Текст книги "Империя смерти"

Ведь предстоял еще обратный путь.

Из темного коридора вышли на лестницу, рванули по ней вверх. Дмитрий остановился у входа в Комнату Стражей, приложил палец к губам, напоминая о том, что нужно молчать.

Олег кивнул и пролез в круглый люк.

Вновь замерцала стеклянная бабочка, запрыгали по стенам тени от брошенных в беспорядке предметов… от Стражей, полных ненависти к тем, кто их создал. В этот раз пройти их обиталище оказалось проще, то ли потому, что они возвращались, то ли из-за того, что Олег знал, с чем имеет дело.

Зазывная мелодия лишь щекотала уши, не трогая душу, и страх, висевший пудовыми гирями на ногах, превратился в помогающую идти опаску.

– Осталось десять минут, – сказал Дмитрий, когда они оказались в коридоре с тумбами и резьбой на стенах. – Поспешим.

До лестницы добрались без помех, а вот тут Наблюдателя настиг очередной приступ боли. Дмитрий споткнулся, привалился к стене и начал сползать по ней. Олег успел подхватить соратника под мышки и обнаружил, что тот холоден, словно труп, а мускулы расслаблены.

– Эй? Ты чего? – воскликнул он, уложил Наблюдателя на ступени и заглянул ему в лицо.

Голубые глаза без зрачков были открыты, но в них царил слепой туман.

Прежде чем Олег успел как следует занервничать, Дмитрий моргнул, взгляд его стал осмысленным.

– Что?.. Опять? – прохрипел «бесцветный»-ренегат, и мышцы его напряглись. – Идем.

Он оперся о стену, поднялся и, шатаясь, двинулся вниз по лестнице. К тому моменту, как они спустились в вестибюль, походка Дмитрия стала ровной, а движения – уверенными.

Охранник все так же дрых, откинувшись к стене. Ниточка слюны тянулась из уголка приоткрытого рта, вздрагивала в такт могучему храпу. Бубнил на столе забытый телевизор.

– Успели, – сказал Дмитрий, глянув на часы.

Выйдя на улицу, они нырнули в снегопад, точно рыбы в воду, погрузились в его белые мутные струи, через которые видно было не дальше, чем на десяток метров. Когда добрались до забора, Олег оглянулся – силуэт «Зеркальной пирамиды» угадывался за пологом метели, тускло горел в вышине золотой шар.

Два раза клацнула калитка, и только тут он осознал, что они в самом деле совершили это – забрались в логово ордена Желтого Ока и вернулись оттуда, причем не с пустыми руками. И никто не заметил появления незваных гостей, не поднял тревоги, не бросился в погоню.

– Все, – Дмитрий закатал шапочку-маску на лоб, обнажив бледное лицо, – теперь совсем все.

Прошли сотню шагов по пустынной улице Горького, а когда свернули направо, в сторону Белинки, Наблюдатель использовал «веер исхода», заклинание, примененное им во время бегства от сатра. Засияли во тьме призрачные «павлиньи перья», развернулись полукругом, на площади в десяток квадратных метров снегопад на мгновение прекратился, будто снежинки замерли на месте.

И следы беглецов стали недоступными для поисковой магии.

Неспешным шагом они добрались до оставленной рядом с заправкой машины, Дмитрий сел за руль. Десять минут езды по темным переулкам, подъем на лифте на девятый этаж, и человек с Наблюдателем вошли в знакомую квартиру.

– Можно выпить еще чаю, – сказал Дмитрий. – Если есть желание, то залезай под душ.

– И то, и другое – позже, – покачал головой Олег. – Сначала хочется взглянуть на то, что мы принесли.

Наблюдатель понимающе кивнул.

Когда прошли на кухню, он выложил на стол черный металлический кругляш, покрытый искусной резьбой. Помахал руками, и «шайба» засветилась, по ее бокам забегали бледно-красные огоньки. Слились в один, кольцо огня поднялось, вытягиваясь в столб, тот превратился в шар.

Дмитрий сомкнул руки вокруг кругляша, уставился внутрь шара, точно программист на экран компьютера. Олег почувствовал, как одно за другим были брошены несколько заклинаний – не особенно емких энергетически, совершенно не зрелищных, но при этом очень сложных.

– Вот, смотри, – проговорил Наблюдатель, и в шаре появилась картинка.

Трое мужчин, худых, бледных, в черных, безупречно выглаженных костюмах. На заднем плане – невысокая, по пояс, ограда. Дальше – панорама города под серым небом… нет, не просто города, а Нижнего Новгорода… вон Стрелка, где сливаются Ока и Волга, вон кремль…

Один из мужчин, с узкими, змеиными глазами, что-то говорил. Слов не было слышно, но губы двигались странно, будто выплевывая звуки. Второй размахивал двумя ножами, лезвия которых алели, точно их покрывала свежая кровь. За остриями тянулся след из темно-фиолетового пламени. Третий держал стеклянный сосуд, под горлышко заполненный желтым песком, и тот светился, переливался огоньками, как золото в свете прожекторов.

Трое людей… хотя людей ли?.. творили сложное, многоступенчатое заклинание.

– Это где они? – спросил Олег.

– На телевышке, – Дмитрий потеребил кончик носа. – Странно, я не могу понять, к какой сфере принадлежат эти парни.

Трое в черных костюмах бледностью и худобой напоминали верог, но глаза их не были красными. Не могли они быть элохим, Часовщиками, альвами или сатра, мало походили на слаш, джинна или дейвона. По всем признакам – люди, но что-то нечеловеческое имелось в неподвижных лицах, в неспешных, плавных, и в то же время неловких движениях.

Наблюдатели? Но Дмитрий узнал бы своих…

– Да, непонятно, – сказал Олег. – И что это такое желтое?

Багровые ножи тем временем опустились, и рисунок из темного огня повис в воздухе – вертикально стоящий круг, а внутри множество линий и округлых символов, мало похожих на буквы.

Трое встали в ряд, и каждый взял в руки сосуд со светящимся песком. Узкоглазый наклонил свою посудину, и пылающие желтым огнем частички заструились через изогнутое, перекрученное горлышко. Второй и третий сделали то же самое, и три струи слились в одну, толстую, как пожарный рукав.

И та устремилась в центр магического круга.

– Это зафиксировано с помощью… записи по площадям, – сказал Дмитрий, поморщившись. – Никто специально не нацеливался на телевышку. Поэтому изображение не очень четкое и звука нет.

Проходя через рисунок, поток песка становился серым, расширялся и устремлялся вверх, где терялся в тучах. А те потихоньку темнели, словно наливались дурной, черной кровью.

Когда сосуды опустели, их убрали, и зажегся огонь в небольшой горелке. Один из бледной троицы расплавил пачку сургуча, в руках второго появилась металлическая печать диаметром более чем полметра.

– Ого! – только и сказал Олег, Наблюдатель же матерно выругался.

Сургучный оттиск в нарушение всех законов физики был поставлен на колыхавшийся в воздухе круг. Повисел некоторое время, вовсе и не думая падать, а потом растаял белым паром.

Узкоглазый поднес к лицу предмет, более всего похожий на хрустальное яйцо, и принялся шептать, касаясь его губами. Олег прищурился, когда в прозрачной глубине запульсировал фиолетовый, режущий глаз огонек, от него отпочковался второй, третий, четвертый…

Вскоре целая дюжина их кружилась внутри яйца.

После того как над яйцом пошептали соратники узкоглазого, фиолетовые огоньки слились в один, большой и белый. Выточенная из хрусталя безделушка, превратившаяся в крошечный маяк, была спрятана в мешочек из черного бархата, а его один из троих убрал в «дипломат».

Длинный и сложный ритуал закончился, и Олег вынужден был признать, что мало чего в нем понял. Одно выглядело очевидным – именно это заклинание стало причиной того, что слаш Нижнего Новгорода охватила эпидемия размножения.

Трое мужчин с бледными лицами накинули черные плащи и покинули площадку на телевышке. А из тусклого мрачного неба повалил снег, но почему-то не белый, а серый.

– Вот и все, – сказал Дмитрий. – Они сделали что-то… рассеяли над городом нечто, некий катализатор, заставивший слаш начать размножаться. А поскольку этот катализатор продолжает действовать, можно сделать вывод, что заклинание на телевышке до сих пор работает.

– Нужно уничтожить, его развеять… – Олег зевнул, потер занывшие виски. – А когда все это происходило?

– Восемнадцатого ноября.

Общеизвестная истина – любое заклинание рассеется, если его не подпитывать энергией. Ни одно без внешней «подкормки» не проработает два с половиной… почти три месяца.

А значит, трое бледных оставили ниточку и по ней вливают силу в свое творение. Струну, которую нужно оборвать, чтобы облизывающаяся на Нижний смерть наконец захлопнула алчную пасть. След, по коему можно выйти на тех, кто заставил посыпаться с неба серый снег.

– Нужно лезть на телевышку, – сказал Олег.

– Нужно, – кивнул Наблюдатель. – Но сначала – несколько часов отдохнуть. Сейчас мы оба мало на что годимся.

И это было правдой. Ноющая боль во всем теле и туман в тяжелой, как свинцовая болванка, голове напоминали, что слишком много всего произошло за последние двадцать четыре часа: два бегства, капитуляция «Золотой розы», несколько схваток, визит в «Зеркальную пирамиду»…

– Тут есть еще кое-что. Я сейчас…

Дмитрий вышел и вернулся с ноутбуком и странного вида переходником: с одной стороны обычный USB, а с другой – тонкая длинная игла.

Игла вошла в незаметное отверстие на боку металлической «шайбы», экран ноутбука осветился. Замелькали таблицы, сверстанные явно не в Exel, поплыли разноцветные графики, похожие на пучки молний, сложные диаграммы – круговые и лепестковые.

– Что это? – спросил Олег, борясь с нежеланием напрягать усталый мозг.

– Данные о поведении слаш Нижнего, начиная с ноября: частота и время приступов безумия, пространственные перемещения каждого «черного», количество переданных эмбрионов… Количество смертей среди носителей… Так, это интересно… – Дмитрий уставился на экран, подперев рукой подбородок. – Не может быть… Хотя как не может? Я ведь сам… – Он повернулся к Олегу, голубые глаза блеснули гневом. – Помнишь, ты удивился, почему зародыш у меня внутри развивается так долго?

– Конечно.

– Теперь ясно, почему так и почему эпидемия приняла такие масштабы. – Наблюдатель ткнул рукой в экран. – За все это время в Нижнем не родилось ни одного слаш. Заклинание, сотворенное на телевышке, не только заставляет «черных» размножаться, оно еще задерживает формирование эмбрионов!

– Вот оно как… – Олег вздрогнул от пробежавшего по спине холодка, на мгновение отступила сонливость.

Вспомнился толстяк в бордовом халате, обитатель захламленной квартиры в Москве. Всплыли из памяти его слова: «Эмбрионы слаш способны к делению, словно амебы. И передача их от человека к человеку может происходить, скажем, при поцелуе или ином тесном телесном контакте».

Стало ясно, почему эпидемия приняла такие масштабы.

Каждый зародыш, запертый в теле носителя, не имеющий возможности развиться и родиться – потенциальный источник заразы. А уж тесных телесных контактов в городе, где полтора миллиона населения – пруд пруди.

Олег поспешил поделиться своей догадкой.

– Похоже, так оно и есть… – согласился Дмитрий. – Надо как можно быстрее убрать заклинание. Но несколько часов оно подождет, а я – потерплю… – и губы его искривила бледная мечтательная улыбка.

Олег получил спальный мешок и надувной матрас, после чего хозяин отвел его в большую комнату. Тут обнаружились телевизор на тумбочке, лишенные обоев стены, большой шкаф в углу, а также старый, грязный и поцарапанный линолеум на полу.

На окне сиротливо болталась серая от пыли занавеска.

– И ты здесь живешь? – спросил Олег, оглядевшись.

– Кто тебе это сказал? – Наблюдатель пожал плечами и удалился.

Олег быстренько надул матрас и положил его рядом со шкафом. Забрался в мешок, блаженно вытянул ноги. Успел подумать, что да, «бесцветные» обитают только в домах собственной постройки…

Мгновение тьмы, и он обнаружил, что смотрит на город среди джунглей.

Так же, как и ранее, ярко светило солнце, шелестели под ветром листья на деревьях. Вдоль вымощенных бревнами улиц тянулись ряды домов с высокими коническими крышами из тростника. Поднималась над ними ступенчатая пирамида с белым обелиском на вершине.

Но не горели костры, не слышалось рева пламени, и дым не щекотал ноздри…

Пусты были улицы, исчезли с них смуглые горбоносые люди с черными прямыми волосами, пропали женщины в бусах, набедренных повязках и накидках, украшенных птичьими перьями. Сгинули дейвона, сатра, Часовщики и верог, обитатели города под синим небом. Остались серые пятна кострищ и трупы.

Много, очень много трупов.

Тела лежали всюду, куда проникал глаз – в домах, на улицах, на площадях, у входов в лавки, и даже на вершине пирамиды скорчились двое мертвых вампиров в высоких головных уборах. Вонь гниющего мяса мешалась с запахом гари, и облако смрада висело над городом.

В небе, ниже лениво ползущих облаков, чертили круги грифы.

Перед Олегом была империя смерти, ее владение, в котором не осталось живых. Городу предстояло разрушиться, зарасти деревьями, скрыться под пологом джунглей, чтобы тысячи лет спустя археологи раскопали его и принялись гадать – что так стремительно погубило цветущее поселение?

Какая эпидемия уничтожила его жителей с такой быстротой?

Олег хотел закричать, но воздуха не хватило, и он смог издать лишь жалкое отрывистое бульканье. Попытался взмахнуть руками, чтобы вырваться из жуткого видения…

И обнаружил, что его трясут за плечо.

– Пора вставать, – сказал Дмитрий. – Ты стонал. Приснился дурной сон?

– Да, приснился… – Олег заморгал, остатки кошмара пузырились внутри, щекотали ребра запоздалым ознобом.

За окном было по-прежнему темно, но отдаленный шум давал понять, что город понемногу просыпается. С улицы Родионова доносился рык автомобильных моторов. В квартире этажом ниже вопил ребенок и слышался сердитый женский голос.

– Это бывает, – Наблюдатель вздохнул. – Поднимайся. Выпьем чаю и отправимся.

Олег поднялся, зевая и поеживаясь от мерзкого болезненного ощущения, что всегда появляется в голове, если недоспишь. Пройдя на кухню, обнаружил, что на плите исходит паром чайник, а на столе красуется натюрморт из батона вареной колбасы, куска сыра и буханки хлеба.

– Завтрак туриста, – сказал Дмитрий. – Или, хе-хе, в нашем случае – диверсанта.

«Чай» они пили тот же самый, сладко пахнущий, непривычный на вкус. Олег жевал бутерброд с колбасой и никак не мог избавиться от чувства, что ночное видение никуда не делось, что мертвый город под синим небом по-прежнему внутри него, нужно только заглянуть поглубже.

– Я – все. – Дмитрий встал, поставил чашку в раковину. – Ты тоже не задерживайся.

– Погоди, – сказал Олег. – Ты, мне кажется, забыл об одном – меня ищут. В первую очередь – сатра из клана Фоон. А во вторую, наверняка их союзники – оборотни Симентьева, маги из «Союза Семи», твои сородичи из ордена Белых Вихрей. Стоит моей физиономии появиться на улице… А сейчас утро, в шапочке-маске не особенно побегаешь.

– Да, верно. – Наблюдатель задумался, глаза его потемнели. – Ничего, я тебе помогу.

Он покинул кухню и вскоре вернулся с чемоданчиком вроде тех, что носят доктора «Скорой». Положил его на стол и открыл, обнажив выложенное темной тканью нутро, заполненное десятками разных пузырьков, тюбиков, причудливо изогнутых кусочков пластика.

– Грим? – спросил Олег.

– Кое-что получше… – Дмитрий замер, пережидая приступ боли. – С помощью этих… приспособлений я изменю не только твое лицо, но и внешний слой тела Силы. Хватит маскировки ненадолго, часов на пять, но больше нам, я думаю, и не надо.

Олег с опаской покосился на пульверизатор в руках Наблюдателя: белый, а на боку – три черных треугольника вершинами вместе, и все похоже на знак радиационной опасности. Подчинился просьбе закрыть глаза, услышал шипение, и лица коснулось холодное дуновение.

Кожа зачесалась, но лишь на мгновение, а затем неприятное ощущение прошло.

– Можешь открыть глаза, – проговорил Дмитрий, и Олег разрешением немедленно воспользовался.

Наблюдатель с помощью пушистой кисточки нанес ему на скулы и на лоб нечто вроде золотистой пыли. Запахло сладким, но запах быстро растворился, а Наблюдатель отложил кисточку и принялся вытаскивать из саквояжа кусочки пластика – маленькие, тонкие, розового цвета.

– А это зачем? – поинтересовался Олег.

– Фиксаторы заклинания. Сейчас я их закреплю, наложу форму энергетического искажения, и ты перестанешь их чувствовать.

О чем говорит Дмитрий, Олег, в общем, понимал, но что конкретно он делает, как добивается нужного результата – даже представить не мог. Это была магия Наблюдателей, искусство немыслимо тонкой маскировки, так же превосходящей грубый морок, как современный истребитель отличается от «этажерки» братьев Райт. Принцип тот же, а вот технологии и исполнение…

Первый кусочек пластика занял место посредине лба, точно над переносицей. Второй и третий расположились у наружных уголков глаз, а четвертый приткнулся на подбородке.

Когда Дмитрий прилепил его, Олег почувствовал болезненный укол – словно в лицо одновременно вонзили десяток игл.

– Немножко больно, да, – спокойно сказал Наблюдатель. – Но это ненадолго.

И он занялся тем, что ранее назвал «наложением формы энергетического искажения».

Напоминало это, честно говоря, камлание работающего на публику шамана-актера из бурятской деревушки. Было и бормотание себе под нос, и хождения вокруг да около, и драматические выкрики, и размахивание руками.

Не хватало только бубна и одеяния с ленточками и колокольчиками.

Олег чувствовал легкие прикосновения, волны дрожи пробегали по телу, ощущалось, как меняется аура под воздействием чужих заклинаний. Ее словно мяли сильные и умелые пальцы, и тело Силы поддавалось, трансформировало привычные очертания.

Дмитрий вскрикнул последний раз, остановился и вытер пот со лба.

– Вот и все, – проговорил он. – Кто может, пусть сделает лучше.

Олег поднял руку, осторожно потрогал те места, где остались кусочки пластика. Обнаружил, что они все там же, но при этом совершенно не ощущаются, словно приросли к коже, сделались частью тела.

Поднявшись, вышел в коридор и с некоторой опаской заглянул в зеркало.

Оттуда на него посмотрел незнакомый мужчина – с чуть более темными, чем у Олега, волосами, такими же карими глазами, но с совершенно другим лицом. Кожа приобрела желтоватый оттенок, лоб сузился, надбровные дуги выпучились. Больше стал нос, оттопырились уши, а подбородок потяжелел и выдвинулся вперед.

Заподозрить Олега Турнова в этом похожем на выбритого неандертальца типе смог бы только параноик.

– Глянь на свою ауру, – сказал Наблюдатель, возникая за спиной.

Олег на миг напрягся, включая магическое зрение, и его фигуру в зеркале окутало зеленоватое мерцание, словно сотканное из тысяч колышущихся спиралей. Изменения обнаружились и здесь – тело Силы стало немного меньше, как бы сплюснулось по высоте и обзавелось протуберанцами: признаками того, что его хозяин эмоционально несдержан.

– Э, хм… ну… – слова куда-то исчезли, осталось только удивление: как такое возможно в принципе? И всего за пятнадцать минут работы! – Это здорово… Меня так никто не узнает…

«В том числе и Лена, и Андрюшка», – мелькнула мысль.

При воспоминании о подруге и сыне почувствовал стыд – с момента бегства из резиденции Аристеаса ни разу о них не вспомнил. Хотя с Андрюшкой все должно быть в порядке – он у матери и звонка папы ждет не раньше, чем в субботу, послезавтра. А вот Лена в руках ордена Белых Вихрей, и хотя «бесцветные» никогда не славились особой жестокостью…

Все же плен есть плен, и вряд ли ей там хорошо.

– Да, я готов. – Олег отвернулся от зеркала. – Кстати, ты не скажешь, что за тип есть у вас в «Зеркальной пирамиде»? Борис зовут, здоровый такой, с шишками на черепе.

– Борис Зорин, старший командор языка «чувствующих», – отозвался Дмитрий, продолжая обуваться. – Очень сильный, опытный маг и большой властолюбец. Фактически он стоит за попыткой использовать эпидемию размножения среди слаш на благо Желтого Ока. Он предложил этот план, а магистр только согласился.

– Вот как? – Олег вспомнил темные, мрачные глаза, речь с заминками, тяжелые, мощные руки. Ощутил прилив сильной, подсердечной ненависти. – Ничего, этот командор у нас побегает.

Он поспешно надел ботинки, накинул куртку и вслед за Наблюдателем вышел из квартиры.

Глава 9

Ночь над Нижним Новгородом доживала последние часы.

Для заполненных машинами улиц и площадей уже наступило утро, а дома украсили себя созвездиями из осветившихся окон. Но в сердце «Щелоковского хутора» – большого лесопарка в пределах города – тьма и не подумала уходить, она даже сгустилась, стала плотнее.

И в этот самый час посреди лесопарка, далеко от лыжных трасс, на окруженной густыми зарослями поляне сошлись тринадцать существ, на первый взгляд – плоть от плоти ночного мрака.

Тощие, смуглые, с глубоко посаженными глазами, они походили друг на друга, точно братья… или сестры? И в каком-то смысле они все являлись родственниками, хотя питали друг к другу одно лишь отвращение.

Такая вещь, как чувство единства, слаш неведома.

– Так мало? – пронзительным тонким голосом сказал один из «черных», одетый в темный свитер и джинсы.

– Все, кто смогли пойти наперекор безумию, – прохрипел другой, в котором Олег Турнов узнал бы сторожа храма Всех Святых, что при Сормовском кладбище. – И то хорошо. Не будем терять времени.

– Не будем, – согласился слаш в джинсах. – Кто станет «личинкой»?

– Он и станет, – пробасил сутулый «черный» с длинными руками и морщинистым лицом, по виду – старейший из всех, и указал на сторожа. – Если кто и имеет шансы ликвидировать угрозу, то только Эрвинг, отпрыск Скавена. Его магическое искусство известно всем, и…

Сутулый осекся и содрогнулся всем телом. Рот его открылся, и из него потекла желтая пена, а между вскинутыми руками затанцевал лепесток фиолетового пламени.

– Выброс! – воскликнул стоявший рядом слаш в старом ватнике и валенках. – Глушим!

Двенадцать «черных» сделали одно и то же – поднесли правую руку к лицу и выдохнули, точно сдувая с нее нечто маленькое. Двенадцать крохотных облачков темного пара поплыли к бьющемуся в конвульсиях сутулому, окутали его с головы до ног, заглушили нечленораздельный вой.

А когда через несколько минут растаяли, стало ясно, что сутулый слаш стоит на четвереньках и тяжело дышит, но приступ сгинул без следа.

– Спасибо… – это слово сутулый из себя просто выпихнул, и лицо его перекосилось. – Да, вернемся к делу… Кто-нибудь возражает, что «личинкой» станет Эрвинг, отпрыск Скавена?

– Нет, – сказал «черный» в ватнике и валенках, и словно эхо полетело по поляне: «Нет… нет… нет…»

Отрицание прозвучало одиннадцать раз.

Промолчал только сторож из храма Всех Святых.

– Тогда приступим, – сказал сутулый, поднимаясь на ноги. – Все осознают, что нам предстоит совершить? На что мы пойдем ради того, чтобы остановить то, что убьет не только нас, но и весь город?

Ответом стало двенадцать «да».

Забился в конвульсиях еще один слаш, малорослый, в спортивном костюме и лыжных ботинках. Его успокоили тем же способом, что и сутулого, и Эрвинг, отпрыск Скавена, вышел в центр поляны. Неторопливо стащил с себя всю одежду, лег на снег, разбросав руки и ноги.

– За дело, – сказал сутулый, и первым сжал кулаки.

Его примеру последовали остальные, и двенадцать слаш замерли, как нелепые, обряженные в дурацкую одежду манекены. Тьма сгустилась еще больше, в ней заходили волны, пронизанные серебристыми бликами, покатились от края поляны к ее центру, туда, где лежал обнаженный «черный».

Когда первая волна коснулась его тела, он вздрогнул и оскалился, точно увидел перед собой врага.

Смуглое, почти черное тело начало покрываться белым налетом, похожим на иней. Пятнышки его возникли на боках, тонкие полоски потянулись по рукам, охватили шею, пересекаясь друг с другом, срастаясь, становясь толще.

Вскоре Эрвинг, отпрыск Скавена, исчез внутри кокона из белоснежного «мха».

– Готово… – не сказал даже, а прошипел сутулый. – Теперь бьем его… без жалости бьем…

Волны тьмы исчезли, пронзительно взвыл ветер, из снега поднялись серые тонкие вихри, один – с синими искорками внутри, другой – с алыми, третий – с золотистыми. Сутулый слаш схватил тот вихрь, что вырос рядом с ним, поднял, будто копье, и швырнул в белый кокон.

Серое пронзило белое насквозь, и поляну огласил надрывный стон.

За первым «копьем» в полет отправилось второе, третье, и из кокона хлынула черная жидкость, похожая на кровь. Стоны слились в гул, будто на муку жаловалась сама земля.

– Хватит? – спросил «черный» в спортивном костюме, бросивший свой вихрь последним.

– Нет, мало, – после паузы ответил сутулый. – Отрава еще сидит в нем. Давай!

Вновь заревел ветер, заколыхались нависшие над поляной ветви, сбрасывая с себя снег. Выросли, закачались «копья» из серого тумана, более короткие и тонкие, чем в первый раз.

Процедуру пришлось повторить трижды, и после этого стон перешел в визг, а хлещущая из кокона жидкость посветлела, стала прозрачной.

– Достаточно, – сказал сутулый слаш. – Теперь нужно снять покров. Только очень осторожно.

Двенадцать «черных», тяжело ступая, подошли к потерявшему белизну, посеревшему кокону. Один протянул руку, ковырнул бугристую, шершавую поверхность. Отвалилась чешуйка, похожая на высохший лист, за ней другая, и по оболочке, заключившей в себя Эрвинга, отпрыска Скавена, с негромким хрустом побежали тонкие трещины.

– Это еще что? – слаш в ватнике и валенках удивленно отпрянул. – Перестарались?

– Если так, то он умер, – мрачно буркнул сутулый. – Не стоим, очищаем.

«Черные» принялись рвать трескающийся покров. Открылось лицо, застывший на нем оскал, и медленно, очень медленно поднялись веки. Эрвинг, отпрыск Скавена пошлепал губами и произнес:

– Ссскорее… Он пьет из меня силы…

Серые чешуйки, испачканные изнутри черным, посыпались на снег. Обнажилось тело Эрвинга, отпрыска Скавена, лоснящееся, точно покрытое потом, и он смог вздохнуть полной грудью. Напряглись мускулы под темной кожей, и тот, кто согласился стать «личинкой», сел.

– Ну что, как? Удалось? – спросил сутулый, и его бас сорвался на писк. – Ты как чувствуешь?

– Не знаю. Сейчас проверим…

Но тут желтая пена полезла изо рта у того из слаш, что заговорил первым, в джинсах и свитере, и пришлось потратить время на то, чтобы привести его в норму. И только потом Эрвинг, отпрыск Скавена, поднялся на ноги, помедлил мгновение, а затем впился зубами в собственное запястье.

Двенадцать сородичей следили за ним, затаив дыхание.

– Чисто, – сказал Эрвинг, отпрыск Скавена, и сплюнул на снег собственной кровью – бледно-розовой, будто разбавленное водой вино. – Я свободен… Осталось закрепить эффект.

– Да, – кивнул сутулый. – Я начну.

Он подошел к Эрвингу, отпрыску Скавена, вплотную, и положил ему на плечи ладони. Двое слаш постояли некоторое время, глядя глаза в глаза и дыша в такт, а потом одновременно содрогнулись, точно от боли или наслаждения, а их тела окутал вихрь лилово-желтого огня.

Вспыхнул, подобно пламени свечи, и сгинул.

То же самое повторилось одиннадцать раз, и Эрвинг, отпрыск Скавена, принялся одеваться. А его сородичи, разом потеряв интерес друг к другу, начали расходиться в разные стороны.

Захрустели потревоженные сугробы, закачались ветки.

– Удачи тебе, – сказал «черный» в ватнике и валенках. – Надеюсь, что все…

Не договорив, он упал на колени, затем уткнулся лицом в снег и забился в корчах.

Эрвинг, отпрыск Скавена, бросил в сторону судорожно дергавшегося сородича лишь мимолетный взгляд. Он молча закончил одеваться и побрел прочь, а мрак на поляне начал понемногу редеть.

Утро пришло и сюда.

До телецентра на улице Белинского Олег и Дмитрий добрались без проблем.

Промчались через продолжавшийся, хоть и ослабевший немного снегопад до того, как на Сенной площади возникла обычная утренняя пробка. Припарковали красный «Запорожец» рядом со Средны́м рынком и выбрались из машины.

Телевышка возвышалась на другой стороне улицы, за оградой, и ее верхушка терялась в белесом мареве.

– Что делать будем? – спросил Олег. – Через проходную пойдем?

– Нет. Вряд ли нам там будут рады, – откликнулся Наблюдатель, вешая на плечо небольшую сумку, которую захватил из дома. – Полезем через ограду, как обычные хулиганы.

Они перешли улицу и свернули налево, в сторону парка Пушкина, вплотную подходившего к территории телецентра. Вступили на безлюдную аллею между двумя рядами деревьев, увидели далеко впереди, среди деревьев, здание бывшего ресторана «Охотник».

Чтобы подойти к забору, пришлось одолеть довольно глубокий сугроб. Олег стал до пояса белым, слегка замерз, но под одежду снег не проник и в ботинки забраться тоже не сумел.

Они прикрылись мороком, Дмитрий открыл сумку и вытащил оттуда обыкновенную веревку с двумя крюками на конце. Раскрутил крюки и швырнул их вверх. Раздался металлический лязг, и веревка осталась висеть, точно приклеенная.

– Я полез, – сообщил Наблюдатель. – Ты – следом.

Олег мрачно кивнул. Понятно, что в армии на полосе препятствий не раз приходилось карабкаться по канатам, но когда это было? Больше, чем пятнадцать лет назад.

Но и тогда он не получал особого удовольствия от этого занятия.

Дмитрий, быстро-быстро перебирая руками, забрался на ограду и спрыгнул на другую сторону. Олег вздохнул, взялся за веревку, обхватил ее ногами и потащил себя вверх. Перчатки уберегли от того, чтобы ободрать руки, но сразу же заболела какая-то мышца в боку.

Не обращая внимания на боль, добрался до верха, смотал веревку с крюками и соскочил вниз.

– Очень хорошо, хе-хе, – сказал Наблюдатель. – Осталось немного.

Вторую ограду, вокруг самой вышки, преодолели тем же образом и потащились вверх по открытой всем ветрам лестнице. Поползли вниз дома телецентра, деревья парка Пушкина. Едва поднялись на пару десятков метров, налетел холодный ветер, несущий сотни колючих мелких снежинок.

Пришлось натянуть шапочку-маску на лицо.

Первый пролет, второй, третий, и вскоре стало ясно, что сооружение, громадной иглой вонзающееся в небо над Нижним, слегка покачивается. Олег испытал мгновение острого страха, но заставил себя забыть о нем, сосредоточившись лишь на том, что нужно перейти на следующую ступеньку, а затем еще на одну, и еще, и еще…

Он осмотрелся, только когда добрался до площадки, где трое бледных чужаков сотворили странный ритуал.

Родной город лежал внизу, простирался во все стороны, сколько хватало взгляда – плоские и треугольные крыши, силуэты высоток, забитые машинами улицы. Заречная часть пряталась за белым пологом, ее не было видно, словно Автозавод, Сормово и Канавино погребло под слоем снега.

– Ну что, приступим? – сказал Дмитрий, когда они отдышались.

– Давай, – кивнул Олег и активировал магическое зрение.

Сначала не увидел ничего, лишь прищурившись, обнаружил висящие в воздухе контуры из белого тумана – круг с множеством линий внутри, проходящая через него изогнутая трубка, и второй круг, поменьше и поплотнее – там, где была поставлена печать. Сотворенное тут три месяца назад заклинание оставило следы, и за прошедшее время они почти рассеялись.