Текст книги "Жёлтый вождь"

Глава XIX. Оформление необычной сцены

Возвращаясь от края утеса с такой же осторожность, с какой приближались, два горных человека присоединились к засаде. Объяснив свой план, Лидж повел всех к тропе, о которой говорил – к наклонному ущелью, тому самому, по которому пытался бежать Снайвли.

Заслоненные кедровыми кустарниками, трапперы спустились незаметно для индейских часовых и пленных, которых эти часовые не слишком бдительно караулили.

Их неожиданное появление застало врасплох тех и других, но для пленных неожиданность была радостной, а для индейцев страшной: они увидели в ней предвестник своей смерти.

Нападающие не сделали ни одного выстрела. Коснувшись ногами дна, они отбросили ружья и поспешно, но молча, с ножами и кинжалами, бросились к часовым индейцам.

Были схватки и крики, но нападающих было больше, и менее чем через десять минут крики прекратились: не осталось ни одного живого индейца. На траве лежали мертвые тела с кожей цвета бронзы, покрытые ранами и окровавленные.

Пленные были охвачены радостью. Они видели, что их освободили. Белые, мужчины и женщины, вскочили и пытались освободиться от веревок, хотели освободить руки, чтобы обнять спасителей, а негры, которые оставались не связанными, в радостными криками выбегали из углубления в утесе, в котором их держали.

– Остановитесь и перестаньте кричать! – воскликнул Лидж, жестами отправляя их назад. – Не сходите со своих мест. Назад, назад, говорю я! Оставайтесь на месте, пока мы не скажем. И вот тоже, – он повернулся в другую сторону, чтобы остановить подбегающих белых. – Назад, и сидите, как раньше. Мы еще не кончили наше шоу. Будет еще одна сцена.

Белые и черные были удивлены тем, что им не дают поблагодарить спасителей. Но старый траппер говорил серьезно, товарищи поддерживали его жестами, и это произвело эффект: все пленники сели на прежнее место. Они не знали, с какой целью это делается, но, освободившись от страха, готовы были терпеливо ждать.

И вскоре увидели зрелище, такое необыкновенное, что к ним вернулись ужасные опасения. Тела индейцев поднимали, ставили рядом с воткнутыми в землю копьями, и привязывали к ним, так, чтобы они стояли вертикально. Их расставили в разных местах, чаще всего возле пленных, как будто они продолжают их караулить! Те тела, которые не использовались с такой целью, утащили за камни, лежащие у основания утеса.

– А теперь, – прогремел старый траппер, обращаясь к пленным, белым и черным, – если кто-нибудь из вас сдвинется с места и выдаст то, что здесь происходит, пока мы не разрешим, получит пулю в голову. Девушку нужно спасти, притом так, чтобы не причинить ей никакого вреда: она стоит больше, чем все вы остальные вместе взятые. Есть только один способ спасти ее, и для этого у вас рты должны оставаться закрытыми, а тела неподвижными; не шевелите ни пальцем. Если дорожите жизнью, не шевелитесь. Поняли?

Пленники находились под слишком строгим наблюдением, чтобы отвечать; но по тону старого траппера они поняли, что его приказ нужно выполнить, и молча согласились это сделать.

Закончив речь, Лидж повернулся к товарищам; все понимали, о чем он говорит, и молча бросились к своим ружьям, лежащим на земле.

За несколько секунд ружья были разобраны, а еще спустя пять минут на поляне не осталось ни одного траппера. Все исчезли с неожиданностью духов в пантомиме; и маленькая долина вернулась к тому состоянию, в котором ее оставили преследователи Клер Блекэддер. Тот, кто посмотрел бы на поляну в этот момент, увидел бы лишь пленников из каравана эмигрантов и караулящих их индейских часовых.

Глава XX. Гонка больше чем за жизнь

В страхе перед ожидающей ее ужасной судьбой пленница скакала на быстром коне, подбадривая его словами и прикосновениями.

Он знал ее голос и старался изо всех сил. Казалось, он понимал, почему от него нужна скорость; его подгонял не только инстинкт.

Конь Клер Блекэддер был охотничий, лучшей кентуккской породы, и мог уйти от любого мустанга, на которых ездили индейцы.

Но среди преследователей был еще один конь той же породы, больше по размеру, сильней и быстрей. Он принадлежал брату девушки и Голубой Дик присвоил его и теперь скакал на нем.

Клер не знала, кто за ней скачет. Знала только, что один из преследователей догоняет ее, видела, что остальные отстают. Но, к ее ужасу, одинокий всадник продолжал приближаться.

Если бы она была сильным мужчиной и была вооружена, она могла бы остановиться и схватиться с ним. Но она знала, что не справится с самым слабым индейским воином; если ее догонят, она вынуждена будет сдаться.

Вся ее надежда на скорость лошади, и она снова подбадривала ее, гладила по шее своими маленькими руками и била каблуками по бокам.

Кентуккская порода проявляла свои лучшие качества; лошадь скакала так, словно от этого зависела ее жизнь, но вторая лошадь ей не уступала.

Бежать бесполезно: девушка сделала еще одну милю по прерии, но стук копыт сзади говорил, что преследователь продолжает приближаться; оглянувшись, она увидела его за собой не более чем в ста корпусах лошади.

Она увидела также то, что еще больше обострило ее страх: ее преследует не индеец, а мужчина в хлопчатобумажной рубашке, тот, что был рабом на плантации ее отца. Желтый Вождь, сбросивший одежду индейского воина, тот, кого она должна считать своим братом.

И таким жестоким братом, таким неестественным! Она дрожала при мысли о встрече с ним.

Но ее не избежать. Через десять минут он был рядом с ней.

Перехватив ее узду, он заставил лошадь присесть и тем самым прекратил погоню.

– Нет, нет, мисс Клери! – насмешливо воскликнул он. – Так легко ты от меня не уйдешь. Теперь мы не расстанемся, и ты будешь служить мне и моим людям, как я служил тебе и твоим. Неважно, что я твой брат, как говорит старая Нэн. Ты поедешь со мной и на себе испытаешь, каково быть рабом. У индейцев тоже есть рабы, как и у гордых плантаторов с Миссисипи. Идем со мной, и сама увидишь.

Девушка не сопротивлялась и не сказала ни слова. По тому что видела и знала, она понимала, что это бесполезно; она отдала узду и позволила тому, кто легко ее догнал, вести лошадь.

Повернувшись, они двинулись назад по своим следам; победитель, торжествуя, сидел прямо, побежденная пригнулась и с отчаянием смотрела в землю.

Индейцы вскоре догнали вождя, и пленницу повезли на ту сцену, на которой она видела столько страданий.

А какой будет ее пытка? Она не могла сказать. Не могла даже думать об этом. Дух ее был сломлен, она больше не думала о сопротивлении.

Погоня заняла около получаса. На возвращение ушло вдвое больше времени. Солнце уже опустилось за Скалистые горы, и в маленькой долине царили сумерки. Но света было еще достаточно, чтобы различить лежащих на траве пленников и стоящих над ними часовых.

Так думал Желтый Вождь, когда, поднявшись не вершину хребта, идущему поперек входа в долину, посмотрел в нее и увидел всех оставшихся в ней.

Он ехал первым и уже собирался спуститься, когда восклицание в тылу заставило его натянуть узду и повернуться.

Несколько индейцев, тоже поднявшихся на хребет, остановились и смотрели как будто в удивлении или тревоге.

Но это не было связано с тем, что происходит в лагере. Они смотрели не туда, но в сторону гор на севере.

Вождь повернул и поехал на вершину; здесь он увидел то, что удивило воинов, а теперь и его самого. Со стороны гор, рассыпавшись по равнине, скакала группа лошадей без всадников. Их можно было бы принять за дикий табун с несколькими мулами, потому что мулы тоже были здесь. Но лошади были достаточно близко, и принять их за мустангов было невозможно.

К тому же на них были седла и упряжь, за большинством по траве тянулись поводья.

Краснокожие разбойники сразу поняли, что это значит. Сбежавшие в панике лошади из какого-то лагеря.

Лагерь белых или людей их цвета? Этот вопрос какое-то время занимал их, когда они стояли, глядя на бегущих лошадей.

Но на ответ не понадобилось много времени. Незнакомые лошади, вначале бежавшие в разных направлениях, постепенно собрались вместе и табуном скакали в том направлении, где стояли индейцы. И когда они подскакали ближе, седла и сбруя подсказали, что владельцами лошадей были не шайенны.

Увидев их, Желтый Вождь сразу приказал всем укрыться за деревьями, растущими на склоне хребта и закрывающими вид с севера. Отсюда они какое-то время наблюдали за передвижениями лошадей без всадников.

Странным казалось то, что за ними никто не гонится. Если они убежали из лагеря днем – а все еще светло, – их увидели бы и сделали попытку остановить. Но индейцы видели лошадей, но не видели их хозяев.

Какое-то время вождь и воины смотрели, пытаясь объяснить появление этого табуна.

Но ничего не смогли установить: только то, что это сбежавшие в панике лошади.

И лошади эти могли быть только из лагеря белых: ни таких лошадей, ни такой упряжи у индейцев не может быть. В табуне американские лошади, очень отличающиеся от мустангов прерий.

Могли ли они убежать ночью, когда хозяева спали? Маловероятно. В таком случае их нашли бы и догнали. К тому же, когда индейцы впервые их увидели, они скакали в испуге, как будто только сейчас их охватила паника. Теперь они преодолели свой страх – чем бы он ни был вызван, многие наклоняли голову и щипали траву.

Для индейцев это соблазнительное зрелище. Кража лошадей – их обычное занятие, и успех в нем считается большим достижением. Молодой воин, вернувшийся с захваченной лошадью врага, будет встречен всеобщими похвалами, как герой, словно принес на острие копья скальп врага.

Индейцы оставались в засаде достаточно долго, чтобы убедиться, что никаких людей за лошадьми нет; они подумали, что, даже если хозяева лошадей близко, они пешие и не смогут помешать захвату табуна. Достаточно подъехать к табуну. У всех с собой лассо, и поймать сбежавших лошадей будет нетрудно: все они кажутся покорными и уставшими после бега. С быстротой молнии проносились эти мысли в сознании грабителей; все одновременно посмотрели на вождя, словно спрашивая разрешение. И он не только дал его, но и решил сам возглавить погоню.

Среди многих его злых страстей была и алчность; по закону индейцев награда принадлежит тому, кто ее захватил. Нельзя упустить возможности присоединить к своему табуну двух-трех лошадей; повернувшись к одному из своих людей, он приказал ему сторожить пленницу и отвести ее в лагерь.

Потом, подавая пример воинам, выехал из рощи и неторопливо направился к пасущемуся табуну.

Глава XXI. Более приятный плен

Если вид лошадей удивил индейцев, не менее были удивлены те, кто в долине ждал их приближения. Трапперы, укрывшиеся в хорошо продуманной засаде, видели, как Желтый Вождь поднялся на вершину хребта, и заметили его необычные движения. Разделившись примерно поровну на две группы, они стояли у входа в ущелье. Две продольных расселины, поросших деревьями, давали им хорошее укрытие. Они собирались пропустить индейцев внутрь, а потом закрыть выход и помешать отступлению. Доверяя своим ружьям, пистолетам и ножам, надеясь на неожиданность, они намеревались устроить облаву на индейцев – нанести им «неожиданный удар», как они сами выражались. Никаких разговоров о пощаде не было. Это слово даже не упоминалось. В сознании этих людей не было места милосердию к индейцам, тем более к шайеннам, тем более к отряду Желтого Вождя – это имя связывалось с враждебностью к трапперам и со всеми видами жестокости.

– Убить всех краснокожих! – таково было решение, понятное всем и высказанное несколькими, когда они разделялись, чтобы занять свое место в засаде. Увидев всадников на верху хребта – вождь уже начал спускаться к лагерю, трапперы решили, что их план вскоре осуществится. Они были так близко к дикарям, что могли разглядеть выражение их лиц. Не было видно никаких признаков сомнения. Через пять минут ничего не подозревающий враг пройдет через вход в ущелье, и тогда…

Потом они услышали восклицание тех, кто стоял на холме, заставившее вождя неожиданно повернуть лошадь и поехать назад.

Что бы это значило? Никто из трапперов не мог догадаться. Даже Лидж Ортон был удивлен.

– Там что-то необычное на той стороне, – прошептал он О’Нилу, который был в засаде рядом с ним. – Здесь они ничего не могли увидеть. Они даже не смотрят сюда. Будь я проклят, если понимаю, что их остановило!

Из всех, кто наблюдал за индейцами, больше всех страдал из-за их остановки молодой ирландец. Впервые за пять лет видел он лицо, которое каждую ночь являлось ему во сне. Она так близко, что он видит черты ее лица, неизгладимо запечатлевшиеся в его памяти. И если они изменились, то только став еще прекрасней. Тень печали и бледность кожи, характерная для дочери юга, сменились румянцем на щеках, вызванным гонкой, пленением и сильным возбуждением, Девушка словно сверкала своей красотой. И кое-что еще делало ее все более прекрасной в глазах О’Нила. Во время кратких и поспешных действий в индейском лагере он сумел поговорить с несколькими белыми пленными, ее спутниками в пути. И узнал достаточно, чтобы понять, что Клер Блекэддер не замужем, что она постоянно печальна, словно в ее сердце пустота, причину которой никто не мог понять.

Прячась за кедром в ожидании ее возвращения, он предавался сладким догадкам о причинах этой пустоты; и когда он увидел ее на вершине хребта, она словно уже оказалась в его объятиях, его охватили радостные предчувствия. Он едва сдерживался, чтобы не побежать ей навстречу. С большим трудом старому трапперу удалось заставить его оставаться в укрытии и молчать.

Это стало еще трудней, когда индейцы остановились на вершине.

– Они снова уезжают, – полным боли шепотом сказал он своему более терпеливому партнеру. – Что если они заподозрили наше присутствие? Они могут ускакать и забрать ее с собой. У нас нет лошадей, чтобы гнаться за ними. Пешком мы их никогда не догоним.

– Мы не можем гнаться за ними. Они не должны нас видеть. Стоит им увидеть хоть одно ружье, они ускачут, словно охваченные паникой. Носа не показывай, Нед, ради её жизни!

Наверно, этот совет не был нужен. О’Нил был охвачен мучительным страхом из-за этой задержки. Казалось, легко подняться на хребет и освободить ту, которую он так любит. Ему казалось, что он может перегнать самую быструю лошадь и в одиночку уничтожить всю окружающую ее банду!

Подчиняясь импульсивности так долго сдерживаемой страсти, он готов был к самоубийственной попытке, но его остановили последующие действия индейцев; и пленные, и трапперы удивились, когда увидели, что индейцы повернулись спиной к лагерю, оставив девушку под охраной одного дикаря! Ортону стало очень трудно удерживать О’Нила, не дать ему выскочить из засады и броситься к любимой. Казалось, сейчас так легко ее освободить!

Старый траппер снова вынужден был прибегнуть к силе, он обхватил ирландца руками и удержал на месте.

– Еще минута, придурок! – прошипел он не слишком любезно на ухо О’Нилу. – Потерпи еще минуту, и она упадет тебе в руки, как облаянная белка с ветки дерева. Тише!

Последнее восклицание было произнесено одновременно с тем, как индеец, которому поручили охрану девушки, начал двигаться. Повинуясь торопливому приказу вождя, он взял узду ее лошади и повел вниз по склону в направлении ущелья, глядя на землю.

Перед входом в ущелье он остановился. По-видимому, его удивила необычная тишина. Никаких движений. Он видел несколько товарищей, лежащих на земле, и других, стоящих перед пленными, точно так как он их помнил, когда начиналось преследование.

Индейцы на земле кажутся вполне естественными. Это те, кто выпил слишком много огненной воды белых. Но часовые, стоящие неподвижно, опираясь на копья; странно, что они молчат и не шевелятся! Он знает, что его товарищи приучены к стоицизму, но, учитывая предшествующие возбуждающие сцены, такого он не ожидал.

Тем не менее это не вызвало у него подозрений. Как он мог догадаться о том, что произошло в его отсутствие?

Больше не останавливаясь, он продолжал двигаться, ведя лошадь пленницы, пока не миновал вход в ущелье. Увидел ли он что-то подозрительное, догадался ли о засаде, сказать невозможно. Даже если бы догадался, у него не было времени задуматься или убежать. Из кустов неслышно показался человек, прыгнул, как пантера, на спину его лошади, и, прежде чем тот успел повернуться и посмотреть, кто там, нож вонзился ему в спину, прошел между ребрами и заставил упасть за землю мертвым без единого звука!

Смертельный удар ножом нанес старый Лидж Ортон.

В то же мгновение другой человек, выбежав из того же укрытия, подхватил девушку на руки и нежно снял с седла.

Она была удивлена, но не испугана. Она больше не чувствовала ужаса. Даже если бы чувствовала, он прошел мгновенно, когда она узнала того, кто пять лет был мукой и утешением ее мыслей.

Глава XXII. Новое оформление сцены

Эдвард О’Нил держал Клер Блекэддер в объятиях. Теперь он знал, что она его любила и была ему верна, хотя они все еще не обменялись ни словом.

Им едва хватило времени, чтобы произнести имена друг друга; но взгляды, которыми они обменялись, были достаточно красноречивыми. Каждый увидел во взгляде другого, что прежняя любовь сохранилась и, если и изменилась, то стала еще сильней из-за испытаний.

Но почти в то же мгновение их разлучили трапперы, которые под руководством Лиджа Ортона и Блэка Харриса принялись заново готовить засаду. Они каждую минуту ожидали возвращения индейцев. Разведчик, торопливо направленный на вершину хребта, сообщил, что индейцы еще далеко.

С догадливостью, характерной для людей их профессии, трапперы разобрались в случившемся. Вспомнили, что в спешке недостаточно надежно привязали лошадей. Какой-то дикий зверь, может, гризли, вызвал их паническое бегство. Для них происшествие не новое.

Это только усилило жажду мести презренным шайеннам и придало еще большую решимость стремлению уничтожить всю банду.

– Убьем их всех, каждого краснокожего! – говорили все.

– Нужно вернуть наших лошадей!

– Мы это сделаем, – сказал Ортон, – и их лошадей тоже, как компенсацию за неприятности. Но, парни, тут нельзя поступать глупо. Хотя эти скунсы ничего им не скажут, нужно принять меры предосторожности. Этого ниггера нужно поставить, как остальных. Когда это сделаем, мы будем готовы их принять.

Остальные понимали, о чем говорит Лидж, и принялись готовить следующую сцену кровавой драмы.

Разведчик на верху хребта сообщал о передвижениях индейцев, а трапперы готовили картину, которая должна их встретить. Девушку попросили сесть на траву, ее оседланная лошадь по-прежнему стояла рядом с ней. Рядом установили тело дикаря, которому доверили ее охранять; он казался живым, стоял возле своей лошади и как будто продолжал караулить пленницу. Все было устроено меньше чем за десять минут. Грубые горные люди готовы к таким уловкам. Неудивительно, что они должны были привыкнуть быстро соображать: сама их жизнь часто зависела от таких хитростей.

Они нашли время для внесения многих перемен в предыдущую подготовку. Торопливая организация предыдущей сцены их не удовлетворила. Другие мертвые часовые были расставлены так, что больше напоминали живых, все следы краткой схватки были устранены. Пленных, белых и черных, предупредили, чтобы они оставались на своих местах, и объяснили, как действовать, если произойдет какое-то непредвиденное изменение в программе.

Когда подготовка их удовлетворила, трапперы вернулись в засаду; как и раньше, разделились на две группы – по обе стороны ущелья. С вершины хребта за индейцами продолжали наблюдать, хотя этот делал уже не прежний часовой. Их теперь было двое: Блэк Харрис и Лидж Ортон.

Для молодого англичанина О’Нила наступил период странных размышлений. У себя перед глазами, почти на расстоянии вытянутой руки, на траве он видел прекрасную фигуру, которая долгие годы оставалась только в его воспоминаниях. Как ему хотелось быть к ней ближе и обнять ее! Тем более что он видел: она постоянно смотрела туда, где он лежал, пытаясь разглядеть через разделявший их лиственный полог. Как хотел он, чтоб быстрей наступил последний акт этой кровавой трагедии, чтобы они соединились и больше никогда не расставались! Он испытал облегчение и радость, когда увидел, что его старый товарищ и Блэк Харрис торопливо спускаются к ним. Их жесты показывали, что погоня за лошадьми окончилась и дикари возвращаются к лагерю.

– Теперь, парни, – сказал негромко Лидж, подходя к обеим сторонам ущелья, – если еще десять минут сможете хладнокровно ждать, пока не услышите слово Блэка Харриса или мое, у вас будет возможность свести счеты с Желтым Вождем. Ни один не должен касаться курка, пока эти паразиты не минуют входа в ущелье. А потом ждите сигнала от меня. Этим сигналом будет треск моего ружья. После этого у индейцев будет новый вождь, а вы сможете дать им вечное проклятие.

Спустя десять секунд не стало видно ни одного траппера вблизи индейского лагеря; только пленные, окруженные неподвижными часовыми. Зловещая тишина между двумя порывами бури, тем более ужасная по контрасту с предстоящим грохотом.