Текст книги "Считать виновной"

– Уже уходите?

– Да, меня ждут дома. – Чейз направился к двери, но у порога задержался и, обернувшись, посмотрел на Миранду.

Она не сдвинулась с места, осталась в той же позе. Ему вдруг захотелось сказать что-то утешительное, как-то ободрить. Ведь, откровенно говоря, он немножко слукавил. Начал верить ей, но признаться в этом не смог. Даже самому себе. К тому же теперь здесь была Энни, зорко, как и подобает репортеру, следившая за ними обоими.

– Спокойной ночи, Миранда. Надеюсь, к утру вам станет лучше. Энни, спасибо. – Он повернулся и вышел.

Глаза не сразу привыкли к темноте, и только сделав несколько шагов вслепую, Чейз разглядел дорожку под ногами. Проходя через передний дворик, он увидел впереди, на тротуаре, неясную фигуру и остановился.

– Она в порядке? – спросил незнакомец.

– Кто вы?

– Я мог бы спросить о том же и вас, – последовал ответ.

– Я… я навещал мисс Вуд.

– Так Мо в порядке или как?

– Мо? А, вы имеете в виду Миранду. Да, в полном порядке, мистер…

– Эдди Ланцо. Живу по-соседству, вот и приглядываю за ней. Нехорошо, когда симпатичная молодая женщина живет совсем одна. Сумасшедших хватает, бегают тут, заглядывают в окна. В наше время быть женщиной небезопасно.

– Сегодня мисс Вуд не одна, так что не беспокойтесь.

– Хорошо. Тогда и беспокоить не стану. – Эдди Ланцо покачал головой и повернулся к дому. – И что только творится вокруг. Мир рушится, вот что я вам скажу. Слишком много больных на голову. Уже и ключи в машине нельзя оставить.

– Мистер Ланцо! – окликнул его Чейз.

– Да?

– Один вопрос, если можно. Вы были дома в ту ночь, когда убили Ричарда Тримейна?

– Я? – фыркнул Эдди. – Я всегда дома.

– И вы ничего не слышали и никого не видели?

– Я уже говорил Лорну Тиббетсу. Лег ровно в девять вечера и проспал до самого утра.

– То есть бессонницей вы не страдаете. И ничего не слышали?

– Как я могу что-то слышать, если слуховой аппарат отключен?

– Понятно.

Старик медленно поплелся к дому, бормоча что-то насчет угонщиков и «больных на голову» любителей заглядывать в чужие окна. Чейза немного удивило, что такой старый чудак, как Эдди Ланцо, выказывает сочувствие Миранде Вуд. Симпатичная молодая женщина. Надо же.

Но что он знает? Что мы вообще знаем о других? Секреты есть у каждого. У меня – свои, у Миранды Вуд – свои.

Он повернулся и направился в сторону Чеснат-стрит.

Двадцатиминутная прогулка на свежем воздухе разогнала усталость и добавила бодрости. Поднимаясь по ступенькам к двери, Чейз заметил, что света в окнах, за исключением прихожей, нет. Неужели никто еще не вернулся домой?

И тут его окликнула Эвелина.

Вдова сидела одна в темной гостиной, и только благодаря просачивавшемуся в комнату тусклому свету уличного фонаря Чейз, присмотревшись, смог разглядеть ее силуэт в кресле-качалке.

– Наконец-то, – вздохнула Эвелина.

Он шагнул к лампе.

– Я включу свет.

– Нет, не надо. Мне нравится, когда темно. Всегда нравилось.

Чейз остановился в нерешительности, не зная, что сказать и что делать.

– Я ждала тебя, – негромко сказала она. – Где ты был, Чейз?

Он замялся на секунду.

– Ходил к Миранде Вуд.

Первой реакцией было холодное, мертвое молчание. Даже кресло как будто перестало поскрипывать.

– Она и тебя поймала в свои сети, да? – прошептала наконец Эвелина.

– Нет никаких сетей. У меня было к ней несколько вопросов насчет Ричарда. – Он вздохнул. – Послушай, день был долгий и трудный. Почему бы тебе не подняться и не поспать?

Женщина в кресле не шелохнулась. На фоне окна она напоминала черную каменную статую.

– В ту ночь, когда он умер, я позвонила тебе… я надеялась…

– Да?

Снова пауза. Потом:

– Ты всегда нравился мне, Чейз. Еще когда мы были детьми. Я всегда надеялась, что ты сделаешь мне предложение. Не Ричард – ты. – Кресло тихонько скрипнуло. – Но ты так ничего и не сделал.

– Я был влюблен в Кристину. Помнишь?

– О, Кристина… – прошипела с ненавистью Эвелина. – Она была недостаточно хороша для тебя. Но ты ведь и сам это понял.

– У нас не получилось, вот и все.

– Как и у нас с Ричардом.

Чейз не знал, что сказать. Он понимал, к чему клонит она, и это направление разговора ему никак не нравилось. Зная Эвелину давно, он никогда не представлял себя с ней как пару. Конечно, она была красива, но Чейз уже тогда разглядел в ней склонность манипулировать людьми, играть чужими сердцами. Тем же талантом обладал и Ричард.

И все же Чейзу было жаль ее.

– Ты просто устала. Неделя выдалась ужасная. Но теперь самое плохое уже позади.

Она покачала головой:

– Нет, самое плохое только начинается. Одиночество.

– С тобой дети.

– Они скоро уедут. А ты?

– Задержусь на несколько дней. Но мне нужно возвращаться. У меня работа в Гринвиче.

– Мог бы и остаться. Взял бы «Геральд». Филипп еще слишком молод, чтобы руководить газетой.

– Какой я издатель? Ты же знаешь, это не мое. Да и на острове мне делать нечего.

Какое-то время они смотрели друг на друга в темноте.

– Значит, так, – прошептала она. – Все кончено. Для нас.

– Боюсь, что да.

Она печально кивнула.

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо. – Эвелина негромко рассмеялась. – Все будет хорошо.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Чейз.

Она осталась в кресле у окна. Чейз вышел и, только подходя к лестнице, обратил внимание на какой-то запах в холле. На стеклянном столике возле телефона стоял пустой стакан. Он взял его, поднес к носу, принюхался.

Виски.

У каждого свои секреты. У Эвелины тоже.

Чейз поставил стакан и медленно поднялся по лестнице.

Глава 6

– Так где вы были прошлой ночью? – спросил Чейз.

Близнецы, только что энергично принявшиеся за поданную на завтрак яичницу с колбасой, как по команде одновременно посмотрели на него.

– Я был у Зака Бруэра, – ответил Филипп. – Помнишь «Бруэрс»? Заведение на Перл-стрит.

– Малыш Фил хочет сказать, что заходил проведать сестру Зака, – пояснила Кэсси.

– Я, по крайней мере, не брожу по барам и не пристаю к парням, чтобы пригласили на свидание.

– Я ни по каким барам не ходила. Я была занята.

– Ну конечно, – хмыкнул Филипп.

– Занята? Чем же? – поинтересовался Чейз.

– Ходила в «Геральд», смотрела что и как. Знаешь, после папы там такой беспорядок. Никаких планов, разработок. Совершенно непонятно, в каком направлении он хотел двигать дело дальше. Редакторская политика совершенно не просматривается.

– Пусть этим занимается Джил Виккери, – пожал плечами Филипп. – За это мы ей и платим.

– Мог бы проявить побольше интереса. Ты ведь уже видишь себя полноправным наследником.

– Такого рода дела быстро не делаются, – беззаботно заметил Филипп, отправляя в рот очередной кусочек яичницы.

– А «Геральд» тем временем будет болтаться, как корабль без руля. Я не хочу, чтобы газета превратилась в еще один банальный бульварный листок. Мы должны превратить ее в остросоциальную газету. Проводить расследования, разоблачать. Чтобы люди встряхнулись. Мы должны задевать за живое. Как сделал отец несколько месяцев назад.

– И кого же он задел? – поинтересовался Чейз.

– Тех марионеток в отделе планирования.

Тех, кто голосовал за изменение статуса северного берега. Он показал их гнилое нутро. Представляю, как нервничала Джил Виккери. Она же больше всего на свете боялась обвинения в клевете.

– А ты, похоже, в курсе редакционных дел, – заметил Чейз.

– Конечно. Второй всегда старается больше первого.

Она произнесла это легко, но Чейз все же уловил нотку недовольства. Он хорошо понимал Кэсси, потому что и сам когда-то был в подобном положении. Он тоже был вторым и тоже бился за первенство. Но все впустую. Первым назначили Ричарда, и решение не подлежало пересмотру. Как и теперь в отношении Филиппа.

В дверь позвонили.

– Дедушка, – сказал Филипп. – Что-то рановато сегодня.

Чейз поднялся:

– Я открою.

На пороге стоял Ноа Деболт:

– Доброе утро, Чейз. Эвелина готова?

– Думаю, что да. Проходите, сэр.

«Сэр» слетело с языка машинально – просто никому и в голову бы не пришло назвать Деболта по имени. Гость прошел в дом, а Чейз, глядя ему в спину, подумал, что годы не властны над стариком: они не согнули его плечи и не смягчили холодный блеск серых глаз.

Остановившись посреди холла, Ноа критически огляделся:

– Пожалуй, здесь пора кое-что поменять. Новые кресла, новый диван. Хватит Эвелине мучиться с этой рухлядью.

– Но это же антиквариат, – возразил Чейз. – Моя мать сама…

– Я знаю, что это такое! Хлам! – отрезал Ноа и посмотрел на близнецов, растерянно вытаращившихся на него из-под арки. – Вы что, еще завтракаете? Собирайтесь, уже полдевятого. Опаздывать нельзя, эти проходимцы-адвокаты дерут с три шкуры.

– Послушайте, мистер Деболт, – вмешался Чейз. – К адвокату и я всех отвезу. Вы могли не беспокоиться.

– Меня Эвелина попросила приехать, – проворчал Ноа, – а я всегда делаю то, о чем просит моя девочка. – Он посмотрел на лестницу, где только что появилась хозяйка: – Доброе утро, милая.

Неторопливо, с гордо поднятой головой, Эвелина сошла по ступенькам вниз. Спокойная, сдержанная, уверенная в себе, она разительно отличалась от той, вчерашней Эвелины, несчастной, разбитой, жалкой.

– Привет, папа.

Ноа нежно обнял дочь.

– А теперь давай покончим с нашим неприятным делом.

Все разместились в «мерседесе» Ноа: Эвелина с отцом впереди, Чейз с близнецами сзади. И как только Ричард выдержал столько лет, живя в одном городе с тираном-тестем, спрашивал себя он. Не слишком ли высокую цену заплатил брат, женившись на единственной дочери Ноа Деболта? Бесконечная критика, придирки, необходимость угождать.

Теперь, когда Ричард умер, контроль за жизнью Эвелины перешел к ее отцу. Подъехав к офису Леса Харди, Ноа предложил дочери руку, и они вместе поднялись по ступенькам и прошествовали в приемную.

– Миссис Тримейн к Лесу, – объявил Ноа. – Мы здесь по поводу завещания.

Секретарша посмотрела на них как-то странно – Чейзу показалось, что в глазах ее промелькнула паника, – и торопливо нажала кнопку интеркома.

– Мистер Харди, они здесь.

В следующую секунду – словно он ждал прямо за дверью – из кабинета вылетел и сам Лес Харди. Галстук и костюм выдавали щеголя, образу которого плохо соответствовало потное, раскрасневшееся лицо.

– Мистер Деболт, миссис Тримейн, – заговорил он почти умоляющим тоном. – Я бы позвонил раньше, но сам только что… В том смысле… – Адвокат с болезненным усилием сглотнул. – Прошу извинить, но с завещанием возникла проблема.

– Надеюсь, ничего такого, что нельзя исправить, – проворчал Ноа.

– Вообще-то… – Харди открыл дверь конференц-зала. – Думаю, нам всем нужно сесть.

В комнате уже находился мужчина, которого Харди представил как Вернона Фицхью, адвоката из Басс-Харбор. Фицхью вполне мог сойти за упрощенную, грубоватую копию Харди. Манеры и речь выдавали человека, которому, вполне возможно, пришлось в свое время поработать руками, чтобы пройти юридическую школу. Все устроились за большим круглым столом, причем Харди и Фицхью сели друг против друга.

– Так что там за проблема с завещанием Ричарда? – спросил Ноа. – И какое отношение ко всему этому имеет мистер Фицхью?

Фицхью осторожно откашлялся.

– Боюсь, я принес не самые приятные новости. Точнее, новое завещание.

– Что? – Ноа повернулся к Харди: – Что еще за чушь, Лес? Поверенным Ричарда был ты.

– Я тоже так думал, – с каменным лицом ответил Харди.

– Тогда откуда взялось это новое завещание?

Все посмотрели на Фицхью.

– Несколько недель назад, – объяснил гость из Басс-Харбор, – ко мне в офис пришел мистер Тримейн. Сказал, что хочет составить новое завещание, отменяющее прежнее, составленное при участии мистера Харди. Я посоветовал ему обратиться к мистеру Харди, но мистер Тримейн стоял на своем. Мне ничего не оставалось, как исполнить его пожелание. Я бы известил вас ранее, но меня не было в городе три недели. О кончине мистера Тримейна мне стало известно лишь накануне вечером.

– Невероятно. – Эвелина покачала головой. – Зачем Ричарду понадобилось составлять новое завещание? И откуда нам знать, что это действительно был он?

– Он, – подтвердил Харди. – Я хорошо знаю его подпись.

В комнате повисло долгое молчание.

– Что ж, – сказала наконец Эвелина, – давайте послушаем. Лес, какие появились изменения?

Харди водрузил на нос очки и, взяв бумагу, начал читать вслух:

– «Я, Ричард Д. Тримейн, находясь в здравом уме и твердой памяти…»

– Ох, избавь нас от этой юридической белиберды, – поморщился Ноа. – Переходи к делу. Что нового в документе?

Харди оторвался от бумаги.

– В основном все осталось нетронутым. Дом, общие счета – все переходит к миссис Тримейн. Доверительные счета на детей, кое-какие личные вещи брату.

– А коттедж? – спросил Ноа.

Харди заерзал:

– Я, пожалуй, прочитаю. – Он пролистал шесть страниц и прочистил горло. – «Земельный участок на северном берегу площадью приблизительно в сорок акров с подъездной дорогой, а также строение, известное как Роуз-Хилл, завещаю…» – Здесь адвокат остановился.

– Так что там с Роуз-Хилл? – подала голос Эвелина.

Харди глубоко вздохнул:

– «Завещаю моему дорогому другу, Миранде Вуд».

– Черта с два, – прорычал Ноа.

В «мерседес» отец и дочь сели вместе. Никто не обронил ни слова. Но и молчание не принесло облегчения. Остальные предпочли отправиться домой пешком. Ноа это устроило; ему нужно было побыть наедине с Эвелиной.

– Хочешь что-нибудь сказать, милая?

– Что ты имеешь в виду, папа?

– Что угодно. Насчет Ричарда.

Она посмотрела на отца:

– Разве я должна что-то сказать?

– Если есть что. Мы – семья, а это самое главное. Семья сильна тем, что держится вместе. Если потребуется, против всего мира.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Ноа заглянул дочери в глаза. Такие же зеленые, как и у ее матери. Теперь только она, Эвелина, связывала его с дорогой Сюзанной. Единственный во всем свете близкий и дорогой человек. Она ответила ему спокойным, без малейшего намека на тревогу взглядом. Хорошо, подумал он. Это хорошо. Значит, держится. Значит, устоит против любого. В этом отношении Эвелина была истинной представительницей Деболтов.

– Дорогая, я сделаю для тебя все. Все. Ты только попроси.

Она смотрела прямо перед собой.

– Отвези меня домой, папа.

Он повернул ключ, и «мерседес» покатил в сторону Чеснат-стрит. Пока ехали, Эвелина не произнесла ни слова. Гордая девочка. Его дочь. Она не просила о помощи, но нуждалась в ней. Он знал это.

Все, что потребуется. Я сделаю все.

Как бы там ни было, Эвелина – его плоть и кровь, и Ноа не мог допустить, чтобы его родная дочь оказалась за решеткой.

Даже если она виновна.

Сад всегда был ее убежищем, ее святилищем. Здесь Миранда высаживала розовый алтей и шпорник, гиацинт и водосбор. Ее не занимали цветовые сочетания и ландшафтные изыски. Она просто втыкала растения в землю и разбрасывала семена, а дальше зеленые джунгли расползались по ее заднему дворику сами. Прошлую неделю бедняжки оставались без присмотра. Несколько дней без воды, и цветочки уже увяли. Но теперь она вернулась, и ее малыши заметно повеселели. Странно, но и она сама была счастлива. Солнце в спину, руки в черноземе, а больше ничего и не надо. Свежий воздух и свобода. Только вот надолго ли?

Она решительно отодвинула эту мысль подальше и вонзила мотыгу в спекшуюся землю. Сегодня ей предстояло подготовить под посадку небольшой участок. Оставив мотыгу у стены, она опустилась на колени – размять комья и выбрать камни.

Солнце припекало, навевая сонливость.

В конце концов, не в силах противостоять дремоте, Миранда растянулась на лужайке – с грязными коленками и локтями, облепленными травой лодыжками, в мятых шортах. Чудесный летний день. День, каких было много в детстве. Она закрыла глаза, вспоминая ту далекую пору, когда еще была жива мать, когда отец жарил гамбургеры на гриле, когда…

– И что за игру вы затеяли? – произнес знакомый голос.

Миранда резко села. За ее белым заборчиком стоял Чейз Тримейн. Не дождавшись ответа, он открыл калитку и прошел во двор. Только тут она спохватилась, что выглядит, должно быть, не слишком презентабельно в перепачканных землей садовых шортах и линялой футболке. В отличие от Чейза, чья фигура вырисовывалась на фоне яркого солнца и голубого неба. Она прищурилась, пытаясь разглядеть выражение его лица, но видела только темный овал с волнующимися под ветерком волосами.

– Вы ведь знали, да?

Миранда поднялась и отряхнула грязь с ладоней.

– Знала что?

– Как у вас это получилось, а? Пошептали на ушко? Мол, впиши меня в завещание и я буду вечно твоей?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я только что от нашего адвоката. Сегодня огласили завещание Ричарда, и нас поджидал неприятный сюрприз. Две недели назад он составил новое, по которому вы получаете коттедж Роуз-Хилл.

Ошеломленная, она молча уставилась на него.

– Нечего сказать? Но вы и не отрицаете?

– Мне и голову не приходило…

– А я думаю, очень даже приходило.

– Нет! – Она отвернулась. – Я ничего не хотела…

– Ну конечно! – Он взял ее за локоть и повернул к себе. – Чем вы его взяли? Шантажом? Так он купил ваше молчание?

– Я ничего не знаю ни о каком завещании! И о коттедже тоже! Да и как он мог оставить его мне? Разве коттедж не отходит жене? Эвелина владеет половиной…

– Не владеет.

– Почему?

– Потому что Роуз-Хилл принадлежал семье моей матери и перешел по наследству непосредственно Ричарду. Никаких прав на него у Эвелины нет. Ричард сам решал, кому его передать. И выбрал вас.

Она покачала головой:

– Я не знаю, почему он так решил.

– Коттедж был единственным местом на острове, о котором он по-настоящему заботился. Это место было дорого нам обоим.

– Ладно! – крикнула Миранда. – Раз так, забирайте его! Оно ваше. Сегодня же напишу заявление. Мне ваш коттедж не нужен. Я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое. – Она твердо посмотрела в его холодное, неподвижное лицо. – И чтобы мне никогда больше не видеть ни одного Тримейна.

Миранда повернулась, взбежала по ступенькам, захлопнула за собой дверь, влетела в кухню и остановилась. Дальше бежать было некуда. Она подошла к раковине, открыла кран и принялась оттирать въевшуюся в ладони грязь.

Через какое-то время дверь открылась и снова закрылась. Миранда знала, что он стоит за спиной и смотрит на нее. Прошло минуты две, прежде чем он подал наконец голос:

– Миранда.

Она сердито закрыла кран.

– Уходите.

– Я хочу услышать ваше объяснение.

– Зачем? Вы же все равно мне не поверите. Вы не хотите верить. Но знаете что? Мне наплевать. – Она схватила кухонное полотенце и вытерла руки. – Я сегодня же схожу к адвокату и напишу заявление об отказе или как это там называется. Коттедж я не приму. Не хочу пачкаться.

– Вы ошибаетесь, Миранда. Я хочу вам поверить.

Она стояла, боясь обернуться и посмотреть на него. Он пересек кухню и остановился в шаге от нее.

– Хотите, но не можете, да? – спросила она, глядя на комочки грязи в раковине.

– С фактами не поспоришь.

– А если я скажу, что факты указывают в неверном направлении? Уводят в сторону? – Миранда медленно повернулась и обнаружила, что Чейз стоит на расстоянии вытянутой руки и она может при желании дотронуться до его лица. – Что тогда?

– Тогда мне придется довериться интуиции. Хотя в данном случае моя интуиция дает сбой.

Миранда не ответила. Она вдруг поняла, что ее смущают и сбивают с толку те сигналы, что исходят от него. И еще те, что посылает ее собственное тело. Пути отступления были отрезаны, в спину упиралась кухонная раковина. Высокий, широкоплечий, он возвышался перед ней грозной преградой, но сердце гнало по венам совсем не страх. Оно пульсировало в ритме желания.

Скользнув в сторону, Миранда отошла от него на безопасное расстояние, но выходить из кухни не спешила.

– Я говорила серьезно. Насчет того, что откажусь от всех прав на коттедж. Вообще, было бы правильно сделать это прямо сейчас. Пойдемте к вашему адвокату.

– Вы и вправду этого хотите?

– Мне ничего от него не нужно. Ничего, что напоминало бы о нем.

– И вы просто возьмете и откажетесь от коттеджа?

– Для меня он ничего не значит. Я его даже не видела.

– Что? – удивился Чейз. – Ричард не показывал вам Роуз-Хилл?

– Нет. Хотя рассказывал о нем. Для него коттедж был чем-то вроде персонального убежища. Делить его со мной у него и в мыслях не было.

– Вы понимаете, что собираетесь отказаться от дорогой недвижимости, даже не взглянув на нее?

– Это не мое. Не было и не будет.

Он прищурился:

– Не могу вас понять. Каждый раз, когда думаю, что понял, вы преподносите сюрприз.

– Вы усложняете. На самом деле все проще.

– Вам удалось заинтриговать Ричарда.

– Похоже, я была не первой, кому это удалось.

– Но вы определенно были первой, кто ушел от него.

– И посмотрите, куда это меня привело. – Она горько рассмеялась. – Можете не верить, но я всегда считала себя высокоморальной особой. Платила налоги. Останавливалась на красный свет. Соблюдала правила. – Она отвернулась к окну. – А потом влюбилась в вашего брата. И вдруг обнаружила, что не знаю правил. Я попала на незнакомую территорию и жутко испугалась. И в то же время… мне еще никогда не было так хорошо. Это испугало меня еще больше. Я бы все отдала, чтобы перевести часы назад. Чтобы вернуть ощущение невинности.

Чейз медленно подошел к ней.

– Есть вещи, которые уходят безвозвратно.

– Да. – Она виновато опустила глаза. – Есть то, что мы теряем навсегда.

И тут он дотронулся до нее.

Это произошло так неожиданно, что Миранда вздрогнула. А ведь Чейз всего лишь коснулся ее щеки, нежно провел костяшками пальцев по изгибу скулы. Застигнутая врасплох, она вскинула голову и натолкнулась на взгляд, такой испытующий, такой проницательный, что от него невозможно было спрятаться. Под этим взглядом Миранда чувствовала себя ужасно неудобно, словно осталась без одежды, и, что хуже всего, она не могла увести глаза в сторону, не могла оборвать эту зрительную связь.

Ну вот, я уже готова угодить в ту же ловушку. С Ричардом я потеряла невинность, а что потеряю с Чейзом? Душу?

– Общение с вашим братом кое-чему меня научило. Я больше не легкая добыча. – Она повернулась и направилась в гостиную.

– Я – не Ричард.

Миранда оглянулась:

– Мне все равно, кто вы. Важно, что я уже не та наивная, доверчивая простушка, какой была прежде.

– А ведь он сильно вас обидел, да? – Чейз наблюдал за ней с порога, заполняя собой весь дверной проем.

Она не ответила, а только опустилась в кресло и уставилась на свои грязные коленки.

Чейз смотрел на Миранду через комнату. Вся злость к ней, копившаяся со времени встречи в офисе Леса Харди, внезапно рассеялась и улетучилась, а освободившееся место заняло негодование в адрес брата. Золотой мальчик, всегда получавший, что хотел. Истинный Тримейн, блондин с голубыми глазами, достигавший цели прежде всего остроумием и шармом и тут же терявший интерес к достигнутому.

По этой же модели строились и его отношения с женщинами. Когда-то Ричард возжелал Эвелину Деболт. Возжелал и завоевал. Потом, разумеется, пришлось жениться – с единственной дочерью Ноа Деболта иного варианта и быть не могло. Однако, заполучив приз, брат вскоре охладел к нему. Таков был Ричард, постоянно чего-то домогавшийся и никогда ничем не удовлетворявшийся.

И вот появилась женщина, приз, удержать который он не сумел. Такая скромная и непритязательная. В горле запершило. Что это, сочувствие или жалость? А какая между ними разница? Он сел в кресло напротив нее.

– Как вы чувствуете себя после вчерашнего? По-моему, сегодня вам лучше?

– Да, все в порядке. Только мышцы немного ноют. – Миранда пожала плечами, как будто знала, что на самом деле ее самочувствие его не интересует, а спрашивает он только из вежливости. Если ее и беспокоило что-то, она это не показывала. – Энни я отослала домой. Делать ей тут больше нечего.

– А о своей безопасности вы не подумали?

– Безопасности? Но что мне может угрожать?

– А если вчерашний инцидент не был простой случайностью?

Миранда вскинула голову:

– Не могу сказать, что пользуюсь в городе уж очень большой популярностью, но мне трудно представить, чтобы кто-то из наших добропорядочных граждан превратился вдруг в дорожного лихача.

– Но кто-то из них определенно угнал машину вашего соседа, мистера Ланцо.

– Бедняга Эдди, – вздохнула Миранда. – Теперь его паранойя только усилится, а к списку злодеев и сумасшеших добавятся автомобильные воры.

– Да, мистер Ланцо говорил о каких-то любителях заглядывать в чужие окна.

Она улыбнулась:

– Эдди вырос в Чикаго и до сих пор не отделался от страхов большого города. Ему постоянно что-то мерещится. В прошлом месяце клялся, что видел у моего дома какую-то подозрительную машину… – Она вдруг умолкла и нахмурилась. – Знаете, раньше я не придавала его историям большого значения, списывала на большое воображение. Но теперь…

– Когда он говорил о той машине?

– Не знаю… месяц или, может, два назад.

– То есть еще до убийства Ричарда.

– Да. Так что, вероятно, к делу это и не относится. Бедный Эдди. – Она поднялась. – Я переоденусь, нельзя же идти к адвокату в таком виде.

– Вы действительно хотите пойти туда прямо сейчас?

– Да. Так надо. У меня на душе будет неспокойно, пока я не разберусь с этим делом.

– Тогда я позвоню, чтобы нас ждали. – Чейз взглянул на часы. – Мы еще успеем на паром до Басс-Харбор.

– А зачем нам Басс-Харбор? Насколько мне известно, поверенным Ричарда был Лес Харди, разве нет?

– Вы не ошибаетесь, был. Но его последнее завещание составлено неким Верноном Фицхью. Знаете такого?

– Слава богу, нет. Иначе вы наверняка обвинили бы меня в том, что я состою в сговоре с мистером Фицхью. – Миранда повернулась, про шла через комнату и исчезла в спальне.

Чейз проводил ее задумчивым взглядом.

– Вообще-то, – пробормотал он себе под нос, – такая мысль приходила мне в голову.

Вернон Фицхью был на месте и уже ждал их. А вот изложенная Мирандой цель визита явно стала для него сюрпризом.

– Хорошо ли вы все обдумали, мисс Вуд? Отдаете ли вы себе отчет в том, что речь идет о первоклассном объекте недвижимости? Некоторое время назад северный берег перевели в другую категорию, и теперь эти территории открыты для девелоперов. По моим оценкам, ваш участок уже через два-три года будет стоить больше…

– Моим он не станет, – перебила его Миранда. – Этот участок принадлежит семье Тримейн.

Фицхью с некоторым беспокойством посмотрел на Чейза:

– Э, прошу извинить, мистер Тримейн, но, может быть, нам с мисс Вуд было бы удобно обсудить некоторые вопросы с глазу на глаз? Если вы подождете снаружи…

– Нет, – решительно вмешалась Миранда, – я хочу, чтобы он присутствовал при нашем разговоре и все слышал. – Она выразительно посмотрела на адвоката. – И чтобы не мог потом обвинить нас в сговоре.

– В сговоре? – забеспокоился Фицхью. – Неужели кто-то думает, что я взялся за это дело по собственному желанию? Ситуация весьма непростая, запутанная, чреватая конфликтами, и я с радостью бы ее избежал. Двое поверенных. Два завещания. Да еще смерть клиента при довольно неясных обстоятельствах. – Говоря это, Фицхью старательно отворачивался от Миранды и обращался исключительно к Чейзу. – Я всего лишь стараюсь исполнить волю моего клиента, мистера Ричарда Тримейна. А воля эта выражена достаточно ясно и недвусмысленно: коттедж Роуз-Хилл переходит мисс Вуд.

– Но я не желаю его принимать, – возразила Миранда, – и хочу вернуть Тримейнам.

Слова ее еще больше обеспокоили мистера Фицхью. Он снял очки, положил их на стол и неожиданно предстал в другой своей ипостаси. Теперь за столом сидел не профессиональный юрист, а человек, хорошо знающий, что такое бедность и разговаривающий не языком отстраненного крючкотвора, а языком советчика и друга, пытающегося открыть глаза упрямой молодой женщине, не понимающей собственной выгоды.

– Ричард Тримейн, – начал он, – пришел ко мне с просьбой, и я намерен исполнить свой долг перед ним. Долг как профессиональный, так и человеческий. Я не вправе решать, виновны вы или нет. Я лишь намерен обеспечить исполнение его поручения. А поручение это состоит в том, чтобы передать землю вам. Если вас признают виновной, данный пункт завещания будет оспорен, и вы не сможете наследовать по нему. Но давайте допустим, что вас признают невиновной. В таком случае Роуз-Хилл переходит к вам. Это сомнению не подлежит. Мой вам совет, мисс Вуд: подождите несколько дней. Потом, если ваше желание не изменится, возвращайтесь, и я подготовлю все необходимые документы. Но сегодня я этого делать не стану. Я должен в первую очередь думать об исполнении последней воли мистера Тримейна. В конце концов, моим клиентом был он.

– Но почему он пришел к вам? – спросил Чейз. – Поверенным Ричарда многие годы был мистер Харди.

Фицхью пристально, словно желая понять, какие мотивы движут этим человеком, посмотрел на брата своего покойного клиента. Корысть? Желание оказать давление на молодую женщину? Такая богатая и влиятельная семья, как Тримейны, располагала немалыми возможностями, чтобы принудить ее отказаться от наследства. Если так, то долг адвоката стать на ее сторону и защитить ее права, даже если она сама отказывается это делать.

– Ричард Тримейн пришел ко мне, потому что не хотел вовлекать в это дело Леса Харди.

– Но почему?

– Потому что мистер Харди является также адвокатом Ноа Деболта. Думаю, мистер Тримейн опасался утечки информации.

– И того, что могло за этим последовать, – добавил Чейз.

– Познакомившись сегодня утром с мистером Ноа Деболтом, я могу представить, какой могла бы быть его реакция на распоряжение относительно участка Роуз-Хилл.

Чейз наклонился к адвокату:

– В тот день, когда Ричард приходил к вам, как он выглядел? В каком был состоянии? Может быть, вы заметили что-то необычное? Как-никак люди не каждый день принимают решение изменить завещание без веской причины.

Фицхью наморщил лоб:

– Ну, мне показалось, он чем-то расстроен. Нет, он не говорил, что чего-то боится. Сказал только, что должен привести в порядок дела… – Адвокат бросил взгляд на Миранду, которая покраснела, но глаз не отвела. Хватит прятаться и самой наказывать себя за то, чего не совершала.

– Вы сказали, Ричард был расстроен. А точнее? – продолжал Чейз.

– По-моему, его кто-то изрядно рассердил.

– Кто?

– Мы об этом не говорили. Он только сказал, что не хочет, чтобы коттедж достался миссис Тримейн.

– Он уточнил, что речь идет об Эвелине?

– Да, он назвал ее по имени. И подчеркнул, что желает изменить лишь пункт, касающийся Роуз-Хилл. Не банковских счетов, не других активов, находящихся в совместной собственности. Распоряжаться ими единолично мистер Тримейн не мог, но Роуз-Хилл достался ему по наследству, и он имел полное право поступать с ним как угодно. – Адвокат посмотрел на Миранду: – Мистер Тримейн ясно выразился в том смысле, что хочет, чтобы коттедж получили вы.