Текст книги "Пиратский остров; Молодые невольники"

Глава XIII. Жидкий завтрак

Плачевно было положение верблюда, самого себя поймавшего в ловушку. Но как же радостно было смотреть на него четырем странникам – они были страшно голодны и их мучила жажда. И они знали, что природа наградила это животное удивительным водохранилищем, которое и утолит их жажду.

Таковы были их первые мечты при приближении к верблюду. Но они тотчас же заметили, что совсем не обязательно убивать верблюда. На верху горба оказалась подушка или седло, крепко к нему привязанное кожаными ремнями. Из этого они заключили, что попавшийся им в руки верблюд был из породы мехари и принадлежит к числу одногорбых верблюдов. Они небольшого роста и славятся у арабов необыкновенной скоростью бега и с незапамятных времен являются верными и терпеливыми спутниками человека. И в особенности распространены у аравийских племен, живущих в Сахаре.

Не седло обрадовало наших измученных странников, а мешок, крепко пристегнутый к нему и лежавший на горбе мехари. Он был кожаный и до половины наполнен водой – важнейшая часть груза, принадлежавшего хозяину верблюда.

Бедные моряки, испытывая страшные муки жажды, не постыдились завладеть чужой собственностью, и в самом скором времени мешок был отвязан, и все четверо выпили всю воду, что там была.

Утолив жажду, моряки стали обсуждать другой вопрос: как бы утолить голод. Не убить ли верблюда?

Кажется, другой надежды не было, и горячий Теренс выхватил уже кортик, намереваясь без промедления зарезать верблюда. Но благоразумный Колин закричал, что следует подождать, по крайней мере до тех пор, пока они все не обсудят. Они принялись спорить. Мнения были различны, а число голосов одинаково: Теренс и Гарри Блаунт требовали немедленной смерти верблюда и завтрака из его мяса, а старый матрос и Колин доказывали, что лучше подождать.

– Пусть верблюд провезет нас куда-нибудь, – увещевал шотландец, – без пищи можно обойтись еще сутки. А если не найдется ничего съестного, тогда успеем его заколоть.

– Но чего же ты хочешь отыскать в этой пустыне? Оглянись кругом! Тут и зелени-то нет, одно море. Куда ни кинь взгляд, нигде не найдется столько съестного, чтобы накормить хотя бы и полевую мышь.

– Как знать? Проедем несколько миль в глубь материка, может, и найдем что-нибудь. Поедем, пожалуй, по берегу, наберем раковин. Посмотрите-ка, вон там что-то черное – не удивлюсь, если тут найдется что-нибудь.

Все взоры устремились в ту сторону, куда показывал Колин; не смотрел только Старик Билл, который вдруг вскрикнул и бросился к задним ногам мехари. Глаза мичманов обратились к нему.

– Пропадай они! – закричал Билл. – Что нам устрицы? Тут найдется кое-что получше. Смотрите-ка.

Матрос указал на вымя мехари.

– Это же верблюдица; у нее недавно был детеныш. У нее полно молока. Головой ручаюсь, что она накормит нас всех!

Для лучшего пояснения своих слов, матрос пригнулся к задним ногам распростертого животного, приложил рот и начал питаться благодатной влагой.

Животное не сопротивлялось, хотя, может быть, ему и любопытно было, что за необыкновенный детеныш припал к его сосцам; впрочем, необыкновенное относилось только к цвету тела и костюму, ибо нет сомнения, что его африканский хозяин не раз питался таким же образом.

– Ух! Как вкусно! – воскликнул Билл, переводя на минуту дыхание. – Ну точно густые сливки! Будь только немножко хлеба или лепешки – ничего лучшего и не надо. Но я забыл, простите добрые друзья! – продолжал он, отстраняясь. – Вы все больше замучились от голода, чем я. Подходите один за другим: молока всем хватит вдоволь.

По приглашению старика и побуждаемые собственными голодными желудками, мичманы один за другим становились на колени и вдоволь испили от этого благодатного фонтана пустыни. Таким образом сменялись они по очереди до тех пор, пока не убедились, что запас молока у верблюдицы на время иссяк.

Глава XIV. Моряк среди моллюсков

Конечно, после всего этого нечего было и говорить об убийстве верблюда – это было все равно что зарезать курицу, несущую золотые яйца. Нельзя сказать, чтобы моряки наелись до отвала, но превосходное молоко утолило мучительный голод, и они теперь опять могли продержаться несколько часов без еды.

Затем поставлен был вопрос: куда им теперь отправляться?

Насчет верблюда они и не сомневались, что он потерял хозяина и заблудился: судя по седлу и грузу, нельзя было решить иначе. А между тем загадка оставалась: если верблюд заблудился – так где же надо отыскивать хозяина?

По книгам и рассказам моряки довольно хорошо знали берег, у которого потерпели крушение, и понимали, что хозяин беглого животного непременно был какой-нибудь араб, которого следует отыскивать не в доме и не в городе, а в какой-нибудь палатке или шалаше и в обществе других арабов, составляющих целый караван.

Не много надо было опыта, чтобы дойти до таких заключений, стоило только взглянуть, как был нагружен верблюд.

Читатель удивится, почему моряки не поспешили вскочить на верблюда, чтобы отправиться на поиски его хозяина или каравана, которому он принадлежал. А между тем они меньше всего об этом думали, и недаром.

Один Теренс предложил предпринять путешествие с целью отыскать караван, но он как настоящий ирландец никогда не был охотником до книг, и ему не попадались в руки плачевные описания крушений у берегов, населенных берберскими пиратами; следовательно, он не имел понятия об ужасной репутации их жителей. Правду сказать, Старик Билл тоже немного знаний приобрел из книг; зато благодаря своему многолетнему пребыванию на корабле очень хорошо был знаком как с характером негостеприимных берегов, так и с кочующими племенами Сахарской пустыни.

– Ведь не людоеды же они? – допытывался Теренс. – Во всяком случае, не станут же они нас есть?

– По правде сказать, я не совсем в этом уверен. Предположим, есть они нас не станут, так ведь еще хуже поступят!

– Еще хуже!

– О! Гораздо хуже: станут мучить нас до тех пор, пока сама смерть не покажется нам милостью, – отвечал Билл.

– А откуда ты знаешь, что они так поступят?

– Ах, мастер Терри, – сказал со вздохом старик, принимая такой серьезный вид, какого никто из его молодых товарищей не видывал на его всегда веселом лице, – я мог бы вам порассказать разных историй, которые, наверное, убедили бы вас в истине моих слов. Если мы попадемся в руки этих ужасных арабов, то надо ожидать любых жестокостей.

Так предостерегал Билл молодых товарищей об опасностях при встрече с туземцами.

– Расскажи нам, Билл, что ты об этом знаешь?

– Мой брат потерпел крушение где-то на этом берегу лет десять тому назад. С тех пор он не возвращался уже в Англию.

– А может он утонул?

– Ах! Если бы он утонул, как было бы ему легче! Но ему не посчастливилось. Он был на торговом судне; все люди спаслись на берегу, но их тотчас же взяли в плен арабы, только один из десяти вернулся из неволи, чтобы рассказать эту печальную историю; да и этому одному досталось такое счастье, потому что один богатый еврей, с которым он водил знакомство, выкупил его из плена. Я виделся с бедолагой вскоре после того, как он вернулся в Англию. Вот от него-то я и наслышался, каких мук они натерпелись с моим братом. Джима-то – так звали моего брата, – арабы увели с собою в самую глушь. Никто из вас и не слыхивал о таких жестокостях, которыми они угощают своих пленников. Бедный Джим! Вероятно, он давно уже умер. Я по себе сужу: не то чтобы десять лет – недели бы я так не выжил. Говорят, турки действуют без лишних слов: саблю вон, да и голову долой. А тут и бьют, и толкают, и голодом морят, и мучают – словом, ни один самый ленивый матрос не испытал столько горя на корабле, сколько здесь достается пленникам. Нет, мастер Терри, отложим лучше поиск хозяина верблюда; а лучше – постараемся не попадаться ни хозяину, ни его родичам.

– Так что же нам делать, Билл?

– Я не до конца понимаю, куда мы попали, – отвечал старый матрос, – но где бы мы ни были, самое лучшее, что мы можем сделать, это держаться берега и не терять из вида моря. Если мы направимся внутрь страны, так наверняка собьемся с дороги и попадем в плен. Будем же держаться южной стороны, может, набредем на португальский торговый порт.

– Так зачем же терять дорогое время? Отправимся сейчас! – воскликнул нетерпеливый Теренс.

– Нет, мастер Терри, – возразил матрос, – раньше ночи никак нельзя. Нам и пошевелиться нельзя, пока совсем не стемнеет.

– Как?! – воскликнули в один голос молодые люди. – Оставаться здесь до ночи? – Ну как это можно?

– Эх вы, молодежь, не то, что оставаться, да еще и спрятаться надо. Голову даю на отсечение, что очень скоро кто-нибудь явится сюда разыскивать беглого верблюда, – и горе нам если нас увидят! А если мы рискнем путешествовать при дневном свете, так нас тотчас заметят с вершины холмов. Говорят, что эти мошенники всегда держат часовых, когда около берегов гибнет судно. И я уверен, что этот верблюд принадлежит кому-нибудь из таких разбойников.

– Ну а как же насчет еды? До ночи мы проголодаемся, а верблюду не до молока, потому что бедняге самому нечего ни попить, ни поесть.

Никто не возразил на такое справедливое замечание. Взгляд Колина опять устремился к берегу, и он снова напомнил своим товарищам о раковинах.

– Вот что, молодежь, – сказал Билл, – вы лучше помалкивайте да прилягте за тем холмом, а я посмотрю, не найдется ли где устриц нам на обед. Теперь, когда солнце взошло, никто не станет спускаться с холмов. А я попробую ползком пробраться вдоль берега незаметно для глаз.

Старый матрос огляделся, потом лег на живот и в таком положении стал продвигаться вперед, как громадная ящерица, ползущая по песку.

Прилив кончился, но мокрый берег начался неподалеку от холмов.

Минут через десять Билл дополз до темного места, где, по предположению Колина, могли быть устрицы. Издали было видно, как руки старого моряка протягивались в разные стороны и потом быстро ныряли в обширные карманы его куртки. Такие движения он проделывал где-то с полчаса, потом снова растянулся на земле и отправился в обратный путь к гряде холмов. Возвращение было еще медленнее, чувствовалось, что старик нес тяжелый груз.

По прибытии он тотчас освободил карманы, и там оказалось около трехсот раковин, как он называл собранные им моллюски. Все они оказались не только съедобными, но и удивительно вкусными, по крайней мере так показалось голодным морякам, поглощавшим их.

Это неожиданное угощение настолько утолило голод путников, что даже Теренс объявил во всеуслышание, что готов скрываться до тех пор, пока ночь не позволит им продолжить свое путешествие.

Он стал продвигаться вперед, как громадная ящерица, ползущая по песку

Глава XV. Отсиживаясь в укрытии

С того места, где все еще лежал ничком верблюд и где укрылись наши моряки, разглядеть море было невозможно. Только выбравшись из ущелья на возвышенность и глядя между хребтами песчаных холмов, можно было видеть берег, а за ним океан.

Из этого следует, что и с берега нельзя было заметить наших моряков, прикорнувших на дне ущелья, которое укрывалось среди белоснежной гирлянды отвесных холмов. Только с вершины легко было бы их заметить; но вряд ли кто-нибудь приблизился бы к ним с этой стороны. В лабиринте песчаных холмов не было промежутка, чтобы мог пройти зверь или человек. По всей вероятности, верблюд, руководимый инстинктом, искал в ущельях защиты от песчаного урагана. Седло, еще привязанное к нему, доказывало, что его хозяин был в дороге, когда животное убежало от него.

Если бы наши моряки были лучше знакомы с сахарскими обычаями, то непременно сделали все эти заключения, потому что тогда они бы знали, что при появлении первых признаков самума все кочующие бедуины поспешно убирают свои палатки и отправляются в путь всем караваном, чтобы не подвергнуться опасности быть погребенными в песчаной могиле.

Итак, по совету старого матроса, который, видимо, и пустыню знал почти так же хорошо, как и море, – наши странники укрылись в ущелье, чтобы их не заметили с берега.

Издали было видно, как руки старого моряка тянулись в разный стороны

Едва успели они спрятаться, как Старик Билл, все время украдкой наблюдавший за просматриваемой местностью, объявил с тихим восклицанием, что вдали что-то показалось.

Действительно, с южной стороны виднелись две темные тени, но с такого далекого расстояния нельзя было рассмотреть, что это могло быть такое.

– Дайте-ка мне посмотреть, – сказал Колин, – у меня сохранилась подзорная труба. Она была у меня в кармане, когда мы бросились с корабля, и я совсем забыл о ней.

Молодой шотландец вынул из кармана маленькую подзорную трубу и, раздвинув ее во всю длину, направил на тени, показавшиеся вдали, и в ту же минуту воскликнул:

– Это два всадника, одетые во все цвета радуги; я вижу яркие шали, красные шапки и полосатые плащи. Один сидит на лошади, другой на верблюде, таком же, как наш. Они продвигаются очень медленно и постоянно озираются вокруг.

– Эге! Вот и нашлись хозяева беглого зверя, – пояснил старый матрос. – Они ищут этого самого верблюда. К счастью, песчаная метель замела следы, а то они привели бы их прямехонько к нам. Ложитесь скорее, мастер Колин, и не поднимайте головы, а то плохо нам будет.

Колин оценил справедливость этого совета и тотчас убрал голову.

Положение моряков было тяжелым и нестерпимым. Любопытство побуждало их наблюдать за движениями приближающихся бедуинов, но они не смели высунуться из трещины без риска обнаружить себя, потому как знали, что жители пустынь обладают необыкновенно острым зрением.

С каждой минутой увеличивались их мучения и сомнения. Они не смели даже взглянуть на белоснежную стену и могли только в скорченном положении выжидать, да и то не были уверены, спасет ли их это.

Однако вскоре счастливая судьба избавила их от пытки. Колин нашел средство выйти из этого затруднения.

– Эге! – воскликнул он. – Я тут поразмыслил и, похоже, придумал, что нам теперь делать. Я буду наблюдать за этими молодцами так, что они даже не заметят.

– Как же это? – спросили остальные с жадным любопытством.

Колин не ответил, а просто воткнул подзорную трубу в рыхлый песчаный парапет, так что можно было видеть все, что происходит на другой стороне и без опаски наблюдать за берегом, по которому двигались две фигуры.

Сделав это, Колин приложил глаз к стеклу и осторожным шепотом сказал товарищам, что отлично видит всадников. Тут была еще и та выгода, что трубу, просунутую сквозь песчаную волну, не надо было поддерживать рукой, а только слегка подвигать ее по мере приближения всадников, чтобы не выпускать их из вида.

Глава XVI. Следы на песке

Таким образом, наши моряки, не подвергаясь никакой опасности, могли наблюдать за движениями бедуинов. Каждый из них поочередно прикладывал глаз к подзорной трубе, и когда чувство законного любопытства было удовлетворено, драгоценный инструмент был снова передан его хозяину, который, не отрываясь от него, следил за движениями всадников. Время от времени юный шотландец делал донесения.

– Я могу разглядеть их лица, – пробормотал он, – ну и страшилища! У одного рожа желтая, у другого черная, как сажа, вероятно, это негр… Так и есть, негр: вишь, голова какая курчавая. Он-то и сидит на верблюде, который так похож на нашего. У желтолицего всадника длинная борода клином. Ух! Какой у него острый взгляд, точь-в-точь как у тех мавров, которых мы видели в Тетуане. Наверное, он араб и господин этого негра. Я вижу, как он движением руки приказывает негру что-то сделать. Ну, вот они остановились и смотрят в нашу сторону.

– Господи, помилуй! – прошептал Старик Билл. – Что, если они заметили стекло!

– Скорее всего, так и есть, – подхватил Теренс, – стекло-то блестит на солнце, должно быть, остроглазый араб увидел его.

– Не лучше ли вытащить трубу назад? – шепнул Гарри.

– Хорошо бы, только, боюсь, поздно, – отвечал Колин, – если нас заметили, то прятаться уже поздно.

– Во всяком случае, если они не успели ее увидеть, то никак уже не заберутся сюда.

Колин, извлекая трубу, бросил последний взгляд и тотчас увидел, что всадники поспешно направляются к берегу, как будто они увидали там что-то любопытное, заставившее их уклониться от прежнего пути.

К счастью для четырех наблюдателей, не блеск линзы привлек внимание бедуинов. Овраг между грядами холмов, гораздо шире той трещины, в которой засели наши моряки, выходил чуть ниже по берегу. Он-то и заинтересовал всадников. По их жестам Колину показалось, что они рассуждают: идти по этой дороге или держаться прежнего направления.

Каждый из них поочередно прикладывал глаз к подзорной трубе

Кончилось тем, что желтолицый пришпорил лошадь и пустился галопом, к долине, а за ним последовал и чернокожий на верблюде.

По поведению обоих всадников, по тому, как глаза их постоянно что-то искали на земле и только изредка поднимались, чтобы осмотреть всю местность, легко было догадаться, что они искали верблюдицу, которая сама застряла в трещине на привязи, как раз около наших моряков.

– Они напали на ложный след, – сказал Колин, отрываясь от подзорной трубы, когда коротенький пучок верблюжьего хвоста исчез за склоном песчаного холма, – тем лучше для нас. У меня душа ушла в пятки. Мне казалось, что с нами все кончено.

– Вы думаете, они не заметили блестящего стекла? – спросил Гарри.

– Разумеется, не заметили, а иначе они непременно подошли бы посмотреть, что это такое, а не поехали бы в сторону. Теперь они углубляются в пустыню… и вот уже совсем скрылись из вида.

– Слава тебе, Господи! – воскликнул Теренс, поднимая голову и глядя вдоль ущелья.

– Ох! Мастер Терри, истинно слава Богу! Подумайте только, какими дураками мы оказались все вчетвером и как же это никто из нас не подумал о следах! – С этими словами Старик Билл показал пальцем на берег в том направлении, куда он ползал за моллюсками. На мокром песке ясно виднелись следы его путешествия вперед и назад, как будто там проползла огромная черепаха или крокодил.

Истина его слов была очевидна. Чистая случайность, а не их хитрость спасла их на этот раз. Если бы всадники проехали еще сотню шагов по берегу, то наверняка увидели бы эти два следа и непременно последовали бы по ним до места их пребывания. Но бедуины, по-видимому, полагали, что достаточно изъездили по берегу впустую, а потому пустились теперь внутрь материка, по проходу между грядами холмов, вероятно, в надежде найти там следы верблюдицы.

Но, независимо от причины, всадники исчезли, и перед глазами моряков вновь простирался необъятный пустынный берег.

Глава XVII. В путь

Несмотря на безжизненную неподвижность обозреваемого пространства, наши моряки не сочли благоразумным выбираться из своего ущелья и не рисковали даже высовываться над песчаной насыпью. Только изредка они осмеливались взглянуть на берег и, убедившись, что он чист, еще ниже склоняли головы к песку.

Кто не очень хорошо знаком с обстановкой аравийских пустынь, тому, может быть, покажется, что наши моряки чересчур уж трусливы и что, испытав все ужасы крушения, они должны бы радоваться встрече с людьми. А они, наоборот, избегали столкновений с подобными себе, так как считали, что в этой пустыне могут наткнуться лишь на врагов либо еще хуже – на тиранов или палачей.

Старик Билл был уверен в этом потому, что много слышал об этих местах. А Колин и Гарри знали это потому, что много читали. Один Теренс не верил, что могли существовать такие жестокие люди, как уверял старый матрос. Однако Теренс, несмотря на свою нетерпеливую горячую натуру, не противился своим благоразумным товарищам. А потому до самого заката моряки тихо просидели в убежище, без попыток оттуда выбраться.

Терпеливый верблюд разделял это безмолвное уединение; моряки, впрочем, приняли меры предосторожности на случай его намерения бежать от них и связали ему ноги. К вечеру они опять подкрепились верблюжьим молоком и приготовились с радостью покинуть это ущелье, несмотря на дружеское гостеприимство, которое оно им оказало.

Их приготовления не заняли и десяти секунд: они развязали ноги верблюду и пустились в путь, или, как пошутил Гарри, снялись с якоря и отправились в море.

Последние лучи света озарили белоснежные вершины песчаных холмов и погрузились в синие волны океана, когда моряки украдкой вышли из своего приюта и отправились в путь, которому никто из них не знал ни конца ни края.

Даже о направлении своего бесконечного путешествия они не имели ни малейшего понятия. Они предположили, что берег тянется на север и на юг и что нужно руководствоваться одной их этих точек – но какой именно? Ничего не зная о местности, это было все равно что кидать монетку: орел или решка? В какую сторону ехать, чтобы попасть в поселение цивилизованных людей?

Они ничего не знали, но все же были уверены – а Старик Билл больше всех, – что вдоль этих берегов располагаются португальские форты и что, держась южного направления, можно выйти к ним.

Не думая о неосуществимости предприятия, наши смельчаки двинулись по выбранному пути с бодрым духом, достойным награды.

Некоторое время Старик Билл вел верблюда в поводу. Все они достаточно отдохнули за день, и никому не требовалось ехать верхом. Прилив начал прокрадываться в низменные трещины; чтобы не мокнуть, моряки решили держаться верхней части берега, так что идти пришлось по волнам сыпучего песка, что было крайне утомительно.

Один за другим молодые люди начали жаловаться на усталость. Тогда Билл предложил, чтобы хоть один из товарищей влез на верблюда, и таким образом все бы отдыхали по очереди, сидя на животном, которое шагало по сыпучим волнам с легкостью кошки.

Сказано – сделано, Теренс первый залез на верблюда, но, несмотря на привычку с детских лет сидеть в седле, юный О’Коннор недолго высидел на этом диковинном звере. Качка, толчки, тряска справа-налево и вперед-назад, заставили его спуститься на сыпучий песок и идти пешком с большим желанием, чем минуту назад ему хотелось поездить верхом.

Гарри Блаунт, молодой англичанин, привычный к охотничьему седлу, тоже не выдержал поездки на верблюде и уступил место Колину. Двигало ли сыном Шотландии желание порисоваться своими подвигами, присущее его землякам, или дух упрямства или отваги, не знаю, но только тот выдержал муки своего положения гораздо дольше своих предшественников.

Но и шотландец не в силах был терпеть вечно, кончилось все тем, что он объявил, будто к ведьме на метле легче съездить, чем на верблюде покататься.

Так что и Колин слез с неуклюжего животного, которое все еще оставалось под руководством Старика Билла, державшего его за повод.