Текст книги "Добрые предзнаменования"

– Ага, – встрял Брайан. – То-то там одной стены нет и полкрыши снесло, и трубы разорваны. Ты же мне давал эту книжку!

Уэнслидейл сжал зубы, а потом, с трудом сдерживаясь, объяснил:

– Брайан, это рисунок в разрезе…

Началась обычная потасовка.

– Так, – весомо произнес Адам. – Мне рассказывать про Эру Водолея, или нет?

Потасовка, никогда не заходящая слишком далеко среди ЭТИХ, сразу закончилась.

– Отлично, – продолжал Адам. Он почесал в затылке. – Теперь из-за вас я забыл, на чем остановился, – заявил он.

– Летающие блюдца, – подсказал Брайан.

– Точно. Значит, так. Значит, если ты видел летячий НЛО, из правительства приезжают и устраивают тебе разнос, – сказал Адам, снова нащупав нить повествования. – В большой черной машине. В Америке такое то и дело случается.

Остальные ЭТИ понимающе кивнули. В этом-то они не сомневались. Америка для них была тем местом, куда отправляются добрые люди после смерти. Они были готовы верить, что в Америке может случиться почти все, что угодно.

– Наверно, из-за этого и пробки на дорогах, – продолжал Адам. – Все в черных машинах, и все ездят и устраивают людям разносы за то, что те видели НЛО. Вот ты его видел, и они к тебе приходят и говорят, что если будешь об этом рассказывать, попадешь в Серьезную Аварию.

– Типа тебя задавит большая черная машина, – заметил Брайан, расковыривая царапину на грязной коленке. Вдруг он оживился. – А знаете, мой двоюродный брат говорил, что в Америке есть магазины, где продают тридцать девять сортов мороженого!

Тут замолчал даже Адам, правда, ненадолго.

– Не бывает тридцать девять сортов мороженого, – сказала Язва. – Во всем мире нет столько разных вкусов.

– Есть, если смешивать, – вставил Уэнслидейл, хлопая глазами, как сова. – Ну там клубничное и шоколадное. Шоколадное и ванильное. – Он попробовал вспомнить, какие еще бывают вкусы у английского мороженого. – Клубничное и ванильное и шоколадное, – менее уверенно добавил он.

– А еще есть Атлантида, – прервал его Адам.

Вот этим он их заинтересовал. Атлантида им очень нравилась. Города, потонувшие в океане, были как раз для них. Они внимательно прослушали весьма запутанную лекцию о пирамидах, зловещих культах и древних секретах.

– А она вдруг затонула или медленно? – спросил Брайан.

– Вроде как вдруг и медленно тоже, – пояснил Адам, – потому что их много уплыло на лодках во все другие страны, и там всех научили математике, английскому и истории. Ну и там еще всему.

– И чего в этом такого? – спросила Язва.

– А там, наверно, здорово было, когда она тонула, – завистливо произнес Брайан, вспомнив, как однажды затопило Нижний Тэдфилд. – Молоко привозили на лодках, и газеты тоже, и в школу никто не ходил.

– Если б я был атлантянин, я бы там и остался, – сказал Уэнслидейл. Это предположение было встречено презрительными смешками, но он воодушевленно продолжал: – Просто надо ходить в водолазном шлеме, и все. И все окна забить и напустить в дома воздух. Тоже было бы здорово.

Адам уставился на него леденящим взглядом, приберегаемым для любого из ЭТИХ, кто осмелится раньше его предложить идею, которую ему хотелось бы высказать самому.

– Может, они так и сделали, – с нарочитым сомнением в голосе ответил он. – После того, как отослали учителей на лодках. Все, может, так там и остались, когда она потонула.

– Мыться не надо, – размечтался Брайан, которого принуждали мыться значительно чаще, чем, по его мнению, полезно для его здоровья. Не то, чтобы от этого был толк. В Брайане от природы было что-то приземленное. – Потому что все и так было бы чистое. А в огороде можно сажать водоросли и все такое, и охотиться на акул. И держать дома осьминогов, и все такое. А школы и все такое закрыли бы. Потому что избавились от учителей.

– А может, они и сейчас там? – сказала Язва.

Они представили себе, как атлантянины, облаченные в таинственно струящиеся одеяния и круглые аквариумы, живут себе под бурными океанскими волнами.

– Хы, – сказала Язва, подытоживая их размышления.

– Что будем делать? – спросил Брайан. – Дождь вроде бы кончился.

В конце концов они стали играть в Чарльза Форта, как будто Он Открывает Тайны и Секреты. Игра состояла в том, что кому-то из ЭТИХ поручалось ходить с останками древнего зонтика в руках, а остальные устраивали дождь из лягушек, точнее – лягушки. Единственной, которую можно было поймать в пруду. Это была лягушка почтенного возраста, давно знакомая с компанией ЭТИХ и терпевшая их интерес к собственной персоне исключительно в обмен на возможность спокойно жить в пруду без щук и цапель. Некоторое время она добродушно сносила их выходки, прежде чем ускакать в потайное, до сих пор не обнаруженное укрытие в старой канализационной трубе.

А ЭТИ отправились по домам обедать.

Адам испытывал полное удовлетворение от плодотворно проведенного утра. Он всегда чувствовал, что наш мир – очень интересное место, и его воображение населяло его пиратами, бандитами, шпионами, астронавтами и прочими подобными персонажами. Однако с другой стороны его терзали сомнения, и он подозревал, что если подходить к жизни всерьез, все это было только в книгах, и уже не существовало на самом деле.

А вот насчет Эры Водолея – это было на самом деле на самом деле. Взрослые написали о ней множество книг (в «Новом Водолее» было полно рекламы), и не только о ней. Там были еще и большеног, и человек-мотылек, и йети, и морские чудовища, и пума, которую видели в Суррее, и все они существовали на самом деле. Если бы у Кортеса на вершине Дариена, откуда он увидел Тихий океан, были бы сырые ноги из-за того, что он ловил лягушку, он бы чувствовал себя точно так же, как Адам в этот момент.

Мир был прекрасен и неизведан, и в середине его был Адам.

Он залпом проглотил обед и удалился к себе в комнату. У него еще оставалось вполне достаточно номеров «Нового Водолея», которые он не успел прочесть.

* * *

Полчашки какао свернулось в светло-коричневую слизь.

Сотни лет многие пытались разобраться в пророчествах Агнессы Псих – люди, по большей части, весьма умные. Анафема Деталь, которая была Агнессой настолько, насколько это позволяла игра генов, была лучшей из всех. Но ангелов среди них не было.

У большинства из тех, кто видел Азирафеля в первый раз, складывалось о нем следующее впечатление: во-первых, что он англичанин; во-вторых, что он весьма умен; и в-третьих, что он настолько голубой, что любой тропический остров нанял бы его, чтобы подсвечивать небо в разгар туристического сезона. Два мнения из этих трех были неверны: небеса не Англия, что бы там себе ни думали некоторые поэты, а ангелы не имеют пола, если только всерьез этим не озаботятся. А вот умен он был – это правда. И это был ангельский ум, который, возможно, не намного острее человеческого, но зато значительно глубже и к тому же имеет за плечами тысячелетний опыт использования.

Азирафель был первым среди ангелов, кто приобрел компьютер – дешевую, неторопливую, несерьезную модель, усиленно рекламируемую как лучший выбор для предприятий малого бизнеса. Он с пылом новообращенного использовал его для того, чтобы вести счета, которые отличались такой аккуратностью, что налоговые инспекторы проверяли их пять раз, пребывая в полной уверенности, что он пытается где-то скрыть пару трупов.

Но те вычисления, которыми он был занят сейчас, не смог бы сделать ни один компьютер. Иногда он что-то быстро записывал на листе бумаги, лежащем перед ним. Лишь восемь человек во всем мире были способны понять эти символы. Из них двое были нобелевскими лауреатами, а одному из оставшихся шести приходилось постоянно утирать слюни и не давать в руки ничего острого, чтобы не поранился.

* * *

Пообедав на скорую руку соевым супом из банки, Анафема погрузилась в изучение карт. Без сомнения, в окрестностях Тэдфилда проходило множество лей-линий, и даже преподобный Уоткинс, авторитет в свой области, отметил некоторые из них. Вся проблема была в том, что, если только она не ошибалась, эти линии начали двигаться.

Последнюю неделю она с помощью теодолита, маятника и топографической карты снимала показания, и теперь карту почти сплошь покрывали точки и стрелочки.

Она помедлила, разглядывая то, что у нее получилось. Потом она взяла фломастер и, иногда сверяясь с блокнотом, начала соединять точки на карте.

Хотя радио было включено, она его не слушала. В результате она не услышала начало репортажа. Уже потом, когда отдельные ключевые слова достучались до ее сознания, она обратила на него внимание.

Некто, кого представили как пресс-секретаря Электроэнергетического общества, судя по голосу, был близок к истерике.

– …опасности ни для работников станции, ни для общественности, – сказал он.

– Так сколько точно исчезло ядерных материалов? – спросил журналист.

После продолжительной паузы пресс-секретарь ответил:

– Мы бы не стали говорить «исчезло». Не исчезло. Временно отсутствует.

– Вы имеете в виду, что они все еще на территории станции?

– У нас нет точных предположений на счет того, каким образом они могли быть перемещены за ее пределы, – сказал пресс-секретарь.

– Вы, разумеется, рассматривали вариант террористического акта?

Снова наступила пауза. Затем пресс-секретарь заговорил, очень спокойно, тоном человека, который сыт всем по горло, и, как только это закончится, уйдет в отставку и займется разведением кур.

– Да, – сказал он, – видимо, надо рассматривать и этот вариант. Только при этом нам надо выяснить, какие именно террористы способны изъять работающий ядерный реактор из кожуха целиком так, чтобы этого никто не заметил. Его вес – около тысячи тонн, а в высоту он двенадцать с половиной метров. Так что это очень сильные террористы. Возможно, вам стоит позвонить им, сэр, и задать несколько вопросов таким же презрительно-обвиняющим тоном.

– Но вы сказали, что станция все еще производит электричество? – репортер чуть не задохнулся от неожиданности.

– Производит.

– Как же она может его производить, если на ней нет реактора?

Безумная ухмылка пресс-секретаря была видна даже по радио. Более того, видно было, как он обводит объявления на странице «Фермы на продажу» в журнале «Куроводство».

– Этого мы не знаем, – сказал он. – Мы надеялись, что ответ нам подскажут умники с Би-Би-Си.

Анафема взглянула на карту.

То, что у нее получилось, было похоже на галактику или на рисунок, вырезанный на надгробии древнего кельтского вождя – из тех, что побогаче.

Лей-линии действительно двигались. Они закручивались спиралью.

Центром которой – не совсем точно, с учетом возможных ошибок, но без всякого сомнения – был Нижний Тэдфилд.

* * *

В нескольких тысячах миль от Тэдфилда, почти в тот же момент, когда Анафема взглянула на свои спирали, лайнер «Морбилли» сел на мель на глубине в триста морских саженей.

Для капитана Винсента это означало лишь, что у него стало одной проблемой больше. К примеру, он точно знал, что сейчас нужно связаться с владельцами судна, но никогда не мог со всей увереностью сказать, кому оно принадлежит в данный момент и кому будет принадлежать на следующий день – или на следующий час, принимая во внимание глобальную компьютеризацию.

Одна беда с этими компьютерами. Вся документация на судне велась в компьютерном виде, и оно могло перейти под более выгодный (на данный момент) флаг за доли секунды. Навигационными системами тоже управлял компьютер и постоянно обновлял данные о положении судна через спутники. Капитан Винсент пытался терпеливо объяснить владельцам, кто бы они ни были, что лучше вложить деньги в покупку нескольких сот квадратных метров обшивочной стали и бочки заклепок, но ему вежливо сообщили, что эти рекомендации не соответствуют текущим прогнозам соотношения расходов и прибыли.

Капитан Винсент питал сильное подозрение, что, несмотря на всю его электронику, «Морбилли» стоил бы больше, затонув, чем оставаясь на плаву. При этом, возможно, когда он отправится на дно, он войдет в историю мореплавания как пример самого точного определения места крушения.

Отсюда следовал еще один вывод – что мертвый капитан Винсент был более ценен, чем живой.

Сейчас он сидел за столом и неторопливо просматривал приложение к «Международному кодексу мореплавания», на шестистах с лишним страницах которого были даны образцы коротких, но содержательных фраз, специально разработанных для передачи сообщений о любых происшествиях на море, которые только можно было себе представить, по всему миру с минимальными искажениями и, прежде всего, по минимальной цене.

Он хотел сообщить следующее: «Шел курсом ЮЮЗ, координаты 33°N 47°72'W. Первый помощник (если помните, взят на борт в Новой Гвинее вопреки моему желанию; возможно, он из племени охотников за головами) знаками показал, что что-то неладно. Обнаружили, что обширный участок океанского дна ночью поднялся на поверхность. На нем большое количество зданий, многие из которых по архитектуре напоминают пирамиды. Сели на мель во дворе одного из них. Вокруг статуи очень неприятного вида. На борт поднялись дружелюбные пожилые люди в длинных плащах и водолазных шлемах и радостно общаются с пассажирами, которые считают, что это организовано нами. Жду рекомендаций».

Он перевернул еще одну страницу. Его палец остановился. Добрый старый «Кодекс» снова не подвел. Пусть его придумали восемьдесят лет назад, но в те дни люди всерьез думали о том, с чем может столкнуться мореплаватель вдали от земли.

Он взял ручку и написал: «XXXV QVVX.».

Что в переводе означало: «Нашли Атлантиду. Верховный жрец только что выиграл состязание по метанию колец».

* * *

– Да ни фига!

– А вот фиг!

– Да вот ни фига!

– А вот фиг тебе!

– Да ни… ладно, а как тогда насчет вулканов? – Уэнслидейл откинулся назад, торжествующе сложив руки на груди.

– И что насчет вулканов? – спросил Адам.

– Из них вся пена идет прямо из центра Земли, а там жарища, – объяснил Уэнслидейл. – Я программу по телику видал. А вел ее Дэвид Аттенборо, так что это правда.

Остальные ЭТИ дружно повернулись к Адаму. С их точки зрения, это походило на соревнования по теннису.

Теория Полой Земли не имела особого успеха в меловом карьере. Соблазнительная идея, которая выдержала поддержку таких замечательных мыслителей, как Сайрус Тид, Бульвер-Литтон и Адольф Гитлер, трещала по швам под напором уничтожающе очкастой логики Уэнслидейла.

– А я говорил, что она везде кругом пустая? – защищался Адам. – Никто не говорил, что она везде кругом пустая! Она, может, на целые мили не пустая, чтобы хватило места и на твою пену, и на нефть, и на уголь, и на тибетские туннели, и все такое. А потом она пустая. Так они думают. А на Северном полюсе дыра, чтобы воздух проходил.

– Не видел я в атласе никакой дыры, – хмыкнул Уэнслидейл.

– Правительство не разрешает ее рисовать на карте, чтобы кто-нибудь туда не полез, – объяснил Адам. – Потому что те, кто живут внутри, не хотят, чтобы на них все время смотрели с высока.

– Какие такие тибетские туннели? – спросила Язва. – Ты сказал про тибетские туннели.

– Ну да. Я что, не рассказывал еще?

Все ЭТИ замотали головами.

– Ну, это здорово! Что такое Тибет, знаете?

Они, кивнули, с некоторым сомнением. В их сознании промелькнула серия смутных образов: яки, Эверест, люди с именами типа «Золотой Дракон», старички на вершинах гор, еще какие-то люди в пижамах, изучающие кунг-фу в древних храмах, и снег.

– Ладно, помните тех учителей, которые уехали из Атлантиды, когда она потонула?

Они снова кивнули.

– Так вот некоторые забрались в Тибет и теперь правят миром. С помощью Тайного Учения – раз они учителя. Я так думаю. И у них там потайной город под землей, называется Шамбала, а под всем миром прорыты туннели, так что они знают все, что творится, и всем управляют. Кое-кто считает, что они на самом деле живут под пустыней Гобби, – свысока заметил он, – но более компентентные специалисты думают, что все же Тибет. Опять же, с туннелями проще.

Все ЭТИ инстинктивно уставились под ноги, на белый камень, прикрытый тонким слоем грязи.

– А как это они все знают? – спросила Язва.

– А им только прислушаться – и все, – предположил Адам. – Им-то что: сиди себе в туннеле и слушай. Ты же знаешь, какой слух у учителей. В классе только шепнешь – они в другом углу услышат.

– У меня бабушка приставляла стакан к стене, – сказал Брайан. – Она говорила, что ей все слышно, что за стеной творится, просто отвратительно.

– И эти туннели везде-везде? – спросила Язва, не отрываясь взгляда от земли.

– По всему миру, – твердо заявил Адам.

– Долго же они их тогда копали, – с сомнением в голосе произнесла Язва. – Помните, мы однажды пробовали выкопать туннель в поле? Полдня копали, и все равно, чтобы залезть, чуть не втрое надо было складываться.

– Ну так они же миллионы лет их строили. Знаешь, какие туннели можно построить, когда у тебя миллионы лет?

– А я думал, что тибетцев завоевали китайцы, и Дай-Лай-Лайме пришлось переехать в Индию, – сказал Уэнслидейл, но без особой убежденности. Уэнслидейл каждый вечер читал папину газету, но прозаическая повседневность мира, видимо, таяла на жаровне объяснений Адама.

– Стопроцентно, они и сейчас там. – Адам не обратил на Уэнслидейла внимания. – Они сейчас уже везде. Сидят себе под землей и слушают.

Все ЭТИ поглядели друг на друга.

– А если быстро-быстро прокопать ход… – начал Брайан.

Язва, соображавшая значительно быстрее, издала стон.

– Ну и чего ради это говорить? – осведомился Адам. – Как же, так мы их и застанем теперь врасплох, когда ты так орешь! Я как раз думал, что мы могли бы прокопать ход, а тебе, конечно, понадобилось их предупредить.

– Вряд ли станут они копать эти туннели, – упрямо сказал Уэнслидейл. – Какой в этом смысл? От нас до Тибета сотни миль.

– Ну да, конечно. Ты, значит, в этом больше понимаешь, чем мадам Блатвататская? – хмыкнул Адам.

– Вот если бы я был тибетец, – продолжал свои рассуждения Уэнслидейл, – я бы просто прокопался до того пустого места в середине, а потом перебежал бы на другое место, и стал бы копать наверх, туда, куда мне нужно.

Они обдумали и это предложение.

– Похоже, в этом больше смысла, чем в туннелях, – сказала Язва.

– Ну, может, так они и делают, – согласился Адам. – Ну просто не могут они не додуматься до такой простой вещи.

Брайан задумчиво уставился в небо. Его палец, видимо, живший собственной жизнью, погрузился в изучение содержимого правого уха хозяина.

– Вообще смешно, – сказал он. – Всю жизнь ходишь в школу, учишь всякую ерунду, и никогда тебе не расскажут ни про Бермудский треугольник, ни про НЛО, ни про этих Старых Учителей, которые бегают внутри Земли. Так вот мне и непонятно: на фиг надо учить всю эту скучищу, когда можно учить столько интересностей?

Все хором согласились.

А потом они пошли играть в Чарльза Форта и атлантянинов против Древних Учителей с Тибета, и тибетяне заявили, что стреляться из древних мистических лазеров нечестно.

* * *

Когда-то ведьмознатцы были в почете, хотя и не очень долго.

К примеру, Мэтью Хопкинс, Армии Ведьмознатцев генерал, занимался розыском ведьм по всей Восточной Англии в середине семнадцатого века, по цене девять пенсов за ведьму с города или села.

И в этом была вся проблема. Они не получали почасовой оплаты. Любому ведьмознатцу, потратившему целую неделю на то, чтобы обследовать каждую старую каргу в округе и с полной уверенностью заявить старосте, что тому нечего бояться уведомления, причитался полный комплект заверений в сердечной благодарности, миска супу и недвусмысленное пожелание счастливого пути.

Следовательно, чтобы его ремесло приносило прибыль, Хопкинсу приходилось обнаруживать изрядное количество ведьм. Это привело к тому, что его отношения с органами местного самоуправления резко ухудшились, и его самого повесили по обвинению в ведьмовстве в одной деревне, староста которой не без основания пришел к выводу, что сможет снизить накладные расходы, избавившись от посредника.

Многие считают, что Хопкинс был последним Армии Ведьмознатцев генералом.

И здесь, строго говоря, они правы. Хотя, возможно, и не совсем так, как они себе представляют. Армия Ведьмознатцев продолжала боевые действия, лишь чуть-чуть более скрытно.

Сейчас в ней уже нет ни одного настоящего Армии Ведьмознатцев генерала.

Равно как и ни одного Армии Ведьмознатцев полковника, Армии Ведьмознатцев майора, Армии Ведьмознатцев капитана, или даже Армии Ведьмознатцев лейтенанта (последний разбился насмерть в 1933 году, свалившись с очень высокого дерева в Кэтерхеме при попытке получше разглядеть действо, которое он принял за сатанинский шабаш самого извращенного пошиба; на самом деле это был ежегодный обед Ассоциации рыночных торговцев Кэтерхема и Уайтлифа, с играми и танцами).

Зато все еще есть один Армии Ведьмознатцев сержант.

А еще теперь есть один Армии Ведьмознатцев рядовой. Его зовут Ньютон Импульсифер.

В Армию Ведьмознатцев его привело объявление на задней странице «Газетт», между «Продается холодильник» и «Отдам в хорошие руки почти чистопородных щенков-далматинцев».

Вступай в ряды профессионалов!

Требуется на почасовую работу ассистент для борьбы с силами тьмы. Форма и обучение предоставляются. Быстрый карьерный рост.

Стань мужчиной!

Во время обеда он набрал номер, указанный под объявлением. Ему ответил женский голос.

– Алло, – неуверенно сказал он. – Я по объявлению.

– По которому, дорогуша?

– Э-э… по объявлению в газете.

– Понятно, дорогуша. Значит, так: мадам Трейси Снимает Покровы каждый день после обеда, кроме четверга. Принимаются групповые заявки. Когда бы вам хотелось Снять Покров Тайны, дорогуша?

Ньютон застеснялся.

– Это то объявление, где сказано «Вступай в ряды профессионалов!», – объяснил он. – Там не говорится про мадам Трейси.

– Ах, так вам нужен мистер Шедуэлл! Минутку, я посмотрю, дома ли он.

Уже позже, чуть ближе познакомившись с мадам Трейси, Ньют узнал, что, если бы он упомянул другое объявление, то, что было в журнале, мадам Трейси сообщила бы ему, что предоставляет услуги типа «интим и бичевание» каждый вечер, кроме четверга. Еще одно объявление было размещено где-то в телефонной будке. Когда, много позже, Ньют спросил ее, про что говорится в том объявлении, она ответила: «Про четверги». В трубке послышались шаги, громко отдающиеся в незастеленном ковром коридоре, громкий кашель, и, наконец, голос оттенка старого плаща:

– Ага?

– Я прочел ваше объявление. «Вступай в ряды профессионалов». Мне хотелось бы побольше узнать об этом.

– Ага. Многим хотелось бы узнать об этом поболе, а многим… – последовала многозначительная пауза, и окончание фразы прозвучало на полной громкости, – НЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ!

– Ой! – вскрикнул Ньютон.

– Как тебя звать, паренек?

– Ньютон. Ньютон Импульсифер.

– ЛЮЦИФЕР? Ты сказал – Люцифер? Так ты Отродье Тьмы, лукавый искуситель из Преисподней, блудное орудие кипящих адских котлов, похотливый раб повелителя мерзкого Пандемониума?

– Импульсифер, – по слогам произнес Ньютон. – Начинается с «И». Насчет остального не уверен, но мы родом из Суррея.

В голосе на другом конце линии послышалось легкое разочарование.

– А… Ага. Ну, значит, Импульсифер. Импульсифер. Раньше мне твое фамилие часом не попадалось?

– Не знаю, – сказал Ньютон. – У моего дяди магазин игрушек в Хьюнслоу, – добавил он, на всякий случай.

– Да ну-у? – протянул Шедуэлл.

Опознать говор мистера Шедуэлла было невозможно. Он галопом несся по всей Британии, словно общенациональная велогонка – тут озлобленная рожа служаки-валлийца на плацу, там кислая физиономия шотландского пресвитерианца, узревшего, что кто-то работает в воскресенье, а где-то между ними угрюмый пастух из Йоркшира в компании скряги из Сомерсета. При этом кто бы ни выныривал на поверхность, общение не становилось более приятным.

– Зубы у тя все целы?

– Да, конечно. Правда, есть пломбы.

– Здоровье как?

– Вроде бы нормально, – смутился Ньют. – Ну, то есть, я тут хотел вступить в резервисты. Брайан Поттер из бухгалтерии уже вступил и здорово накачался. Может сделать упражение на пресс почти сто раз. И участвовал в параде для королевы-матери.

– Сосков скока?

– Что-что?

– Сосков, паренек, сосков, – пробрюзжал мистер Шедуэлла. – Скока у тебя сосков?

– Э-э… два, а что?

– Ладно. Ножницы свои имеются?

– Что?

– Ножницы! Ножницы! Глухой, что ль?

– Нет. Да. То есть… у меня есть ножницы. Я не глухой.

* * *

Какао почти высохло. На стенках чашки появилась зеленоватая плесень.

А на Азирафеле – тонкий слой пыли.

Стопка карточек перед ним росла. «Прекрасные и точные пророчества» ощетинились закладками, на скорую руку оторванными от «Дейли Телеграф».

Азирафель пошевелился и ущипнул себя за нос.

Он почти все понял.

Во всяком случае, в общих чертах.

Он никогда не был знаком с Агнессой. Видимо, она была чересчур умна. Обычно или Рай, или Ад быстро распознавали личность, склонную к прорицанию, и глушили ее ментальный канал, чтобы предотвратить любую неподобающую точность предсказаний. Вообще говоря, в этом почти не было смысла: чаще всего сами предсказатели, из чувства самозащиты, прибегали к различным способам генерации помех, достаточных для того, чтобы снизить интенсивность образов в собственном мозгу.

Бедняга св. Иоанн, к примеру, для этой цели использовал грибы. Матушка Шиптон – эль. У Нострадамуса была целая коллекция нетривиальных восточных снадобий. У пророка Малахии – самогонный аппарат.

Добрый старый Малахия. Сидеть бы тебе, старина, и видеть сны про то, кто наследует папский престол. А у тебя дня не проходило, чтобы ты не нажрался в хлам. Мог бы стать настоящим философом, если бы не самогон.

Печально. Иногда в голову приходят непрошеные мысли о том, что непостижимый план следовало бы продумать получше.

Продумать. Именно. Вот что надо сделать. Позвонить своим людям и все уладить.

Он встал, потянулся и позвонил.

А потом он подумал: почему бы нет? Надо попробовать.

Он вернулся к столу и порылся в своих записях. Агнесса действительно была точна. И умна. Кому нужны точные пророчества?

Прихватив с собой листок бумаги, он снова подошел к телефону и позвонил в справочную.

– Алло? Добрый день. Спасибо. Да, так вот: мне нужен номер в Тэдфилде. Или, я думаю, в Нижнем Тэдфилде… или, может быть, в Нортоне, я не уверен насчет кода. Да. Янг. Фамилия – Янг. Нет, имени не знаю, извините. Не могли бы вы подсказать все их номера? Благодарю вас.

Карандаш на столе подскочил и бешено забегал по бумаге.

На третьем номере он сломался.

– А! – сказал Азирафель и продолжал уже автоматически, потому что в мозгу у него словно вспыхнула сверхновая. – Мне кажется, это тот самый номер. Благодарю вас. Спасибо. До свидания.

Он почти благоговейно повесил трубку, сделал несколько глубоких вздохов и набрал номер. Рука у него так сильно дрожала, что последние три цифры дались ему с трудом.

В трубке послышались гудки, а потом ему ответил, судя по голосу, мужчина средних лет: не то чтобы недружелюбно, но пребывая не в лучшем настроении – словно он прилег на минутку и звонок его разбудил.

Он сказал:

– Тэдфилд, шесть – шестьдесят шесть.

Азирафель чуть не уронил телефон.

– Алло? – послышалось в ней. – Алло?

Азирафель взял себя в руки.

– Извините, – сказал он. – К сожалению, не ошибся.

И повесил трубку.

* * *

Ньютон не был глух. И у него были собственные ножницы.

И еще – огромная куча газет.

Если бы он знал, что армейская жизнь состоит главным образом из применения одного к другому (как думалось ему все чаще), он бы никогда не пошел в эту армию.

Армии Ведьмознатцев сержант Шедуэлл составил для него список и приклеил его липкой лентой на стену крохотной захламленной комнаты над магазинчиком «Раджит: Газеты, журналы, видеопрокат». В списке значилось:

1. Ведьмы.

2. Ниобъяснимые феномении. Феномени. Феномения. Ну, ты понял.

Ньют вел поиск в соответствии с этим списком. Он вздохнул, и взялся за следующую газету. Он быстро просмотрел первую страницу, открыл газету, пропустил страницу номер два (тут никогда ничего интересного) и зарделся, пересчитывая, как того настоятельно требовал Шедуэлл, соски на фотографии полуголой девицы на странице номер три.

– Им верить нельзя, этим коварным тварям, – объяснял ему Шедуэлл. – Как раз по-ихнему будет выставиться напоказ, словно они нас и в грош не ставят.

На странице номер девять парочка в черных свитерах с воротом под горло улыбалась в камеру. В статье под фотографией они уверяли, что руководят самым большим шабашем в Саффрон Уолден и восстанавливают потенцию с помощью маленьких, но в фаллическом смысле весьма одаренных куколок. Далее набор из десяти таких куколок предлагался в подарок всем читателям, которые пришлют им свои истории на тему «Самый неловкий момент в моей жизни, связанный с импотенцией». Ньют вырезал статью и вложил ее в альбом.

В дверь глухо стукнули.

Ньют открыл. На пороге стояла огромная кипа газет.

– Шевелись, рядовой Импульсифер! – рявкнула она и протиснулась в комнату. Газеты посыпались на пол, и из них появился Армии Ведьмознатцев сержант Шедуэлл. Он мучительно закашлялся и зажег успевшую потухнуть самокрутку.

– За ним глаз да глаз. Он тоже один из этих, – сказал Шедуэлл, успокоившись.

– Кто, сэр?

– Вольно, солдат. Он. Этот черный типчик. Мистер, так скать, Раджит. Ох уж мне эти жуткие заморские колдовства! Рубиновый глаз косого желтого божка. Богини те еще, и у каждой слишком много рук. Ведьмы они, почти все.

– Однако он отдает нам газеты бесплатно, сержант, – заметил Ньют. – И даже не слишком старые.

– И вуду. Он точно творит вуду. Жертвует кур своему Барону Субботе. Этому чернокожему верзиле в цилиндре. Воскрешает мертвецов, значит, и заставляет их работать в день субботний. Вуду. – И Шедуэлл глубокомысленно хмыкнул.

Ньют попытался представить себе мистера Раджита, который сдавал комнату Шедуэллу, в роли исполнителя вудуистских ритуалов. Конечно, мистер Раджит работал по субботам. Более того, вместе со своей тихой кругленькой женой и своими веселыми кругленькими детьми он вообще работал день и ночь, невзирая на календарь и прилежно удовлетворяя спрос жителей квартала на лимонад, хлеб, сигареты, сладости, газеты, журналы и материалы порнографического свойства, которые, впрочем, он размещал на самой верхней полке, вне пределов досягаемости. У Ньюта слезы наворачивались на глаза при одной мысли о них. Худшее, что мог сделать мистер Раджит с курицей, насколько Ньют мог себе представить – это продать ее после истечения срока годности, указанного на упаковке.

– Но мистер Раджит вроде бы из Бангладеш, – сказал Ньют. – Я думал, вуду появилось в Вест-Индии.

– Ага, – отозвался Армии Ведьмознатцев сержант Шедуэлл, и опять глубоко затянулся. По крайней мере, так показалось Ньюту. Ему никогда не удавалось разглядеть сигареты своего непосредственного начальника – Шедуэлл умел каким-то особенным образом складывать ладонь так, что их не было видно. Даже окурки исчезали таинственным образом. – Ага.