Текст книги "Опочтарение"

Но все эти соображения вертелись на периферии его сознания, как мысли-спутники вокруг одной, главной мысли: за каким чертом нам нужна семафорная башня?

Она совершенно определенно стояла на крыше Почтамта. Он видел ее, даже слышал далекий треск заслонок . И он был уверен, что даже заметил голову человека, поспешно скрывшегося из поля зрения.

Зачем у нас там башня, и кто ею пользуется?

Он побежал обратно в здание. Ему ни разу раньше не попадалась лестница, ведущая на крышу, но кто знает, что может скрывается за этими кучами писем, на другом конце заблокированных коридоров…

Он протиснулся вдоль очередного коридора, заставленного вдоль стен мешками с почтой, и вышел на открытое пространство, большие запертые на засов двери вели отсюда обратно на каретный двор. Была здесь и лестница, она вела вверх. Маленькие безопасные лампы были точками света во тьме. «Вот вам и весь Почтамт в этом, – подумал Мокрист, – в Правилах написано, что лестницы должны быть освещены, и они освещены, хотя по ним целые десятилетия никто не ходит, кроме Стэнли-фонарщика».

Здесь был старый грузовой лифт, один из этих опасных механизмов, которые работают за счет перекачки воды из большого резервуара на крыше, но он так и не понял, как его включить, а если бы и понял, то не рискнул бы воспользоваться. Грош говорил, что этот лифт давно сломан.

На полу перед ступенями был еще виден обведенный мелом силуэт человека, руки и ноги которого были вывернуты под странными углами.

Мокрист сглотнул, но решительно взялся за перила.

И начал подъем.

На втором этаже обнаружилась дверь. Она открылась легко. Она распахнулась от легкого прикосновения к ручке, выплеснув на лестницу целый поток писем, которые скрывались за дверью, как монстр в засаде. Мокрист, качаясь и постанывая, еле устоял на ногах, пока письма с шорохом текли вокруг него, волна за волной, и низвергались вниз по ступеням.

С трудом передвигая ноги, он поднялся еще на пролет и обнаружил другую слабо освещенную дверь. На этот раз он, прежде чем открыть ее, благоразумно встал в сторонке. И все равно под напором писем она открылась с такой силой, что ударила его по ногам, а письма с тихим сухим шепотом устремились вниз, в сумрак. Как летучие мыши. Все здание было полным-полно старых писем, которые шептали друг другу в темноте о человеке, упавшем вниз…

Еще немного, и он окончательно свихнется, как Грош. Но было тут и еще кое-что. Где-то должна быть дверь…

Его мозги были размазаны по всей стене…

«Послушай, – сказал он своему воображению, – если будешь себя так вести, я тебя выключу».

Но со своим обычным коварством оно продолжало работать. Он никогда в жизни никого и пальцем не тронул. Он всегда предпочитал бегство драке. А убийство, ведь это же, конечно, абсолютная величина? Ты не можешь совершить 0,021 убийства, правда ведь? Но Помпа, похоже, считал, что можешь. О'кей, возможно, кто-то совсем посторонний испытал… неудобства от его преступлений, но как насчет банкиров, землевладельцев и даже барменов? «Вот ваш двойной бренди, сэр, и имейте в виду, я только что на три десятитысячных убил вас»? Кто бы и что бы ни делал, рано или поздно повлияет на всех остальных.

Да и кроме того, большинство его преступлений и преступлениями-то не были. Вот этот трюк с кольцом, например. Он никогда не говорил, что кольцо с бриллиантом. Кроме того, весьма огорчительно сознавать, как быстро честные граждане вцеплялись в возможность нажиться за счет бедного глупого путешественника. Это могло разрушить его веру в людей, если бы она у него была. Кроме того…

Четвертый этаж породил еще одну лавину писем, но когда она схлынула, за ней оказался намертво забитый коридор. Когда Мокрист приблизился, из стены писем выпали один или два шуршащих конверта, угрожая новым обвалом.

Теперь он подумывал об отступлении, но все ступени внизу уже были покрыты конвертами, и сейчас был явно неподходящий момент для изучения тонкостей скоростного спуска по бесснежным склонам.

Ну что же, шестой этаж должен быть свободен, не так ли? Как иначе Бакенбард пробрался сюда, на предназначенную встречу с Вечностью? А на пятом, на кургане из писем, все еще валялся кусок черно-желтой веревки. Там побывала Стража. Тем не менее, Мокрист открывал дверь очень осторожно, как, наверное, поступил и стражник в свое время.

Выпала пара конвертов, но главный оползень явно уже случился раньше. Впереди виднелась знакомая уже бумажная стена, письма были спрессованы, как осадочная горная порода. Стражники и здесь побывали. Они явно пытались пробить стену, дыру до сих пор было видно. Как и они, Мокрист просунул туда руку на всю длину, чтобы ощутить пальцами еще более плотные отложения спрессованных писем.

Никто не смог бы выйти отсюда на летницу. Пришлось бы пробиваться сквозь стену из писем минимум шесть футов толщиной…

Выше вел еще один лестничный пролет. Мокрист осторожно взбирался по нему, когда услышал внизу шум лавины.

Должно быть, он как-то потревожил стену писем этажом ниже. Теперь письма сыпались из коридора с неотвратимостью сползающего с гор ледника. Достигнув края лестничного колодца, почта начала большими кусками падать в его глубины. Далеко внизу трещало и ломалось дерево. Лестница затряслась.

Мокрист пробежал последние несколько ступеней до шестого этажа, ухватился за ручку двери и повис на ней, пока очередной письмолзень тек вокруг него. Теперь тряслось все вокруг. Внезапно раздался треск, и лестничный пролет рухнул вниз, оставив Мокриста висеть на дверной ручке в потоке почты.

Так он и болтался там с закрытыми глазами, пока все не стихло, хотя снизу иногда еще раздавалось потрескивание.

Лестницы больше не было.

С превеликой осторожностью Мокрист изогнулся и нащупал пятками пол уцелевшего коридора. Стараясь не делать ничего провокационного, вроде вдохов и выдохов, он покрепче ухватился за ручки двери с той и другой стороны. Очень медленно перебирая пятками по засыпанному письмами полу, он осторожно полз вперед, перехватившись теперь уже двумя руками за внутреннюю ручку и одновременно медленно закрывая за собой дверь.

Наконец он глубоко вдохнул спертый и сухой воздух, отчаянно заскреб ногами по полу, изогнулся, как лосось на крючке, и втащил в коридор достаточную часть себя, чтобы быть уверенным, что не рухнет вниз, сквозь шестьдесят футов писем и разломанных деревянных конструкций.

Почти бессознательно он снял с крючка висевшую у двери лампу и повернулся, чтобы исследовать, что ждет его впереди.

Коридор был ярко освещен, покрыт богатым ковром и абсолютно свободен от писем. Мокрист уставился на него в полном изумлении.

Здесь должны быть письма, от пола до потолка. Он видел их, он чувствовал, как они падали мимо него в лестничный колодец. Они не были галлюцинацией, они были плотными, пахнущими плесенью, пыльными и очень реальными. Поверить во что-то иное означало сойти с ума.

Он обернулся, чтобы взглянуть на то, что осталось от лестницы, но не увидел ни двери, ни лестницы. Покрытый ковром пол тянулся до дальней стены.

Мокрист понял, что объяснения происходящему у него нет, все что он смог подумать на этот счет: «Странно». Он осторожно потянулся, чтобы потрогать пол там, где должен был открываться провал в лестничный колодец, и ощутил холодок в пальцах, когда они прошли прямо сквозь ковер.

Он гадал про себя: не стоял ли один из бывших почтмейстеров здесь, на его месте? И не шагнул ли он на то, что казалось надежным полом, чтобы закончить жизнь, скатившись вниз на пять этажей?

Мокрист дюйм за дюймом продвигался по коридору в другую сторону, прочь от лестницы, когда услышал звуки, раздававшиеся все громче. Они были смутными и неопределенными, звуки огромного здания, полного жизни: крики, разговоры, треск механизмов, шум тысяч голосов, звук шагов, стук штампов, скрип перьев, хлопки дверей – все они сливались в ясно слышимую звуковую ткань живой коммерции.

Коридор перед ним выходил на балкон, а звуки раздавались из ярко освещенного пространства за ним. Мокрист направился было к ярко сияющим начищенным медным перилам балкона…

…и остановился.

Ну ладно, он дотащил сюда свои мозги с немалыми трудностями, так что пора бы им поработать.

Главный зал Почтамта был как темная пещера, заполненная горами почты. В нем не было балконов, сияющей меди, суетливого персонала и, он был чертовски в этом уверен, никаких покупателей.

Так Почтамт выглядел очень давно, в прошлом.

Главный зал был окружен балконами, на каждом этаже, сэр, железными, фигурными, как кружева!

Но в настоящем, здесь и сейчас, их не было. А он ведь не в прошлом, по крайней мере, не совсем. Его пальцы нащупали лестничный колодец там, где глаза видели покрытый ковром пол.

Мокрист пришел к выводу, что стоит он здесь и сейчас, а видит то, что было здесь и тогда. Конечно, надо было с ума сойти, чтобы поверить в такое, но он ведь находился в Почтамте.

Бедный мистер Бакенбард попытался пройти по полу, которого давно уже не было.

Прежде чем шагнуть на балкон, Мокрист нагнулся потрогал пол, и снова ощутил холодок в пальцах, когда они прошли сквозь ковер. Как его бишь… а, мистер Переменль. Он тоже стоял здесь, потом бросился вперед, чтобы посмотреть вниз с балкона, и…

…размазало, сэр, его просто размазало по мрамору.

Мокрист осторожно выпрямился, на всякий случай оперся о стену и осторожно заглянул поверх перил в главный зал.

Люстры свисали с потолка, но они не горели, потому что солнечный свет потоками изливался через сверкающий стеклянный купол и освещал помещение, полностью свободное от голубиного помета, зато полное людей, торопившихся куда-то по полу с клетчатым узором или занятых работой за длинными полированными прилавками из редких сортов дерева, мне отец рассказывал. Мокрист стоял и смотрел.

Это было представление, в котором сотни отдельных целеустремленных движений счастливо сплавились в великую анархию. Далеко внизу люди катили по полу огромные проволочные корзины на колесиках, перекинув через плечо тащили куда-то мешки с почтой, клерки лихорадочно заполняли ячейки, гораздо позже ставшие гнездами для голубей. Это было как машина с деталями из людей, сэр, ах, если бы видели это!

Слева от Мокриста, в дальнем конце зала, виднелась золотая статуя высотой в три или четыре человеческих роста. Это был стройный молодой человек, очевидно бог, одетый лишь в шляпу с крылышками, сандалии с крылышками и – Мокрист скосил глаза, пытаясь лучше рассмотреть – фиговый листок с крылышками? Скульптор изобразил его готовым прянуть в воздух, с конвертом в руках и выражением благородной целеустремленности на лице.

Статуя доминировала в зале. В настоящем ее не было на месте, постамент пустовал. Если даже прилавки и люстры исчезли, то у статуи, которая хотя бы выглядела золотой, совершенно точно не было шансов уцелеть. Это был наверное Дух Почты или что-нибудь такое.

Хотя конечно в реальности почта доставлялась более прозаическим способом.

Прямо под куполом стояли часы с четырьмя циферблатами, обращенными на каждую из сторон света. Пока Мокрист смотрел на них, большая стрелка перескочила на 12. Зазвучал рожок. Суетливый балет приостановился, где-то внизу под Мокристом распахнулись большие двери, из них вышли люди в униформе, сэр, ярко-синей с медными пуговицами! Ах, если бы видели это!, промаршировали в большой зал и построились в две линии перед главным входом, встав по стойке смирно.

Тут их ждал большой человек в еще более роскошной униформе и с кислым как от зубной боли лицом; с его пояса свисала медная клетка с большими песочными часами внутри, а он смотрел на выстроившихся людей с таким выражением, как будто видал зрелища и похуже, но нечасто и, в основном, на подошвах своих огромных ботинок.

Он поднял песочные часы с видом злобного удовлетворения, глубоко вдохнул и закричал:

– Че-е-етвертая Доста-а-авка… становись!

Слова доходили до слуха Мокриста слегка приглушенными, как будто сквозь картон. Почтальоны, уже стоявшие по стойке смирно, попытались встать еще смирнее. Большой человек взглянул на них и снова сделал глубокий вдох.

– Че-е-етвертая Доста-а-авка… ждем, ждем!... ДОСТА-А-А-АВИТЬ!

Два ряда почтальонов промаршировали мимо него к выходу.

Когда-то мы были почтальонами…

«Мне нужно найти настоящую лестницу, – подумал Мокрист, с трудом отходя от края, – я… галлюцинирую прошлым. Но стою в настоящем. Это вроде лунатизма. Я не хочу выйти на свежий воздух, а закончить как очередной силуэт, обведенный мелом на полу».

Он повернулся, и тут кто-то прошел прямо сквозь него.

Ощущение было неприятным, как внезапный приступ лихорадки. Но это было не худшее. Хуже всего было наблюдать, как чья-то голова проходит прямо сквозь твою голову. Разглядеть удалось в основном серое, со следами красного и пустотелым намеком на мозговые пазухи. О глазных яблоках лучше вообще не упоминать.

…все лицо перекошено, как будто он увидел призрака…

Желудок Мокриста сжался, когда он повернулся и взглянул на молодого почтальона, глядевшего в то место, где он находился, с ужасом на лице, отражавшим ужас Мокриста. Затем мальчишка пожал плечами и заспешил прочь.

Значит, Игнавия тоже добрался сюда. У него хватило ума разобраться с невидимым полом, но вид чужой головы, проплывающей сквозь его собственную, доконал его…

Мокрист побежал за мальчишкой. Он заблудился здесь, ведь вместе с Грошем он осмотрел не больше десятой части здания, все остальное было заблокировано почтой. Должны быть другие лестницы, существующие в настоящем. Первый этаж, вот что было его целью: надежный пол.

Мальчишка прошел сквозь дверь в комнату, полную посылок, но Мокрист успел заметить в дальнем ее конце другую дверь и намек на перила. Он побежал, и пол исчез у него из-под ног.

Возникло короткое ужасное ощущение лавины писем, падающих рядом с ним. Он, задыхаясь, приземлился на огромную кучу сухой древней почты. На секунду сквозь дождь из писем он успел заметить наполовину заваленное почтой пыльное окно, и продолжил погружение. Куча под ним начала двигаться, сползая вниз и вбок. Потом раздался треск, похожий на звук двери, сорванной с петель, и боковое скольжение ускорилось. Он умудрился вынырнуть на поверхность как раз вовремя, чтобы треснуться головой об верхнюю планку дверного косяка, а затем течение вновь утащило его вниз.

Беспомощный, барахтаясь в потоке почты, Мокрист смутно ощутил содрогание, когда провалился пол. Письма устремились в пролом, увлекая его с собой в новый поток конвертов. Свет исчез, когда на него рухнули тысячи писем, а потом исчез и звук.

Тьма и молчание сжали его в кулаке.

Мокрист фон Губвиг стоял на коленях, положив голову на руки. Здесь был воздух, но теплый и затхлый, и его не хватит надолго. Он не мог и пальцем шевельнуть.

Возможно, здесь он и умрет. Скорее всего, здесь и умрет. На него навалились, должно быть, целые тонны почты.

«Я вручаю мою душу любому богу, который сможет найти ее», – пробормотал он в затхлый воздух.

Перед его внутренним взором плясала, изгибаясь, синяя линия.

Это были написанные от руки буквы. Но они говорили.

«Дорогая Мамочка, я прибыл блогополучно и нашел отличную комнату в…»

Было похоже на голос деревенского парня, но со скрипучими нотками. Если бы письмо могло говорить, то именно таким голосом. Слова разбегались, а буквы искривлялись и наклонялись в разные стороны под пером явно непривычного к письму человека…

…и перешли в другую строку, написанную твердо и аккуратно:

«Уважаемый Сэр, имею честь сообщить Вам, что я назначен исключительным распорядителем недвижимости усопшего сэра Дэви Трепета, а именно, поместья „Всевозможные Благословения“, и похоже, что вы являетесь единственным…»

Голос продолжал говорить фразами столь четкими, что за ними так и виделся письменный стол, а позади него шкафы, доверху забитые книгами по юриспруденции, но уже зазвучала третья строка.

«Дорогая миссис Кларк, с превеликим сожалением сообщаю вам, что вчера в схватке с врагом ваш муж, К. Кларк, сражался исключительно доблестно, но был…»

А затем они все зазвучали одновременно. Дюжины, сотни, тысячи голосов заполнили его слух, а строки зазмеились перед внутренним взором. Они не кричали, просто зачитывали письма, пока его голова не заполнилась звуками до отказа, и в них стали возникать новые слова, как инструменты оркестра, звенящие, скрипящие и дующие, приближаясь к единой кульминации…

Мокрист попытался закричать, но конверты забили ему рот.

А потом на его ноге сомкнулся мощный захват, и он обнаружил себя в воздухе, висящим вниз головой.

– А, Мистер Губфиг! – прогрохотал голос мистера Помпы. – Ходили На Разведку! Добро Пожаловать В Ваш Новый Кабинет!

Мокрист выплюнул бумагу и втянул воздух в разрывающиеся от боли легкие.

– Они… живые! – прохрипел он. – Они все живые! И очень рассержены! Они говорят! Это была не галлюцинация! У меня бывали галлюцинации, они безвредны! И теперь я знаю, как умерли все остальные!

– Счастлив За Вас, Мистер Губфиг! – сказал Помпа, перевернул его в более естественное положение и побрел прочь из комнаты по грудь в почте, пока новые письма тонкой струйкой падали вниз сквозь дыру в потолке.

– Вы не понимаете! Они говорят! Они хотят… – Мокрист помедлил. Он все еще слышал шепот у себя в голове. И сказал, скорее самому себе, чем голему: – Похоже, они хотят, чтобы их… прочли.

– Это Предназначение Письма, – хладнокровно прокомментировал Помпа. – Лучше Посмотрите, Как Я Почти Расчистил Вашу Квартиру.

– Послушай, это же просто бумага! Но они говорят!

– Да, – тяжело прогрохотал голем. – Это Место – Гробница Непрозвучавших Слов. Они Изо Всех Сил Стараются Быть Услышанными.

– Ох, да ладно вам! Письма это всего лишь бумага. Они не могут говорить!

– Я Всего Лишь Глина, И Я Слышу, – ответил Помпа с тем же приводящим Мокриста в бешенство спокойствием.

– Да, но к твоей глине добавлены какие-то фокусы-покусы…

Голем повернулся, чтобы взглянуть на Мокриста, и огонь в его глазах заполыхал ярче.

– Я оказался… в прошлом, кажется, – пробормотал Мокрист, делая шаг назад. – Но это было… в голове. Вот как умер Бакенбард. Он упал с лестницы, которой в прошлом там не было. А мистер Игнавия умер от страха. Я уверен! А потом я утонул в письмах! А потом была, наверное… дыра в полу или что-то такое, а потом… я упал, и я… – он помолчал. – Здесь нужен священник или волшебник. Короче, тот кто разбирался бы в таких вещах. Не я!

Голем сгреб в охапку письма, в которых недавно был похоронен его подопечный.

– Вы Почтмейстер, Мистер Губфиг, – заметил он.

– Это просто трюк Ветинари! Я не почтальон, я всего лишь мошенник…

– Мистер Губвиг? – раздался позади него нервный голос.

Он обернулся и увидел стоящего в дверях Стэнли, который вздрогнул, разглядев выражение на лице начальника.

– Да? – резко спросил Мокрист. – Какого черта… В чем дело, Стэнли? Я сейчас немного занят.

– Там люди, – ответил Стэнли, неуверенно улыбаясь. – Там люди. Внизу, в главном зале.

Мокрист пронзил его взглядом, но Стэнли, кажется, уже завершил свою краткую речь.

– И эти люди…? – подсказал Мокрист.

– Они спрашивают вас, мистер Губвиг, – продолжил Стэнли. – Они говорят, хотят видеть человека, который собрался стать почтмейстером.

– Я не собирался… – начал Мокрист, но потом сдался.

Нет смысла объяснять все это мальчишке.

– Извините, Почтмейстер, – раздался позади него голос голема, – Но Я Хотел Бы Завершить Выполнение Текущей Задачи.

Мокрист шагнул в сторону, и глиняный человек вышел в коридор, старые доски пола скрипели под его огромными ступнями. Выйдя вслед за ним, Мокрист понял, как голем умудрился расчистить его кабинет. Стены соседних комнат выгибались наружу так, что, казалось, еще чуть-чуть, и они лопнут. Уж если голем запихивает что-нибудь в комнату, оно так и остается там.

Вид работающего голема подействовал на Мокриста успокаивающе. Было в мистере Помпе что-то такое, очень… ну, приземленное.

Чтобы избавиться от голосов в голове, Мокристу сейчас была нужна нормальность: нормальные люди, чтобы с ними говорить, обычные нормальные занятия, чтобы работать. Он смахнул кусочки бумаги со своего стремительно теряющего приличный вид костюма.

– Ну ладно, – сказал он, пытаясь найти свой галстук, который в конце концов обнаружился висящим у него за спиной. – Я пойду погляжу, что им нужно.

Они ждали его на лестничной площадке главной лестницы. Это были старики, худые и согнутые, похожие на слегка постаревшие копии Гроша. И одеты они были в такую же как у него древнюю униформу, но было в них кое-что странное.

У каждого с макушки остроконечной шляпы свисал на веревочке голубиный скелет.

– Ты ли Непогашенный? – прорычал один из них при его приближении.

– Что? Кто? Я? – промямлил Мокрист.

Надежда на нормальность внезапно опять исчезла.

– Да, вы, сэр, – прошептал позади Стэнли, – вам нужно сказать «да», сэр. Ух, сэр, хотел бы я быть на вашем месте.

– Зачем?

– И во второй раз вопрошаю: Ты ли Непогашенный? – повторил старик уже явно рассерженным голосом.

Мокрист заметил, что у него отсутствовали фаланги на трех средних пальцах правой руки.

– Ну, наверное. Если вы так настаиваете.

Это заявление было встречено весьма неодобрительно.

– И в последний раз: Ты ли Непогашенный? – на этот раз в голосе звучала явная угроза.

– Да, хорошо! Раз уж так нужно для нашей беседы, да! Я Непогашенный! – закричал Мокрист. – А теперь давайте…

Сзади ему на голову накинули что-то черное, и он почувствовал, как вокруг шеи туго затянулась веревка.

– Непогашенный медлителен, – проговорил ему прямо в ухо другой трескучий голос, и Мокриста схватили невидимые, но крепкие руки. – Не почтальон он.

– С вами все будет в порядке, сэр, – Стэнли пытался успокоить вырывающегося Мокриста. – Не волнуйтесь. Мистер Грош поможет вам. Вы запросто с этим справитесь, сэр.

– С чем? – закричал Мокрист. – Отпустите меня, вы, глупые старые дьяволы!

– Непогашенный боится Маршрута, – прошипел один из нападающих.

– О да, Непогашенный Вернется к Отправителю не скоро, – сказал другой.

– Непогашенный должен быть взвешен, – добавил третий.

– Стэнли, немедленно позови мистера Помпу! – закричал Мокрист, но капюшон был из толстой ткани и крепко затянут.

– Я не должен этого делать, сэр, – ответил Стэнли, – совсем не должен, сэр. Все будет в порядке, сэр. Это просто… проверка, сэр. Это Орден Почты, сэр.

«Смешные шляпы, – подумал Мокрист и немного расслабился. – Обман и угрозы… Знаю я эти штучки. Мистицизм для лавочников. В целом мире нет города, в котором не было бы Верного и Древнего и Справедливого и Тайного Ордена, созданного маленькими людьми, которые думают, что могут познать секреты древних, собираясь на пару часов ночью каждый четверг, и которые понятия не имеют, как глупо они выглядят, напялив длинные балахоны. Уж я мог бы и догадаться, я и сам состою в дюжине подобных организаций. Готов поспорить, у них и секретное рукопожатие есть. Я знаю больше этих секретных рукопожатий, чем сами боги. Ну что ж, значит я не в большей опасности, чем среди пятилетних детей. А может, и в меньшей. Непогашенный… боже ты мой».

Он расслабился. Позволил свести себя вниз по ступеням и несколько раз повернуть вокруг собственной оси. Ага, да, верно. Новичка нужно напугать, хотя все знают, что это просто игра. Все должно звучать страшно, ты можешь даже почувствовать страх, но ничего действительно страшного с тобой не случится. Он припомнил, как вступал в… как же они назывались?

Ах, да – «Люди Пашни», это было в каком-то маленьком городке под сенью кочанов[3]3
  В местности более лесистой и менее покрытой капустой, да и вообще не настолько зависимой от капустной индустрии, несомненно, сказали бы «под сенью дерев».


[Закрыть]. Ему завязали глаза, и Люди Пашни издавали вокруг самые страшные звуки, какие только могли придумать, а затем голос в темноте прокричал: «Пожми руку Старому Мастеру!». Мокрист протянул руку, и ему подсунули козлиное копыто. Кто пройдет через это, не обмочив штанов – тот и выиграл.

На следующий день он обжулил троих своих доверчивых Братьев на 80 долларов. Теперь эта история не казалась такой уж смешной.

Старые почтальоны привели его в большой зал. Он догадался, услышав, какое здесь эхо. И в зале еще кто-то был, если верить вставшим дыбом волоскам на шее. Может даже и не только люди – ему послышалось приглушенное рычание. Но ведь оно так всегда и бывает, верно? Все должно звучать очень страшно. Главное, не бояться, действовать смело и решительно.

Сопровождающие покинули его. Секунду Мокрист стоял один в темноте, а потом почувствовал, что его схватили за локоть.

– Это я, сэр. Старший Почтальон на испытательном сроке Грош, сэр. Ни о чем не волнуйтесь, сэр. Сегодня я ваш Временный Дьякон{56}56
  Deacon – одно из значений: младший член масонской ложи.


[Закрыть].

– Это необходимо, мистер Грош? – вздохнул Мокрист. – Я ведь уже назначен Почтмейстером, вы же знаете.

– Назначены, да. Но не Приняты, еще нет, сэр. Отправлен не значит доставлен, сэр.

– О чем ты вообще болтаешь?

– Не могу раскрывать секреты Непогашенному, – благочестиво промолвил Грош. – Однако вы неплохо справляетесь, сэр, если дошли до этого этапа.

– Ох, ну ладно, – сказал Мокрист, стараясь чтобы его голос звучал небрежно. – Ну и что же самое страшное вы мне приготовили, э?

Грош молчал.

– Я спросил… – начал Мокрист.

– Я просто задумался над вопросом, сэр. Дайте подумать… да, сэр. Значит так: в худшем случае вы можете потерять все пальцы на одной руке, охрометь на всю жизнь и переломать половину костей в теле. О, и они не примут вас в Орден. Но вам не о чем беспокоиться, сэр, абсолютно не о чем!

Где-то в вышине прогремел голос:

– Кто привел Непогашенного?

Рядом с Мокристом Грош прочистил горло и ответил дрожащим голосом:

– Я, Старший Почтальон на испытательном сроке Толливер Грош, привел Непогашенного.

– Ты упомянул насчет костей специально, чтобы напугать меня? – прошипел Мокрист.

– Стоит ли он во Мраке Ночи? – требовательно спросил голос.

– Стоит, Почтенный Мастер! – радостно прокричал Грош, и прошептал, обращаясь к Мокристу: – Некоторые наши старички были счастливы, что вы вернули буквы.

– Отлично. Так вот, что касается упомянутых поломанных костей…

– Тогда пусть он пройдет Маршрутом! – скомандовал голос.

– Мы сейчас просто пойдем вперед, сэр. Ничего сложного, – торопливо зашептал Грош. – Вот. Встаньте здесь.

– Послушай, – занервничал Мокрист, – все это представление… оно ведь чтобы просто напугать меня, да?

– Предоставьте все мне, сэр, – прошептал Грош.

– Но послушай… – начал Мокрист, но тут рот ему заткнули капюшоном.

– Да обует он Ботинки! – продолжал голос.

«Удивительно, как можно услышать заглавную букву», – подумал Мокрист, пытаясь не подавиться плотной тканью.

– Прямо перед вами пара ботинок, сэр, – послышался хриплый шепот Гроша. – Наденьте их. Ничего сложного.

– Уф-ф-ф! Да, но послушай…

– Ботинки, сэр, пожалуйста!

Мокрист неловко снял свои ботинки и засунул ноги в другие, невидимые башмаки. Они оказались тяжелыми, как свинец.

– Маршрут Непогашенного Тяжел! – провозгласил гулкий голос. – Пусть он продолжает!

Мокрист шагнул вперед, наступил на что-то, покатившееся у него из-под ног, споткнулся, рухнул вперед и почувствовал жуткую боль, ударившись голенями обо что-то железное.

– Почтальоны, – требовательно спросил гулкий голос, – каков Первый Псалом?

Голоса запели хором в темноте:

«Швырятели проклятые, можно ли доверять им? Игрушки, коляски, садовые инструменты… их не волнует, что они оставляют на дорожках и что валяется там темной ночью!»

– Плачет ли Непогашенный? – спросил голос.

«Я, наверное, сломал подбородок, – думал Мокрист, пока Грош поднимал его на ноги. – Я сломал подбородок!»

Старик прошипел:

– Неплохо, сэр, – а потом заговорил громче, обращаясь к невидимым наблюдателям: – Он не рыдал, Почтенный Мастер, но был тверд!

– Да возьмет он Сумку! – прогрохотал далекий голос.

Мокрист уже начал его ненавидеть.

Невидимые руки перекинули лямку через плечо Мокриста. Когда руки отпустили сумку, ее вес согнул его почти пополам.

– Сумка Почтальона Тяжела, но вскоре станет Легка! – голос отражался эхом от стен.

«Никто не говорил, что будет больно, – подумал Мокрист, – ну, то есть они говорили, но никто не говорил, что на самом деле…»

– Пора идти, сэр, – поторопил невидимый Грош. – Это Маршрут Почтальона, не забывайте!

Мокрист очень осторожно, бочком, пошел вперед и почувствовал, как пнул ногой что-то, откатившееся прочь.

– Он не наступил на Роликовые Коньки, Почтенный Мастер! – доложил Грош невидимым зрителям.

Мокрист приободрился, хотя и страдал от боли, сделал еще два осторожных шага, и снова что-то отскочило от его башмака.

– Безответственно Брошенная Пустая Пивная Бутылка не остановила его! – с триумфом крикнул Грош.

Расхрабрившийся Мокрист сделал еще один шаг, наступил на что-то скользкое и почувствовал, как его нога скользит в сторону и вверх. Он тяжело рухнул на спину, ударившись затылком об пол. Он был уверен, что услышал, как треснул череп.

– Почтальоны, каков Второй Псалом? – скомандовал голос.

«Собаки! Истинно вам говорю, нет на свете такой вещи, как хорошая собака. Если некоторые не кусают, то гадят все! И это хуже, чем наступить в машинное масло!»

Мокрист с трудом поднялся на колени, у него кружилась голова.

– Все нормально, все нормально, вы продвигаетесь! – зашипел Грош, хватая его за локоть. – Вы пройдете, хоть небо на землю свались. – Он понизил голос еще сильнее. – Вспомните, что написано на здании!

– Миссис Торт? – пробормотал Мокрист.

А потом подумал: «Там про дождь или про снег? Или про снег с дождем?» Он услышал шорох, а потом еще сильнее согнулся под весом своей сумки, с головы до ног облитый водой, от его головы отскочило брошенное с излишним энтузиазмом ведро.

Ага, значит, дождь. Он выпрямился как раз вовремя, чтобы ощутить, как сзади по шее пополз леденящий холод, и чуть не закричал.

– Это были кубики льда, – зашептал Грош. – Их взяли из морга, но вы не беспокойтесь, почти наверняка их не использовали еще. Это лучшее, что мы смогли найти вместо снега в это время года. Извините! И не беспокойтесь ни о чем, сэр.

– Да подвергнется Почта проверке! – проревел повелительный голос.

Рука Гроша нырнула в сумку, все еще висевшую на плече нетвердо стоящего на ногах Мокриста, и старый почтальон поднял над головой письмо.

– Я, Старший Почтальон на испытательном… Ох, извините, я буквально на секунду, Почтенный Мастер…

Мокрист почувствовал, как его голову потянули вниз, к лицу Гроша, и старик зашептал:

– Старший Почтальон на испытательном, или действительный Старший Почтальон, сэр?

– Что? О, действительный, да, действительный! – поспешно согласился Мокрист, ощущая как ледяная вода заполняет его ботинки. – Совершенно точно!

– Я, Старший Почтальон Грош, объявляю, что почта суха, как пустыня, Почтенный Мастер! – с тримуфом прокричал он.

На этот раз хриплый властный голос прозвучал с оттенком скрытой угрозы.