Текст книги "Вкус яда"

Глава XI

АСТРИД

Это, безусловно, самая неприятная ночь в моей жизни. Не знаю, который час, но, должно быть, не слишком поздно, потому что ворчание и стоны, доносящиеся из-за стен все еще не утихли. Очевидно, Охотник не единственный, кто достаточно богат, чтобы остаться здесь на ночь.

Поскольку я находилась в своей комнате только днем, когда Отдел Похоти не так активен, я никогда не замечала такую… акустику. Могу только заметить, что эти звуки совсем не успокаивают. Вместо этого каждый мускул в моем теле напрягается, а внизу живота зарождается странный жар. Я становлюсь еще более взволнованной из-за того, как близко ко мне лежит этот раздражающий похититель. Наши скованные наручниками руки находятся менее чем в футе друг от друга. В отличие от меня, Охотник крепко спит. Как, черт возьми, он может так легко уснуть в подобной ситуации. Это выше моего понимания.

Я бросаю взгляд на его дремлющий силуэт. С тех пор как он выключил все лампы в комнате, я не сомкнула глаз, так что мое зрение уже успело приспособиться к темноте. Ни Охотник, ни я не стали укрываться одеялом, так как в комнате достаточно тепло. Поэтому я могу четко разглядеть его фигуру. Я наблюдаю, как медленно поднимается и опускается его широкая грудь, пока мой взгляд не скользит выше, к его лицу, и не останавливается на его губах. Вид слегка приоткрытого рта этого мужчины в сочетании со звуками удовольствия, эхом отдающимися за стенами, наполняет мой разум внезапным любопытством о том, каково поцеловать…

Я поднимаю глаза к потолку. Почему мне интересно, как он целуется? То, что он красив, совсем неважно. Как и то, что у него довольно соблазнительная борода, а радужки его глаз похожи на мед, или что его медные волосы самого красивого оттенка, который я когда-либо видела. Конечно, не имеет никакого значения, что он умелый, сильный и даже убил огра, чтобы меня спасти. Он мой похититель. Охотник за головами. Самый грубый сын гарпии, которого я когда-либо имела неудовольствие встретить. Не говоря уже о том, что он едва ли не пытался меня убить.

Напоминание об этом охлаждает мою кровь ровно настолько, чтобы я могла смотреть на него без каких-либо непрошеных фантазий, наполняющих мой разум. Я даже ухитряюсь посмотреть на его брюки, не думая о том, что скрывается под подштанниками. Ну, я задумываюсь об этом только слегка. Большая часть моего внимания сосредоточена на ближайшем ко мне кармане.

Я смотрю на него несколько секунд, пытаясь вспомнить, в какой именно карман брюк Охотник засунул ключ. После нашего разговора я больше не собираюсь убегать. По крайней мере, пока Охотник не скажет, принимает ли он мое предложение, позволит ли помочь ему найти убийцу моего отца. Или, другими словами, доказать вину Трис. Я нуждаюсь в этом мужчине. Но прямо сейчас больше всего на свете мне хочется поспать. Уверена, что буду спать гораздо лучше, освободившись от металлической манжеты и свернувшись калачиком как можно дальше от Охотника.

Медленно я приближаюсь к своему похитителю. Он никак не реагирует, даже не вздыхает резко. Поэтому я придвигаюсь ближе и ближе, стараясь шевелить кровать как можно меньше. Когда между нами остается всего несколько дюймов, я неуверенно протягиваю руку к его карману. Прижимая ладонь к верхней части его бедра, я задерживаю дыхание. Мой взгляд устремляется к его лицу, но Охотник по-прежнему крепко спит, дышит глубоко и ровно. И все же мое сердце сжимается, потому что я не нахожу никакого ключа, даже ключа от его комнаты.

Я медленно убираю руку и хмуро смотрю на другой карман, тот, что подальше. Я подозревала, что ключ окажется именно там, потому что, кажется, видела, как он положил его в карман свободной от наручников рукой. Добраться до этой стороны, не разбудив Охотника, будет гораздо труднее.

Я смотрю на него в течение нескольких вдохов, прежде чем осмеливаюсь подвинуться ближе и присесть. Каждое движение медленное и осторожное, поскольку я делаю все возможное, чтобы не потревожить скованную наручниками руку Охотника. Когда он по-прежнему никак не реагирует, я протягиваю руку поверх его тела и мягко кладу ладонь ему на бедро.

По-прежнему никакой реакции.

Коварная усмешка растягивается на моих губах, когда я наконец нащупываю то, что искала. В этом кармане точно есть ключ. Осталось только достать его.

Вспоминая, какие узкие у него штаны, я понимаю, что будет нелегко, особенно учитывая неудачный ракурс, под которым я нахожусь. В горизонтальном положении, с необходимостью избегать любых прикосновений, я мало на что способна.

Я пристально смотрю на карман, в который должна залезть. Стоит ли все же рискнуть и немного прилечь?

Стоны из соседней комнаты достигают своей кульминации. В ответ мое сердце колотится. Теперь я только мечтаю отвлечься, так что лезу в карман брюк своего похитителя.

Сосредоточившись на своей задаче, я наклоняюсь и прижимаю закованную в наручники руку как можно ближе к боку Охотника, при этом не натягивая цепь. Затем, упираясь одним коленом в бедро мужчины, я ставлю другое между его ног. Я замираю, чтобы проверить, проснется ли он, но Охотник, похоже, спит как убитый. Уверенная, что этого мужчину не разбудит и взорвавшаяся рядом бомба, я переношу на него свой вес и подношу кончики пальцев к карману. Дюйм за дюймом я просовываю руку внутрь…

Прежде чем осознать, что произошло, я уже лежу на спине, тяжело дыша, пока надо мной нависает Охотник. Он удерживает запястья над моей головой, в то время как коленями обхватывает мои бедра. Я чувствую только часть его веса, потому что он все еще частично остается на своей стороне кровати. От внезапной близости этого мужчины мой пульс учащается. К нашему компрометирующему положению добавляется мое осознание того, как он нависает надо мной, его руки на моих запястьях, звуки тяжелого дыхания за стеной… подождите-ка…. Тяжелое дыхание доносится не из соседней комнаты, а от него. От меня. Несколько мгновений наши грудные клетки вздымаются в унисон. Землистый запах, похожий на смесь меха с древесным дымом, наполняет мои легкие. Аромат такой сильный, что у меня трепещут ресницы.

Глядя на Охотника, я замираю. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего. И тогда я замечаю… что его глаза закрыты. Он что, все еще спит?

Его губы приоткрываются, низкий голос эхом отдается во мне.

– Ложитесь спать, мисс Сноу.

С этими словами он скатывается с меня и возвращается в прежнее положение. Вскоре его дыхание выравнивается, а выражение лица снова становится расслабленным.

Все еще прерывисто дыша, я моргаю, глядя в потолок. Каждый дюйм моего тела, который был прижат к этому мужчине, покрывается мурашками. Не знаю, от ярости, шока или возбуждения. Единственное, что я знаю наверняка, – больше я не буду пытаться украсть этот ключ. Пусть Охотник и крепко спит, но его рефлексы все так же остры.

Раздражение проходит по моему телу, пронизывая насквозь то… что я почувствовала, когда мой похититель навалился на меня сверху. Как он смеет так крепко спать? Как он смеет препятствовать моим попыткам обрести хоть какое-то подобие комфорта? Как он смеет… быть таким большим и тяжелым и… и заставляющим мое сердце биться чаще?

Я прикусываю нижнюю губу и хлопаю себя свободной рукой по лбу. Должно быть, это действие пурпурного малуса. Настойка воздействует на мои эмоции, самым странным образом обостряя чувства. Вот и весь секрет. Наверное, я приняла слишком много.

Или недостаточно?

Я тянусь к карману юбки.

Может, еще одна капля не помешает. Что плохого может случиться? В последний раз, когда я приняла более трех капель в течение часа, спала дольше обычного. Прямо сейчас мне не помешало бы хорошее снотворное.

Свободной рукой я достаю флакон и кладу одну каплю под язык. Мое тело вибрирует от мгновенного облегчения, избавляя меня от всех мыслей о невероятно раздражающем… красивом… нет-нет… невероятно раздражающем…

Нет.

Невероятно…

Раздражающем…

Соседе по кровати.

* * *

Проснувшись, первое, что я ощущаю, – это жар. Я открываю глаза и обнаруживаю, что окружена красными и розовыми языками пламени. Я зажмуриваюсь от ослепляющего света, но в этот момент понимаю, что меня окружает вовсе не огонь. А солнечный свет.

Через открытые окна в комнату проникает утреннее тепло и солнечные лучи, заставляющие сиять розово-красный декор. Я резко сажусь и оглядываюсь на Охотника.

Другая сторона кровати оказывается пустой.

Тут я осознаю, что на моем запястье больше нет наручников. Я одна, как в комнате, так и в постели, а рассвет, судя по всему, уже давно миновал. Почувствовав легкую пульсацию в виске, я подношу руку к голове. После последней капли настойки я ничего не помню. Значит, она, должно быть, погрузила меня в крепкий сон.

Но… Где же Охотник?

Я встаю с кровати и осматриваю комнату. Я впервые вижу это помещение при дневном свете, поэтому мне приходится несколько раз оглядеться, прежде чем я замечаю открытую дверь, ведущую в скромную ванную комнату, стопку одежды у подножия кровати и кусок пергамента, положенный сверху.

Я поднимаю листок и обнаруживаю короткую записку.

Мисс Сноу,

Не убегай, или наша сделка будет расторгнута. Лучше прими ванну и переоденься. Я скоро вернусь.

– Т.

Я дважды смотрю на букву «Т», оставленную вместо подписи. Что она означает?

Он ведь сказал называть его Охотником. Я переключаю свое внимание на стопку одежды, в которой нахожу легкую хлопчатобумажную юбку и блузку, напоминающие мой нынешний наряд. Ну, до того, как он был разорван и покрыт кровью. Я пробегаю взглядом по ванной комнате, где замечаю фарфоровую ванну, уже наполненную горячей водой. Я вздыхаю. Мои мышцы расслабляются от одной только мысли о том, чтобы погрузиться в нее. Просто смотря на эту ванну, мне хочется пролежать в ней весь день.

Но я не могу позволить себе подобное.

Как и просил Охотник в своей записке, я умоюсь и переоденусь, но сделаю это как можно быстрее. Если к тому времени, как я закончу, он не вернется, я не стану ждать его весь день.

У меня есть очень важные дела.

Глава XII

ОХОТНИК

Конечно, Астрид Сноу сбежала. Конечно, она воспользовалась первой же возможностью, чтобы избавиться от моей компании. Даже ночью она не сумела удержаться от попытки украсть у меня ключ. Хотя я и пребывал в полусне, я все же смутно помню ощущение ее руки, нырнувшей в карман моих брюк, и поразительное осознание того, что эта девушка едва ли не села на меня верхом. Мне удалось утихомирить ее, но был момент, когда, даже в полусонном состоянии, я почувствовал, как запах Астрид наполняется чем-то, напоминающим… желание?

Нет, не может такого быть. Астрид и желание – два слова, которые мне не стоит использовать в одном предложении. На самом деле желание – последнее, что мне сейчас нужно. Последнее, что может помочь выполнению моей миссии. Я знаю, насколько пагубными могут быть подобные чувства. Романтика, похоть, любовь, пусть даже платоническая, ослепляют меня. Затуманивают мои чувства, мысли, способность распознавать правду. Этому меня научил горький опыт с собственным отцом и женщиной, в которую пять лет назад я полагал, что был влюблен.

Кроме того, то, что Астрид зародила в моей голове мысль о ее невиновности, еще не значит, что я не обязан выполнить условия сделки. Если она действительно не убивала своего отца, тогда мне нужно выяснить, кто это сделал. Это единственный способ спасти и свою жизнь, и жизнь Астрид. Отыскав настоящего убийцу, мы сможем убедить Трис освободить меня от сделки и снять обвинения с Астрид.

Однако в случае, если мисс Сноу виновна, мне следует сохранить голову ясной и выполнить свои обязательства.

У сложившейся ситуации только два пути развития.

Либо я приведу к королеве настоящего убийцу, либо ее падчерицу.

Учитывая, что Астрид снова сбежала, дело, скорее всего, закончится последним.

Крепко стиснув зубы, я иду по ее следу, тянущемуся от нашей спальни в Отделе Похоти, спускаюсь на первый этаж и подхожу к парадным дверям. Оттуда я спешу по пешеходным дорожкам, прямо к Отделу Обжорства. Оказавшись внутри на втором этаже я нахожу бакалейные, мясные и другие лавки. Запах Астрид приводит меня сначала к мяснику, а затем обратно к пешеходным дорожкам. К моему удивлению, ее аромат заставляет меня вернуться к Похоти. Я ожидал найти беглянку за территорией отеля.

Проходя мимо парадного входа в бордель, я поворачиваю в переулок между Отделом Похоти и тянущейся по периметру стеной. Здесь я впервые увидел Астрид, и здесь же в кровавой схватке погиб огр. С первыми лучами солнца я осмотрел переулок, так что успел убедиться, что все следы нападения были уничтожены.

При первых звуках мягкого, воркующего голоса, который переходит в хихиканье, я замедляю шаг. Аромат Астрид становится одновременно острее и мягче, вызывая образ утренней росы на свежей траве и цветущих яблонь в залитой солнцем роще.

В этот момент я замечаю ее.

Она поднимается из-за самого большого мусорного бака, на ее маленьких коралловых губах играет широкая улыбка. Каждая черта ее лица в форме сердца излучает радость: от улыбки до румяных, словно яблоки, щек, от маленького носика, который морщится от смеха, до серых, искрящихся весельем глаз. Ее темные ресницы трепещут, когда она подносит к щеке рыжего котенка, а после тычется в него носом.

Именно тогда я осознаю то, отчего мое сердце начинает биться быстрее, начинает греметь, стучать, бунтовать.

Я не только смотрю на нее, но я ее… вижу.

Так тихо, как только могу, я подхожу ближе. И ближе. Испытывая собственные глаза, вот-вот грозящие сказать мне, что я ошибаюсь. Но они этого не делают.

Каждая черта Астрид, от расслабленного выражения на лице до коротких иссиня-черных волос, остается отчетливой. Я изучаю ее волосы цвета воронова крыла, стрижку чуть выше затылка, убранную на одну сторону челку. На ней одежда, которую я выбрал сегодня утром в универмаге Отдела Зависть, но на этот раз я могу оценить не только ее позу. Я вижу, что ее блузка расстегнута на шее, вижу, как капельки пота стекают по ложбинке под ключицей, легкую выпуклость груди, узкую талию…

Астрид поворачивается ко мне. Словно дверь, которую кто-то внезапно захлопнул, ее образ расплывается. Я снова смотрю на ее лицо, но не вижу ничего отчетливого. В попытке разглядеть хоть что-то за пеленой тумана, я хмурюсь, одновременно запечатлевая в памяти то, что совсем недавно мельком рассмотрел. Она кажется такой хрупкой, словно в любой момент может ускользнуть. Полагаю, это не важно. Важно то, что пусть и мельком, но я видел ее.

Не важно и то, что она абсолютно и бесспорно прекрасна.

Астрид отступает на шаг, ее поза внезапно становится напряженной.

– Я не убегала.

Возвращаясь к реальности, я изображаю грубоватую беспечность. Приблизившись к ней еще на несколько шагов, я говорю:

– Мне так не кажется.

Она вздергивает подбородок, в ее словах слышится вызов.

– Я не знала, когда ты вернешься, так что не хотела просидеть весь день в душной комнате. Мадам Дезире все равно не любит, когда гости остаются до рассвета.

– Сомневаюсь, что ее беспокоит, чем мы занимаемся. Я же оплатил комнату на целую неделю вперед. – Мои губы растягиваются в усмешке, из-за которой, я уверен, Астрид ощетинится. – То же касается и тебя.

Она хмурится.

– То же касается… – Ее слова утопают в смешке. – Ты заплатил за меня?

– Я заплатил за то, чтобы ты составила мне компанию, – уточняю я. Готовая возразить, Астрид открывает рот, но я опережаю: – Очень важно, чтобы ты находилась рядом. Особенно ночью. Очевидно, вор предпочитает работать под покровом темноты, а я не могу подвергать тебя опасности.

– Я была бы польщена, если бы не знала, что ты заботишься только о выполнении своей сделки.

– Не утруждайся, я даже и не пытался тебе льстить. Если не хочешь снова оказаться в наручниках, предлагаю больше не спорить о том, кто и где спит.

Она снова тычется носом в котенка, который пытается вырваться из ее рук, и опускает мяукающее животное на землю. Затем Астрид сама опускается на корточки и позволяет всем четырем котятам забраться к ней под юбку. Кошка-мать сосредоточена на тарелке с селедкой.

– Я же веду себя идеально, разве нет? Я не убегала, а в твоей записке не упоминалось, что мне запрещено покидать комнату. У меня были важные дела.

Я издаю смешок и киваю в сторону котят.

– Это твои важные дела?

– Именно так, Охотник. Помимо всего прочего. У меня ведь есть работа, если ты забыл.

Верно. Астрид Сноу – сваха, а не куртизанка, как я изначально подумал.

– Разве доказать твою невиновность не важнее, чем подбирать клиентам пары?

Она широко улыбается. Хотелось бы мне ясно увидеть эту ухмылку. Какого цвета ее губы? Рубиновые? Нет, коралловые. Даже когда я пытаюсь вспомнить их, воспоминание рассеивается, как туман.

Но чего ради, черт возьми, я вообще пытаюсь вспомнить ее губы?

Взяв на руки еще одного, на этот раз серого, котенка, Астрид поднимается, подпрыгнув на носках.

– Ты это серьезно? Ты действительно собираешься помочь мне найти настоящего убийцу? А я буду помогать тебе?

Я стискиваю челюсти, проклиная себя за то, как оптимистично прозвучали мои слова. Существует шанс, что из этого ничего не выйдет. Что она просто лжет мне прямо в лицо. Не впервые чей-то обман ускользает от моего внимания.

– Я собираюсь выяснить, кто украл мою Колесницу, и вернуть ее, а ты просто пойдешь со мной. Прошлой ночью твоя идея о том, что я могу наткнуться на улики, значащие для тебя нечто большее, чем для меня, показалась мне разумной. Если кто-то использует меня, чтобы добраться до тебя, тогда нам нужно держаться вместе.

– Кто-то, – повторяет она, выгибая бровь, – моя мачеха, например.

– Я отказываюсь рассматривать подобную возможность без дополнительных доказательств.

От этих слов у меня в животе образуется дыра, наполненная страхом. Прошлой ночью Астрид привела несколько хороших доводов, которые слишком сложно не учитывать. Пусть мне и слабо верится, что при заключении сделки у королевы Трис были такие зловещие мотивы, я не могу игнорировать возможность того, что и она тоже могла меня обмануть. Если правительница Весеннего королевства ненавидит свою падчерицу так сильно, как думает Астрид, то, полагаю, она вполне способна ее отравить. И если яд вместо предполагаемой жертвы убил человека, которого она любила, тогда желание любой ценой отомстить Астрид и заставить ее замолчать, прежде чем найдутся доказательства вины самой королевы, имеет смысл.

Однако использование пурпурного малуса все еще кажется нелогичным. Трис должна была понимать, что он вряд ли подействует на кого-то с кровью фейри.

– Вот увидишь, Абернати, совсем скоро правосудие восторжествует, – говорит Астрид серому котенку. Ее голос такой легкий, такой радостный, что я не могу не задаться вопросом, какую порцию настойки она приняла сегодня. Я вспоминаю, как медленно заживали ее раны прошлой ночью, даже несмотря на то, что она использовала известный своими целебными свойствами яд. Неужели Астрид понятия не имеет, что с ней происходит? К чему она собственноручно приговаривает себя? Полагаю, я бы тоже ничего не понял, если бы не видел все воочию.

Но я видел.

Я качаю головой. Сейчас все это не имеет значения.

– Ты закончила? – спрашиваю я, бросая многозначительный взгляд на котенка в ее руках.

– Не совсем, – отвечает она. – Мама-кошка еще не закончила свою трапезу, а я прижала к себе только двух котят.

– Ты же знаешь, что бездомные кошки сами могут о себе позаботиться?

Астрид ничего не отвечает, только снова утыкается носом в шерсть котенка и хихикает, когда тот, прижав лапы к ее подбородку, начинает облизывать ее нижнюю губу.

Я морщусь.

– Отвратительно.

– А вот и нет. Это восхитительно.

– Они же дикие. Их не нужно кормить, нянчить и утешать. Они выживают сами по себе, без твоего подкармливания.

– Мне нравится их кормить. – Она опускает серого котенка на землю и берет белого. – И я нравлюсь Мэдлин.

Опустив голову, я потираю лоб.

– Вот почему фейри начали менять форму. Из-за людей, пытающихся помочь.

– Знаю, – отзывается Астрид. У нее хватает порядочности звучать несколько пристыженно.

Потому что я прав. Давным-давно Фейривэй населяли фейри, у которых была только незримая форма. Первоначально фейри были животными. Духами. Дикими силами природы. Но потом остров обнаружили люди. Они вошли в контакт с фейри, научили нас своему языку, дали еду и одежду. Все это изменило наш род. Вскоре мы обзавелись второй формой, смоделированной по человеческому подобию. За этим последовала кровавая война, которая разделила остров, отдалив людей от фейри. Только чуть более двадцати лет назад очередное восстание разрушило стену, разделявшую два наших рода. С тех пор мы стали едины. Фейри правят островом, но проживающие здесь люди процветают под их защитой.

– Не помню, чтобы ты жаловался на наличие зримой формы, – говорит Астрид, оглядывая меня с головы до ног. – В каком теле ты проводишь больше времени? В этом или в теле медведя?

Я поджимаю губы, раздумывая, стоит ли вообще отвечать. Но искреннее любопытство, слышащееся в ее голосе, вынуждает меня заговорить, едва ли не против моей воли.

– В этом, – произношу я с покорным вздохом.

– Почему? Ты такой милый медвежонок.

Смущение усиливает ее запах, будто первоначально она не собиралась говорить это вслух.

Я невольно фыркаю от смеха.

– Ну, первые несколько лет своей жизни я провел в теле медведя. Но после того, как научился менять форму, нечасто возвращался к этой. Теперь я использую незримую форму только тогда, когда это необходимо для охоты.

– Будь у меня животная форма, не думаю, что стала бы использовать зримую. Я завидую животным. Не фейри, а настоящим животным. Они не станут тебя осуждать, как люди.

Ее аромат пропитан нотками горя и тоски.

– Не завидуй им слишком сильно, – говорю я более резким тоном, чем намеревался. – В мире животных, будь то фейри или нет, существуют свои собственные опасности, с которыми приходится бороться.

Астрид усмехается.

– Ты же сказал, что животные могут сами о себе позаботиться.

Когда я не отвечаю, она тычется носом в котенка и вдыхает его запах. Данное зрелище вызывает у меня тошноту, учитывая, что это существо, скорее всего, пахнет отбросами.

– Что за отношения такие у тебя с животными? – спрашиваю я.

– Я же только что сказала – я им завидую.

– Нет, за этим стоит нечто большее. Твое настроение меняется, когда они рядом. – Я внимательно наблюдаю за Астрид в поисках любых признаков того, что она осознает – я видел ее в тот короткий момент, когда она была поглощена собственной радостью.

Она усмехается.

– Разве может быть иначе? Просто… я всегда любила мягкие вещи. В частности, мех. Мое первое воспоминание – как отец укутывает меня в мех и прижимает к себе. Тогда мне было так тепло. Я чувствовала себя любимой, защищенной. Самое волшебное чувство в мире.

– Не уверен, что зверю, в чей мех тебя завернули, было так же комфортно.

Астрид стонет.

– Не заставляй меня думать о таких грустных вещах.

У меня уже готов насмешливый ответ, но внезапно она делает шаг ближе и протягивает мне белого котенка.

Я смотрю на комочек меха.

– Что?

– Подержи ее.

– С чего бы мне это делать?

– А почему нет?

– Потому что она живет за мусорным баком. Ты ведь помнишь, какое сильное у меня обоняние?

– Просто подержи котенка, Охотник. Это пойдет тебе на пользу. Твое ворчание уже начинает раздражать.

– Если подержу ее, мы уже займемся делом?

– Конечно.

– Ну ладно, – выдыхаю я сквозь зубы. Едва ответ слетает с моих губ, как Астрид вкладывает котенка мне в руки.

Прежде чем взять последнего, еще одного, серого, котенка, девушка наклоняется и гладит кошку-мать. Ее голос становится до смешного высоким.

– О, Натали. Как кто-то может противиться желанию выдавить твои милые маленькие мозги?

Я откидываю голову назад.

– Звучит довольно жестоко.

Астрид усмехается.

– Просто такое выражение. Разве ты никогда не чувствуешь то же самое при виде чего-то миленького? Непреодолимое желание… сжать?

– Нет.

– Хм. Должно быть, у тебя очень скучная жизнь.

Я бы сказал, что она ошибается, что служить Охотником не скучно, но это было бы ложью. Конечно, я постоянно в разъездах, постоянно занят то одной, то другой миссией. Каждые несколько недель я отправляюсь в другое королевство, наслаждаюсь бесплатным питанием, красивой одеждой и самыми шикарными отелями, потому что все это финансируется Советом Альфы… Только вот эта работа совсем не приносит удовлетворения. Как и моя жизнь последние пять лет. У меня нет постоянного дома. Мне запрещено обзаводиться любой собственностью, я не могу заработать и одну фишку. Мои таланты помогают в работе, которую я вынужден выполнять, но… это не то, чем я хотел бы заниматься.

Укол крошечных когтей на моей груди отвлекает меня от размышлений. Невыносимый маленький комок пытается вскарабкаться по моему торсу. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, она садится мне на плечо, как какая-то чертова пиратская птица.

– Что она делает?

– Ой, а ты ей нравишься.

Котенок движется по моему плечу к шее и утыкается мордочкой в мою щеку, трется макушкой о мою бороду. Неожиданное ощущение разгорается в моей груди, вызывая воспоминания о теплой морде, ласково прижимающейся к моей, успокаивающем языке, разглаживающем мою шерсть, пухлом животе, к которому можно прижаться.

Мама.

Мое сердце сжимается. В любом другом случае я бы отогнал эти мысли подальше, ведь во время работы сентиментальности не место. Но, когда котенок лижет мою щеку своим шершавым язычком, я не нахожу сил сопротивляться. Нежное тепло разливается от моей груди до кончиков пальцев. Я протягиваю руку и начинаю гладить котенка. Один раз. Другой.

А этот маленький зверек довольно мягкий.

Аромат Астрид вспыхивает свежей лимонной цедрой. Оглянувшись, я вижу, как она наблюдает за мной своим покрытым туманной дымкой взглядом, и понимаю, что на моих губах играет широкая улыбка.

Придав своему лицу хмурое выражение, я осторожно снимаю котенка с плеча и кладу его рядом с матерью.

– Хватит заниматься чепухой. Пора идти.

– Хорошо, – отзывается Астрид, в тоне которой слышится некое самодовольство. Она тоже опускает своего котенка, а затем еще несколько раз гладит каждого из них.

– Мисс Сноу, – рычу я.

– Иду-иду. – Раздраженно фыркнув, она оставляет котят. Дождавшись, когда она поравняется со мной, я ускоряю шаг. Она семенит следом, стараясь не отставать. – Куда мы идем?

Мы сворачиваем за угол Отдела Похоти и направляемся к Отделу Гнева.

– Пришло время побеседовать с мадам Фьюри.