Текст книги "Расшифрованный Сервантес. Необыкновенная жизнь автора «Дон Кихота»"

4. Начало перемещений по стране: Вальядолид —
Кордоба – Кабра – Севилья

Оставшись без помощи старшего главы семейства дона Хуана, обосновавшегося в Кордобе, Родриго-младший со своей женой Леонор, их четырьмя детьми, своей матерью и теткой Марией решил подправить их материальное положение путем поиска лучшей доли в другом городе. Поэтому в 1551 г. семья продала все, что было можно и нужно, и перебралась из Алкала-де-Энарес в Вальядолид. Это путешествие примерно в 200 километров на наемной повозке по тогдашнему ужасному бездорожью с большой семьей, маленькими детьми и узлами со скарбом было настоящим испытанием. Оно продолжалось больше недели с остановками на ночь в грязных и тесных придорожных ночлежках. Сервантесы прибыли на берега реки Пиеуэрга в начале апреля.

Выбор этого нового места жительства был, конечно же, неслучайным. Во-первых, Вальядолид был тогда значительно более крупным городом, в котором проживало чуть меньше 50 000 человек, что расширяло потенциальную клиентуру отца Мигеля. Кроме того, он в определенные годы становился временной столицей империи со всеми службами и массой королевской и прочей прислуги, следовавшей за двором и его многочисленными чиновниками, обещая Родриго-младшему более состоятельных «пациентов». Несмотря на то что сам император Карл V уже три года, как это случалось с ним очень часто, был в отъезде во Фландрии, столица продолжала жить своей бурной жизнью с массой чиновников, прислуги и рабочего люда. От имени императора в качестве регента здесь управляла его дочь донья Мария, которой активно помогал ее муж Максимильян. В дополнение к этим факторам в Вальядолиде находилось много церквей и монастырей, что в ту эпоху свидетельствовало о более высоком благосостоянии его жителей, а это тоже означало дополнительные возможности увеличения заработка для Родриго.

Однако радужные расчеты отца Мигеля на лучшую жизнь в Вальядолиде не оправдались. Вместе с большим кругом клиентов там его ожидала и более многочисленная и профессионально лучше подготовленная категория медиков-конкурентов. Ухудшение финансового положения семейства не заставило себя ждать долго, что привело Родриго-младшего к займам у одного из местных хищных ростовщиков и последующим долгам. С долгами в установленные сроки он расплатиться не смог и оказался на скамье подсудимых.

Его адвокаты прибегли к защите своего клиента на основании использования существовавшего тогда положения о том, что дворяне-идальго не могли подвергаться тюремному заключению. Но эта норма феодального права Испании в данном случае не помогла: отцу Мигеля пришлось не только пережить конфискацию на тот период уже совсем бедного оставшегося в семье имущества, но и оказаться за решеткой. По иронии судьбы Родриго-младший попал в ту же самую тюрьму, где до него там отбывал свое наказание его отец дон Хуан, которого тоже не спас статус идальго. Отцу Мигеля все-таки кое-как удалось рассчитаться с долгами и отправиться из Вальядолида к семейным корням в андалузской Кордобе. Однако на пути туда семья с пятью детьми сделала остановку на летние месяцы в Алкала, где она жила у племянницы Родриго Мартины и ее мужа. По-видимому, такая пауза потребовалась, чтобы заранее подготовить место в Кордобе и несколько поправить бедственное финансовое положение. Это произошло весной 1553 г., а осенью, когда Мигелю уже было шесть лет, вся семья снова отправилась в дальний путь. Однако осталось неизвестно о той возможной роли, которую в этом переезде сыграли проживавшие там родственники Сервантесов, в том числе и дон Хуан. Новый переезд стал для отца Мигеля продолжительным периодом ожидавших его поездок по всей территории Испании, которые происходили в течение целых 15 лет. Они прекратились только после того, как он наконец решил прочно обосноваться в Мадриде. В этом отношении Родриго следовал по пути дона Хуана, который менял свои места проживания на протяжении 30 лет. Самому Мигелю было суждено продолжить семейную традицию частых перемещений и не только по Испании – он менял свое место жительство столько же лет, сколько это делал его отец.

В отличие от Вальядолида и еще в большей степени от Алкала-де-Энарее в Кордобе до наших дней сохранились небольшие улочки, площади и даже скромный фонтан, которые могли действительно существовать во время проживания там семьи Сервантесов с их маленьким Мигелем. По крайней мере они носят на себе много характеристик Кордобы того времени, которые Сервантес неоднократно описывал в своих работах под теми же названиями. Вполне возможно, что он еще мальчиком видел бои быков на улице Фериа, циркачей разных жанров вместе с первыми кукольными представлениями и спектаклями бродячих актеров, рассказы о которых впоследствии нашли место на страницах его произведений. Дон Хуан встретил Родриго и его многочисленную семью довольно холодно, и, хотя у него были деньги, его сыну пришлось брать некоторую сумму на острые нужды по приезде взаймы. Затем, однако, адвокат смягчил свое отношение и, видимо, помог приехавшим родственникам с нахождением жилья в одном из обычных кварталов Кордобы неподалеку от Гвадалквивира. С довольно многочисленным для городов того времени населением около 40 000 жителей бывшая столица мусульманской Испании являла собой крупный торговый центр, где процветали различные ремесла и особенно производство ценимых повсюду кож. Родриго смог довольно скоро начать там применять свои знания медика при конторе Инквизиции и в местной больнице Милосердия.

Осталось неизвестно, когда и где Мигель начал ходить в школу. Возможно, что свои первые школьные шаги он сделал еще в Вальядолиде, но более вероятно, что он вошел в свой первый класс в Кордобе, когда ему исполнилось семь лет. Надо отметить, что в ту эпоху школ в Западной Европе, в том числе и в Испании, было очень мало, и их посещали, как правило, дети состоятельных и привилегированных классов общества, давая им с раннего возраста возможности приобрести знания, необходимые для получения достойных их положения профессий, постов и должностей. Неграмотность была одним из тех серьезных препятствий для большинства населения – и не только в Испании – для улучшения своего социального положения. Некоторые школы действовали при монастырях и соборных церквах для подготовки своих собственных кадров в лице грамотных священников, переписчиков, художников и работников других профессий, обеспечивавших должную организацию религиозной жизни.

В семье Сервантесов в соответствии с их статусом дворян-идальго все мужчины и часть женщин умели читать и писать. Этого требовала и их традиционная наследственная профессия медиков, а части из них и адвокатов. Отец Мигеля к знанию грамоты его детьми, как мальчиками, так и девочками, относился с большой настойчивостью и внимательно следил за их школьными успехами и неудачами. Четвертый в семье ребенок Родриго-младшего и будущий писатель уже с раннего возраста проявил большой интерес к чтению и на протяжении всей своей жизни оставался страстным любителем книг, о чем говорят его удивительно глубокие и широкие знания литературы и истории, в том числе античного мира, а также географии и театра. Его удивительная эрудиция активно проявляет себя в тематике и жанрах его произведений. В прологах-предисловиях к целому ряду своих книг он неоднократно говорит о своей страсти к чтению и особенно к поэзии. Упоминает он и о своем речевом дефекте, связанном с некоторым заиканием.

Как считают многие исследователи, первые два года своей учебы в Кордобе Мигель плодотворно провел в школе известного местного педагога Алонсо де Вьерас, который был родственником семьи, а затем перешел в училище Санта-Каталина, которое было там недавно основано монахами ордена иезуитов. Школы этого ордена заслуженно считались одними из самых лучших и престижных. Сам Сервантес в ряде своих произведений, в том числе в «Беседе собак», прямо или косвенно давал очень высокую оценку профессионализму и прекрасной организации обучения в учреждениях иезуитов. В том училище он должен был в течение двух лет изучать предмет под названием «Грамматика».

Под этим названием в те времена на начальном этапе в школах, а затем и в университетах в разном объеме и с соответствующей глубиной, понималось не только изучение кастильского/испанского и латинского языков, но и овладение умением писать сочинения, произносить речи, участвовать в диспутах, познавать литературные жанры вместе с трудами античных и более поздних авторов, а также историю и географию. Основы содержания этих дисциплин были заложены еще в эпоху Средних веков с использованием учебников римских составителей и первоначально рассчитанных на учеников, для которых латинский язык был родным. Ко времени Сервантеса такие учебники пережили немало изменений, но еще сохраняли базу прошлых столетий. Подобные перемены касались и предметов, связанных с естествознанием, арифметикой и расчетами, а также с астрономией, которая все еще довольно тесно была переплетена с астрологией.

Изучение предметов «Грамматики», по мнению просветителей и преподавателей того времени, уже не говоря о самих церковниках, помогало пониманию и толкованию Библии, которая была насыщена богатыми образами, обильным словарным арсеналом, разнообразными речевыми приемами и оборотами, а также содействовало ее более глубокой оценке. Основы этих знаний позволили будущему писателю развивать их на протяжении всей его последующей жизни и не могли не содействовать выведению его на путь литературного и театрального творчества.

Одним из примечательных аспектов работы школы Санта-Каталина были театральные представления, которые ее святые отцы устраивали для почетной публики Кордобы, в которых актерами были их собственные ученики. Это были небольшие пьески назидательно-воспитательного содержания на упрощенном латинском языке вперемежку с испанским. Вполне вероятно, что, будучи учеником этой школы в течение двух лет, Мигель мог быть не только зрителем, но и исполнителем отдельных ролей в таких спектаклях. Во всяком случае, подобное приобщение к театру могло сыграть свою роль в пробуждении интереса Сервантеса к этому виду творчества. Однако твердых свидетельств его присутствия на таких представлениях или участия в них найдено не было, а сам он об этом нигде в своих трудах не упоминает. Более вероятным кажется знакомство Мигеля в эти годы с представлениями странствующих кукольников, которые были тогда очень популярны в городах Испании. Особым успехом на этом поприще пользовались выступления группы кукловодов под руководством Себастьяна Ай, о которых писатель вспоминает в «Лиценциате Видриера». В самом же «Дон Кихоте» его автор с восторженным пафосом передает сцену, в которой Рыцарь Печального Образа нападает на ширму кукольника и его персонажей в одном из проявлений его странного безумия. Так ярко, живо и с таким знанием предмета описать подобный эпизод мог только человек не только хорошо осведомленный о нем, но и влюбленный в кукольный театр.

В эти школьные годы Мигеля произошли также заметные улучшения в отношениях между его дедом доном Хуаном с членами его семьи, хотя тот продолжал жить от нее отдельно. Старый Родриго умер в своем собственном доме в 1556 г, а год спустя из жизни ушла его жена Леонор де Торребланка, скончавшаяся в семье своего сына Родриго-младшего. Денежное положение этой семьи после некоторого относительного благополучия, о чем свидетельствовало наличие у нее раба, после смерти бабушки, снова заметно ухудшилось настолько, что раба пришлось продать. В Кордобе теперь оставались лишь бедные родственники главы семейства, которые сами кое-как перебивались на скромные заработки. Как и в прошлых подобных ситуациях, отец Мигеля снова решил искать улучшение жизни на новом месте. Что касается такого следующего нового города, то историки на этот счет расходятся в своих утверждениях. Одни полагают, что Сервантесы не стали бы возвращаться в Алкала или Вальядолид, где у них дела, мягко говоря, не сложились, и переехали тогда в Гранаду. Другие же считают, что наиболее вероятным местом их переезда стал небольшой город Кабра, исходя из того, что там в то время проживал дядя Мигеля и старший брат его отца Андрес, на помощь или поддержку которого он мог рассчитывать – этот брат Родриго стал состоятельным человеком благодаря женитьбе на очень богатой невесте. Данное мнение поддерживается и тем обстоятельством, что именно в Кабре в своем наследственном дворце проживал герцог Сесса, которому было суждено впоследствии стать одним из важных покровителей будущего писателя. Тот факт, что при последующем переезде семьи, на сей раз в Севилью, ее сопровождал упомянутый дядя Мигеля, тоже подкрепляет этот город в качестве места, куда она направилась, оставляя Кордобу.

Поскольку семья Мигеля до отъезда из Кордобы прожила там около пяти лет, то ее предположительный переезд в Кабру состоялся в 1558 г, то есть когда ему было между 10 и 11 годами. Что происходило с семьей Мигеля и им самим с тех пор и в течение последующих шести лет, никаких сведений история не сохранила. Следующая известная страница их жизни для нас открывается на берегах Гвадалквивира в древней живописной Севилье.

«Тот, кто не видел Севилью, не видел чуда». Так гласит старая андалузская поговорка, в которой звучит гордая оценка жителями этой южной провинции Испании их замечательного и интересного города, с которым будет неоднократно и тесно переплетаться судьба Сервантеса. Еще во времена Римской империи Севилья была уже большим и важным городом. В ту далекую эпоху она называлась Гиспалис, а при завоевании арабами изменилась в Ишбилию, откуда впоследствии и возникла современная испанская по своему звучанию Севилья. Этот замечательный город успешно рос и процветал при сменявших друг друга разных племенах арабских завоевателей, превратившись со временем в один из ведущих культурных и интеллектуальных центров Европы, питая своими передовыми достижениями науку, искусство, медицину, астрономию, архитектуру, математику и другие отрасли знаний стран старого континента.

Арабская Севилья была отвоевана Кастилией в 1248 г. не без помощи правителя Гранадского халифата после 16-месячной осады, пережив страшные разрушения и пожары, потеряв свое прежнее величие, значение и славу, но ко времени Сервантеса еще во многом сохраняла следы длительного влияния мавров, как, собственно, вся Испания и особенно Андалузия. В период пребывания там семьи Мигеля эта южная жемчужина страны, несмотря на пережитые тяжелые времена, снова была одним из самых богатых городов Европы. На протяжении столетий благодаря судоходному Гвадалквивиру Севилья была одним из самых активных морских портов континента, что во многом определяло ее процветание и в Средние века, и в эпоху Сервантеса, когда география ее торговых связей уже охватывала почти весь земной шар и в первую очередь богатейшие заокеанские владения Испании, откуда почти ежедневно приходили корабли с грузами золота, серебра, дорогих специй и других столь нужных товаров для европейских государств. Переезжая в Севилью, Родриго Сервантес рассчитывал воспользоваться теми немалыми возможностями, которыми обладал этот космополитичный город для активных его обитателей, чтобы улучшить жизнь своей семьи и в первую очередь своих детей.

Отцу Мигеля действительно удалось там добиться материального успеха, однако представляется, что этим он был обязан не столько своей обычной работе в качестве медика-кровопускателя, а удачному владению несколькими приобретенными городскими домами, которые семья сдавала внаем. Точно неизвестно, каким образом Сервантесы смогли найти средства на покупку такой недвижимости, но, скорее всего, они сделали эти покупки на деньги, взятые в долг у того же богатого старшего брата Родриго Андреса. Сам факт владения семьей несколькими домами в зажиточном квартале Севильи Сан-Сальвадор подтверждается целым рядом ее архивных муниципальных документов. Однако семья Сервантеса жила в более скромном районе города под названием Сан-Мигель.

5. Городская жизнь Сервантесов

1. Город

Жизнь Сервантесов в городе на берегах Гвадалквивира в силу целого ряда его преимуществ и возможностей по сравнению с предшествующими местами их проживания, видимо, была более активной и интересной, но в основном напоминала собой уклад и быт крупных поселений позднего Средневековья с их предельной простотой и суровостью без элементарных удобств и с ограниченным кругом развлечений. Севилья, как Кордоба, Толедо и другие старые города, была окружена крепостной стеной и имела целый ряд охраняемых ворот в качестве главного средства защиты от нападения агрессоров. Поскольку она была морским портом, то ее стена предусматривала специальные ворота на Гвадалквивире для пропуска приходящих и выходящих кораблей, обретавших защиту в его пределах. Ко времени переезда в Севилью Сервантесов она была одним из самых крупных городов Европы с населением около 120 000 жителей, из которых примерно 4000 составляли рабы.

Улицы во всех городах той эпохи, что можно видеть в сохранившихся в них старых центральных кварталах и сегодня, продолжали оставаться очень узкими. Дома на них редко следовали прямой линии расположения их фасадов, а разбрасывались в беспорядке тут и там без учета выдерживания определенного стиля и дизайна или соблюдения требований гигиены. На выходящие на улицы окна ставились железные решетки, под которыми влюбленные мужчины и исполнители серенад ожидали встречи со своими возлюбленными. Это типично испанское явление нашло довольно широкое отражение в литературе той эпохи. В темное время улицы освещались масляными лампами, которые производили целые облака дыма. Большинство домов были двух, трех и редко четырех этажей или пятиэтажными, как дом, где жил Сервантес в Барселоне, существующий и по сей день. Здания были довольно узкими и в большинстве случаев примыкали друг к другу стенами и даже крышами, что создавало их сплошную непрерывную вереницу вплоть до пересечения с другими улицами или площадями. Тротуаров еще нигде не существовало. Они стали появляться лишь в конце XVIII века.

Водопровода, слива отходов и туалетов в домах не существовало, а домашний мусор и помои выбрасывались из окон прямо на улицу, невинными жертвами которых становились оказавшиеся под ними прохожие. Чтобы снизить число подобных инцидентов, по королевскому указу хозяевам перед выбросом помоев на улицу вменялось громко кричать для прохожих предупреждение: «Осторожно, вода!». Центральная полоса большинства улиц служила своего рода сточной канавой, на которой сваливались всевозможные домашние отходы, заставляя прохожих прижиматься к стенам зданий.

Об архитектурных особенностях или стилях обычных жилых домов говорить не приходится: они почти все представляли собой самые примитивные сооружения, во многом повторяющие друг друга при небольших декоративных отличиях. Главными носителями архитектурного стиля эпохи, как и в прошлом, были соборы, церкви, монастыри и прочие культовые учреждения, а также дворцы и дома королей, богатых аристократов и других зажиточных сословий населения. Иными словами, именно богатство являлось главным средством проявления и выражения архитектуры. Более ранний средневековый романский стиль с его тяжелыми конструкциями, толстыми стенами и закругленными окнами уже давно уступил главенство пришедшей ему на смену готике, но целый ряд его внушительных образцов еще в эпоху Сервантеса сохранялся в Севилье и других городах Испании. Готика решительно облегчила общую структуру строений, внесла в них больше света, украсила их элегантными стрельчатыми и ребристыми сводами, а также захватывающим многоцветьем великолепного цветного стекла. Культовые сооружения в этом стиле побуждали посетителей поднимать головы вверх, устремлять взгляд к небу и вспоминать о Всевышнем. Свое название этот очень своеобразный элегантный стиль получил в период позднего Ренессанса и барокко для придания ему отсталого негативного определения и унизительного сравнения с тем, что характеризовало варварский период нашествия готов. Однако при жизни Сервантеса готика еще доминировала в архитектуре, но постепенно начинала уступать расширявшемуся по Европе Ренессансу. Однако в специфических условиях Испании Ренессанс проявлялся не в своем чистом виде, как на своей родине в Италии, а в удивительно утонченном и гармоничном слиянии его специфических особенностей со старыми готическим и мавританским стилями.

Бытующие среди нас сегодня впечатления о городах Испании, да и других стран Европы времени Сервантеса как о грязных, наполненных резкими неприятными запахами поселениях, довольно близки к реальной картине. Да, действительно, там не было канализации, туалеты были самого примитивного типа, отходы выбрасывались на улицы, на которых человеческие отходы и неприятные запахи встречались повсеместно. Даже около королевского Лувра в Париже запахи нечистот были тогда настолько сильными, что атаковали приближавшихся к нему путешественников на почтительном от него расстоянии. Однако эти отходы и запахи, в отличие от нашего времени, были естественными, и воздух, которым тогда дышали горожане, был несравненно более чистым и здоровым, чем тот, от которого страдают и порой задыхаются наши современники в сегодняшних городах. Мы сами настолько привыкли к нашим переполненным всевозможными вредными нечистотами условиям, что нередко просто их не замечаем.

Сервантес и его согорожане тоже не замечали тех нечистот и неприятных запахов от животных, деятельности людей и остатков продуктов питания, вместе с которыми они рождались и проводили свою жизнь. Испанцы, оказывавшиеся в землях Нового Света и побывавшие до этого в разных странах Западной Европы с изумлением отмечали удивлявшую их чистоту городов американских индейцев.

Совершенно очевидно, что медицина, гигиена и примитивные условия быта тогда еще не достигли того уровня развития, который бы позволял более действенно предотвращать болезни, массовые заражения и эпидемии, уносившие в те времена тысячи жизней повсеместно независимо от социального положения людей. Эти беды были частью бытия той эпохи. Горожане стремились в силу имевшихся знаний и возможностей поддерживать чистоту своих домов, улиц и общественных мест. Стены зданий часто покрывались свежими слоями известковой побелки, позволяя атмосфере города наполняться большим солнечным светом и освеженным воздухом. Общая картина тогдашнего городского пейзажа представлялась стороннему наблюдателю довольно привлекательной, что подтверждается и тем интересом, который проявляют современные туристы к сохранившимся от той эпохи поселениям или отдельным кварталам городов: они привлекают наше внимание своей живописностью и уютностью.

С другой стороны, города, в том числе и богатая Севилья, страдали от многих социальных зол, и, как их следствие, разбой, грабежи, воровство, нападения и драки были частью бытия их обитателей. С этой точки зрения жизнь для жителей жемчужины Андалузии имела свои опасности и невзгоды. Не лишены их и наши современные города даже в наиболее цивилизованных странах.

2. Дом и быт

Конечно же, внутри домов того периода не было привычных для нас удобств и жизненного пространства, в помещениях было мало света, во многих окнах вместо прозрачного стекла использовалась вощеная бумага или бутылочного типа толстое стекло, они плохо проветривались. В зависимости от социального положения и доходов обитателей их жизнь была очень различной. В бедных кварталах в одном доме зачастую проживало одновременно сразу несколько семей. Даже многочисленные семьи бедных рабочих были вынуждены ютиться в одной комнате. Им приходилось тесной группой толпиться и искать себе место вокруг домашнего очага, то есть почти так же, как жили бедные крестьяне или поденщики в деревнях.

Поскольку Сервантесы принадлежали к сословию дворян-идальго, а в описываемый период их пребывания в Севилье у них были хорошие доходы за счет сдаваемых в аренду нескольких домов, то есть все основания предполагать, что они занимали там все четыре этажа типичного жилого городского здания. На самом нижнем этаже, как было принято, могла располагаться деловая комната-конторка самого хозяина, второй и третий этажи предназначались для жилых помещений и спален, а самый верхний занимала прислуга. Складские помещения, стойло для лошадей и туалет выносились во двор. Подвалы служили для разных хозяйственных целей, в том числе для винного погреба.

При входе в дом посетитель оказывался в прихожей, откуда одна дверь вела в конторку, а вторая открывалась на круто поднимавшуюся лестницу для подъема на следующие этажи. Большая часть пространства второго этажа была занята жилой комнатой, которая одновременно служила столовой. Под зевом очень большой каминной вытяжки находился домашний очаг с плитой для приготовления пищи. Огонь здесь поддерживался практически круглые сутки, так как он служил одновременно источником освещения даже в дневное время, поскольку окна были не только довольно узкими, но и плохо пропускали дневной свет из-за отсутствия в них, как упоминалось выше, прозрачного стекла. С наступлением ночной темноты здесь зажигали также масляную лампу, которую подвешивали на цепочке на одной из стен. Восковые свечи использовались только в церквах и при освещении особых церемоний. В домашнем обиходе для освещения применялись сальные свечи, которые сильно коптили и производили довольно резкий запах. Ввиду их дороговизны прислуга или хозяйка собирали жир, чтобы передавать его мастеру для изготовления новых запасов.

Стены этого большого помещения с низким потолком, как и на остальных этажах, нередко оставались голыми и довольно холодными, но в очень состоятельных домах все чаще и чаще их начинали украшать привлекательными по цвету и рисунку тканями, гораздо реже коврами или изделиями из стекла, а также красочной бело-голубой испанской керамикой асулехос, которая по достоинству ценилась и вне Испании. Семья Сервантесов не была настолько состоятельна, чтобы позволить себе такие украшения. Их мебель была очень скромной и помимо постелей включала скамьи, стулья и длинный обеденный стол, а также простые дощатые буфеты, комоды или ящики, которые строились на ножках. На полы во всех помещениях стелили циновки или просто тростник.

Помимо столовой – жилой комнаты на том же втором этаже размещалась просторная кухня. Ее центром был домашний очаг с очень большой вытяжкой. Основным топливом для готовки были дрова. Огонь плиты старались поддерживать горящим почти все время. Если он угасал, то прислуге приходилось его зажигать с помощью каминного прибора, похожего на железный утюг, которым неоднократно ударяли о кремневый кусок камня для извлечения искры – до появления домашних спичек нужно было ждать еще более 200 лет. Помещения дома в Севилье, как и во всей Испании, не отапливались. Даже в наше время многие не столь старые испанские дома не имеют встроенных средств отопления, несмотря на довольно прохладную погоду в зимние месяцы.

На стене камина около плиты для готовки развешивались железные ухваты, чайники, половники, кастрюли, кочерги и другая кухонная утварь для пользования огнем и приготовления еды. Рядом с плитой находилась и специальная яма для пищевых отходов, которую периодически очищали, а также бак с водой. На поставленном вдоль ближайшей стены длинном столе размещались кастрюли разных размеров и другие кухонные емкости, а на верхней полке находились сита, решета, терки, дуршлаги и прочая утварь. Около стола ставился небольшой шкаф для разных специй местного производства или всяких трав с собственного участка. Шафран, мускатный орех, корица и другие привозимые из далеких стран Востока специи были доступны только очень богатым хозяйкам. Даже перец и горчица по своим тогдашним ценам не были доступны основному населению, но их производство и потребление быстро расширялось благодаря постепенному снижению цен.

Перед обедом и ужином длинный стол на козлах в трапезном помещении покрывался большой и широкой тканью. Для облегчения подачи и уборки блюд семья садилась на длинную скамью спиной к стене только по одну сторону стола. Перед каждым местом клались ножи, ложки и толстые куски хлеба, которые служили тарелками для мяса. Вилок тогда еще не существовало – они сначала появятся при французском дворе не ранее, чем через сто лет. Все, кроме жидких блюд, съедалось с помощью рук. Если за столом не было церковника, то по католической традиции предобеденную молитву произносил самый младший член семьи.

Самым главным и широко распространенным блюдом в Испании той эпохи была олья подрида (olla podrida), как называли горячее блюдо из разных сортов мяса и птицы с овощами, которое в буквальном переводе означает «гнилая похлебка». Оно, как правило, включало в себя свинину, говядину или баранину вместе с вездесущим крупным турецким горохом, капустой, морковью, тыквой, сдобренными чесноком, перцем, оливковым маслом, уксусом и беконом, которые тушились вместе до достижения довольно большой густоты. Это было, пожалуй, самое популярное во времена Сервантеса испанское блюдо – его тогда подавали в каждой харчевне и корчме. Оно употреблялось с толстыми кусками хлеба грубого помола, которыми его буквально вычерпывали из котелка, и действительно служило основной каждодневной пищей испанского населения, но постепенно уступило свое место другим более простым поварским изобретениям. Неотъемлемой частью испанской диеты бывали также разнообразные фрукты, овощи и сыры из козьего или овечьего молока и, конечно же, вино. В тот же период широкое распространение получает напиток из горячего шоколада, завезенный завоевателем Мексики Эрнаном Кортесом еще более ста лет тому назад.

В постные дни, а их тогда соблюдали строго, трапезу совершали только один раз в день после вечерней молитвы. Этот ужин бывал обычно очень скромным, включая лишь хлеб, воду и овощи.

Пользуясь благоприятными условиями своего климата, испанцы всегда очень любили проводить время на открытом воздухе, наслаждаясь щедрыми и многочисленными солнечными днями, в том числе и для еды, и потребления напитков. Этому обычаю они активно следовали и во времена Сервантеса, и с удовольствием продолжают его в наши дни. Гулять с членами семьи, друзьями, знакомыми и даже с деловыми партнерами на открытом воздухе, а также обедать, ужинать или просто пить кофе и вино в уличных ресторанах и кафе они любили и тогда.

После знакомства со столовой, кухней и блюдами, которыми жители дома пользовались на его втором этаже, мы теперь можем подняться выше и коротко взглянуть на помещения, где члены семьи проводили ночь. Они находились на следующем третьем этаже и представляли собой очень маленькие и даже довольно тесные спальные комнаты. Лишь спальня хозяина и хозяйки были заметно больше, как и их кровать с пологом-балдахином. Матрасы наполнялись соломой и подвешивались на веревках на раму. Подушки же набивались перьями домашней птицы. Детские спальни были совсем крошечными и зачастую служили для сна и отдыха сразу нескольким ребятам. Мебель в спальнях была просто спартанской и могла состоять из таза-умывальника на подставке, столика, ящика для белья и одежды и нескольких стульев. Где-то раз в неделю ставилась бочка или корыто с горячей водой для мытья домочадцев. Муж и жена ложились спать в нижнем белье и снимали его после того, как гасили свечи. Все спали голыми. Блохи, клопы и другие домашние насекомые были очень распространены и доставляли много неприятностей как очень бедным, так и очень богатым обитателям всех домов. Сервантесы страдали от них тоже и бойко воевали с ними наряду со всеми. Туалеты находились во дворе, но в спальнях на ночь ставились ночные горшки.