Текст книги "Шестая брамфатура. Или Сфирот Турхельшнауба"

– Не удивляйся, – сказал полковник, – на фото изображен твой геройский батя. Ты его знал под другой фамилией и другим именем, но то была лишь легенда. Всех нас тогда глубоко конспирировали, чтобы враг не догадался. Батю твоего партия попросила принять еврейские имя и фамилию. Так было надо, залегендировали по самое не балуй. Первый отдел постарался. Заставили Тору читать, синагогу посещать и каббалу изучить. Вот так: легенда должна быть достоверной. Хорошо хоть, без обрезания обошлось. А ведь твой батя – скала. Он своим потом и кровью воздвиг здесь фундамент, с верными соратниками, конечно. Рано помер Коля Иванов, трудяга: радиация доконала. Не уважал он, грешным делом, «лимонную», пренебрегал дозами.

– Выпьем за великого главного инженера Шестой брамфатуры, товарища Колю Иванова-Турхельшнауба, – прогудел майор Федор.

Офицеры выпили, потянулись к неровно нарезанным кускам горьковатого хлеба, намазывали свиную тушенку с кусками застывшего белого жира перочинными ножами. Турхельшнауб тщетно пытался собраться с мыслями. Обрушившаяся на него информация буквально придавила его к земле.

– Да что ж за место такое? Второе метро, что ли? – спросил он у полковника раздраженным голосом, готовым сорваться на рыдания.

– Как сказать, и метро тоже есть, целых две ветки, третью не достроили. Наша ветка красная, самая развитая, до аэропорта «Внуково-2» идет. Есть и ядерные бомбоубежища. Но дело не в этом, – вздохнул полковник. – Трудно объяснить человеку, далекому от технологии «Метростроя». С секретностью малость переборщили. Во времена Карибского кризиса просто бзик был на секретности. Тогда до руководства дошло: как ни спрячь объект, тайна откроется врагу. Изобрели на свою голову теорию инвертированной правды. В вопросах тайны у нас Михалыч специалист. – Полковник ткнул пальцем в сторону флегматичного капитана с бледным лицом.

– Да, была теория про правду, – с гордостью произнес Михалыч, шумно пережевывая тушенку с хлебом. – Заключалась она примерно в следующем. Если хочешь спрятать объект, исходи из того, что враг все равно о нем узнает. Поэтому сразу предложи врагу правдивую, наиболее ожидаемую версию, упакованную в первый легендированный слой. Скажем, противник уверен, что мы строим командные пункты управления запуском ядерных ракет и систему бомбоубежищ. И мы действительно их строим, вяло и невнятно маскируя под второе метро. Такова легенда номер один, рассчитанная на тупого американца.

– А на самом деле что строили?

– Никакие пункты управления нам не были нужны, – продолжал Михалыч. – Они, во-первых, давно существовали где надо, в Заполярье, под шапкой льда, где не то что шпион, а и не всякий белый медведь пролезет. Во-вторых, наш великий секрет заключался в том, что мы хотели мира, а не войны. Мы же провозглашали: «Миру – мир». Лозунги – тоже своего рода запутывание следов. Враг думал: раз они требуют мира, значит, они готовятся к войне. А мы только имитировали, что готовимся к войне, а в глубине души жаждали мира. Короче, легенда второго слоя состояла в создании видимости строительства командных пунктов запуска ракет в секретном втором метро.

– Я не понял, что же все-таки строили?

– Вот тут-то собака и порылась, – улыбнулся Михалыч. – На самом деле строили просто музей, и в такую версию ни один враг бы никогда не поверил. То была мудреная легенда третьего слоя. Согласен, с фантазией у секретчиков перебор, но зато эффективно.

– Музей?! На кой черт тут музей?

– Музей истории религии и атеизма, – сказал Михалыч и подмигнул с таким видом, что мурашки побежали по коже. – Это мы тебе по секрету говорим, как сыну героя. Тем более знаем, ты теперь с нами останешься, на задании.

– Но зачем его под землей в метро что-то строить, если нечто подобное существовало в Ленинграде, в Казанском соборе? – спросил Турхельшнауб, вспомнив слова Белгруевича.

– Тот ленинградский музей – фуфло, фальшивка, приманка для шпионов с Запада. Дескать, с религией у нас покончено – убедитесь сами, дорогие шпионы. А подземный объект… – продолжил шепотом капитан. – Только об этом никому ни слова! Он задумывался как действующее святилище, тайный Зиккурат. Считалось ведь, что при социализме религия отмирает, наступает научный атеизм. Но кто ж в здравом уме поверит, что государство может выжить без религии? Шпионы так и лазали, приходилось маскироваться.

– Так что, выходит, командный пункт запуска ракет не действует? И второе метро, и бомбоубежище только для видимости?

– Да, – подтвердил капитан. – В советские времена объекты худо-бедно поддерживали, имитировали функциональность, а потом, в девяностые, все забросили к чертям собачьим. На секретность первых двух слоев забили крупный болт. Кое-где из бомбоубежищ реальные музеи сделали и открыли вход для посетителей. Мы как раз в команде прикрытия второго слоя секретности раньше служили. Нас называли «кротами», из обычного метро мы проникали на секретную проходную, спускались на скоростных лифтах в центры управления, переодевались в военную форму и создавали полную видимость боевого дежурства. Мы-то на самом деле никакие не военные. Я вот, например, преподавателем машинописи работал в ПТУ, но партия призвала нас на важное задание. А шпионы тратили годы, чтобы сюда добраться, но так и не доходили до третьего слоя секретности, до музея религии. Вот у нас на станции «Длинная» полная шахта скелетов американских шпионов. Кладбище костей. Мы их вылавливали, к рельсам привязывали и поездом переезжали. Потом трупы крысы обгладывали, а кости кидали в шахту. Не портить же печь крематория, в ней мы хлеб выпекаем. После перестройки всем стало на секретность наплевать, лифты сломались, шахты заросли ржавчиной, а кое-где их замуровали случайно – город ведь растет. Теперь проникнуть сюда можно лишь через единственные ворота на станции «Спортивная», так, как мы сегодня проехали.

– Зачем вы меня сюда привезли? – забеспокоился Турхельшнауб.

– Ты не поверишь, Вениамин Осипович, – сказал полковник строго.

– Да, ты не поверишь, – эхом повторил Припрыжкин. – Выпей лучше стаканчик от радиации.

– Кстати, а откуда радиация, если, как вы утверждаете, здесь всего лишь музей или что-то вроде храма, если я вас правильно понял?

– Сложно объяснить, – снова вздохнул полковник и выпил залпом стакан «лимонной». – Вначале в самом низу, в глубине под центральными станциями, заложили мощный ядерный реактор. Радиация вроде как поддерживала необходимый уровень секретности. Шпионы-то ведь с дозиметрами так и шастали. С другой стороны, никто не знает, может, и были планы ядерным реактором обеспечить реалистичность обстановки в бомбоубежищах. Типа, облучайтесь граждане, как при ядерной войне. Врать не буду – не знаю. Музей музеем, а реактор запустили на всякий случай. Но самое главное, радиация от реактора страшно способствовала основному процессу.

– Какому процессу?

Турхельшнауб от любопытства отбросил природную стеснительность, выпил со всеми второй стакан, голова прояснилась, выстроилась некоторая логическая цепочка. Он цепким взглядом изучал лица офицеров.

– Вот мы и подошли к самой сути, к самой сердцевине, – торжественно провозгласил полковник, – а сердцевину никто спокойно не воспринимал из наших редких посетителей, поэтому, Вениамин, выпей третий стакан.

– Выпей третий стакан, – вторил Припрыжкин и, подойдя сбоку, поддержал приятеля под локоток, пока тот не исполнил пожелание.

– Молодец! Сразу видно, сын героя, – похвалил бледнолицый капитан Михалыч, специалист по секретности. – Теперь ты готов выслушать правду. На одной из станций, на глубине нескольких километров, находится тайный Зиккурат, в нем есть шлюз, который мы назвали «объект 6Б» или по-нашему – «Шестая брамфатура». С технической стороны это бетонная труба шахты диаметром шесть метров, а с идеологической – мистическое место, где открывается портал в пространственно-временном континууме.

– Что за белиберда? Я ничего не понимаю. Какой портал?

– Эх, Вениамин Осипович, твой отец тебе бы лучше растолковал, ведь никто из нас не дотягивает до его уровня внедрения в еврейские штучки. Там ведь все на каббале основано. Впрочем, ты сам теолог по образованию. По-твоему, в чем смысл религии? – спросил полковник.

– Религия в учебнике нашей кафедры определялась как комплекс мер, позволяющих напрямую получить опыт откровения через погружение в измененное состояние сознания.

– В самую точку, – сказал довольный Припрыжкин.

– Да, в самую точку, – подтвердил бледный капитан. – Изучив опыт лучших мировых практик наши ученые организовали Зиккурат. Они вычитали в каббале, что для запуска портала хоть тресни, а заполни пространство светом эманации. В свою очередь, вместилищем эманации являются некие небесные сосуды. Собрали инженеров-ядерщиков и стали гадать, что это значит. Поступило предложение запихнуть в шахту ядерный реактор. Если не он, то что тогда создаст поток гребаной эманации? Посоветовались с раввинами, сочувствовавшими идее коммунизма, и те вроде подтвердили. Запустите, дескать, ребята, реактор и молитесь. Сила, дескать, животворящей молитвы проявится в ее неминуемом исполнении.

– Я не верю! Что за ерунда! – закричал Турхельшнауб. – Для чего весь этот маразм, с какой целью?

– Мы знали, что ты не поверишь, – строго сказал полковник. – Никто в такое сразу не верит.

– Мы знали, что ты не поверишь! – вторил Припрыжкин.

– Вы можете как-то трезво объяснить ситуацию, по-научному? – попросил Турхельшнауб.

– Не сильны мы в науке, вот Алексей у нас бывший физик, может, он объяснит, – ответил полковник и посмотрел с прищуром на Припрыжкина.

– Да, тут можно много умных слов говорить, – начал Припрыжкин. – Ты слышал о теории струн? Ученые пытались объяснить гравитацию с точки зрения квантовой теории и обнаружили, что мы живем в мире двадцати шести измерений. Это доказанный факт, но неизвестно, почему мы не видим больше четырех измерений. Существовали разные гипотезы. Может быть, наша Вселенная многослойна. В каждом слое реализуется одна из бесчисленных комбинаций вероятностей, с другой стороны, где-то прячется уйма темной материи, которую давно не могут найти.

– И где же находятся другие слои? – Турхельшнауб вконец запутался.

– Про них нельзя сказать «где», потому что это другая размерность пространства. Они одновременно могут быть рядом или за сотни световых лет от нас. Это как слоеное тесто в пирожке: если ты находишься в одном слое, ты двигаешься очень долго вдоль пласта, но не попадаешь в соседний. С другой стороны, если ты научился пробивать дырку между слоями, то твой путь превращается в один короткий прыжок. Раз – и ты уже там.

Речь Припрыжкина сейчас никак не походила на его утреннее абстинентное бормотание, он заметно преобразился – видимо, от выпитой водки.

– Ты хочешь сказать, что физики пробили дырку в слоях? Это вы называете шлюзом?

– Ни черта физики не пробили, – сказал полковник и стукнул кулаком по столу, – физикам еще лет пятьдесят понадобится. Зато три древних учения владеют истиной уже тысячи лет: индуизм, буддизм и каббала. Портал открывается не механизмами, а сознанием. Этот факт очень трудно принять на веру человеку с материалистическим воспитанием. Но так оно и есть. А твой батя вместе с помощниками создали все условия для этого.

– Но зачем это надо было делать? – недоумевал замученный теорией Турхельшнауб.

– Зачем, зачем… – обиделся полковник. – Если б мы сами знали. Мы люди темные, но есть книжка мудреная на эту тему: один советский писатель проник в тайну. Его сразу изолировали во Владимирской тюрьме. Там он и умер, все считали его чокнутым, но он успел оставить рукопись перед смертью. Многое, конечно, нафантазировал, гаденыш, но суть ухватил верно.

– Вы говорите про «Розу мира»? – спросил начитанный Турхельшнауб.

– Да, про нее, – подтвердил Припрыжкин.

– Ничего не понимаю! Ну, создали шлюз, а дальше-то что произошло?

– Произошла катастрофа, Советский Союз рухнул – вот что произошло! – сказал полковник.

– Почему?

– Накосячили с ядерным реактором, поставили тот самый тип, что рванул в Чернобыле. Кроме того, ученые упустили из виду так называемый «ха-келим».

– А это что такое? – спросил Турхельшнауб.

– «Ха-келим» – центральное понятие каббалы, – пояснял капитан, – оно объясняет происхождение зла некой космической катастрофой – «ломкой сосудов», не выдержавших мощного напора эманации. Из обломков небесных сосудов, или сфирот, возникли оболочки – клипот, где темные силы с «другой» стороны мироздания производят разные нехорошие дела. Ученые потом подтвердили, что как раз нечто похожее и происходило на физическом уровне в реакторе из-за неудачной конструкции в девяносто первом году. Буквально оттуда, из реактора, поперла темная материя. Уровень излучения резко подскочил. В тот год погиб твой отец, и не только он. Погибли многие хорошие инженеры и большая часть обслуживающего персонала.

– Какой кошмар! – Турхельшнауба начало даже немного подташнивать, настолько ему не нравилось все, что ему говорили.

– Аварию чудом удалось остановить, но с тех пор все пошло наперекосяк, – продолжил капитан. – Сакральные процессы нарушились.

– Считается, что корнем зла является девятая планета! – неожиданно заявил Припрыжкин. – Слышал о такой?

– Слышал сегодня утром, а при чем тут она? – удивился Турхельшнауб.

– Я сам не до конца разобрался. – Припрыжкин налил себе еще водки. – Тема мутная. Согласно каббале, в Солнечной системе должно быть десять тел – по числу сфирот. Каждой сефире соответствует планета, Солнце тоже считается – это центральная сефира Тиферет. При этом теневая не-сефира Даат, отвечающая за знание и связанная с сефирой Кетэр, не имеет своей планеты. Сначала считали, что подходит Плутон. Но ученые настаивают, что Плутон – это не настоящая планета. И тут обнаруживается истинная девятая планета. Некоторые астрофизики считают, что это черная дыра с массой в десять раз больше массы Земли. В каббале написано про «ха-келим» много всякой фигни, но на уровне физики это, скорее всего, означает возникновение черной дыры.

– Я охреневаю, дорогая редакция! Значит, Советский Союз, как в унитаз, спустили в черную дыру из-за каких-то мутных религиозных экспериментов?

– Подожди, Веня, не руби с плеча, – сказал Припрыжкин, – все не так просто. Согласно каббале, ломка сосудов – это одновременно и плюс и минус. Минус в том, что божественный свет ограничен, да и с точки зрения сосуда неприятно быть разбитым.

– Еще бы! Если все рухнуло, какой на хрен плюс?

– Плюс в том, что только так возникает реальный мир противоположностей и процесс восстановления гармонии – тиккун. Сосуды лопаются из эгоизма и жадности, они не хотят отдать накопленный свет, им слишком хорошо. Но потом возникают новые сосуды, пропускающие свет сквозь себя, – это духовное развитие.

– У меня сейчас мозг рухнет. Попроще никак нельзя? Ты хочешь сказать, СССР рухнул от эгоизма и потом снова восстановится?

– Да, это как ссора в семье: посуду побили, потом помирились, и все круто, – улыбнулся Припрыжкин.

– Но что же происходит сейчас со шлюзом? Он работает?

– Наступает самый трудный момент нашей беседы, – грустно произнес капитан.

– Если ты даже поверишь в наш предыдущий рассказ, тебе будет очень тяжело воспринять окончательную правду, – сказал полковник. – Но крепись, сын героя. Готов ли ты к правде?

– Наверное, готов, – произнес Турхельшнауб, почувствовав неладное, на душе у него заскребли кошки. – Вываливайте вашу правду. Чувствую я, что меня подстерегает какая-нибудь мерзопакость.

– Мы даже не догадываемся, что сейчас творится с Шестой брамфатурой. Мы все – сотрудники бывшего имитационного уровня боевого дежурства, никто из нас никогда не занимался музеем истории религии. Секретными делами руководил твой отец – единственный из посвященных, с кем мы были знакомы в те времена. Но самое страшное, мы не понимаем, по какому принципу работает шлюз, – вздохнул полковник. – Но у нас есть один секрет! – добавил он торжественно.

– Секрет! – Турхельшнауб впал в буйство. – Да что уж там, валите до кучи, можно подумать, до сего момента вы рассказывали общеизвестные вещи!

– У нас есть канал связи с тайной организацией, которая не оставила попыток снова запустить шлюз! – выговорил полковник.

– Да? А как работает эта связь?

– Нам приходят сообщения по телевизору. Видишь телевизор на столе? – показал пальцем полковник. – Он не ловит ничего сверху, из города, только программы внутренней подземной станции. Показывают одно и то же по кругу: программу «Время» за каждый день шестьдесят первого года и фигурное катание. Но иногда мы видим в телевизоре записанные для нас сообщения от людей из тайной организации.

– Не понимаю, как работает ваш телевизор без антенны? – поинтересовался Турхельшнауб.

– Михалыч, объясни ему, – попросил полковник.

– Вениамин Осипович, телевизор принимает только местную станцию, – объяснял бледный капитан Михалыч, – транслятор здесь же находится, в пятой комнате. Там пленка по кругу идет, и все. Хотите, покажу?

– А как же сообщения в телевизор попадают?

– Ну, как-то попадают… Думаю, срабатывает электронная пердень какая-то, сообщения сами на пленку записываются, – улыбнулся широко Михалыч. – Подозреваю, те люди их записывают. Уж у них есть такая возможность, поверь мне.

– Может быть, у вас галлюцинации? – усомнился Турхельшнауб.

– Вполне вероятно. Бывает, мы все что-нибудь видим и слышим странное, – комментировал равнодушно Михалыч. – Сознание-то маленько изменяется, место такое необычное. Галлюцинации от радиации, доктора знают. Лейтенант вон голых баб видит на парашютах, а майору пророк Илия голосом Брежнева журнал «Огонек» читает за семьдесят пятый год: «Перед страной стоят задачи, имеющие огромное экономическое, политическое и международное значение…» – и так дальше, – процитировал он, пытаясь имитировать знаменитую чавкающую речь Леонида Ильича. – Ты, пожалуйста, пей водочку и не вздыхай как барышня.

– Но как вы тогда понимаете, что с вами эта тайная организация связалась? – Турхельшнауб просто очумел от навалившейся на него бестолковщины.

– Да очень просто: они нам приказы отдают, – сказал полковник. – Например, подготовить транспортировку. Тогда мы садимся в вагон, и слесари-ремонтники выталкивают нас локомотивом на пути обычной линии через тоннель, мы остаемся в вагоне на путях разъездного тупика станции «Спортивная». Наш вагон подцепляют к составу обычного метро, и мы курсируем по ветке, пока в вагон не сядет нужный человек. Затем вагон на ходу отцепляют неизвестные нам люди вблизи развилки путей. А дальше ты знаешь сам, как происходит. Насчет тебя такой приказ поступил два дня назад.

– Значит, вы можете выбраться наружу каждый раз при транспортировке? – спросил Турхельшнауб, не обратив внимания на последнюю фразу полковника.

– Да, мы можем, – ответил печально полковник, – но почти никто не хочет пробовать. Найдем ли мы себя в той, новой жизни? Вряд ли. Вот Алексей пробовал пару раз выйти.

– Да, я пробовал пару раз, – грустно сообщил Припрыжкин. – Доезжал до станции «Красные Ворота» и оказывался в дурдоме. Нет уж, спасибо, лучше здесь пожить. Под землей фотографии получаются великолепно. Духовная сила Шестой брамфатуры сохранилась.

– Так зачем же я здесь оказался?! – закричал Турхельшнауб. Он наконец сообразил самое главное.

– Мы решили, ты сам знаешь, – произнес полковник. – Мы были уверены, что наверху тебе хотя бы намекнули.

– Никто мне ничего не намекал! А что, в вашем дурацком сообщении разве ничего не сказано обо мне, зачем я вам вообще понадобился?

– Почему, сказали, – ответил капитан и побледнел сильнее прежнего.

– Что? – напрягся Турхельшнауб.

– Буквально следующее: пусть они, то есть ты и Алексей, наденут космические скафандры, спустятся в святилище, к шлюзу в ночь на пятнадцатое февраля, – пояснил бледный капитан.

– Зачем? – глаза Турхельшнауба полезли на лоб.

– Кто его знает зачем, – вздохнул полковник. – Может, просто на вас опыты ученые будут ставить, а может быть, шлюз снова откроют. Нам ведь главного никогда не скажут, мы пешки, шестерки, расходный материал для их экспериментов.

– Вашу мать! У вас что, мозги забрамфатурились?!

– Не ругайся, товарищ Турхельшнауб, дело житейское. Приказали слазить – будь добр спустись в шахту и сделай что положено. Делов-то на пару часов.

– Я что вам, Дэвид Копперфилд – трюки проделывать? Как я вообще туда попаду?

– Не кочевряжься, Вениамин Осипович, – попросил добродушно полковник. – Разве тебе инструкцию наверху не давали? Я думаю, тебе просто помолиться надо и сосредоточиться.

– Какую инструкцию?

– Мне выдали инструкцию и схему, – неожиданно заявил Припрыжкин. – Тетка какая-то в метро сунула, пока я лежал в вагоне на скамейке. Я думал, полтинник, развернул, а там инструкция. Вот, читайте… – Он положил на стол грязный лист бумаги.

Турхельшнаубу налили новый стаканчик, через некоторое время он немного успокоился. Вместе с полковником нехотя, ругаясь и крестясь попеременно, они принялись разглядывать схему подземного лабиринта, нарисованную на листе. На схеме изображались кружочки, объединенные линиями в многоугольник. Точь-в-точь как у соседок на картине выглядело «дерево жизни» – Веню этот факт неприятно удивил. Только на этот раз вместо названий планет и сефир, были прописаны названия станций. Всего их было одиннадцать. Станция «Раменки-2», где они находились в данный момент, была седьмой по счету, а станция «Стремная» – шестой. Кроме того, Турхельшнауб увидел упомянутую офицерами зловещую станцию «Длинная» и загадочное «Чертополье». Еще были другие, тоже странные названия: «Библиотека», «Наука», «Заря», «Внуково-2», «Объект 6Б» и «Шахта Х».

На обороте схемы аккуратным женским почерком была выведена краткая инструкция:

1) захватить запас тушенки и спецраствора «лимонный», выдвинуться на объект, обозначенный «6Б»;

2) надеть космические скафандры для защиты от радиации и спуститься в шахту;

3) проникнуть в святилище, подойти к месту расположения реактора;

4) употребить в пищу специальное кондитерское изделие для расширения сознания (будет предложено на месте);

5) помолиться.

– Просто трындец, какой собачий бред! – пробормотал Веня, шагая по комнате и размахивая листом. – Дайте, пожалуйста, этой вонючей водки! А ваши доктора – они случайно не психиатры? Мне бы проконсультироваться сейчас.

– Нет, они гинекологи, – сказал полковник, – но в радиации хорошо разбираются: у них дипломы по радиационной гинекологии. Эскулапов готовили роды в бомбоубежищах принимать, да вот не понадобилось. Никто, сука, здесь не рожает покамест.

Здравых вариантов, как выбраться из переделки, Веня не видел. Хочешь не хочешь, а придется выполнить пожелание неизвестных, долбанутых на всю голову заговорщиков, иначе его не выпустят отсюда до следующей пятилетки, и он из успешного инвестиционного банкира превратится в копию Припрыжкина и будет лазать по подземельям в грязных шмотках, пропахнувших мочой, в поисках лучшего ракурса для абсурдных черно-белых фотографий. «Водка здесь мерзкая, ни в какое сравнение с коньяком „Курвуазье“ не идет. Так и здоровье можно подпортить», – подумал Турхельшнауб. Ни в какие порталы, ни в иные миры он не поверил, даже мысли не допускал об их существовании, но решил, что подыграть этой тайной организации придется.

Поразмыслив, Веня переоделся: офисный костюмчик и изящные ботиночки уступили место затертой гимнастерке, теплым шерстяным тренировочным штанам с заплатами на коленях, резиновым сапогам на войлочной подкладке, ватнику и шапке-ушанке с кокардой. Затем, вдохнув, он залил внутрь себя стакан «лимонной» и выразил полковнику окончательное согласие на исполнение инструкции.