Текст книги "Вкус яда"

Глава X

АСТРИД

Несколько мгновений Охотник просто моргает, глядя на меня с отсутствующим выражением лица. А после его каменная маска начинает медленно трескаться. Сначала он прищуривает глаза. Затем растягивает губы. И наконец запрокидывает голову… и смеется.

– В этом нет ничего смешного, Охотник. Я говорю серьезно.

Ему требуется несколько мгновений, чтобы хотя бы немного успокоиться. В это время мои щеки становятся все краснее. Не знаю, злит ли меня его поведение или смущает. Когда моему похитителю удается перестать смеяться, на его губах сохраняется улыбка, от которой в уголках глаз собираются морщинки. При виде этого с моим животом происходит что-то странное.

– Ты могла бы придумать тысячу других вариантов, как доказать собственную невиновность, – произносит он, – но говорить, что королева Трис убила Эдмунда Сноу, своего любимого мужа… Хорошая попытка.

– Ты смеешься над смертью моего отца, Охотник.

Это стирает улыбку с его лица.

– Я готова ответить за каждое слово. Настоящий убийца – королева Трис.

Он хмурится, изучая мое лицо. Или то, что может видеть в нем. Я не отвожу взгляд, разыскивая в его глазах свое отражение. Раз или два мне удалось мельком разглядеть его, но всегда я видела одно и то же, – что-то маленькое, слабое и уязвимое. Качества, которых мой похититель, похоже, лишен как в положительном, так и в отрицательном проявлении. Само впечатление кажется старым, потертым по краям. Никогда раньше подобного не случалось.

Охотник ворчливо вздыхает.

– Отлично. Так и быть, расскажи мне. Почему ты так уверена, что именно королева убила твоего отца? Какой мотив у нее мог бы быть?

Я покусываю нижнюю губу, подбирая слова. Это мой шанс. Просто сказать правду будет недостаточно. Каждое мое слово должно звучать убедительно. Логично.

– Королева Трис не хотела убивать моего отца. Она пыталась отравить меня.

– Зачем ей использовать столь слабый яд против кого-то с кровью фейри?

Я задаюсь тем же вопросом с тех пор, как Охотник сказал, что виной всему стал пурпурный малус. Еще до того, как это стало известно, я уже была уверена, что моего отца отравили. Также я предполагала, что упомянутый яд содержался в пироге. Однако тип используемого яда заставил меня усомниться в собственной теории.

– Я… я не знаю. Может, она не понимала, что на меня пурпурный малус не подействует. Не удивлюсь, если она понятия не имела, что я наполовину фейри. Честно говоря, сомневаюсь, что она впустила бы меня во дворец, а тем более вышла бы замуж за моего отца, если бы знала, кем была моя мать.

– Так кем же она была?

Я злюсь на себя за то, что вообще упомянула об этом. Моя мать последний человек, о котором я хочу говорить.

– Водяная фея. Неприятный тип незримых, которых королева Трис считает намного ниже себя. Моя мать бросила меня, когда я была еще ребенком. Так что, если подумать, эти двое просто родственные души.

Охотник прищуривается так, что на месте глаз остаются одни щелочки.

– Я улавливаю большое презрение к королеве.

Я поднимаю на него взгляд.

– Конечно, я презираю ее.

– Потому что она заставляла тебя покинуть дворец?

– Потому что она убила моего отца.

Он складывает руки на груди, отчего манжет наручников дергается с такой силой, что я поднимаюсь на ноги. Я едва не сталкиваюсь с Охотником, но он обхватывает меня за плечи. Я застигнута врасплох до такой степени, что у меня перехватывает дыхание. Его руки, теплые и сильные, на моих плечах, а откинув голову назад, я встречаюсь с ним взглядом. Его медовые глаза блестят в свете лампы. Тепло разливается по моей груди и вырывается наружу. Даже сквозь блузку каждый дюйм моей кожи, к которому прикасаются его ладони, обжигает вибрирующий жар….

Резким движением Охотник отпускает мои плечи и делает шаг назад.

Глядя на образовавшееся между нами пространство, я моргаю, пока мой разум не проясняется. Только тогда я осознаю, что поддалась охватившей меня эйфории… объектом которой стал мой похититель. Черт бы побрал эту настойку! Я отодвигаюсь в сторону и, в попытке отвлечься, провожу рукой по волосам, но собственные движения кажутся мне медлительными. Тяжелыми. Возможно, не стоило принимать сразу три капли.

– Ад цветущий, да ты и правда под кайфом. Мне не стоит слушать твои теории. Ты же не в своем уме.

Я усмехаюсь.

– Мой разум в полном порядке. Настойка влияет только на мое настроение. И… и, возможно, немного на тело.

Охотник качает головой.

– Тебе нужно немного поспать.

– Нет, – говорю я, снова поворачиваясь к нему лицом. – Мы еще не закончили наш разговор. Ты обещал, что выслушаешь меня. Что дашь мне целый час.

– Но я не упоминал, когда именно дам тебе этот час, и уж тем более не говорил, что предоставлю час подряд, без перерывов.

– Пожалуйста, – в отчаянии молю я. – Мне нужно, чтобы ты меня выслушал.

Охотник шевелит руками, будто снова хочет их скрестить, но, похоже, в последнюю минуту передумывает. Вместо этого он засовывает свободную руку в карман и слегка наклоняется набок. У любого другого такая поза выглядела бы небрежно. Но у него она получается такой же устрашающей, как и все остальные.

– Ты действительно хочешь потратить впустую именно этот час?

– Да, именно этот час я хочу использовать.

– Хорошо, – выдавливает он. – Тогда продолжай. Расскажи мне, как твоя мачеха убила своего любимого мужа при помощи твоего пирога и яда, который ты всегда носишь с собой.

Дрожь от удовлетворения пробегает по моему телу, становясь еще более приятной под влиянием настойки.

– Прежде всего, – говорю я, обдумывая все, что хочу сказать, – давай обсудим мой мотив. У меня не было причин убивать отца.

– Кроме того факта, что он был согласен со своей женой и собирался отослать тебя из дворца Фейрвезер. На этой почве у вас даже состоялся очень жаркий спор.

Я стискиваю зубы.

– Вряд ли из-за этого стоит кого-то убивать. Дети всегда спорят со своими родителями. В этом нет ничего нового.

– Верно, – соглашается он. – Тогда объясни, почему был использован именно этот яд. Даже если я поверю в то, что ты не держала зла на отца, могла ли ты, принимая свою настойку, случайно отравить пирог?

– Нет, – твердо отрезаю я. – Я всегда предельно осторожна с ней. Никогда не принимаю рядом с чужой едой или питьем. К тому же я не могла использовать случайно сами плоды пурпурного малуса. Будь это яблочный пирог, такую серьезную ошибку еще было бы позволено учитывать, но пирог, который я испекла, был с клубникой. Только с клубникой.

Охотник вздергивает подбородок, на его лице появляется самодовольное выражение. Или лучше сказать, «еще более самодовольное», потому что весь он – самодовольство во плоти.

– Найдется ли у тебя что ответить, если я предположу, что яд находился не в начинке, а был нанесен на корж пирога?

От этого моя голова пустеет.

– Так вот где был яд?

Он кивает.

– Его добавили в масло, которым смазывали форму для пирога.

Я прикладываю руку к подбородку и начинаю расхаживать по комнате, только чтобы вспомнить, что в наручниках далеко не уйдешь.

– Тогда все сходится, – говорю я не только Охотнику, но и себе самой. – Форма для пирога – единственный компонент, который какое-то время находился вне моего присмотра.

Внезапно Охотник делает шаг вперед, пока между нами не остается всего лишь фут.

Я отстраняюсь, когда он опускает голову, но все же не подходит ближе. Только… втягивает воздух.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Он снова глубоко вдыхает, а затем возвращается на прежнее место.

– Вынюхиваю ложь.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

– Тогда принюхивайся лучше, человек-медведь. Потому что я говорю правду.

Когда он ничего не отвечает, я продолжаю:

– Королева Трис находилась рядом с формой для пирога. Когда я пришла на кухню, чтобы начать печь, она изъявила желание поговорить. Она выгнала всех: поваров, слуг, даже горничную.

– О чем она хотела поговорить?

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

– Она напомнила мне, насколько сильно желает, чтобы я ушла.

– И все это потому, что ты отказалась выходить за ее племянника?

Я качаю головой.

– Это только один из недостатков, которые она нашла во мне. Ее враждебность ко мне достигла наивысшего пика намного раньше.

– Почему?

Я пожимаю одним плечом.

– А ты как думаешь? Из-за моей магии. Как и мадам Дезире, она завидовала качествам, отражение которых видела во мне. Ужаснее всего тот факт, что у нее была возможность отравить пирог. Когда королева отослала всех прочь и спросила, что я делаю на кухне, я ответила, что готовлю пирог, но не уточнила, для кого. Пока мы разговаривали, я приготовила все необходимое – форму для запекания, мерные стаканчики, масло. К концу нашей беседы я была так расстроена, что в гневе выбежала из кухни и даже не подумала посмотреть, когда именно ее покинула королева.

– Так ты думаешь, что, когда ты выбежала, королева Трис отравила масло или форму для пирога?

Тон Охотника подсказывает, что он все еще потешается надо мной, но теперь он хотя бы слушает.

– Да.

– Был ли кто-нибудь на кухне, когда ты вернулась?

Я подавляю стон, осознавая, что мой ответ только вызовет еще больше сомнений.

– Да, – неохотно признаю я. – Когда я вернулась на кухню, работники уже были там. Но никто из них не виноват. Это точно дело рук Трис. Она могла добавить яд до того, как позволила работникам вернуться на кухню.

На несколько мгновений между нами воцаряется тишина, пока Охотник не задает свой следующий вопрос.

– Где королева могла раздобыть тот же яд, который ты используешь, чтобы контролировать свое настроение? Мы уже установили, что яд был подмешан в масло. Значит, его использовали в жидком виде. – Он снова прищуривается. – В виде настойки, например.

– Я понимаю, почему ты пришел к такому выводу. Но неважно, в какой форме был доставлен яд, его подмешала не я.

– Скажите мне вот что, мисс Сноу. Откуда вы сами берете настойку?

Мой желудок сжимается. Не от чувства вины, а от осознания того, что ответ выставит меня в странном свете. Если мой похититель способен учуять ложь, у меня нет другого выбора, кроме как сказать правду.

– Я готовлю ее сама.

Охотник не выказывает никаких признаков удивления.

– Где ты ее варишь? На той же кухне, где готовила пирог?

– Конечно же нет! Это было бы в высшей степени безответственно. – Прежде чем начать объяснять, я делаю глубокий вдох. – Я варю ее в своей комнате. Фейри, который исцелил меня, объяснил, как это делать. В ходе выздоровления я задала несколько вопросов. Тогда я совсем не намеревалась варить настойку сама, но мне было так любопытно, что я хотела узнать о яде как можно больше. Я спросила, как отличить малус от обычных яблок.

– Так как же отличить пурпурный малус от неядовитого яблока?

Предполагаю, он проверяет меня. Учитывая, насколько тщательно Охотник изучил это дело, он, вероятнее всего, уже знает ответ.

– Созревший пурпурный малус выделяет темно-красный нектар, а трава и почва под деревом самых насыщенных оттенков зеленого и коричневого.

– Хорошо. Как же тогда королева Трис заполучила твою настойку? Знает ли она о твоей зависимости от этого наркотика? Скольким еще известно об этом?

– Только отец и Мэрибет знают, – отвечаю я. – Но Трис могла это вычислить. Возможно, она обнаружила флаконы в моей комнате. Я… я не подумала проверить, пропало ли что-нибудь. Прямо перед тем, как сбежать из дворца, я лишь мельком проверила тайник и схватила запасной флакон. Теперь у меня остался только один.

Я не упоминаю, что, как только этот флакон закончится, я буду вынуждена приготовить новую порцию настойки. И это непросто, учитывая, что пурпурный малус растет только весной, а продажа плодов или любых изготовленных из них продуктов является незаконной. Возможно, мне следует купить доступ на закрытый верхний этаж Отдела Обжорства. Кажется, в этом королевстве это единственное место, где я могу его найти.

Охотник потирает бородатую челюсть.

– Пусть я и понимаю, что ты можешь быть невиновной, но твоя попытка обвинить королеву Трис слаба, если не нелепа. В том, что она использовала против тебя, смею заметить, неэффективный яд, который к тому же нашла в твоей комнате, нет никакого смысла. Ты также предположила, что она стоит за нападением огра и кражей моей Колесницы, что нелогично, так как именно она наняла меня для твоих поисков. Она не стала бы пытаться меня убить или посылать огра сделать то, что уже поручила мне. Зачем ей вмешиваться, если она и так жаждет твоей смерти? Она королева. Уверен, у нее есть дела поважнее, чем выслеживать непокорную падчерицу. Позволив мне сделать задуманное, она получит тот же результат без лишних усилий.

Ненавижу то, что он прав. Даже понимая, что моя мачеха виновна, я не могу представить ее бродящей по отелю «Семь грехов», встречающейся в темных нишах с ограми. И все же… Я не готова отступить.

– А как насчет аромата цветов? Ты, очевидно, знаком с моей мачехой. У нее волосы из цветов вишни. Что может быть цветочнее, чем это.

Охотник качает головой.

– Фруктовые цветы – один из немногих цветочных ароматов, которые я способен вытерпеть. Что еще важнее – я знаю запах королевы Трис. След, по которому мы шли, не принадлежал ей. Это был ложный, неестественный аромат.

– Разве она не могла использовать духи, чтобы скрыть свой врожденный запах? Я так понимаю, ей известно о твоей слабости?

Сжатые челюсти Охотника подсказывают мне, что я на правильном пути.

– Она могла сделать подобный вывод, когда перед прибытием во дворец я потребовал убрать все цветочные композиции и букеты, не имеющие прямого отношения к делу. Так я уверен, что мои чувства ясны. Это требование я предъявляю каждый раз, когда меня вызывают на место преступления, чтобы взять след.

– Предполагаю, королева знает, где ты сейчас? Где именно остановился?

Его кадык вздрагивает.

– Да.

– Разве тебе нужны еще какие-то доказательства? Как еще ты объяснишь, что вор точно знал, где тебя найти? То, как огр отшвырнул тебя в сторону, как только я расстегнула наручники, наводит на мысль, что с самого начала он искал именно меня. И не для того, чтобы убить, а чтобы взять в плен. Привести прямо к Трис, которая и лишила бы меня жизни. Разве ты не видишь, что она просто использовала тебя, чтобы добраться до меня? Для этого она нуждалась в твоем обонянии.

Охотник хмурится, как будто серьезно обдумывает мои слова.

– Полагаю, последняя часть может быть правдой, но то, что за всем этим стоит Трис, до сих пор не имеет никакого смысла. Зачем предлагать мне сделку, если она только собиралась последовать за мной и убить тебя собственноручно? Как охотник, я должен, не задавая вопросов, находить беглецов для королевских семей фейри. Нуждайся она только в моем обонянии, могла бы оставить все как есть. Она предложила мне сделку, главным условием которой стало твое сердце, но я был не обязан соглашаться.

Я содрогаюсь при мысли о том, что Охотник согласился сделать для моей мачехи. Однако условия, должно быть, были довольно расплывчатыми, учитывая то, что мой похититель сказал прошлой ночью.

«При заключении сделки, обязывающей меня принести ей твое сердце, не уточнялось, что ты не будешь привязана к нему».

В попытке отогнать внезапный озноб я потираю свободной рукой ту, что закована в наручники.

– Что она предложила тебе в обмен?

Взгляд моего похитителя становится отстраненным, прежде чем он отвечает:

– Свободу.

– Что ты имеешь в виду?

– Служить охотником за головами для Совета Альфы – мое наказание. Пошел уже пятый год столетнего приговора. Я не выбирал подобную жизнь. Я заслужил ее своими безрассудными поступками.

Я нерешительно отступаю назад, из-за чего он оценивает меня хмурым взглядом. Стараясь не ежиться от страха, я спрашиваю:

– Какое именно преступление ты совершил?

Он испускает медленный, ворчливый вздох.

– Азартные игры.

Я откидываю голову назад.

– С каких пор азартные игры считаются преступлением?

– С тех пор, когда ставишь больше, чем у тебя есть, и оказываешься по уши в долгах, которые не можешь выплатить.

Его ответ успокаивает меня. Хотя Охотника вряд ли можно назвать невинным или добрым, я бы чувствовала себя более напряженно, будь он наказан за что-то более зловещее.

– Так, значит, королева Трис предложила освободить тебя от службы Совету Альфы, если принесешь ей мое сердце. Есть ли у нее вообще полномочия освобождать тебя? Разве ты не связан обязательствами со всеми членами совета?

– Все долги я накопил в Весеннем королевстве. Поскольку мое преступление связано с финансами, именно зримый правитель этих земель назначил мне наказание. Это Трис приговорила меня к службе в качестве Охотника, а значит, она имеет право отменить свое наказание.

Полагаю, в этом есть смысл. Каждым королевством Фейривэйя руководят два правителя фейри – зримый и незримый монархи, живущие в отдельных дворцах и отвечающие за разные сферы. Зримый монарх, как, например, королева Трис, контролирует вопросы повседневной жизни и финансов, в то время как незримый наблюдает за природой и защищает интересы незримых фейри. Преступление Охотника, связанное с карточными долгами, попало под юрисдикцию Трис.

– Сколько времени она тебе дала на выполнение условий сделки?

Немного поколебавшись, он отвечает:

– До семнадцатого числа этого месяца.

У меня пересыхает в горле.

– Осталось меньше двух недель!

– Я в курсе.

– И ты умрешь, если не выполнишь ее поручение?

– Да. Именно так устроены сделки.

Я удивляюсь тому, как сжимается мое сердце при мысли о его смерти. Почему я вообще беспокоюсь? Мой взгляд становится отстраненным, пока я пытаюсь понять, какое место в моей теории занимает эта сделка. Если я права и моей мачехе был необходим нюх Охотника для того, чтобы последовать за ним и убить меня раньше, чем это сделает он, зачем тогда предлагать ему сделку?

Ко мне приходит осознание.

– Охотник, что, если… что, если Трис никогда не хотела, чтобы ты выполнил условия сделки? Что, если она никогда не собиралась освобождать тебя?

– Зачем ей это?

– Ну… – медленно произношу я, пока факты и цифры встают на свои места. – Похоже, ты очень полезен Совету Альфы. С твоим нюхом ты в состоянии найти беглецов, которых никто другой найти не может.

Он легкомысленно отмахивается.

– Именно поэтому мне и назначили такое наказание.

– Полагаю, совету было невыгодно тебя отпускать. Особенно когда ожидалось, что ты будешь служить им еще целых девяносто пять лет.

Охотник медленно выдыхает, отчего его широкая грудь опускается.

– Понимаю, к чему ты клонишь, но это все равно не объясняет заключение сделки. Если потерплю неудачу, умру. Если я так ценен… – Он замолкает, видимо, приходя к тому же выводу, что и я.

– Сделка была заключена только для того, чтобы ты как можно скорее нашел меня, – продолжаю я. – Трис жаждет расправиться со мной собственными руками. Как только ей это удастся, ты будешь вынужден нарушить свою часть сделки. Однако она не позволит тебе умереть. В последний момент она отменит ваше соглашение и оставит тебя на службе у Совета Альфы.

Охотник выглядит опустошенным. Он снова потирает подбородок с отстраненным, будто бы что-то ищущим взглядом.

– Я все еще не уверен, что за этим стоит Трис. Не все в твоей версии соответствует действительности. Кроме того, королева не умеет лгать. Попытайся она обмануть меня, я бы учуял колебания в ее аромате.

Я приближаюсь к нему на шаг.

– По крайней мере, ты веришь, что я, возможно, невиновна.

Он бросает на меня многозначительный взгляд.

– Главный акцент остается на слове «возможно». Но ничего не будет известно наверняка, пока я не найду вора, укравшего мою Колесницу. Без нее я не могу вернуться к Трис.

Моя грудь гудит от возбужденного тепла, только половина которого вызвана действием настойки. Другая же половина рождена надеждой – самым большим подарком, который предоставил мне Охотник. Ту же искру я чувствовала каждый раз, когда представляла, как встречусь с Трис в бойцовской яме. Как перехитрю ее, обманом заставлю признаться в своих преступлениях или найду какой-то другой способ победить и отомстить за смерть моего отца. Независимо от того, сколько денег я сэкономила или сколько раз анализировала увиденные дуэли, я никогда не смела поверить до конца, что мои фантазии могут стать реальностью. Но теперь… теперь у меня появился шанс сделать нечто большее, чем просто обратиться с петицией к мадам Фьюри. Большее, чем вызывать противника на дуэль, в которой я, возможно, проиграю.

С помощью Охотника я смогу найти веские доказательства.

Увижу, как восторжествует правосудие.

Отомщу.

– Тогда давай приложим все наши усилия, чтобы найти вора, – говорю я.

– Наши усилия?

Я приподнимаю скованное запястье и изгибаю бровь.

– Твой отказ выпускать меня из поля зрения и заявление, что без Колесницы ты не вернешься к королеве, подсказывают, что я последую за тобой, нравится мне это или нет. К тому же я хочу пойти с тобой. Если найти вора означает доказать мою невиновность и раскрыть настоящего убийцу, то я с удовольствием помогу. Я знаю, что могу помочь. Возможно, ты отыщешь подсказки, которые имеют смысл только для меня. Более того, из-за сделки, которую ты заключил, на кону стоят наши жизни. Вполне логично, что мы будем работать вместе.

– Ты же понимаешь, что совместная работа не помешает мне вернуть тебя к мачехе? Если появятся доказательства того, что Трис убила твоего отца, я могу попросить членов других королевских семей, состоящих в Совете Альфы, вмешаться. Но если подобного не произойдет, если за этим стоит кто-то другой, я все равно буду обязан выполнить свою часть сделки.

От этих слов у меня сводит живот. Но даже если не Трис отравила пирог, поиск виновника все еще может спасти мне жизнь. У мачехи не будет другого выбора, кроме как пощадить меня, если мы докажем мою невиновность. К тому же тогда она, разумеется, аннулирует заключенную с Охотником сделку.

Но если все это ее рук дело, нам понадобятся неопровержимые доказательства. Улики, которые мой похититель никогда не найдет в одиночку. Только не со столь сильной склонностью верить королеве. Только не тогда, когда намного проще просто привести меня к ней и позволить свершить правосудие.

Черт бы все это побрал. Я нуждаюсь в нем больше, чем он во мне. А это значит, что мне нужно заинтересовать его еще сильнее.

– Если согласишься работать со мной как с равной, а не как с пленницей, – предлагаю я, – обещаю больше не сбегать и не сопротивляться. И… и обещаю добровольно вернуться к мачехе, когда придет время. Независимо от того, нашли мы настоящего убийцу или нет.

Последнее обещание довольно рискованное. Если к тому времени мы не докажем мою невиновность, меня будет ждать верная смерть.

Охотник достает из кармана своего жилета латунные часы, но тут же с разочарованным стоном кладет их обратно.

– Этим вечером я не заключаю никаких соглашений. Мне нужно поспать, если позже хочу испытать собственное обоняние на максимальную остроту.

Я прищуриваюсь. Значит, чтобы быть в наилучшей форме, ему необходим сон? Я запоминаю эту информацию на тот случай, если она понадобится мне в будущем.

– Но ты все же подумаешь над моим предложением?

– Я подумаю об этом завтра. А теперь нам пора спать. – Он указывает подбородком на кровать.

Я поднимаю манжету.

– Мы не сможем выспаться, будучи прикованными друг к другу. Ведь я займу кровать, а ты расположишься на полу. – Я издаю нерешительный смешок, который быстро обрывается, поскольку Охотник только смотрит на меня в ответ. – Ты же будешь спать на полу, верно?

Его губы изгибаются в малейшем намеке на усмешку, которая каким-то образом умудряется вобрать в себя все самодовольство мира.

– Нет. Кровать достаточно большая для двоих.

Кровь отливает от моего лица, когда я поднимаю скованное запястье еще выше.

– Но ты же откроешь их, верно?

Взрыв смеха.

– Не в этой жизни.