Текст книги "Доктор, у меня чешется мир"

– Это не серьезно! Я не хочу!

– Да, братан, власть – это тяжкое бремя… Ты, значит, хочешь, чтоб за тебя страдали другие? Как в той рекламе, где Красная шапочка подставляет трех поросят, чтобы отмазать бабушку.

После этих слов водитель глупо загоготал.

– Эсли вы нэ сагласытес – аны вас зарэжут! – произнес дядя Саша.

– Бамбарбия киргуду! – вставил «левый» сосед Андрея и тоже заржал, как конь.

– Так чем же вы отличаетесь от Комитета?

– Тем, что мы хотим принести пользу Отечеству, а они – нет.

– Но ведь они тоже считают…

– Мне глубоко «об шляпу», что они «считают».

– Оппаньки! – подпрыгнул водитель, – это что такое?

Все уставились на дорогу: метрах в тридцати – поперек нее чернело огромное дерево. Дядя Саша глянул в зеркало – УАЗика не было видно…

– Так, ребятки, надо бы его убрать… – осторожно скомандовал шеф. – Или объехать… Так… Останови…

Того, что произошло дальше, Андрей Серпуховской уж никак не ожидал…

– ТИХО!!! СИДЕТЬ!!! Еще движение – и я продырявлю его!!! – раздалось над ухом.

Тот тип, что «бамбарбия-киргудил» минуту назад, обхватил за шею дядю Сашу, прислонив ствол пистолета к его виску.

Остальные опешили.

– Вон из машины!!! – хрипло скомандовал «Бамбарбия».

Как из-под земли возникли бородатые персоны в комуфляжах с автоматами наперевес… Дернув двери джипа, выволокли оттуда электоралов… «Бамбарбия» тоже вывел своего «подопечного»…

– На землю! Живо! Мордой вниз!

«Коллеги» легли на дорогу по команде одного из бородачей.

Андрей стоял рядом, вытаращив глаза и вообще ничего не понимал.

Треск… Автоматными очередями прошили тела лежащих…

Пока бородачи обшаривали трупы, их главарь подошел к Серпуховскому и протянул сухую шершавую руку:

– Я – полковник Гуттенберг. Пойдем с нами.

– …Твою мать! Началось… – простонал бедный Андрей, закатив глаза. – Не пойду!!!

– Пойдем. Не пожале-ешь, – настоятельно советовал «Бамбарбия», хлопнув Серпуховского по плечу, и, не дожидаясь ответа, двинулся вслед за товарищами в сторону леса… Джип бородачи бросили на дороге.

* * *

Белоснежное декабрьское утро. Яркий свет льется сквозь огромные стеклопакеты, освещая и без того ясный кабинет с белыми европанелями. На полу – темно-серый ковролин. Посреди кабинета – длинный черный стол, за столом, в черном кожаном кресле с высокой спинкой – маленький, толстый, седовласый мужик лет эдак 45-ти, с черными усами, со шрамом на лбу. У стола – двое молодых людей в клетчатых пиджаках – с видом двоечников. Стоят, потупив взоры.

– Это что такое! – орал на них начальник из кресла. – Наших товарищей перебили, как клопов, а дело так и не сделано! Где президент?! Где президент, я вас спрашиваю!

– Мы… – пытался оправдаться тот, что был одет в более крупную клетку.

– Что «мы»?!

– Шеф, наши соратники пали жертвой предательства…

– Уж не вашего ли?!

– Боже упаси! Этот Коленчук… – почесал затылок тот, что в мелкую клетку, – я же говорил…

– Ничего не хочу слушать! Из-за вашей глупости и халатности Комитет избирателей обойдет нас на повороте!

– Будем действовать, как всегда в таких случаях, – произнес пиджак в крупную клетку.

– К счастью для нас они тоже понесли некоторый урон, – уже спокойнее сказал шеф, – но это им не помешает, может быть, как раз в этот момент подвозить к своей резиденции нового главу государства… Мы должны опередить их. Чтоб через полчаса у президентского кабинета был хозяин! Все! Идите, работайте!

Словно по команде «кругом» «клетчатые» синхронно повернулись на месте и вышли за дверь, закрыв ее за собой…

– Вот псих! – обратился «крупноклетчатый» к напарнику. – Ну, даже если опередят они нас? Ну и что? Грохнем, как обычно, их «презика» и своего возведем! Че дергаться-то?

* * *

А в это время в кабинете… Шеф – он же Виктор Петрович Подводных – встал с кресла, подошел к шкафу, открыв его, снял с вешалки пальто, достал белое кашне, шапку, перчатки. Одевшись, остановился у окна… Секунд десять смотрел на ослепительный снег под окном и направился к выходу. Спустился по мраморной лестнице с пурпурной дорожкой в фойе первого этажа, где охранник в военной форме, оторвавшись от сканворда, вскочил и отдал честь.

– Буду через час, – буркнул Подводных и вышел.

Нет, он не пошел к уже давно прогретой водителем машине – к черному «лимузину». Виктор Петрович решил прогуляться. Сощурившись от вида снега, Подводных достал пачку сигарет «Республика» и, закурив, побрел по дороге… Он медленно шел, любуясь природой своей страны, с наслаждением созерцая темную зелень хвои и с белым густым покровом…

– Что ни говори… – размышлял он вслух, – красивое все-таки сочетание: зеленое с белым… Цвета флага, продиктованные самой природой. Хм… «Могущество России прирастать будет Сибирью»… Стало быть – «Могущество Сибири убывать будет Россией»… Но России больше нет… Единой Сибири – тоже… Может плюнуть на всю эту мелочь и заняться настоящим делом? А? Стоп. Хватит молоть чепуху, – одернул себя Виктор Петрович. – Кто я сейчас, и кем стану тогда? «Лучше быть первым в Галлии, чем вторым в Риме». Я трезво оцениваю свои силы и понимаю, что в объединенной Сибири – ни людских, ни материальных ресурсов у меня не хватит на то, чтобы управлять страной так, как я управляю здесь, так, как я хочу управлять… А в объединенной Сибири начнется: «общественное мнение», «а почему?», «а куда?»… С террором долго не протянешь… В стране, едва объединившейся – гражданской войной чревато. А здесь – в маленьком тихом городке с вялым, равнодушным народом… Стоп, Подводных. О чем это ты? Ой, сначала разберись с Комитетом, – добавил он себе, и ни с того ни с сего остановившись, залился диким хохотом.

Засунув уже замерзшие, несмотря на перчатки, руки в карманы пальто, Подводных запрокинул голову, взглянул в лазурь зимнего неба…

– Ладно… – промолвил он и двинулся дальше.

Отведем Читателя от умных рассуждений героя и подведем его, то бишь героя, к затерянному в сибирских лесах дворцу из красного кирпича – совершенно безвкусной архитектуры начала 90-х годов прошлого века, когда «красота» здания (и «крутизна» его владельца) определялась количеством колонн, арок, стрельчатых окон, переходов, мостов балконов, «розеток». Пройдя по аллее мимо фонтанов, клумб и памятников, Виктор Петрович оказался на крыльце – у двери здания, захлопнув которую за собой, он очутился в фойе и показал пропуск охраннику. Пройдя через турникет, двинулся направо. Поднявшись по боковой лестнице на второй этаж, перед дверьми с буквами «МЖ», Подводных остановился. Огляделся по сторонам… Зашел в туалет и заперся изнутри… То, что произошло дальше, даже меня удивило. Петрович подошел к зеркалу и внимательно уставился на свое отражение… Медленно отклеил усы… Отлепил шрам… Снял парик, обнажив лысину… Вынул из внутреннего кармана очки и водрузил их себе на нос… парик спрятал за пазуху.

Подкрался к сливному бачку. Смыл. Открыл воду в умывальнике… Помыл руки… И вышел уже совершенно другим человеком.

«Ух, облегчение! Как заново родился!» – пошутил он и бодренько двинулся по коридору. Навстречу шла улыбающаяся дама:

– Здравствуйте, Леонид Степанович!

– Здравствуйте!

Зайдя в приемную, Леонид Степанович вежливо поздоровался с секретаршей Мариной и вошел к себе. Повесив одежду в шкаф, включил селектор:

– Мариночка, вызови-ка мне Петренко, пожалуйста!

По уменьшительно-ласкательному суффиксу своего имени «Мариночка» поняла: сейчас грянет буря…

Через две минуты человек по фамилии Петренко робко вошел в кабинет. Красный и потеющий от страха, он понимал…

– Ты, наверное, понимаешь, что я сейчас скажу?! – громыхал начальник.

– Так точ… – слова застряли у Петренко в горле.

– Ну и где?!

– Ищем! Леонид Степанович…

– Чтоб через полчаса!

– Понял!

– Найдете, потом разберемся с вашими «косяками», которые мне порядком надое…

Оставим, Читатель, Леонида Степановича и перенесемся в столицу Краноярской республики…

* * *

Никаких из ряда вон выходящих событий это солнечное морозное утро не предвещало. Ежедневные или почти ежедневные государственные перевороты давно уже стали обыденностью. Но то, что произошло сейчас – выбивалось из рамок…

В 9:00 на площадь Свободы (бывшая площадь Ленина), что лежала у подножия Президентского Дворца, въехал танк Т-80 и дал хороший залп.

* * *

…Те, кому за 35, еще помнят Москву 1993 года, где, как пела неутомимая Марго Фюрер, «черным атомным грибом застыл Парламент». История второй раз, как фарс, повторяется.

Прохожие замерли от удивления: «О, это что-то новенькое!»

Охранник Дворца проснулся от выстрела, протер красные заспанные глаза, помятую физиономию и, покачиваясь, уселся на краю койки… «Ну и сон…» – подумал он.

До ушей долетел страшный грохот в дверь… Послышались крики, маты, со звоном полетели стекла. «Хулиганье» – подумал охранник, схватил пистолет и выскочил из комнатушки:

– Я вам щас… – но договорить не успел, ибо был сбит с ног мощным ударом приклада в голову и потерял сознание.

Несколько десятков вооруженных мужиков в камуфлированных бушлатах, цокая берцами по мрамору и паркету, быстро растекались по лестницам, простреливая и выбивая как кегли деревянные двери кабинетов. За дверьми никого не было.

Посреди фойе первого этажа, широко расставив ноги, стоял человек в полевой форме песочного цвета с полковничьими погонами.

– Вихрев, Враждебнов, Веев, Наднамин! Ко мне! – скомандовал он. – Проверить подвал! Говорил я Коле – у меня людей не хватает!

Солдаты бросились выполнять приказ.

– Никого нету, господин полковник! – отрапортовали прибывшие бойцы.

– Как «нету»? Среда! Рабочий день!

– Не могу знать…

– Чепуха какая-то… – полковник Николаев вытащил из-за пазухи сотовый телефон…

* * *

Пока повстанцы штурмовали Дворец, за городом происходили не менее интересные вещи. Меж деревьев, тяжело ступая по сугробам, шли вооруженные люди – с четырех сторон медленно, но верно сжимая кольцо.

– Ну, что ж, господа! Наш час настал! Мне отмщеше и азъ воздамъ! – радостно провозгласил полковник Гуттенберг, возглавлявший шествие, едва партизаны узрели сквозь гущу деревьев красно-коричневые стены штаб-квартиры Комитета избирателей.

Оказавшись у края лесного массива…

– Огонь, – скомандовал Гуттенберг и дал автоматную очередь.

Синхронно все 165 бородачей ударили из стволов по окнам штаб-квартиры…

* * *

– Это что такое?! Совсем охренели! Гражданской войны мне еще не хватало! – Леонид Степанович, заслышав треск и звон, бросился к окну, но отскочил – из соседнего окна вылетели стекла…

Бойцы Комитета приступили к обороне. Их было всего 32 человека, у которых – 28 «Калашниковых», 3 пистолета и 1 карабин…

Леонид Степаныч схватил трубку телефона, нажал кнопку, и, дождавшись финала гудков, завопил:

– Алло! Генерал! В стране вооруженный мятеж!

– Это не генерал… Это старший лейтенант Собакин, – грубо ответил голос.

– А где генерал?!

– Арестован!

– Ч-черт! – Леонид Степанович в отчаянии бросил трубку.

Короткими перебежками, от клумбы к памятнику, от памятника к фонтану, повстанцы приближались к зданию. Четверых уже не было в живых, пятеро ранено… Со стороны защитников потери росли сильнее: две гранаты, разорвавшиеся одна на крыльце, другая на балконе второго этажа, унесли жизни восьмерых человек. Приблизившись на расстояние около 20 метров, повстанцы по команде ринулись в атаку с дикими криками, матами и шквальным огнем по черным дырам окон.

В зияющую брешь главного входа Серпуховской ворвался первым, на ходу – красиво, как в кино, – выкинул опорожненный магазин и вставил новый. Бойцы комитета отступали по главной лестнице, отстреливаясь сверху через перила, затем и вовсе бросились наутек.

Серп с товарищами помчался по лестнице, вбежал на второй этаж, где двое комитетчиков буквально как тополя спилены автоматными очередями повстанцев, один из которых, с окровавленным-таки лицом упал навзничь… Какая-то дама с визгом «А-а-а-а-а!» бросилась к стене, присела на задницу и закрыла лицо руками. В конце коридора Андрей узрел толстого мужика с дипломатом под мышкой, юркнувшего в боковое крыло здания. Пока его соратники выбивали двери кабинетов, Серп рванул в погоню за беглецом, решив взять того живым.

– Стой! – заорал он, но беглец обернулся и выстрелил из маленького пистолета, промахнувшись.

В порыве психоза потеряв страх быть убитым, Андрей продолжал преследовать. Что-то мешало ему укокошить этого типа…

– Брось пистолет, собака! – Серпуховской, дав очередь в воздух, догнал-таки беглеца, готового было выпустить следующую пулю, и сильным ударом приклада в плечо сбил того с ног.

Толстяк как стог сена рухнул на паркет, так и держа дипломат под мышкой.

– Не убивай меня. Я тебе еще пригожусь, – нагло глядя на ствол «калаша», холодно произнес Леонид Степанович, лежа.

– Встать, пойдем со мной. Чемодан отдай.

* * *

Через пятнадцать минут с логовом Комитета избирателей было покончено. Гордо, как капитан корабля на мостике, возвышался посреди холла первого этажа полковник Гуттенберг. Звонкая трель из кармана бушлата заставила его вытащить сотовый…

– Алло… Это ты, Вован… Ну как?.. Как «никого»?.. А у Шустрых?.. Взяли?.. И что?.. Главарям удалось бежать?.. Зато мы поймали! Сидит сейчас под арестом. Глаз с него не спускаем…

Это звонил полковник Николаев, дабы сообщить товарищу об удачном штурме пустующего Президентского Дворца. И что штаб-квартиру же Электоральной коллегии захватил их соратник – полковник Шустрых.

– Вот что, Эдик, – продолжал Николаев на другом конце «провода», – вы там у себя сами решите, как дальше и что, а мы – я и товарищи – умываем руки… Антинародный режим свергнут – справедливость восторжествовала. Все. Все хотят заниматься своим делом. Ни я, ни Коля Шустрых, ни его, ни мои бойцы не хотят лезть в это дерьмо. Политикой заниматься дело неблагодарное…

– Значит, на меня все сваливаете? – спросил Гуттенберг.

– Ну почему же «сваливаем»… Ты прозорливый, энергичный, харизма из тебя так и прет. Так что давай – дерзай.

– Мавр сделал свое дело – мавр может делать ноги? Так что ли?

– Так и не иначе.

– Ну… хорошо… Попробуем…

– А что такая неуверенность в голосе?

– Ничего… – лицо Гуттенберга стало озабоченным. Он сделал паузу… – Ладно, до связи… – он нажал кнопку и сунул «сотик» обратно в карман.

«Ну что же, – подумал полковник, – возложим на себя этот крест».

Командир повстанцев обошел все три с половиной этажа здания. Защитники крепости – до одного перебиты… Женщины в количестве 41-го человека плюс 37 мирных чиновников-мужчин разного возраста под стволами автоматов загнаны в актовый зал. К счастью… никто из них серьезно не пострадал. Во время боя гражданские служащие попрятались, словно мыши. Никто убежать не успел.

Приказав своим заместителям расставить часовых, как внутри, так и вокруг здания, полковник Гуттенберг вошел в кабинет (принадлежавший ранее Леониду Степановичу), где его ждали офицеры 2-й Синтагмы РАКР – Революционной Армии Краноярской Республики, той самой Армии, что совершила в стране военный переворот, что с радостью приняла в свои ряды жертву антинародного режима Андрея Серпуховского, с оружием в руках отстоявшего свою свободу.

В просторном кабинете расположились офицеры: в креслах, на столе, на корточках у стен, кто-то не выпуская автомата из рук. Они ждали вождя.

Гуттенберг вошел. Болтавшие, курившие, смеявшиеся резко смолкли, попытались встать и отдать честь.

– Сидите, пожалуйста, господа, – произнес командир и прижал задницу к краю длинного столика, сложив на груди руки. – Ну, что ж, господа офицеры, будем держать военный совет, плавно перетекающий в Учредительное Собрание Краноярской республики.

Соратники застыли во внимании.

– Я собрал вас здесь, чтобы сообщить одно известие, – продолжал вождь. – Наш триумвират распался. Полковники Николаев и Шустрых категорически отказываются возглавить правительство Республики. Так что я, вернее мы – остаемся одни…

– Господин полковник, – сидевший на собственном бушлате у стены рыжий «подпол» встал, поправил «афганку», – разрешите обратиться…

– Да какой я вам «господин полковник», – прервал его Гуттенберг, обернувшись, – говорите просто…

– Эдуард Васильевич, от нас ведь многого не требуется. Достаточно поставить Временное правительство во главе с вами троими и назначить выборы в…

– Правильно! – крикнул молодой (чуть ли не единственный безбородый) майор с сигаретой в зубах, нахально уместившийся в Главном кресле и, сложив ноги в берцах прямо на стол, уперев приклад автомата в столешницу.

– Пусть народ решает судьбу Отечества, – добавил майор с забинтованной рукой, сидевший на столе, положив «калаш» себе на колени.

– Да здравствует Свобода! – вскочил еще один.

– Да здравствует демократия! – заорал следующий, задрав автомат над головой.

Всеобщая эйфория вырвалась на поверхность.

– Ура временному правительству!

– Да здравствует триумвират!

– Даешь демократию!

…Несколько автоматных очередей в потолок…

Пленные в актовом зале вздрогнули от ужаса…

– Тихо! Тихо! – прогудел Гуттенберг, воздев к потолку правую руку. – Радость преждевременна!

Все услышали. Треск прекратился. Офицеры замолчали и сели на места.

– Свобода, говорите… Демократия… Народ… Сейчас как раз такая социально-политическая ситуация, что доверять судьбу Государства народу – нельзя… Народ опять все «просохатит»… Нужен диктатор… – Гуттенберг стал нервно бродить туда-сюда по узкому проходу между сидящими. – Где вы видите так называемый «народ»? Это «народ»? – он ткнул пальцем в сторону окна, где по его представлению находился народ. – Эти серые покорные твари, которые безропотно позволяли дурить себя двум жалким кучкам дерьма – электоралам и комитетчикам? Народ позволял вертеть собой как угодно… Ведь реально-то силы у аферистов не было. Мы более чем малым числом проткнули их, как мыльный пузырь, и все – нет «тиранов»… Эти козлы столь были уверены в своей безнаказанности, что не удосужились даже забором обнести свою резиденцию. Они в своей наглости и презрении к нации зашли так далеко, что… В общем – они вполне справедливо нас презирали. Правильно говорят – «каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает…» Мы, конечно, долго запрягали, но все же сделали «это». И «это» делает нам честь. Почему раньше этого не произошло? Потому что все мы, подчеркиваю – мы, ибо себя не исключаю, десятилетиями твердили: «я вне политики», – Гуттенберг скривил рожу в страшной гримасе. – «Политика – грязное дело», «политика – дерьмо», «все политики – врут», «за кого не голосуй, все равно получишь фиг!», «все равно результаты выборов подтасуют», – Гуттенберг нервничал. – Поэтому и распалась на мелкие кусочки наша многострадальная Родина. Каждый гражданин думал о собственном брюхе, о кошельке, о том, что есть, что пить, где и с кем спать – и никто не думал о Стране. Не было у граждан гражданского духа! Все россияне делились на бедных старых русских – безвольных лентяев, ноющих о том, как «все плохо» и ничего не делающих для того, чтоб стало лучше, и богатых новых русских – предприимчивых хапуг, делающим хорошо только себе. Ни у новых, ни у старых русских не было государственных мозгов. Нашей Родине нужна иная прослойка – новейшие русские, преисполненные гражданского духа, как древние римляне первых веков существования Вечного Города: новые Сцеволы, Горации и Цинцинатты. И мы создадим этот класс – класс новейших русских, которые спасут Отечество, – Гуттенберг вытер пот со лба. – Нет, нет, я конечно понимаю, сменил он тон с возвышенного на мягкий, – проблемы каждого человека важней проблем Государства в целом. Так вот, беда в том, что у власти оказывались люди с насущными проблемами человека. Разумеется, говорить о бескорыстном радении вождя о благе народа вряд ли стоит. Вождь должен быть корыстным, он должен быть эгоистом – но его эгоизм должен сводиться к тому, чтобы найти себе славу в веках, заслужить себе доброе имя в сердцах потомков.

– Вот и заслужи! Эдуард Василия! – крикнул майор из кресла. – Вот и будь! Будь тем, кто должен!

– Ты много пьешь, Коленчук, – Гуттенберг изменился в лице. – Ты опять несешь чушь. Я не готов, я не… – полковник взглянул в глаза майора, – я не то, что нужно.

– О-о-о-о-о… – простонал тот. – Ну, вот опять началось: «Я не могу, я не то, я болею…» Детский сад – штаны на лямках. Сам же только что говорил!

– Ну, я не харизматическая личность. Я не могу объединить…

– Если не ты, то кто же? – произнес другой майор из угла.

– Нет, нет и нет! Я категорически отказываюсь! – ответил Гуттенберг.

Пауза… Все молчат…

– О! Придумал! – Коленчук аж подпрыгнул. – А пусть будет тот парень… Как его… Которого на дороге…

– Смеешься? Какой? Андрюха, что ли? Он не согласится.

– Согласится. А где он, кстати?

– Охраняет «лысого»… Послать за ним? – спросил смуглый усатый майор в бушлате поверх «тельника».

* * *

Дубовая дверь робко приоткрылась, и вошел Серп.

– Здравья желаю, господа офицеры, – негромко произнес он.

Гуттенберг, махом пройдясь меж сидящих-стоящих, подошел к Андрею. Схватив обеими руками правую руку Серпа, затряс ею, выпучив очи.

– Молодец! Герой! Будешь представлен к награде! Высший Военный Совет Краноярской Республики выражает тебе особую благодарность за проявленные героизм и мужество!

– Я был не лучше и не хуже других.

– Ладно, не скромничай. Высший Совет постановил избрать тебя президентом.

– Опять! – Серпуховской почувствовал противную слабость в коленях. Уверенно чувствовавшему себя на поле боя – сейчас ему стало страшно…

– Господин полковник…

– Да никакой я не полковник! Я – доцент физико-математических наук. И сам себе звание присвоил… Так что будь…

– И вы значит туда же! – вякнул Серп, срываясь на фальцет. – А если я не хочу?!

– Если ви нэ согласытес, аны вас зарэжут, – вставил Коленчук, по-прежнему не вынимая сигареты изо рта и не снимая ног со стола.

Серпуховской натужно улыбнулся:

– Шутка, повторенная дважды, перестает быть смешной.

– Это не шутка, – возразил Гуттенберг. – Будь президентом.

– А почему – я?

– Потому что судьба выбрала тебя. На твоей кандидатуре сошлись все: и противоборствующие группировки, чью тиранию мы свергли, и мы сами. Парень! – сказал доцент многозначительно. – Харизма сошла на тебя!

«Задолбали они меня, – подумал Андрей. – Согласиться, что ли? Может действительно – харизма пришла, то есть сошла? Харизма?! Ау?! Ты где?! А – вот она…»

– Ладно. Я согласен, – с удивлением услышав свой твердый голос, ответил Андрей.

…Гробовая тишина… Все с восхищением смотрят на героя.

Коленчук вскочил и, вскинув автомат, во весь голос заорал:

– Ура! Новому Президенту!

Но не успел дать очередь в потолок.

– Тихо! Не надо вот этого вот, – остановил того Серп. – Приведите, пожалуйста, мне «лысого».

– Можно и без «пожалуйста»! – широко улыбнулся Гуттенберг и угодливо-быстро ринулся к двери:

– Чернов! «Лысого» сюда! – глухо прозвучал голос из высунувшейся за дверь головы.

– Так, господа… – веско произнес Серп.

Все замерли в ожидании. Серпуховской направился вдоль стола между вежливо встающими, отходящими, дающими дорогу новому вождю. Коленчук встал и двумя руками почтительно указал на Кресло. Уверенным движением Андрюха приземлился на еще теплое место.

– Так, господа, – произнес он, – Прошу очистить помещение.

Никто не шевельнулся… Пауза…

– Господа? Еще раз сказать?

Все вздрогнули и зашевелились, поползли к выходу.

– Я хочу поговорить с «лысым» наедине.

* * *

Дверь открылась без стука.

– Здравствуйте еще раз, – весело произнес «лысый». – Рад видеть тебя, достойный мой преемник.

– Я вам не преемник.

– Можно сесть?

– Садитесь.

«Лысый» присел на стул.

– Я же говорил, что еще пригожусь. – съехидничал он.

– Ага. Как мишень, – парировал Андрей, прикуривая.

– Зачем вызывали? Кстати, с кем имею честь?

– Серпуховской Андрей Владимирович, – глядя на огонек сигареты и не глядя на собеседника, ответил вождь.

– Мерилов Анатолий Святославович, историк.

– Ну, так что?

– А послушай меня, только не нервничай. Ты, наверное, интересуешься: «на фиг мне это все?»

– Нет – все сначала.

ПОЛУФИНАЛ

О чем они говорили дальше – я не имею на данный момент информации. По слухам, г-на Мерилова Серпуховской отпустил, и тот уехал куда-то на Дальний Восток. Предварительно передав Андрею парик, усы и накладной шрам.

ФИНАЛ

– Луиза, ты мне заплатишь за это!

– Изабелла, я тебя уничтожу!

Телевизор, настроенный на привычную волну, показывал привычную Мексику.

Ирина Федоровна аки пчела хлопотала на кухне, стараясь успеть к приходу племянницы. Сегодня у Насти последний вступительный экзамен. Тетя Ира припасла для этого торжественного момента рябиновую настоечку, что томится в холодильнике, и сейчас готовит праздничную закуску – жарит рыбу. Настя у нас «рыбоедка».

Сквозь кухонный туман, вытирая руки о фартук, хозяйка выскочила из кухни, посмотреть, как Изабелла врежет Луизе по морде. Но… На экране заставка: герб города. Желтый медведь на красном фоне.

Черноволосая дикторша:

– Мы вынуждены прервать нашу программу для экстренного сообщения: «Сегодня в 13:00 после визита на предприятие «Горкисельмонтаж» был убит Президент Краноярской Республики Константин Геннадьевич Паралаксов выстрелом в голову из снайперской винтов…

2002 г, 2018 г.