Текст книги "Хватит быть хорошим! Как прекратить подстраиваться под других и стать счастливым"

Предлагаю вам выполнить следующее упражнение: понаблюдайте факты, не строя суждений, потом прислушайтесь к тому, что происходит у вас в душе, попытайтесь определить свои чувства и потребности.

Завершая разговор о важности наблюдения без суждений, я поделюсь с вами тремя соображениями.

1. Отличать изложение фактов от их интерпретации – это практика, к которой часто прибегают в полицейских расследованиях и юридических процедурах. Прежде чем противопоставить факты общественным ценностям, сформулированным в законах, все заинтересованные стороны (полиция, суд, агрессор и жертва, истец и ответчик, третьи стороны, причастные к данному делу, и т. п.) должны прийти к согласию по поводу фактов. То же самое происходит в армии. Когда я служил в армии, то прошел курс обучения на радиста, который назывался «Наблюдение и донесение информации». Чтобы быть уверенным, что описываешь факты такими, какие они есть на самом деле, не нужно обременять их чувствами!

Представьте, что во время войны наблюдатель сообщает: «Мы окружены со всех сторон, враг обрушил на нас самое мощное оружие, это провал!» – нелегко будет отреагировать адекватным образом. Зато, если наблюдатель укажет, что на самом деле он видит («На расстоянии 10 километров от линии фронта с юга на север движется колонна из 15 танков, по левому берегу реки поднимается отряд в сотню человек, три самолета типа XY летят на восток»), шансы на адекватную реакцию повысятся!

Я подчеркиваю фундаментальный принцип безопасности и ясности, обеспечивающий эффективное действие: установить факты и понять, как они будут развиваться, чтобы узнать, о чем в точности идет речь, прежде чем интерпретировать их или реагировать на них. Очень полезно совершенствовать свой стиль наблюдения. Не для того, чтобы отрешиться от всех чувств и потребностей, а для того, чтобы придать фактам их полноценную значимость.

2. Суждение сажает собеседника в клетку. Оно изолирует нас от другого человека, от реальности и от самих себя. Когда я сужу, то не задаю себе вопросов ни о себе, ни о другом. Наоборот, я отделяюсь от своего истинного «я» и истинного «я» партнера, оставаясь внутри своего рассудка. Суждение парализует, замораживает реальность, останавливает ее развитие.

А ведь жизнь – это движение. Начиная с грандиозного движения планет и вселенной вплоть до бесконечно малого движения атомов и электронов, все всегда находится в движении. Единственное, что незыблемо на нашей планете, – человек, выдумавший навязчивую идею! Именно человек выдумал окончательные суждения. В природе нет ничего застывшего. В природе нет ничего окончательного. Все в ней носит сезонный, преходящий и изменчивый характер. Даже горы движутся.

В сущности, единственное, что постоянно, это перемена, все остальное – временно, неоднозначно, сезонно. Все находится в процессе, в движении: молодая луна/растущая луна/полная луна/убывающая луна – прилив/отлив – увертюра/развитие /финал (в музыке) – предисловие/тема/заключение – детство/отрочество/зрелость/старость – дебютант/любитель/специалист/эксперт/лауреат Нобелевской премии – семечко/ проросток/побег/саженец/растение/расцветание/созревание/плод/семечко/проросток/побег/саженец/растение/расцветание/созревание/плод/семечко… до бесконечности.

Повторите несколько раз вслух: «Семечко/проросток/побег/саженец/растение». Кроме того, что это увлекательное упражнение на дикцию, вы почувствуете, как зарождается движение и, таким образом, создается и переплетается нить самой жизни – от семечка к проростку, от побега к растению. Посмотрите, как происходит изменение, как протекает живой процесс, сравнив два варианта прочтения ситуации в предыдущем упражнении («Я в полном дерьме… Конец… Не остается ничего другого, как пойти и броситься под поезд» и «Я не спеша обдумаю все это, прежде чем что-либо предпринять»), разве они отличаются друг от друга не так же, как разрушение и созидание, неприятие и понимание, смерть и движение?

3. Будучи существами, обладающими сознанием, мы испытываем глубокую потребность, чтобы позиционировать себя относительно ситуации и относительно людей и делать здравые суждения. Я имею в виду: понимать, где мы находимся, нравится ли нам что-то или не нравится, соответствует ли то, что мы видим, нашим моральным ценностям, нашей картине мира, хотим ли мы продолжать так же или хотим измениться, и что мы в состоянии сделать для того, чтобы измениться. Мы глубоко нуждаемся, чтобы наши ценности разделяли, и главное – это смысловая ценность. Мы нуждаемся в том, чтобы жизнь имела смысл.

В этой книге я хочу показать, как можно позиционировать себя, не судя, как различать смыслы, ценности и приоритеты, не критикуя, не нападая, не навязывая; как обретать точку зрения, не прибегая к принуждению или неприятию. Итак, первый этап этого процесса часто будет заключаться в проверке происходящего: что происходит на самом деле, каковы факты?

Чтобы проиллюстрировать, как часто мы пребываем в совершенном заблуждении, высказывая свои суждения, я предлагаю вам одну китайскую сказку. Эта сказка иллюстрирует первую стадию процесса – наблюдение, то есть приятие реальности такой, какая она есть (всегда в динамике), а не такой, которая нам кажется.

Эта сказка не информирует нас о чувстве, потребности и запросе, из которых выстраивается манера позиционировать себя относительно вещей и событий, не осуждая их. Старый китаец может и вправду показаться холодным и бесчувственным. Но мне нравится цитировать эту сказку, потому что китаец не желает замыкаться в косном и парализующем восприятии реальности. Он всегда пребывает в состоянии движения, принимая то, что происходит, а его отношение к беспокойным и шумным жителям деревни заключается в молчании, полном спокойствия и доверия. Вот история, которую любил рассказывать древний философ Лао-цзы[7]7
  Отрывок из книги Ошо Раджниша «Три сокровища».


[Закрыть].

Одному бедному китайцу завидовали все богачи в его краях, потому что у него была удивительная белая лошадь. Каждый раз, когда ему предлагали целое состояние за это животное, старик отвечал:

– Эта лошадь для меня – значительно больше, чем животное, это друг, я не могу продать ее.

Однажды лошадь пропала. Соседи, собравшиеся у пустого стойла, говорили:

– Бедный простофиля, нужно было предвидеть, что лошадь украдут. Почему ты не продал ее? Какое несчастье!

Крестьянин оказался более сдержанным:

– Не будем преувеличивать, – сказал он. – Скажем, что лошади нет в стойле. Это факт. Все остальное – только ваше суждение. Как знать, счастье это или несчастье? Нам известны лишь обрывки истории. Кто знает, что еще случится?

Люди посмеивались над стариком. Они давно считали его дурачком. Через две недели белая лошадь вернулась. Ее не украли, она просто решила порезвиться на воле и, вернувшись, привела с собой дюжину диких лошадей. Жители деревни снова собрались вместе:

– Ты был прав, это не несчастье, это благословение.

– Я бы так не утверждал, – ответил крестьянин. – Довольно будет сказать, что белая лошадь вернулась. Как знать, удача это или неудача? Это всего лишь случай. Разве можно узнать содержание книги, прочитав всего одно предложение?

Жители деревни разошлись, убежденные, что старик бредит. Получить дюжину прекрасных лошадей – это, бесспорно, дар небес. Как можно это отрицать? Сын крестьянина начал объезжать диких лошадей. Одна из них сбросила его на землю и затоптала. Снова жители деревни пришли, чтобы высказать свое мнение:

– Бедный друг! Ты был прав, эти дикие лошади не принесли тебе удачи. Твой единственный сын остался калекой. Кто же поможет тебе в старости? Ты и вправду достоин жалости.

– Посмотрим, – отвечал крестьянин. – Не торопитесь. Мой сын не может ходить, вот и все. Жизнь движется мелкими шажками, никто не может предсказать будущего.

Некоторое время спустя разразилась война, и всех юношей, кроме калеки, забрали в армию.

– Старик, – причитали жители деревни, – ты был прав, твой сын не может ходить, но он рядом с тобой, а наших сыновей убьют.

– Прошу вас, – отвечал крестьянин, – не судите поспешно. Ваших молодцов забрали в армию, мой – остается дома, это все, что можно сказать. Одному богу известно, хорошо это или плохо.

3. «Я чувствую, что…» или «Я чувствую…»

Чаще всего, если вы спросите человека: «Как вы себя чувствуете?», когда тот находится в сложной ситуации, он ответит: «Я чувствую, что необходимо сделать то-то и то-то…» или «Я чувствую, что все без толку…».

То есть его ответ будет продиктован не чувством, тогда как вопрос предлагал ему проанализировать именно чувства. Но человек будет убежден в том, что поделился с вами своими чувствами, так как его фразы начинались со слов «Я чувствую, что…». Опять на первое место выходит наша старая привычка думать, а не чувствовать.

Итак, если мы хотим понять, что мы на самом деле переживаем по отношению к определенной ситуации, нам стоит прислушиваться к своему чувству, высказываясь следующим образом: «Я чувствую беспокойство, грусть, разочарование…» Именно чувство помогает нам распознать свою потребность и позиционировать себя относительно ситуации или человека, не судя его, не критикуя и не переваливая на него всю ответственность за свои переживания. Когда мы считаем другого ответственным за то, что с нами происходит, мы снимаем ответственность с себя, вручая ему ключи от своего благополучия (или неблагополучия), загоняя себя в капкан. Следовательно, очень полезно отслеживать формулировки, которые несут в себе интерпретацию, суждение о том, что говорит или делает другой.

Очень часто полагая, что мы говорим «я» и берем на себя ответственность за свои чувства, мы употребляем слова, которые не только выражают чувство, но и содержат в себе мнение о другом человеке, интерпретацию, суждение: «Я чувствую, что меня предали, покинули, отстранили, что мной манипулируют…»

В конце книги вы найдете перечень слов, обычно используемых для выражения чувств, но несущих в себе оценку собеседника. Есть два преимущества в том, чтобы отличать истинные чувства от чувств с отпечатком интерпретации.

1. Первое преимущество связано с нашим желанием найти путь к себе самым безопасным способом, отказавшись от роли жертвы и жалоб. Чем меньше наша речь – и, следовательно, наше сознание – будет зависеть от того, что делает или не делает собеседник, тем чаще нам будет предоставляться возможность осознать свои потребности и свои ценности.

Вот пример: Пьер, которому тридцать шесть лет, приходит на консультацию и постоянно жалуется на свои отношения с подругой:

– Я чувствую, что она всегда мной манипулирует.

– Не хотите ли вы рассказать о том, что вы наблюдаете и что создает у вас впечатление манипуляции?

– Она говорит мне: «Ты никак не поймешь, мы не способны договориться».

– Что вы ощутите, если прислушаетесь к чувству, стоящему за впечатлением о манипуляции?

– Негодование и усталость. Мне кажется, что я должен понимать ее и понимать всегда, в противном случае я ничего не стою. По ее мнению, я чего-то стою только в том случае, если понимаю ее.

– А если прислушаться к потребности, о которой свидетельствуют ваше негодование и усталость, что вы можете сказать об этом?

– Это потребность в уважении, в самоуважении, потребность, чтобы меня принимали за того, кем я являюсь, а не за того, каким она хотела бы меня видеть.

– Вам знакомо это ощущение? Вам уже казалось, что вас принимают не за того, кем вы являетесь на самом деле?

– Конечно, я как будто стою перед своей матерью – как перед судьей, который судит невиновного. Я оскорблен тем, что не считаются с моей личностью, и в то же время бессилен стать более значимым.

– Как вы себя чувствуете, вспоминая об этом?

– Усталым и разочарованным.

– Разве эти чувства усталости и разочарования не указывают на потребность более благосклонного отношения к себе, на потребность уделить в своей душе больше места для себя, разрешить себе чаще быть самим собой?

– (Взволнован.) Да, правда.

– Если действительно в этом заключаются ваши потребности, предлагаю вам повторить их вслух, чтобы дать себе возможность воспринять их, пережить их в душе.

– (Немного помолчав.) Хорошо… Я нуждаюсь в том, чтобы лучше относиться к себе, больше уделять себе внимания и позволить себе чаще быть самим собой.

Комментарий

В процессе психотерапевтического сопровождения я часто предлагаю людям сформулировать вслух свои потребности. Тут существуют две опасности: 1) часто человек говорит: «Да, моя потребность именно в этом, я подумаю об этом после беседы, я запишу ее», и потребность остается виртуальной, словно речь идет о прочитанном в книге психотерапевтическом методе или статье, которые никогда не применяют на опыте, либо 2) немедленно отвечает: «Но, во всяком случае, так всегда было, я не понимаю, как можно изменить ситуацию. Решения не существует, тогда к чему выяснять свои потребности?» То есть сам хоронит под негативными мыслями ту потребность, которая пыталась проклюнуться через его сознание. Он затаптывает ее, даже не оставляя ей времени для жизни, для того, чтобы определить ее.

Итак, я внимательно отношусь к этим двум опасностям и нередко предлагаю спокойно подумать и, убедившись, что потребность находит отклик в душе, переформулировать ее вслух.

Одни выполняют это упражнение охотно, легко и весело, испытывая, наконец, радость оттого, что идентифицировали и четко выразили свои потребности. Чаще всего они переживают чувство облегчения, благости, а осознанная потребность приносит им ясность, понимание, желание разведать новые, неизвестные пути. Другим этот этап дается с большим трудом. Запрет, наложенный на сам факт наличия потребностей, и тем более на то, чтобы выразить их в чьем-то присутствии, до такой степени тяготеет над ними, что им не удается повторить даже самую простую фразу, например: «Я нуждаюсь в уважении к собственной личности». Это почти невозможно, слова не способны вырваться из их уст. Тогда приходится «приручать» их, что может занять несколько сеансов, – до тех пор, пока человек не сможет свободно выразить свою потребность, поговорить о ней, прокомментировать ее, передать все ее оттенки, то есть понять и принять ее.

Для меня это всегда священный момент. Человек снова овладевает своей жизнью, сосредоточивается на себе, собирается, обнажается и облачается снова. Разве это не священный момент, когда он возвращается к жизни, замечая, что жизнь кипит в нем, пробуждает его, что он может прислушаться к ней и позволить ей быть его проводником?

Дальше мы увидим, как после определения потребностей включается конкретное действие, запрос. Но вернемся к Пьеру и ключевому отличию истинного чувства от чувства с налетом интерпретации. Пока сознание Пьера определяется фразой: «Я чувствую, что мной манипулируют», – он остается в зависимости от отношения, приписываемого им другому человеку. Этот другой несет ответственность за его проблемы.

Слово «манипуляция» действительно имеет отпечаток интерпретации, заключающейся в том, что партнер манипулирует Пьером. Возможно, поведение партнера по праву создает у Пьера впечатление, что им манипулируют, дело не в этом.

Интересно, что Пьер, осознав свое истинное чувство («Мне грустно, я в гневе») и свою собственную потребность («Я нуждаюсь в уважении к собственной личности»), забывает о жалобе. Работа начинается именно тогда, когда у него получается – правдиво! – говорить о самом себе. Пока Пьер косвенно намекает на то, что делает или не делает его подруга, он стоит на месте. Как только он действительно начинает говорить о себе, он движется вперед. Французский философ и психиатр Жак Лакан говорил одной пациентке: «Вы вылечитесь тогда, когда скажете мне одно-единственное слово, которое действительно имеет отношение к вам».

В процессе психотерапевтического сопровождения, которое можно рассматривать как попытку разрешения конфликта между сознательным и бессознательным, нужно вместе найти именно это слово. Не ради самого слова, а ради высвобождаемого им сознания.

Пьер смог лучше осознать свои переживания, и это позволило ему по-настоящему взяться за работу, необходимую для того, чтобы избавиться от негативного материнского влияния и, наконец, обрести принятие и уважение к себе. Я видел, как он за два года сопровождения из состояния жертвы и алкогольной зависимости пришел к успеху у женщин и в карьере, к самостоятельности и ответственности.

Поиск правдивого слова также полезен в ежедневных решениях рядовых конфликтов: он доводит до нашего сознания подлинные смыслы и подстегивает нашу ответственность.

2. Второе преимущество отличения истинных чувств от чувств с налетом интерпретации заключается в следующем. Оно позволяет нам с помощью слов, вызывающих минимальное ощущение дискомфорта, протеста и желания убежать, заставить другого понять нас.

Вспомним, что наше намерение заключается в том, чтобы наладить отношения с другим человеком. Мы не просто желаем, чтобы он услышал наши слова, мы желаем, чтобы он прислушался к тому, что происходит в нашей душе. Точно так же, когда мы будем слушать его, мы должны захотеть не только слушать слова, а услышать то, что происходит в его душе.

Необходимо очистить нашу речь и сознание от того, что приводит к противостоянию, разногласию или разрыву.

Итак, мы должны внимательно работать над своей речью и сознанием, чтоб очистить их от всего, что приводит к противостоянию, разногласию, разрыву, чтобы освободить ее от всего, что является – или может восприниматься – как осуждение, интерпретация, упрек, критика, отношение с позиции силы или сравнение. Ведь нам известно из опыта, что, если собеседник воспринимает наши слова как осуждение, критику или упрек, он нас больше не слушает, он затыкает уши – иногда очень вежливо – и готовится дать отпор. Он не чувствует связи с нами, с тем, что происходит внутри нас, он готовится к контратаке или к обороне.

В классическом варианте обычной беседы, если Пьер скажет своей подруге: «Когда ты говоришь мне это, я чувствую, что мной манипулируют…», она, возможно, ответит: «Да нет, я тобой не манипулирую. Ты полагаешь, что тобой манипулируют? Это глупо». Что она делает? Она оправдывается, возражает, противоречит. То есть она не слушает Пьера, а также не прислушивается к себе. Следовательно, она пребывает в своем интеллектуальном пространстве.

Она также могла бы отреагировать следующим образом: «Но это ты манипулируешь, посмотри, как ты реагируешь…» Что она делает? Поскольку она принимает поведение Пьера за атаку, она контратакует, сопротивляется. Следовательно, она опять не слушает ни Пьера, ни себя.

Применяя наш метод, Пьер мог бы сказать своей подруге: «Когда ты говоришь, что никогда не понимаешь меня и что мы не способны договориться (Наблюдение), я чувствую усталость и гнев (Чувство), так как нуждаюсь в том, чтобы меня принимали за того, кто я есть. Я также нуждаюсь в благодарности за понимание, которое я постоянно демонстрирую по отношению к тебе. И, наконец, мне нужна уверенность в наших отношениях, в том, что они осложняются не оттого, что я не всегда тебя понимаю, или понимаю не так хорошо и не так быстро, как тебе хотелось бы, и не оттого, что я не дорожу тобой (Потребность). Я хотел бы знать, как ты себя чувствуешь, когда я говорю тебе это (конкретный и обсуждаемый Запрос)».

Для подруги услышать, что Пьер устал и злится из-за того, что у него есть три ясно обозначенные и неудовлетворенные потребности (по отношению к которым он просит ее занять определенную позицию, не предполагающую осуждения или принуждения), будет гораздо безопаснее, чем услышать, как ее косвенно обвиняют в манипуляции, как в первом варианте. Такое поведение Пьера побуждает к серьезному разговору о главных составляющих их отношений: уважение к личности каждого; признательность и взаимоуважение к тому, в каком ритме и какой манере каждый из них проявляет внимание; внутренняя эмоциональная безопасность; а также меньшая степень зависимости от внешних проявлений одобрения.

Попробуйте сами расшифровать свои подлинные чувства, скрывающиеся за чувствами-ярлыками. Вот несколько предложений:

• «Я чувствую, что ты от меня отдаляешься» (иными словами: «Ты меня бросаешь»).

Не точнее и не правдивее ли сказать: «Я чувствую одиночество и печаль, мне необходимо быть уверенным, что я могу рассчитывать на тебя, что в твоей душе остается место для меня, даже если сейчас ты предпочитаешь не быть рядом со мной, а заниматься чем-то другим».

• «Я чувствую, что меня предали» (иными словами: «Ты меня предаешь»).

Не точнее и не правдивее ли сказать: «Мне страшно, мне правда страшно, мне так необходимо знать, что я могу рассчитывать на взаимное доверие и честность в отношениях между нами, необходимо знать, что мы соблюдаем наши договоренности и обязательства, а если не можем этого сделать, то говорим об этом открыто».

• «Я чувствую себя отверженной» (иными словами: «Ты меня отвергаешь»).

Не понятнее ли для себя и не информативнее ли для другого человека будет сказать следующее: «Я чувствую себя несчастной, разочарованной и усталой (Чувство), я нуждаюсь в том, чтобы занять свое место (в паре, в семье, в коллективе, в обществе, на работе) и чтобы мне позволили занять свое место; я также нуждаюсь в том, чтобы окружающие поняли, как это трудно для меня, и я хочу получить их помощь и поддержку (Потребность). Что конкретно я могу сказать или сделать, чтобы удовлетворить эти потребности (поиск Запроса)? Что я сама могу предпринять, чтобы добиться желаемой перемены?»

Как мы увидим дальше, в разделе, посвященном запросу, подобный тип осознания позволяет выйти за рамки сценария «всегда отвергаемой жертвы». Он дает нам понять, что конкретно мы можем сделать, чтобы получить поддержку от других, какой конкретный шаг мы должны сделать, чтобы измениться.

• «Я чувствую себя изгнанным» (иными словами: «Ты меня прогоняешь»).

Разве не более ответственно осознать следующие чувства и потребности: «Я чувствую себя одиноким, бессильным и печальным. Я крайне нуждаюсь в том, чтобы быть членом коллектива, нуждаюсь в общении и принадлежности к чему-то. Что конкретно я могу сделать, чтобы способствовать удовлетворению этих потребностей? Что я сам могу изменить, чтобы дать себе возможность удовлетворить эти потребности?»

Опираясь на подлинное чувство, которое действительно информирует о том, что происходит у нас в душе, мы предоставляем себе больше возможностей сконцентрироваться и взять себя в руки и даем другому больше возможностей сосредоточиться на том, что мы говорим ему о себе, возможностей принять во внимание наши переживания. Наша способность «говорить по-настоящему» стимулирует способность другого человека «слушать по-настоящему».