Текст книги "Основы философии (о теле, о человеке, о гражданине). Человеческая природа. О свободе и необходимости. Левиафан"

15. Что касается внешних действий, которыми должно чтить Бога, то самое общее требование разума состоит в том, чтобы они, подобно атрибутам, служили бы выражением душевного настроения почитающего. Прежде всего это относится к молитвам. Тот, кто творит священные изображения из золота или из мрамора, еще не чтит богов, а чтит лишь тот, кто молит их. Ибо молитвы суть выражение надежды, а надежда есть признание божественного могущества и доброты. Во-вторых, это выражение благодарности, являющееся выражением того же внутреннего состояния, только в первом случае молитвы предшествуют благодеянию, благодарность же следует за ним. В-третьих, дары, то есть приношения и жертвы, ибо они суть выражения благодарности. В-четвертых, не следует клясться никаким другим именем, кроме [имени] Бога. Ведь клятва есть призывание гнева человеком против самого себя в случае нарушения им обещания и того, кто может знать, нарушил он обещание или нет, и может наказать его, сколь бы могуществен тот ни был, что доступно одному Богу. Ведь если бы был какой-нибудь человек, от которого не могли бы скрыться преступления его подданных и которому не могла противостоять никакая человеческая сила, то было бы достаточно данного слова без всякой клятвы, а нарушение этого слова могло бы быть наказано человеком, следовательно, не было бы никакой нужды в клятве.

В-пятых, следует говорить о Боге почтительно, ибо это выражение страха, а страх есть признание могущества. Из этого требования вытекает, что не следует упоминать имени Божия всуе или бесцельно, ибо это и есть непочтительность. И не следует клясться там, где в этом нет нужды, ибо это бесцельно. Необходимость же в клятве возникает только в отношениях между государствами для того, чтобы избежать или уничтожить насильственную борьбу, которая неизбежно начинается там, где нет доверия к обещаниям, клятва необходима и в государственной жизни для большей надежности судопроизводства. Не следует также спорить о природе Бога, ибо предполагается, что в естественном Царстве Божием все определяется только разумом, то есть исходя из принципов естественного знания. Но с их помощью мы тем более не можем познать природу Бога, если мы даже не можем этим путем достаточно уяснить себе особенности нашего собственного тела или какой-либо другой твари. Поэтому из такого рода рассуждений не может получиться ничего, кроме неразумной попытки применить к божественному величию понятия, созданные по мерке наших представлений. Следовательно, если говорить о божественном праве, также непочтительны и необдуманны слова тех, кто называет что-то несогласным с божественной справедливостью. Ведь и люди считают для себя оскорблением, если дети начинают оспаривать их право или не считают справедливыми их приказания. В-шестых, все, чем мы пользуемся в наших молитвах, благодарениях, жертвоприношениях, должно быть наилучшим в своем роде и выражать почтение. В частности, речь, обращенная к Богу, не должна быть сложена из слов случайных, пустых или низменных, но быть прекрасной и стройной. Ведь хотя и бессмысленно почитание язычниками Бога, изображенного в статуях, однако не лишено основания то, что они в своих священных действиях используют песни и музыку. Точно так же жертвы должны быть прекрасны, дары великолепны, а все действия должны выражать смирение, благодарность и память о полученных благодеяниях, ибо все это свидетельствует о стремлении почитать Бога. В-седьмых, Бога следует чтить не только наедине, но и открыто, в общественном месте, перед всеми людьми. Ведь, как было сказано выше (в 13-м параграфе), культ особенно приятен, потому что он порождает и среди других уважение к почитаемому. Ведь если бы остальные не видели этого почитания, то исчезло бы то, что является самым приятным в культе.

Наконец, всеми силами следует блюсти естественные законы, потому что самым страшным оскорблением, превосходящим все остальные, является неуважение к власти Господа, равно как и, наоборот, приятнее всяких жертв для него покорность.

Таковы основные из тех естественных законов богопочитания, которые диктует разум каждому человеку. И тот же естественный разум, кроме того, повелевает всем государствам, каждое из которых является единым лицом, придерживаться единообразия в общественном культе. Ведь действия, совершаемые отдельным лицом в согласии с его частным разумением, не являются действиями государства и, следовательно, государственным культом. А то, что исходит от государства, предполагается исходящим от того или тех, кто обладает верховной властью, а потому происходящим с согласия всех граждан, то есть единообразно.

16. Естественные законы богопочитания, перечисленные в предыдущем параграфе, требуют пользоваться только естественными знаками почитания. Следует иметь в виду, что существуют два рода таких знаков: естественные и установленные в силу определенного соглашения, либо ясно выраженного, либо молчаливо подразумеваемого. Поскольку же в любом языке употребление слов, или наименований, является результатом установления, то в силу того же установления оно может и меняться. Ибо все, что зависит и получает свою силу от человеческой воли, может и измениться или быть уничтожено по воле и согласию тех же людей. Следовательно, и имена, которые в силу соглашения между людьми стали применяться к Богу, по их же соглашению могут перестать применяться к нему, а то, что может происходить по установлению людей, может быть установлено государством. Следовательно, государство, то есть те, кто обладает властью в государстве, имеет право судить, какие слова, или наименования, выражают почитание Бога, а какие нет, то есть какое учение о природе и деяниях Бога должно существовать в государстве и проповедоваться в нем. Действия же выражают отношения не в силу человеческих установлений, а естественно, подобно тому как результаты указывают на причины. Некоторые из этих действий всегда служат знаками пренебрежения к тем, перед кем они совершаются, например, такие, которые демонстрируют нечистоту тела, либо такие, которые стыдно совершать перед теми, кого мы чтим. Другие же всегда являются знаками почитания, например, такие, как приблизиться и обратиться достойно и смиренно, уступить дорогу или оказать какую-то иную услугу человеку. Здесь государство не может менять ничего. Но существует бесконечное множество других действий, безразличных и не выражающих ни почитания, ни пренебрежения; такого рода действия могут быть превращены государством в знаки почитания и в этом качестве действительно служить выражением почтения. Отсюда становится понятным, что государству следует повиноваться, какой бы знак почитания Бога, то есть какой культ, оно бы ни установило, лишь бы это можно было использовать как знак почитания, ибо знаком почитания является именно то, что по приказанию государства принимается за таковой.

17. Мы уже сказали, каковы духовные и светские законы, установленные Богом в его царстве, где он правит только по природе. А так как нет никого, кто не мог бы ошибиться в своих рассуждениях, и люди в большинстве случаев по-разному оценивают свои действия, можно задать и такой вопрос: кому же пожелал Бог поручить толкование (велений) истинного разума, то есть своих законов. Что касается гражданских законов, то есть тех, которые относятся к соблюдению справедливости и нравственности в отношениях людей друг к другу, то, как это явствует из сказанного выше об установлении государства, мы доказали, что разум требует передать всякое суждение о них государству. Суждения же суть не что иное, как истолкование законов, и соответственно толкование законов повсюду принадлежит государству, то есть тем, кто обладает в нем верховной властью. Что же касается духовных законов, то здесь следует принять в соображение то, что мы доказали выше (в 13-м параграфе главы V), а именно что отдельные граждане перенесли на того или на тех, кто обладает властью в государстве, столько прав, сколько они могли перенести. Могли же они перенести право решения, каким образом следует почитать Бога. Что они и сделали. А то, что они могли это сделать, ясно из того, что до установления государства каждый должен был своим собственным разумением искать способ почтить Бога. Но каждый может подчинить свой индивидуальный разум разуму всего государства. Кроме того, если бы каждый, почитая Бога, следовал своему собственному разуму, то при таком числе разнообразных способов почитания каждый считал бы культ другого недостойным и даже нечестивым и каждому бы казалось, что другой не чтит Бога. Следовательно, это бы не было культом, даже если бы какой-нибудь из этих способов почитания был совершенно согласен с разумом, потому что сущность культа состоит в том, чтобы он был знаком внутреннего почитания. А знаком является только то, что делает нечто известным для других. Поэтому знаком почитания может быть только то, что и другим представляется тем же. Далее, истинным знаком является то, что становится знаком в силу всеобщего согласия. Следовательно, и почетным является то, что становится знаком почитания с согласия людей, то есть по велению государства. Тем самым не противоречит воле Божией, раскрывающейся только через разум, оказание Богу знаков почитания, установленных государством. Следовательно, граждане могут передать право решения о том, как именно следует чтить Бога, тому или тем, кто обладает в государстве верховной властью. Более того, они должны это делать, ибо в противном случае все абсурдные представления о природе Бога, все смехотворные обряды, существующие у каких-либо народов, окажутся одновременно в одном государстве, и каждый будет уверен, что все остальные только оскорбляют Бога. Поэтому ни о ком нельзя было бы с полным основанием сказать, что он чтит Бога, ибо Бога чтит, то есть оказывает ему внешние знаки почитания, только тот, чьи действия и другими воспринимаются как знаки почитания. Таким образом, можно сделать следующие заключения: толкование естественных законов, как духовных, так и светских, если Бог осуществляет свою власть только через природу, зависит от государственной власти, то есть того человека или совета, кому передана верховная власть в государстве. Из этого следует, что Бог повелевает словами властителей и, наоборот, все приказания, исходящие от них, касающиеся почитания Бога и носящие светский характер, исходят от Бога.

18. С другой стороны, кто-нибудь может спросить, во-первых, не следует ли отсюда, что придется повиноваться государству, если оно прямо прикажет оскорблять Бога либо запретит чтить его. Я отвечаю, что не следует и не должно ему повиноваться в этом: ведь никто не может принять за способ почитания нанесение оскорбления или вообще отказ от почитания. Ибо из тех, кто признает Царство Божие, никто до создания государства не обладал правом отказать Богу в полагающихся ему почестях и поэтому не мог перенести на государство право издавать подобные распоряжения. Далее, если бы спросили, следует ли повиноваться государству, когда оно повелевает говорить или делать нечто хотя и не являющееся прямым оскорблением Бога, однако из чего посредством рассуждения могут быть сделаны выводы, оскорбительные для Бога (например, если прикажут чтить Бога как идола в присутствии тех, кто видит в этом выражение почтения), то это, бесспорно, следует делать[64]64
  В 14-м параграфе настоящей главы мы сказали, что те, кто устанавливает Богу пределы, противоречат естественному закону о почитании Бога. Ведь те, кто чтят Бога в образе идола, ставят ему пределы, следовательно, они делают то, чего не следует делать, и это представляется противоречащим предыдущему. Следовательно, нужно понять, во-первых, что устанавливают пределы Богу не те, кто чтят его, понуждаемые приказом, а те, кто им приказывают делать это. Ведь тот, кто чтит против своего желания, действительно чтит его, но стоит или простирается ниц там, где ему приказал стоять или простираться его законный правитель. Во-вторых, я считаю, что это следует делать не всегда и не повсюду, но исходя из того, что не существует никакого иного правила богопочитания, кроме требований человеческого разума, ибо в этом случае воля государства и является таким разумом. Но в Царстве Божием, основанном на соглашении, древнем ли или новом, где ясно запрещено идолопоклонство, если бы даже государство приказало таким образом чтить Бога, этого, однако, не следовало делать. Если эти соображения примет во внимание тот, кто видит некоторое противоречие между этим и 14-м параграфом, он поймет свою неправоту.


[Закрыть].

Ведь культ устанавливается как знак почитания, а именно так чтить Бога считается у них знаком почитания и увеличивает почтение к Богу среди тех, кто рассматривает такой способ его почитания как знак почтения. Если же, следовательно, прикажут называть Бога таким именем, значение которого мы не понимаем или не понимаем, какое оно имеет отношение к Богу, то и это следует исполнить; ибо то, что мы делаем ради почитания и именно так понимаем наши действия, является знаком почтения, если и другими воспринимается как такой знак. Поэтому, если мы отказываемся выполнять это, мы отказываемся распространять культ Бога. То же самое можно сказать обо всех атрибутах и действиях, относящихся к чисто рациональному почитанию Бога, которые могут показаться противоречивыми и вызывать споры. Ведь хотя иной раз такого рода требования могут противоречить истинному разуму и поэтому быть проступками, с точки зрения тех, кто правит, они, однако, не противоречат истинному разуму и не являются проступками для подданных, истинный разум которых проявляется в спорных вопросах в подчинении разуму государства. Наконец, если бы тот человек или совет (curia), которому поручена высшая власть в государстве, приказал бы чтить себя теми атрибутами и действиями, которыми должно чтить Бога, можно спросить, следует ли повиноваться ему? Есть много вещей, которые могут быть отнесены и к Богу, и к человеку, ибо и людей можно и восхвалять и возвеличивать; существует и множество действий, которыми могут быть почтены и Бог и люди. Но важны только значения атрибутов и действий. Поэтому следует воздержаться от тех атрибутов, которыми мы показывали бы, что признаем за каким-то человеком власть, которая не зависит от Бога, либо считаем такого человека бессмертным, а власть его безграничной и тому подобное, хотя бы цари и приказали нам чтить их подобным образом.

Подобным образом следует воздерживаться от действий, имеющих аналогичное значение, как, например, обращаться с мольбами к отсутствующему, просить то, что может дать один только Бог, например дождь или ясную погоду; подносить им то, что принять может один только Бог, например жертвы всесожжения; либо чтить их жертвоприношениями, то есть оказывая им почести, выше которых быть ничего не может. Ведь все подобные действия подрывают веру во власть Бога, что противоречит исходному положению. Впрочем, коленопреклонение, падение ниц либо иное телодвижение может быть допущено и в гражданском обряде, поскольку они могут обозначать только признание гражданской власти. Ведь культ божества отличается от гражданского не движениями, позой, костюмом или каким-то жестом, но выражением того, что почитающий чувствует к тому, кого он чтит, например, если мы простираемся ниц перед кем-то с намерением сказать этим знаком, что мы считаем его Богом, то это божественный культ, если же мы делаем то же самое в знак признания гражданской власти, то это гражданское почитание. И божественный культ не отличается от гражданского каким-либо действием, которое обычно именуется прислужничество (λατρεία) и рабство (δουλεία), первое из которых обозначает рабов, а второе – их судьбу, но оба суть имена действий одного и того же порядка.

19. Из вышесказанного вытекает, что если Бог царствует на основании только естественного разума, то подданные совершают грех, во-первых, нарушая те нравственные законы, которые были изложены во второй и третьей главах; во-вторых, нарушая законы, то есть повеления государства, в том, что касается справедливости; в-третьих, не почитая Бога как положено (ϰατά͵ τάνόµιµα); в-четвертых, не признавая публично словом и делом, что существует единый, всемогущий и всеблагой Бог, верховный царь всего мира, всех земных царей, то есть не почитая Бога. Этот четвертый грех в естественном Царстве Божием на основании сказанного в 20-м параграфе предыдущей главы является преступлением оскорбления божественного величия. Ибо это – отрицание божественного могущества, то есть атеизм. Это можно пояснить примером: предположим, что некий человек, будучи верховным правителем, правил бы в свое отсутствие через наместника и те, кто не стал бы ему повиноваться во всем, совершили бы проступок против него, но, если бы этот последний стал требовать себе царской власти или бы захотел передать ее другому, в таком случае те, кто повиновался бы ему безусловно, не исключая и этого требования, были бы уже виновны в оскорблении величия.

1. Истинную религию Бог установил через Авраама, когда прочие народы были во власти суеверия. 2. Соглашением между Богом и Авраамом было запрещено обсуждение приказаний старших. 3. Соглашение между Богом и Авраамом. 4. В этом соглашении содержится не просто признание Бога, но того, который явился Аврааму. 5. Законы, которые были установлены Аврааму, не отличались от законов природы и включали закон об обрезании. 6. Авраам был для своих истолкователем Слова Божия и всех законов. 7. Подданные Авраама не могли согрешить, повинуясь ему. 8. Договор Бога с еврейским народом на горе Синай. 9. Отсюда правление Божие получило имя царства, 10. Какие законы были даны Богом иудеям. 11. Что такое Слово Божие и как оно познается. 12. В чем состояло писаное Слово Божие у иудеев. 13. Власть толковать Слово Божие и верховная государственная власть были объединены в лице Моисея, пока он был жив. 14. Они же были объединены в лице первосвященника, пока жив был Иисус Навин. 15. Они же оставались объединенными в лице первосвященника вплоть до царя Саула. 16. Они же оставались объединенными в лице царей до пленения. 17. Они же принадлежали первосвященникам после пленения. 18. У иудеев только отрицание божественного провидения, идолопоклонство считались преступлениями, оскорблениями божественного величия, во всем же остальном они должны были повиноваться своим правителям.

1. Человеческий род из сознания собственного бессилия и восхищения перед созданиями природы в большинстве своем верит в существование невидимого создателя всех видимых вещей – Бога, перед которым люди даже испытывают страх, понимая, что сами не способны защитить себя, но истинному его почитанию препятствует лишь несовершенство разума и буйство аффектов. Страх же перед невидимым, не считающийся с истинным разумом, есть суеверие. Поэтому людям без особой помощи Бога почти невозможно избежать двух грозящих им опасностей: атеизма и суеверия, последнее порождается страхом, забывшим об истинном разуме, первый – верой в разум, забывшей о страхе. Поэтому большинство людей легко впадало в идолопоклонство, и чуть ли не все народы чтили Бога в образах идолов и изображений вещей конечных, называя, должно быть из страха, призраки и привидения демонами. И как мы читаем в Священной истории, божественному величию было угодно призвать к себе одного из рода человеческого, Авраама, и сверхъестественным образом явиться ему, дабы через него привести людей к истинному почитанию божества и вступить с ним и семенем его в знаменитое соглашение, которое называется то соглашением, то союзом, то Ветхим заветом. Следовательно, он есть начало истинной религии. И после потопа Авраам стал первым учить, что существует единый Бог – творец Вселенной; именно от него берет начало «Царство Божие, основанное на соглашениях» (см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. Кн. 1, гл. 7).

2. В начале мира Бог царствовал над Адамом и Евой не только по природе, но и в силу соглашения, так что, по-видимому, не требовал от них никакого иного повиновения себе, если не считать велений естественного разума, кроме того, что вытекает из договора, то есть является результатом согласия самих людей. Поскольку же соглашение это сразу же потеряло силу и никогда более не возобновлялось, то и не следует в нем искать начало того Царства Божия, о котором мы ведем здесь речь. Однако попутно следует заметить, что требованием не вкушать от древа познания добра и зла, запрещало ли оно суждение о том, что добро, а что зло, или же вкушение плодов какого-то дерева, Бог требовал безусловного подчинения своим приказаниям, не вступая в рассуждения о том, хорошо ли, дурно ли то, что он повелевает. Ведь все дело в запрещении. Древесный плод не содержит в себе по своей природе ничего такого, что могло бы сделать его вкушение нравственно дурным, то есть грехом.

3. Соглашение же между Богом и Авраамом было заключено в следующих словах (Быт. 17, 7, 8, 10): Поставлю завет мой между мной и тобой и между семенем твоим после тебя в роду их как завет вечный в том, что я буду Богом твоим и семени твоего после тебя на веки веков, и дам тебе и семени твоему землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую во владение вечное. А для того, чтобы Авраам и семя его могли сохранить память об этом соглашении, было необходимо установить некий знак. Поэтому было установлено еще и обрезание, но только как знак: Вот завет, который ты будешь соблюдать между мной и тобой и семя твое после тебя: все мужское семя ваше да подвергнется обрезанию, и обрежете крайнюю плоть вашу, в знак договора между мной и вами. Следовательно, договор состоял в том, что Авраам признавал Бога Богом своим и семени своего, то есть отдавал себя под власть его, Бог же давал Аврааму наследование той земли, где он жил тогда, но как чужестранец, Авраам же в знак признания этого соглашения должен был совершить обрезание над собой и над мужским семенем своим.

4. Поскольку Авраам еще до заключения соглашения с Богом признал его создателем мира и царем, он никогда не сомневался ни в существовании его, ни в провидении, то не было ли излишним пожелание Бога приобрести себе повиновение, должное ему уже по природе, заключив соглашение и предложив цену, то есть обещав Аврааму власть над землей Ханаанской на том условии, что тот признает его своим Богом, хотя он уже был им по естественному праву? Таким образом, слова – чтобы стал я Богом твоим и семени твоего после тебя – предполагают, что со стороны Авраама в этом соглашении еще не было достаточным только признать власть и могущество Бога, которыми он располагает над людьми по природе, то есть признание Бога не вообще, что принадлежит области естественного разума, но он должен был признать определенным образом того, кто сказал ему уйди из земли своей и т. д. (Быт. 12, 1), возведи очи и т. д. (Быт 13, 14), кто явился ему под видом трех небесных мужей (Быт. 18, 1, 2) ив видении (Быт. 15, 1) и во сне (Быт. 15, 13), а это уже область веры. Не ясно, в каком виде явился Бог Аврааму, каким голосом говорил с ним. Однако известно, что Авраам поверил, что это был глас Божий и что это было истинное откровение, и что Авраам пожелал, чтобы близкие чтили его как Бога, создателя всего сущего, того, кто с ним говорил так. И вера Авраама состояла не в том, что он верит в существование Бога, или в том, что слова его правдивы, во что и все остальные верят, но в том, что он не усомнился, что тот, чей голос и слова он слышал, является Богом. И Бог Авраам был не просто Бог, но Бог, явившийся ему. Поэтому почитание, которое должен был оказывать Богу Авраам, в таком понимании было культом, основанным не на разуме, а на религиозной вере; культом, который повелел ему не разум, а Бог своей сверхъестественной силой.

5. Но нам не известны никакие законы, ни светские, ни духовные, установленные Богом Аврааму или Авраамом семье своей, ни тогда, ни позднее, за исключением требования обрезания, содержащегося в самом соглашении. Отсюда очевидно, что не существовало иных законов и иного культа, обязательных для Авраама, кроме естественных законов, требуемого разумом культа и обрезания.

6. И Авраам был для евреев истолкователем всех законов, как светских, так и духовных, и не только по природе, коль скоро речь шла только о естественных законах, но и в силу самого соглашения, в котором Авраам обещал повиновение не только за себя, но и за все семя свое. А это было бы невозможным, если бы сыновья его не были обязаны повиноваться его повелениям. И как иначе могут быть поняты слова Бога: и все народы земли благословятся в нем, ибо я знаю, что заповедает он сыновьям своим и дому своему после себя следовать путем Господним и творить праведный суд (Быт. 18, 18, 19), как не то, что сыновья его и дом его обязаны подчиняться его повелениям.

7. Отсюда следует, что подданные Авраама, повинуясь ему, не могли совершить проступка, если только Авраам не потребовал бы от них неверия в существование и провидение Бога или совершения такого деяния, которое явно было бы оскорбительным для Бога. Во всем же остальном Слово Божие должны они были познавать только из его уст, ибо только он был толкователем всех законов и всех Слов Божиих. Ведь только Авраам мог сказать людям, каков Бог, виденный им, и как следует чтить Его. Те же, кто после смерти Авраама стали подданными Исаака и Иакова, не впадая в грех, повиновались им во всем до тех пор, пока признавали каждого из них за Бога и царя своего Авраама и исповедовали как Бога. Ибо они раньше, чем Аврааму, подчинились безусловно Богу; и раньше подчинились Аврааму, чем Богу Авраама, и равным образом раньше – Богу Авраама, чем Исааку. Поэтому для подданных Авраама единственным преступлением оскорбления Божественного величия было отрицание Бога, но для потомков их преступлением оскорбления величия было отрицание Бога Авраама, то есть почитание Бога иначе, чем это было установлено Авраамом, то есть в виде рукотворных кумиров, как это делали прочие народы, которые за это получили название идолопоклонников[65]65
  См. параграф 14 главы XV, где мы доказали, что такой культ неразумен. Но если он поддерживается по приказу государства, которому писаное Слово Божие неизвестно и которое не приняло этого слова, то, как показано в 18-м параграфе XV главы, такой культ согласуется с разумом. Там же, где Бог царствует в силу договора, в котором так же четко, как в договоре Авраама, сделана оговорка, исключающая почитание Бога по такому [языческому] способу, такого рода культ является неправедным независимо от того, исполняется ли он по приказу государства или без него.


[Закрыть]. И до тех пор подданные легко могли узнавать от своих правителей, что следует и чего не следует исполнять.

8. Продолжая идти вслед за Священным писанием, мы узнаем, что это же соглашение было возобновлено с Исааком (Быт. 26, 3, 4) и с Иаковом (Быт. 28, 13, 14), где Бог называет себя не просто Богом, в бытии которого убеждает природа, но отчетливо Богом Авраама и Исаака. Позднее же, собираясь восстановить через Моисея то же соглашение со всем народом Израиля, Бог сказал: Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова (Исх. 3, 6). А потом опять, когда народ тот остановился в пустыне у горы Синай, чувствуя себя не только совершенно свободным, но и испытывая острую ненависть к подчинению человеку, ибо была жива память о недавних невзгодах в Египте, Бог предложил им всем возобновить этот старинный договор в следующих словах: Если послушаетесь голоса Моего и будете соблюдать завет Мой (то есть договор, заключенный с Авраамом, Исааком и Иаковом), будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, и вы будете у меня в царстве священников и народом священным (Исх. 19, 5, 6). И весь народ согласно ответил: все, что сказал Господь, исполним (Исх. 19, 5, 8).

9. Между прочим, в этом договоре обращает на себя внимание не употреблявшееся раньше выражение царская власть (царство). Ведь хотя Бог и был их царем и по природе, и в силу соглашения с Авраамом, однако они как подданные его должны были повиноваться ему и чтить его, лишь следуя велениям природы, религиозное же почитание, установленное Авраамом, они должны были оказывать ему как подданные Авраама, Исаака, Иакова, своих природою данных владык. Ведь сами они не слышали никакого Слова Божия, а знали лишь естественное слово истинного разума: и они не вступали ни в какое соглашение с Богом, если только не считать, что воля каждого из них была заключена в воле Авраама как их владыки. Но уже в силу договора у горы Синай, заключенного по всеобщему их согласию, установлено было над ними Царство Божие. С этого времени берет начало столь часто упоминаемое в Священном писании и в сочинениях теологов Царство Божие; именно его имеют в виду слова Бога, сказанные им Самуилу, когда израильтяне просили себе царя: Не тебя отвергли они, но Меня, дабы Я не царствовал над ними (1 Цар. 8, 7), и слово Самуила к израильтянам: вы сказали мне: «нет, царь пусть царствует над нами», тогда как Господь Бог ваш – Царь ваш (1 Цар. 12, 12), и известные слова Иеремии (Иер. 31, 32): Не такой Завет, какой я заключил с отцами их. Наконец, учение Иуды Галилеянина, о котором упоминает Иосиф Флавий в следующих словах: «Первым писателем, который пошел по четвертому пути в поисках мудрости, был Иуда Галилеянин. Последователи его, соглашаясь в остальном с фарисеями, отличаются от них своей пылкой и непоколебимой любовью к свободе, будучи уверенными, что только Бога можно признать Господином своим и владыкой, и они готовы скорее подвергнуться вместе с родными своими и самыми дорогими им людьми изощреннейшим мучениям, чем назвать господином хоть одного смертного» (Иосиф Флавий. Иудейские древности. Кн. 18. Гл. 2).

10. Зная, каким образом было установлено право царской власти в силу соглашения, следует теперь рассмотреть, какие же законы Бог установил для израильтян. А они всем известны, это Десять заповедей, а также и все другие законы, судебные и ритуальные, которые излагаются с двадцатой главы Исхода до конца Пятикнижия и смерти Моисея. Один из законов, записанных рукою Моисея и переданных таким образом людям, обязывает людей по природе, ибо созданы они Богом, чтимым по природе, и обрели свою силу еще до Авраама. Другие же обязывают в силу соглашения, заключенного с Авраамом, ибо созданы они Богом, как Богом Авраама, и они обрели свою силу до Моисея, ибо соглашение это было заключено раньше; третьи же обязывают только в силу того договора, который был позднее заключен самим народом, ибо созданы они Богом, как царем израильтян. К первому роду принадлежат все Десять заповедей, относящихся к нравственности: Почитай родителей; не убий; не прелюбодействуй; не укради; не лжесвидетельствуй; не завидуй. Все это – естественные законы. Сюда же следует отнести и заповедь, чтобы не поминать всуе имени Божиего, ибо это часть естественного культа, как это было показано в 15-м параграфе предыдущей главы. Точно так же и следующую заповедь, запрещающую поклонение рукотворным кумирам, ибо и это принадлежит естественной религии, как указано в том же параграфе. Ко второму роду принадлежит первая заповедь скрижалей, запрещающая поклонение чужим богам, ибо в ней есть сущность заключенного с Авраамом договора, в котором Бог не требует ничего иного, как признания его Богом Авраама и семени его. Такова же заповедь о соблюдении субботы. Ибо почитание седьмого дня установлено в память о шести днях творения, как это явствует из слов: Установлена навеки между мною и сынами Израиля (имеется в виду суббота) как знак неизменный, ибо за шесть дней сотворил Господь небо и землю, на седьмой же почил от трудов (Исх. 31, 16, 17). К третьему роду принадлежат политические, судебные и ритуальные законы, обязательные только для иудеев. Законы первого и второго рода, записанные на каменных скрижалях, то есть Десять заповедей, хранились в Ковчеге, остальные же, записанные в Книге всего закона, положены были рядом с Ковчегом (Втор. 31, 26). Ибо они могли меняться, не нарушая слова, данного Авраамом, первые же не могли меняться.

11. Все законы Божий суть Слово Божие, но не наоборот: всякое Слово Божие есть закон. Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли египетской – это Слово Божие, но не закон. И не все, что говорится или пишется вместе со Словом Божиим для разъяснения его, есть Слово Божие. Ведь слова: Это говорит Господь – это слова не Господа, а глашатая и пророка. Только то является Словом Божиим, что, по словам истинного пророка, сказал сам Бог. Книги же пророков, заключающие и то, что сказал Бог, и то, что – сам пророк, называются Словом Божиим потому, что содержат Слово Божие. Поскольку же Словом Божиим является все то, и только то, что назвал таковым истинный пророк, то узнать, что именно является Словом Божиим, можно только тогда, когда мы будем знать, кто является истинным пророком, и только тогда поверить Слову Божию, когда мы поверим пророку его. Моисею народ Израиля поверил из-за двух вещей: его чудес и учения. Ведь сколь бы ни велики и несомненны были чудеса, сотворенные им, они бы ему не поверили (во всяком случае не должны были верить), если бы он повел их из Египта во имя иного Бога, а не Бога праотцев своих – Авраама, Исаака и Иакова, ибо это противоречило бы соглашению между ними и Богом. Подобно этому и Бог указал всем иудеям два знака, по которым могли бы они познать истинного пророка: сверхъестественное предсказание будущего, что есть чудо великое, и веру в Бога Авраама, освободившего их из Египта. Если кто-то не обладает одним из этих качеств, тот не истинный пророк, и не следует считать Словом Божиим то, что он выдает за таковое. Ведь если у него не будет такой веры, Бог подвергнет его осуждению в следующих словах: Если восстанет перед тобой пророк либо тот, кто скажет, будто он видел сон, и предскажет знамение и чудо, и сбудется то, что он говорил, и скажет тебе: пойдемте и последуем за другими богами и т. д., то пророк сей или лживый ясновидец будет предан смерти (Втор. 13, 1–5). Если же предсказание и осуществится, то он будет отвергнут в следующих словах: Если же ответит в сердце своем: как могут понять, что слово то не изрек Господь? Вот тебе знак, по которому познаешь: если что во имя Господне предсказал пророк и не исполнилось, то не Господь говорил это, а пророк измыслил в тщеславии своем (Втор. 18, 21, 22). Бесспорно, Словом Божиим является то, что возвещается как таковое истинным пророком, и что истинным пророком у иудеев был тот, кто обладал истинной верой и чьи предсказания сбывались. Но что значит следовать за чужими богами и сбылось или нет предсказание, о котором говорят, что оно осуществилось, может вызвать большие споры, особенно когда речь идет о предсказаниях, предвещающих будущее в словах темных и загадочных, а таковы предсказания почти всех пророков, которые не видели Господа воочию, как Моисей, но лишь являлся им в видении во сне (Чис. 12, 8), о них можно судить только на основании естественного разума. Ибо суждение это зависит от толкования его пророчества (prophetiae) и сравнения его с результатом.