Текст книги "Беспомощная рука, или возмездие Дикого леса"

ГЛАВА XI. ДИК ТАРЛЕТОН

Беседа, только что услышанная нами, пролила некоторый свет на историю Дика Тарлетона. Еще немного сведений о нем потребуется для объяснения его слов, что путешествие займет у него около двух дней. Он сам рассказал почти все, чтобы облегчить нашу задачу: прервать повествование для рассказа о нем; или иными словами, набросать краткое описание его прошлой жизни, которое в данный момент вполне уместно.

В характере Ричарда Тарлетона с детства проявился необыкновенный дух диких джунглей, не противоречащий, однако ценностям цивилизации. Будучи прирожденным джентльменом, привыкший к безделью, сочетаемому с дурными наклонностями, он пошел по кривой дороге, что, в свою очередь, привело его к разорению и нищете. Слишком гордый, чтобы просить, слишком ленивый, чтобы зарабатывать честным трудом, он стремился заполучить легкие деньги, играя в карты, а также проворачивая прочие сомнительные махинации, что его сильно дискредитировало. За долгое время, пока он орудовал в Виксбурге и других городах в нижнем течении Миссисипи многие стали жертвами его трюков. Наконец, он осел в Арканзасе, где все подобные типы находят себе безопасное убежище. Город Хелина стал новой его резиденцией.

В этом городе, давшем приют огромному числу проходимцев и спекулянтов, Дик Тарлетон оказался не у дел, с его профессией здесь невозможно было много заработать. Наверное, если б он ограничился игрой в карты, его бы миновала участь познакомиться с наиболее представительными жителями города, многие из которых получили название «спортсмены». Но Дик жил еще в Хелине недолго, чтобы разбираться в некоторых особенностях этого вида «спорта» – такой из них, как, например, беглый негр. Многочисленные долгие исчезновения; странная компания, в которой он был замечен в не менее странных, подозрительных местах; появление у него время от времени больших денег неизвестного происхождения, – все это в конечном итоге принесло ему репутацию достаточно темной личности, картежника-шулера и даже жулика. Ходили слухи, которым верили, что он занимался кражей негров – это серьезное преступление, которому нет прощения во всех штатах, где имеются плантации, и Арканзас – не исключение.

С такой репутацией Дику Тарлетону вполне могли приписать и любое другое злодеяние, совершенное в окрестностях.

Однако он был не таким испорченным, каким все его считали. Профессиональный «спортсмен», ведущий себя порой дико и безрассудно, он сорил деньгами направо и налево, потакая своим капризам и порывам чувств. Что же касается более серьезных проступков, не было доказано, что он виновен в темных делах и преступлениях, в которых его обвиняли или подозревали, и все подозрения в дальнейшем при расследовании оказывались необоснованными.

Были и такие, кто вел дружбу с ним, несмотря на его репутацию; ведь Дик Тарлетон был далек от тех, кто его окружал. Он имел обыкновение смотреть свысока на других, имея в виду свое превосходство в происхождении и образовании, и – что еще более нетерпимо – в красоте своего внешнего облика. Один из самых красивых мужчин в окрестностях, он пользовался, надо подчеркнуть, успехом у слабого пола, – по крайней мере, у тех из них, кто опускался до того, чтобы обратить свои взоры на спортсмена.

Одна из них – молодая красивая девушка, увы, с порочной репутацией, – жила в Хелине. Среди ее поклонников, тайных и открытых, было много молодых людей, живших в городе или на смежных плантациях. Она могла бы насчитать длинный список завоеваний – включая людей гораздо выше по социальному положению. Среди них были плантатор Брэндон, адвокат Рэндалл и, несколько меньшего ранга, продавец лошадей Бак. Однако ни один из них не добился успеха в завоевании ее симпатий, а она, как все считали, остановила свой выбор на распутном, но красивом Дике Тарлетоне.

Это, возможно, и удовлетворило тщеславие игрока, но никак не сказалось на его репутации. Напротив, это увеличило ненависть к нему и вскоре привело к тому, что окружающие утвердились в своих подозрениях относительно его темных дел.

Таковы были обстоятельства, предшествующие ужасной трагедии, которая однажды и взбудоражила жителей обычно спокойной Хелины. Молодая девушка, о которой шла речь, была найдена в лесу, далеко от города, убитой (как об этом рассказал Дик Тарлетон), а сам Дик был обвинен в ее убийстве.

Он был сразу же арестован и привлечен к суду, но не к суду закона, а к суду присяжных из двенадцати свободных граждан – под деревом и под председательством судьи Линча. Это было сделано с необычайной поспешностью – и арест и суд; такими же быстрыми были осуждение и приговор. Обстоятельства дела были предельно ясны. Его пистолет, собственно оружие, из которого была выпущена роковая пуля, бегство с места убийства, при котором пистолет был брошен в замешательстве рядом с жертвой; его отношения с несчастной девушкой, – некоторые из его хвастливых речей достигли в свое время ушей многих и, как подозревают, явились причиной их разногласий, – все это указывало на Дика Тарлетона как убийцу; и в соответствии с единогласным приговором его ретивых судей, жаждущих мести, он был приговорен к повешению на дереве.

В течение пяти минут он был отправлен на эту импровизированную виселицу, однако, на его счастье, палачи допустили небрежность. Ослепленные яростью и желанием поскорее привести приговор в исполнение, они лишь слегка связали его руки и в то же время забыли снять с него пальто. В кармане же пальто случайно оказался пистолет – такой же, как и найденный на месте преступления. Дик приберег его специально на крайний случай, чтобы попытаться сбежать. Рывком освободив руки от связывающих их веревок, он выхватил пистолет, направил его в голову человека, стоящего у него на пути, выстрелил и, расчистив себе дорогу в чащу леса, убежал!

Неожиданное потрясение гибелью одного из них, в которого он стрелял и который замертво упал на землю, – и люди, пытавшиеся его повесить, застыли в замешательстве. Когда преследование все же началось, Дик Тарлетон был уже вне поля зрения; и ни судья Линч, ни присяжные никогда больше его не видели.

Лес прочесали на много миль вокруг, по дорогам были отправлены отряды, которые в течение нескольких дней разыскивали его, но все они вернулись, не найдя ни Дика Тарлетона, ни его следов.

Как полагали, кто-то помог Тарлетону спастись, и подозрение пало на старого охотника Рука, который жил на берегу Белой реки, – того самого Джерри Рука, который известен по первых главам нашего повествования.

Однако доказать это было невозможно, и охотника оставили в покое, хотя на его репутации, которая и раньше не отличалась чистотой, появилось новое пятно.

Таково краткое описание жизни Ричарда Тарлетона – той ее части, что прошла в северо-восточной части Арканзаса. Неудивительно, с таким прошлым он вынужден был совершать свое путешествие ночью!

После этого драматического эпизода в его жизни прошло уже довольно много времени; все это время Дик Тарлетон не появлялся в Хелине и ее окрестностях; по крайней мере, он не попадался на глаза тех, кто мог бы предать его. Говорили, что он подался в штат Техас или в другие штаты, которые потворствовали такого рода преступлениям и где преступники находили приют. Так говорили пуритане Арканзаса, несмотря на то, что на их собственной совести также были разного рода грехи.

Даже Джерри Рук не знал ничего о местонахождении своего старого знакомого, вплоть до того дня, приблизительно шесть лет назад, когда Дик Тарлетон ночью пришел в его хижину и привел с собой мальчика, который, как он утверждал, являлся его сыном – того самого молодого человека, который участвовал в описанном состязании и явился жертвой издевательств своих мучителей.

Связь между этими двумя людьми не могла быть сильной; охотнику, взявшему на себя заботу о мальчике, такая «забота» была обузой, и раз или два за время длительного отсутствия Тарлетона он было показал уже своему опекаемому на дверь. Такое положение создалось вплоть до недавнего времени, особенно когда Лина стала проявлять признаки увлечения молодым человеком. Он всегда опасался Пьера Робидо, поскольку молодой человек стоял на пути претворения в жизнь радужных планов, которые он лелеял относительно будущего дочери.

Теперь вроде бы нечего было опасаться – конечно же, Дик Тарлетон прибыл для того, чтобы забрать сына и освободить старого охотника от обузы.

Но ах! Это было величайшим заблуждением. Мозг Джерри Рука в тот момент просчитывал совсем другие планы относительно собственного будущего.

Позвольте перейти к следующей главе, которая объяснит эти слова.

ГЛАВА XII. ПИСЬМО ПРЕДАТЕЛЯ

Как уже говорилось, Дик Тарлетон отправился в путь по лесной тропинке, оставив Джерри Рука стоящим под тополем.

Некоторое время он продолжал стоять там же, неподвижный, как ствол тополя рядом.

Сорвавшееся с его губ восклицание крайней досады, которое Тарлетон не услышал, сопровождалось нелестными словами в адрес ушедшего Дика. Именно к нему были обращены следующие слова, не предназначенные, однако, для ушей «друга».

– Ты круглый идиот! Знаешь ли ты, что из-за тебя срываются все мои замечательные планы? Все равно, как если бы я поделился ими с тобой. Но я не сделаю этого, я никогда не доверю эту тайну такому идиоту, как ты. Шесть сотен долларов пожизненно – слишком хорошие деньги, чтобы я мог их упустить. И, черт побери, я сделаю все, чтобы заполучить эти денежки. Да, я их получу, чего бы мне это ни стоило!

Эта фраза, произнесенная с особым акцентом, вкупе с изменившимся тоном говорившего, символизировала появление некоторого зловещего намерения у старого охотника.

– Дик, – продолжил он, обращаясь к отсутствующему собеседнику. – Ты ничего не смыслишь в этом деле; негодный, самонадеянный болван! Он посчитается с ними, или по закону, или другим путем! Они рады будут вздернуть его, как только увидят; и они увидят его прежде, чем он успеет кому-нибудь из них навредить. Они не расстаются с ножами и пистолетами, которых у них гораздо больше, чем у него. И для них будет раз плюнуть пустить это оружие в ход. Если дойдет до этого, что тогда? Разумеется, станет известно о мальчике, и плакали тогда мои шестьсот долларов! Черт бы побрал Дика Тарлетона! Только из-за того, что ему взбрела в голову эта глупая месть, он должен оставить меня без денег, чтобы я всю жизнь работал, как турецкий индюк!

– Я должен это как-то предотвратить, я должен!

– Как же это предотвратить? Надо подумать…

– Имеется один способ, который я знаю, кажется, достаточно простой. Дик идет в город и оттуда не возвращается. Никто не знает, что он должен вернуться сюда. Нет никого, кто бы мог хватиться и разыскивать его после. Девушка не узнает, что он ушел навсегда. Он может вернуться только под утро, до того, как взойдет солнце и осветит верхушки деревьев. Он должен пройти по дороге, где нет опасности кого-либо встретить, а если и встретит – не будет узнан в темноте. Почему бы мне его не встретить?

При этих словах еле уловимое жестокое выражение промелькнуло на лице старого охотника. Дьявольская мысль посетила его сердце и разум.

– Но почему я? – повторил он как заклинание, словно отгоняя эту назойливую мысль. – Кто собственно мне Дик Тарлетон? У меня нет ничего дурного против него – то есть в том случае, если он будет делать то, что я от него хочу. Но если он этого делать не будет… если он не будет…

– И он не будет! Он так сказал, он поклялся отомстить.

– И что тогда? Я потеряю шестьсот долларов в год только потому, что ему хочется посчитаться с ними? Провалиться мне на этом месте, если я это допущу, чего бы мне это не стоило!

– Это ведь так легко, словно перепрыгнуть через бревно. Полчаса просидеть на корточках в кустах перед тем мгновением, когда достаточно плавно нажать на курок, и все будет кончено. Еще, возможно, небольшие усилия, чтобы убрать тело, но если я легко сделаю первое, мне не составит труда сделать и последнее. Я знаю один водоем, который весьма подойдет для сокрытия трупа.

– Разве кто-нибудь заподозрит меня? Никто даже не узнает. Никто кроме меня; я думаю, эта дело будет сохранено в тайне так долго, сколько я пожелаю.

В течение некоторого времени старый пират стоял молча, словно прикидывая все за и против успеха своего черного замысла.

Внезапно громкий возглас прервал тишину, что означало изменение хода его мыслей. Не то, чтобы он отказался от своего дьявольского замысла, однако ему пришел в голову другой, более простой для осуществления план действий.

– Джерри Рук! Джерри Рук! – пробормотал он, обращаясь к самому себе, – что за глупости сейчас пришли тебе на ум! Ты до сих пор никогда не проливал ничью кровь и не должен становиться убийцей. Это будет лежать тяжелым грузом на твоей совести; кроме того, кто-нибудь может услышать. Звук выстрела сотрясает воздух в любое время, особенно ночью, и есть больше шансов на то, что кто-то заинтересуется этим и придет туда, где слышал выстрел. Допустим также, что он, Дик, не будет убит с первого выстрела. Провалиться мне на этом месте, если б я захотел его добивать в этом случае. А это такое дело, что надо быть хладнокровным. Между тем, одно слово плантатору Брэндону будет сильнее, чем шесть выстрелов из самой меткой винтовки. Только дать ему знать, что Дик Тарлетон здесь, и плантатор достанет его из-под земли. Он сразу же позовет на помощь остальных, и они быстро завершат это дело, начавшееся Бог знает сколько лет назад. Они быстро с ним справятся, и нет никакой опасности, что у него останется время на пустую болтовню об этом, или о чем-нибудь еще, я полагаю. И никакой опасности для меня. Намека вполне достаточно, мне даже не нужно показываться им на глаза – великолепный план, черт побери!

– Как бы лучше всего намекнуть им? Ха! Я могу написать – по счастью, того, чему я научился еще в школе, вполне достаточно – письмо плантатору Брэндону. Девушка может отнести его на плантацию. Ей не следует ничего знать. Она может принести письмо под своим плащом и отдать его неграм, которые, я уверен, постоянно шатаются по плантации. Не нужно никакого ответа. Я знаю, что сделает Брэндон после получения письма.

– Итак, нельзя терять ни минуты. Дик сейчас уже должен быть в городе. Трудно сказать, сколько времени он там пробудет, но они должны перехватить его по пути обратно. Они могут за это время подготовиться, дожидаясь его на поляне, которая как будто предназначена для этой цели, – на той самой поляне, где они однажды его чуть не повесили.

– Нельзя терять ни минуты. Я должен вернуться в хижину и написать письмо.

Поглощенный своим дьявольским замыслом, он поспешил вернуться в дом; переступив порог, он позвал дочь на кухню.

– Иди сюда, девочка! У тебя есть бумага, на которой ты пишешь в школе. Принеси-ка мне чистый лист, ручку и чернила. Поторопись, дочка!

Молодая девушка удивилась, зачем отцу понадобились эти вещи, которыми он так редко пользовался. Но, не приученная задавать лишних вопросов, она молча выполнила просьбу старого охотника.

Ручка, чернильница и бумага помещены на грубый деревянный стол, Джерри Рук сел за него и взял своими грубыми пальцами ручку.

После нескольких минут раздумья над формой послания он, наконец, приступил к его написанию.

Написанное ужасным, корявым почерком, но короткое и простое, выглядело оно следующим образом:

"Плантатору Брэндону, эсквайру.

Сэр, я полагаю, что Вы помните человека по имени Дик Тарлетон, и возможно, Вы хотели бы встретиться с ним. Если так, Ваше желание может быть удовлетворено. Он в настоящее время находится в городе Хелина – в окрестностях, где именно, я не знаю. Но я знаю зато, где он будет перед рассветом: он пройдет по дороге, ведущей из города в поселок на Белой реке. Он не будет передвигаться быстро, поскольку он путешествует пешком, и, без сомнения, ему не миновать поляну недалеко от Канни Крик. Если Вы или кто-нибудь еще захотите его встретить, эта поляна – очень хорошее место, поскольку она расположена на его пути.

К Вашим услугам,

Незнакомый Друг."

Джерри Рук совершенно не опасался того, что узнают его почерк. Он так давно писал в последний раз, что и сам не помнил, когда.

Свернув лист и запечатав его несколькими каплями смолы, разогретой в пламени свечи, он написал адрес: «Плантатору Брэндону, эсквайру.» Затем он позвал девушку и поручил ей отнести письмо, чтобы передать его инкогнито.

Лина, завернувшись в плащ, скрывший ее красивую фигуру, с головы до ног, ушла из дому по тропинке, ведущей к плантации Брэндона. Бедный, наивный ребенок! Невинная, как лесной олень, она не знала, что несла в руке смертный приговор для того, кто, хоть и был ей мало знаком, должен был стать очень дорог, – для Дика Тарлетона, отца Пьера Робидо!

Она передала письмо, однако сохранить инкогнито ей не удалось. Хотя лицо ее было закрыто плащом, маскировка не помогла. Негр, прислуживавший по дому и взявший у нее письмо, по белой протянутой руке и изящным пальцам узнал дочь «старого охотника, живущего недалеко от Канни Крик». Именно так он и доложил своему хозяину, когда тот спросил, кто принес письмо.

Стало ли известно имя автора письма или нет – это уже не имеет значения. Тот факт, что имя писавшего открылось, никак не повлиял на реализацию его жестоких планов. На следующее утро солнце, взошедшее над поляной недалеко от Канни Крик, описанной в письме Джерри Рука, осветило ужасную картину – тело человека, повешенного на ветке дерева.

Эта была та самая ветка, где ранее был повешен молодой охотник, Пьер Робидо! Это было тело его отца!

Не было никого рядом, и никаких признаков жизни у повешенного; ничто уже не могло защитить тело от черных стервятников, все еще кружившихся над медвежьими костями, а также от изможденного серого волка, разделившего с ними трапезу. Зато можно было обнаружить многочисленные следы человека на траве, которые говорили об отчаянной борьбе, а также утоптанную траву под деревом, послужившим виселицей. Именно там стоял судья Линч, окруженный наскоро выбранными присяжными и палачами, в то время как над ними раскачивалась жертва их мести. Еще один фарс, пародия на суд, еще один смертный приговор; и трагедия, которая была силой обстоятельств надолго отложена, теперь разыгралась и достигла заключительной сцены – сцены смерти.

ГЛАВА XIII. ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Прошло шесть лет после линча над Диком Тарлетоном. Шесть лет – это срок давности для списания денежных долгов; и за шесть лет многие картины прошлого тускнеют. Но существуют события, которые не так легко вычеркнуть из памяти; одним из таких событий была трагедия, произошедшая на поляне недалеко от Канни Крик.

И все же мало кто помнил о ней. В стране, где каждый день случается беззаконие, убийство человека – всего лишь обычное дело, как говорят, событие, поразившее всех на девять дней. Ричард Тарлетон был всего лишь «спортсмен», игрок, если не хуже; а что касается способа, с которым с ним расправились, то и с некоторыми представителями этой братии немного позже поступили подобным образом, повесив их на улицах Виксбурга, причем в качестве палачей выступили наиболее респектабельные граждане!

Неудивительно поэтому, что об обстоятельствах смерти Дика Тарлетона скоро перестали говорить и даже вспоминать, кроме, возможно, нескольких человек, кто принимал непосредственное участие в этом беззаконии.

Однако некоторые из них были уже мертвы, другие покинули эти места, в то время как сюда прибыли новые переселенцы; население поменялось, и все это привело к стиранию следов былых времен и забвению былых легенд.

Существовала все же одна легенда, которая не забылась, и один факт, который никогда не давал покоя некоторым людям, которые еще жили в Хелине или его окрестностях. Это – другая трагедия, произошедшая на поляне около Канни Крик, за день перед тем, как осужденный «спортсмен»-игрок был отправлен в мир иной.

Знали об этой второй трагедии лишь несколько человек, и тайна не выходила за пределы этой компании. Внезапное исчезновение молодого Робидо не возбудило достаточно сильного любопытства – из-за другого, более значительного случая, который в течение некоторого времени привлекал внимание всех.

Молодой Робидо, чувствуя, что индейская кровь отличает его от остальных и будучи оскорбленным этой дискриминацией, никогда не сближался с молодыми людьми – жителями окрестностей, и по этой причине его исчезновение также мало кто заметил.

Тем, кто случайно задавал вопрос о молодом человеке, говорили, что Джерри Рук отослал его назад к матери, наполовину индианке племени хохтав, обитавшего на западной границе территории Арканзаса, на землях, назначенных им в соответствии с постановлением конгресса.

Это объяснение выглядело вполне удовлетворительным – большинству людей в Хелине и его окрестностях было все равно, был ли мальчик Робидо или его вообще никогда не было.

Некоторые, однако, имели вескую причину помнить о молодом охотнике, а также не верить этому рассказу Джерри Рука, хотя они и проявляли осторожность, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, противоречащего его версии. Это были шестеро юнцов – героев этой истории, диких, злых и задиристых мальчишек, которые теперь уже выросли.

В их сознании воспоминание об этой трагической «шалости» было столь же ярко, как и необходимость каждому из них ежегодно выплачивать сто долларов.

Джерри Рук продолжал неукоснительно взимать с них плату в соответствии с контрактом, и любой протест быстро пресекался, стоило только ему напомнить о продолговатом холмике, отдаленно напоминавшем могилу, под деревом, где происходила последняя беседа с его другом, Диком Тарлетоном.

Тем самым он напоминал своим должникам, что останки Пьера Робидо, которые были здесь похоронены, могут быть в любое время эксгумированы, чтобы дать неопровержимую улику против его убийц.

И они протестовали нечасто. Большинство должников Джерри Рука стало спустя некоторое время владельцами собственного дела. Однако обязательная выплата сотни долларов превратилась в ежегодную зубную боль, тем более неприятную, что, пока их кредитор жив, не было никакой возможности избежать этого.

Как это ни было неприятно, они продолжали пунктуально выплачивать деньги, как если бы это был долг чести.

Не у всех из них так хорошо шли дела, чтобы безболезненно выплачивать деньги. Двое из них имели особые причины, чтобы избавиться от ужасных улик прошлого. Это были Билл Бак, сын торговца лошадьми, и Слаугтер, который держал таверну в Хелине – его отец передал все дела сыну. Оба далеко не процветали, и для обоих сумма в сотню долларов была очень обременительной.

В беседе друг с другом они обсуждали этот вопрос, и не раз всплывал в их разговоре некий темный план, позволяющий избавиться от этой пошлины.

Эти намеки были сделаны исключительно в присутствии их партнеров, хранивших страшную тайну, и не для ушей Джерри Рука.

Конечно, им возражали остальные, менее озабоченные этим налогом и поэтому менее заинтересованные в зловещем плане. Им было достаточно того, что случилось ранее и мучило их все это время.

Оба – Бак и Слаугтер – были способны на преступления еще более тяжкие, чем те, что были уже на их совести. Шесть прошедших лет не изменили их в лучшую сторону. Напротив, они стали еще хуже, и оба слыли чуть ли не самыми отъявленными негодяями среди жителей окрестностей.

Подобное можно было бы сказать и об остальных четверых; хотя они в целях поддержания репутации тщательно маскировали свои испорченные натуры. Двоих из их отцов уже не было в живых: отца Рэндалла, судьи, и Спенсера, епископа; и их сыновья, менее уважаемые среди окрестных жителей, вряд ли способны были так преуспеть, чтобы занять эти высокие должности.

Отец Брэндона был все еще жив, хотя увлечение спиртными напитками быстро сводило его в могилу, и сын его уже почти поздравлял себя со вступлением в должность владельца хлопковой плантации.

Владелец магазина, Граббс, однажды ушел из дома и исчез неизвестно куда, так что ни шериф и никто другой не способен был его разыскать, и теперь его сыну оставалось использовать предоставившийся шанс сколотить новое состояние благодаря кошелькам и карманам лодочников Миссисипи. Торговец лошадьми продолжал придерживаться своих прежних принципов: копить, меняться, держать слово – так что, вероятно, он еще мог бы пережить всех.

Из всех перемен, коснувшихся Хелины и окрестностей, особенно заметные произошли в материальном положении Джерри Рука. Оно изменилось кардинально и настолько таинственно, что никто не мог сказать, откуда у него появились деньги. Перемены коснулись не только самого Джерри Рука, но и всего, что ему принадлежало: дома, земли, собак, а также его дочери.

Старый охотник больше не носил грязную куртку из оленьей кожи и не жил в своей жалкой лачуге. Он выглядел как представительный гражданин, полуплантатор, одевал приличный костюм из чистого полотна, жил в красивом доме, окруженном огороженным участком и охраняемом чернокожим привратником.

Старой потрепанной собаки больше не было видно, но вместо нее имелись три или четыре новые, лениво слонявшиеся вокруг; они выглядели достаточно сытыми, и им нечего было делать.

Но самые поразительные перемены произошли с дочерью Джерри Рука. Не было никаких изменений в ее прекрасном внешнем облике. Она была так же красива, как и раньше, только красота ее стала более зрелой, а она сама – более женственной. Однако загоревшая босая девчонка в свободном домотканном платье, с грязными распущенными волосами исчезла. Спустя шесть лет уже невозможно узнать эту босоногую девчонку в молодой леди в белом муслиновом платье, великолепных чулках, с аккуратно заплетенными волосами, надушенными и закрепленными гребнями, сделанными из черепашьего панциря.

Да, это была Лина Рук, прекрасная как никогда и вызывавшая всеобщее восхищение.

Несмотря на все это великолепие, несмотря на процветание отца, несмотря на эту роскошь, окружавшую ее, многие не могли не отметить меланхолию, ясно читаемую на ее лице, хотя никто не мог определить причину такого ее состояния.

Некоторые страшные обстоятельства оставили глубокий след в сознании юной девушки, темное облако накрыло ее сердце и, возможно, эта тень останется навсегда!