Текст книги "Рождение машин. Неизвестная история кибернетики"

IV

В течение года «Лунный лабиринт» оставался «одним из приоритетнейших дел»[724]724
  FBI, «Request for Computer Forensic Media Analysis», File no. 288-CI‐68562, October 6, 1998.


[Закрыть] для ФБР и Министерства юстиции. За десять месяцев с начала операции следователи выяснили, что русские взломали около 27 систем, ставших конечной целью, и более 270 промежуточных систем. С этим нужно было что-то делать.

25 февраля 1999 года ФБР и военная опергруппа провели секретный брифинг для специальных комитетов по разведке Сената и Палаты представителей Конгресса, рассказав о крупном вторжении, источником которого, возможно, являлась Россия. Члены комитетов были потрясены. «Мы находимся на войне, – сказал им Хамр в ходе закрытой 75-минутной сессии. – Мы на кибервойне»[725]725
  John Donnelly and Vince Crawley, «Hamre to Hill: «We’re in a Cyberwar», Defense Week, March 1, 1999, 1.


[Закрыть].

«Что вы можете нам рассказать без ущерба для расследования?»[726]726
  FBI, «RE: (U)’Moonlight Maze», 5.


[Закрыть] – осведомился Курт Уэлдон, конгрессмен из Пенсильвании. Он считал, что общественность должна знать об этом. За закрытыми дверями он сказал следователям, что «электронный Перл-Харбор», о котором Хамр говорил в прошлом году, перешел от „если“ к „когда“, и это „когда“ происходит прямо сейчас»[727]727
  Там же, 8.


[Закрыть]. Меньше чем через неделю в Defense Week появилась статья о кибервойне. Уэлдон сказал журналисту: «У этого есть имя. Это совместное, организованное усилие. И это серьезно»[728]728
  Donnelly and Crawley, «Hamre to Hill», 1.


[Закрыть]. История быстро появилась в вечерних новостях, и внимание прессы немедленно сказалось на расследовании.

Позднее ФБР отметило: «После того как информация попала в СМИ, все участвующие агентства согласились, что у нас нет иного выбора, кроме как обратиться напрямую в Москву за помощью»[729]729
  FBI, «RE: (U)’Moonlight Maze», 10.


[Закрыть].

Хакеры заподозрили, что за лондонским компьютером наблюдают, и прекратили им пользоваться. «Огласка покончила с ним»[730]730
  Анонимный источник из службы столичной полиции в беседе с автором 21 января 2015 года.


[Закрыть], – сказал один из полицейских, работавших в Уимблдоне. Однако злоумышленники не впали в панику, а пересмотрели меры безопасности и продолжили свое дело. «Несмотря на репортаж ABC от 4 марта 1999 года, взломы продолжались»[731]731
  FBI, «RE: (U)’Moonlight Maze», 10.


[Закрыть], – писало ФБР в служебной записке от 15 апреля. На следующий день после репортажа русские проникли в Национальную лабораторию Лоуренса в Беркли и Аргоннскую национальную лабораторию, оба раза через промежуточную точку в округе Джефферсон. Бюро сочло «показательным» то, что взломы продолжились.

Но вскоре федералам повезло. В начале 1999 года русскоязычный новостной сайт оклеветал дочь Бориса Ельцина, что было преступлением, и МВД занялось его расследованием. Они выяснили, что сервер сайта находится в Калифорнии, а значит, чтобы найти виновных, потребуется помощь американских правоохранительных органов. Когда МВД связалось с ними, агентам ФБР, работавшим по «Лунному лабиринту», пришла в голову отличная идея помочь русским и попросить об ответном одолжении.

Итак, в конце марта агенты встретили в Вашингтоне небольшую делегацию из московского МВД и предоставили нужные логи. Помимо этого, они сообщили русским о пяти случаях взлома в различных военных учреждениях и формально запросили помощь. Виталий Дегтярев, возглавлявший делегацию, «пообещал мощную поддержку в расследовании»[732]732
  FBI Baltimore, Squad 14/MMOC, to London, Ottawa, «UNSUB(S); ARMY RESEARCH LAB – VICTIM; INTRUSIONS – INFO SYSTEMS; OO: BA» (memo), April 7, 1999, 1.


[Закрыть]. Русские вернулись домой, увозя на память фотографии с вечеринки со специальными агентами ФБР. Однако среди документов, переданных Дегтяреву, не было ничего, что касалось бы «Лунного лабиринта». «Мы не хотели, чтобы они расследовали это в Москве, без нас»[733]733
  Анонимный источник из ФБР в письме автору, дата не раскрывается.


[Закрыть], – вспоминал один из ведущих агентов ФБР.

Не прошло и двух недель, как настал черед ФБР отправляться в Москву. Второго апреля группа из семи человек отправилась в аэропорт, чтобы сесть на рейс Delta, вылетающий в 17:10 в Цюрих. В делегацию входили два офицера из управления специальных расследований ВВС, эксперты из Министерства обороны, специалист по компьютерной безопасности из НАСА и два агента ФБР, работавшие над делом. Они прибыли в Москву на следующий день в 15:00. Мощный координационный центр ФБР в Вашингтоне отрядил целевую группу для поддержки делегации на месте, в Москве, работа велась 16-часовыми сменами.

Американцев приветствовали Дегтярев и генерал из МВД. «Так что привело вас в Москву?» – спросил генерал за ужином по-английски. «Нас взламывают, – ответил глава опергруппы по «Лунному лабиринту». – Нам нужна ваша помощь»[734]734
  Аноним в беседе с автором, дата не раскрывается.


[Закрыть]. МВД согласилось сотрудничать. У американцев были убедительные доказательства причастности трех интернет-провайдеров, включая Cityline, старейшего российского провайдера, имевшего самое крупное представительство в Москве. Рано утром генерал отрядил одного из своих офицеров, Дмитрия Чепчугова, сопровождать вашингтонских следователей в офис Cityline. Восьмидневная командировка американцев началась весьма многообещающе – выяснилось, что Cityline работает на правительство.

Но самое знаменательное случилось на следующий день. Когда утром за американцами заехали кураторы из МВД, автобус не вернулся в Cityline, а отправился на незапланированную экскурсию по Москве. Чепчугов заверил, что расследованием займутся его люди и волноваться не о чем, что делегация получит подробный отчет перед возвращением в Штаты. Продолжить расследование агентам так и не удалось. Отчет так и не пришел, а главные контакты делегации в министерстве отказывались общаться. Следователи вернулись в Вашингтон разочарованные, с фотографиями пьяных вечеринок и групповыми снимками на фоне разноцветных куполов собора Василия Блаженного.

Поездка в Москву имела неожиданные последствия. Атташе ФБР в московском посольстве, сотрудничавший с отделом компьютерных преступлений МВД, сообщил опергруппе, что встречавший их генерал пропал. Боб Горли, ведущий офицер разведки, работавший над делом как представитель Министерства обороны, сказал о нем: «Насколько мы знаем, он перестал существовать»[735]735
  Горли не входил в московскую делегацию. Боб Горли в беседе с автором 18 сентября 2014 года.


[Закрыть]. Он лишился своего места, и больше о нем не слышали.

В строго секретном внутреннем отчете говорилось, что опергруппа заподозрила сбой в коммуникации между различными частями российской администрации – проблема, не понаслышке знакомая людям, работавшим на правительство в Вашингтоне. Должно быть, операция по «Лунному лабиринту» держалась в Москве в таком секрете, что даже собственный отдел компьютерных преступлений МВД о ней не знал. Скорее всего, российские правоохранительные органы приняли разведывательную операцию за расследование преступления. Тот факт, что ФБР появилось на пороге государственного интернет-провайдера в первый же день своей поездки, спровоцировал ложную тревогу, после чего МВД перешло в режим ограничения ущерба, отправив американцев на экскурсию на несколько дней – и устранив источник проблемы.

«Поездка в Москву была необычайно важной»[736]736
  Дорси, беседа, 6 ноября 2014 года.


[Закрыть], – сказал Дорси, один из руководителей группы по «Лунному лабиринту».

Злоумышленники могли открыть файл на взломанном компьютере или обмануть машину, чтобы она отослала ложный идентификатор.

Вскоре опергруппа ФБР прекратила работу: правительство больше не рассматривало случившееся как преступление, и правоохранительные органы за него уже не отвечали. Офицеры в Центре стратегической информации и операций собрали вещи и очистили рабочие места. Теперь это было дело контрразведки, и им занялся Пентагон. Между тем «Лунный лабиринт» продолжался: «После нашей московской поездки методы хакеров стали еще лучше»[737]737
  Боб Горли в письме автору 17 ноября 2014 года.


[Закрыть], – сказал Горли. Монумент Вашингтона служил мрачным напоминанием о том, что кипа украденных документов все растет.

Высшие чины Пентагона готовились принять бой. Официальная церемония разрезания ленточки в JTF-CND состоялась после поездки в Москву, 11 августа 1999 года, когда группа перебралась в новое помещение. Церемонией руководил Джон Хамр, заместитель министра обороны. На кафедре красовался свежеиспеченный герб тактической группы: на синем фоне белоголовый орлан парил над абстрактной сеткой, напоминавшей глобус в низком разрешении. Хамр стоял на фоне рядов серых компьютерных мониторов и огромных изображений, спроецированных на стены лишенного окон командного центра.

«Министерство обороны вот уже полгода ведет кибервойну, – сказал Хамр, имея в виду «Лунный лабиринт», который на самом деле начался примерно два с половиной года назад. – Несколько раз я свидетельствовал на Капитолийском холме об электронном Перл-Харборе, который может произойти с нами в будущем. Но я выбрал это выражение не как символ внезапной атаки. Самое важное, что показал нам Перл-Харбор, – как хорошо мы тогда подготовились к войне». По мнению Хамра, атаки на компьютерные сети в корне изменили правила игры: «Киберпространство – это не только территория гиков. Теперь это территория войны»[738]738
  Jim Garamone, «Hamre «Cuts» Op Center Ribbon, Thanks Cyberwarriors», American Forces Press Service, August 24, 1999.


[Закрыть].

В августе 1999 года Министерство обороны так боялось, что может оказаться парализованным в ходе кибервойны, что решилось на отчаянную меру: гуру компьютерной безопасности Пентагона приказали всем его работникам, гражданским и военным, сменить свои логины и пароли[739]739
  Gregory L. Vistica, «We’re in the Middle of a Cyberwar», Newsweek, September 20, 1999, 52.


[Закрыть]. То был первый случай, когда подобное было сделано в масштабах целой организации.

Несколько недель спустя, 6 октября 1999 года, могущественный Юридический комитет Сената организовал строго секретную встречу. Сенаторы пригласили нескольких наиболее выдающихся правительственных специалистов по защите американской инфраструктуры – работников Пентагона, ФБР и Счетной палаты. Они встретились в здании Дирксена на Капитолийском холме ровно в 10:00. Заседание открыл Джон Кайл, сенатор от штата Аризона. Он сказал, что Соединенные Штаты остались единственной сверхдержавой в мире, что американские вооруженные силы в технологическом отношении превосходят войска любой другой страны. Поэтому вполне естественно, что потенциальные противники станут «усердно искать ахиллесову пяту»[740]740
  Critical Information Infrastructure Protection: The Threat is Real, Hearing before the Subcommittee on Technology, Terrorism, and Government Information of the Committee of the Judiciary, United States Senate, One Hundred Sixth Congress, First Session on Examining the Protection Efforts Being Made against Foreign-Based Threats to United States Critical Computer Infrastructure, October 6, 1999, serial no. J‐106–53 (Washington, DC: Government Printing Ofice, 2001), 27.


[Закрыть].

«По данным Агентства национальной безопасности, – сказал Кайл, – более ста стран заняты разработкой методики информационной войны». Эту опасность, заметил он, наглядно продемонстрировал недавний инцидент – «Лунный лабиринт» (двумя неделями ранее журнал Newsweek публично огласил кодовое имя операции).

«Вы можете рассказать нам для протокола что-нибудь об этом текущем инциденте и идентифицировать его по кодовому имени?» – спросил Кайл. «В статье он назван „Лунным лабиринтом”, и это действительное наименование операции, которую мы ведем уже больше года, – ответил Майкл Ватис из ФБР. Но ему было неловко говорить о незаконченном расследовании на публике. – Самое большее, что я могу сказать – то, что источником атак, по-видимому, является Россия»[741]741
  Critical Information Infrastructure Protection, 27.


[Закрыть]. «Были ли случаи взлома секретных систем?» – допытывалась сенатор Дайэнн Файнстайн. Ватис стоял на своем: «Мне не стоит углубляться в это»[742]742
  Там же, 30.


[Закрыть]. Он не подтвердил и не опроверг то, что русские хакеры проникли в секретные сети[743]743
  Майкл Ватис отказался от разговора с автором этой книги.


[Закрыть].

Белый дом пошел еще дальше. В начале января 2000 года президент Клинтон должен был произнести короткую речь по информационной безопасности, в черновике речи была особенно тревожная фраза о том, что любой человек на любом компьютере может «дважды кликнуть мышкой, взломать компьютерную систему и парализовать целую компанию, город или страну».

Это было громкое и неслыханное утверждение. Служащий Белого дома, просматривавший документ, заметил это и приписал на полях: «Мы действительно хотим сказать, что один человек в теории может парализовать страну?» Фраза была рискованной сразу в двух смыслах. Во-первых, не было никаких доказательств и тем более прецедентов того, что один-единственный человек может кибератакой вывести из строя государство. «Проблема 2000 года» только что безболезненно миновала, о чем Клинтон должен был сказать в этой самой речи. Во-вторых, пусть даже это невозможно, если президент Соединенных Штатов заявит о такой чудовищной уязвимости, хакеры обязательно попытаются воспользоваться ею. «Тут я бы положился на Дика и его сотрудников»[744]744
  Draft of «Remarks by the President on Cyberterrorism», White House, January 7, 2000, as of January 6, 2000, 6:00 p. m. EST.


[Закрыть],– прибавил этот служащий, имея в виду Ричарда Кларка, отвечавшего в Совете национальной безопасности за защиту инфраструктуры и контртерроризм. Кларк оставил фразу в речи. На следующее утро, в 9:30, Клинтон вышел на Южную лужайку и произнес заявленную речь о «кибертерроризме». Киберпространство, подчеркнул он, дало людям силу сеять как знание, так и хаос, и обе силы находятся в одних и тех же руках: «Мы живем в эпоху, когда человек, сидящий за компьютером, может придумать что-то необыкновенное, отправиться в путешествие по киберпространству и поднять человечество до новых высот. Но другой может сесть за тот же компьютер, взломать компьютерную систему и в теории парализовать компанию, город или страну»[745]745
  «Remarks by the President on Cyberterrorism», White House, January 7, 2000.


[Закрыть].

Сперва кибернетические атаки казались чудесным новым оружием, которое могучие армии Соединенных Штатов могли обрушить на своих оппонентов, подарком Америки военному делу. Но то, что раньше представлялось возможностью для военных, чем дальше, тем больше оборачивалось невиданной доселе угрозой. Казалось, машины обернулись против своих американских создателей.

«Вместо того чтобы запускать крылатые ракеты и бомбы, как НАТО в Сербии, можно провести кибератаку, и эффект будет тот же самый», – сказал Кларк Стиву Крофту, ведущему центральной новостной программы CBS «60 минут». На Восточном побережье было семь часов вечера, и миллионы взволнованных американцев прильнули к экранам телевизоров. Следующий кадр показал гору Шайенн в штате Колорадо, одно из военных убежищ, а Крофт объяснил, что сорок лет назад Пентагон начал подрывать 700 тысяч тонн гранита, чтобы глубоко под горой спрятать главное ядерное командование Америки и защитить его от советского ядерного удара, который должен был уничтожить большую часть жизни на Земле. На видео одна из тяжелых стальных дверей в горе Шайенн медленно, будто сама собой, закрылась. «Эти двери могут выдержать 30-мегатонный взрыв, но на кибервойне им не защитить военные компьютеры»[746]746
  Steve Kroft, «Cyber War», 60 Minutes (CBS, April 9, 2000).


[Закрыть], – заявил Крофт.

Он сообщил, что даже святая святых Пентагона, самая секретная и безопасная компьютерная система в мире, в 2000 году была заражена вирусом. В ней не было выхода в Интернет, а заражение произошло через диск ноутбука, который вообще не должен был быть подключен к секретной системе. Затем Крофт побеседовал с адмиралом Гербертом Брауном, вторым лицом Космического командования США, которое отвечало не только за космическое, но и за электронное пространство. Браун повелевал термоядерными боеголовками и компьютерными атаками.

«Как вы считаете, сколько стран способно вести кибервоенные действия против Соединенных Штатов?» – спросил Крофт. «В сущности, любая страна, где есть компьютер, может выйти в киберпространство и причинить ущерб», – ответил адмирал.

Пока Крофт с командой снимали свою программу, «Лунный лабиринт» продолжался. Журналисты и редакторы CBS даже не подозревали, как близко они подошли к настоящему плацдарму разворачивающейся в реальности шпионской драмы: публичная библиотека со взломанным компьютером находилась всего в полутора часах езды к северу от горы Шайенн. «Мне кажется, то, что происходит в мире сейчас, – это предварительная разведка перед кибервойной», – уверенно заявил Кларк. Разные страны прощупывали сети друг друга, искали уязвимости, старались найти что-нибудь, что можно будет вывести из строя, когда зашипят фитили виртуальных бомб.

Тем временем русские хакеры принимали все меры к тому, чтобы не попасться снова. Они шифровали файлы, прежде чем вытащить их из компьютеров своих жертв, чтобы фильтр на выходе не распознал ключевые слова в открытом тексте. Позже они стали захватывать нисходящие каналы спутниковой связи, чтобы заметать следы. Спутники посылают данные в расширенную зону действия на Земле, обрушивая что-то вроде дождя из нулей и единиц. Приемник, ловящий идущие сверху данные, очень легко спрятать. Аналитики АНБ и ЦПС считали, что злоумышленники прячут украденную информацию в обычных спутниковых трансляциях. «Лунный лабиринт» вышел уже в космическое пространство. Разведчикам Пентагона и АНБ приходилось нелегко: политические ставки росли, споры накалялись, а отслеживать вторжения после поездки в Москву стало труднее.

Киберпространство – это не только территория гиков. Теперь это территория войны.

Аналитики разведки делали все, чтобы продвинуть расследование, в том числе прибегали к методам, ясно говорившим об отчаянии, – например, просматривали спутниковые снимки зданий, чтобы отыскать сидящих за компьютерами операторов. JTF-CND изучала сделанные в высоком разрешении снимки зданий, где, по ее мнению, могли располагаться вычислительные центры, сравнивая текущую видовую информацию с изображениями прошлых лет. Они надеялись найти что-нибудь вроде спутниковых антенн или траншей, прорытых, чтобы уложить кабели вокруг определенного здания, или других изменений в плане.

«Я заглянул под каждый камень»[747]747
  Горли, беседа, 18 сентября 2014 года.


[Закрыть], – сказал один из офицеров разведки.

В какой-то момент была выдвинута гипотеза, что ловкие иранские компьютерщики могли использовать русские серверы в качестве прокси, эту гипотезу обсуждали на высших уровнях, но потом отмели. JTF-CND была сильно озабочена тем, что не могла остановить утечку данных. «Лунный лабиринт» так и не закончился, хотя Министерство обороны и АНБ перестали пользоваться этим названием с тех пор, как широкая известность его скомпрометировала. Они продолжали отслеживать взломы, но уже под другим кодовым именем. Пожалуй, мучительней всего было одно необычное обстоятельство: несмотря на панику, реальных последствий почти не было. Пентагон был на войне, но не мог даже оценить ущерб. И, что еще хуже, казалось, что эта война никогда не кончится.

В августе 1999 года Хамр окрестил массированную атаку русских первой «кибервойной» Америки, но два года спустя, несмотря на непрекращающиеся атаки, первая кибервойна снова отодвинулась в будущее. В офисе опергруппы в Пентагоне задолго до памятного сентябрьского дня 2001 года на стене висел плакат ФБР «Разыскивается» с изображением Усамы бен Ладена, рядом висели изображения китайцев, русских и иранцев. Новая опергруппа занималась защитой компьютерных сетей чуть более двух лет, и все, начиная с президента, были уверены: следующая террористическая атака будет иной.

JTF-CND сменило название на JTF-CNO (Computer Network Operations), чтобы охватить не только защиту, но и атаку. Они были убеждены, что в следующий раз террористы не станут угонять самолет или закладывать бомбу в машину. На дворе был XXI век. «Это будет кибератака», – сказал Маркус Сакс, один из армейских служащих в составе опергруппы, занимавшийся защитой и атакой в компьютерных сетях в Пентагоне с начала 1999 года.

Когда грянула следующая крупная террористическая атака, она оказалась еще более новаторской, чем можно было ожидать, и в то же время странно старомодной, напоминающей о пилотах-камикадзе времен Второй мировой, которые таранили своих врагов. Манхэттен и Пентагон лежали в дымящихся руинах, мир был потрясен. На следующий день члены JTF-CNO явились на работу в боевой экипировке, а не в обычных пиджаках и галстуках. Они ждали, что будут сражаться в киберпространстве, но вышло по-другому. «Мы все эти годы готовились к настоящей кибервойне, а эти гады врезались в здания на самолетах»[748]748
  Маркус Сакс в беседе с автором 17 сентября 2014 года.


[Закрыть], – вспоминал Сакс.

В то же время кибернетический миф обрел прежний пыл и готовился набрать новую силу. «Лунный лабиринт» был первой в истории кибератакой одного государства на другое, и в 1998 и начале 1999 года ее действительно называли кибервойной и долгожданным электронным Перл-Харбором. Эта кампания верно отразила будущее самых обыкновенных и самых затратных взломов компьютерных систем в течение следующих двадцати лет, отразила все нюансы вплоть до тактики, методов и операций. Кибервойна тайно и планомерно проводилась с помощью новейших технологий, и ее воины своевременно реагировали на меняющиеся обстоятельства. Для того чтобы оценить ущерб и обнаружить виновников, потребовалось много времени и сил. Но когда в 1998 году долгожданное будущее наступило, оно снова оказалось недостаточно хорошим, слишком блеклым и несоответствующим ожиданиям. Реальность снова подвела и разочаровала мечтателей: все эти неприглядные подробности сражений только портили прекрасное видение того, что должно было принести с собой будущее машин, соединенных в сети. К счастью, преданные последователи Норберта Винера уже нашли решение этой проблемы.

Закат машин

Кибернетика началась с войны и в итоге вернулась к ней. Эта наука пережила восход, затем расцвет и, наконец, закат машин. Первые технические проекты взаимодействия человека и машины были смелы, амбициозны, даже грандиозны, и поначалу оборонное ведомство США часто награждало эти смелые мечты щедрыми грантами. Но воплощение первых чертежей в техническую реальность раз за разом оказывалось непростым и занимало намного больше времени, чем планировалось. Надежды рушились. Проекты закрывали. Изделия предавали забвению. Компании исчезали. Ожидания таяли.

Чаяния мечтателей от кибернетики никогда не сбывались полностью. Развитие кибернетики как новой инженерной и научной дисциплины началось в 1950-х годах, но примитивных компьютеров и систем управления того времени не хватало, чтобы воплотить все проекты в реальность. В 1960-х годах авиационные инженеры начали вживлять осмотические насосы крысам-«киборгам», проверяя, можно ли приспособить человеческий организм к жизни в космосе и под водой. К началу 1970-х годов смелые мечты о «кибернетизированных» экономиках, замешанных на кибернетике и автоматизации, оказались далеки от реальности. Новым прорывом 1980-х годов стала виртуальная реальность, а технологии сулили доступ к новым рубежам киберпространства, которое так и не было покорено.

После восхода начался расцвет машин, вернее расцвет кибернетических мифов, вышедший далеко за рамки первоначальной цели их создания и сферы употребления. Миф создает концепт, отсекая лишние сложности, сокращая описание и делая новые, еще неизвестные технологии доступными, описывая их в утопическом или антиутопическом ключе. В 1950-х годах кибернетика моментально заворожила не только инженеров, но и множество ученых, предпринимателей, гуманитариев, художников и авторов научной фантастики. Даже шарлатаны и гуру нравственного самосовершенствования открыли для себя силу целенаправленной технической модификации.

В 1960-х годах политические активисты ухватились за тему автоматизации сперва как за негативное, а потом – как за позитивное представление о будущем. Обитатели коммун 1970-х годов, предпочитавшие жизнь на лоне природы, считали кибернетику способом достичь духовного единения с природой, восприняв объединенные в сети компьютеры как инструменты освобождения и самопознания, а не как военные средства. К концу 1980-х годов возбужденные наркотиками хиппи пытались осваивать новые рубежи киберпространства, а постмодернисты взяли киборгов к себе на службу, чтобы те помогли им размыть границы и перевернуть существующий порядок вещей в улучшенной виртуальной реальности. В 1990-х годах шифропанки строили планы по уничтожению существующего политического строя. А в конце тысячелетия Пентагон обратил пристальный взгляд на киберпространство как на «новую военную сферу» наряду с землей, воздушным пространством, водами и космосом. На протяжении всей своей истории кибернетическое движение одновременно сулило и расцвет, и закат машин, создавало утопию и антиутопию одновременно. Технологии, которые могли бы помочь в осуществлении передовых проектов, никогда не появлялись вовремя.

Любой человек на любом компьютере может «дважды кликнуть мышкой, взломать компьютерную систему и парализовать целую компанию, город или страну».

Тем не менее технологический прогресс продолжался. Спустя десятилетия после того, как Винер и его последователи мечтали об автономных машинах, а НАСА планировало запустить киборгов в космос, микропроцессоры и сетевые технологии кардинально изменили нашу жизнь, работу, досуг, даже наши тела. Часто мы даже не задумываемся о кибернетических истоках привычных для нас вещей. Самая первая задача новой дисциплины – наведение зенитного огня – давно решена. Электронные кардиостимуляторы и дозаторы инсулина стали рутиной, тормоза и моторы автомобилей, подключенные к Интернету, управляются при помощи программ, а авиалайнеры стали еще более автоматизированными. Социальные сети помогают общаться людям, географически удаленным друг от друга. К шифрованию пользователи прибегают каждый день, иногда даже не подозревая об этом. Роботы не только таскают ящики на заводах. Компьютеры являются неотъемлемой частью сбора разведданных и даже военных операций, готовые к бою дроны кружат в небесах над зонами самых активных боевых действий и убивают крошечных человечков внизу, повинуясь удаленным командам. Машины – это инструменты, которыми мы пользуемся каждый день.

Но за расцветом следует закат. Инструменты можно взломать, можно отнять управление у машин или у людей, которые ими пользуются. К системе можно подключиться удаленно, чтобы использовать ее в своих целях: наблюдать за кем-то, украсть, повредить или удалить данные – или отказать в обслуживании и даже причинить физический вред и убить людей, всего лишь повозившись с машиной. А между тем кибернетический миф продолжает работать, суля несбыточное. У антиутопических страхов массовой слежки и кибервойны один и тот же исторический предок. Этот процесс – восход, расцвет и закат кибернетики – представляет собой масштабное, но вместе с тем логичное и ясное движение, которое можно понять, только рассмотрев его историческое наследие.

Наши инструменты обрели свою сказочную мощь в три этапа. На первом мы думали о машинах как о людях, сделанных из плоти и крови. Это видение родилось не из проблем с противодействием авиации во Второй мировой, не в попытке Норберта Винера смоделировать взаимодействие пилота и самолета под вражеским огнем. Желание увеличить возможности нашего организма при помощи различных инструментов старше цивилизации:

примитивные доземледельческие инструменты, такие как дубина или рычаг, делали своего обладателя сильнее. Когда эти инструменты стали промышленными машинами, а машины – компьютерами, возросли и амбиции.

В различных культурах возникла идея, что люди способны создать подобных им искусственных существ, наделенных собственной волей, – мысль, гениально схваченная в классическом научно-фантастическом фильме Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года», особенно в знаменитой сцене, за секунды охватившей четыре миллиона лет эволюции: обезьяна швыряет в воздух костяной инструмент, камера следует за вращающейся костью в голубое небо, усеянное облаками, – смена кадра – разумный космический корабль в форме кости скользит по непроглядно-черному межзвездному пространству.

Идея создания искусственной жизни упредила первые компьютеры на много веков. В раннееврейском фольклоре есть образ ожившей глиняной фигуры, голема, о котором рассказывает легенда о раввине Махарале из Праги. Божественный кузнец Гефест создал бронзовых автоматов, его самое знаменитое творение – гигант Талос, данный Европе для охраны Крита. История Прометея послужила вдохновением для романа Мэри Шелли «Франкенштейн»: монстр из романа, оживленный при помощи алхимии, стал, возможно, самым примечательным литературным примером человеческой гордыни. Более современную трактовку темы человекоподобной машины можно найти в пьесе Карела Чапека «РУР» («Россумские универсальные роботы»), написанной в 1921 году.

В середине века миф о создании искусственного существа претерпел радикальное изменение: изобретение цифровой вычислительной машины в конце 1940-х годов подняло эту и без того увлекательную идею на новый уровень. Машины научились мыслить, вычислять и принимать решения, и машины не выдуманные, а самые что ни на есть настоящие, отлитые из железа, скрепленные медной проволокой и управляемые при помощи транзисторов. Приборы управления огнем Sperry и радиовзрыватели с регулируемым часовым механизмом демонстрировали невиданную прежде степень автономности, а первые цифровые вычислительные машины завораживали современников. Кибернетика, общая теория машин, появилась как раз вовремя, чтобы пояснить, что происходит: эти саморегулирующиеся приборы работали не на еврейской магии, силе греческих богов или английской алхимии, они работали на отрицательной обратной связи.

Винер и первые кибернетики заменили магию наукой, снабдив научной терминологией и респектабельностью идею автономных машин будущего, наделенных собственной волей и даже способностью к самовоспроизведению. Эта концепция вдохновила целое поколение инженеров и изобретателей, целью которых было создать машину по образу человека или, по крайней мере, обладающую человеческими навыками. Первым стал Росс Эшби со своим гомеостатом, который тихонько пощелкивал, высчитывая, как лучше справиться с возмущениями в окружающей среде и найти устойчивое равновесие.

Вскоре инженеры начали придумывать и проектировать машины, способные соперничать с человеком и даже превзойти его – сначала силой, а затем и умом. Джон фон Нейман и Норберт Винер к тому же считали, что машины смогут создавать более совершенные версии самих себя и таким образом эволюционировать, причем намного быстрее человека. Отсюда недалеко было до мысли, что разумные, самовоспроизводящиеся машины могут не только превзойти своих создателей, но и создать нечто им недоступное. И с этого момента, как позже предсказал Вернор Виндж, никто не сможет даже представить себе будущее. То есть теоретически человек способен не просто создать сверхчеловека, человек способен создать сверхбога. Кибернетика действительно оказалась потрясающей наукой.

Второй этап был еще более примечательным. Расцвет машин шел полным ходом, когда тенденция наделять машины человеческими чертами была перевернута с ног на голову: если можно думать о машине как о человеке, значит, и о человеке можно думать как о машине. Стремление создать машину по образу человека сменилось стремлением воссоздать человека по образу машины – не затмить живое существо механическим, но механически усилить живое существо. И опять-таки новая точка зрения относилась и к разуму, и к телу.

Перемена произошла около 1960 года, когда Манфред Клайнс задумал своего «киборга» в попытке укрепить слабое и несовершенное человеческое тело при помощи механических компонентов и химических манипуляций. Ральф Мошер, работая над экзоскелетами в General Electric, прибавил к хрупким человеческим костям мощь шлифованного металла, а «Психокибернетика» Максуэлла Малца рассматривала человеческий мозг как механизм, который можно перепрограммировать и направить к предустановленной цели, превратив вялое серое вещество в рычащий мотор. Кибернетика была так убедительна и привлекательна, что вдохновляла на создание сект: первым и наиболее радикальным примером служит увлеченность Л. Рона Хаббарда новой наукой Винера.