Текст книги "Россия в эпоху изменения климата"

Состояние российской нефтяной промышленности

Нефть была одним из главных приоритетов советской административно-командной экономики с 1960-х годов, а к середине 1980-х годов, накануне распада, СССР стал крупнейшим производителем нефти в мире[115]115
  US Central Intelligence Agency, Soviet Energy Atlas (Washington, DC, 1985), https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/DOC_0000292326.pdf.


[Закрыть]. Но он также был одним из самых расточительных и неэффективных производителей, а постсоветская нефтяная промышленность получила в наследство находящиеся в плохом состоянии месторождения и разрушительные методы добычи. Эти проблемы в сочетании с хаосом постсоветской приватизации привели в 1990-е годы к падению добычи нефти вдвое. Однако эта ситуация открывала и новые возможности, поскольку советская эпоха оставила большое количество разведанных, но неразработанных запасов. По мере стабилизации страны и отрасли в начале 2000-х годов последовало быстрое восстановление нефтедобычи, и добыча продолжала неуклонно расти в течение следующих двух десятилетий. В 2018 году добыча нефти в России, наконец, побила исторический рекорд, установленный в советское время, достигнув 556 миллионов тонн, или 11,1 миллионов баррелей в сутки[116]116
  Базовую информацию о советской эпохе см. в: Thane Gustafson, Crisis amid Plenty: The Politics of Soviet Energy under Brezhnev and Gorbachev (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1989).


[Закрыть].

В 1990-х годах советская нефтяная промышленность рассыпалась на части, которые оказались брошены на произвол судьбы. Они быстро стали объектами ожесточенной борьбы между инсайдерами и аутсайдерами. В результате образовался совершенно новый расклад. Самые лакомые куски были приватизированы под именами, которые в то время ненадолго стали общеизвестными, такими как ЮКОС, «Сибнефть», ЛУКОЙЛ и «Сургутнефтегаз». Российское правительство получило наименее привлекательные остатки, по сути, шлюпки с затонувшего советского корабля, которые оно собрало в государственную компанию под названием «Роснефть». При Путине последовали новые сражения, поскольку Путин перешел к повторной централизации отрасли под контролем государства. «Сибнефть» была приобретена Газпромом, хотя внутри газового гиганта остается в значительной степени автономной структурой. ЮКОС после посадки его генерального директора Михаила Ходорковского, был поглощен «Роснефтью». ЛУКОЙЛ и «Сургутнефтегаз», приватизированные инсайдерами советских времен, являются крупнейшими оставшимися частными компаниями, наряду с горсткой преимущественно региональных производителей, таких как «Татнефть», базирующаяся в Татарстане. В целом с большим отрывом доминирует возглавляемая Сечиным и имеющая твердую поддержку Путина «Роснефть», на долю которой приходится 38 % общего объема добычи[117]117
  В 2020 г. «Роснефть» добыла 180 млн т сырой нефти и конденсата плюс еще 12,9 млн т, добытых ее дочерней компанией, «Башнефтью», из общего объема добычи в России, составившего 512,8 млн т.


[Закрыть]. На сегодняшний день российская нефтяная сцена в значительной степени установилась, хотя впереди могут ждать дальнейшие битвы, когда основатели оставшихся частных компаний отойдут от дел или когда в итоге уйдет Путин[118]118
  Описание схватки за нефтяную промышленность в течение первых двух десятилетий постсоветского периода см. в: Thane Gustafson, Wheel of Fortune: The Battle for Oil and Power in Russia (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2012).


[Закрыть].

Однако, несмотря на все перемены, произошедшие за последние тридцать лет, российская нефтяная промышленность по-прежнему в значительной степени опирается на инфраструктуру и ресурсы советской эпохи, прежде всего на обширные нефтяные месторождения Западной Сибири. Сегодня Западная Сибирь остается основной опорой российской нефтедобычи, обеспечив в 2017 году 57 % объема добычи нефти в России[119]119
  Более подробно о первоначальном освоении и истории западносибирской нефти до 2004 г., а также о последующем упадке см. в: John D. Grace, Russian Oil Supply: Performance and Prospects, Oxford Institute for Energy Studies (Oxford: Oxford University Press, 2005), pp. 34–64; Matthew J. Sagers, «Developments in Russian Crude Oil Production in 2000,» Post-Soviet Geography and Economics 42, no. 3 (April-May 2001): 153–201; Sagers, «West Siberian Oil Production in the Mid-1990s,» International Geology Review 36, no. 11 (November 1994): 997-1018.


[Закрыть].

Но основные западносибирские месторождения сокращают добычу в течение уже десяти лет[120]120
  Наибольшая часть добычи нефти в Западной Сибири приходится на Ханты-Мансийский автономный округ, меньшие объемы – на Ямало-Ненецкий автономный округ и Красноярский край. Добыча в Ханты-Мансийском автономном округе, традиционном ядре западносибирской нефтегазоносной провинции, снижается, что лишь частично компенсируется новой добычей в Ямало-Ненецком округе и Красноярском крае.


[Закрыть]. Наступление изменения климата пришлось на то время, когда российская нефтяная промышленность стоит на пороге окончания долгой эры Западной Сибири. Но новых крупных нефтегазоносных провинций, которые могли бы занять ее место в хотя бы отдаленно тех же масштабах, пока не обнаружено, и никаких фундаментальных технологических прорывов, таких как нетрадиционная трудноизвлекаемая нефть, которые изменили бы картину, не произошло. Шельфовая арктическая нефть слишком дорога, чтобы инвестировать в нее при нынешних ценах, и в любом случае у российской промышленности нет технологий для ее разведки или разработки. Большая часть иностранных технологий, которые могли бы использоваться на арктических шельфах, в настоящее время находится под западными санкциями, конца которым не видно. По крайней мере в течение следующих двух десятилетий у нефтяной промышленности не будет другого выбора, кроме как интенсифицировать свои усилия в Западной Сибири, делая все возможное, чтобы сдержать тамошний спад. Но к середине века западносибирская нефть будет быстро сходить на нет.

Три цвета нефти

В моей предыдущей книге о российской нефти, «Колесо фортуны»[121]121
  Gustafson, Wheel of Fortune, pp. 460–473.


[Закрыть], я предложил различать «три цвета» нефти в качестве удобного способа осмысления архитектуры российской нефти. «Бурая» нефть – это нефть из действующих месторождений, в основном из Западной Сибири и, во вторую очередь, из Волго-Уральского и Тимано-Печорского регионов. «Зеленая» нефть добывается с новых месторождений, как на периферии освоенных территорий, так и в новых нефтегазоносных провинциях, таких как Восточная Сибирь. «Голубая» нефть – это шельфовая нефть, в первую очередь из глубоководных месторождений в Арктике, но также из мелководных шельфовых районов вдоль береговой линии Северного Ледовитого океана.

Десять лет спустя эта схема остается полезной, особенно для отслеживания изменений, которые произошли за это десятилетие. «Бурая» нефть поступает в основном из так называемых зрелых месторождений, на которых уже выработана половина первоначальных запасов. Многие из них действовали еще в советский период; в 2008 году на долю таких «унаследованных» месторождений по-прежнему приходилось 60 % российской добычи нефти. Но уже тогда добыча на них снижалась, и падение продолжается, несмотря на интенсивные усилия отрасли по поддержанию прежнего уровня. Это означает более высокие затраты. Например, каждый год, чтобы поддерживать давление в скважинах, операторы закачивают в месторождения «бурой» нефти целую сибирскую реку воды – метод, известный как «заводнение пластов» (известная шутка состоит в том, что российские нефтяные компании являются крупнейшими водоснабжающими организациями в Европе). Это означает, что они также являются одними из основных потребителей электроэнергии, необходимой для перекачки воды. Тем не менее это отступление неумолимо; с каждым годом так называемая обводненность (отношение воды к нефти в жидкости, поднимающейся из скважины) увеличивается, а количество потребляемой электроэнергии на тонну нефти неуклонно растет. Но даже с учетом этого российские зрелые месторождения представляют собой одни из самых дешевых источников нефти в мире за пределами Саудовской Аравии, и они остаются опорой российской промышленности.

Новое происходит на периферии. Большая часть чистого прироста добычи нефти за последнее десятилетие была обеспечена за счет «зеленых» месторождений – новых месторождений, разработанных уже в постсоветское время. Особенно ярко это проявилось в 2014–2016 годах, когда нефтяная отрасль пострадала от санкций и снижения цен на нефть. За этот период добыча нефти с новых месторождений увеличилась примерно на три четверти, компенсировав спад на старых[122]122
  Источник: сайты российских компаний.


[Закрыть]. Однако большая часть прироста была результатом инвестиций, сделанных до 2012 года, когда цены были высокими, капитал – в изобилии, а санкции еще не были наложены.

Сегодня инвестиционная среда намного сложнее: цены на нефть ниже, капитала меньше, а санкции бьют по ключевым видам деятельности. В ближайшие годы эти сложности лишь усилятся. Перед российской нефтяной отраслью будет стоять двоякая задача: поддержать уровень добычи на старых месторождениях и одновременно наращивать добычу на новых, несмотря на их более высокую стоимость. Новые месторождения внесут свой скромный вклад, но общую тенденцию будет определять арьергардная битва на старых. Между тем вклад «голубых» месторождений будет незначительным или нулевым[123]123
  Для целей данной книги комплекс «Восток Ойл», принадлежащий «Роснефти», будет считаться «зеленым» месторождением, поскольку в основном он находится на суше и лишь в небольшой части – на «мелководном шельфе». (Мы еще вернемся к этому вопросу.)


[Закрыть].

В какой мере российское правительство и нефтяные компании разделяют этот взгляд и какие меры принимают в ответ? Как мы увидим в оставшейся части этой главы, российская нефтяная политика парализована противоречиями. Яркой иллюстрацией является запутанная история проекта «Энергетической стратегии до 2035 года», в конечном счете одобренного правительством в июне 2020 года, после пятилетней задержки, вызванной многочисленными разногласиями между министерствами и сопротивлением со стороны нефтяных компаний[124]124
  Предыдущая версия, «Энергетическая стратегия до 2030 года», была одобрена Думой без существенного обсуждения в 2009 г. Однако в ней заложено требование о регулярном обновлении каждые пять лет, то есть начиная с 2014 г. Но обновление зашло в бюрократический тупик из-за разногласий между различными ведомствами, и прошло еще пять лет, прежде чем в октябре 2019 г. наконец появился новый проект. Окончательный вариант «Энергетической стратегии» был утвержден правительством в июне 2020 г. Полный текст: http://static.government.ru/media/files/w4sigFOiDjGVDYT4IgsApssm6mZRb7wx.pdf.


[Закрыть]. В документе отражены взгляды тогдашнего министра Александра Новака, бывшего заместителя министра финансов, и его заместителя Павла Сорокина, специалиста по международным энергетическим финансам. Через таких игроков – специалистов по финансам, а не обычных нефтяников – новые взгляды начали понемногу проникать в мир российской нефти, но столкнулись с резким противодействием[125]125
  В конце 2020 г. Новак, как сказано в главе 1, был повышен до вице-премьера (одного из десяти). На момент написания этой книги Павел Сорокин остается заместителем министра энергетики и его идеи по существу совпадают с идеологией «Энергетической стратегии». На смену Новаку пришел давний ветеран гидроэнергетики Николай Шульгинов; последствия этой перестановки для позиции и роли Министерства энергетики пока неясны. На расстоянии трудно сказать, какую конкретно роль сыграли Новак и Сорокин в разработке и обсуждении «Энергетической стратегии», но судя по заметному участию, которое Сорокин принимал в защите «Стратегии» в СМИ, и учитывая очевидно близкие отношения между Сорокиным и Новаком, а также разногласия, окружавшие различные версии «Стратегии», я склонен полагать, что эти двое сыграли значительную личную роль во всей этой затее.


[Закрыть].

Сигнал тревоги: «Энергетическая стратегия до 2035 года»

«Энергетическая стратегия» была сигналом тревоги, исходящим от Министерства энергетики и адресованным правительству и отрасли. Явно задуманная как предупреждение об опасности, «Энергетическая стратегия» примечательна своим пессимизмом. В частности, она исходит из нарратива о «пике глобального спроса на нефть»; в ней прогнозируется, что рост спроса на нефть замедлится после 2025 года и достигнет пика до 2030 года, отчасти из-за распространения возобновляемых источников энергии, но также из-за повышения эффективности потребления нефти в мире. В результате Россия столкнется с гораздо более сложной экспортной конъюнктурой.

Но главная ее идея касается добычи нефти в самой России[126]126
  «Энергетическая стратегия» содержит большие разделы, посвященные другим ископаемым видам топлива, а также анализ вопросов качества и перспектив производства нефтепродуктов. Но последующее обсуждение сосредоточено исключительно на перспективах добычи, учитывая, что это самый важный вопрос, определяющий экспортную выручку.


[Закрыть]. По данным министерства, нефтяная отрасль в России стоит перед реальной угрозой снижения добычи. Основных проблем две: низкий уровень финансирования геологоразведки, в результате чего в последние десять лет разведочное бурение сократилось; и недостаточный технологический уровень, что отчасти является следствием санкций, но также и давней сильной зависимости нефтяной промышленности от импортного оборудования и сервисов[127]127
  См.: Tatiana Mitrova et al., The Future of Oil Production in Russia: Life under Sanctions, Skolkovo School of Management Energy Program, March 2018, https://energy.skolkovo.ru/downloads/documents/SEneC/research04-en.pdf.


[Закрыть]. Если эти проблемы не будут решены, к 2035 году добыча нефти может упасть с нынешнего уровня 560 миллионов тонн (11 миллионов баррелей в сутки) до 490 миллионов тонн (9,8 миллиона баррелей в сутки).

За этими цифрами стоит неуклонное ухудшение состояния российских скважин и снижение качества запасов. Перспективы на будущее выглядят крайне малообещающе: «практически» не предвидится новых крупных открытий и «чрезвычайно мало» – более мелких рентабельных месторождений. Качество существующих запасов также снизилось; большую часть доступного для освоения фонда составляют так называемые ТРИЗ – трудноизвлекаемые запасы – с высокими затратами на разработку и низкой доходностью. Доля ТРИЗ быстро растет, но крупные компании, как правило, уделяют этим месторождениям меньше внимания, и в результате за последнее десятилетие объем добычи ТРИЗ вырос всего на 6 миллионов тонн, достигнув 38 миллионов тонн в 2018 году, или менее 7 % от общего объема производства.

«Зеленая» нефть (новые месторождения), вместе с некоторым приростом за счет ТРИЗ, внесла лишь скромный вклад в рост, около 83 миллионов тонн в год за последнее десятилетие. Если сравнить эту цифру с чистым приростом общего годового производства в России, составившим 61,7 миллиона тонн в год за тот же период, то можно предположить, что добыча со зрелых месторождений в течение десяти лет снижалась на 21 миллион тонн ежегодно. Иными словами, на данный момент темпы прироста в нефтяной промышленности все еще опережают темпы падения, но совсем ненамного.

Низкие эксплуатационные расходы пока что обеспечивают конкурентоспособность традиционной российской нефти при сегодняшних ценах на нефть. Более того, по словам заместителя министра энергетики Павла Сорокина, сегодня российская нефть была бы прибыльной даже при цене в 25 долларов за баррель. Но он предупреждает, что затраты на добычу российской нефти растут, особенно это касается новой нефти. Так называемые ТРИЗ потребуют, чтобы мировая цена на нефть составляла от 70 до 75 долларов, чтобы обеспечить безубыточность[128]128
  Выступление Павла Сорокина на конференции «Инновационная практика: Наука плюс бизнес», 11 декабря 2020 г., https://ria.ru/20201211/arktika-1588792812.html.


[Закрыть]. Эта тенденция к росту издержек, в сочетании с перспективой снижения цен на нефть в условиях снижения мирового спроса на нефть, поставит российскую нефтяную промышленность в условия, когда выжимать прибыль будет все сложнее и сложнее.

Что необходимо сделать? Примечательно, что об этом «Энергетическая стратегия» практически молчит. Согласно вдумчивой критике двух ведущих российских аналитиков, Татьяны Митровой и Виталия Ермакова, главная причина – «сложная политическая борьба» вокруг этого документа, вызванная отсутствием консенсуса в отношении дальнейших действий. Между тем нефтяная политика последних пяти лет состояла в «пассивной краткосрочной адаптации»[129]129
  Tatiana Mitrova and Vitaly Yermakov, Russia's Energy Strategy 2035: Struggling to Remain Relevant, Etudes de l'IFRI, Russie.Nie.Reports, no. 28, December 2019, https://www.ifri.org/en/publications/etudes-de-lifri/russias-energy-strategy-2035-struggling-remain-relevant.


[Закрыть]. Последняя распадается на три вида мер: технологические, фискальные и дипломатические.

Технологические ответы отрасли: гидроразрыв пласта и горизонтальное бурение

Столкнувшись с этими угрозами, нефтяная промышленность не бездействовала. Три основные технологические инновации за последние двадцать лет в значительной степени способствовали тому, что производство продолжало расти, в основном на старых месторождениях: горизонтальное бурение и гидроразрыв пласта в сочетании с методом, называемым сейсмической визуализацией, который позволяет операторам видеть, где они бурят и где, вероятно, находится нефть.

Горизонтальное бурение появилось в России относительно недавно. Несмотря на то что первая горизонтальная скважина была пробурена в 2000 году, в течение следующих двадцати лет нефтяные богатства Западной Сибири отлично поддавались обычному бурению. Теперь это изменилось. В последнее десятилетие горизонтальное бурение быстро стало стандартной технологией при разработке месторождений в России. В 2018 году почти половина (48 %) всего эксплуатационного бурения приходилась на горизонтальные скважины. Самый сильный рост показывает «Роснефть», горизонтальное бурение в которой с 2013 года утроилось. Применяется эта технология прежде всего в Западной Сибири[130]130
  Источником этих цифр является отчет по нефтесервисной отрасли, подготовленный Deloitte Russia, «Обзор нефтесервисного рынка России 2019», https://www2.deloitte.com/content/dam/Deloitte/ru/Documents/energy-resources/Russian/oil-gas-russia-survey-2019.pdf.


[Закрыть].

Фрекинг (гидроразрыв пласта, ГРП) также появился в России относительно недавно. Первоначально фрекинг вызывал споры в российском нефтяном истеблишменте, и даже к 2010 году он не получил широкого распространения. Но в следующее десятилетие фрекинг стал набирать популярность. В 2018 году российские нефтяные компании потратили на гидроразрыв пласта 133 миллиарда рублей (около 2 миллиардов долларов), что более чем вчетверо превышает показатель 2010 года[131]131
  Там же. Следующим поколением ГРП является многостадийный ГРП, при котором по всей длине горизонтальной скважины с большим отходом выполняется несколько ГРП, иногда двадцать и более. Это очень эффективный метод, обеспечивающий высокие начальные скорости потока, но он в то же время дороже и сложнее. Многостадийный ГРП стремительно вытесняет собой одностадийный. Количество многостадийных ГРП увеличилось с менее чем 100 в 2010 г. примерно до 1000 в 2015 г. и 2500 в 2018 г. и продолжает быстро расти. С другой стороны, количество одностадийных ГРП достигло своего пика в 2014 г. и с тех пор сокращается, хотя одностадийных операций по-прежнему гораздо больше.


[Закрыть].

Повсеместное внедрение горизонтального бурения и гидроразрыва пласта в последнее десятилетие говорит о том, что российская нефтяная промышленность вполне способна внедрять новые технологии, но это не меняет факта упадка старых российских месторождений. Красноречивым примером является недавняя кампания Игоря Сечина и «Роснефти», направленная на то, чтобы остановить падение добычи на легендарном Самотлорском месторождении в Западной Сибири, некогда ключевом звене советской нефтяной промышленности, к 2015 году выдававшем ничтожные 15,5 миллиона тонн. К 2019 году «Роснефти» удалось увеличить годовую добычу Самотлора почти до 19,4 миллиона тонн, но ценой почти десятикратного роста бурения[132]132
  См.: «Как живешь, нефтяная легенда?», ТЭК России, 28 сентября 2020 г., https://www.cdu.ru/tek_russia/articles/1/783/.


[Закрыть].

Кроме того, отрасль по-прежнему сильно зависит от зарубежных поставщиков и операторов этих новых технологий. Согласно отчету Министерства промышленности и торговли от 2019 года, 70 % горизонтального бурения (предположительно, включая большинство новых скважин с большим отходом от вертикали) зависит от иностранных поставщиков; в случае гидроразрыва пласта зависимость составляет 85 % и выше, особенно для новейшей технологии многостадийного фрекинга[133]133
  Таблица с указанием степени зависимости от импорта включена в приказ министра промышленности и торговли Дениса Мантурова от 16 апреля 2019 г. (приказ № 1329): http://minpromtorg.gov.ru/docs/#!44199.


[Закрыть]. Таким образом, одной из основных неопределенностей, влияющих на перспективы добычи нефти в России, будут темпы, с которыми отрасль будет снижать свою зависимость от иностранных поставщиков и модернизирует свою сервисную отрасль. Российские компании и политики мрачно соглашаются с тем, что западные санкции вполне могут оставаться в силе на неопределенный срок и, скорее всего, будут даже ужесточены. Хотя в настоящее время они не распространяются на поставщиков услуг по добыче традиционной нефти, таких как горизонтальное бурение и гидроразрыв пласта, они вполне могут коснуться их в будущем. Российские компании пытаются сократить свою зависимость от иностранных специалистов, в частности путем приобретения российских отделений известных западных сервисных компаний. Но это лишь паллиатив. В долгосрочной перспективе успех отрасли в конечном счете зависит от способности российского машиностроения в целом наладить производство современного нефтесервисного оборудования. Пока что картина неутешительная[134]134
  Широкое исследование российской обрабатывающей промышленности, подчеркивающее общую несостоятельность импортозамещения на сегодняшний день: Бажанов В. А., Орешко И. И. «Обрабатывающие производства России: Санкции, импортозамещение», ЭКО: Всероссийский экономический журнал, № 1 (2019): 75–92. См. также спецвыпуск журнала «Нефтегазовая вертикаль» за апрель 2021 г., посвященный политике импортозамещения, особенно передовую статью – интервью с Михаилом Ивановым, заместителем министра энергетики, отвечающим за импортозамещение, http://www.ngv.ru/magazines/article/mikhail-ivanov-my-prodelali-ogromnuyu-rabotu-po-narashchivaniyu-kompetentsiy-rossiyskikh-proizvodite/.


[Закрыть].

Фискальные меры: нефтяные компании против Министерства финансов

По мере роста затрат на извлечение новой нефти российские нефтяные компании все чаще требуют от правительства налоговых льгот и субсидий. В 2018 году более половины нефти в России добывалось с теми или иными налоговыми преференциями по сравнению с 28 % в 2014 году. По данным Минфина, в 2018 году это обошлось российскому бюджету в 1 триллион рублей (или около 16 миллиардов долларов) в виде недополученных доходов[135]135
  Несомненно, лучшим изложением политики сбора и распределения нефтяной ренты является выдающаяся новая книга Аднана Ватансевера из Королевского колледжа Лондона: Adnan Vatansever, Oil in Putin's Russia: The Contests over Rents and Economic Policy (Toronto: University of Toronto Press, 2021).


[Закрыть].

Основным противником бюджетных послаблений было Министерство финансов. Рост влияния Минфина за последние двадцать лет стал одним из главных сюжетов путинской эпохи. Вскоре после того, как Путин сделался президентом в 2000 году, он назначил министром финансов Алексея Кудрина, близкого коллегу по работе в мэрии Санкт-Петербурга. За следующее десятилетие Кудрин, при твердой поддержке Путина, восстановил российские финансы, которые пришли в упадок при Горбачеве и Ельцине. Он выплатил внешний долг России, сбалансировал бюджет, реформировал налоговую систему и создал резервный фонд для хранения российских нефтяных доходов. Его решительно консервативная политика добросовестно продолжалась при его преемнике на министерском посту Антоне Силуанове и новом путинском премьер-министре Михаиле Мишустине, налоговом эксперте, также работавшем в Министерстве финансов. Одним ухом Путин слушает нефтяников, другим – Министерство финансов[136]136
  Этот консервативный уклон подвергается растущей критике на том основании, что он лишает экономику средств, которые можно было бы использовать для инвестиций. Подробнее об этом споре см. в заключении к настоящей книге. Лучший рассказ о постепенной эволюции Владимира Путина от «рачителя» к «расточителю»: Vatansever, Oil in Putin's Russia. Как указывает Виталий Ермаков, определение Минфином «упущенной выгоды» лицемерно: при чрезмерном повышении налогов налоговая база наверняка сократится, но расчет предполагает, что сбор налогов совершенно неэластичен к росту ставок (частное сообщение автору).


[Закрыть].

Столкнувшись с растущим давлением со стороны нефтяной промышленности с целью предоставления дополнительных налоговых льгот для новых месторождений, Путин осенью 2019 года объявил мораторий на все новые налоговые льготы и приказал провести инвентаризацию неразработанных российских месторождений. Было обследовано более 700 месторождений, составляющих более 90 % разведанных доказанных и вероятных запасов России. Тревожные сигналы Минэнерго подтвердились: треть запасов, большая часть которых находится в Западной Сибири, будет невыгодно разрабатывать без дальнейших налоговых льгот и субсидий[137]137
  Результаты этой инвентаризации опубликованы в статье «В поисках золотой середины», Нефтегазовая вертикаль, № 18 (2019), доступно через Factiva по адресу: https://professional.dowjones.com/factiva/. См. также резюме заместителя главы Роснедр Ореста Каспарова в том же издании. Прогноз Сорокина осенью 2019 г., основанный на инвентаризации, был еще более пессимистичным, чем прогноз министра энергетики Александра Новака, сделанный годом ранее. См. выступление Сорокина на конференции «Российская энергетическая неделя» в октябре 2019 г., https://rusenergyweek.com/programme/business-programme-2019/.


[Закрыть]. Без них добыча нефти в России может упасть на полные 40 %, до 340 миллионов тонн в год. Инвестиции в нефть сократятся до 2,3 триллиона рублей, а доходы государства от нефти сократятся до 4,1 триллиона рублей[138]138
  Результаты инвентаризации обобщаются в материале «В поисках золотой середины». См. также выступление Сорокина на конференции «Российская энергетическая неделя» в октябре 2019 г., https://rusenergyweek.com/ru/news/?PAGEN_1=4.


[Закрыть]. Чтобы поддерживать производство, России нужно было бы сконцентрироваться на Западной Сибири, но это также потребует дополнительных налоговых льгот. Министерство финансов было непреклонно – никаких налоговых льгот. Даже Сечину было сказано, что он может получить лишь небольшую часть того, что просит. (С тех пор в результате пандемии «Роснефти» пришлось даже платить дополнительные налоги в казну, чтобы сбалансировать государственный бюджет.)

Отрасль привыкла рассчитывать на эти преференции, и поэтому каждому новому крупному инвестиционному проекту предшествуют интенсивные переговоры. Министерство финансов пытается удержать позиции[139]139
  См. обширные цитаты заместителя министра финансов Алексея Сазанова в материале «В поисках золотой середины» в защиту существующего разделения доходов между отраслью и государством.


[Закрыть], в то время как компании множат свои заявки, часто обращаясь к самому президенту. Результатом оказывается бесконечная борьба, которая только усиливается, когда цены на нефть падают. После начала пандемии COVID падение государственных доходов стало еще более резким[140]140
  Юрий Барсуков и Дмитрий Козлов, «Добыча полезных облагаемых», Коммерсантъ, 3 августа 2020 г., https://www.kommersant.ru/doc/4441359?from=main_1. См. также повторное интервью с генеральным директором «Роснефти» Игорем Сечиным «Минфин против Сечина: чего ждать от попытки правительства отнять у нефтяников 200 млрд руб.», Знак, 3 августа 2020 г., https://www.znak.com/2020-08-03/minfin_protiv_sechina_chego_zhdat_ot_popytki_pravitelstva_otnyat_u_neftyanikov_200_mlrd. Часть ответной реакции России заключается в сохранении слабого рубля, что позволяет ей сбалансировать бюджет, даже когда доходы, выраженные в долларах, падают.


[Закрыть].

Дипломатические реакции: сотрудничество с ОПЕК

В 2016 году Россия и несколько других производителей, не входящих в ОПЕК, обязались вместе с ОПЕК сократить добычу нефти на 1,8 миллиона баррелей в сутки начиная с января 2017 года. Целью было поддержание мировых цен на нефть на достаточно высоком уровне, чтобы основные производители – главным образом России и Саудовской Аравии – могли сохранять так называемую фискально-безубыточную цену, то есть цену, при которой они могут сбалансировать свои бюджеты, сохраняя при этом свои системы социального обеспечения и государственные инвестиции. Здесь у России, похоже, есть преимущество: Саудовской Аравии, как сообщается, требуется мировая цена в районе 70 долларов, чтобы сбалансировать свой бюджет, в то время как России достаточно цены в районе 40 долларов.

Но договоренность оказалась шаткой, что стало ясно в начале 2020 года, когда доверие между двумя основными партнерами исчезло и началась ценовая война. Цены на нефть снова рухнули, что вынудило Россию и Саудовскую Аравию спешно восстановить свое соглашение, урезав добычу еще сильнее, чем раньше. «Мегасделка» ОПЕК+, заключенная в апреле 2020 года, обязала Россию и Саудовскую Аравию вместе с другими членами Венского альянса сократить совокупную добычу в несколько раз сильнее, чем в ходе любых предыдущих попыток сокращения[141]141
  Личное сообщение автору. Я благодарен моему давнему другу и коллеге Джону Уэббу за то, что он помог разобраться в хитросплетениях политики соглашений ОПЕК+.


[Закрыть]. Но этот эпизод продемонстрировал, насколько неустойчивыми могут быть подобные соглашения. Договоренность не нравилась российским нефтяным компаниям, особенно (как отмечалось выше) генеральному директору «Роснефти» Игорю Сечину, который публично и неоднократно ее критиковал[142]142
  В декабре 2020 г. Венский альянс (также известный как ОПЕК+) еще раз скорректировал сокращение добычи, на этот раз сократив ее на 0,5 млн баррелей в сутки с 1 января 2021 г. По сообщениям, правительство Саудовской Аравии большей частью согласилось с предполагаемыми сокращениями в начале 2021 г. Последние новости см. в газете Financial Times и с российской точки зрения в Нефтегазовой вертикали, http://www.ngv.ru/news/chleny_opek_ne_vypolnili_obyazatelstva_ /.


[Закрыть].

Для Путина главная цель заключалась в том, чтобы защитить доходы России от продажи нефти, и особенно долю государства, помогая при этом сбалансировать мировой рынок нефти после рекордного падения спроса и цен на нефть, вызванного пандемией COVID. (Как мы увидим ниже, когда цены на нефть растут, увеличивается доля государства, а когда цены на нефть падают, растет доля компаний.) Главная цель Сечина явно заключалась в том, чтобы создать трудности для североамериканских производителей трудноизвлекаемой нефти и ограничить свободу действий США на мировых нефтяных рынках[143]143
  В ноябре 2019 г., накануне пандемии, Игорь Сечин написал обширную статью о геополитике нефти для российского еженедельника «Эксперт», в которой осудил неконтролируемый всплеск добычи трудноизвлекаемой нефти в США и политику этой страны, которая, по выражению Сечина, действует как «безбилетник», дестабилизируя мировые нефтяные рынки и нанося ущерб интересам основных производителей нефти, прежде всего России. Можно предположить, что главной целью Сечина, выступавшего против сокращения добычи, было вытеснение из бизнеса американских производителей трудноизвлекаемой нефти. См.: «Цена нестабильности», Эксперт, ноябрь 2019 г., https://expert.ru/expert/2019/45/tsena-nestabilnosti/. С 2015 по 2019 г. Сечин неоднократно выступал с комментариями в российских СМИ, говоря об опасно нестабильном состоянии мирового рынка нефти. («Эксперт» даже разместил специальную страницу Сечина, https://expert.ru/avtory/igor_sechin/, где удобно сгруппированы его статьи. Однако с конца 2019 г. подписанные Сечиным статьи по каким-то причинам прекратили появляться.)


[Закрыть]. В качестве дополнительного преимущества более низкие цены на нефть максимизировали бы долю российских компаний в нефтяных доходах по сравнению с долей государства, тем самым помогая обеспечить столь необходимый денежный поток для инвестиционной программы «Роснефти», в частности для амбициозных планов Сечина в отношении Арктики, описанных ниже. Стоит заметить, что эти двое расходятся во мнениях не по поводу изменения климата или «пикового спроса на нефть» – ни один из них в это не верит, – а по поводу наилучшего способа монетизации российской нефти в ближайшей перспективе.

Неровная история соглашений ОПЕК+ дает представление о том, что может произойти в будущем, поскольку крупнейшие мировые производители нефти противостоят друг другу во все более отчаянной борьбе с нулевой суммой за сокращающийся мировой спрос на нефть. У всех сторон, и особенно у более слабых членов ОПЕК, будет все больше стимулов к выходу из любых соглашений о сокращении добычи.