Текст книги "Радуга Шесть"

– Вена? – спросил Мэллой через интерком. То, как оба моргнули, было достаточно красноречивым ответом. – О'кей, вы выглядите слишком молчаливыми для полицейских. Что это за команда?

– НАТО, главным образом американцы и британцы, но есть и другие плюс один специалист из Израиля.

– И вы создали это подразделение без «вертушек»?

– О'кей, черт побери, я забыл про них, ясно? – ответил Кларк. – Я новичок в командовании подобным подразделением.

– Что у вас на рукаве, Кларк? Какое у вас звание?

Джон сдвинул вверх рукав, и на предплечье стала видна красная татуировка. – Я притворяюсь генералом с двумя звездами на погонах. Динг – вот этот парень притворяется, что он майор.

– А что у вас на предплечье, Кларк? – офицер морской пехоты взглянул на татуировку. – Я слышал о такой татуировке, но никогда не видел. Третья Группа Специальных Операций, не так ли? Я знал парня, который служил с ними.

– Кто этот парень?

– Датч Воорт, ушел в отставку пять или шесть лет назад полковником.

– Датч Воорт! Черт побери, я не слышал это имя уже давно, – тут же ответил Кларк. – Однажды меня сбили вместе с ним.

– Вас и нескольких других. Великий авиатор, но ему не всегда везло.

– А как у вас с везением, полковник? – спросил Чавез.

– Великолепно, сынок, просто великолепно, – заверил его Мэллой. – Можешь звать меня Медведем.

Это прозвище подходило ему, решили оба, глядя на своего гостя. Ростом он не уступал Кларку – шесть футов один дюйм – и был массивного телосложения, словно развлекался, занимаясь гантелями, и после этого выпивал свою порцию пива. Чавез вспомнил о своем друге Джулио Веге, еще одном любителе тяжестей. Тем временем Кларк рассматривал наградные колодки «Медведя». DFC (Distinguished Fighting Cross) за участие в боевых действиях с двумя повторяющимися гроздьями, Серебряная Звезда. Значок стрелка указывал на то, что Мэллой был великолепным стрелком. Морские пехотинцы любят стрелять для развлечения, чтобы доказать, что они, как и все остальные морские пехотинцы, отлично владеют винтовкой. В случае Мэллоя его грудь украшал знак Выдающегося снайпера, что было самой ценной наградой для стрелка. Но ни одной награды за Вьетнам, заметил Кларк. Ну что ж, он был слишком молод для этого, что лишний раз демонстрировало, насколько стар сам Кларк. Он также увидел, что Мэллой был соответствующего возраста для подполковника, тогда как другие с такими наградами могли бы достигнуть этого звания и в более молодом возрасте. Неужели Мэллоя обошли с присвоением звания полковника? Одной из проблем участника специальных операций было то, что нередко он шел не по лучшей дороге к высоким званиям. Часто требовалось специальное внимание, чтобы обеспечить таким людям продвижение по службе, которого они заслуживали, – это не было проблемой для сержантов, но очень часто мешало офицерам.

– Я начал летать в службе поиска и спасения, затем перешел в воздушную разведку корпуса морской пехоты. Это, понимаете, доставь их на место и вывези обратно. Для этого требуется особый талант. Думаю, у меня он есть.

– На чем ты можешь летать?

– На «Н-60», «Хьюи», разумеется, и «Н-53». Готов поспорить, у вас нет таких, верно?

– Боюсь, что нет, – сказал Чавез, явно расстроенный.

– 24-я эскадрилья специальных операций на базе Королевских ВВС в Мильденхолле имеет «МН-60К» и «МН-53». Я прошел подготовку на обоих и могу летать, если вам удастся заполучить их. Они являются частью 1-го авиакрыла специальных операций, базируются здесь и в Германии, насколько мне известно.

– Ты уверен? – спросил Кларк.

– Абсолютно, генерал, сэр. Я знаком с командиром авиакрыла, Станисласом Дубровником, еще его зовут Мужик Стэн. Отличный вертолетчик. Он побывал во многих переделках, если вам вдруг понадобится хороший друг, вспомните мои слова.

– Запомню. На чем еще ты можешь летать?

– На «Ночном Сталкере», разумеется, но их немного. Насколько мне известно, здесь их нет. – «Пума» развернулась, описала круг и зашла на посадку в Герефорде. Мэллой наблюдал за тем, как работает рука пилота на ручке управления, и пришел к выводу, что он достаточно компетентен, по крайней мере для полетов на постоянной высоте и по прямой. – Технически я не прошел подготовку на «МН-47» «Чинуке» – официально нам разрешают летать только на трех видах вертолетов – и технически не имею разрешения летать и на «Хьюи», но я фактически родился на «Хьюи», если вы понимаете, генерал, что я имею в виду. И могу летать на «МН-47», если нужно.

– Меня зовут Джон, мистер Медведь, – улыбнулся Кларк. Он узнавал профессионала с первого взгляда.

– А мое имя – Динг. Когда-то я был Браво-11, но затем меня похитило Агентство. Это он виноват, – сказал Чавез. – Мы с Джоном некоторое время работали вместе.

– Полагаю, что вы тогда не сможете рассказать ничего интересного. Я несколько удивлен, что не встречался с вами раньше. Время от времени мне доводилось возить нескольких агентов туда и обратно – если вы понимаете, о чем я говорю.

– Ты захватил свою папку? – спросил Джон, имея в виду его личное дело.

Мэллой похлопал по своему походному мешку.

– Так точно, сэр, и, должен вам сказать, там написано немало интересного. – Вертолет коснулся земли и замер. Механик выпрыгнул из кабины и раздвинул двери. Мэллой взял свой рюкзак, сошел на землю и подошел к «Роверу», стоящему рядом с посадочной площадкой. Там водитель, капрал, взял мешок у Мэллоя и бросил его на заднее сиденье. За это время, подумал Мэллой, британское гостеприимство ничуть не изменилось. Он ответил на салют капрала и сел сзади. Дождь усилился. Английская погода, решил полковник, тоже осталась прежней. Отвратительное место для полетов на вертолетах, но не слишком плохое, если вы хотите подобраться поближе, прежде чем вас увидят, а ведь это не так уж плохо, верно? Джип «Ровер» доставил их к зданию, походившему на штаб, вместо дома для гостей. Кем бы они ни были, они явно спешили.

– Хороший у тебя офис, Джон, – сказал он, войдя внутрь здания и оглянувшись по сторонам. – Ты действительно похож на генерала.

– Я здесь босс, – признался Кларк, – и этого достаточно. Кофе?

– Всегда, – подтвердил Мэллой и мгновением позже взял чашку. – Спасибо.

– Сколько у тебя часов налета? – спросил Кларк.

– Всего? Было шесть тысяч семьсот сорок два часа, когда я подсчитывал последний раз. Из них три тысячи сто на специальных операциях. И примерно пятьсот часов боевого времени.

– Так много?

– В Гренаде, Ливане, Сомали и в паре других мест, а также во время войны в Заливе. Я выловил четырех летчиков-истребителей и доставил их обратно живыми во время этой войны. Одно приключение оказалось немного беспокойным, – признался Мэллой, – но у меня была кое-какая страховка в небе, так что все прошло нормально. Знаешь, такая работа бывает весьма скучной, если все идет слишком гладко.

– Мне придется поставить тебе пинту, Медведь, – сказал Кларк. – Я всегда относился с уважением к пилотам из службы поиска и спасения.

– А я никогда не отказываюсь от бесплатного пива. В твоей команде много британцев, служивших раньше в SAS?

– Немало. Работал с ними раньше?

– Во время тренировок, здесь и в Брэгге. Они хорошие солдаты, не хуже наших парней в воздушной разведке и моих друзей в Брэгге. – Мэллой хотел проявить этим свое великодушие, подумал Кларк, хотя местные могут остаться недовольными таким сравнением с кем бы то ни было. Немало помотавшись по свету, Кларк давно понял и отчасти разделял насмешливое отношение к англичанам на континенте, где любят посмеяться над наивным британским самомнением. – Короче говоря, полагаю, вам нужен специалист по доставке, верно?

– Что-то вроде этого. Динг, давай познакомим мистера Медведя с нашей последней операцией.

– Слушаюсь, мистер К. – Чавез развернул большую фотографию «Шлосса Остерманна» на столе и начал рассказ. Вошли Стэнли и Ковингтон, тоже присоединившиеся к конференции.

– Да, – сказал Мэллой, когда объяснение закончилось. – Вам действительно был нужен кто-то вроде меня для такой операции, парни. – Он задумался. – Лучшим вариантом была бы высадка трех или четырех человек по канатам на крышу... прямо вот здесь. – Мэллой постучал пальцем по фотографии. – Хорошая плоская крыша, так что все пройдет легко.

– Вот об этом я и думал. Не так просто, как соскальзывание по тросам, зато безопаснее, – согласился Чавез.

– Да, это просто, если знаешь, что делать. Вашим парням придется научиться посадке на «мягкие ноги», конечно, однако приятно иметь трех или четырех людей внутри замка, когда они нужны вам. Судя по тому, как прошла операция, видно, ваши люди умеют стрелять и все такое.

– Умеют, и неплохо, – равнодушно заметил Ковингтон.

Тем временем, пока Чавез рассказывал о своей успешной операции, Кларк быстро листал личное дело Мэллоя. Женат на Франсин, урожденной Хатчинс. Супруги имеют, заметил он, двух детей, девочки, десяти и восьми лет. Жена – медицинская сестра, работает в ВМС. Ну что ж, это легко исправить. Сэнди договорится обо всем в своей больнице. Следовательно, нужно оставить у себя подполковника Дэна Мэллоя.

Мэллой был заинтригован и терялся в догадках. Кем бы ни были эти люди, они обладали немалым влиянием. Его приказ лететь в Англию поступил непосредственно из штаба ГОСО, от самого «Большого Сэма» Вильсона, да и люди, с которыми он встречался до сих пор, выглядели весьма серьезными. Маленький Чавез, подумал он, был компетентным сукиным сыном, судя по тому, как он рассказал про операцию в Вене. После осмотра фотографии, сделанной сверху, Мэллой пришел к выводу, что люди Чавеза отлично подготовлены, особенно те двое, которые подкрались к дому и прикончили сзади двух последних террористов. Невидимость является очень полезным делом, если вам удается сохранить ее, но она же превращается в полный облом, если окажется неудачной. Хорошей новостью, рассуждал про себя Мэллой, было то, что террористы не так подготовлены к действиям на открытом пространстве. В этом отношении их подготовка значительно уступала морским пехотинцам. Такой недостаток почти компенсировал их фанатизм – почти, но не совсем. Подобно большинству военных, Мэллой презирал террористов, считая их трусливыми неразумными животными, заслуживающими только жестокую и немедленную смерть.

Затем Чавез привел его в казарму своей группы, где Мэллой встретился с находившимися там солдатами, пожал всем руки и оценил про себя то, что увидел. Да, они были серьезными, такими же, как члены Группы-1 в соседнем здании. Есть люди с необычным взглядом, равнодушием, скрывающим суровую страсть, которая позволяет им оценивать каждого встречного и решать, представляет ли он угрозу.

Это не означало, что им нравится убивать и калечить, просто такая у них работа, и эта работа перерастала во взгляд на мир, делалась как бы второй натурой. Мэллоя они оценили как потенциального друга, человека, заслуживающего доверия и уважения, и это согрело душу авиатора. Он будет человеком, на которого они вынуждены положиться, чтобы попасть туда, где они нужны, – быстро, незаметно и безопасно и затем таким же образом исчезнуть. Оставшаяся часть тура по тренировочной базе была чистым развлечением для человека, привыкшего к проведению специальных операций. Обычные здания, искусственные салоны самолетов, три настоящих пассажирских железнодорожных вагона и другие сооружения, предназначенные для тренировок солдат, которые должны брать их штурмом. Дальше они побывали на стрельбище с неожиданно выскакивающими мишенями (Мэллой знал, что ему придется самому побывать здесь, – необходимо доказать, что он достаточно подготовлен, поскольку каждый участник специальной операции должен быть отличным стрелком). К полудню они вернулись в здание, где находился штаб Кларка.

– Ну как, мистер Медведь, что вы думаете? – спросил Радуга Шесть.

Мэллой улыбнулся, садясь в кресло.

– Я думаю, что серьезно страдаю от смены часовых поясов. Итак, я вам нужен?

Кларк кивнул.

– Я считаю, вы нужны нам.

– Работа начинается уже завтра? А на чем я буду летать?

– Я позвонил в эскадрилью, о которой вы мне рассказали. Они собираются временно дать нам один «МН-60», чтобы вам было с чем поиграть.

– Добрососедский поступок с их стороны. – Это означало для Мэллоя, что ему нужно доказать, какой он хороший пилот. Эта перспектива не слишком беспокоила его.

– А как насчет моей семьи? Это временная командировка?

– Нет, для вас это место постоянной службы. Члены вашей семьи прибудут сюда, как оговорено в правительственных правилах.

– Ну что ж, это справедливо. Мы будем работать здесь?

– Пока мы провели две операции, в Берне и Вене. Нам неизвестно, насколько мы будем заняты действительными операциями, но вы увидите, что распорядок учений у нас очень напряженный.

– Это устраивает меня, Джон.

– Ты хочешь работать с нами?

Вопрос удивил Мэллоя.

– Неужели это подразделение использует только добровольцев?

Кларк кивнул.

– Каждый из нас согласился служить в «Радуге» добровольно.

– Подумать только. О'кей, – сказал Мэллой. – Считайте меня добровольцем.

– Можно задать вопрос? – спросил Попов в Нью-Йорке.

– Конечно, – ответил босс, подозревая, каким он будет.

– В чем цель всего этого?

– Пока вам действительно не нужно знать об этом, – был ожидаемый ответ на ожидаемый вопрос.

Попов кивнул в знак покорного согласия на этот ответ.

– Как скажете, сэр, но вы тратите большие деньги и не получаете никакой выгоды, как я заметил. – Попов намеренно задал этот вопрос. Ему хотелось увидеть реакцию своего нанимателя.

Реакцией была искренняя скука:

– Деньги не имеют значения.

Хотя ответ не был неожиданным, тем не менее он немало удивил Попова. В течение всей своей профессиональной службы в КГБ он выплачивал жалкие суммы людям, которые рисковали своей жизнью и свободой ради СССР. Часто они ожидали намного больше, чем получали, потому что почти всегда материал и информация, полученные от них, стоили куда больше, чем им платили. Но этот человек уже заплатил больше, чем Попов выплатил своим агентам за пятнадцать лет операций, – и заплатил ни за что, за две жалкие неудачи. И все-таки на его лице не было разочарования, заметил Дмитрий Аркадьевич. Что, черт побери, это значит?

– В чем заключалась причина неудачи на этот раз? – спросил босс.

Попов пожал плечами.

– Они с радостью взялись за это задание, но их ошибка заключалась в том, что они недооценили реакцию полиции. Она была очень мощной, – заверил его Попов. – Более мощной, чем я ожидал, но в этом нет ничего удивительного. Многие полицейские агентства в мире имеют сейчас отлично подготовленные антитеррористические группы.

– Значит, это была австрийская полиция...

– По крайней мере, так сообщили средства массовой информации. Я не проводил более глубокого расследования. Может быть, следует этим заняться?

Отрицательный жест.

– Нет, просто праздное любопытство с моей стороны.

Значит, тебе все равно, будут эти операции успешными или нет, подумал Попов. Тогда какого черта ты финансируешь их. В этом нет никакой логики. Абсолютно никакой. Это должно было беспокоить Попова, но не слишком серьезно. Он становился богатым благодаря этим неудачам. Он знал, кто финансирует операции, и располагал весомыми доказательствами – наличными деньгами, – которые требовались, чтобы доказать это. Таким образом, этот человек не мог выступить против него. Если на то пошло, он сам должен бояться своего помощника. У Попова были связи в террористическом сообществе, и он мог без труда направить их против человека, который доставал наличные деньги.

А может быть, дело обстоит по-другому? Чего может бояться этот человек?

Он финансировал убийства, по крайней мере попытки убийств. Он обладает огромным богатством и властью, а такие люди боятся потерять их гораздо больше, чем смерти. Все сводилось к одному и тому же, сказал себе бывший офицер КГБ: что происходит на самом деле? Почему он планировал смерть людей и поручал Попову заняться этим? Неужели он собирался покончить со всеми оставшимися в мире террористами? Разве есть в этом какой-то смысл? Использовать Попова как подставное лицо, как провокатора, чтобы выманить их из своих нор и дать возможность покончить с ними превосходно подготовленным антитеррористическим группам разных стран? Дмитрий решил немного покопаться в биографии своего нанимателя. Это не будет слишком уж трудно, да и Нью-Йоркская публичная библиотека находится всего в двух километрах на Пятой авеню.

– Какими людьми они были?

– Кого вы имеете в виду? – спросил Попов.

– Дортмунд и Фюрхтнера, – объяснил босс.

– Дураки. Они по-прежнему верили в марксизм-ленинизм. По-своему умные, в техническом отношении интеллигентные, но их политические убеждения были ошибочными. Они не смогли измениться, когда изменился весь мир. Это опасно.

Эволюция была для них невозможна, и потому они умерли. Попов знал, что это не была такая уж красноречивая эпитафия. Ганс и Петра выросли, изучая Карла Маркса, Фридриха Энгельса и остальных, – тех же самых людей, которых учил в юности Попов, но даже мальчишкой Попов сомневался, а поездки Попова за границу в качестве офицера КГБ только укрепили его недоверие к словам этих теоретиков XIX века. Его первый полет на авиалайнере, когда он по-дружески разговаривал с пассажирами, сидящими рядом, научил его многому. Но Ганс и Петра – ведь они выросли в капиталистическом обществе, познали все его изобилие и привилегии и, несмотря на это, пришли к выводу, что их система лишена чего-то необходимого для них. Возможно, в некотором смысле они испытывали то же самое, что испытывал он, размышлял Дмитрий Аркадьевич, неудовлетворенность, желание стать частью чего-то лучшего, – но нет, он всегда хотел чего-то лучшего для самого себя, тогда как они стремились создать рай для других, руководить и править, как подобает настоящим коммунистам. И для того чтобы достигнуть такой утопии, они были готовы пройти по морю крови невинных людей. Дураки. Его наниматель, заметил Попов, принял укороченную версию их потерянных жизней и двинулся дальше.

– Оставайся в городе в течение нескольких дней. Я свяжусь с тобой, когда возникнет необходимость.

– Как скажете, сэр. – Попов встал, вышел из офиса и спустился в лифте. Оказавшись на шумной улице, он решил пойти на юг к библиотеке со скульптурами львов перед входом. Ходьба прояснит голову, а ему нужно подумать. Фраза «когда возникнет необходимость» могла означать только новую операцию в недалеком будущем.

* * *

– Эрвин? Это Джордж. Как ты поживаешь, мой друг?

– Прошлая неделя была полна событий, – признался Остерманн. Его личный врач прописал ему транквилизаторы, которые, думал он, действовали не слишком хорошо. Но еще лучше было то, что Урсула вернулась домой до начала операции по спасению. В эту же ночь – он лег спать после четырех утра – она пришла к нему в постель, обняла его, и в ее объятиях он дрожал и плакал от ужасного страха. Он сдерживал этот страх до того момента, когда этого мужчину, террориста Фюрхтнера, убили меньше чем в метре от него. На его одежде была кровь и ошметки человеческого тела. Одежду пришлось отдать в чистку. Хуже всех пришлось Денглеру, и, по словам врача, он не сможет вернуться на работу по крайней мере неделю. Что касается его самого, Остерманн решил позвонить тому британцу, который приходил к нему с предложением об охране, особенно после того, как услышал голоса спасителей.

– Хорошо, Эрвин, я очень рад, что у тебя все так хорошо закончилось.

– Спасибо, Джордж, – сказал он американскому министру финансов. – Ты теперь ценишь своих телохранителей больше, чем на прошлой неделе?

– Да, ты прав. Я надеюсь, что твой бизнес в этой области скоро начнет улучшаться.

– Ты имеешь в виду инвестиции?

– Я говорю не про это, – ответил Уинстон с негромкой усмешкой. – Как приятно смеяться теперь, после того как неприятности закончились, правда?

– Джордж?

– Да?

– Это были не австрийцы, несмотря на то что говорилось по телевидению и в газетах. Меня просили не говорить об этом, но ты ведь знаешь. Это были американцы и британцы.

– Я знаю, Эрвин. Знаю, кто они, но это все, что я могу тебе сказать.

– Они спасли мою жизнь. Как я смогу отдать им долг?

– Им платят за это, мой друг. Это их работа.

– Но это была моя жизнь и жизни моих служащих. Это мой личный долг. Есть ли способ сделать что-нибудь для них?

– Я не знаю, – признался Джордж Уинстон.

– Ты не мог бы узнать? Если ты знаешь, кто они, ты сможешь узнать о них. Ведь у них есть дети, не правда ли? Я могу оплатить их образование, создать специальный фонд, верно?

– Скорее всего, ответ будет отрицательным, Эрвин, но я узнаю, – сказал министр финансов, делая пометку у себя в блокноте. Это доставит большие неприятности некоторым сотрудникам безопасности, но, возможно, удастся найти какой-нибудь выход, например, через юридическую фирму в Вашингтоне. Уинстону было приятно, что Эрвин хочет поступить таким образом. Noblesse oblige[10]10
  Благородство обязывает (фр.).


[Закрыть], оказывается, еще живет. – Итак, ты уверен, что с тобой все в порядке, дружище?

– Благодаря им, да, Джордж, у меня все хорошо.

– Отлично. Спасибо. Я был рад снова услышать твой голос, приятель. Увидимся, когда я приеду в Европу в следующий раз.

– Обязательно, Джордж. Желаю удачи.

– И тебе тоже. До свиданья. – Уинстон переключил кнопки на своем телефоне.

Пожалуй, стоит заняться этим прямо сейчас.

– Мэри, соедини меня с Эдом Фоули в ЦРУ.