Текст книги "Оскорбление нравственности"

И тут агента 378 550 осенило.

– Воздушная кукуруза и мед, – внезапно сказал он.

– Что? – переспросил 628 461.

– Надо запрятать взрывчатку в смесь воздушной кукурузы и меда, и я вам гарантирую, что страусы это проглотят.

В первом же попавшемся им магазине агент 378 550 купил пакет воздушной кукурузы и баночку меда, затем взял у 885 794 презерватив и отправился в заказник проверять свою идею.

– Сработало! – доложил он, вернувшись уже через десять минут. – Проглотили с ходу!

– Наполним мы их, поставим взрыватели. А что потом? – усомнился агент 745 396.

– Наметим кукурузой дорожку в центр города, – ответил ему 628 461. Группа рассталась – каждому предстояло пополнить свои запасы взрывчатки, – а в девять вечера все снова собрались в заказнике. Взаимная подозрительность, столь характерная для первых их встреч, на этот раз уступила место искренней атмосфере товарищества. Тайным агентам Веркрампа начинало нравиться то, чем они занимались.

– Если это получится, то в следующий раз можно будет попробовать с зоопарком, предложил 628461.

– Черта с два стану я кормить львов презервативами, – возразил 745 396.

– Незачем их ничем кормить, – сказал 885 974, которому не улыбалась перспектива снова закупать мешками противозачаточные средства. – Они и без того произведут впечатление не хуже взрывчатки.

Если агенты Веркрампа пребывали в приподнятом настроении, то об их шефе сказать подобное было нельзя. Чем дальше, тем сильнее в нем крепло ощущение, что с его планами по искоренению подрывной коммунистической деятельности что-то пошло не так. Это ощущение переросло почти в уверенность, когда хранитель полицейского арсенала обнаружил исчезновение значительного количества взрывчатки и запалов к ней.

Хранитель доложил лейтенанту Веркрампу о том, что ему удалось обнаружить, – точнее, о том, чего обнаружить именно не удалось. Еще раньше специалисты по взрывным устройствам сообщили лейтенанту, что во всех случаях использовались исключительно взрыватели того типа, который применяет только южноафриканская полиция. Теперь после доклада хранителя арсенала, интуиция Веркрампа, сколь бы слабой она ни была, все же подсказывала лейтенанту, что он, похоже, откусил больше, чем может проглотить. Похожее ощущение испытывали и пять страусов в птичьем заказнике. То, что поначалу представлялось Веркрампу великолепной возможностью реализовать свои амбиции, превращалось в ловушку, из которой не было возможности повернуть назад. Не желали поворачивать назад и страусы. Когда тайные агенты накормили птиц взрывчаткой, а потом выпустили их из вольера, то к собственному ужасу убедились, что страусы не хотят с ними расставаться. По-видимому, птицы считали, что им снова дадут презервативы с воздушной кукурузой, и потому все пять страусов так и топали стадом за агентами, направлявшимися в город. Когда вся компания добралась до начала Маркет-стрит, а страусы так и не отставали, агенты не на шутку запаниковали.

– Может быть, разбежимся в разные стороны? – предложил 628 461.

– Пожалуй. А то мы разлетимся в разные стороны, если эти черти от нас не отвяжутся, – заявил 745 396, которому с самого начала не нравилась вся эта затея – но особенно сейчас, когда к нему проникся симпатией и привязался страус весом под триста фунтов, не считая взрывчатки, запал которой, как хорошо знал агент, должен был сработать через пятнадцать минут. В следующее же мгновение агенты дружно бросились врассыпную, стремясь избавиться от вероятных последствий собственного эксперимента. Однако страусы, ничуть не обескураженные, без малейших усилий последовали за ними. На ближайшем перекрестке агент 745 396 вскочил на площадку проходящего автобуса, а спустя несколько минут, случайно взглянув в заднее окно, с изумлением увидел силуэт страуса, с легкой небрежностью трусившего в нескольких ярдах позади автобуса. Птица не отстала и еще через несколько кварталов. У первого же светофора, агент 745 396 выскочил из автобуса и рванулся на противоположную сторону улицы, в кинотеатр, где, как извещала афиша, демонстрировался фильм «Бесстрашные орлы».

– Сеанс окончен, – сказал ему билетер у входа.

– Это вам так кажется, – ответил 745 396, не спуская взгляда со страуса, уставившегося с улицы в стеклянную входную дверь. Разрешите мне воспользоваться вашим туалетом.

– Вниз по лестнице и налево, – сказал билетер и вышел на тротуар, чтобы прогнать страуса. 745 396 спустился в туалет, заперся в кабинке и стал ждать, когда раздастся взрыв. Через пять минут в туалет спустился и билетер. Он постучал в дверь кабинки.

– Это ваш страус? – спросил билетер. Агент 745 396 оторвал от рулона туалетную бумагу, чтобы доказать, что использует это место по назначению.

– Нет, – как-то неуверенно ответил 745 396.

– Нельзя оставлять его на улице, – сказал биле тер, – он мешает движению.

– Это уж точно, – ответил 745 396.

– Что точно? – переспросил билетер.

– Ничего! – истерически завопил 745 396, дошедший уже до точки. Впрочем, к своему пределу приближался и страус.

– Последний вопрос. Вы всегда… – начал было билетер, но закончить он не успел. Наступила какая-то оглушительная тишина, за которой в туалет ворвалась стена пламени и раздался мощнейший взрыв. Фасад кинотеатра обрушился на улицу, свет погас, а агент 745 396 медленно сполз на треснувшую крышку унитаза и привалился к стене. Там его засыпанный штукатуркой труп и обнаружили на следующий день спасатели.

Слух о том, что город наводнили стаи взрывающихся страусов, распространился по Пьембургу со скоростью пожара. За ночь разбежались в разные стороны и страусы. Самый трагический инцидент произошел в помещении Общества охраны природы Зулулэн-да, где одна из птиц, доставленная туда активистом общества, взорвалась, когда ее осматривал ветеринар.

– Мне кажется, у нее что-то с желудком, – сказал человек, доставивший страуса. Ветеринар послушал через стетоскоп зоб птицы и вынес диагноз.

– Изжога, – уверенно произнес он, и безапелляционность сделанного ветеринаром заключения подтвердил последовавший за ним взрыв. В ночное небо взлетели кирпичи, куски штукатурки, ветеринара и любителя птиц. Так перестало существовать здание Общества охраны природы, которое само было историческим памятником, поставленным под охрану городским советом Пьембурга. Под лунным светом курился лишь столб дыма да летали в воздухе несколько больших перьев.

Сидя у себя в кабинете, исполняющий обязанности комманданта Веркрамп прислушивался к глухим раскатам взрывов с нарастающим чувством отчаяния. Разрушено уже многое. Вот сейчас, судя по доносившимся до него звукам, к разрушениям добавилась еще и немалая часть городского торгового центра. Можно не сомневаться, что в самом ближайшем будущем окажется разрушенной и его карьера. Чтобы развеять нараставшие у него подозрения, лейтенант снова внимательнейшим образом изучил несколько донесений своих агентов и лишний раз убедился, что, в отличие от усилий агентов, его план дал осечку. Агент 378 550 сообщал, что группа заговорщиков состояла из одиннадцати человек. О том же самом сообщал и агент 885 974. Это подтверждал и агент 628 461. Все донесения не противоречили друг другу – это-то и вселяло ужас. Каждый из его агентов докладывал о группе, состоявшей из одиннадцати человек. Веркрамп прибавил к одиннадцати по одному, и у него получилось двенадцать. Именно столько агентов участвовало в начатой им операции. Вывод был очевиден, и последствия всего происшедшего тоже казались очевидными. Отчаянно стараясь найти хоть какой-то выход из дурацкой истории, в которую он сам же втянул себя, Веркрамп встал из-за стола и подошел к окну. Тут-то он и увидел крупного страуса, целеустремленно бегущего куда-то по улице. Выругавшись, Веркрамп открыл окно и уставился вслед птице. «Конец», – злобно проворчал он, и в этот момент полыхнула яркая вспышка, ударная волна выбила окно на следующем этаже, прямо над головой Веркрампа, страуса не стало, а Веркрамп очутился на полу кабинета, явственно ощущая, что у него ум заходит за разум.

– Не может быть. Это был не страус, – бормотал он, с трудом ковыляя назад к окну. Улица была покрыта битым стеклом, посреди проезжей части темнела воронка глубиной фута в два. Вот и все, что осталось от того, что взорвалось – чем бы оно ни было. Да, в воронке лежала еще пара ног, на каждой из которых, как видел Веркрамп, было по два пальца. Значит, это все-таки был страус.

На протяжении последующих двадцати минут лейтенант Веркрамп действовал с непостижимой скоростью. Он сжег все дела, которые позволили бы установить хоть какую-то связь между ним самим и его агентами. Уничтожил все их донесения. Приказал хранителю вставить в дверь полицейского арсенала новый замок. Сделав все это, уехал из полицейского управления на черном «форде» комманданта. Через час, объехав все бары в городе, он наконец наткнулся на двух из своих агентов, которые обмывали в баре отеля «Критерион» успех своей последней операции.

– Легавый, – сказал агент 628 461, когда Веркрамп вошел в бар. – Разбегаемся.

Агент 885 974 допил свою рюмку и пошел к выходу. 628 461 взглядом проследил за ним и сильно удивился, увидев, что Веркрамп вышел следом за 885 974 на улицу.

«Наверное, арестовывает», – подумал агент и заказал себе еще кружку пива. Однако через минуту ему пришлось удивиться еще сильнее: 628 461 внезапно обнаружил, что Веркрамп стоит рядом и пристально смотрит на него сверху вниз.

– Выходи на улицу, – бесцеремонно приказал Веркрамп. 628 461 слез со стула, вышел и с еще большим удивлением обнаружил, что его коллега-подпольщик сидит в полицейской машине один и без всякой охраны.

– Одного из них, как вижу, поймали, – сказал 628 461 Веркрампу и уселся в машину рядом с 885 974.

– Одного из них?! – заорал Веркрамп. – Он не один из них! Он один из нас!

– Из нас? – переспросил ничего не понимаю щий 628 461.

– Я – агент 885 974. А ты кто?

– О Боже, – только и смог сказать 628 461. Веркрамп сел на место водителя, обернулся и злобно уставился на обоих агентов.

– Где остальные? – прошипел он.

– Кто остальные?

– Остальные агенты, идиоты! – рявкнул Веркрамп. В течение следующих двух часов они объехали все бары и кафе, и по пути Веркрамп метал громы и молнии, доказывая своим агентам, что не годится взрывать общественную собственность, равно как и подрывать страусов в самом центре города.

– Я вам приказал проникнуть в коммунистическое движение, а вы чем занялись?! – гремел лейтенант. – Подняли на воздух полгорода. Хорошенькое дельце! Знаете, чем оно может для вас кончиться? Тюремной виселицей в Претории, вот чем.

– Могли бы предупредить заранее, – недовольно проговорил агент 628 461. – В том числе и о том, что можем столкнуться с другими агентами.

Лейтенант Веркрамп побагровел.

– Предупредить?! – зашумел он снова. – А здравого смысла у вас что, нет вовсе? Я же не думал, что вы станете выслеживать друг друга!

– Откуда нам было знать, что мы все – агенты? – спросил 885 974.

– Я думаю, даже такие идиоты, как вы, могли бы отличить хорошего африканера от еврея-коммуниста!

885 974 задумался над этой мыслью.

– Если это так просто, – сказал он наконец, тщательно стараясь придерживаться хоть какой-то логики, я не понимаю, в чем мы виноваты. Евреи-коммунисты должны с первого же взгляда понять, что мы – хорошие африканеры. Я хочу сказать: какой же смысл посылать хороших африканеров на поиски евреев-коммунистов, если евреи-коммунисты могут с ходу…

– Заткнись! – заорал Веркрамп, уже успевший понять, что эту тему затрагивать не следовало.

К полуночи в разных местах города им удалось найти еще семерых агентов, и в полицейской машине стало тесновато.

– И что нам теперь делать? – спросил агент 378 550, когда они в пятый раз объехали вокруг парка в поисках трех недостававших агентов. Веркрамп остановил машину.

– Я вас всех обязан арестовать, – прорычал он. – Вы все должны пойти под суд за терроризм. Но…

– Не арестуете, – перебил его 885 974, успевший поразмышлять над создавшимся положением.

– Это почему? – обозлился Веркрамп.

– Потому что каждый из нас заявит, что это вы приказали нам взорвать и трансформатор, и газораспределительную станцию, и…

– Ничего подобного! Я вам приказал найти коммунистов! – рявкнул Веркрамп.

– А кто нам дал ключи от полицейского арсенала? – спросил 885 974. – Кто нас снабжал взрывчаткой?

– А донесения, которые мы вам посылали? – добавил 628 461.

Веркрамп замолчал, безучастно глядя в ветровое стекло и размышляя о будущем, в конце которого четко просматривалась виселица в центральной тюрьме Претории.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – И чего же вы от меня теперь хотите?

– Вывезите нас через заставы на дорогах. Довезите до Дурбана, дайте каждому по пятьсот рандов и забудьте о том, что вы нас видели, – сказал агент 885 974.

– А что делать с теми тремя, которых мы не нашли? – спросил Веркрамп.

– Это уж ваша проблема, – ответил 885 974. – Завтра поищете.

Они подъехали к зданию полицейского управления, и Веркрамп зашел взять деньги. Через два часа девять агентов выбрались из его машины в аэропорту Дурбана. Лейтенант Веркрамп посмотрел, как они входят в здание аэропорта, и поехал назад в Пьембург. При въезде в город сержант, дежуривший на заставе, вторично за эту ночь поприветствовал его, пропуская машину, и отметил про себя, что лейтенант выглядел измотанным и больным. В четыре утра Веркрамп уже лежал дома в постели и, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, раздумывал о том, как ему найти завтра этих трех агентов. В семь он встал и отправился в кафе «У Флориана». Агент 885 974 на прощание посоветовал ему попробовать поискать там. В одиннадцать машина комманданта снова прошла через контрольно-пропускной пункт при выезде из города по шоссе, ведущему в Дурбан. На этот раз в машине, кроме лейтенанта, сидели еще двое. Когда исполняющий обязанности комманданта возвратился в Пьембург, от одиннадцати из его агентов и след простыл. Двенадцатый, номер 745 396, лежал в городском морге в ожидании, пока труп будет опознан.

Коммандант Ван Хеерден спал в эту ночь на курорте гораздо лучше, чем ожидал, – особенно после того, как накануне ему что-то померещилось. Правда, наутро голова у него немного болела от выпитого вечером, но после весьма плотного завтрака быстро прошла. В дальнем углу «Насосной» две пожилые леди с короткими прическами, как всегда, продолжали свое бесконечное перешептывание.

После завтрака коммандант решил пройтись пешочком в Веезен, рассчитывая встретить где-нибудь в городке миссис Хиткоут-Килкуун, которая говорила что-то насчет «завтра», когда он укладывал ее в постель. Он вышел на шоссе и уже тащился по нему в сторону городка, когда внезапно раздавшийся у него за спиной громкий сигнал заставил его отпрыгнуть с дороги. Коммандант яростно оглянулся и увидел старинный «роллс-ройс», за рулем которого сидел майор Блоксхэм.

– Вас-то мне и надо! – прокричал ему майор. – Прыгайте в машину!

Коммандант забрался на переднее сиденье и с удовлетворением отметил про себя, что майор выглядел неважно.

– Честно говоря, я сегодня не в лучшей форме, – ответил майор, когда коммандант поинтересовался, пришел ли он в себя после вчерашнего. – Не могу не отдать вам должное: вы, буры, умеете пить ликеры. И как только вы добрались вчера до гостиницы?!

Услышав такой комплимент, коммандант улыбнулся.

– Ну, меня двумя стаканами под стол не отправишь, – скромно сказал он.

– Кстати, о столах, – спросил коммандант, когда они уже въезжали в Веезен, – а как та женщина, в мужском вечернем костюме – с ней все в порядке?

– Которая? А, Маркиза! – ответил майор. – Странно, что вы ее запомнили. Она сегодня утром как-то не в себе. Говорит, что чувствует себя нездоровой.[53]53
  Игра слов: «off colour» может означать «имеющий нездоровый, болезненный вид», «чувствующий себя не в духе», «непристойный, неприличный», «имеющий сомнительную репутацию», а также «неполноценный, очень низкокачественный».


[Закрыть]

Коммандант побелел. Если за словами «чувствует себя нездоровой» стояло что-то серьезное – а коммандант был уверен, что дело обстояло именно так, – то можно было не сомневаться, что Маркиза говорит истинную правду. Сейчас он уже почти не сомневался в том, что Элс под столом ему не почудился. А спустить штаны с лесбиянки – это проделка из разряда тех, которыми как раз и был известен констебль Элс. Но ведь Элс же мертв?! Коммандант мучился над этой загадкой, пока они не остановились около бара.

– Клин клином вышибают, – сказал майор и на правился в бар. Коммандант последовал за ним.

– Мне джин и мятный леденец, – заказал майор Блоксхэм. – А вам, старина, что?

Продолжая думать о своем, коммандант механически попросил все то же самое.

– Она не рассказывала, что с ней было? – спросил он.

Майор Блоксхэм с любопытством посмотрел на комманданта.

– Что, зацепила вас эта штучка, да? – спросил он наконец. Коммандант жестко глянул на него, и майор немного сменил тон. – Погодите, припоминаю, она сказала за завтраком что-то странное… Вот, вспомнил. Она сказала: «Чувствую себя так, будто меня затрахали в хвост и в гриву». Да, именно так. Для женщины довольно грубое, на мой взгляд, высказывание.

Коммандант не ответил, однако про себя не мог согласиться с последним замечанием. Если под столом был действительно Элс, то женщина наверняка просто говорила правду, а не выражалась, это уж точно. Но так ей, дуре, и надо – будет знать, как облачаться в мужские костюмы, подумал коммандант.

– Кстати, Дафния просила узнать, не хотите ли вы составить нам завтра компанию на охоту? – спросил майор.

Коммандант с трудом оторвался от размышлений об Элсе и лесбиянке, одевающейся под мужчину, и постарался сосредоточиться на охоте.

– С удовольствием, – сказал он, – но мне придется попросить у кого-нибудь ружье.

– Мы охотимся на подманку, – продолжал майор, прежде чем до него дошло, что коммандант привык охотиться на лис с ружьем. Коммандант тоже не сразу понял, о чем идет речь.

– На подманку? – переспросил он, неприязненно глядя на майора.

– Ружье? – одновременно спросил тот, уставившись на комманданта с такой же неприязнью. Он быстро огляделся по сторонам – не прислушивается ли кто-нибудь в баре к их разговору, – а потом наклонился поближе к комманданту.

– Послушайте, старина, – сказал он тоном заговорщика, – мы с вами умные люди, все понимаем, и все такое. Но слушайтесь моего совета – я бы об этом широко не трепался. Вы понимаете, что я имею в виду.

– Вы хотите сказать, что полковник Хиткоут-Килкуун…[54]54
  Игра слов: фраза «and only man is vile» может быть понята и буквально: «гнусный подлец этот мужик», тем более что она произнесена в форме полувопроса.


[Закрыть] – неуверенно начал коммандант, которому трудно было представить себе полковника участником такой охоты.

– Совершенно верно, старина, перебил его майор. – Полковник относится к таким вещам страшно чувствительно.

– Ну, меня это ни капельки не удивляет, – сказал коммандант.

– Только оставим это между нами, – проговорил майор. – Еще по стаканчику? Теперь ваша очередь заказывать.

Коммандант попросил еще два джина и мятные леденцы. В ожидании заказанного он подумал о том, что теперь ему понятна роль майора Блоксхэма в семействе Хиткоут-Килкуунов. Последующие слова майора подтвердили его догадку.

– До дна, – предложил майор и поднял свой стакан.

Коммандант поставил свой стакан на стойку бара и жестко посмотрел на майора.

– Это незаконно, – сказал он. – Надеюсь, вы это понимаете.

– Что именно, старина? – спросил майор. Теперь настала очередь комманданта оглядеться вокруг, не прислушивается ли к ним кто-нибудь.

– Охота на приманку, – сказал он наконец.

– Правда? Как интересно. Понятия не имел, – ответил майор. – Но ведь никакого вреда от этого ни кому нет.

Коммандант поерзал на стуле.

– Ну, это смотря как поглядеть на дело, – ответил он тихим голосом.

– Конечно, тому, кто впереди, приходится несладко. И удрать непросто. Но ведь это только дважды в неделю, – сказал майор.

Коммандант Ван Хеерден передернулся от отвращения.

– Передайте полковнику мои слова, – сказал он майору. – Передайте ему, что это совершенно противозаконно.

– Будет сделано, старина, – ответил майор, – хотя, убейте меня, не понимаю, что здесь такого. Но, конечно, вам как полицейскому лучше знать.

Они посидели еще немного молча, допивая свои стаканы. Каждый думал о своем.

– Вы абсолютно уверены, старина, что это незаконно? – спросил наконец майор Блоксхэм. – В этом же нет какой-то особой жестокости или чего-то похожего. И на самом-то деле мы ведь никого не убиваем.

– Хотел бы верить, что так, черт возьми, – ответил коммандант, уже всерьез разозлившись. – Мы просто выпускаем после завтрака кафра с мешочком анисового семени у пояса, а через час отправляемся за ним в погоню.

– А зачем анисовое семя? – спросил коммандант.

– Оно дает отчетливый запах, – объяснил майор. Комманданта Ван Хеердена передернуло. Пятидесятилетние мужчины, переодетые женщинами и гоняющиеся за надушенными кафрами, – это для него было уже слишком.

– А что обо всем этом думает миссис Хиткоут-Килкуун? – с интересом спросил он. Ему было трудно представить себе, чтобы столь элегантная леди одобрительно относилась к подобной охоте.

– Кто, Дафния? Ей это очень нравится. По-моему, гораздо больше, чем всем другим, – ответил майор. – У нее прекрасная посадка, должен вам сказать.

– Да, я обратил внимание, – сухо сказал коммандант, который счел совершенно неуместным это замечание о некоторых особенностях тела миссис Хиткоут-Килкуун. – А во что она одевается?

Майор Блоксхэм расхохотался.

– О, она принадлежит к старой школе. И не при знает никаких поблажек. Она надевает цилиндр…

– Цилиндр? Неужели цилиндр? – переспросил коммандант.

– Именно так, старина. И еще плетку. Поверьте мне на слово: спаси Господи того, кто откажется прыгать через забор. Эта женщина покажет такому, где раки зимуют.

– Очаровательно, – сказал коммандант, пытаясь представить себе, что значило бы узнать, где раки зимуют, от миссис Хиткоут-Килкуун, одетой только в цилиндр и ни во что больше.

– Мы можем дать вам хорошую лошадь, – предложил майор.

Коммандант выпрямился на стуле.

– Не сомневаюсь, – непреклонно произнес он, – но не советую вам даже пытаться втянуть меня в подобное дело.

Майор Блоксхэм встал со своего места.

– Что, душа в пятки ушла? – спросил он мерзким голосом.

– О моей душе не волнуйтесь, – ответил коммандант.

– Ну что ж, поеду домой, – сказал майор и на правился к двери. Коммандант допил свой стакан и последовал за ним. Когда он выходил, майор уже уса живался в «роллс-ройс».

– Кстати, просто в порядке интереса, – спросил коммандант, – а во что одеваются мужчины в таких… э-э-э… случаях?

Майор Блоксхэм грязно ухмыльнулся.

– Во что-нибудь розовое, старина, в розовое. Что же еще надеть джентльменам, как не розовое?[55]55
  Игра слов: практически неприкрытый намек на гомосексуализм «майора» Блоксхэма.


[Закрыть] – Он отпустил сцепление, и «роллс-ройс» уехал, а коммандант, оставшись один, в очередной раз испытал то чувство разочарования, которое, кажется, взяло за правило приходить к нему всякий раз, как только он начинал подвергать идеалы, существовавшие в его воображении, проверке практикой. Коммандант постоял какое-то время возле бара, а потом неторопливо добрел до площади и остановился, вглядываясь в лицо великой королевы. До него впервые дошло, почему это лицо выражает подмеченное им еще раньше слегка замаскированное отвращение. «Ничего удивительного, – подумал коммандант, – невелико удовольствие быть королевой страны гомосексуалистов». Верхняя часть памятника была изгажена голубями, и теперь комманданту виделся в этом особый смысл. Он повернулся и медленно пошел назад в гостиницу на обед.

– Противозаконно?! – воскликнул полковник Хиткоут-Килкуун, когда майор передал ему слова комманданта. – Охота незаконна? В жизни не слышал подобного вздора. Да он просто врет. Не удивлюсь, если окажется, что он боится лошадей. А еще что он сказал?

– Признался, что охотится на лис, – ответил майор.

Полковника Хиткоут-Килкууна прорвало.

– Черт побери, я же всегда говорил, что этот тип – негодяй, – завопил полковник. – Только подумать: я рисковал почками, отвечая на тосты подобной скотины!

– Генри, дорогой, не надо так кричать, – сказал миссис Хиткоут-Килкуун, выходя из соседней комнаты. – У меня от этого просто раскалывается голова. А кроме того, умер Вилли.

– Вилли умер? – удивился полковник. – Вчера он прекрасно себя чувствовал.

– Подите посмотрите сами, – грустно произнесла миссис Хиткоут-Килкуун. Мужчины направились в соседнюю комнату.

– О Боже, – сказал полковник, когда они подошли к аквариуму, в котором еще вчера плескалась золотая рыбка. – Любопытно, что же с ней произошло?

– Допилась до смерти, наверное, – попробовал пошутить майор Блоксхэм. Полковник Хиткоут-Килкуун холодно посмотрел на него.

– Не нахожу в этом ничего смешного, – сказал он и, прямой как палка, величественно прошествовал к выходу. Майор Блоксхэм потолкался как неприкаянный по дому и в конце концов вышел на окружавшую дом веранду. Там он и наткнулся на Маркизу, которая стояла у перил, вперив взгляд куда-то вдаль.

– И грешен только человек, а? – жизнерадостно произнес майор. Маркиза сердито посмотрела на него.

– Дорогой, вы обладаете удивительным даром говорить правильные вещи в самое неподходящее время, – отрезала она и странно, как больная, заковыляла по лужайке прочь от дома. Майор остался в полном недоумении: и что это на нее сегодня нашло?