Текст книги "Сидни Шелдон. Узы памяти"

Глава 18

Наутро после ужина у Люси Майкл попытался пригласить Саммер на свидание.

– Я заказал лучший столик в «Марко». На восемь вечера в субботу.

– Очень мило с твоей стороны, но у меня только что закончились отношения с моим бойфрендом, я пока не готова снова с кем-то встречаться.

– А как насчет того, чтобы просто поужинать? Потому что еда очень важна. Она прямо здесь, вместе с водой и свежим воздухом. Ты вдыхаешь свежий воздух?

– Да, конечно, – засмеялась Саммер.

– Слава Богу. Так что вернемся к еде. Еда в «Марко» – лучшая на острове. Это все, что я хочу сказать.

– В самом деле? Спасибо за подсказку. Теперь я просто обязана посетить «Марко». Как-нибудь вечером. Одна.

Она повесила трубку.

На следующее утро Майкл появился в доме Люси.

– Я принес тебе подарок, – объявил он, сунув аккуратно завернутый пакет в руки Саммер.

Она развернула обертку. Внутри оказалась поваренная книга «Готовим на одного».

– Какая забота!

Она тщетно пыталась не рассмеяться.

– Я очень заботлив, – заверил Майкл. – Как идет исцеление сердца?

– Медленно.

– Хочешь ускорить?

– До свидания, Майкл. Спасибо за книгу.

В два часа ночи Саммер разбудил резкий стук в окно спальни. Все еще в полусне она выбралась из постели, едва увернувшись от летевшего в лицо камешка.

– Что ты делаешь? – прошипела она, потирая глаза.

Майкл широко улыбнулся:

– Стараюсь привлечь твое внимание. Получается?

– Нет.

– Я принес гитару.

– Ничего ты не принес.

– Хочешь, спою серенаду.

– Нет, псих ты этакий, я хочу, чтобы ты убрался домой. Сейчас ночь, если ты не заметил.

– Ладно. Я не буду петь, если согласишься со мной поужинать.

– Майкл, мы уже это проходили.

– Ты можешь приготовить ужин на одного, а я съем половину.

– Я люблю другого.

– Знаю. Чада Бейтса. Твоя мать сказала.

– Ну вот видишь!

– Что я вижу? Вы расстались. Понимаешь, я знаю все песни Барри Манилоу! – Майкл с притворной угрозой потряс гитарой. – И не боюсь их петь!

Саммер расхохоталась:

– Господи! Ты, похоже, не понимаешь слова «нет».

– Фамильное качество.

– Ладно, я поужинаю с тобой. Но как старый друг, ничего больше. А теперь, ради всего святого, иди домой и дай мне поспать.

Майкл отправился домой. Но Саммер не уснула. Долго лежала, думая о Чаде. Чаде, которого любила так сильно, так долго, за которого, как считала, выйдет замуж, пока в мае он не заявил, что ему нужно «пространство и возможность дышать», и больше ни разу ей не позвонил. Чад пользовался большой известностью. Его считали гением. Когда-нибудь он станет известным журналистом.

И тут она вспомнила Майкла в кожаной куртке «пилот» с дурацкой гитарой через плечо. Ответ Мартас-Вайнъярд на Джона Мейера. Майкл сексуален, инфантилен и импульсивен. Майкл бросил Оксфорд, чтобы стать профессиональным устроителем вечеринок.

«Вот тебе и ответ, – сказала себе Саммер. – Майкл де Вир не такой мужчина, которого я хотела бы видеть в своей жизни. Абсолютно, категорически – нет».

– Я написал тебе стихи.

Они ужинали не в «Марко», а в маленьком, ничем не примечательном кафе у Иствиль-Пойнт-Бич. Саммер доедала восхитительный бургер с жареной картошкой, запивая пивом «Сэм Адамс», и как раз начала успокаиваться насчет вечера: «Конечно, старые друзья вполне могут поужинать вместе. Подумаешь, большое дело».

И тут Майкл вытащил из кармана конверт.

Саммер тяжело вздохнула:

– Стихи? Я думала, мы обо всем договорились. Я не собираюсь ни с кем встречаться. А если бы и собиралась, я не из тех, кто увлекается поэзией.

– Заранее отказываешься? Ты даже их не прочитала.

Саммер открыла конверт и прочитала вслух:

 
«Жил-был лузер Чадди Бейнс.
На коньках фанданго[10]10
  Испанский народный танец.


[Закрыть] прыгал,
Но упал, ногой задрыгав.
Насадил себя на ножик
И лишился тощих ножек».
 

– О-о-очень мило, – ухмыльнулась Саммер.

– Нравится? – улыбнулся Майкл. – Я сочинил кучу лимериков[11]11
  Лимерик – короткое стихотворение из пяти строк, в котором обыгрывается глупость, бессмыслица. Возникло в Великобритании в XIX в.


[Закрыть], но, думаю, это лучший. Знаешь, он тебя недостоин.

– Откуда тебе знать? Ты в жизни его не видел!

– Да, но послушай: «Чад». Что это за имя?

– Совершенно нормальное имя.

– Будем честны, это не то имя, которое можно выкрикивать в экстазе. «Чад! О, Чад! Сильнее, Чад»!

– Прекрати, – изобразила негодование Саммер. – Воображаешь, что «Майкл» звучит куда лучше?

– Естественно. Так и скатывается с языка. Покажу тебе позже, если захочешь.

Саммер склонила голову набок и принялась пристально изучать Майкла. Сейчас Майкл, в выцветших коричневых шортах «Аберкромби», сланцах и майке с логотипом «Баллиот-боут-клаб», казался еще красивее, чем обычно. Впрочем, он и в детстве был прекрасен. Но есть ли что-то стоящее за идеальным фасадом?

– Маленькой я была влюблена в тебя по уши.

– Я догадывался, – кивнул Майкл.

– Теперь по сценарию полагается сказать, что я тебе тоже нравилась, – поддела Саммер. – Я тебе нравилась?

– Дело в том…

Майкл задумчиво повертел бутылку с остатками пива.

– Что ты была не такая уж маленькая.

– Эй!

– Нет, правда. Ты была настоящим гигантом.

Саммер схватила ломоть хлеба из корзинки и швырнула в него.

– Не слишком джентльменское заявление!

– Зато правдивое, – рассмеялся он. – Ты была толстушкой и вечно молчала. Просто смотрела на меня. Как бегемот, готовый броситься в атаку. Смертельно меня пугала, если хочешь знать.

Ей еще никогда так не грубили, но почему-то в устах Майкла это звучало забавно.

– Как ты умудрилась похудеть?

– Стала меньше есть.

– Прекрасная стратегия.

– Спасибо.

Оба улыбнулись.

– Не знаю, – вздохнула Саммер. – Наверное, стала счастливее.

– Знаешь, что самое смешное? – спросил Майкл, допивая пиво и заказывая еще одно.

«Тот факт, что я должна страдать от разбитого сердца, но в эту секунду безмятежно счастлива? Тот факт, что мне известно, что ты игрок и полон дерьма, но все же хочу лечь с тобой в постель?»

– Нет. А что?

– Я знал тебя с пяти лет. Но оказалось, что совсем тебя не знаю.

Майкл нежно коснулся руки Саммер, перевернул и нежно погладил запястье большим пальцем. Чад Бейтс никогда не делал ничего подобного. Саммер ощутила, как кровь прилила к низу живота с такой скоростью, словно опаздывала на самолет.

– Пойдем в постель, – с широкой улыбкой предложил Майкл.

– О чем ты думаешь?

Тедди смотрел на жену. В тусклом лунном свете кожа Алексии выглядела безупречной, как в то время, когда они только начали встречаться. Ночные тени стерли морщинки и возрастные пятна, оставив только прекрасный профиль: сильный подбородок, длинный орлиный нос, высокий лоб. Алексии было почти шестьдесят, но она по-прежнему оставалась чувственной, желанной женщиной, по крайней мере в глазах Тедди. Он любил ее большую часть взрослой жизни, и она полностью изменила его жизнь. Если бы его просили описать ее одним словом, он ответил бы «сила». Красота Алексии заключалась в силе, причем силе заразительной. Она передала ему эту силу. Тедди любил ее и за это.

Де Виры вдвоем ужинали на крыше, где была устроена терраса. Тонкий полумесяц висел в усыпанном звездами небе, лягушки-быки сонно квакали в пруду. В гостевом домике все еще горел свет, но детей не было дома. Рокси ужинала с подругой, крайне редкое событие в последнее время, а Майкл и Саммер куда-то исчезли. С самого ужина у Люси Майкл повсюду ходил за Саммер, как потерявшийся щенок. Хотя Тедди было трудно это признать, он тихо радовался. Он не помнил, чтобы сын так увлекался, если не считать детскую страсть Майкла к матери.

Алексия тяжело вздохнула.

– Что с тобой? Что-то случилось?

– В общем, нет. Я просто подумала, как тут прекрасно. Так мирно.

Она была права. Стояла чудесная ночь, теплая, чуть сырая, а воздух был напоен ароматами роз, фиалок и лаванды, соперничавших с аппетитным запахом курицы с лимоном и чесноком, доносившимся из кухонного окна. Но Тедди чувствовал, что мыслями Алексия не здесь.

– Я вижу, тебя что-то тревожит. Что случилось, дорогая?

Сжимая обеими руками стакан с «пеллегрино», Алексия подтянула колени к груди.

– Это так очевидно?

– Только мне.

– Если я расскажу, обещаешь не расстраиваться?

– Сделаю все возможное. Так что с тобой, Алексия?

– Помнишь человека, который пришел к воротам Кингсмира в ту ночь, когда меня назначили министром внутренних дел?

– Смутно. Я помню, ты вышла из-за стола. Но потом сказала, что не случилось ничего особенного.

– В самом деле не случилось, и, возможно, я зря волнуюсь.

– Возможно? – Тедди вскинул брови.

– Я не говорила тебе, но несколько недель назад видела его в Лондоне. Опять.

– Но… ты же никогда с ним не встречалась. Теперь я вспомнил. Он исчез к тому времени, как ты подошла к воротам, а оказалось, что камера не работает.

– Она работала, – смущенно призналась Алексия. – Я солгала. Потому что не хотела тебя беспокоить.

– Ради Бога, Алексия, я не ребенок! Я хочу знать подобные вещи.

– Знаю. Прости меня. Так или иначе, я дала пленку полиции, и там узнали, кто он.

– Да? И кто же?

– Американец. Бывший заключенный, и к тому же психически больной.

– Иисусе!

– Все не так плохо, как звучит. Он не склонен к насилию, но беда в том, что снова появился на Парламент-сквер за пару недель до каникул. Он схватил меня, когда я выходила из машины вместе с Эдвардом. Мы…

– Стоп-стоп-стоп. Придержи коней.

Тедди сел прямее.

– Схватил тебя? Что это означает? Он причинил тебе боль?

– Нет. Я была шокирована, и только.

Тедди молча впитывал информацию. Он терпеть не мог, когда Алексия что-то от него утаивала, особенно подобные секреты. Защищать ее – его работа. Его долг. Он чувствовал себя полностью опустошенным.

– Где была полиция, когда все это произошло? Твоя так называемая охрана?

– Они были на месте. Оттащили его от меня.

– Надеюсь, ему предъявлены обвинения?

Алексия неловко поморщилась. Тедди широко раскрыл глаза.

– Ты подала на него в суд?

– В этом не было нужды. Эдвард все уладил.

– Каким образом?

– Мы депортировали его. Без лишнего шума. Не хотелось, чтобы пресса раздула историю. Ему следовало тихо исчезнуть.

Тедди одобрительно кивнул. Единственная приятная новость за этот вечер.

Несколько минут он молча пил бордо.

– Как его звали? – неожиданно выпалил он.

– Это так важно? – удивилась Алексия.

– Для меня – да. Я бы хотел знать.

– Боюсь, что не могу тебе сказать.

Тедди, не веря ушам, уставился на нее.

– Что? Не глупи, дорогая. Кто он?

– Мне жаль, но я не могу. Тебе придется довериться мне в этом отношении.

– Довериться?! Ничего себе! Очевидно, это ты не доверяешь мне настолько, чтобы все рассказать!

Тедди вскочил и принялся мерить шагами террасу. Покой и умиротворенность вечера куда-то исчезли. Он ощущал настоящую боль, как от удара в живот.

– Не сердись! – взмолилась Алексия. – Ты знал, во что мы впутываемся, когда я начала претендовать на эту работу.

«Разве?» – с горечью подумал Тедди.

– Я больше не какой-то неизвестный член парламента с задних скамей. Я министр внутренних дел.

– Мне известна твоя должность!

Подобная вспыльчивость не была присуща Тедди, особенно в спорах с женой, но сегодня он окончательно вышел из себя.

– В таком случае ты также должен знать, что есть вещи, много вещей, которыми я не имею права делиться с тобой, – отпарировала Алексия. – Так уж вышло.

– В таком случае зачем все рассказывать? Зачем жаловаться, что тебя тревожит этот человек, а потом не позволять мне помочь?

Алексия уловила искреннее раздражение в его голосе. И обиду тоже. Возможно, ей не следовало ничего говорить. Но после вчерашней сцены на кухне Люси она чувствовала все возраставшую потребность рассказать кому-то о своих страхах.

– Я рассказала только потому, что ты спрашивал. И потому что хотела быть честной, как можно более честной.

– Так вот этого, черт побери, недостаточно!

Встав, она обняла Тедди за талию и прижалась к нему. Ласково. Беззащитно. Покаянно.

Словно так сильно нуждалась в нем.

И Тедди не устоял. Почувствовал, как тает сердце.

Повернувшись, он схватил ее в объятия.

– Я хочу защитить тебя, Алексия. Только и всего. Неужели не понимаешь?

– Ты и защищаешь меня, – прошептала она. – Прямо сейчас. Ты так нужен мне, Тедди! Без тебя я бы ничего не достигла.

Тедди крепко поцеловал ее в губы. Он никогда не прекратит желать ее. Никогда.

Лежа в объятиях Майкла, обнаженная и пресытившаяся, Саммер смотрела в потолок, растянув в улыбке рот до ушей.

Все кончено. Она больше видеть не желает Чада Бейтса.

Дыхание Майкла пощекотало ухо, и теплая тяжесть его тела прижалась к ее спине. От него пахло потом, одеколоном и сексом, и Саммер поняла, что еще никогда не хотела мужчину так сильно, как этого. Целуя его, она прошептала:

– Я думала о том, что ты сказал.

– О том, что твоя попка – восьмое чудо света?

Рука Майкла поползла вниз.

– Нет. Не это, – хихикнула Саммер.

– Потому что так оно и есть. Честно, будь ты англичанкой, я бы велел сохранить ее для нации. Но у вас, янки, нет чувства преемственности и наследия.

– Нет, о том, что мы по-настоящему так и не узнали друг друга даже после стольких лет.

– А, это…

– Чистая правда.

Майкл стал лениво обводить ее соски указательным пальцем. Саммер застонала от наслаждения. Его руки на ее теле были полным блаженством. Она вздрогнула при мысли о том, где и как он оттачивал свою технику.

– Я серьезно. Получается, я знаю твою семью лучше, чем тебя. Твоя мать – автомат. Твой па – святой.

– Я бы не заходил так далеко, – пробормотал Майкл.

– А Рокси всегда была такой милой и беспечной… до того.

– Да, – печально улыбнулся Майкл. – Так и было.

– Но я ничего не знаю о тебе. То есть не знаю по-настоящему.

Майкл лег на спину и широко раскинул руки:

– Спрашивай, что хочешь. Я – открытая книга.

– Ладно.

Саммер приподнялась. Майклу понравилось, как ее каштановые волосы рассыпаются по простыне.

– Почему ты ушел из Оксфорда?

– Все просто. Мне было скучно. Следующий вопрос?

– Тебе легко наскучить?

– Очень. В том-то вся и штука.

– Быстро надоедают женщины?

– Если они скучны – да. Не волнуйся. Ты не скучна.

Он сунул руку между ее бедер. Но Саммер решительно ее убрала.

– Я не волнуюсь. И ты тоже не скучен. Пока.

Майкл улыбнулся. Он любил, когда ему бросают вызов.

– Еще вопросы, мисс Мейер, или отпустим свидетеля?

– Много. Почему ты всегда защищаешь мать, когда та ссорится с Рокси?

– Разве? – нахмурился Майкл.

– Ты так и поступил на вчерашнем ужине.

Майкл немного подумал.

– Наверное, я защищаю ее, потому что никто больше этого не делает. Я люблю Рокси, так же как остальных членов семьи, и всем нам не по себе оттого, что с ней случилось. Но она бывает так несправедлива к маме, винит ее во всем.

– А разве твою мать не за что винить? – удивилась Саммер.

– Иногда она бывает жестока к Рокси, – признался Майкл. – И в этом она действительно виновата.

– Но разве не она прогнала бойфренда Рокси? По крайней мере я так слыхала.

– Нельзя прогнать того, кто не желает быть прогнанным. Он взрослый человек. Не козел!

Майкл рассердился, хотя сам не понимал почему. Он никогда не говорил на эти темы. Ни с кем, даже с лучшим другом Томми. И в семье никто не говорил ни о чем подобном. Но возможно, как он именно сейчас понял, в этом заключается часть проблемы, в том, что придает силу трагедии с Рокси, – в факте, что она стала табу.

– Я расскажу, что произошло. Как-то летом мама наняла теннисного тренера, профессионала, парня по имени Эндрю Бизли. – Майкл буквально выплюнул это имя, словно ядовитую слюну.

– Он тебе не нравился.

– Да, с самого начала, он был змеей, красивой, но подлой. Знал, что ему нужно.

«Кто бы говорил», – подумала Саммер, но как девушка умная, ничего не сказала вслух.

– Бизли интересовался одним: как бы перетрахать побольше женщин. Вряд ли он действительно любил Рокси. Но она втрескалась по уши.

– И твоя мать не одобрила?

– Ни она, ни отец. И не я. И почти никто из друзей Рокси. К тому времени, как Рокси и Эндрю сошлись, он уже перепихнулся с половиной Оксфордшира.

«Бьюсь об заклад, ты перепихнулся со второй половиной».

– Так или иначе, он и Рокси стали встречаться. Через несколько месяцев Эндрю сделал предложение. Рокси была вне себя от радости. И тут же согласилась. Но ма тревожилась, что он просто гонится за ее деньгами, и, как оказалось, не зря. Она пригласила его на ленч, когда Рокси была в Лондоне. Насколько я понял, она предложила деньги, если тот разорвет помолвку, уберется в Австралию и больше никогда не увидит сестру.

– Она его подкупила.

– Да. Вопреки воле отца.

– И сколько она ему предложила?

– Не знаю, – пожал плечами Майкл. – Достаточно, чтобы открыть частную школу тенниса. Подозреваю – несколько сот штук. Во всяком случае, как бы там ни было, он взял деньги, да так быстро, что едва не откусил мамину руку, что доказывает, как мало он любил Рокси. Все, что нужно было Эндрю, – кусок наследства Рокси. Когда ма дала понять, что, если он женится, молодые не получат ни пенни, он удрал в Австралию быстрее, чем Борис Беккер сумел спустить брюки в чулане для метел. А Рокси во всем винила маму. Сказала, что ей не следовало вмешиваться, что она настроила Эндрю против нее. По-моему, она даже обвинила маму в том, что та спала с Эндрю. Вот до чего разошлась! – Он печально покачал головой. – Это было ужасно.

– Уверена, ты прав.

Сочувствие Саммер было искренним. Она живо представила, как тяжело было всей семье.

– По правде говоря, у Рокси к тому времени крыша поехала. Она так любила этого подонка, так безоглядно любила, что его побег ее сломил. Вряд ли мама ожидала, что Рокси так тяжело все воспримет.

В его глазах стояли слезы. Саммер нерешительно погладила его по щеке.

– Не продолжай, если не хочешь.

Майкл схватил ее руку и поцеловал.

– Нет, на самом деле говорить об этом – такое облегчение! Примерно через две недели после отъезда Бизли, отец позвонил мне и сказал, что Рокси выбросилась из окна спальни. Она определенно хотела умереть. И это был не спектакль. Она оставила записку, в которой кляла бедную маму.

– Какой это кошмар! Для всех вас.

– Да, – вздохнул Майкл. – Но она не умерла. Могло быть хуже.

– Но что-то все-таки умерло.

– Да. Что-то умерло. Девушка, которой Рокси была когда-то. Семья, которой мы были. Все это чертовски грустно, но я ничего не мог сделать тогда, не могу и сейчас.

Саммер обняла Майкла, положив его голову на мягкую подушку своих грудей.

– Конечно, не можешь. И ты ни в чем не виноват.

– И мама тоже. Ну… не совсем. Но она ничего не может с собой поделать. После падения Рокси папа трясется над ней, очень ей сочувствует, а мама… ну никак. Не потому, что ей все равно, она просто не слишком эмоциональна.

«Она просто гребаная машина», – подумала Саммер. В присутствии Алексии она всегда как-то съеживалась, даже сейчас, став взрослой. Не зря мать Майкла зовут «железной леди». У Алексии с Рокси были напряженные отношения даже до того, как на сцене появился бойфренд.

Майкл словно прочитал мысли Саммер:

– Моя ма не такая теплая и нежная, как твоя. Она практична и всегда верно оценивает ситуацию. И терпеть не может, когда кто-то упивается своим горем.

– Она считает, что Рокси упивается своим горем? Не находишь, что при таких обстоятельствах это слишком жестоко?

– Не совсем, – бросился Майкл на защиту матери. Но тут же смягчился: – Не знаю. Может быть. Она крепкий орешек, и Рокси тоже. И если уж на то пошло, ма не может понять, почему Рокси сделала это.

– А ты? – спросила Саммер.

– Что я?

– Ты понимаешь?

– Нет. Хотя и пытался. Но не понимаю. Понимаю, когда любят кого-то, но не теряют себя до такой степени! Это нездорово.

«Верно. Зато по-человечески».

Да был ли Майкл когда-нибудь влюблен? Но она слишком боялась задать этот вопрос.

Глава 19

Алексия закрыла глаза и попыталась насладиться соленым ветерком, развевавшим волосы, и ощущением теплого песка между пальцев. Она очень долго, лет до тридцати, избегала пляжей. Именно звуки тревожили ее больше всего: ритмичный шум волн, набегавших на берег, доносившийся издалека детский смех. Только при мысли обо всем этом ей становилось не по себе. Но с тех пор как в начале девяностых Тедди убедил ее купить Гейблз, любовь к океану постепенно вернулась. Ирония заключалась в том, что Тедди, самый типичный из всех англичан, предпочел купить домик в Штатах, ведь Арии Мейер предложил сделку, от которой он не смог отказаться. И за много проведенных здесь лет Тедди и Алексия полюбили Мартас-Вайнъярд.

Сейчас Алексия находила безграничные просторы океана скорее успокаивающими, чем пугающими. Она наслаждалась тем, что по сравнению с величием природы ее собственная жизнь и борьба казались такими незначительными. Все время Алексия де Вир сражалась за место под солнцем, стараясь стать кем-то. Кем-то важным, кем-то более значительным. Малыш из-за нее лишился жизни. А судьба порядочного человека была исковеркана. Она обязана обоим. Обязана достичь в жизни чего-то настоящего. Существенного. Удивительно, почему ощущение ничтожности при виде океана приносит ей такой абсолютный покой?

– Поторопитесь, если не хотите немедленно отправиться в постель, – рявкнула Люси. Мэри Поппинс из нее была никудышная, зато Алексия неизменно смеялась, потому что Люси действительно во многих отношениях и была Мэри Поплине. – Мы не успеем на пляж к ленчу, если будешь стоять здесь с закрытыми глазами, как Кейт Уинслет на «Титанике».

Ассоциация была неприятной. Последнее время Алексия слишком часто чувствовала себя так, словно оказалась на борту «Титаника», который неумолимо плывет к гибели. Она помирилась с премьер-министром до того, как парламент ушел на каникулы: во всяком случае, ей так показалось. И несмотря на открытое неодобрение партии из-за истории с оскверненным флагом, все опросы показывали, что популярность Алексии растет. Даже «Дейли мейл» запела по-другому и стала поддерживать ее жесткую политику в отношении иммигрантов.

Но неурядицы личной жизни мешали наслаждаться этими успехами. Труднее всего была невозможность поговорить с Тедди о том, под каким давлением она находится. Простое упоминание о Билли Хэмлине вызвало у Тедди настоящую панику. Даже если бы она не знала этого раньше, знала сейчас. Придется решать проблемы самой.

– Прости! – крикнула она вслед Люси. – Веди, я за тобой.

Люси и Алексия наконец нашли время для много раз отложенного похода на маяк Гей Хед. Находившееся в опасной близости от вечно разрушавшихся скал нынешнее здание красного кирпича было выстроено в 1844 году на смену деревянной башне, возведенной по приказу президента Джона Куинси Адамса, и была популярным для туристов местом на этом острове. Люси, однако, с ее знанием песчаных троп и всяких дорожек, выбрала такой маршрут, чтобы никого не встретить по пути.

С самого их разговора на кухне две недели назад ни одна женщина не упоминала «тайны» прошлого Алексии.

Они шли больше часа, и все же Алексия продолжала молчать, предоставляя Люси заполнять паузы взволнованной болтовней на предмет расцветавшего романа Майкла и Саммер.

– Говорю тебе, я слышу свадебные колокола.

– Ты всегда их слышишь. Ты Квазимодо, – рассмеялась Алексия.

Ей отчаянно хотелось поговорить о Билли и своем прошлом. Но начать разговор было труднее, чем ей казалось вначале. На кухне, окруженная всеобщей добротой, она чувствовала себя более раскованной. Теперь же, в холодном свете дня, придется начать сначала. Как разговориться после сорока лет молчания?

Наконец Люси сломала лед.

– Итак, – сказала она, когда они остановились на ленч на полянке, венчавшей вершину скалы. – Все еще хочешь поговорить со мной о Билли?

«Она помнит имя. Значит, думала о нем».

– Если не захочешь, я пойму. Просто решила спросить. На случай, если это все еще тебя беспокоит, – продолжала она, жуя сандвич с кресс-салатом и яйцом. Даже выбор слов был совершенно нейтральным. Билли Хэмлин беспокоил Алексию. Не терроризировал, не преследовал. Беспокоил. Как муха или дыра в носке.

Алексия нервно кусала губы. Теперь или никогда.

– Что скажешь, если я признаюсь, что когда-то сделала нечто ужасное? То, что хотела бы исправить, но уже не могу изменить?

– Я бы сказала, добро пожаловать в ряды живых людей, – ответила Люси, стараясь не показать, как нервничает. – У всех нас есть сожаления о несбывшемся. Особенно в нашем возрасте.

«Сожаления». «Беспокоит». В устах Люси все звучало так обыденно, так спокойно. Но Люси еще не знает правды. Пока не знает.

– Это больше, чем сожаления. То, что я прятала в самый дальний уголок памяти вот уже сорок лет. Никто об этом не знает. Даже Тедди. И если это когда-нибудь выйдет на свет, моей политической карьере придет конец. А может, и браку тоже.

Люси глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Я слушаю.

Тедди откинулся на сиденье и закрыл глаза, пока «Боинг-747» летел над Бостоном. Ему не хотелось оставлять Алексию одну, тем более что Рокси не желала смягчаться. Но нельзя забывать и о бизнесе. Невозможно бросать его на целое лето. Кроме того, у него было много дел в Лондоне.

Алексия была публичной фигурой, и всякое нежелательное внимание было неизбежным. Но она также была миссис де Вир, его жена, мать и член одной из самых старых и благородных семей в Англии. Его обязанность – защитить фамильное имя де Виров. Он не сможет это сделать, если не будет знать всех фактов.

Пора немного потолковать с сэром Эдвардом Мэннингом.

– Как ваша прогулка?

Саммер стояла на кузне Пилгрим-фарм, располагая в вазе очередной букет, принесенный Майклом, только что вымытые влажные волосы свисали на спину. Неожиданно вошла мать в желтом сарафане и пантолетах. Саммер была видением самого счастья. Но Люси, словно не замечая дочери, прошла мимо нее к лестнице.

– Ма! Все хорошо?

– Все в порядке, – обронила Люси. Поднялась в спальню, закрыла дверь и опустилась на кровать. История, рассказанная Алексией, глубоко ее потрясла. Какое счастье, что она одна, что Арни здесь нет и некому засыпать ее вопросами. Ей нужно подумать.

Она вспомнила о Тедди. По словам Алексии, Тедди ничего не знает о ее прошлом. У Люси не было причин не верить этому. Но все же сама мысль о происходившем потрясла ее до глубины души. Тридцать лет брака, внешне абсолютно благополучного и нерушимого, но построенного на песке! Алексии де Вир вообще не существует. Персонаж из романа. Подделка. Самозванка по имени Тони Гилетти, созданная силой собственной воли из грязи почти сорок лет назад. Американка. «Скверная девчонка». Девчонка без надежды, без будущего, без перспектив.

Люси Мейер никогда не стала бы подругой Тони Гилетти. Никогда в жизни. И все же Алексия была ее ближайшей подругой. Почти сестрой. Вот уже много лет.

Пока Алексия исповедалась, Люси осталась спокойной и практичной. Даже заверила, что депортация Билли Хэмлина была вполне своевременной и правильной.

– Ты сделала все, что могла, лишь бы защитить себя и семью. Вот и все. Конец истории.

– Но он стольким пожертвовал ради меня.

– Это было его решением. Он отвечает за свои поступки. Ты – за свои.

Люси втайне надеялась, что приняла подобающе сочувственный вид и выглядит спокойной, надежной и невозмутимой. Но в душе бушевали эмоции. Свирепым, штормящим морем.

В дверь нерешительно постучали.

– Это всего лишь я. Уверена, что все в порядке?

Саммер внесла вазу с пионами, видимо, в качестве мирного приношения. Люси нацепила на лицо обычную улыбку.

– Все прекрасно, милая. Мы с Алексией просто переутомились. Я с ног валюсь.

– Хочешь, наберу тебе ванну?

Люси поцеловала ее в щеку:

– Нет, солнышко. Я не настолько стара. Могу все сделать сама. Тебе следовало бы лежать на пляже вместе с Майклом и прекрасно проводить время.

При упоминании имени Майкла лицо Саммер засияло ярче солнца.

«Какое это счастье – молодая любовь, – подумала Люси. – И как она опасна».

Именно молодая любовь между Билли и Тони стала причиной трагедии, определившей жизнь Алексии. Сама Алексия процветала и достигла высот. Но жизни других были погублены.

Тот маленький мальчик, Николас, который утонул, это он – настоящая жертва. Не Билли Хэмлин, которого Алексия так сильно жалела, и уж, конечно, не сама Алексия. Но каким-то образом история Николаса была забыта. Ее затмили успех и слава Алексии. Он стал частью фона, задника для спектакля, разворачивавшегося для карьеры Алексии. Что она потеряет, если ее бесчисленные враги возьмут верх и история с Билли Хэмлином выйдет на свет божий?

Но Люси останется верной подруге. Об ином не может быть речи. Сестры должны быть преданы друг другу. И должны стоять за родных в радости и беде. Люси с детства учили верить в семью. И она верила.

Люси сохранит тайну Алексии. Но после сегодняшних откровений между ними ничто уже не может быть, как прежде.