Текст книги "Брисеида. Цитадель времени"

– Дай-ка я посмотрю, – сказала Анни, собирая каштановые локоны дочери, чтобы открыть ее шею. – О боже! Что это, черт возьми, такое? Тебя укусило какое-то насекомое?

– Я так не думаю…

– Шея вся красная, Брисеида! Почему ты не сказала мне раньше?

– Не знаю, может, потому что у меня нет глаз на затылке, – вздохнула Брисеида, предчувствуя неизбежное.

Она поймала свое отражение в зеркале шкафа. Немного повернувшись, она увидела большой прыщ у основания шеи, от которого расходилось большое багровое пятно. Зрелище было не из приятных.

– Тебе больно?

– Нисколько.

Обмануть Анни было не так-то просто. В мгновение ока она достала свой мобильный телефон.

Через аппарат раздался веселый голос ее коллеги из приемного покоя больницы:

– Я узнала твой номер! Ты так сильно скучаешь по нас? Хочешь работать сверхурочно?

– Как обстоят дела в отделении неотложной помощи сегодня вечером, Полетт?

– В неотложной помощи? Господи, ничего хорошего! На твоем месте я бы туда не обращалась. С тобой что-то случилось?

Анни подробно описала ей состояние своей дочери.

– Наверное, какая-то аллергия?

– М-м-м, – неуверенно протянула Анни.

– А как она себя чувствует? Ты знаешь, сейчас самое главное понять, каково ее самочувствие.

Брисеида широко улыбнулась матери. Если Полетт избавит ее от отделения неотложной помощи, она пообещала себе, что подарит ей букет цветов.

– Ты всегда можешь привезти ее, – добавила Полетт, – но не буду расписывать все в красках, пока можно несколько часов понаблюдать за ней. Как по мне, будет лучше, если ты проследишь, чтобы она находилась в тепле до завтрашнего утра…

– Спасибо, Полетт.

Анни повесила трубку. Она замерла на мгновение, ее взгляд помутнел, прежде чем она подняла голову:

– Жюль, Брисеида, возьмите свои пальто, мы едем в больницу.

Полетт ничего не стала говорить, когда увидела, что они приехали вчетвером. Анни держала за руку своего мужа, которого не любила оставлять одного дома, пока отсутствовали социальные сотрудники, оказывающие помощь.

– Может, ты хочешь поиграть в какие-нибудь игры, чтобы занять себя? – спросила Полетт Жюля, обходя большой овальный стол в приемной, и погладила светлые волосы сына своей коллеги.

– Все в порядке, мне уже не пять, – проворчал он в ответ.

– Жюль!

– Нет, спасибо, Полетт, все в порядке. Мне уже не пять лет.

Полетт подмигнула Анни. Она не должна была извиняться за недостаток вежливости у сына.

– Верно, ты так быстро растешь, до сих пор помню, когда ты был вот такого роста… Если хотите, могу приготовить вам травяной чай, пока будете ждать. Хорошо, я принесу его вам. Пока посидите. Вы знаете, куда пройти.

Полетт могла сделать для них только это. Работа в больнице, к сожалению, не давала Анни приоритетного доступа в отделение неотложной помощи. Особенно когда на самом деле ситуация не была чрезвычайной, о чем знали все, кроме ее матери, подумала Брисеида, опускаясь в кресло в приемной, напротив одного из многочисленных портретов Альфреда Рише. Основатель больницы сурово и надменно смотрел на нее своими маленькими черными глазами: его длинное желтоватое лицо было наполовину поглощено удушающей темнотой картины. Она вызывающе посмотрела на него. Брисеида уже много лет крутилась вокруг этого полотна, но оно все еще заставляло ее покрываться мурашками каждый раз, когда оказывалась перед ней. Девушка никогда не понимала, почему копия портрета была установлена в каждом здании больничного комплекса. Больница уже была названа в его честь, неужели он не мог удовлетвориться одной картиной, припрятанной в кабинете директора? У этого человека, должно быть, было очень большое эго…

– Мадам Ричетти?

В дверях стоял врач. Довольно высокий, с небольшой лысиной, но привлекательный на вид: Брисеида узнала доктора Мулена, ставшего постоянным сотрудником больницы, несмотря на свою относительную молодость.

– Что-то случилось? – продолжил он, его взгляд задержался на Люсьене.

Он вел историю болезни Люсьена во время его пребывания в больнице. Он знал все о несчастьях Анни и ее административных проблемах. Он заботился о ней: он даже сделал все возможное, чтобы помочь ей получить должность секретаря. Они уже давно переступили порог вежливости, но доктор все равно продолжал называть ее по фамилии, как будто обращался к коллеге. Брисеида пришла к выводу, что доктор неравнодушен к ее матери и разыгрывает вежливость в грубой и жалкой попытке скрыть очевидное. Ее мать, вероятно, тоже не осталась равнодушной к его чарам. Даже если Анни никогда бы не захотела признаться в этом, она так сильно цеплялась за мысль о том, что однажды увидит своего мужа возродившимся.

– О, Люсьен в порядке, – сказала Анни, улыбаясь. – Дело в моей дочери, у нее поднялась температура и появилось очень странное пятно на шее.

– Пятно?

– Да, темно-красное. Кажется, оно появилось без причины, весьма любопытно…

– Дайте мне взглянуть.

Брисеида незаметно дала Жюлю пинка, чтобы он перестал улыбаться, и смирилась с тем, что придется обнажить шею, и тогда у этих двух заплутавших людей будет достаточно времени, чтобы сблизиться.

– Да, действительно, выглядит очень странно. Появился без причины, говорите? Вы правильно сделали, что пришли. Думаю, стоит взглянуть внимательнее. Если вы пройдете за мной в мой кабинет…

– Правда? Это, конечно, любезно, но… Уже одиннадцать вечера, ваш рабочий день уже закончился…

– Я не в первый раз работаю сверхурочно. Не волнуйтесь, осмотр займет всего несколько минут, и я бы не хотел, чтобы вы всей семьей ждали своей очереди часами…

Брисеида позволила проверить свой пульс, попрыгала вверх-вниз, кашляла, высовывала язык, открывала глаза и наконец услышала, что паниковать не из-за чего. Доктор Мулен взял образец крови на анализ – он будет информировать их о результатах обследования, – и Анни наконец успокоилась; вернувшись домой, Брисеида захлопнула дверь своей комнаты.

Его шаги эхом разносились по длинному коридору. Он быстро прошел мимо белых дверей, не тратя времени на то, чтобы заглянуть в окошки, как он обычно делал. Медсестры позаботятся о пациентах. В конце концов, это была их работа. Четырнадцать часов он ходил по больнице: он более чем выполнил свой долг за сегодняшний день. Он посмотрел на часы и ускорил шаг. Если он не возвращался домой до десяти часов, его ждала еще одна порция бытовой драмы. Он уже мог представить себе картину: Агнес обвиняюще размахивала сигаретой у него перед носом: «Ты не можешь позволить им эксплуатировать тебя так весь день, дорогой, они тебя замучают! Предупреждаю, я не всегда буду рядом, чтобы помочь!» Он, как всегда, отвечал, что они ничего не могут с этим поделать, больница не может позволить себе нанять больше персонала и что он сам несет ответственность перед своими пациентами… Его слова, конечно же, оставались без внимания. Прошло чуть больше года с тех пор, как они съехались, и в первую годовщину их свадьбы доктор не был настроен на ссоры. Он поморщился, понимая, что его гонка со временем проиграна. Прежде чем отправиться домой, Андре Мулен должен был выполнить последнее задание.

Несмотря на относительно простоватый внешний вид фасада, внутри больницы удалось придать помещению современный вид благодаря внутреннему оснащению. Наглядным примером является фойе. На дружеский кивок сотрудницы, сидящей за овальной стойкой, доктор ответил сдержанной улыбкой, а затем двинулся к комнате со стеклянными перегородками, занимавшей западное крыло главного корпуса. Он достал магнитный ключ из кармана своего белого халата и провел им по замку. По ту сторону – ряды одинаковых полок, выстроенных в идеальном порядке. Здесь методично разложенные на раздвижных металлических стеллажах лежали все карточки пациентов, посетивших больницу Рише за последние четыре года. Андре Мулен посмотрел на карточку, которую он держал между двумя пальцами. Обычно за хранение бланков отвечал секретарь. В этот раз он сделает все сам.

Сделав несколько больших шагов, он подошел к третьему ряду и провел пальцами по пожелтевшим этикеткам до буквы Р. Доктор легко нашел интересующий его раздел. В конце концов, именно этим он занимался уже тысячу раз. История болезни Брисеиды Ричетти была явно не столь объемной, как у ее отца, хотя и относительно большой для девушки ее возраста, да к тому же совершенно здоровой. Рост метр семьдесят, вес пятьдесят восемь килограммов, никаких детских болезней, никаких характерных аллергий… Андре Мулен перечитал чрезмерно огромный список медицинских анализов, вспоминая часы, которые Анни Ричетти заставила его потерять из-за своего опекающего поведения. Но он не мог ее винить: после того что она пережила со своим мужем, любой на ее месте превратился бы в параноика. Он закрыл папку, вложив небольшой картонный лист, датированный сегодняшним днем, среди других.

На мгновение он замешкался. Действительно ли в этом была такая необходимость? Он с опаской взглянул на секретаря в коридоре. Она стояла к нему спиной, но уже поднялась и складывала свои вещи в сумочку. Облегчение еще не наступило, но секретарь уже закончила свой рабочий день, и через несколько мгновений она покинет круглый офис, чтобы дождаться своего коллегу. Когда она проходила мимо, то поняла, что в архивной комнате все еще горит свет, и спросила, не нужна ли ему помощь. Все нужно было сделать быстро.

Он с грохотом закрыл ящик и прошел, скрипя подошвами по линолеуму, до конца ряда. В самом низу, у стены, ящик с буквой Я, который так редко открывают. Чуть выше – ящик с буквой X, почти не используемый. Между ними – третий ящик, на котором не было этикетки. Доктор Мулен прочистил горло, почувствовав себя неловко. Он бросил последний взгляд налево: секретарь надевала пальто. Он резко дернул за ручку. Упрямый ящик со скрипом открылся. Он был пуст. Андре Мулен опустил историю болезни Брисеиды Ричетти на дно, слишком взволнованный, чтобы аккуратно положить ее вертикально, и поставил маленький пузырек с образцом крови девушки, который он бережно хранил в кармане своей рубашки.

Холодный и хриплый голос послышался изнутри, эхом ударяясь о металлические стены:

– Спасибо.

– Не за что, – вздохнув, ответил доктор.

Он не стал дожидаться, пока ящик закроется сам, и отошел. Чувство вины сжало его грудь, когда он услышал непоправимый скрип. Но скоро он выйдет и забудет этот неприятный момент. Доктор достал из кармана клетчатый носовой платок и нервно протер им лоб, прогоняя беспокойство, а также пот, выступивший на висках.

Он опаздывал, сильно опаздывал, и Агнес, без сомнения, уже нервно вышагивала возле плиты.

2
Исполнение желания

Лежа на смятых простынях, закрыв глаза, но не теряя бдительности, Брисеида впитывала в себя утреннюю атмосферу. Солнце ласкало ее щеки через окно фирмы Velux; день, похоже, уже начался. Ее голова была тяжелой и влажной от пота: должно быть, она долго и беспокойно спала. Она провела пальцами по шее, которая была горячей на ощупь, и заметила, что часть спины потеряла чувствительность. Она нахмурилась и встала с кровати, чтобы осмотреть себя в зеркале напротив шкафа. В оцепенении она снова положила руку на плечо. Красное пятно не только не исчезло, но и покрыло почти все левое плечо, лопатку и шею. Под раной в набухших венах бешено пульсировала кровь. Вид был неутешительный.

Но температура спала, и доктор Мулен сказал ей не волноваться. Решив, что не стоит привлекать внимание, Брисеида нашла большой шарф среди кучи одежды, лежащей на стуле в ее комнате, и несколько раз обернула его вокруг шеи, пока он не скрыл нижнюю часть щек. Такая сейчас мода, так что мама не заметит разницы. Если она, понятное дело, оденется. Роясь в той же куче одежды, она уронила свой мобильный телефон, который едва успела поймать, прежде чем он разбился бы об пол. Она получила сообщение от Аликс в десять сорок шесть, то есть несколькими минутами ранее:

«Что делаешь?»

Была пятница, а уроки истории всегда начинались поздно. Брисеида нажала кнопку обратного вызова, бросилась на кровать и завернулась в одеяло.

– Я заболела, – заявила она совершенно искренне, едва на другом конце линии подняли трубку. – Я чем-то отравилась, но никто не знает чем, и теперь моя спина такая красная и странная, что я похожа на черепашку-ниндзя, обмакнутую в краску. Но в остальном я в порядке.

Общаясь с Аликс, которая никогда не беспокоилась ни о чем, кроме своих оценок по философии, а в последнее время и о своем будущем, ей доставляло огромное удовольствие все преувеличивать. Для Брисеиды это был восхитительный глоток свежего воздуха после удушающей атмосферы, созданной ее матерью.

– Так странно, – сказала Аликс, выслушав всю историю. – Я имею в виду, что аллергия не проходит. Или это не аллергия?

– Мулен не говорил ничего подобного, а у меня никогда не было аллергии. Но видела бы ты лицо моей мамы!

– Заметь, я понимаю ее: твое состояние немного пугает.

Брисеида не желала зацикливаться на этой теме еще и с Аликс. Она быстро нашла способ отвлечь ее внимание:

– Аликс, ты так и не рассказала мне до конца историю про своего соседа…

Рыба сразу же заглотила наживку. Аликс была совершенно неутомима, когда речь заходила о ее новых завоеваниях.

– Мой сосед! – воскликнула она. – Как я могла забыть? Дело было в среду вечером, я только что вернулась с тенниса и принимала душ, когда увидела его в окне, он разглядывал меня…

Брисеида положила телефон на матрас, откинула слишком теплое одеяло, поджала колени под очень большую, очень старую футболку отца, которая всегда служила ей ночной рубашкой. История Аликс – надолго, поэтому стоило расположиться поудобнее.

– …представляешь! В лифчике! Поэтому я задернула шторы. Но потом я подумала, что сейчас самое подходящее время, чтобы наладить с ним общение, поэтому я пошла и постучала в его дверь, чтобы потребовать извинений.

Аликс подробно рассказала ей, как она попала к нему домой, как они начали говорить обо всем, но ни о чем, о панк-музыке, как они сблизились, перешептывались…

– А потом? – спросила Брисеида, которая считала ворон.

– А потом? Потом уже личное, девочка моя!

Брисеида приподняла брови, уже сожалея, что ввязалась в этот разговор.

– Зачем ты мне все это рассказываешь, если собираешься остановиться на полуслове?

– Все лучше, чем вообще ничего не рассказать, – язвительно ответила Аликс. – Тебе стоит поучиться такому. Мы больше не живем во времена рыцарей, Брисеида. Если ты хочешь найти себе парня, то придется взять инициативу в свои руки. Если ты будешь отсиживаться в своей конуре, то закончишь, как Дон Кихот, затерявшись между страницами своих романов, или еще хуже: как твой отец, и это будет очень печально.

– Конечно, – сказала Брисеида, футболка отца вдруг стала казаться слишком тесной для ее колен.

Аликс поняла, что зашла слишком далеко.

– Прости… Я не это хотела сказать… Твой отец, наверное, раньше был классным парнем. Но ты тоже классная девчонка, и я говорю тебе это для твоего же блага, понимаешь…

– Спасибо, – сказал Брисеида, заканчивая разговор. – Мне нужно идти, я потом тебе перезвоню.

– Ты ведь не обиделась?

Как раз в дверь постучала Анни. Брисеида пробормотала «моя мама» и повесила трубку.

– Доброе утро, котик! – мягко сказала ее мама, просовывая голову в дверной проем. – Я слышала, как ты говорила… Ты проспала почти тринадцать часов подряд. Чувствуешь себя лучше?

– Намного лучше, – солгала Брисеида. – А как же твоя работа?

– Я освободила себе это утро.

– Не стоило.

– Не говори ерунды. Зачем ты замотала шею шарфом?

Когда слова сорвались с губ Брисеиды, ее пульс ускорился:

– Я замерзла.

– Можешь показать мне?

Ее мать уже сидела на кровати, готовая сама снять шарф. Поддавшись инстинкту самосохранения, Брисеида приняла возмущенный вид обиженного подростка.

– Мама, с прошлой ночи ничего толком не изменилось. И мне холодно.

Анни не привыкла к такому поведению своей дочери. Она недоверчиво посмотрела на Брисеиду, но в конце концов решила взять себя в руки и погладила ее по волосам, поцеловав в лоб.

– Я еще не отпустила социального сотрудника, так что можем выйти из дома. Что думаешь о маленьком девчачьем походе по рынку?

Во время поездки на рынок Брисеида, засунув толстый шарф под лямку своей пыльно-желтой сумки, взяла руку матери и положила голову ей на плечо.

– Мама, – спросила она как можно более отстраненным тоном, – как ты думаешь, кем бы папа хотел видеть меня в жизни?

Анни удивилась, потом развеселилась:

– Представлю, что он по-прежнему со мной согласен. По крайней мере, он никогда не высказывался против меня. Должны же быть хоть какие-то преимущества в том, чтобы иметь такого мужа, как мой… Тем, кем ты хочешь быть, мой ангел. Главное, чтобы ты реализовала свой потенциал, чтобы ты была счастлива.

– Но каким образом?

Мама ласково посмотрела на нее.

– Каким ты пожелаешь, Брисеида, это твоя жизнь.

– Как бы я хотела, чтобы все было так просто… – проворчала Брисеида.

Анни просто глубоко вздохнула и посмотрела в сторону первых киосков на пешеходной площади.

– Ты справишься, вот увидишь.

– Как папа?

Лицо ее матери осунулось.

– Прости, – заикаясь, произнесла Брисеида, понизив голос.

– Я думаю, у него было не очень четкое представление о реальности, в этом и заключается его проблема, – сказала Анни слегка приглушенным голосом. – Но ты, доченька, совершишь великие дела, я верю в тебя.

Последние несколько лет Анни снова и снова твердила ей, что именно из-за его фантастических и гениальных, но слишком амбициозных проектов она потеряла отца. Хотя он был известным физиком, ни одна компания не рискнула бы финансировать его дикие авантюры. По словам Анни, его постоянные неудачи постепенно привели его к этому психозу со сложным названием.

Брисеида слабо улыбнулась и вздохнула, пытаясь побороть свои страхи. Казалось, существует тонкая грань между стремлением осуществить заветную мечту и впасть в безумие…

На рынке царил настоящий хаос: толпа, словно пчелиный рой, вилась между прилавками среди множества цветов и запахов. Брисеиду и ее мать увлекла за собой эта оглушительная волна людей. Анни взяла с собой список покупок, который быстро проигнорировала, постоянно соблазняясь то одним, то другим заманчивым предложением из раздающихся с прилавков. Сумка Брисеиды вскоре была полна, но Анни продолжала нагружать ее, доставая свой кошелек на каждом шагу. Толпа стала еще гуще, когда они пробирались по узким улочкам, и Брисеиде пришлось работать локтями, чтобы не потерять маму из виду.

– Нам также нужно купить редис, брюссельскую капусту и перец, – объявила Анни, возвращаясь к дочери, чтобы обнять ее за талию и держать в поле зрения. – Но перцы у Антонио всегда слишком маленькие, я думаю, лучше… Люсьен!

Брисеида подняла голову и резко отшатнулась. Словно из сна, ее отец стоял в центре толпы, в нескольких метрах перед ними. Он неподвижно смотрел на них своими большими голубыми глазами.

– Но что же ты здесь делаешь? – воскликнула Анни, приблизившись к нему на три шага. – Зачем Марта привела тебя сюда? Где она? Марта? Марта!

– Должно быть, она потеряла его из-за столпотворения, – заметила Брисеида, тоже выглядывая новую помощницу по дому.

Невысокую коренастую женщину, всегда облаченную с ног до головы в черное, было нелегко заметить.

– О чем она думала, когда притащила его сюда! – Анни стала выходить из себя. – Она прекрасно знает, как ему тяжело в таких местах! Если ей что-то нужно, она должна была попросить нас, она знала, что мы собираемся на рынок!

– Как думаешь, он мог самостоятельно пойти за нами? – спросила Брисеида, которая нигде не видела Марту.

Взгляд отца мешал ей сосредоточиться на поисках: если бы она не знала его так хорошо, Брисеида могла бы поверить, что он смотрит ей прямо в глаза. Она сглотнула. Казалось, что за зрачками Люсьена идет странная битва, растворившаяся в бирюзовом океане. Как будто душа человека пыталась найти путь обратно в тело марионетки…

– Конечно, он не пошел за нами, – сказала Анни, – не болтай ерунды! Он не способен самостоятельно даже дойти до сада.

– Это ты с ним разговариваешь, но именно я болтаю ерунду, – заметила Брисеида, пожав плечами.

– Люсьен, ты меня напугал! – снова повторила Анни, схватив мужа за руку. – Почему ты ушел от Марты? Это же опасно, ты знаешь, тебе не стоило так поступать. Подержи-ка, Брисеида, пока я буду звонить Марте.

Анни доставала телефон из сумки, когда ее прервал голос. Громкий, приглушенный, мужской.

– Я знаю, в чем дело.

Брисеида замерла. Возможно, она ослышалась. Она подняла голову, а ее руки были нагружены пакетами с покупками, и повернулась к матери: загорелое лицо Анни побледнело.

– Ты… ты знаешь? – заикаясь, произнесла Анни.

Губы Люсьена дернулись, обнажив зубы в неловкой улыбке. Он подошел к Брисеиде, поправил прядь ее волос. Она затаила дыхание, окаменев. Шум толпы вокруг нее растворился. Словно в замедленной съемке она наблюдала, как рука отца опустилась к ее шарфу, который он слегка отодвинул в сторону, обнажив красное пятно. Впервые за более чем одиннадцать лет он произнес еще одно предложение:

– Тебе нужно вернуться в больницу. Хорошо?

Люсьен, словно заржавевший робот, сделал несколько шагов назад. Только тогда Брисеида заметила странную куртку, застиранную с годами, которую он нашел и надел задом наперед. Пошатываясь, он отступил назад и пошел прочь, воротник куртки был заправлен ему под мышками, а карманы обтягивали шею.

Мать и дочь шокировано смотрели, как он исчезает среди прохожих.

– ЛЮСЬЕН! ЛЮСЬЕН, ВЕРНИСЬ! – крикнула Анни, приходя в себя и бросаясь в толпу.

Брисеида хотела бы твердо держаться на ногах, но двое мужчин пересекали улицу, неся огромное зеркало, проклиная тех, кто не уступал им дорогу. Застряв не на той стороне улицы, Брисеида увидела в отражении собственное изможденное лицо и, как во сне, рассматривала одежду, которую не помнила, как надевала несколько часов назад. На негнущихся ногах, с пересохшим горлом, с колотящимся сердцем она позволила необычному видению затмить ее размышления: ее отец превратился в белого кролика и нырнул в огромную нору, за ним последовала ее мать, решившая присоединиться к нему. Брисеида, готовая тоже упасть в пропасть, в последний момент была поймана за лодыжку своей подругой Аликс, которая кричала ей: «Нет! Не иди за белым кроликом!»

– Добрый день, мадемуазель, – сказал мужчина, проходя мимо нее, и подмигнул ей.

Она успела заметить молодого человека, довольно красивого, прежде чем дно его бумажных пакетов, наполненных покупками, внезапно разорвалось и содержимое высыпалось на землю. Яблоки, груши и помидоры валялись под ногами прохожих.

Брисеида продиралась сквозь строй ног, собирая последние яблоки, когда чужая рука схватила ее за рукав. Мужчина потянул ее за запястье, вынуждая повернуться. Его сила не соотносилась с внешностью хромого старика.

– Что вам нужно? – отрывисто спросила Брисеида, тяжело дыша.

Потрепанный бродяга уставился на нее, не говоря ни слова. От его одежды исходил отвратительный запах. Его длинные редкие волосы и лохматая борода подчеркивали странную напряженность его взгляда.

Она попыталась освободиться:

– Отпустите меня!

Хватка старика стала причинять боль. Он приблизил свое лицо. Тошнотворный запах алкоголя и табака заставил ее отпрянуть.

– Иногда белый кролик бежит в правильном направлении, – прошептал он ей на ухо.

Наконец он ослабил хватку, но Брисеида уже и не думала уходить.

– Как… Что вы имеете в виду? – спросила она в недоумении.

Бродяга в ответ напустил на себя благожелательный вид, скромно поправил шарф Брисеиды на шее, чтобы лучше скрыть покрасневшую кожу.

– Это же необычное пятно, скажите мне… Вы кажетесь мне весьма милой. Вот, я сделаю вам подарок.

Он залез в грязный карман и достал кулон, который положил на ладонь Брисеиды.

– Что это такое?

– Веточка, которой миллион лет, попала в плен капли воды.

Брисеида взглянула на предмет. На конце очень тонкой нейлоновой нити висел маленький оранжевый просвечивающийся камень. Внутри можно было различить желтую нить в виде крошечной спирали.

– Спасибо, – озадаченно сказала Брисеида, – но… что вы хотели сказать о…

– С кем ты говорила, Брисеида?

Она быстро развернулась и оказалась лицом к лицу со своей тяжело дышащей матерью.

– Я говорила с…

Она снова повернулась, но старик уже исчез. Она искала его в шумной толпе.

– С кем?

– Ни с чем, ни с кем, – смущенно вздохнула Брисеида, засовывая кулон в сумку, висящую через плечо.

Ее мама выглядела расстроенной как никогда. Люсьен испарился на повороте в переулок, и сколько бы раз она ни звала его, ни расспрашивала прохожих, она не могла найти его. Ей удалось дозвониться до Марты: Люсьен запер ее в ванной, после чего сбежал. Она только что освободилась с помощью соседа, который услышал ее крики через окно.

– Я не думаю, что он вернется домой, – хриплым голосом договорила Анни. – Пойдем, предупредим всех в больнице.

Двое мужчин, несущих зеркало, наконец-то покинули переулок, и со всех сторон толкались раздраженные прохожие.

Анни схватила дочь за руку и потянула ее назад.

Полетт была у стойки администратора. Улыбка, которую она им подарила, испарилась, как только она заметила панику на лице своей коллеги.

– Люсьен пришел в себя. Он пришел в себя и исчез. Я не знаю, где он.

– Он не приходил сюда, – потрясенно прошептала Полетт. – Ты… ты уверена?

– Конечно, да! Он смотрел мне прямо в глаза, он говорил со мной, и он, он… – сказала Брисеида.

– Что он сказал? – Анни разрыдалась.

– Он сказал, что знает, что у меня на плече, – ответил Брисеида тоненьким голосом.

Полетт позвонила по телефону, затем обошла стойку, чтобы усадить Анни на стул. Она попыталась заверить ее, что больница будет совместно с полицией координировать поиски. Брисеида сидела в углу, провожая взглядом коллег своей матери. Любопытные медсестры и врачи постепенно собирались вокруг Анни, поддерживая ее и обсуждая, как действовать дальше. Необходимо было составить список мест, где Люсьен бывал в прошлом. Больница должна была предоставить успокоительные для него и сильных парамедиков, которые помогут отвезти его обратно в больницу. Прежде чем погрузиться в летаргическое состояние, физик несколько раз сбегал из психиатрического отделения. Подумав, что ему удалось сорвать какой-то ужасный заговор, он вернулся домой, рассказал жене и собрал вещи. Он был слишком дезориентирован, чтобы быть достаточно активным, поэтому медикам всегда удавалось его поймать, а сейчас он убежал навсегда. Но, когда за ним приходили, он дрался, как лев, кусался, кричал и пугал Брисеиду, которая в свои десять лет, казалось, была единственной, кто слышал его крики и верил в его мучения. Кататония, психоз, бред преследования. Все знали историю Люсьена Ричетти.

– Мадемуазель Ричетти?

На плечо Брисеиды опустилась рука. Она подняла голову. Доктор Мулен улыбался ей:

– Не волнуйтесь, мадемуазель. Мы найдем вашего отца.

Она застенчиво качнула головой, не найдя, что сказать.

– Как обстоят дела с аллергическим высыпанием? Позвольте мне посмотреть.

Брисеида позволила врачу размотать шарф и осмотреть состояние ее кожи. Он на мгновение задумался.

– Ваши анализы крови должны быть готовы к завтрашнему дню, поэтому я думаю, что будет лучше, если вы останетесь здесь до этого времени. Может, я смогу найти для вас более спокойное место для отдыха? Не тревожьтесь о своей матери, – добавил он, видя, что она колеблется. – Полетт позаботится о ней. Поверьте, для вас лучший способ помочь ей – позаботиться о себе. Ведь вы знаете ее не хуже меня…

Стоящая вдалеке Полетт ободряюще ей улыбнулась.

Брисеида неохотно встала.

Доктор привел ее в небольшую дальнюю палату на четвертом этаже. Она положила свою сумку на одну из двух кроватей. В тишине задумчиво уставилась на белые стены, на вид из окна, выходящего на небольшую автостоянку. Это место было очень грустным.

– Попробуйте немного отдохнуть, – сказал доктор.

– Просто… я не так уж и устала. А нет ли палаты поближе к приемному покою?

– Как только появятся новости о вашей семье, мы сообщим. Зайду к вам попозже. Если что-то понадобится, просто нажмите на эту кнопку. Не волнуйтесь, все обязательно образуется.

– Спасибо.

Доктор скрылся в коридоре, оставив Брисеиду наедине со своими переживаниями. Она пожалела, что не решилась сказать ему, что предпочла бы устроиться в одном из холодных кресел в фойе. Он был так заботлив… Телевизор не работал. Она опустилась на белые простыни и посмотрела на пальцы ног через дырки в носках. Прошел бесконечный час. Наконец, ее мать заглянула к ней. Держа в руке маленькую чашку кофе, она села на кровать.

– Брисеида, как ты, мой ангел? Доктор Мулен сказал мне, что твое пятно увеличилось. Нужно было сказать мне, но ты неисправима!

– Но у меня нет температуры… А что насчет папы?

Анни прижала пальцы, согретые горячим кофе, ко лбу дочери, прежде чем ответить. Мнение матери всегда было важнее мнения врача.

– Парамедики отправились в жандармерию. Доктор Мулен считает, что его найдут до вечера. В любом случае они делают все, что в их силах. Поскольку отделение радиологии закрыто с прошлой недели, там царит беспорядок: пришлось перевести половину пациентов из этого отделения на другой конец города. Я предложила остаться на дежурстве сегодня вечером, чтобы помочь им. По крайней мере, так я буду рядом с тобой. Я позвоню соседке и договорюсь насчет Жюля.

– Ты уверена, что в состоянии работать?

– Конечно, вот увидишь! Через десять минут начинается моя смена. Тебе есть чем заняться?

– У меня в сумке есть блокнот. Может быть, я что-нибудь напишу.

– Хорошо.

Несколько мгновений Брисеида наблюдала за ней, мама погрузилась в свои мысли и сжимала руками маленькую чашку, чтобы поглотить ее тепло.

– Будь умницей, – наконец сказала Анни, подмигнув, и поцеловала дочь в лоб.

И потом она оставила Брисеиду одну в четырех белых стенах.

Послеобеденное время тянулось, казалось, бесконечно. Около четырех часов пришла медсестра, чтобы разместить пожилую женщину на второй кровати. Они все еще не нашли отца Брисеиды, и медсестра очень переживала по этому поводу. Она хорошо знала Люсьена Ричетти, когда он еще работал ординатором в больнице. Ее смена заканчивалась рано вечером, поэтому она придет и расскажет, как обстоят дела. Доктор Мулен зайдет позже, пока он был занят. Брисеида поблагодарила ее, а затем три часа слушала, как ее соседка кашляет, плюется и поет старые песни. Ей казалось, что солнце никогда не склонится к горизонту.

Наконец дверь в палату открылась и появились две фигуры в белых халатах. Брисеида подняла голову, почувствовав облегчение… и мир перестал существовать. Ее отец, улыбаясь, стоял в проходе, а за ним был незнакомец. У нее отвисла челюсть.