Текст книги "Смерть Артура"

Обменялись они клятвенными заверениями, что бой будет честный, без предательства, и те рыцари уехали облачаться к сражению.

В ту ночь потчевали сэра Ивейна и спать укладывали с превеликим радушием, а наутро поднялся он рано, прослушал обедню, утолил голод и выехал за ворота на лужайку, где уже стояли оба брата, его поджидая. Вот ринулись они навстречу ему, сшиблись, да так, что сэр Эдвард и сэр Хью обломали об сэра Ивейна копья, а сэр Ивейн так ударил сэра Эдварда, что тот перелетел через лошадь, и, однако, копье его осталось цело. Тогда пришпорил он коня, налетел на сэра Хью и поверг его наземь. Но они скоро от ударов оправились, загородились щитами, обнажили мечи и стали вызывать сэра Ивейна, чтобы он спешился и вел с ними бой до последнего.

Тут сэр Ивейн соскочил ловко с коня, выставил перед собой щит и обнажил меч, и стали они втроем рубиться, нанося друг другу могучие удары. Поначалу поранили сэра Ивейна братья так жестоко, что Владычица Скалы уже и не чаяла, что он выживет. И так бились они целых пять часов, в ярости утратив всякий рассудок, но наконец сэр Ивейн нанес сэру Эдварду столь сильный удар по шлему, что меч рассек череп и вонзился в ключицу; и при виде того умерилась храбрость сэра Хью, но сэр Ивейн продолжал его теснить – вот-вот зарубит его насмерть. Видит это сэр Хью, упал на колени и сдался сэру Ивейну, а тот по-рыцарски принял у него меч, взял его за руку, и они вместе вошли в замок.

Владычица Скалы очень обрадовалась, а сэр Хью горько печалился о смерти своего брата. Ей же возвращены были все ее земли, а сэру Хью было наказано на следующий праздник Пятидесятницы явиться ко двору короля Артура. И прожил сэр Ивейн у этой дамы еще без малого полгода, ибо ему не скоро удалось залечить свои глубокие раны. А между тем подошел срок, когда сэр Гавейн, сэр Мархальт и сэр Ивейн должны были съехаться вновь на перекрестке дорог, и каждый из них направился туда, чтобы сдержать данное ими обещание. Сэр Мархальт и сэр Ивейн привезли с собою своих девиц, и только сэр Гавейн свою девицу потерял.

И вот точно на исходе двенадцатого месяца съехались все три рыцаря у родника, а с ними и их девицы, но та девица, которую выбрал сэр Гавейн, немного могла сказать к его чести. Потом они расстались с девицами и поехали густым лесом, и повстречался им вестник от Артурова двора. От него они узнали, что король уже скоро двенадцать месяцев разыскивает их по всей Англии, Уэльсу и Шотландии и что приказано ему, если он найдет сэра Гавейна и сэра Ивейна, пусть поторопит их возвратиться к королевскому двору. Тут они оба возрадовались и пригласили сэра Мархальта поехать с ними к королю Артуру.

На исходе двенадцати дней прибыли они в Камелот, и король был очень рад их приезду, и весь двор тоже. Король повелел им поклясться на книге, что они правдиво расскажут обо всех своих приключениях за минувшие двенадцать месяцев, и они так и сделали. И сэр Мархальт был там всем хорошо известен, ибо многим из рыцарей приходилось в прежние времена с ним сражаться и его числили среди лучших рыцарей на свете.

А накануне праздника Пятидесятницы приехала туда Владычица Озера и привезла с собой сэра Пелеаса, и в дни праздников были устроены большие турниры.

Из всех рыцарей, там выступавших, награду завоевал сэр Пелеас, сэр же Мархальт был возглашен вторым. Сэр Пелеас был столь силен, что мало кто из рыцарей мог выдержать удар его копья. А в следующий праздник сэр Пелеас и сэр Мархальт были приняты в рыцари Круглого Стола[61]61
  …сэр Пелеас и сэр Мархальт были приняты в рыцари Круглого Стола. – Эта вполне уместная концовка находится в противоречии с приведенным несколько выше эпизодом, где Мархальт объявляет себя рыцарем Круглого Стола, за что и подвергается одновременному нападению герцога Южных Окраин и его шести сыновей – одна из характерных для этого текста неувязок, какие можно считать едва ли не особенностью жанра.


[Закрыть]; там как раз было два свободных места, ибо за тот год два рыцаря были убиты.

И король Артур ласково принял сэра Пелеаса и сэра Мархальта, но Пелеас с тех пор навсегда невзлюбил сэра Гавейна, однако щадил его ради короля; и только на игрищах и турнирах сэр Пелеас часто проучивал сэра Гавейна, как о том повествуется во Французской Книге[62]62
  …как о том повествуется во Французской Книге. – Сравнение показывает, что ни о чем подобном во «Французской Книге» не повествуется: во французской параллели к этому эпизоду Пелеас примиряется с Гавейном (V 1358). Это один из тех случаев, когда Мэлори ссылается на вымышленный французский источник для придания веса собственной версии, которая в его глазах тем более нуждается в авторитетном подтверждении, что она – его собственная.


[Закрыть].

А с сэром Мархальтом много дней спустя сражался на одном острове сэр Тристрам. Между ними был великий бой, но под конец сэр Тристрам его убил. Сэр Тристрам и сам был столь тяжко ранен, что не скоро мог оправиться, но целых полгода пролежал в монастыре у монахинь[63]63
  …целых полгода пролежал в монастыре у монахини. – Тристрам, согласно самому же Мэлори (см. кн. VIII), после поединка с Мархальтом у монахинь не лежал, но чахнул во дворце короля Марка, что и привело в конце концов к его знакомству с Изольдой. Это обычное у Мэлори разноречие объясняется, по мнению проф. Винавера, влиянием двух предыдущих рассказов, – о Мархальте и об Ивейне, которые после поединка оба оправлялись от ран «почти полгода», и, как нам думается, пристрастием рассказчика к фольклорной троекратности.


[Закрыть]. И сэр Пелеас был славным рыцарем, он был один из четырех, которые достигли Святого Грааля[64]64
  Пелеас… был одним из четырех, которые достигли Святого Грааля. – Здесь у Мэлори смешаны рыцарь Пелеас (Pelleas, Pellias, Pellas), возлюбленный Ниневы, и король Пелес (Pelles, иногда Pelleaus), Увечный Король и сын Увечного Короля Пелама. Впрочем, ни тот, ни другой, хотя и имели непосредственное отношение к Святому Граалю, в число рыцарей Святого Грааля не входили. Проф. Винавер на этом основании заключает, что Мэлори, завершая первую часть своего романа, был почти незнаком с «Книгой о Святом Граале». Справедливость требует, однако, заметить, что не только сэр Томас Мэлори, рыцарь, но и современные исследователи часто не в состоянии разобраться, где какой артуровский персонаж, – из-за той путаницы, которую не могли не создать авторы и пересказчики грандиозных, насильственно скомпонованных рыцарских циклов. Следует также иметь в виду, что Мэлори, valens miles, черпал свои сведения об артуровских персонажах из книг, которые в среднем превосходили объемом его собственный труд в пять раз (V LII). Так что рассматриваемый факт едва ли может служить доказательством намерения автора поставить на этом в своей работе точку.


[Закрыть]. А Владычица Озера чарами своими устроила так, что ему ни разу не пришлось сразиться с сэром Ланселотом Озерным; когда сэр Ланселот сражался на каком-нибудь турнире или в битве, она устраивала так, чтобы его в тот день там вовсе не было или же он выступал на Ланселотовой стороне.

Здесь кончается эта повесть, как она рассказана во Французской Книге, от женитьбы короля Утера и далее про короля Артура, что правил после него и победил во многих битвах.

Кончается эта книга на том, как сэр Ланселот и сэр Тристрам прибыли ко двору. Пусть тот, кто задумает писать дальше, ищет другие книги о короле Артуре, или о сэре Ланселоте, или о сэре Тристраме; а эту книгу изложил рыцарь-узник сэр Томас Мэлори, да пошлет ему бог благополучное вызволение. Аминь[65]65
  Здесь кончается… Аминь. – Эта концовка (так называемый колофон), завершающая первую из восьми книг, на которые разделен Винчестерский манускрипт, представляет особую ценность, так как содержит сведения об авторе книги. В тексте имеются еще две подобных концовки: к «Повести о сэре Гарете Оркнейском» и к «Плачевной повести о смерти Артура», – и все три они звучат как своего рода лирические отступления автора.
  Имя его, звание («рыцарь»), дата окончания книги (между 4 марта 1469 г. и 3 марта 1470 г.), а также сведения о том, что в названное время он был узником, равно как был он им и гораздо раньше, когда кончил «Книгу о короле Артуре» и потом, завершив главу о Гарете Оркнейском, – содержатся непосредственно в колофонах книги.
  Историкам же известен живший в это время некий Томас Мэлори, который родился в первой четверти века и умер 14 марта 1471 г. и, видимо, как раз и является автором «Смерти Артура» (см, Kiltredge С. L. Who was sir Thomas Malory? Boston, 1897; Hicks Е. Sir Thomas Malory, His Turbulent Career. 1928.. Vinauer Е. Malory, Oxford, 1929; Braarook M. Sir Thomas Malory. L., 1958). Он принадлежал к старинному норманнскому варвикширскому роду. Отец его, Джон Мэлори, был варвикширским шерифом и дважды членом парламента. Сам Томас Мэлори в молодости под началом своего фамильного патрона графа Варвика (тогда Ричарда Бошампа) служил «с одним конником и двумя лучниками» в составе гарнизона Кале (1436 г.). В 1445 г. возвратившийся с войны Томас Мэлори также был представителем Варвикшира в парламенте. Однако с 1450 по 1468 г. почти все обнаруженные документы, имеющие к нему отношение, рисуют сэра Томаса Мэлори либо судимым, либо осужденным, либо бежавшим из тюрьмы, либо отпущенным на поруки, – но, так или иначе, преступником. Исключение составляют упоминания о том, что в 1456 г. он опять был депутатом парламента, и о том, что в 1462 г. вместе с Ричардом Невилем, графом Варвиком, он принимал участие в нортумберландской кампании Эдуарда IV. Преступления, вменявшиеся в вину Томасу Мэлори, многочисленны: грабеж на большой дороге, кража со взломом, угон скота, насилие над женщиной, разорение монастырской собственности, неоплаченный долг и пр. и пр. Правда, следует иметь в виду, что историки располагают лишь обвинительными документами, которые сами по себе еще не есть доказательства вины. Однако надо думать, что это был человек весьма буйного нрава (за ним числятся два дерзких побега из тюрьмы) и, видимо, самой скверной репутации, дважды исключавшийся из амнистий Эдуарда IV (1468). Во всяком случае, рыцарю Томасу Мэлори досталось полной мерой вкусить от тягот заточения, и на страницах своей книги он молит бога об освобождении и со знанием дела толкует о доле узника.


[Закрыть].

Повесть о благородном короле Артуре, как он сам стал императором через доблесть своих рук

Повесть о Римском походе Артура – единственный раздел книги Мэлори, в котором Винчестерский манускрипт радикально отличается от печатного текста Кэкстона. Кэкстон, говоря условно, «сократил» Винчестерскую рукопись примерно в том же отношении, в каком ее автор сократил аллитеративную поэму XIV в. «Morte Arthure», – вдвое.

Написанная архаическим стилем и способом и послужившая Мэлори непосредственным источником, она наложила некоторый отблеск своеобразия и на этот раздел книги Мэлори, что прежде всего заметно на его стиле. В прозаический повествовательный текст включаются целиком аллитерирующие строки, т. е. фразы, содержащие по нескольку слов, начинающихся с одной и той же буквы. Появляется необычное для Мэлори в других разделах множество синонимических эпитетов – также черта аллитеративной поэзии, во что бы то ни стало подбиравшей хвалебный эпитет на ту же букву, что и имя героя. Аллитеративное происхождение имеют также ряды географических названий.

Мотив войны с римским императором Луцием восходит к «Истории британских королей» Гальфрида Монмутского и историческими фактами ни в коей мере не подтверждается. Ученые-«кельтисты» предполагают, что самому Гальфриду материал дал валлийский миф о войне героя с богом Лугом, однако существование такого мифа ничем, кроме общих соображений, не подтверждается.

Относительно императорства Артура можно только отметить, что если он, согласно гипотезе Джона Риса (см. Предисловие к изданию: Malory. The Birth, Life and Acts… Эдинбург, 1893), занимал римскую должность Comes Britanniae после отпадения провинции Британия, то он действительно имел формальные основания считаться среди соотечественников римским императором. Интересно, что, в то время как Гальфрид не говорит об императорстве Артура, валлийские тексты иногда величают его «императором», а вот «королем» – никогда.

Этот раздел, второй по порядку и в С и в W, проф. Винавер считает хронологически первой и по замыслу самостоятельной работой Мэлори (V XXXV–XXXIX). Сопоставление с текстом английской аллитеративной поэмы XIV в. «Morte Arthure» убедительно показывает, что именно она послужила Мэлори источником для переложения – об этом свидетельствуют и аллитерирующие фразы, и эпические старогерманские образы, не говоря уже о сюжете. Сравнение текстов в то же время показывает самобытность, простоту и драматическую насыщенность слога Мэлори – едва ли не самое главное и неоспоримое достоинство его книги. Проф. Винавер полагает, что обработка староанглийской поэмы послужила Мэлори той мастерской, где он выработал свой стиль, прежде чем приступить к созданию отдельных частей книги.

У этой точки зрения есть и сторонники, и противники. К последним принадлежит, например, переводчик книги на чешский язык Ян Цаха (см. предисловие к книге «Artuŝova Smrt». Praha, 1960) или редактор сборника статей «Malory’s Originality», изданного в Балтиморе в 1964 г., Р. М. Лумянский со своими сотрудниками. Как бы то ни было, единственное текстологическое соображение, на котором основывается Винавер, «переставляя» «Артура и Луция» на первое место, перед «Повестью о короле Артуре», выглядит не очень убедительно. Речь идет о том, что в «Артуре и Луции» содержится описание поединка Артура с великаном, заимствованное из МА; схожее описание поединка с великаном есть и в конце кн. IV – эпизод «Гавейн, Ивейн и Мархальт», не подкрепленное источниками, отсюда Винавер заключает, что в кн. IV использован готовый текст кн. V и, значит, кн. V написана раньше всего, поскольку кн. I–IV, по Кэкстону составляют одну неразрывную первую книгу Винчестерского манускрипта. Но поединок человека с великаном – сюжет весьма распространенный в мировой литературе – ср. хотя бы бой Давида с Голиафом. Недаром же Дон-Кихоту мерещились в мельницах великаны, и Мэлори не было необходимости заимствовать его именно из «Артура и Луция». (Ср. мотивы «Великан с дубинкой», «Великан-людоед» и «Поединок с великаном». Thompson Н. 1561–1566.) Текстуальные же совпадения в картинах обоих поединков представляются не столь уж разительными и могут быть объяснены, как кажется, определенными особенностями стиля Мэлори.

Книга пятая

Случилось так, когда король Артур обвенчался с королевой Гвиневерой и заполнил все места за Круглым Столом и затем вместе со своими чудесными рыцарями победил почти всех своих врагов, а вскоре после того прибыл ко двору сэр Ланселот Озерный, и сэр Тристрам приехал тоже, тогда король Артур устроил царский пир и Круглый Стол.

И так случилось, что император Луций, прокуратор государства Римского, прислал к Артуру послов, дабы потребовали с него дани, которую платили до него еще его предки. Когда услышал король Артур, с чем они прибыли, он взглянул на них своими серыми глазами и жестоко разгневался на послов Луция. Затрепетали послы, бросились на колени и не смели подняться – так устрашило их его гневное лицо.

Затем сказал один из рыцарей посольства:

– Венчанный король, не причиняй обиды послам, ибо мы прибыли сюда по императорскому велению, как верные слуги.

И отвечал Завоеватель:

– Ты, жалкий и трусливый рыцарь, отчего убоялся ты моего взгляда? Здесь, в этой зале, есть многие, кому, во гневе, ты за целое герцогство не осмелился бы взглянуть в лицо.

– Сэр, – отвечал один из сенаторов, – помоги мне Христос, я так устрашился, когда взглянул тебе в лицо, что не имел духу пересказать тебе наше посольство.

Однако я все же намерен сказать тебе то, что мне поручено, – что Луций, император Рима, тебя приветствует и повелевает тебе под страхом кары отослать ему дань с этой земли, которую платил еще отец твой Утер Пендрагон, а иначе он отнимет у тебя все твои владения и королевства и ты будешь мятежник, не признающий своего сюзерена, ибо не приносишь и не платишь того, что причитается, и тем нарушаешь законы и установления, принятые сланным и благородным Юлием Цезарем, Завоевателем этой страны.

– Хорошо сказано, – отвечал Артур. – Но несмотря на твои заносчивые речи, я не стану торопиться, и ты просидишь здесь с товарищами семь дней. Я же призову к себе на совет моих самых доверенных рыцарей, и герцогов, и вассальных королей, и графов, и баронов, и моих самых ученых мудрецов, и когда мы примем решение, вы получите от меня ясный ответ, какой я пожелаю дать.

А там были иные из молодых рыцарей, которые, услыша, о чем было то посольство, хотели наброситься на послов и зарубить их, ибо они сочли оскорблением для всех рыцарей, что с их королем так непочтительно говорили. Но король под страхом смерти запретил оспаривать послов и причинять им вред.

И повелел благородный король сэру Клегису позаботиться об устройстве послов и о том, чтобы у них было все лучшее, чтобы не было им недостатку в изысканных яствах и чтобы ни паж, ни конюх не задевали их и не вступали с ними в перебранку, ибо они все королевской крови.

– И хотя они оскорбили меня и мой двор, наша забота – не уронить нашей чести.

И так отвели их в богатые покои и подносили им щедро самые изысканные яства. И римляне тому весьма дивились. Король же созвал к себе на совет своих благородных баронов и рыцарей, и собрались в высокой башне чуть ли не все рыцари Круглого Стола. И повелел король, чтобы каждый, по своему разумению, дал наилучший совет.

– Сэр, – сказал сэр Кадор Корнуэльский, – что до меня, то я не печалюсь этому посольству. Ведь мы уже давно на отдыхе. И я рад письму императора Луция, ибо теперь нам предстоит война и слава.

– Клянусь богом, я охотно верю, – сказал король, – что тебе, сэр Кадор, по душе это посольство. Но ведь нельзя же им так ответить, ибо их злобные речи язвили мое сердце. Эту дань Риму я платить никогда не буду. И потому, ради Христа на небе, подавайте мне советы, мои благородные рыцари. Ибо вот что обнаружил я в хрониках этой страны: что предки мои сэр Белин и сэр Брин[66]66
  …сэр Белин и сэр Брин… Константин, сын королевы Елены Английской… – Белин и Брин – легендарные короли Британии – упоминаются в латинской «Истории британских королей» Гальфрида Монмутского (XII в.). Константин Великий, сын Елены, римский император 306–337 гг., также фигурирует в «Истории» Гальфрида, где ему, однако, приписаны черты и дела его сыновей и некоторых фольклорных героев.


[Закрыть], рожденные в Британии, сто шестьдесят лет владели императорским престолом, а после них наш родич Константин, сын королевы Елены Английской, завоевал его и был императором Римским, и еще он добыл крест, на котором Христос принял смерть. Так что моему роду некогда принадлежала императорская корона, и у нас есть довольно прав, чтобы притязать на всю Римскую империю.

И тогда ответил Артуру король Ангвисанс:

– Сэр, тебе надлежит занять место надо всеми христианскими королями, по твоей рыцарской доблести и доброму разумению, никогда тебя не оставляющему. Шотландия никогда не терпела урону с тех пор, как ты коронован королем, а когда нами правили римляне, они грабили наших старейшин и губили наши жизни. И потому перед кроткой Марией и Иисусом Христом я даю нынче клятву, что отомщу римлянам, и чтобы поддержать тебя в твоей войне, приведу тебе ярых бойцов общим числом в двадцать тысяч бывалых воинов. Я сам буду выплачивать им содержание за то, чтобы они отправились войной на римлян и их разбили. И будут они погружены на два корабля, готовые отплыть, куда ты ни повелишь им.

Затем сказал королю Артуру король Малой Британии[67]67
  Малая Британия – французская Бретань, в противоположность Великой Британии: во времена римского владычества она называлась Арморикой, а современное имя получила после того, как была колонизована бриттами и другими кельтскими племенами, частично вытесненными с Британских островов англами и саксами (ок. V в.). Именно среди эмигрантов, не покорившихся завоевателям, и культивировался прежде всего героический образ борца за независимость – короля Артура и получил развитие весь связанный с ним цикл легенд.


[Закрыть]:

– Сэр, не задерживайте этих чужеземцев, дайте им достойный ответ, я же призову моих людей, и вы получите от меня тридцать тысяч воинов на моем жаловании и содержании.

– Это хорошо сказано, – сказал король Артур, Затем говорил могущественный герцог, владыка Западного Уэльса:

– Сэр, я даю перед богом клятву отомстить римлянам, и отправить туда передовой отряд, и одержать победу над Римским воеводой. Ибо однажды, когда я шел на поклонение в Святую Землю через Понт-Тремоли, он находился в Тоскане и пленил моих рыцарей и взял с них непомерный выкуп. Тогда я пожаловался самому всемогущему папе римскому, но сподобился одних только любезных речей. Больше в Риме мне негде было искать заступничества, и я отправился в дальнейший путь, жестоко оскорбленный Потому, ради отмщения, я соберу моих доблестных валлийцев и на моем жаловании приведу вам их тридцать тысяч.

Затем держали речь сэр Ивейн и сын его Идрис, близкие родичи Завоевателю и кузены. Они держали Ирландию, Аргалию и все Внешние острова.

– Сэр, – сказали они королю Артуру, – перед Христом богом даем мы клятву проехать по Ломбардии под стены Милана, а оттуда через Понт-Тремоли в долину Витербо и там добыть провиант нашим рыцарям.

А чтобы отомстить римлянам, мы даем тебе тридцать тысяч добрых воинов.

Затем вскочил юный Ланселот Озерный с легким сердцем и так сказал королю Артуру:

– Хоть мои владения соседствуют с землями твоих врагов, я все же клянусь по мере моих сил привести с собою добрых воинов из моего рода числом в двадцать тысяч шлемов, и они не подведут тебя, покуда живы.

Тут и сэр Бодуин молвил с улыбкой королю:

– А я даю верную клятву привести с собою десять тысяч добрых воинов, которые не подведут, покуда живы.

– Благодарствуйте все, – сказал король, – благодарю вас от всего сердца. Сдается мне, когда дело будет сделано, римляне пожалеют о своем дерзком посольстве.

И вот по прошествии недели сенаторы стали просить у короля ответа.

– Хорошо, – сказал им король. – Передайте же своему императору, что я с моими горячими рыцарями, как смогу, поспешу и у реки, на которой стоит Рим, поставлю мой Круглый Стол. И приведу я с собой лучших бойцов из пятнадцати королевств, и с ними проеду по горам и долам к стенам гордого Милана, а оттуда – к Риму с благородными моими рыцарями. Вот вам мой ответ.

А теперь поспешайте отсюда, покиньте мой замок вон через те ворота, и даю вам семь дней на то, чтобы добраться до Сандуича. Поторопитесь же, мой вам совет, и не жалейте лошадей, да смотрите, скачите только по Уотлингской дороге и никуда не сворачивайте, и где ночь вас застанет, там и ночуйте, будь то селение или открытое поле, ибо не гоже чужеземцам ездить по нашим дорогам ночной порою. Если же кто из вас хоть на шаг уклонится в сторону и если через неделю вы не отплывете, никакому золоту на божьем свеге не выкупить вас из плена.

– Сэр, – отвечали сенаторы, – это тяжкие условия. Мы просим у вас свободного проезда.

– Нет нужды, – сказал король, – вы под королевской защитой.

И тогда выехали они из Карлайля и пустились в путь к Сандуичу, и было у них на всю дорогу семь дней, сопровождал же их сэр Кадор. И сенаторы не жалели лошадей, от города к городу нанимали себе подставы и к закату седьмого дня прискакали в Сандуич – никогда еще не ездили они так поспешно.

В ту же ночь отплыли они из Англии и прибыли во Фландрию и Аллеманию, а оттуда через высокую гору Годард и через Ломбардию и Тоскану и скоро явились к императору Луцию и вручили ему письма короля Артура и рассказали о беспримерном его бесстрашии.

Император же Луций, прочтя те письма и узнав печати, едва не обезумел от ярости.

– Я полагал, что Артур послушает вас и сам станет вам прислуживать в своей земле, ибо надлежит ему, равно как и любому христианскому королю, подчиняться всякому сенатору, посланному от моей персоны.

– Сэр, – отвечали сенаторы, – оставьте такие слова, ибо за то, что мы вернулись живыми, вечно должно нам благодарить бога. Во второй раз мы даже за все ваши бескрайние земли не отправились бы с таким посольством. А потому, верьте нашим словам, вы найдете в нем неукротимого врага и можете не искать с ним встречи, он сам прибудет сюда, не пройдет и полугода, ибо он задумал сам сделаться императором. Он говорит, что вы заняли престол великой неправдой, а что ранее все его предки, кроме отца его Утера, сидели императорами в Риме. И изо всех монархов, каких мы видели на свете, он – самый великий король, ибо мы видели на Новый год за его Круглым Столом девятерых королей и наилучшую рыцарскую дружину, какая существует на земле, ибо они всем взяли: и мудростью, и красноречием, и доблестью, и богатством. А потому, сэр, наш совет таков: собирайте своих людей и шлите во все концы своих владений королей и герцогов за подмогой, да пусть крепко стерегут Аллеманские горные проходы.

– К Пасхе, – сказал император, – я намерен вторгнуться в Аллеманию и оттуда во Францию и отобрать там его земли. Я приведу с собою генуэзских великанов, из коих один стоит ста рыцарей, а опасные проходы будут охраняться моими славными рыцарями.

И разослал император с посольствами своих старых и мудрых рыцарей – в Амбагию и Аррагию[68]68
  Амбагия, Аррагия… Ambage – (Амазония?), Arrage (?), Elamye (земля библейского племени еламитов?), Demayate (город в Египте?), Erretayne (Гиркания у Каспийского моря?). – В этом реестре за некоторыми именами едва ли вообще подразумеваются какие-либо конкретные географические представления. Именно поэтому невозможно с достоверностью заключить, какие реальные страны имеются в виду даже в тех случаях, когда само название и можно узнать. Во всяком случае, Ack воздерживается от идентификаций, давая лишь иногда, и под вопросом, возможные толкования. См. Асk. s. v.


[Закрыть], и в Александрию, и в Индию, и в Германию, где протекает река Евфрат, и в Азию, и в Африку и Европу бескрайнюю, в Еретанию, Эламию и на Внешние Острова, в Аравию, в Египет, в Дамаск и в Дамиак – ко всем благородным герцогам и графам. И также к королю Кападокии, и к королю Тарса и Турции, Понтии и Памполии, и в земли пресвитера Иоанна[69]69
  Пресвитер Иоанн – легендарный христианский царь-первосвященник, правивший якобы в XII веке сказочной благодатной страной где-то в глубине Азии. Фигурирует в многочисленных средневековых легендах, в том числе и относящихся к Святому Граалю. Вера в его реальное существование была настолько велика, что, по сведениям историков, папа Александр III (ум. 1181 г.) отправил к нему посольство с письмом, ответа на которое, естественно, так и не получил. См. об этом: Л. Н. Гумилев. Поиски вымышленного царства. (Легенда о государстве пресвитера Иоанна). М.: Наука, 1970.


[Закрыть] и в Судан и Сирию. И от Нерона до Назарета, и от Греции до Галахии[70]70
  Галахия (С: Gallacye) – условный русский эквивалент (м. б., Валахия?). Название это интересно тем, что оно одного корня с Галлией, Уэльсом (Galys), Галицией (Зап. Украина), Галисией (Испания) и пр. Все эти имена восходят к германскому слову, означающему «отдаленную, пограничную территорию».


[Закрыть], где сарацины были подданными Рима. И стали прибывать они в галеонах и галерах, и прибыл также король Кипра, и собрались греки в богатых облачениях, и с ними король Македонии, и короли и герцоги Калабрии и Каталонии, и король Португалии со многими тысячами испанцев.

Так собрались все короли и герцоги и благородные эмиры, всего шестнадцать монархов, и прибыли они в Рим и с ними людей без числа. Узнав об их прибытии, император повелел снаряжать всех своих благородных римлян и всех воинов от Рима до Фландрии. И еще взял он с собою пятьдесят великанов, от диаволов рожденных, их он оставил при своей персоне, дабы прорвать передние ряды Артурова войска, были же они так тяжелы, что кони не могли их носить. И вот со всем этим ужасным воинством двинулся Луций через Аллеманию, желая разорить земли Артура, которые тот со своими рыцарями завоевал в честном бою.

Прибыл Луций в Колонию, обложил там замок, захватил его в краткий срок и отдал своим сарацинам. И так в недолгом времени разорил Луций многие прекрасные земли, отвоеванные Артуром у могучего короля Клаудаса. Растянул Луций свое войско на шестьдесят миль, повелев всем сойтись к нему в Нормандию, в землю Константина.

– И там, в Барфлете, все вы меня поджидайте, а я покуда предам разорению герцогство Бретонское.