. В смысле… бутерброды? Самая простая еда во всем мире. Казалось бы, даже в загранице не могут есть бутерброды неправильно. Ха!

– А они и не называют это бутербродами, Матушка, – уточнила Маграт, следя глазами за сковородой трактирщика. – Они это называют… кажется, как-то вроде «сэнт-витч».

– Мне понравилось, – сказала Нянюшка Ягг. – Люблю я соленую селедочку.

– Они, небось, за дурочек нас приняли. Думали, мы не заметим, что горбушку-то они себе оставили! – торжествующе произнесла Матушка. – Ничего, уж я им сказала пару ласковых! В следующий раз пусть хорошенько подумают, прежде чем лишать людей куска хлеба, принадлежащего им по праву!

– Да уж, подумают, – процедила Маграт.

– И я не выношу, когда блюдам дают всякие странные названия, чтобы люди не понимали, что именно едят, – Матушка решила полностью раскрыть тему недостатков заграничной кухни. – Я предпочитаю блюда, от которых ясно, чего ждать, например картошка в мундире, селедка под шубой или… или…

– Ром-баба, – мимоходом добавила Нянюшка. Она с нетерпением следила за тем, как жарятся блинчики.

– Вот-вот. Добротная и честная еда. А возьмите, к примеру, то, что мы ели в обед. Не могу сказать, что было невкусно, – смилостивилась Матушка. – По заграничным меркам, конечно. Но называлось это «кис де грязнуль», и кто его поймет, что это значит?

– Лягушачьи лапки, – не подумав, перевела Нянюшка.

В воцарившейся тишине Матушка Ветровоск судорожно вдохнула, а лицо Маграт начало приобретать зеленоватый оттенок. Нянюшке Ягг пришлось соображать быстрее, чем когда-либо.

– Нет-нет, не настоящие лягушачьи лапки, – поспешно добавила она. – Ну то есть, глазунья же не из глаз делается, например. Просто название забавное.

– Не вижу в этом ничего забавного, – сказала Матушка и обернулась на блинчики. – По крайней мере, уж блины они ничем не могут испортить, – сказала она. – Как они тут их называют?

– Крепь-сосетт, кажется, – сказала Нянюшка.

Матушка воздержалась от замечаний. Но с мрачным удовлетворением наблюдала, как трактирщик закончил готовку и с надеждой улыбнулся ей.

– Нет, вы только поглядите: он думает, что мы это съедим, – сказала она. – Взял, значит, поджег блины, а теперь мы должны это есть!

Маршрут ведьм по континенту проще всего было бы отследить демографическим исследованием. Много лет спустя в тихих кухнях, увешанных луковицами, в заштатных деревеньках, приютившихся в теплых холмах, было не так-то просто найти поваров, которые не пытались спрятаться за дверью, когда на кухню заходил незнакомец.

Милый Джейсон

Тут уже явно более теплее, Маграт говорит это пущо мы удаляемся от Пупа, а еще забавно шо деньги тут вообще не такие. Приходитца менять наши деньги на местные, они все разново размера и как по мне вообще не деньги какие-то. Обычно мы это поручаем Эсме она добиваетца оч. выгодново обмена просто чудо. Маграт хочет написать книгу «Путешействие на один доллар в день» где доллар всегда один и тот же. Эсме учитца вести себя как заграничная дама, вчера она даже сняла шаль, так глядишь завтра спляшет на столе. Вот те картинка каково-то моста вроде даже знаменитово. Люблю-целую, МАМА.

Солнце жарило мощеную улицу, а в особенности двор маленькой таверны.

– Трудно поверить, – сказала Маграт, – что дома у нас сейчас осень.

– Гарцон? Мачо вино авек цай, морси на боку.

Трактирщик не понял ни слова, но это был человек добрый по своей природе, не заслуживающий, чтоб его обзывали «гарцоном», а потому он улыбнулся Нянюшке. Он улыбнулся бы любому, кто был способен пить так безостановочно.

– Я только не понимаю, зачем вытаскивать столы на улицу, – сказала Матушка Ветровоск, правда, не слишком строго. Погода была теплой и приятной. Не то чтобы она не любила осень, она всегда с нетерпением ждала это время года, но в нынешнем возрасте ей было приятно осознавать, что осень происходит где-то в сотнях миль от нее.

Под столом валялся на спине Грибо, задрав лапы кверху. Изредка он подергивался, будто дрался с волками во сне.

– В записках Дезидераты сказано, – Маграт осторожно перелистнула жесткие страницы, – что в конце лета тут проводят особую традиционную церемонию, при которой по улицам прогоняют стадо быков.

– Вот это зрелище, – сказала Матушка Ветровоск. – А зачем они так делают?

– Чтобы юноши могли за ними гоняться, показывая свою отвагу, – сказала Маграт. – Похоже, они срывают с быков бантики.

По морщинистому лицу Нянюшки Ягг пробежало несколько разных выражений, будто на вулканической пустоши менялась погода.

– Звучит как-то странно, – сказала она наконец. – А зачем они это делают?

– Тут не очень понятно описано, – сказала Маграт. Она перевернула страницу и прочитала ее, беззвучно шевеля губами. – А что такое «тестикулы»?

Ведьмы пожали плечами.

– Эй, не налегай на это пойло, – сказала Матушка, когда слуга поставил перед Нянюшкой Ягг очередную бутылку. – Я бы не доверяла выпивке зеленого цвета.

– Да это не то чтобы выпивка, – ответила Нянюшка. – На этикетке сказано, что это из трав. А из одних трав серьезной выпивки не сваришь. На, попробуй капельку.

Матушка понюхала открытую бутыль.

– Пахнет анисом, – сказала она.

– На бутылке написано «Абсент», – сказала Нянюшка.

– Ой, так это просто другое название полыни, – сказала Маграт, которая смыслила в травах. – В моем травнике сказано, что полынь «зело полезна при желудочных недугах и снимает тяжесть в животе после обеда».

– Ну вот я и говорю, – сказала Нянюшка. – Травы. Это практически лекарство. – Она щедро плеснула двум другим ведьмам. – Попробуй, Маграт. Зело знатное зелье!

Незаметно для остальных Матушка Ветровоск расшнуровала себе ботинки. Она обдумывала, не снять ли нижнюю рубашку. Пожалуй, ей уже не нужны все три.

– Пора бы нам двигаться дальше, – сказала она.

– Ой, хватит с меня метел, – сказала Нянюшка. – Еще пара часов на помеле, и я натру себе мозоль на весь афедрон.

Она выжидательно оглядела спутниц.

– Так по-заграничному будет задница, – добавила она. – И вот что еще забавно, в некоторых заграницах задницу называют сракой, а в других сракой называют сорочку, а в третьих задницей зовется наследство. Слова – забавная штука.

– Одна история уморительнее другой, – проворчала Матушка.

– Тут река довольно широкая, – сказала Маграт. – И есть паромы. Я никогда не плавала на настоящих кораблях. Ну, знаете, на таких, которые почти никогда не тонут?

– Ведьмам пристойнее летать на метлах, – сказала Матушка, но не очень уверенно. Она не владела международным анатомическим словарем Нянюшки Ягг, но та ее часть, название которой она отказывалась даже вспоминать, определенно давала о себе знать.

– Видала я их корабли, – сказала Нянюшка. – Похожи на огромные плоты с домами. Ты вообще даже не заметишь, что плывешь на корабле, Эсме. Эй, что это он делает?

Трактирщик выбежал наружу и начал затаскивать миленькие столики обратно в помещение. Он кивнул Нянюшке и что-то встревоженно сказал.

– Кажется, он просит нас зайти внутрь, – сказала Маграт.

– А мне нравится снаружи, – сказала Матушка. – СПАСИБО, МНЕ И СНАРУЖИ ХОРОШО! – повторила она. Метод интернационального общения Матушки Ветровоск заключался в том, чтобы повторять все медленно и громко.

– Эй, не вздумай забирать у нас столик! – рассердилась Нянюшка и шлепнула его по рукам.

Трактирщик что-то нервно произнес и указал на улицу.

Матушка и Маграт посмотрели на Нянюшку Ягг с надеждой. Та пожала плечами.

– Ни слова не поняла, – призналась она.

– МЫ ОСТАНЕМСЯ ТУТ, СПАСИБО, – сказала Матушка. Она встретилась глазами с трактирщиком. Тот сдался, обреченно махнул рукой и ушел внутрь.

– Такие думают, что с тобой можно не считаться, если ты женщина, – сказала Маграт. Она незаметно одолела отрыжку и снова потянулась к зеленой бутылочке. Животу ее уже стало куда легче.

– Вот именно. Ты представляешь? – сказала Нянюшка Ягг. – Я на ночь забаррикадировалась у себя в номере, так этот мужлан даже не попытался вломиться!

– Гита Ягг, ты иногда… – Матушка осеклась, заметив что-то за плечом Нянюшки.

– Кажется, по улице бежит куча коров, – сказала она.

Нянюшка развернула свой стул.

– Наверное, это то, о чем Маграт говорила, – сказала она. – Должно быть, знатное зрелище.

Маграт подняла глаза. Вдоль всей улицы из каждого окна второго этажа глазели люди. А по улице неслась туча из рогов, копыт и вспененных боков.

– Кажется, эти люди наверху над нами смеются, – возмутилась она.

Грибо под столом заворочался и перевернулся. Он открыл единственный глаз, сфокусировал его на несущихся быках и сел. Похоже, приближалось веселье.

– Смеются? – Матушка подняла голову. Свесившиеся из окон люди действительно, похоже, отпускали шутки на их счет.

Она сузила глаза.

– Что ж, продолжаем вести себя будто ничего не происходит, – объявила она.

– Но быки довольно крупные, – нервно сказала Маграт.

– Мы тут ни при чем, – сказала Матушка. – Если кучка иноземцев хочет развлекаться, нас это не касается. Лучше передай-ка мне это травяное вино.

Позже трактирщик Лагро те Кабона вспоминал события того дня примерно так.

Настало время Того Самого с Быками. А чокнутые бабы все сидели на улице и хлестали абсент, как воду! Он пытался зазвать их внутрь, но старуха – та, тощая, – наорала на него. Так что он оставил их на улице, но дверь не запирал – обычно до людей быстро доходит, что к чему, когда по улице скачут быки, а за ними гонятся местные парни. Тот, кто сорвет большой красный бант с рогов самого здоровенного быка, получит почетное место на вечернем пиру, а еще – Ларго улыбнулся каким-то воспоминаниям сорокалетней давности – неформальную, но очень приятную благодарность деревенских девушек после пира…

А чокнутые бабы все сидели.

Главный бык был немного смущен этим. Обычно стоило ему взреветь и слегка топнуть копытом оземь, и препятствия забавным образом разбегались. Его разум просто не мог уяснить подобное презрение. Но главная проблема была не в этом. Главной проблемой были двадцать других быков, скакавших за ним.

И даже это перестало быть главной проблемой, когда страшная бабка, одетая во все черное, встала, что-то пробормотала и треснула его промеж глаз. Затем страшная толстая бабка, чей живот не уступал крепостью и емкостью стальному водонапорному баку, повалилась от хохота со стула, а молодая – в смысле, та, что помоложе двух других, – принялась махать и шикать на быков, как на уток.

А затем на улице стало полно разъяренных, сбитых с курса быков и вопящих от ужаса парней. Одно дело – гнать перепуганных быков, и совсем другое – обнаружить, что быки внезапно решили бежать в обратную сторону.

Наблюдая в безопасности из окна спальни, трактирщик слышал, как страшные тетки кричали что-то друг другу. Толстуха продолжала хохотать и выкрикивать какой-то боевой клич – «ЭсмеДавайЛошадиноеСлово!» А младшая протолкалась сквозь стадо так, будто смерть от рогов и копыт – это то, что бывает с другими, нашла главного быка и сняла с него тот самый бант с таким спокойствием, с каким старушка вынула бы занозу из лапки кота. Она держала бант так, будто не понимала, что это и что с этим делать…

Воцарившаяся тишина захватила даже быков. Их крохотные, налитые кровью мозги поняли: тут что-то не так. Быки были в смятении.

К счастью, тем же вечером страшные тетки уехали на пароме. Но сперва одна из них забрала своего кота, который, загнав в угол сконфуженного быка весом в полтора центнера, пытался подбросить его в воздух и поиграть с ним.

Тем вечером Лагро те Кабона поклялся себе очень, очень хорошо вести себя со своей пожилой матушкой.

В следующем году деревня провела фестиваль цветов, а о Том Самом с Быками больше никогда никто не заикался.

По крайней мере, в присутствии мужчин.

Реку, похожую на густой бурый суп, месило огромное гребное колесо. В движение его приводили несколько десятков троллей, шагавших по нескончаемой ленте под навесом. На далеких берегах в ветвях пели птицы. Над водой струился запах гибискуса, почти заглушая запах самой реки – но, к сожалению, только почти.

– Вот теперь, – сказала Нянюшка Ягг, – больше похоже на дело.

Лежа в шезлонге, она потянулась и обернулась на Матушку Ветровоск. Та хмурила брови, сосредоточенно читая.

Губы Нянюшки расплылись в коварной ухмылке.

– Знаешь, как эта река называется? – спросила она.

– Нет.

– Ее зовут рекой Вие.

– И что?

– Знаешь, что это значит?

– Нет.

– СтарЫЙ река, мужского рода, – сказала Нянюшка.

– И что?

– Слова в загранице меняют пол, представляешь? – с надеждой продолжила Нянюшка.

Матушка не дрогнула.

– Ничего удивительного, – пробормотала она. Нянюшка вздохнула.

– Это одна из книг Дезидераты, верно?

– Да, – ответила Матушка. Она аккуратно лизнула большой палец и перевернула страницу.

– А куда Маграт пошла?

– Прилегла в каюте, – сказала Матушка, не поднимая глаз.

– Животик у нее шалит?

– На сей раз голова. А теперь помолчи, Гита. Я пытаюсь читать.

– О чем? – бодро спросила Нянюшка.

Матушка Ветровоск вздохнула и заложила пальцем страницу, чтобы не забыть, где остановилась.

– О том месте, куда мы держим путь, – сказала она. – Об Орлее. Дезидерата пишет, что там живут декаденты.

Нянюшка Ягг продолжала улыбаться.

– Да ну? – сказала она. – Здорово, да? Ни разу еще не бывала в большом городе.

Матушка Ветровоск промолчала. Ей требовалось это обдумать. Она была не уверена, что означает слово «декадент». Вариант «десятизубый» – по аналогии, Нянюшка Ягг была бы «унидентом» – она отмела. Но, что бы это ни было, Дезидерата посчитала важным об этом написать. Матушка Ветровоск обычно не доверяла книгам как источникам информации, но сейчас у нее не было выбора.

У нее было смутное представление, что «декаденты» как-то связаны с вечно занавешенными окнами.

– Еще пишет, что это город искусства, наук и культуры, – сказала Матушка.

– О, ну так нам там самое место, – уверенно заявила Нянюшка.

– И еще пишет, что он особенно славится красивыми женщинами.

– Тем более, мы отлично впишемся.

Матушка осторожно листала страницы. Дезидерата подробно писала о делах по всему Диску. К сожалению, все это она записывала для единственного читателя – себя, так что записки порой становились путаными. Это были скорее дневники для освежения воспоминаний, чем связные статьи.

Матушка зачитала:

– Теперь Л. правит городом как серый координал, а Барона С. говорят убили, утопили в реке. Он злой был человек, тока думаю не такой злой как Л., говорят она хотит построить Волшебное Королевство, Щастливое и Мирное, а када люди такое говорят, жди Шпиков в кажном углу, и никто не смеит даже заикнуться, ибо хто дерзнет обличить Здло, творимое во имя Щастья и Мира? Улицы тут чистые, а топоры вострые. Девица С. в безопастности, но токмо на время, ведь у Л. на нее планы. А г-жа Г. у которой был с Бароном лямур прячется в болоте и отбиваится болотной магией, но так низашто не победить магию зеркал, когда везде Отрожения.

Матушка знала: феи-крестные всегда бывают парами. Так значит, это были Дезидерата и… и Л… но кто третья женщина в болоте?

– Гита? – сказала Матушка.

– Мшта? – переспросила задремавшая Нянюшка Ягг.

– Дезидерата пишет, что у кого-то был лемур.

– Видать, метафера, – сказала Матушка Ягг.

– Ага, – проворчала Матушка, – эти штучки.

– Но даже ей не остановить Марди-Гра, – прочитала она. – Ежели что и можно сделать, то токмо в Субботнюю Ночь Мертвых, последнюю ночь карнавала, когда сливаются миры Живых и Мертвых, когда магия течет по улицам. Именно тогда Л. будет уезвима, ибо карнавал выплощает все, что она ненавидит…

Матушка Ветровоск надвинула шляпу на глаза, чтобы спрятаться от солнца.

– Тут написано, у них каждый год проводится грандиозный карнавал, – сказала она. – Называется Марди-Гра.

– Это значит Жирный Обед, – перевела непревзойденный лингвист Нянюшка Ягг. – Эй, гарцон! Эт сетера гросс малахито энд уно баночку арахиса, спер фавор!

Матушка Ветровоск захлопнула книгу.

Она бы никому в этом не призналась, конечно, тем более другим ведьмам, но по мере приближения к Орлее Матушка чувствовала себя все менее уверенно.

В Орлее ее ждала она. После стольких лет! Поглядела на нее из зеркала! И улыбнулась!

Солнце жарило. Она пыталась этого не замечать. Но рано или поздно ей придется сдаться. Придется снять еще одну рубашку.

Нянюшка Ягг еще посидела и порисовала открытки родне, а потом зевнула. Она была из тех ведьм, что предпочитают, когда вокруг шумно и людно. Теперь Нянюшка Ягг заскучала. Судно было большим, прямо-таки плавучей таверной, и она не сомневалась, что на нем можно найти развлечения.

Она положила сумку на кресло и ушла на поиски. Тролли продолжали топать.

Солнце уже спускалось, становясь красным и жирным, когда Матушка Ветровоск проснулась. Из-под прикрытия полей шляпы она настороженно огляделась: не заметил ли кто-нибудь, что она уснула? Всем известно, что днем спят только старухи, а Матушка Ветровоск предпочитала быть старухой только тогда, когда ей это выгодно.

Единственным свидетелем оказался Грибо, свернувшийся клубком на кресле Нянюшки. Он сверлил Матушку единственным зрячим глазом, но это пугало меньше, чем молочно-белый взгляд слепого ока.

– Просто обдумываю нашу стратегию, – пробормотала она на всякий случай.

Она закрыла книгу и ушла в каюту. Каюта была небольшая. Встречались тут и номера попросторнее, но после травяного вина и всего прочего Матушке было не до того, чтобы с помощью Влияния выбивать себе такой.

Маграт и Нянюшка Ягг сидели на койке в мрачном безмолвии.

– Я что-то нагуляла аппетит, – сказала Матушка. – По пути сюда я учуяла рагу, давайте-ка зайдем и попробуем? Как вам идея?

Ее спутницы продолжали изучать пол.

– В конце концов, у нас всегда есть тыквы, – сказала Маграт. – И всегда есть гномий хлеб.

– Всегда есть гномий хлеб, – машинально повторила Нянюшка. Она подняла глаза с виноватым выражением на лице.

– Эм-м, Эсме… ну… ты знаешь, деньги…

– Деньги, которые мы поручили тебе хранить в панталонах ради безопасности? – спросила Матушка. Что-то в тоне этого разговора напоминало ей падение первых камушков перед страшным обвалом.

– Да, эти деньги, о которых речь… они…

– Деньги в большом кожаном кошельке, которые мы договорились тратить очень осторожно? – спросила Матушка.

– Понимаешь… деньги…

– Ага, эти деньги, – сказала Матушка.

– …их нет… – сказала Нянюшка.

– Украли?

– Она их проиграла, – сказала Маграт со злорадным ужасом в голосе. – Мужчинам!

– И вовсе я не проиграла! – огрызнулась Нянюшка. – Я никогда не проигрываю! Да они в карты играть не умеют! Я у них все время выигрывала!

– Но все же потеряла деньги, – сказала Матушка.

Нянюшка Ягг снова потупила взор и что-то пробормотала.

– Что? – переспросила Матушка.

– Говорю, я выиграла почти все партии, – сказала Нянюшка. – А потом подумала, ну, нам бы пригодилось побольше денег на траты в городе, а я всегда хорошо играла в «Обдери господина Луковицу»…

– И ты решила сыграть на все, – сказала Матушка.

– Как ты догадалась?

– Предчувствие, – вздохнула Матушка. – И внезапно остальным начало везти, верно?

– Безумие какое-то, – сказала Нянюшка.

– Хм-м.

– Ну, это не проигрыш, – сказала Нянюшка. – Я не считаю, что проиграла. Они продували, как младенцы, в начале игры. По количеству побед счет в мою пользу.

– В том кошельке было почти четырнадцать долларов, – сказала Маграт, – не считая заграничных денег.

– Хм-м.

Матушка Ветровоск села на койку и побарабанила пальцами по спинке. Ее глаза блуждали где-то далеко. Слово «шулер» не встречалось по их сторону Овцепиков – люди тут были дружелюбны и просты, а если встречали профессонального карточного жулика, то просто и дружелюбно прибивали ему руку гвоздями к столу, не уточняя, как он называет свое ремесло. Но человеческая природа всюду одинакова.

– Ты же не сердишься, да, Эсме? – осторожно спросила Нянюшка.

– Хм-м.

– А новую метлу я куплю, когда домой приедем.

– Хм… что?

– Проиграв все деньги, она поставила свою метлу, – злорадно произнесла Маграт.

– У нас вообще деньги остались? – спросила Матушка.

Поиски по карманам и чулкам принесли сорок семь пенсов.

– Что ж, – сказала Матушка, сгребая их в кучу. – Этого должно хватить. По крайней мере, для начала. Где эти ваши мужчины?

– Что вы собираетесь делать? – спросила Маграт.

– Поиграть в карты, – сказала Матушка.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Маграт, заметив, как блеснули глаза Матушки. – Вы собираетесь использовать магию в игре?! Нельзя использовать магию в игре! Нельзя влиять на теорию вероятности! Это зло!

Корабль представлял собой практически плавучий город, и жаркими ночами никто даже не думал оставаться в каютах. Плоская палуба была усеяна кучками гномов, троллей и людей, устроившихся между ящиками груза. Протолкавшись через толпу, Матушка подошла к длинному бару, тянувшемуся вдоль всей лодки. Изнутри доносились звуки веселья.

Паромы были самым быстрым и доступным видом транспорта на сотни верст вокруг. На них можно встретить, как сказала бы Матушка, любой сброд, а на тех, что шли вниз по реке, ближе к Жирному Обеду всегда было полно определенного типа проходимцев.

Она вошла в бар. Тому, кто следил бы за ней, могло показаться, что дверь в баре была заколдованной. Подходя к ней, Матушка Ветровоск шла своим обычным размашистым шагом. Но по ту сторону она вдруг превратилась в сгорбленную ковыляющую старушку, чей вид растрогал бы самое черствое сердце.

Она подошла к стойке и остановилась. За стойкой висело самое здоровенное зеркало, какое Матушка только видела. Она пристально посмотрела в него, но зеркало, похоже, не представляло опасности. Что ж, придется рискнуть.

Она сгорбилась еще чуть посильней и обратилась к бармену.

– Искуси муа, молодой мусье, – начала она[14]14
  С Нянюшкой поведешься – всякого наберешься.


[Закрыть].

Бармен покосился на нее без интереса и продолжил полировать стаканы.

– Чего тебе, бабка? – сказал он.

Старческое слабоумие в глазах Матушки едва заметно дрогнуло.

– Батюшки… да ты меня понимаешь? – спросила она.

– Мы тут на реке всякий народ встречаем, – ответил бармен.

– Ну тогда будь добр, сынок, одолжи мне карты – как там говорится, колоду? – прокряхтела Матушка.

– Хочешь сыграть в Старую Деву, да? – сказал бармен.

В глазах матушки снова мелькнул холодок, когда она сказала:

– Да нет, просто пасьянс разложу. Хочу попробовать научиться играть.

Он покопался под стойкой и швырнул ей потертую стопку карт.

Она цветасто поблагодарила его и отошла к столику в тени, раскидала карты по давно проспиртовавшейся столешнице и принялась разглядывать.

Не прошло и пары минут, как на ее плечо легла осторожная рука. Она подняла глаза и увидела добродушное лицо человека, которому любой одолжил бы денег. Мужчина произнес, сверкая золотым зубом:

– Извините, бабуся, – сказал он, – мы тут с друзьями, – он указал на таких же располагающих к себе людей, сидевших за соседним столом, – были бы очень рады, если бы вы присоединились к нам. В наши дни женщине опасно бывает путешествовать одной.

Матушка Ветровоск мило улыбнулась ему и неопределенно махнула на свои карты.

– Вот никак не могу запомнить, какие считаются больше, какие меньше, чем картинки, – сказала она. – Ох, того и гляди собственную голову забуду!

Все рассмеялись. Матушка перебралась за другой столик. Она заняла свободный стул – он стоял так, что зеркало оказалось прямо у нее за плечом.

Улыбнувшись самой себе, она с нетерпением наклонилась вперед.

– А расскажите, – сказала она, – как играть-то в эти ваши карты?

Все ведьмы очень чутки на истории. Они способны ощущать истории так же, как купальщик в небольшом пруду ощущает проплывающую рыбешку.

Знать, как работают истории, – это уже половина победы.

К примеру, когда очевидный простак подсаживается к опытным шулерам и спрашивает: «Как играть-то?», кого-то скоро оберут до нитки.

Маграт и Нянюшка Ягг сидели бок о бок на узкой койке. Нянюшка нервно поглаживала Грибо по пузику, и тот мурлыкал.

– У нее будут большие неприятности, если она выиграет с помощью магии, – сказала Маграт. – А ты знаешь, как она ненавидит проигрывать, – добавила она.

Матушка Ветровоск и правда не умела проигрывать. С ее точки зрения, поражения могли случиться только с другими.

– Это все ее егго, – сказала Нянюшка Ягг. – У каждого оно есть, это егго. А у нее оно здоровенное. Ну, конечно, это часть ведьмовства – иметь егго побольше.

– Ей придется использовать магию, – сказала Маграт.

– Использовать магию в азартных играх – значит искушать Судьбу, – сказала Нянюшка Ягг. – Ну то есть жульничать – это нормально. Это, по сути, честно. В смысле, каждый может жульничать. Но вот использовать магию – это искушать Судьбу.

– Нет. Не Судьбу, – мрачно произнесла Маграт.

Нянюшка Ягг поежилась.

– Слушайте, – сказала Маграт. – Не можем же мы ей позволить…

– Это все егго, – вздохнула Нянюшка Ягг. – Страшная это вещь – большое егго.

– У меня, – сказала Матушка, – три картиночки с королями и всяким таким и еще три такие забавные с единичкой.

Трое мужчин просияли и подмигнули друг другу.

– Это же Тройная Луковица! – сказал тот, что позвал Матушку за стол; его, как оказалось, звали Господин Фрэнк.

– Это хорошо, да? – сказала Матушка.

– Это значит, вы снова выиграли, сударыня! – Он пододвинул к ней гору монет.

– Батюшки, – сказала Матушка. – Это значит, у меня… погоди-ка… почти пять долларов?

– Просто поразительно, – сказал Господин Фрэнк. – Должно быть, новичкам везет, да?

– Я скоро разорюсь, если так дальше пойдет, – сказал один из его товарищей.

– Она так с нас последнюю рубашку снимет, – добавил третий. – Ха-ха.

– Наверное, нам пора выходить из игры, – сказал Господин Фрэнк. – Ха-ха.

– Ха-ха.

– Ха-ха.

– Ой, а я так хотела еще поиграть, – Матушка взволнованно улыбнулась. – Я только-только освоилась.