Текст книги "Мария Каллас. Дневники. Письма"

А ты, любимый, как поживаешь? Что делаешь? Сколько нежности я хочу отдать тебе. Я полна тобой, твоей душой, тонкой, чистой, благородной, до чего же такой, какая мне нужна. Хочешь, скажу тебе забавную вещь? Ты посмеешься, а может быть, и нет, потому что, возможно, делаешь то же самое. Иногда я смотрю твои фотографии и разговариваю с тобой или сыплю нежными и ласковыми словами, как будто передо мной ты во плоти. Ты не смеешься, правда? Понимаешь, я так тебя люблю, а теперь к любви добавилось мое величайшее уважение и почтение за то, что ты сделал меня своей, так что ты можешь себе представить, сколь велика моя любовь!

Любимый, подумать только, через месяц, если будет Богу угодно, мы увидимся и всегда будем вместе, заботиться друг о друге, любить друг друга. Вот почему наша любовь так велика. Один дарит другому, и чем больше дарит один, тем больше дарит и другой. Это и есть любовь, о которой я всегда мечтала. Теперь она у меня есть, и я буду беречь ее как зеницу ока. Но она нуждается и в твоей помощи.

Новость: мой крестный женился на этой ужасно неприятной и гадкой Салли (так ее зовут). Видно, я своим замужеством подала ему пример! И еще, помнишь того швейцарца, который дал мне пинка, потому что я была ему не нужна, это ведь из-за него я переключилась на тебя, не правда ли!? Ну вот, он прислал мне сообщение о своей женитьбе 21 мая. Сейчас он, стало быть, уже женат. Но он послал его твоей маме, и она мне его переслала с иронической припиской «Не плачь и прости его!» Бедняга, насколько я понимаю, он все еще думает обо мне любовно, ты помнишь, в Вероне он попросил встречи со мной, хотел поговорить перед отъездом. Он тогда сказал мне «Если ты получишь сообщение о моей женитьбе, это будет означать, что ты так и не покинула мое сердце. Но однажды я должен жениться, чтобы завести детей. Мы такие, мы должны создать фамилию ради фамилии». Бедняга!!! Ну вот, я написала поздравление и послала фотографию. Теперь, когда он женат, я могу это сделать, ведь, если бы я сделала это раньше (он просил еще на пароходе, когда влюбился), он накрутил бы себя, правда?

Еще Скотто сказал, что Багарози уже некоторое время в Италии и совсем упал духом. Даже мама пишет, что мой отец видится время от времени с его Луизой и она кажется ему безумной, так им плохо. Она сказала ему, что хочет увидеться с мамой, но боится, что она начнет говорить обо мне, поэтому не хочет ее видеть. Представь, как она, наверное, меня ненавидит. Отвратительно!

Дорогой, завтра я напишу тебе и пошлю газеты. Обнимаю тебя, ты знаешь как, и целую любовно и страстно! Я бесконечно тебя желаю. И столько о тебе думаю. Пиши побольше и почаще. Поцелуй Пиа, и Джанни, и особенно твою маму.

Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Буэнос-Айрес, 20 июня 1949

Мой дорогой, дорогой!

В эти дни ты должен простить меня, что не могла писать тебе часто. Я была так занята своей работой, которая требует меня всю для моей битвы здесь. Как ты уже понял, я была под ударом и нашла здесь очень враждебную атмосферу, кроме Грасси Диаса, все! Так что я должна была дать им маленький урок моего превосходства и ценности исключительно хорошим пением. И я спела хорошо! Так, что театр чуть не рухнул. Никогда он не видел подобного успеха. Даже с Муцио[90]90
  Великую итальянскую сопрано 30-х годов Клаудию Муцио прозвали «Дузе оперы» за ее исполнение главной роли в «Травиате», в честь знаменитой актрисы Элеоноры Дузе, сыгравшей Даму с камелиями.


[Закрыть]. Больше я ничего не могу сказать. Они были вынуждены проглотить все свои слова, паршивцы!

А теперь, если будет Богу угодно, еще один урок с «Аидой»! А потом я вернусь, чтобы найти утешение, покой и любовь в твоих объятиях, это единственное, к чему я стремлюсь.

Дорогой, мне тебя не хватало в вечер премьеры. Я проплакала весь вечер от волнения после такого триумфа! Плакала, потому что мне тебя не хватало. Любимый, я уже не знаю, как мне выдержать без тебя! Я вернусь, милый, я вернусь, потому что ты как я, мы нужны друг другу. И, милый, мы можем гордиться, что у нас такая большая любовь, редкая и недоступная для всех. И мы, если Бог даровал нам эту величайшую милость, должны быть ее достойны, хранить это чувство и жить им. Слышишь, любимый? Я буду стараться изо всех сил и знаю, что ты тоже! Помни, я люблю тебя безумно, безумно, потому что, рассуждая здраво, знаю и вижу, что ты этого заслуживаешь, и весь смысл моей жизни только в тебе. Ты знаешь и можешь мне дать, отдать, создать все это счастье.

Если тебя не будет со мной или ты меня разочаруешь, я потеряю всю веру в жизнь, и разрушу все, что есть лучшего во мне, и просто не выдержу. Я не прошу ничего другого, только чтобы ты об этом помнил. Ты все, все для меня. Я живу для тебя и горжусь, что у меня такой мужчина! Я счастлива, что ты сделал меня своей, и горда, что зовусь Менегини! Когда я вернусь, мы осуществим все наши мечты и надежды, правда, милый? Было бы здоровье.

Милый, мне осточертело здесь. Я уже ненавижу Байрес. Ужасный климат, переменчивый и коварный. Слишком много угля повсюду. Высунешь нос наружу – и сразу лицо черное от угольной пыли. И все время чувствуешь себя усталой! Влажность по максимуму. Да еще фашизм по максимуму! К счастью, я отказалась от этой фотографии, которую Паскуа хотел мне послать и, по его словам, не смог отправить. Одному Богу известно, что бы случилось, а я не намерена влипать в неприятности, ни под каким видом. Что скажешь? Все фашисты мира здесь! И как раз опера под началом Эвиты[91]91
  Эва Перон, по прозвищу Эвита, аргентинская женщина-политик.


[Закрыть].

Они хотят «Пуритан» на будущий год и, кажется, уже сейчас ждут от меня подтверждения. Что мне делать, скажи? Если до конца июня? Что скажешь?

Гадкие гады, я должна заплатить налоги, говорят, пятнадцать процентов!

Вот уже несколько дней я не получаю от тебя писем. Но, может быть, придут сразу 6.

Чао, любимый. И после 5-го не пиши больше сюда. Хорошо? Подумать только, через почти 20 дней я буду с тобой! Думай обо мне, люби меня, как я тебя люблю.

Всегда твоя Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Буэнос-Айрес, 22 июня 1949

Мой дорогой и обожаемый,

посылаю тебе газеты, которые для здешних пишут на диво хорошо. Но я не могу тебе сказать, как восторгалась публика моей Нормой[92]92
  К письму прилагаются вырезки из газет с восторженными отзывами о представлении «Нормы» 17 июня.


[Закрыть]. Они просто обезумели! Сегодня я пела очень хорошо, последний раз «Турандот» (если будет Богу угодно, довольно ее). Теперь я хочу спеть «Аиду», и мы об этом еще поговорим! Пока репетирую, если будет Богу угодно. Это ведь он управляет, правда?

Целую тебя пламенно, и, дорогой, ты не знаешь, как я тебя желаю, до безумия!

Навсегда твоя Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Буэнос-Айрес, 22 июня 1949

Моя обожаемая и божественная любовь,

именно сегодня, в день твоих именин, я получила 2 твоих прекрасных письма, даже самых лучших! Я должна попросить у тебя прощения, я зря обвиняла тебя, что ты пишешь мало. Но сейчас я тебе скажу! Эти два, что пришли сегодня, от 30 и 31 мая! После того как я получила твое последнее от 18 июня, ты можешь поверить! Кто знает, где они затерялись. С ума можно сойти!

Любовь моя, они так прекрасны, твои письма! Я уже прочла их 3 раза, я получила их в 1 час, а сейчас 2 часа пополудни. Я поела. Серафины тебя целуют, они часто говорят о тебе, и меня просто разрывает от счастья и гордости. Во время «Нормы» они только и говорили: «Ах, если бы здесь был Баттиста!» Дорогой, они тебя любят просто невероятно! Одержимы тобой! Она, после «Каста дива» на генеральной пришла за кулисы, плача от радости и удовлетворения за меня. Потому что люди были против меня, и они просто умирали. И маэстро тоже, после первого акта, на премьере, я подошла к нему в коридоре и увидела, что он плачет. Представляешь, как они меня любят. Ты знаешь, как он учит меня, правда? Ты слышал у него в Риме «Парсифаля»! Наши души связаны, его и моя, потому что я отвечаю ему музыкально. Так вот, он страдал, как будто это был он сам.

Вчера Ригаль в последний раз пела «Аиду». В следующей буду петь я. Представь, как любит меня Маэстро, он бился насмерть со всеми, кто был против меня, и вчера ликовал, потому что Ригаль имела несчастье сбиться на стелле[93]93
  Слово «стелла» означает трудную высокую ноту, в данном случае – до третьей октавы…


[Закрыть]! Она правда дрогнула в «Cieli azzurri». Ее лучшая нота. Только она у нее и есть! И как раз в последнем представлении. А эстафету принимаю я. Еще вчера Пиччинато и Маэстро сказали мне, что хор и все остальные говорят: «Странно, Ригаль больше не нравится».

Видишь, милый, Бог велик. Надо только уметь ждать и не делать плохого. Представь себе, Серафин сегодня утром сам пришел проверить мои костюмы к «Аиде»! Я очень тронута его привязанностью и верой в меня. Есть за что быть благодарной! Я обязана им всем, правда?

Так что молись, чтобы я хорошо спела «Аиду», и я оставлю им еще одну визитную карточку, которая должна их всех поразить! Благодари Бога, мой Титта, Он хранит меня, как никого другого!

Сегодня вечером мы празднуем. Я пригласила дорогих друзей на ужин по случаю твоих именин, мой дорогой и обожаемый супруг перед Богом! Ты не знаешь, как бесконечно я тебя люблю. Если бы я могла отдать жизнь, чтобы выказать хотя бы половину моей любви к тебе, я бы не задумываясь это сделала!

Я тебя обожаю! Я тебя призываю! И умоляю тебя любить меня! Я живу для тебя!

Вечер

После ужина мы много раз чокались за тебя, много говорили о тебе, я запечатываю это длинное письмо, еще раз повторяя тебе: я не могу и не знаю, как тебе сказать, до чего я тебя люблю и что я живу и существую только для тебя! Великий Боже, сколько во мне любви к тебе. Иногда мне кажется, что я теряю сознание, так сильна во мне потребность в тебе и так я хочу тебе это высказать, если не словами, которых я не умею говорить, как мне хотелось бы, то глазами, в которых ты так хорошо умеешь читать. Мой дорогой, представь, уже через 20 дней я буду с тобой, если будет Богу угодно! Дорогой, дорогой, обожаемый мой, ждешь ли ты меня?

Думаешь ли еще обо мне? Желаешь ли меня? Я – просто до смерти!

Твоя, твоя до безумия – твоя, целующая тебя… как ты знаешь, Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Буэнос-Айрес, 3 июля 1949

Мой дорогой Баттиста!

Уже несколько дней я тебе не писала, но сейчас я столько думаю о возвращении, что мне кажется, писать уже ни к чему. Это письмо дойдет до тебя скоро вместе со мной. Если будет Богу угодно, я прилечу 14-го или 15-го утром. Я тебе телеграфирую. Я уже заказала билет на 12-е, и мне забронировали место в 17-часовом самолете до Венеции. Если другой самолет прибудет вовремя и если будут места, я полечу самолетом в 8:30 до Венеции. Так что ты тоже забронируй место на 17-часовой. А если что-то изменится, на утренний.

Знаешь, Титта, я буду очень усталой, ты знаешь, как утомляет меня поезд! Так что я предпочту отдохнуть до 17 часов в Риме, если нам не удастся вылететь утренним и всего за 1 час ¾ самолетом прилететь в мою, нашу Венецию. И оттуда ты займешься программой. Или мы останемся на ночь в Венеции, это будет хорошо, правда? Мне бы очень хотелось провести нашу первую ночь в Венеции. Подумай, любимый, я буду с тобой через 11 дней! Ты ждешь меня?

Зато, может быть, ты найдешь меня немного потолстевшей или такой же! Я много сбросила, но мне было так плохо, что я, чтобы вернуться в форму, ела как волк. Так что, если ты не хочешь, чтобы я скоро стала толстой, как Канилья[94]94
  Мария Канилья (1905-1979) – знаменитое итальянское сопрано 30-х – 50-х гг.


[Закрыть], ты не должен позволять мне много есть, только мясо для железа, сырые овощи и т. д.! Горе тебе, если будешь настаивать! Всего 3-4 недели, чтобы я снова стала как раньше. Обещаешь? И никаких десертов!!! Мой Баттиста, я хочу быть красивой для тебя, ты же знаешь!

Итак, вчера я наконец спела «Аиду», и это был триумф! Я всех здесь сразила. Публика меня обожает. А Грасси Диас уже говорит о будущем сезоне. «Пуритане» и другие. Бедная Ригаль!

Потом я имела счастье понравиться министру, ответственному за Праздник независимости 9 июля. Для праздничного представления он не хотел второй акт «Нормы» целиком, то есть дуэт и арию Адальжизы и Поллиона, так как тенор был скверный. Вместо этого он просит меня спеть две партии из трех, включенных в концерт. Я начинаю с «Нормы», акт 1, «Каста дива», и на этом заканчиваю. Потом они дают «Фауста», арию с драгоценностями споет аргентинка, Лири! Она не злая. А потом я спою 3-й акт «Турандот». Ригаль не поет, потому что Эвита ее не хочет. Мне везет, правда? Бог всегда вознаграждает тех, кто не делал плохого. Я не делаю ничего, только пою и сижу дома. Я нашла здесь враждебное окружение. Я хорошо спела мою «Норму», и им пришлось признать мою правоту. Мое единственное оружие – пение.

Все мои коллеги, особенно Росси, радовались, что обо мне много не говорят. Потом была «Норма», и так я заставила всех заплатить! Когда я была очень больна, во время представлений «Турандот», ни одна живая душа, кроме Серафина, меня не навестила! Никто даже не позвонил!

Мы должны поставить памятник Серафину. Он меня обожает. И мы обязаны ему всем! Но он нездоров. У него колит. Только не говори веронцам, прошу тебя! Это Виттория мучает его своим поведением! И Раковска, при всей ее доброте у нее столько причуд, что она кого угодно сведет с ума! Как жаль, что этот святой человек Серафин должен так мучиться!

Дорогой, дай бог, чтобы мы были в добром здравии. Я сейчас здорова. Я беспокоюсь, потому что толстею, я этого не хочу. Операция пошла на пользу моему голосу, но из-за нее я набираю вес. И я в ярости!

Мне очень жаль Пиа и Джанни, они этого не заслужили! Я купила меховое манто, не знаю, понравится ли ей. Оно широковато, но она сможет его ушить. Я предпочла купить побольше, а не поменьше, и предпочла купить готовое. Здесь так хорошо шьют. Там (в Италии) нет!

Других новостей у меня нет, дорогой. Мне только не терпится вернуться на мое место. А насчет дома, что ты сделал? Нашел что-нибудь? Ты мне об этом ничего не писал? Но теперь я скоро приеду. Мы все расставим по местам, правда? Любимый, за 10 дней я не получила ни одного письма. Я так по тебе скучаю!

Как ты поживаешь? Чем занят? Я счастлива, что с работой у тебя лучше. Я за этот сезон в Колумбе запаслась мехами. Так что несколько лет мне не придется об этом думать, и тебе тоже. И еще я купила пальто с подкладкой из нутрии для тебя. Так что этой зимой, когда ты, мое сокровище, поедешь куда-нибудь по холоду, будешь красив и в тепле.

Я целую тебя много, много раз. Не говорю красивых слов, потому что через 10 дней скажу их тебе лично! Любовь моя. Ты хочешь, чтобы я была с тобой?

Навеки твоя Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Рим, 12 сентября 1949

Дорогой, сокровище мое обожаемое!!!

Не удивляйся, что я пишу тебе на счете из «Киринале», но больше ничего под рукой нет. И потом посмотри, за 2 дня сколько мы потратили. И это простой номер с ванной, не двойной, который стоит еще больше. Сам посуди!

Итак, я пишу, чтобы сообщить тебе хорошую новость. «Дон Карлос» отменяется!!! Сицилиани[95]95
  Артистический директор Маджио Музикале Фиорентино во Флоренции.


[Закрыть] только что мне это сказал. Вот видишь, всякий, кто пытается навредить мне, бывает наказан. Бедный мой Сицилиани, он не знает, как сообщить это Маэстро, боится, что тот откажется дирижировать. Нельзя говорить это никому.

Здесь продолжаются репетиции, они очень нервируют, потому что это очень трудно. Мне решительно все осточертело! Так хочется быть с тобой в моем маленьком домике. А ты? Скучаешь ли по мне? Чем ты занят? Как себя чувствуешь? Кто приедет? Никого из наших?

Дорогой, я тебя обожаю, ты это знаешь. Я счастлива быть твоей женой, и, если бы надо было сделать это снова, я бы это сделала с еще большим восторгом, если это вообще возможно.

Твоя, вся, навсегда и навеки, Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Перуджа, не датировано (предположительно 15 сентября 1949)

Мой любимый, дорогой!

Вчера я даже не смогла услышать твой голос по телефону, связь прервалась. Пишу теперь несколько слов, чтобы сообщить тебе мою единственную новость. Как ты понял, вчера мы сорвались в Перуджу в 15 часов и добрались туда в 18:30-19. Я нашла комнату, не очень красивую, но с ванной. Взяла полный пансион, чтобы не выходить поесть. Маэстро, кажется, удовлетворен Сан Дж. Б.[96]96
  «Сан Джованни Баттиста», оратория Алессандро Страделла.


[Закрыть], но я – нет! Терпение! Вчера я виделась с Сицилиани, и мы долго говорили обо всем. Думаю, мы были правы, предположив, что он станет новым директором Ла Скала. Он ничего не сказал, но мне кажется, так и будет. По крайней мере, ему там предстоит тяжкая битва. Не говори об этом никому. Потом я прочла письмо от Серафина, он пишет, что много работает и, скорее всего, поедет в С.-Паулу! Какая глупость! Виттория тоже написала письмо, якобы это был несравненный успех, публика вопила стоя, такого никогда не видели, и партер, и балкон. Странно в таком случае, что это случилось со мной. Она, скорее всего, написала это, памятуя мой тамошний успех! В общем, все его замучили. И потом представляешь себе гнев Росси, когда он узнал, что все три оперы, которые дирижирует Серафин, мои! Я поговорила с Витале, он хочет взять с меня обещание не брать ангажементов после 20 января, потому что он хочет «Норму»! Еще они заманивали меня «Турандот», чтобы доставить мне удовольствие, так они думали, а я отказалась и предложила вместо нее «Тристана»! Это было бы хорошо, правда? Потом они хотели бы еще одну оперу, современную, кажется, «Святую Цецилию». Шедевр Муцио[97]97
  Клаудия Муцио прославила «Смерть святой Цецилии» композитора Лицинио Рефиче, первой исполнительницей которой она была в 1934 г. в Риме.


[Закрыть]. Я сказала, что, если Серафин будет дирижировать, я готова, а иначе – нет (я не хочу современных опер!).

А теперь довольно о делах, поговорим немного о тебе. Дорогой, сокровище мое, чем ты занят и как себя чувствуешь? Ты знаешь, как я по тебе скучаю. Ночью я по-прежнему просыпаюсь, бог весть почему. И мне так плохо оттого, что тебя нет рядом. Я не могу быть вдали от тебя! И потом я беспокоюсь о твоих делах и о твоем здоровье. Скажи мне, расскажи мне! Я тебе не звоню, потому что с линией нет сладу. Попробуй ты, может быть, тебе удастся добиться лучшей связи. Пиши мне, Баттиста, и скажи, приедешь ли. Конечно, если у тебя много дел и ты не можешь, я пойму, как бы мне ни хотелось, чтобы ты был здесь. Как только у меня будут еще новости, я тебе напишу.

Целую тебя со всей моей нежностью и любовью. Думай обо мне. Будь здоров. Пиши мне и привет от меня всем, особенно твоей маме.

Твоя, твоя Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Перуджа, не датировано (предположительно 17 сентября 1949)

Мой любимый и дорогой,

я так по тебе скучаю, ты не можешь себе представить. Сегодня особенно, потому что погода скверная: дождь, а стало быть, печаль. В один день было три репетиции. И потом, мне некомфортно быть вместе со всеми коллегами, это создает мне массу трудностей, ты знаешь. Терпение!

Правда в том, что я не могу без тебя больше одного дня. Все и вся кажутся мне глупыми. А между тем я вынуждена быть без тебя так часто! Как ты поживаешь? Чем занят? Скучаешь ли по мне?

Я рада, что ты приедешь в воскресенье. Рада, что твоя мама и Пиа тоже приедут.

Как знать, нашла ли она мой черный костюм, длинный, бархатный с розовой тафтой. И жакет к нему. Без него я не смогу петь. Но как знать, получишь ли ты это письмо вовремя. Еще я попрошу тебя привезти мне меховой жакет, здесь холодно, и вечером мне нечего надеть. Особенно в воскресенье. Привези мне еще немного украшений, я имею в виду бриллиант и колье с сережками. Извини, я знаю, что затрудняю тебя, но ты же понимаешь, что мне нужны некоторые вещи, даже при всей моей простоте!

Приезжай, милый, я больше не могу и не хочу быть вдали от тебя! Я так тебя люблю, дорогой, и уважаю очень, очень. С каждым днем все больше! Приезжай!

Посылаю тебе всю, всю себя. Вся твоя, и так будет всегда. Мы любим друг друга так, как никто на свете никогда не любил.

Целую тебя, мое обожаемое сокровище, и жду с нетерпением.

Привет Джанни, Пиа и поцелуй твоей маме. Тебе… ты знаешь.

Всегда твоя Мария.

PS: Здесь маэстро Пиццетти и Ги. Пиццетти очень мил со мной. А Ги носом землю рыл, чтобы познакомиться со мной, и сделал мне массу комплиментов. Он говорит, что хотел бы, чтобы я спела где-нибудь с ним.

Сезон во Флоренции откроется «Трубадуром». Сьепи говорит, что он был божественно хорош в Мехико, и сборы там хорошие.

Чао!

Привези мне мою платиновую норку.

Эльвире де Идальго – по-итальянски

Воскресенье, 2 октября 1949

Дорогая мадам!

После всего моего долгого молчания я пишу вам это короткое письмо, чтобы поприветствовать вас и сказать, что я вас никогда не забываю. Мне было так жаль, что я не смогла вырваться и повидать вас вместе с Баттистой, но это было невозможно по многим причинам и еще потому, что я должна была обустроить свой дом и, если бы не воспользовалась этим периодом, никогда бы ничего не сделала. У меня столько работы этой зимой. Представьте себе, в один сезон у меня две новых оперы. Я открываю сезон в «Комунале» во Флоренции «Трубадуром», а потом будет еще одна, я не знаю какая (говорят, «Пуритане», если найдут тенора), и затем «Травиата»! Серафин настаивает, чтобы я ее спела, и я надеюсь его не разочаровать. Так что вы понимаете, сколько у меня работы и какой мандраж. Жаль, что вы не можете увидеть меня на сцене. Я надеюсь быть на высоте преподавателя вашего уровня. Если у вас есть предложения (а у вас их наверняка будет много), напишите мне.

Других новостей нет, только та, что я имела беспрецедентный успех в Буэнос-Айресе и получила предложение из Мехико на будущее лето. Я бы с удовольствием туда поехала. Там будет видно.

Моя дорогая, пишите мне и думайте обо мне с той же нежностью, с какой я думаю и вас и вас вспоминаю.

Целую вас очень крепко.

В следующем месяце я, может быть, буду записывать пластинки в «Четре»[98]98
  Итальянская фирма грамзаписи.


[Закрыть]. Напишу вам, когда буду знать точно.

Ваша Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Неаполь, не датировано (начало декабря 1949)

Мой дорогой и обожаемый,

я только что получила твое письмо, и оно наполнило меня радостью и верой. Дорогой, ты чувствуешь, как я скучаю, правда? Но мы будем вместе скорее, чем могли рассчитывать. Итак, премьера 20-го, то есть во вторник. Второе представление 22-го, потом третье 27-го. Представляешь, пять дней отдыха. Ну вот, я думала прилететь к тебе 23-го самолетом, потом 26-го вечером выехать ночным поездом и утром 27-го самолетом в Неаполь. Или самолетом из Венеции 27-го, если наверняка будет вылет. Короче, что скажешь? Я сделаю, как ты скажешь!

Погода здесь прекрасная. Ги доволен мной. А я им – нет. Он все время говорит о себе. А режиссер не знает, что такое «Набукко»! На сцене я могу рассчитывать только на свое вдохновение! Будем надеяться, что все пройдет хорошо. Представляешь, если так ставят спектакли в наши дни, какой ужас. Где же Серафин, который хотя бы учит мизансцене? В это время театр уже в запустении.

Я рада, что еду в Мехико. Но как мне петь «Травиату» без Серафина? Если он не натаскает меня заранее! Поговори с ним ты!

Рим, то есть Витале, говорил со мной, они хотят «Норму» и «Тристана» и не могут дать больше 150. Я прошу не меньше 175. Вероятно, мы не договоримся. Жаль.

Что ты собираешься делать? Приедешь на премьеру? Я буду счастлива, и мы уедем 23-го, или ты уедешь один. Как ты хочешь. Решай!

Я прощаюсь с тобой, любовь моя. Надеюсь быть в форме. Сейчас я очень в форме. Да поможет мне Бог. Молись! Есть большие виды на будущее. Пиши мне. К сожалению, телефон здесь сломан, так что поговорить мы не можем. Вторая опера после моей – «Вальцек» (по крайней мере, я надеюсь, что пишется так[99]99
  «Воццек», опера Берга.


[Закрыть]!!) 26-го.

Чао. Ешь и думай о себе.

Вся, вся твоя

Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Неаполь 20/12/49

Мой дорогой,

я здесь, за столиком в ресторане, пытаюсь хоть что-то съесть перед сегодняшней премьерой. Получила телеграммы со всего света. От тебя, твоей мамы, Пиа и Джанни. Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты был здесь, но терпение. Пока благодарю Бога, что я в форме, и будем надеяться, что все пройдет, как я хочу. Мне бы хотелось побольше репетиций. Еще раз терпение.

Здесь я не знаю, что делать. Ходить в кино одной не хочется, я боюсь гадких назойливых типов. А погода прекрасная, просто весна. Чудеса, да и только. Мне так жаль, что мы не можем поговорить по телефону. Линия здесь оборвана. Обидно. Мне одиноко, скучно в четырех стенах, но я, к счастью, в прекрасном настроении.

Сообщаю тебе: никакого младенца в обозримом будущем! Неприятности пришли регулярно 18-го. Да еще и с головной болью, достойной только наших врагов! Тоже терпение!!!

А ты как себя чувствуешь? Что делаешь? Когда приедешь? Что я буду здесь делать 4 дня, когда делать нечего? Напиши мне, и я буду делать, что ты скажешь.

Мэр приходил на репетицию и сказал, что на следущий год они меня ангажируют. Naparia[100]100
  Очевидно, веронское выражение.


[Закрыть]! (Как это пишется?)

Теперь я тебя оставлю, потому что мне надо поесть.

Будем надеяться, что все пройдет хорошо.

Сообщаю тебе, что меня больше почти не пучит! И я уже сколько времени, с тех пор как уехала, не принимаю лекарств. Довольно. Мне осточертела эта муть.

Чао, душа моя. Приезжай и будь здоров. Все мое существо, и вся моя нежность, и поцелуи.

Твоя Мария.

PS: поблагодари хорошенько твою маму. И Пиа и Джанни. Ты отправил мои рождественские открытки?

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Неаполь, не датировано (предположительно 21 декабря 1949)

Мой дорогой, единственный!!

Я провела 2 часа на Центральном телеграфе в ожидании и наконец смогла дозвониться и услышать твой дорогой голос, который был мне, как всегда, несказанным утешением. Сейчас я здесь, в моем номере, и пишу тебе эти несколько строк, чтобы сказать, что я совсем пала духом, мне было грустно и одиноко, очень одиноко. Но теперь, после телефонного звонка, мне лучше.

Я рада, что ты останешься со мной. Так мы поживем немного как настоящие супруги, будем гулять и т. д. Можно будет увидеть столько прекрасного, правда? Помпеи и проч. И тогда 26-го мы пойдем на премьеру «Воццека», правда? Нарядимся, правда? Только ты должен привезти мне длинный жакет, какой хочешь, черный или фиолетовый, наверно, лучше фиолетовый для разнообразия. Еще попрошу тебя привезти мне полувечерний жакет, бюстгальтер, который Матильда[101]101
  Матильда Станьоли, их горничная в Вероне.


[Закрыть] забыла, и короткий верх. И маленькое манто. Мой Титта. Я потратилась. Купила себе зеркало для туалетного столика. Подарочек на Рождество для тебя. И много мелочей для кухни. И маленький торшер к телефонному столику, как раз такой, как я хотела. Я довольна! Как все это увезу, не знаю. Пока уеду с большим чемоданом и черной шляпной картонкой. Так я распределю вещи. Извини меня, любимый, что затрудняю тебя. И, главное, приезжай, скорее, скорее. Я больше не могу. Мне тягостно одной, когда не с кем поговорить.

По поводу спектакля, все шло хорошо до акта II, когда включили огненную машину вместо паровой, и у меня пересохло в горле. Как я смогла продолжать, не знаю. Потом акты III и IV очень хорошо. Я спела великолепный дуэт с чудесным ми-бемолем. Но никто этого не заметил, ни публика, ни критики, так что к чему все это.

Потом маэстро (Ги) занят только собой, и все; режиссеру следовало бы самоустраниться, он ничего не понимает! Беки[102]102
  Джино Беки, итальянский баритон, исполнявший заглавную партию.


[Закрыть] устал и флегматичен, а критики отзываются о нем хорошо; Пини[103]103
  Амалия Пини, меццо-сопрано, исполнявшая Фенену.


[Закрыть] мне просто жаль. Милая женщина, но голос скверный. Да и «Набукко» красив, но великая скука! (sic)

Приезжай, приезжай, ты же знаешь, что я живу только тобой. Скучал ли ты по мне, как знать?

Поцелуй от меня твою маму и поблагодари ее от меня.

Привет Пиа и Джанни. Мой Бриллиант, пожалуйста.

Приезжай.

Твоя навсегда Мария.