Текст книги "Россия в эпоху изменения климата"

3. Может ли природный газ заменить собой нефть

Леонид Михельсон, основатель российской компании по производству сжиженного природного газа (СПГ) «Новатэк» – третий по богатству человек в России, его состояние на 2020 год оценивалось в более чем 23 миллиарда долларов[157]157
  Forbes, https://www.forbes.com/profile/leonid-mikhelson/?ш=?2e2663a63140. Эта оценка датируется декабрем 2020 г.


[Закрыть]. Кроме того, он являет собой большую редкость для России, будучи создателем успешного частного стартапа. Предприятие пользовалось активной поддержкой со стороны Кремля[158]158
  Один из ближайших соратников Путина Геннадий Тимченко стал акционером в 2005 г., когда «Новатэк» провел IPO, а с 2009 г. он является членом совета директоров «Новатэка». Тимченко начинал как нефтетрейдер, базировавшийся в Финляндии, а затем в Швейцарии. Первоначально он не был связан с путинским петербургским окружением, и его связи с Путиным, возможно, установились в конце 2000-х гг. через давнего друга Путина Аркадия Ротенберга, поскольку и Тимченко, и Ротенберг занимались строительством трубопроводов. Об истоках участия Тимченко в «Новатэке» см.: Yelena Mazneva, «Novatek's Largest Shareholder Is Its CEO,» Moscow Times, December 28, 2010, https://www.themoscowtimes.com/2010/12/28/novateks-largest-shareholder-is-its-ceo-a4057. Однако к 2014 г. Тимченко считался достаточно близким к Путину, чтобы быть включенным в санкционный список США.


[Закрыть]. За короткое время Михельсон стал лицом российского СПГ, путинским прорывом в будущее российского газа.

Михельсон начинал свою трудовую деятельность в качестве строителя газопроводов в Куйбышевской области (ныне Самарской).

Отец был директором строительного треста «Куйбышевтрубопроводстрой», крупнейшего в системе Миннефтегазстроя. Он меня возил с собой везде, где предприятие строило нефтегазопроводы ‹…›. Так что на нефтяные и газовые месторождения я начал ездить раньше, чем ходить в школу[159]159
  Цит. по: Ирина Резник, «Интервью: Леонид Михельсон, гендиректор и совладелец компании „Новатэк“», Ведомости, 2 ноября 2005 г., http://vspro.media/article/intervyu-leonid-mikhelson-gendirektor-i-sovladelets-kompanii-%C2%ABnovatek%C2%BB. См. также: Thane Gustafson, The Bridge: Natural Gas in a Redivided Europe (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2020), chap. 10.


[Закрыть].

К концу 1980-х Михельсон сменил отца на посту начальника «Куйбышевтрубопроводстроя». Он быстро осознал возможности, открывшиеся во времена постсоветской приватизации. В 1991 году его компания стала одним из первых советских предприятий, которые были приватизированы, под названием «Нова», впоследствии измененным на «Новатэк»[160]160
  См. сайт «Новатэка», https://www.novatek.ru/ru/about/company/ history/.


[Закрыть].

В те годы заработать на строительстве трубопроводов было невозможно, поэтому в середине 1990-х Михельсон переехал в Западную Сибирь[161]161
  Михельсон знаком с Западной Сибирью не понаслышке. С 1977 по 1985 г., получив диплом инженера, работал на строительстве трубопроводов в Тюменской области, начиная с должности мастера. См.: Wikipedia, https://en.wikipedia.org/wiki/Leonid_Mikhelson, а также Резник, «Интервью».


[Закрыть], где начал приобретать неосвоенные газовые месторождения, которые тогда можно было заполучить практически за так[162]162
  Иван Егоров-Тисменко, «Не упуская момент: Российский конденсат восполнит спрос на высококачественную нефть в Европе», Rusenergy, 30 июня 2005 г. (архив автора). См. также: Резник, «Интервью».


[Закрыть]. В 2000-е годы «Новатэк» добился успеха, продавая газ промышленным потребителям и экспортируя конденсат – легкую нефть, получаемую вместе с природным газом, – на нефтеперерабатывающие заводы в Европе, где за него давали хорошую цену, используя при этом новые технологии, чтобы добраться до богатых конденсатом пород. Михельсон, прирожденный предприниматель, начал планировать следующий шаг – выработку СПГ. Это привлекло внимание французской энергетической компании Total. В 2011 году под присмотром тогдашнего премьер-министра Владимира Путина Total подписала соглашение о покупке 12 % акций «Новатэка» и 20 % акций недавно созданной дочерней компании «Новатэка» «Ямал СПГ», базирующейся на полуострове Ямал[163]163
  Елена Мазнева, «Тотал сменит „Газпром“ в „Новатэке“», Ведомости, 3 марта 2011 г., https://www.vedomosti.ru/business/articles/2011/03/03/total_smenit_gazprom_v_novateke.


[Закрыть].

Россия есть Россия, и «Новатэк» не смог бы достичь своего положения без мощной государственной поддержки и влиятельных спонсоров. С самого начала Михельсон проявил способность формировать политические союзы и обезвреживать потенциальных противников. В его пользу сыграло то, что на тот момент «Газпром», будучи еще государственной газовой монополией, не проявлял особого интереса к СПГ и продолжал концентрироваться на своем традиционном бизнесе – трубопроводном газе. Владимир Путин, который в начале своего президентства стремился сделать Газпром главной энергетической компанией в России[164]164
  В 2004 г. Путин пытался включить «Роснефть» в состав Газпрома. Этот эпизод описан в книге: Thane Gustafson, Wheel of Fortune: The Battle for Oil and Power in Russia (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2012), pp. 338–351.


[Закрыть], впоследствии изменил свое мнение и начал поддерживать Михельсона и «Новатэк» в качестве своего основного поставщика СПГ[165]165
  Михаил Крутихин, «Хозяева Арктики: Почему Путин и Total поверили в „Новатэк“ Михельсона и Тимченко», Forbes, 28 мая 2018 года, https://www.forbes.ru/milliardery/ 362219-hozyaeva-arktiki-pochemu-putin-i-total-poverili-v-novatek-mihelsona-i-timchenko. В январе 2018 г. Михельсон был включен в список Министерства финансов США CAATSA как один из тех, кто выигрывает от связей с высшими российскими должностными лицами.


[Закрыть].

Идея Михельсона и его французского партнера заключалась в том, что СПГ с Ямала можно будет экспортировать как на восток, так и на запад – на запад, в Европу, зимой и на восток, в Азию, летом по Северному морскому пути через Северный Ледовитый океан при помощи атомных ледоколов. Это была смелая концепция, потому что путь на восток через Арктику никогда прежде не использовался для транспортировки СПГ[166]166
  «Ледовая установка: Для ямальского проекта СПГ разрабатывают концепции», Rusenergy, 13 мая 2010 г.; и «Быстро не получится: Проекту „Ямал СПГ“ не хватает газовых ресурсов и иностранных партнеров», Rusenergy, 29 сентября 2011 г. (архив автора).


[Закрыть]. Тем не менее начиная с 2014 года благодаря партнерству между «Новатэк» и Total и активной поддержке российского правительства проект быстро и успешно развивался. В 2017 году на рынок Азии был отправлен первый танкер-газовоз, названный в честь покойного генерального директора Total Кристофа де Маржери, трагически погибшего в странной авиакатастрофе в Москве[167]167
  Dena Sholk, Mikhail Kuznetsov, and Matthew J. Sagers, NOVATEK's Yamal LNG: Russian «Mega» Project Remains on Track Despite Challenges (IHS Markit Strategic Report, January 2017).


[Закрыть].

Это первое плавание стало поворотным моментом в российской газовой стратегии. Последние полвека стратегия России основывалась на экспорте по трубопроводам в Европу. Но сегодня эта традиционная модель находится под угрозой из-за политики Европы в области изменения климата. Тем временем спрос на газ в Азии стремительно растет. В настоящее время Россия пытается переориентировать свой газовый экспорт на Азию, используя в качестве авангарда СПГ вместе с новым трубопроводом в Китай. Хотя президент Путин отвергает теорию пика нефти и настаивает на том, что доходы России от продажи нефти будут оставаться высокими определенно долгое время, он превозносит газ как самое многообещающее экспортное топливо для России на будущее[168]168
  См. выступление Путина на форуме «Россия зовет» 20 ноября 2019 г., http://kremlin.ru/events/president/news/62073.


[Закрыть].

Словом, российская газовая политика находится на перепутье. Но будет ли новая стратегия успешной? Сможет ли рост доходов от российского газа в Азии уравновесить грядущий спад в Европе? И если доходы России от продажи нефти в будущем сократятся, смогут ли прибыли от продажи газа компенсировать эту разницу?

Ответ на эти вопросы: нет. Мои доводы исходят из трех моментов. Во-первых, несмотря на то что Россия обладает большими запасами газа, проблема заключается не в предложении, а в глобальном спросе. В частности – и это второй пункт – все более жесткая европейская политика декарбонизации вскоре приведет к упадку традиционного для России европейского рынка. В-третьих, хотя спрос на газ в Азии будет быстро расти, Россия столкнется с растущей конкуренцией со стороны других поставщиков и в конечном счете со стороны возобновляемых источников энергии. В результате доходов от экспорта в Азию будет недостаточно, чтобы компенсировать спад в Европе. Суть в том, что, несмотря на огромное газовое богатство России, ее экспортные доходы от газа будут расти очень медленно, если вообще будут расти, и не смогут компенсировать снижение доходов от нефти.

В следующих трех разделах эти вопросы рассматриваются более подробно.

Российское газовое изобилие

Газ был последней крупной историей успеха советского периода. Постсоветская Россия осталась с бесценным наследием: крупнейшей на тот момент в мире газовой промышленностью, практически совершенно новой, подкрепленной крупнейшими в мире запасами газа[169]169
  Россия продолжает неуклонно наращивать свои запасы газа. В 2019 г. она сообщила о 38 трлн кубометров доказанных запасов по сравнению с 34 трлн в 2009 г. Иран с 32 трлн был на втором месте, за ним следовал Катар (24,7 трлн) и Туркменистан (19,5). Источник: Statista, https://www.statista.com/statistics/265329/.


[Закрыть]. Половина экономики была уже переведена на газ. Газ даже в большей степени, чем нефть, поддерживал Россию в 1990-е годы[170]170
  Подробнее об этом см. в моих предыдущих книгах: Thane Gustafson, Crisis amid Plenty (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1989); Thane Gustafson, The Bridge.


[Закрыть].

Но к середине 2000-х газовое наследие советских времен было исчерпано. Российская газовая отрасль по-прежнему основывалась на ресурсах и инфраструктуре, унаследованных от советской эпохи. Большая часть добычи приходилась всего на три месторождения в Западной Сибири, которые к тому времени находились в упадке. Но в 2006 году при Владимире Путине Россия начала новое газовое наступление, базировавшееся на полуострове Ямал на севере Западной Сибири. Одновременно она расширила строительство новой серии экспортных газопроводов, призванных идти в обход Украины и обеспечивать более диверсифицированный доступ на европейский рынок[171]171
  Первый из обходных путей вокруг Украины, газопровод «Ямал-Европа», идущий через Белоруссию и Польшу, был введен в эксплуатацию в 1997 г. Затем, уже при Путине, появились трубопроводы «Голубой поток» в Турцию (2003) и «Северный поток – 1» (2012) по дну Балтийского моря в Германию. Спорные газопроводы «Северный поток – 2» и «Турецкий поток» – последние в этой серии.


[Закрыть]. В то же время в рамках своего «разворота на Восток» Россия начала разработку двух новых гигантских месторождений в Восточной Сибири и построила первый газопровод в Китай, за которым в конечном счете должны были последовать другие[172]172
  По этим вопросам см. выдающиеся книги и доклады российской группы Оксфордского института энергетических исследований, в частности Джонатана Стерна, Джеймса Хендерсона, Кати Яфимава, Виталия Ермакова и их коллег. (См.: oxfordenergy.org/publications.)


[Закрыть]. Параллельно, как отмечалось выше, Россия начала производство СПГ, тоже на Ямале, в дополнение к существующему производству на острове Сахалин на востоке.

В итоге за пятнадцать путинских лет Россия создала новое поколение газовой промышленности[173]173
  Каждый интересующийся перспективами российского газа и газовой политики должен обратить внимание на влиятельнейшую книгу: James Henderson and Arild Moe, The Globalization of Russian Gas: Political and Commercial Catalysts (Cheltenham UK: Edward Elgar, 2019), которая продолжает многолетнюю новаторскую работу Джонатана Стерна и Оксфордского института энергетических исследований. Я благодарен всем троим за их щедрые комментарии к черновым вариантам этой главы.


[Закрыть]. Как следствие, Россия будет в изобилии обеспечена газом до середины века и далее. Изменение климата не окажет заметного влияния на предложение, хотя таяние вечной мерзлоты увеличит затраты. Основной вопрос заключается в том, какая часть этих запланированных мощностей будет фактически использоваться. Скоро мы обратимся к экспортному рынку, но сначала нам нужно взглянуть на внутреннее потребление. Сколько российского газа будет потребляться внутри страны и сколько будет доступно для экспорта?

Российский газ, в отличие от нефти, в основном потребляется внутри страны. В 2019 году 70 % всего добытого газа было использовано внутри страны и только 30 % ушло на экспорт[174]174
  Рассчитано на основе статистики производства за 2018 и 2019 гг., предоставленной Минэнерго, https://minenergo.gov.ru/node/1215, и статистики экспорта, публикуемой ЦБ РФ, https://www.cbr.ru/statistics/macro_itm/svs/.


[Закрыть]. Это результат сознательной политики, восходящей к советским временам, по поддержке населения и экономики дешевым газом. Сегодня большая часть отечественного газа по-прежнему продается по ценам значительно ниже мировых. Это основная часть ренты, которую в рамках неявного социального договора Кремль передает населению, чтобы заручиться его поддержкой, и такое положение вещей, вероятно, сохранится в обозримом будущем.

Это имеет свои последствия. Экономика в целом, и особенно жилищный сектор, перерасходует газ. Промышленность также получает выгоду от дешевого газа, и у нее мало стимулов для модернизации неэффективных газоемких производственных процессов. Вряд ли будет преувеличением сказать, что вся политическая и экономическая система строится вокруг дешевого газа[175]175
  Исключением является газ, поставляемый независимыми предприятиями отрасли. Он продается по нерегулируемым ценам.


[Закрыть].

Что можно сказать о перспективах повышения эффективности? С 1999 по 2007 год, когда Россия получала высокие нефтяные доходы и российская промышленность имела хорошую прибыль, часть этих доходов она инвестировала в повышение эффективности потребления газа. Напротив, последующие годы были годами относительного застоя. Сегодня российской промышленности не хватает средств для обновления фондов и дальнейшего повышения эффективности. Не произошло и значительного повышения эффективности бытового потребления. Единственным исключением является электроэнергетика, где на смену электростанциям советских времен постепенно приходят новые газовые электростанции. Одним словом, в обозримом будущем Россия останется экономикой, работающей преимущественно на газе и перерасходующей его[176]176
  В отношении газа, как и многого другого, существует две России: в западной трети страны, где сосредоточены основная часть населения и промышленности, намного больше половины потребления первичной энергии приходится на газ. Напротив, в обширных восточных двух третях на газ приходится только 10 % потребляемой энергии; остальное – уголь и гидроэнергетика. Поскольку большая часть будущего экономического роста России придется, скорее всего, на западную треть, где доля газа все еще растет, внутренний спрос на газ в западной части России, вероятно, будет продолжать расти; на востоке газопровод «Сила Сибири» может стимулировать спрос на газ в регионе, но в целом рост не будет значительным. В целом спрос на газ по-прежнему будет сосредоточен в западной части России.


[Закрыть].

Существует ли потенциал для значительного изменения доли газа в экономике, как это произошло бы в случае крупномасштабного перехода на возобновляемые источники энергии? Как мы увидим в главе 5, посвященной возобновляемым источникам энергии, низкая внутренняя цена на газ дает ему решающее преимущество, и сколько-либо значительное вытеснение газа возобновляемыми источниками энергии очень маловероятно.

Наконец, как политика в области изменения климата может повлиять на внутреннее потребление газа? В силу важной роли, которую газ играет в спросе на первичную энергию в России, он является основным источником выбросов CO₂ в России. Электроэнергетика и теплоснабжение в основном работают на газе, так же, как и промышленность. Единственным крупным исключением является транспортный сектор, который работает на бензине и дизельном топливе, и энергетический сектор на востоке, работающий на угле. Таким образом, для России основные возможности сокращения выбросов парниковых газов связаны с внутренним газовым сектором. Но из-за экономической и политической инерции нынешней модели потребления эта ситуация вряд ли изменится.

В целом внутри России будет наблюдаться лишь медленный рост спроса на газ, на фоне очень высокого предложения. Другими словами, большая часть новой добычи газа в России будет доступна для экспорта. Но будет ли на него спрос? Каковы перспективы мирового рынка газа и как на них повлияют изменение климата и энергетический переход?

Перспективы мирового рынка газа

По практически единодушному мнению экспертов, ближайшие тридцать лет станут временем рекордно сильного роста спроса на природный газ. Газ, на долю которого в настоящее время приходится около четверти мирового спроса на энергию, в 2020-х годах превзойдет уголь, а к 2040-м – нефть. С этой точки зрения к середине века газ и нефть станут двумя ведущими источниками энергии в мире. Нефть будет идти вниз, но газ все еще будет расти. В абсолютных цифрах ежегодный глобальный спрос на природный газ к 2050 году может почти удвоиться. С течением века преобладание газа над нефтью будет продолжать расти. Единственными конкурентами газа будут возобновляемые источники энергии[177]177
  Эта картина представляет собой выжимку из сценариев ведущих энергетических компаний и консалтинговых фирм накануне пандемии COVID-19.


[Закрыть].

По крайней мере, такой рисовалась ситуация накануне COVID-19. Пандемия создала новые неопределенности. Она может сократить рост как долгосрочного спроса на газ, так и долгосрочного предложения. Со стороны спроса, ежегодный прирост мирового спроса на газ к середине века может оказаться менее 1,0 % вместо 2,5 %, которые имели место в последние два десятилетия. В Азии уголь может сохраниться в качестве важного источника энергии или даже продолжать составлять серьезную конкуренцию газу до середины 2030-х годов. В Европе потребление газа может сдерживаться замедлением экономического роста и сохранением зависимости от угля в некоторых странах. Последние прогнозы в отношении мирового спроса на газ стали заметно более осторожными. BP, например, еще в 2019 году прогнозировала, что спрос на газ будет продолжать быстро расти в 2040-х годах, но теперь она считает, что спрос на газ может достичь пика к 2030 году, а к 2050 году он может вернуться к сегодняшнему уровню, после чего быстро снижаться[178]178
  BP, Energy Outlook, 2020 Edition, p. 76, https://www.bp.com/content/dam/bp/business-sites/en/global/corporate/pdfs/energy-economics/energy-outlook/bp-energy-outlook-2020.pdf?utm_source?=?newsletter&utm_medium?=?email&utm_campaign?=?newsletter_axiosgenerate&stream?=?top. «Быстрый» сценарий BP 2020 г. отличается от сценария «быстрого перехода» (RTS) предыдущего года (p. 114–117) тем, что он предполагает большую роль водорода и декарбонизации, а также отражает «влияние последних событий» (p. 141). Международное энергетическое агентство (МЭА) также стало более осторожным. Хотя его базовый сценарий (называемый Stated Policies, или STEPS) по-прежнему предполагает 30 % рост мирового спроса на газ к 2040-м годам по сравнению с 2019 г., этот рост полностью сконцентрирован в Южной и Восточной Азии, в то время как в экономически развитых странах будет наблюдаться небольшое снижение. См.: IEA, World Energy Outlook 2020, October 2020, https://www.iea.org/reports/world-energy-outlook-2020.


[Закрыть].

Что касается предложения, то главная неопределенность связана с ростом объемов производства СПГ. В допандемических сценариях прогнозировался значительный дальнейший рост инвестиций в СПГ; по большому количеству проектов СПГ приближались окончательные инвестиционные решения, которые к середине 2020-х годов могли суммарно составить до 250 миллиардов долларов. Ожидалось, что к 2040-м годам производственные мощности СПГ почти удвоятся, примерно с 365 миллионов тонн в год в 2019 году до более чем 700 миллионов тонн в год[179]179
  Прогноз Rystad, цит. по: Carbon Tracker, Decline and Fall: The Size and Vulnerability of the Fossil Fuel System, https://carbontracker.org/reports/decline-and-fall/, p. 29.


[Закрыть].

Воздействие СПГ усугублялось разработкой сланцевого газа в США. Возникший в результате «сланцевый шторм» внезапно превратил Соединенные Штаты из импортера газа в экспортера, главным образом за счет СПГ. Вместе с другими экспортерами СПГ, такими как Катар и Австралия, Соединенные Штаты нацелились на подрыв традиционного доминирования трубопроводного газа в Европе, угрожая существующим экспортерам, особенно России.

Бум СПГ был настолько мощным, что многие стали ожидать, что 2020-е годы станут эпохой избыточного предложения СПГ, что приведет к снижению цен не только на СПГ, но и на газ в целом[180]180
  Morgan Stanley, например, прогнозирует снижение мировых цен на газ 40 % к 2030 году. Однако правильнее было бы говорить, как и в отношении других сырьевых товаров, о «циклах в рамках общей тенденции к хроническому снижению».


[Закрыть]. Многие предсказывали, что следующие тридцать лет могут стать золотым веком газа, но не золотым веком доходов от газа.

Пандемия, однако, вызвала волну отмен и отсрочек. Одним из долгосрочных последствий пандемии может стать нежелание вкладывать капитал в крупные проекты, такие как СПГ[181]181
  См.: IEA, World Energy Investment 2020, https://www.iea.org/reports/world-energy-investment-2020, pp. 21, 57. В то же время некоторых поставщиков СПГ, это, похоже, не останавливает. Самое примечательное, на момент написания этой книги, это то, что, после двенадцатилетнего моратория, в течение которого конкуренты Катара угрожали обогнать его, в сентябре 2020 г. Катар пообещал инвестировать в масштабное расширение мощностей. См.: Ben Cahill and Nikos Tsafos, «Qatar's Looming Decisions in LNG Expansion,» Commentary from the Center for Strategic and International Studies, September 28, 2020, https://www.csis.org/analysis/qatars-looming-decisions-lng-expansion?utm_source?=?CSIS+All&utm_campaign?=?12a33ad981-EMAIL_CAMPAIGN_2018_08_31_06_36_COPY_01&utm_medium?=?email&utm_term?=?0_f326fc46b6-12a33ad981-222100893.


[Закрыть]. В результате глобальные мощности по производству СПГ в 2030-х и 2040-х годах могут оказаться значительно ниже, чем прогнозировалось ранее. Тем не менее по мере того, как мир восстанавливается после пандемии, продолжающийся технологический прогресс и повышение эффективности производства и транспортировки СПГ снова будут способствовать увеличению предложения при более низких затратах. Предложение СПГ, вероятно, возобновит рост, хотя, возможно, и не такой сильный, как раньше[182]182
  Оксфордский институт энергетических исследований прогнозирует, что к 2030 г. будет достигнута мощность в 775 млрд кубометров (около 570 млн метрических тонн в год), причем основными движущими силами этого роста будут текущие проекты, получившие окончательные инвестиционные решения, и курс на расширение, взятый Катаром. При таких темпах в следующем десятилетии потенциально достижима цифра в 700 млн метрических тонн в год – другими словами, медленнее, чем предполагалось ранее, но общая до-пандемическая цель может в конечном итоге все же быть достигнута (Джеймс Хендерсон, личное сообщение автору).


[Закрыть]. Но что произойдет со спросом?

Изменение климата будет играть двоякую роль. В развивающихся странах изменение климата по большей части видится меньшей проблемой, чем загрязнение окружающей среды. Природный газ по-прежнему считается «чистым топливом», потому что он чище угля; поэтому опасения по поводу качества воздуха будут способствовать дальнейшему увеличению спроса на газ, особенно в Азии. С другой стороны, в Европе изменение климата в сочетании с классическими экологическими проблемами подталкивает энергетическую политику к декарбонизации. Газ утратил ауру чистого топлива, и идет поиск альтернатив.

При всех сценариях газу предстоит столкнуться с двумя крупными проблемами. Первая, которая будет доминировать в 2020-х годах, связана с углем. Главным полем битвы станут Китай и Индия, на долю которых в совокупности приходится 60 % мирового спроса на уголь. Конкуренция будет особенно жесткой в энергетическом секторе, и ее исход будет зависеть от сложного баланса экономических и политических факторов. С одной стороны, по всей Азии все еще строятся новые угольные электростанции. Однако многие из них имеют высокие эксплуатационные расходы и в настоящее время часто простаивают. Но большая часть этих работающих на угле мощностей еще очень молода, и, значит, существует значительное политическое сопротивление их сокращению. На карту поставлены важные политические и социальные интересы, от Австралии до Китая, которые будут, скорее, поддерживать на высоком уровне и спрос на уголь, и его предложение[183]183
  Сценарии расходятся в отношении перспектив угля по сравнению с газом в Азии. МЭА относится к перспективам газа с большой осторожностью (см. его отчет 2019 г.: The Role of Gas in Today's Energy Transitions, https://www.iea.org/reports/the-role-of-gas-in-todays-energy, особенно p. 29). Напротив, Morgan Stanley гораздо более оптимистичен в отношении перспектив газа в Азии, в частности благодаря более низким ценам на газ. См.: Morgan Stanley, «Could Liquefied Natu ral Gas Fuel Global Commodities Disruption?» September 4, 2019, https://www.morganstanley.com/ideas/liquefied-natural-gas.


[Закрыть].

В развивающихся странах газ обычно находится в невыгодном положении из-за более высокой стоимости доставки по сравнению с углем, а также из-за отсутствия распределительной инфраструктуры; следовательно, требуется сильная политическая воля, чтобы он смог вытеснить уголь[184]184
  IEA, The Role of Gas, p. 28.


[Закрыть]. Политические элиты амбивалентны: все согласны с пагубными последствиями загрязнения от угля, но всех тревожат социальные и политические последствия прекращения его добычи. В частности, в Китае политика непредсказуемо колебалась между этими соображениями, о чем я скажу ниже[185]185
  О последних поворотах в энергетической политике Китая, особенно в том, что касается угля, см.: Leslie Hook, «Climate Change: How China Moved from Leader to Laggard,» Financial Times, November 25, 2019, https://www.ft.com/content/be1250c6-0c4d-11ea-b2d6-9bf4d1957a67; Hook, «China Ramps Up Coal Power in Face of Emissions Efforts,» Financial Times, November 19, 2019, https://www.ft.com/content/c1feee40-0add-11ea-b2d6-9bf4d1957a67. Базовую информацию см. в: Chi-Jen Yang, Energy Policy in China (London: Routledge, 2017), ch. 3.


[Закрыть]. Тем не менее, несмотря на эти среднесрочные неопределенности, уголь будет неумолимо катиться вниз.

После 2030 года единственным конкурентом природного газа будут возобновляемые источники энергии. Вместе возобновляемые источники энергии и газ будут удовлетворять большую часть роста спроса на первичную энергию. Основная неопределенность – относительная доля каждого из них. В Европе и США возобновляемые источники энергии постепенно опередят газ, хотя они будут медленнее проникать в секторы отопления и кондиционирования, чем в энергетику (об этом речь пойдет ниже). Главным полем битвы останется Азия, где возобновляемые источники энергии уже быстро набирают силу, будучи более экологичными и все более дешевыми, чем газ.

Как эти глобальные тенденции влияют на перспективы российского газового экспорта? В условиях изобильного предложения и острой конкуренции между поставщиками Россия имеет преимущество в виде низких затрат на добычу, но этого будет недостаточно. Возьмем сначала трубопроводный экспорт. Здесь Россия имеет большие преимущества благодаря доставшейся ей с советских времен системе трубопроводов, в сочетании с обширной сетью новых экспортных линий. Благодаря инвестициям в новые западносибирские месторождения и экспортные трубопроводы Россия является самым дешевым поставщиком газа в Европу по сравнению с СПГ, и, скорее всего, так и будет оставаться в обозримом будущем[186]186
  Ценовое преимущество российского трубопроводного газа в Европе зависит от деталей бухгалтерии и от состояния рынков. Если имеются избыточные мощности для поставок СПГ, так что чартерные ставки находятся на минимальном уровне, и если существуют избыточные мощности регазификации, так что они работают лишь на покрытие денежных затрат, и если толлинговые соглашения таковы, что затраты на сжижение фракций низки, и если инвесторы в «Северный поток – 2» получают те же 20 % прибыли на капитал, которые они получают от «Северного потока – 1», тогда Россия не будет самым дешевым грузоотправителем. Я обязан Саймону Блейки за то, что он напомнил мне об этих моментах, а также за его великодушные и проницательные комментарии к черновым вариантам этой главы.


[Закрыть]. Однако Россия не будет пользоваться такими же преимуществами при экспорте по трубопроводам в Китай. Как месторождения в Восточной Сибири, так и новый трубопровод «Сила Сибири» оказались очень затратными, и любые их наследники, вероятно, также обойдутся недешево. Пока что трубопроводный экспорт в Китай не может похвастать особой прибыльностью.

Расходы на транспортировку станут главной проблемой и для российского СПГ. Основная часть стоимости поставок СПГ приходится на переработку и транспортировку. Крупнейший российский ресурс СПГ, полуостров Ямал в Западной Сибири, находится примерно на равном расстоянии от европейских и азиатских рынков; таким образом, он может обслуживать обе стороны. Однако основные препятствия лежат на востоке, поскольку, чтобы добраться до Азии, российские танкеры должны прокладывать путь через скованный льдом Северный Ледовитый океан, через Северный морской путь. Поскольку лед продолжает таять, поставки российского СПГ в Северный и Центральный Китай должны быть конкурентоспособными, но для более отдаленных направлений это более сомнительно.

Таким образом, двумя критически важными рынками газа для России являются Европа и Китай. Сейчас мы подробнее рассмотрим оба.

Европейское направление

Цель Европейского союза – декарбонизация, для чего к 2050 году ЕС должен стать углеродно-нейтральным[187]187
  European Commission, Committing to Climate-Neutrality by 2050, https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/ip_20_335.


[Закрыть]. Это подразумевает гораздо меньшую долю газа в структуре европейский первичной энергии и более низкий спрос на газ. Но пройдет не меньше десятилетия, прежде чем альтернативные газу источники энергии будут готовы к этому. Тем самым в эволюции европейского газового рынка будет два этапа: в ходе первого, до середины 2030-х годов, Европа будет по-прежнему нуждаться в импортном газе, в частности для того, чтобы иметь возможность постепенно отказываться от угля. Однако на втором этапе потребность Европы в импортируемом газе снизится, по мере того как газ будет проигрывать возобновляемым источникам энергии.

Давайте подробнее рассмотрим эти две фазы и разберемся, что они означают для российской газовой стратегии. В течение 2020-х годов глобальное изобилие газа по низким ценам в сочетании с более высокой платой за эмиссию углерода в Европе будет благоприятствовать газу в сравнении с углем, особенно в энергетическом секторе. Политические инициативы, такие как «Альянс против угля» (Powering Past Coal Alliance), добавятся к экономическим стимулам, обеспечив устойчивое вытеснение угля газом, то, что Международное энергетическое агентство (МЭА) называет «быстрой победой» газа и окончательным отказом от угля в энергетике. К концу 2030-х битва с углем будет выиграна. Мощности по сжиганию угля снизятся с сегодняшних примерно 180 гигаватт до менее чем 50 гигаватт в 2040 году. Отказ от угля может быть замедлен низкими ценами на него и запоздалым политическим сопротивлением со стороны угольных компаний, но в долгосрочной перспективе отказ от угля в большей части Европы неизбежен[188]188
  IEA, The Role of Gas, p. 64.


[Закрыть].

По мере того как уголь будет уходить в прошлое, газ займет место главной мишени экологической критики, а после 2030 года основным полем битвы станет соперничество между газом и возобновляемыми источниками энергии. Здесь тоже есть два конкурирующих нарратива – быстрый и медленный. «Быстрый» нарратив становится все более убедительным, особенно если учесть выраженное Европейским союзом решительное намерение сделать экономику углеродно-нейтральной к 2050 году. По мере того как стоимость солнечной и ветряной энергии продолжает стремительно падать, затраты на строительство новых мощностей на основе возобновляемых источников энергии вскоре станут ниже эксплуатационных расходов газовых электростанций. Роль газа в энергетическом секторе будет все больше ограничиваться «компенсацией пиковой нагрузки» – работой в режиме подстраховки, предусматривающем выработку электроэнергии в периоды, когда энергии солнца и ветра будет не хватать. Но и эта функция исчезнет, когда прогресс в технологии производства аккумуляторов и более тонкое управление спросом сделают хранение возобновляемой энергии более экономичным, чем даже самые эффективные газовые электростанции. К середине века спрос на газ в энергетическом секторе сойдет на нет.

За пределами энергетики спрос на газ будет снижаться медленнее. На рынок отопления приходится около половины текущего потребления газа, и в настоящее время нет готовой альтернативы газу для покрытия зимних нагрузок, хотя они могут снизиться по мере потепления климата[189]189
  Климатические модели не предполагают, что «потепление» как глобальное явление неизбежно приведет к потеплению во всех региональных климатических зонах. Если «североатлантическая осцилляция» в результате изменения климата «перевернется» (центральный тезис фильма Эла Гора «Неудобная правда»), то в Европе зимы станут суровее.


[Закрыть]. Основная перспектива – это электрификация систем отопления домов благодаря широкому внедрению тепловых насосов, работающих на возобновляемом электричестве и биомассе. Но низкие темпы замены существующего жилого фонда будут ограничивать уровень проникновения электрического отопления, и спрос на газ будет сохраняться. Газ будет нужен и промышленности, в таких отраслях, как производство стали и цемента. Это приводит к активным усилиям по поиску альтернативных видов топлива, которыми можно было бы плавно заменить природный газ в существующей газовой инфраструктуре, особенно это касается водорода. Но пройдет какое-то время, прежде чем водород сможет играть эту роль, о чем будет сказано ниже.

В целом Европа будет по-прежнему нуждаться в импортном газе, и Россия будет иметь хорошие возможности для его поставок. Но после относительно благоприятного десятилетия 2020-х годов импортерам газа в Европу придется бороться за долю на рынке газа, который к середине века будет сокращаться.

Ирония заключается в том, что Россия, вложившая огромные средства в разработку нового поколения газовых месторождений и трубопроводов, предназначенных в первую очередь для европейского рынка, теперь сталкивается с перспективой сокращения рынка в Европе. Российским газовым стратегам предстоит радикальная перестройка: от Европы к Китаю и остальной части Азии. Но сможет ли Азия заменить европейский газовый рынок по объемам и прибыльности?