Текст книги "Да здравствует ворон!"

Глава вторая. Обвинение

Мир был окутан золотым светом. Маленький братишка громко хохотал. Он неуверенно стоял на новеньких татами, ухватившись за чьи-то ноги.

– Смотри, Адзуса! Малыш Ти встал на ножки!

Тогда он понял, что находится в одной из комнат усадьбы наместника, а мужчина, подхвативший Юкити на руки, – его отец.

– Какой ты умничка, малыш Ти!

– Молодец! – радостно хвалит малыша мать, а рядом подпрыгивает старший брат.

Отец, пристально глядя на третьего сына у себя на руках, говорит:

– А ведь Ти очень похож на Юкиму. Будет такой же молодец, как и он!

– А мне кажется, он гораздо упрямее Юкимы. И намного больше похож на тебя, чем на меня, – улыбнулась мать.

– Думаешь? – Отец тоже расплылся в улыбке.

– А я, а я? – К ним подбежал Юкия и ухватил отца за штанину хакама.

Улыбка мгновенно исчезла с лица мужчины.

– А ты ни на кого не похож.

– Что?! – поник мальчик.

Пространство, залитое ярким светом, вдруг померкло. Стало холодно. Подул стылый зимний ветер. Мать и братья исчезли.

– Батюшка…

Но тот все с тем же каменным лицом оторвал от себя руки испуганного Юкии и ткнул пальцем куда-то ему за спину:

– Ты должен идти туда.

Мальчик почувствовал, что сзади кто-то стоит. Зашлепали по воде ноги. Страшно. Оборачиваться не хочется.

Семья покинула его за какой-то краткий миг. Где-то далеко-далеко – очень далеко от него разливалось яркое сияние, и там смеялась мать, Юкима и Юкити, а к ним шагал отец.

– Подождите, батюшка! Не оставляйте меня! – в слезах завопил Юкия, охваченный ужасом.

Отец не оборачивался, да и мать смотрела с улыбкой лишь на Юкиму с Юкити, не замечая, что Юкия совсем один.

– Подождите, подождите! Матушка, матушка-а-а, посмотрите на меня!

В этот миг из-за спины протянулась холодная рука и обхватила Юкию за лицо. Его обдало зловонным дыханием, и совсем рядом с ним проскрежетал чей-то голос:

– Твоя матушка здесь.

* * *

– Господин Юкия?

Он резко открыл глаза и увидел озабоченное лицо склонившегося над ним кохая.

– Это ты, Харума?

– Я. С вами все в порядке? Вы стонали…

– Нет-нет, все хорошо.

Юноша потер лицо и сел. Харума тут же протянул ему бамбуковую флягу с водой. Юкия прополоскал горло и выпил воды. В голове чуть прояснилось.

Они находились в комнате отдыха в Сёёгу. После открытия ворот Кин-мон прошло уже почти три месяца. С того дня небо над Ямаути затянули тучи, и солнце ни разу не выглядывало и не посылало свои лучи на землю. Сильных землетрясений больше не случалось, но растения на полях в провинциях начали загнивать.

Везде – и в центре, и в отдаленных районах – появлялись прорехи. Все чаще сообщали об огнях сирануи у края гор, народ охватило ощущение, что границы Ямаути рушатся и страна будет уничтожена.

Обитатели Тюо, которым некуда было бежать и негде укрыться, продолжали возводить крепости и перебирались в сравнительно мало пострадавший от стихийного бедствия Рёунгу.

Наследник – единственный, кто умел латать прорехи пространства – не успевал объезжать все места, где требовалась его помощь, а все из-за того, что чудовище, назвавшее себя Ямагами, и днем и ночью беспрестанно посылало за ним.

Изначально речь шла об уходе за хозяином, однако чудовище требовало от молодого господина очень немногого. Оно просто призывало к себе слугу по любому капризу и поливало его бранью. При этом стоило тому чуть опоздать, настроение у чудовища ужасно портилось и Ямаути снова сотрясали небольшие толчки.

Огромная обезьяна, что прислуживала чудовищу, всегда ухмылялась при виде молодого господина. Самому Юкии больше не доводилось ее видеть, но, слушая рассказы хозяина, он никак не мог понять, что обезьяны замышляют.

Территория за воротами называлась священной, и молодой господин лично запретил Юкии сопровождать его туда: говорил, что, если с ним самим что-нибудь случится, тому придется взять на себя командование.

Обычно штабные проводили весь день в выделенной комнате в Кэйсоин. Но Юкия служил также и в Ямаути-сю. Разумеется, когда молодой господин возвращался в Ямаути, ему требовалась охрана, поэтому в перерывах между занятиями по тактике Юкия заглядывал в комнату отдыха в Сёёгу.

Сейчас молодой господин опять составлял компанию чудовищу на священной земле. Юкия хотел поспать до его возвращения, однако сон оказался не из приятных.

Харума – его кохай по Кэйсоин и одновременно преданный подчиненный – покаянно склонил голову, извиняясь за то, что разбудил.

– Что-то случилось?

– Прибыл гонец из Мэйкёин. У них есть сообщение для Его Высочества, и вас тоже просят явиться вместе с ним.

– А Его Высочество?

– Еще не вернулся. Господин Сигэмару сказал, что сопроводит его, и предложил вам пока лететь в Мэйкёин. А там вы его смените.

– Ясно. Тогда отправляюсь. Подготовь коня.

– Слушаюсь!

Юкия быстро собрался и вылетел из Сёёгу. Харума проводил его.

Вечер еще не наступил, но небо было темным, а ветер пах сумерками. Внизу он видел еще не восстановленную часть города. Пейзаж выглядел совсем иначе, чем когда он впервые прибыл сюда вместе с отцом. Юкии ужасно надоела навевающая мрачные мысли картина, поэтому он пришпорил коня.

Он любил семью и родные места. Войдя в этот мир двадцать лет назад как второй сын наместника Тарухи, что в северных землях, с тех пор он ни разу не усомнился в своем чувстве.

К тому времени, как мальчик осознал себя, он уже понимал, что из трех братьев только у него другая мать: в усадьбе наместника не было недостатка в родичах, которые талдычили, что его нужно отдать в приемную семью, либо судачили о его покойной родительнице.

К счастью, у Юкии была и другая мать, которая воспитала его: Адзуса. Она любила мальчика, ничем не выделяя его среди собственных сыновей, да и ее родные дети – старший и младший братья Юкии – тоже никогда не обращали на это внимания.

Родная мать мальчика, несмотря на слабое здоровье, слыла женщиной резкой и безжалостной. Отец полюбил Адзусу еще до того, как ему просватали другую. И все же та, взывая к чести семьи, настойчиво хотела родить ребенка. Так она и умерла, не успев даже обнять свое дитя.

Юкия никогда не спрашивал отца напрямую, однако не сомневался, что тот испытывал к его матери сложные чувства. Во сне отец был жесток к сыну, хотя на самом деле почти никогда не показывал, что по-разному относился к своим троим детям.

На его лице читалась любовь, подчиненная долгу, но не искренние чувства. Имей Юкия жалость к себе, вел бы себя иначе, заметив, как смотрит на него отец. Вместо этого он, будто речь шла не о нем, а о ком-то другом, просто рассудил, что это вполне естественно. Мальчик ведь и сам толком не понимал, чего хотела его мать. Не мог решить, то ли он был насмешкой умной женщины, то ли капризом дуры. Одно он знал точно: добродетельной женой его мать не назовешь.

Ему ни разу не доводилось слышать о ней ничего хорошего – ни от служанок, которых она мучила, ни от ее мужа, с которым она прижила дитя. И лишь Адзуса, которой пришлось хуже всех, как ни странно, пыталась ее защищать.

– Я уверена, что твоя матушка больше всех на свете любила тебя. Вот почему ты вырос таким здоровеньким: ведь ты получил двойную порцию любви от двух матерей, от нее и от меня. Правда? – без всякого притворства говорила с улыбкой Адзуса, и Юкия уважал ее больше, чем кого-либо еще.

Она была мудрой женщиной, и ее мудрость проявлялась вовсе не в расчетливости. Здорово, что все ее прекрасные качества унаследовали оба ее сына. Только ему этих качеств не досталось. Это его расстраивало. Но именно поэтому он любил Адзусу и своих двух братьев, как никто их не любил.

С другой стороны, его отец, которым родная мать Юкии вертела как ей угодно, был совершенно заурядным человеком. Наместнику нельзя быть просто добряком. Наоборот, нужна политическая ловкость, которой отцу Юкии недоставало.

В Тарухи он еще мог послужить прекрасным военачальником, но и тут ему не хватало ни твердости характера, чтобы противостоять давлению сверху, ни хитрости, чтобы с ним справиться. Северный дом не всегда бывал дружелюбен с Тарухи, и все же наместник – то ли из-за своей кротости, то ли из-за простоты – не желал обострять ситуацию. Когда Юкия подрос, он просто диву давался: и как отцу удается выполнять свои обязанности?

Впрочем, в каком-то смысле из всей семьи он лучше всего понимал именно своего отца. Они оба испытывали сложные чувства к дочери Северного дома, настоявшей на своем желании родить Юкию, и оба они искренне любили Адзусу и ее детей. Они ценнее всего на свете, и их нужно защищать. Отец на это не способен, а вот сам Юкия был уверен, что справится.

Он должен вместо отца оберегать любимую семью и свою родину. Ради этого он готов отказаться от чего угодно.

* * *

Юкия летел над скучной, тусклой зеленью, когда впереди показался огромный храм с выложенной белой галькой площадкой – Мэйкёин, монастырь Светлого Зерцала, где служил настоятелем старший брат молодого господина Нацука.

Мэйкёин находился не на Рёундзан, а на горе Тюо: на ее западной стороне, ровно под воздушным путем от Оо-мон к Рёундзан. Священники должны были присматривать за воротами Кин-мон, поэтому эту задачу от Рёунгу передали Мэйкёину.

Юкия опустился на платформу и оглянулся, выискивая взглядом, кому доверить коня. Вдруг он заметил фигуры всадников, приближавшихся со стороны Тюо. В них юноша узнал молодого господина и Сигэмару. Юкия спешился, передал коня подошедшему слуге и остался подождать хозяина и друга.

– Давно стоишь тут? – приземлившись, спросил молодой господин, и Юкия успокаивающе покачал головой.

– Что вы! Я сам как раз только что прибыл.

Он взял за повод коня хозяина и, бросив взгляд на всадника, чуть скривился. Черные волосы, обычно собранные в крепкий пучок на затылке, теперь падали на лицо и шею. Кожа молодого господина всегда отличалась белизной, но сейчас, даже если учесть плохую погоду, это лицо казалось чересчур бледным.

Вдобавок к высокому росту его отличала тонкая кость, вряд ли можно сказать, что он пышет здоровьем. Со своими длинными ресницами, изящным носом и подбородком, наследник был красив какой-то бесполой красотой. Обычно он держал себя и смотрел на людей так, что это впечатление мгновенно пропадало, а тут при виде бессильно притихшего хозяина Юкия заволновался.

– Если собираетесь упасть в обморок, сначала слезьте с коня.

– Да, действительно, надо поаккуратнее. – Тот шуткой отмел беспокойство слуги и ловко спешился.

Юкия был готов подать ему руку, но с хозяином, казалось, все было в порядке, так что он глазами подал наблюдавшему за ними Сигэмару знак держаться поодаль. Молодой господин тоже отдал коня слуге, и священник проводил их в библиотеку, где уже горел свет.

Книгохранилище в Мэйкёине стояло на каменном подиуме, чтобы воздух не застаивался, а полки висели чуть выше от пола. В отделе для чтения стоял невиданный в Ямаути письменный стол на высоких ножках и стулья – явно из внешнего мира. Там устроились люди, которые вызвали к себе молодого господина.

– Простите, я задержался.

Три человека подняли головы: Нацука, который всех созвал, его телохранитель Рокон и старший жрец.

Нацука, в отличие от изящного младшего брата, имел плотное телосложение. Резкие черты лица были по-мужски красивы, и в последнее время с этого лица не сходила серьезность. Подрезанные прямо длинные волосы спускались на накидку золотого цвета. Нацука выделялся среди ятагарасу своим высоким ростом и мужественным видом, но Рокон был еще крупнее.

Он также происходил из благородного семейства, хотя создавалось впечатление, будто родился не в том месте. Великолепный орлиный нос, острые клыки, яростно сверкающие глаза хищной птицы, выдающаяся мускулатура, какую нечасто увидишь даже у военных Северного дома, кимоно с гербом в виде золотого круга на красном фоне – вид, совсем неподобающий телохранителю из монастыря Мэйкёин.

Характер у него был под стать внешности: наглый, заносчивый – и это еще мягко сказано. Вот и сейчас он бросил лишь взгляд на прибывших и снова задремал, прислонившись к стене.

Однако Нацука и заместитель министра подскочили подскочили со стульев, как на пружинах, лишь завидев выражение лица молодого господина.

– Ваше Высочество! Вы плохо выглядите!

– Как ты? Надо было предупредить, я бы сам к тебе приехал!

Наскоро произнеся положенные слова приветствия, Нацука быстро подошел к брату.

– Не будем терять времени. Неизвестно, когда меня опять вызовет к себе чудовище, – устало произнес молодой господин.

Юкия прикусил губу. По приказу хозяина Ямаути-сю, сопровождавшие его на священных землях, отдыхали посменно, но сам молодой господин такой возможности не имел. Вернувшись в Ямаути, он в любую свободную минуту спешил латать прорехи. Юкии оставалось только бессильно смотреть, как его хозяин тает день ото дня у него на глазах.

– Садись сюда. – Нацука уступил брату стул, проявляя заботу, которую не оказывал никому другому. Затем, рассмотрев при свете лицо молодого господина, он скривился. – Ты так долго не протянешь. Нет ли способа не ходить на священные земли?

Надзукихико медленно покачал головой:

– Кто знает, что случится, если его рассердить?

Сигэмару, переведя взгляд с одного брата на другого, попытался разрядить тяжелую атмосферу:

– Вы о чем хотели поговорить? Времени нет, давайте быстренько разберемся с делами и отправим Его Высочество отдыхать.

Сидевший рядом с Нацукой старший жрец захлопал глазами и кивнул:

– Да-да, конечно.

Затем он взял со стола какие-то скрепленные вместе листы бумаги и протянул их молодому господину.

– Мы обнаружили дневник священника, написанный сто лет назад.

В прошлом году Кодзару, требовавший от молодого господина открыть Кин-мон, сказал, что когда-то ятагарасу и обезьяны вместе прислуживали Ямагами. С того времени вороны изо всех сил старались выяснить, что же произошло в то время на священной земле.

Нацука и его приближенные узнали, что записей о прошлом осталось на удивление мало. Возникали подозрения: не замешан ли в этом Кагэки – телохранитель, который сто лет назад оставил своего хозяина и один вернулся в Ямаути. Тот самый, что впоследствии стал советником Эйдзю – Желтым Вороном и главой над сотней чиновников. Он создал огромное собрание книг и документов, но многие полагали, что хитрец просто нашел способ подправить имевшиеся тогда материалы, чтобы скрыть собственную ошибку, ведь он не сумел защитить своего господина.

При переезде двора в Рёунгу перевезли и важные документы. В процессе пересматривали многие исторические записи, но заслуживающих внимание находок не сделали.

– Откуда взялся дневник? – спросил Юкия.

Жрец бережно перелистал страницы.

– Он был написан на обратной стороне сшитых в книгу листов, а нашли его, когда реставрировали старые тома. Открыли один – а листы испещрены мелкими, словно рисинки, знаками.

Сто лет назад бумага в Ямаути считалась большой ценностью. Чтобы сэкономить, священники писали на обратной стороне использованных листов и заново собирали их в книги, таким образом используя их повторно.

Нацука скривился:

– Я тоже прочитал – жуткая вещь. Зато теперь мы знаем, почему так мало сохранилось исторических хроник.

– Что ты имеешь в виду? – спросил молодой господин, и Нацука бросил взгляд на дневник.

– Его светлость советник Эйдзю занимался не исправлением старых записей. Он их сжигал.

В то время Эйдзю имел полную власть над двором. Почти все исторические записи, хранившиеся в четырех домах, были доставлены во дворец, чтобы объединить их вместе. Однако «Анналы спокойной горы», ставшие результатом этого объединения, оказались ужасно упрощенными хрониками. Из них совершенно невозможно было узнать, что на самом деле происходило в стране в стародавние времена.

Мало того, четыре тома, доставленные во дворец, так и не вернули обратно. А древние летописи, которые, по записям домов, должны были храниться при дворе, не обнаружили. Теперь стало ясно, что множество книг оказались утеряны.

– Мы ломали головы, куда исчезли ценнейшие древние манускрипты, но… взгляни на это.

Нацука раскрыл дневник в нужном месте.

– Эйдзю с помощью жрецов тайно сжигал книги. Об этом и писал священник, открыто жалуясь на действия его светлости. Тот присутствовал при уничтожении всех книг. Кто пытался украдкой удрать с бумагами, того наказывали на месте, а тех, кто решился протестовать, не в силах наблюдать за такой жестокостью, казнили в назидание другим. Кроме того, Белый ворон – глава священников – тоже не делал попыток остановить его светлость. Если кто-то спрашивал, зачем уничтожать книги, ему отвечали, что для потомков. В конце написано: «Это странно. Наш старший сошел с ума». Возможно, существовали и другие подобные записи, но его светлость проверял все бумаги и уничтожал найденное. Нам повезло, что эти бумаги остались.

Сигэмару, слушая Нацуку, только глазами хлопал.

– Но почему его светлость хотел уничтожить исторические книги?

– Если бы мы только знали, – раздраженно покачал головой старший жрец.

– А вы попробуйте предположить. Что приходит в голову? – спросил молодой господин, оглядывая присутствующих.

Юкия задумчиво почесал подбородок:

– Может, там было что-то невыгодное для него, что он не хотел оставлять. Эйдзю вернулся домой, бросив Золотого Ворона на священной земле. А судя по этому дневнику, в сожжении книг принимал участие и Белый Ворон. Ясно, что на священной земле произошло что-то такое, о чем никто не должен был знать. Если вспомнить доступные для всех записи, видно, что меньше всего там сказано как раз о том, что случилось сто лет назад, и о Ямагами.

Вдобавок ворота Кин-мон и служба на священной земле стали таинством, и о них знают с тех пор лишь немногие посвященные, близкие к Золотому и Белому Воронам. А раз это знание уничтожили по приказу приближенного Золотого Ворона и Белого Ворона, сделать уже ничего нельзя.

Молодой господин медленно проговорил:

– Нарицухико боялся того чудища, что живет на священной земле. Поэтому он и запечатал ворота, чтобы защитить племя ятагарасу. Но Эйдзю, которого он отправил домой, в Ямаути, скрыл то, что произошло там. Да еще и собрал все материалы и сжег старые исторические книги…

– Видимо, это происшествие, старые документы и вообще все, что касалось священной земли, – то есть записи о Ямагами – стали для него проблемой, – сделал вывод старший жрец.

Юкия задумался. Ямагами был для воронов исключительно объектом веры, ведь считалось, что Золотой Ворон создал Ямаути по его приказу. От имени всех ятагарасу их правитель должен поклоняться Ямагами и защищать Ямаути, а когда его нет, эту роль выполняют воплощение Золотого Ворона и Белый Ворон.

Сейчас из записей, посвященных Ямагами – то есть тех, что рассказывают о временах создания Ямаути, – остались только «Уложения великой горы» и «Собрание трелей горной страны Ямаути».

Считалось, что «Уложения великой горы» – это разъяснения первого Золотого Ворона о том, какой должна быть страна Ямаути, и записал их служивший ему тогда Белый Ворон. Однако эти записи собрали воедино гораздо позже, и сейчас велись споры о том, можно ли их считать историческими хрониками.

«Собрание трелей горной страны Ямаути» тоже не относили к официальным историческим документам. Его создали примерно в то же время, когда соединили в одну книгу «Уложения». Это сделали вороны, объезжавшие провинции и записавшие местные предания. Они повествуют, что Золотой Ворон вместе с Ямагами привел на эти земли своих четырех детей: старший сын получил наделы на востоке, второй сын – на юге, третий – на западе, а четвертый – на севере, что и стало основой четырех домов, однако создание дома Сокэ записи не упоминали. В преданиях четырех домов утверждалось, что предком дома Сокэ также стал один из детей Золотого Ворона, но нигде не указывалось, каким по старшинству ребенком он был.

Во всех книгах обнаруживались незначительные расхождения, но считалось установленным, что у первого Золотого Ворона было пятеро детей. Даже в «Анналах спокойной горы», которые следовали «Уложениям», официальной летописи двора, говорилось о том, что старший ребенок унаследовал главный дом Сокэ, а остальные, начиная со второго сына, основали другие четыре дома.

Так или иначе, официальная история Ямаути утверждала, что Золотой Ворон прибыл на эту землю вместе с Ямагами. Однако нынешний правитель воспринимал божество горы как легенду. В рамках верований ему делали подношения – но и только. Никто не думал, что божество имеет какое-то воплощение. Предполагая, что где-то между внешним миром и Ямаути есть дорога в священные земли, доказывать это не считали нужным, поскольку хватало и связей с тэнгу через ворота Судзаку-мон. Таким образом, Ямагами оставался абсолютно неясной сущностью.

– То есть существование Ямагами было неудобно его светлости? – спросил Сигэмару.

Юкия не мог пропустить эти слова мимо ушей и поднял голову:

– Понимаешь, Сигэ, это не Ямагами, это чудовище, которое так себя называет.

Слишком уж его внешний вид отличался от облика почитаемого божества из устных преданий родной страны. Юкия прекрасно помнил, как чудовище пыталось выжечь ему мозги, ту таинственную силу, что мучила его и Тихаю болью. Невыносимо уродливое создание, обладающее огромным могуществом, которое заставляло людей повиноваться и направляло Ямаути к погибели.

До глубины души Юкию потрясли его черные глаза, не видевшие в них живых созданий. Именно эти глаза доказывали всю чудовищность той сущности. Никаких сомнений не осталось: обезьяны – враги ятагарасу, а чудовище, именующее себя Ямагами, – предводитель этих убийц.

Юкия с уверенностью посмотрел на молодого господина.

– Я считаю, наш уважаемый предок никак не мог по доброй воле подчиниться этому чудовищу.

– Что ты хочешь сказать?

– Может быть, Ямагами и это чудовище – не одно и то же?

Сигэмару и старший жрец удивленно поджали губы. Нацука, все такой же хмурый, перевел взгляд на брата, который молча слушал Юкию:

– Надзукихико, ты тоже так считаешь?

Тот, все это время рассматривавший свои руки, осторожно заговорил:

– Я, честно говоря, не знаю, тот ли это Ямагами, за которым последовал наш предок, или совершенно иное существо. Но когда я предстал перед ним, сущность Золотого Ворона внутри меня поняла, что сопротивляться ему невозможно. Кроме того, все мы видели, что по одному его капризу в Ямаути случилось землетрясение и многие наши товарищи погибли. По его же воле оружие ятагарасу становится абсолютно непригодным.

Лишь молодому господину удалось пронести на священную землю оружие, в то время как мечи его гвардейцев таяли, словно лед, стоило только вынуть их из ножен.

– Так что чудовище совершенно точно обладает похожей силой. Видимо, можно сказать, что это сила Ямагами.

Воцарилось молчание.

Юкия решился высказать вслух то, о чем уже давно думал:

– А его не могли убить?

Все посмотрели на юношу.

– Кого «его»?

– Того, кого ятагарасу считали горным божеством?

Сигэмару явно не понимал, что друг имеет в виду, но Юкия взглядом остановил его.

– В истории ятагарасу никаких обезьян нет. В реальности же они устроили свое логово на священной земле, и чудовище, которое называют Ямагами, с ними не разлей вода. Кроме того, это страшилище обладает силой Ямагами. Для обезьян он – то самое божество. И отсюда следует только одно: похоже, на гору, где жил Ямагами и ятагарасу, однажды пришли гигантские обезьяны и чудовище.

Жрец вытаращил глаза:

– Ты хочешь сказать, что когда-то существовал бог, которому мы поклонялись, но его место заняли?!

– Да, тогда все сходится. Истинный Золотой Ворон прислуживал Ямагами, вместе с которым прибыл на эту землю, однако сто лет назад сюда вторглись обезьяны под предводительством чудовища и убили нашего бога. А Золотой Ворон пытался уберечь от обезьян хотя бы Ямаути – пусть и ценой собственной жизни. Эйдзю же, стыдясь того, что они не смогли защитить божество, решил удалить все записи об этом. Конечно, я могу только предполагать.

– Но это и самое логичное объяснение, которое у нас сейчас есть. Тогда для обезьян, которые требуют прислуживать Ямагами, никакого противоречия нет.

Жрец, будто успокоившись, закивал, Сигэмару же с сомнением помотал головой:

– Так ведь его светлость когда-то был военным! Разве мог он держать в секрете то, что совсем рядом находится враг?

Нацука согласился с Сигэмару:

– Если существует опасность нападения извне, необходимо быть начеку.

– Возможно, ему и в голову не приходило, что ворота, запечатанные его хозяином ценой собственной жизни, можно открыть? – спросил жрец, глядя на молодого господина.

Воздух буквально зазвенел от напряжения. Действительно, ни обезьяны, ни чудовище не могли сами открыть запечатанные ворота Кин-мон. Вполне вероятно, что Эйдзю, бывший приближенным Нарицухико сто лет назад, знал об этом.

Печать на воротах была прочной. Скорее всего, снять ее разрешалось только по приказу Золотого Ворона. И принял решение об открытии Кин-мон, попавшись на уловку Кодзару, сам молодой господин.

Среди воцарившегося молчания наследник закрыл глаза, словно от нестерпимой боли. Теперь он сильно раскаивался в том, что без нужды открыл запретные ворота. Однако, если все эти предположения были верны, оставалась и надежда.

– Если тот, кто уничтожит Ямагами, становится следующим Ямагами, нужно только убить чудовище, и все разрешится. Ваше Высочество! – воззвал к хозяину Юкия с совершенно очевидным намерением. – Если вы хотите защитить Ямаути, остается лишь одно.

Молодой господин хмыкнул с улыбкой.

– И ты хочешь сказать, что это под силу только мне, верно?

– Да. Вам нужно убить его и стать новым божеством, – мгновенно откликнулся Юкия, готовый следовать за хозяином даже в подземное царство.

Мечи Ямаути-сю тают. Немногие могут пронести оружие на священную землю. Из всех ятагарасу только истинный Золотой Ворон способен стать Ямагами. А когда чудовище падет и некому будет воспользоваться этой ужасной силой, останется лишь схватиться с обезьянами. В этом случае шанс на победу есть.

Надзукихико, глядя Юкии в глаза, чуть заметно вздохнул:

– Мы еще многого не знаем о связи между священными землями, Ямагами и Ямаути. Не стоит бросаться на единственный путь, нужно аккуратно разведать, нет ли других возможностей.

– Пожалуй. Лучше не спешить. – Нацука, который наблюдал за диалогом затаив дыхание, явно расслабился.

– И все же… – продолжил молодой господин с печальной улыбкой, – если другого пути не останется, тогда пройдем его до конца.

– Благодарю. А мы защитим вас.

– Это слишком опасно! – Нацука вдруг обвел комнату растерянным взглядом, словно прося о помощи.

Жрец явно заколебался, зато Сигэмару смотрел уверенно. Он когда-то решил стать Ямаути-сю по той же причине, что и Юкия: чтобы защищать свою страну. Разумеется, он был готов к тому, что такое время придет.

Нацука, взглянув на Юкию и Сигэмару, которые больше не сказали ни слова, видимо, тоже что-то почувствовал.

– Там, где я буду бессилен, вам придется защитить Его Величество… – запнулся он и исправился: – Защитить моего младшего брата.

Юкия кивнул:

– Разумеется.

В это мгновение неожиданно послышался раскат грома. За окном, у вершины горы Тюо, заклубились грозовые облака.

Сигэмару устало простонал:

– О-о-о, опять Ямагами-сама вызывает.

* * *

– Почему так долго? Чем ты занимался? – кричало чудовище на прибывшего Надзукихико.

– Прошу прощения.

– Не желаю слушать твои отговорки, ты, гнусный предатель!

В ответ на низкое ворчание большая обезьяна приблизила губы к уху чудовища.

– А ведь вовсе не чувствует себя виноватым! Наверняка забыл, что Ямагами-сама оказал ему великую милость, простив его. Фу, ничтожное, презренное существо!

Обезьяна с усмешкой посмотрела на Надзукихико.

– Какой ужас! Может, стоит разом уничтожить всех этих воронов – пожирателей падали? – завопило чудовище скрипучим голосом, который раздражал уши, словно царапанье ногтем по металлу.

Оправдываться уже не было никакого смысла. Они лишь бранили и унижали Надзукихико.

Чудовище зарылось самую в глубину каменного помещения, где с потолка свисали какие-то грязные тряпки. Когда он призывал к себе Надзукихико, рядом обычно присутствовала большая обезьяна Оодзару, которая беспрестанно клеветала на ятагарасу, пытаясь побольнее оскорбить. Надзукихико оставалось лишь кланяться под потоками откровенно необоснованной брани. Вот и сейчас он привычно молчал, ожидая ругани, но сегодня, кажется, что-то изменилось.

– Разве можно доверить такому жалкому созданию заботу о посвященной? – разочарованно бормотал Оодзару, и Надзукихико поднял взгляд.

– Заботу о посвященной?

– Вот именно. В этом году ее не успели подготовить, но в следующем она появится. А вы будете за ней присматривать! – радостно заявила обезьяна.

– А кто такая посвященная?

– Ты и это забыл?! Ну что с тобой поделать! – Обезьяна театральным жестом развела руками. – Посвященная – это жертва, буквально человеческая девочка, которую посвящают нашему драгоценному повелителю.

Обезьяна погладила по голове хмурое чудище.

– Душа нашего повелителя продолжает свое существование, переселяясь из одного тела в другое. Но для того, чтобы родить это тело и вырастить его, нужна человеческая женщина.

– Что?! – Молодой господин ахнул.

Он был уверен, что чудовище, называющее себя Ямагами, принадлежит к племени обезьян. Но если они говорят правду, получается, что тело бога рождено человеком.

Оодзару продолжил, не обращая никакого внимания на озадаченного Надзукихико.

– Вырастить его должна была та, что родила, но эта женщина, представь себе, испугалась собственного ребенка и с воплем сбежала. Так что ничего не поделаешь… – На лице его возникла жестокая ухмылка. – Она послужила Ямагами-сама хотя бы кормом.

В мозгу Надзукихико вспыхнула картина, которую он увидел, когда впервые прибыл на священную землю. Брошенное на землю тело. Пахнущие кровью внутренности. Искаженное страданием застывшее лицо женщины. Ее глаза походили на мутные стекла.

Осознав, что произошло, он вздрогнул от ужаса. Так, значит, в тот момент чудовище пожирало тело собственной матери?!

Оодзару хмыкнул, глядя на трепещущего Надзукихико:

– Следующую женщину охранять будешь ты. Тебе стоит как следует подготовиться.

Получив приказ удалиться, Надзукихико покинул Ямагами. К нему подскочили ожидавшие снаружи Итирю и Тихая.

– Все в порядке?

– В целом…

Другие ятагарасу, кроме молодого господина, тоже могли входить на священную территорию, но Ямагами был недоволен, когда видел их, поэтому они всеми силами старались не показываться ему на глаза.

Ямаути-сю ломали голову, как им быть, ведь при необходимости они не могли вовремя помочь. С другой стороны, в их присутствии все равно не было смысла, так как воспользоваться мечами здесь им бы не удалось.