Текст книги "Тайна ведьмы Урсулы"

Как крылья бабочки

Юсинь звонила в колокольчики, стучала и ждала столько, что в пору было уснуть под дверью на коврике. Дом Урсулы не хотел впускать непрошенную гостью, даже если она была внучкой хозяйки и даже если на ней лежала «миссия спасения».

Но Юся не для того проделала такой долгий путь и испытала так много страха, чтобы застрять здесь, за шаг до финальной точки.

Она уже вознамерилась пробраться в дом через единственное овальное окошко, в котором, как она сейчас вдруг вспомнила, однажды уже застревала. Однако Юся вовремя спохватилась. Ведь когда-то ей удалось выбраться из заточения. И для этого, кажется, потребовалось не так много. Юсинь надо просто приказать двери открыться.

– Пусти! – велела Юся строго и для верности хлопнула в ладоши, как это делала при ней когда-то Урсула.

Дверь и не подумала сопротивляться, она податливо и без всякого скрипа отворилась…

В доме было темно. Несмотря на то что, окинув комнату беглым взглядом, Юсинь не обнаружила нигде лекарств, в воздухе всё же висел напористый запах болезни. От того уюта, который то и дело всплывал сейчас в воспоминаниях, не осталось и намёка. Хранившие волшебство разноцветные бутылки, прикреплённые к потолку верёвками за горлышко, болтались в углу, словно висельники. Не было в них ни волшебного света, ни жизни. Жгучий перец, рассыпанный на подоконнике в качестве лучшего оберега от нечисти, пожух и покрылся зеленовато-белой плесенью. Она беззастенчиво изъела его, лишив былой яркости.

Прозрачные банки, наполненные жидкостями с плавающими в них корешками, листьями и ягодами, по-прежнему стояли на громоздком старинном буфете, но теперь некоторые треснули, а кое-какие вовсе лопнули, неприглядно растёкшись по резным дверцам. Глазастые часы, висевшие над буфетом и поразившие Юсинь своей необычностью, продолжали покорно тикать. Но живые глаза, заменившие привычные цифры на циферблате, были прикрыты.

Берёзовая ветка, висевшая под потолком и служившая большеносым серым крылаткам жёрдочкой, оказалась пуста. Ни одной птицы. Даже самой тихой.

Юсинь направилась к величественному креслу, принимавшему гостей. Оно было развёрнуто спиной к двери, Юсинь не видела сидит ли в нём кто-то, поэтому, испугавшись, что именно там она сейчас и найдёт ведьму, остановилась. Что скажет она ей, признается ли в том, что видела сон и догадалась кто такая Урсула?

Поколебавшись секунд пять, Юся всё же решительно подступила к креслу и не без труда развернула его к себе лицом. В нём, свернувшись калачиком, спал кот. Совсем старый, серо-голубой, облезлый, со шрамом на правом боку. Кот спал беспокойно– лапы его то и дело подёргивались, как если бы он убегал во сне от собаки, грудь судорожно поднималась. «Неужели Рыська позволил Урсуле взять ещё одного помощника?»– подумала Юсинь и провела тёплой ладонью по его шерсти. Кот тут же встрепенулся, открыл глаза, зажмурился от удовольствия, но не замурлыкал. Юся улыбнулась. Красивые у кота глаза– раскосые, сочножелтые, будто в чёрной карандашной обводке. Совсем как у рыси…

– Р-рыська? – догадалась вдруг Юсинь и от удивления уселась в кресло. – Ч-что т-тут с-случилось, что с т-тобой п-произошло, где Урсула?

Кот вспрыгнул на стол и жалобно мяукнул. Затем махнул пушистым хвостом и, застыв элегантной статуэткой, уставился куда-то немигающим взглядом. Юсинь проследила за ним. Над кроватью, в которой она когда-то пробудилась после своего похищения, сейчас спускался нарядно-кружевной балдахин. Именно на него глядел Рыська.

Странно, что Юсинь не заметила балдахин сразу. Может, его скрывало заклинание, и, если бы Рыська не подсказал, куда именно следует смотреть, она бы так ничего и не приметила?

Юся шагала к кровати медленно, страшась предстоящего вида лежавшей на ней Урсулы. Хотя балдахин надёжно прятал своего пленника, Юсинь чувствовала, что не ошибается в своей догадке.

В нос Юсе ударил острый запах затхлости. Так пахнут старые книги с истончившимися, рассыпающимися в руках страницами, так пахнет прогорклая мука с копошащимися в ней жучками-вредителями, так пахнет плед, годами согревающий одинокого, всеми брошенного человека.

Юсе захотелось немедленно сорвать пыльный балдахин, напоминавший паучью паутину. И когда Рыська нетерпеливо мяукнул за спиной, Юсинь резко отдернула завесу.

На кровати в платье угольного цвета, ещё более подчеркивающем мертвенно-серый оттенок кожи, лежала хозяйка Страны Туманов– властная ведьма. Урсула казалась беспомощной и крошечной, самой обыкновенной старушкой. Она не дышала или притворялась, что не дышит.

У Юсинь защипало в глазах, дышать стало тяжело, пытаясь не расплакаться, она сделала глубокий вдох и наклонилась к ведьме, чтобы расслышать биение её сердца. Сердце билось. Слабо– как если бы под одеждой в груди медленно двигала крыльями бабочка. Взмах, остановка и снова взмах…

Урсула и впрямь умирала, это было очевидно всякому. И она ждала от Юси помощи. Но как? Как она может помочь?

Юсинь присела на краешек кровати, сгорбилась, закрыла лицо руками. Подбородок её дрожал, слёзы просились наружу, бессовестно душили. У неё только что появилась бабушка и тут же исчезла– растворившись в тумане случайно повстречавшейся в лесу неясной фигурой.

Юсе было ужасно жаль себя, но Урсулу, казавшуюся ей совсем недавно не человеком, а несокрушимым гранитным изваянием, было жаль больше. Была ли в жизни этой когда-то молодой красивой женщины любовь, жалела ли она о том, что предпочла уюту семьи мир по ту сторону живых– холодный, полный чуждых людям существ? Юсинь смотрела на уставшее морщинистое лицо своей бабушки, старалась угадать в нём черты отца, свои черты.

– Ч-что т-теперь делать? – прошептала Юсинь. – Я н-не знаю, м-могу л-ли помочь, и н-не знаю, к-как мне в-выбраться отсюда б-без помощи… Не з-знаю, имею ли п-право в-выбираться отсюда, зная, о т-том, ч-что здесь п-происходит… – З-значит, вот п-почему я в-видела п-призраков… Они п-потеряли сюда д-дорогу, н-нет больше п-проводника и п-помощника.

Рыська, очутившийся у Юсиных ног, потёрся о рваные и грязные джинсы, снова мяукнул. Юся отняла руки от лица, погладила кота по мягкой шерсти. Не станет она плакать. С неё на сегодня хватит.

– В-вот ты, з-значит, какой, Р-рыська, – улыбнулась Юсинь. – С-старый к-кот…

Рыська недовольно махнул хвостом, фыркнул.

– Н-не нравится, к-когда с-старым н-называют? – сказала Юсинь, и тут ей на глаза попался подарок Озёрного духа. Корзина, которую она волокла за собой всю дорогу, прислонилась к дверному косяку.

Юся встала с кровати.

– Т-ты н-не г-голодный, Р-рыська? У м-меня тут д-для тебя р-рыба с-свежая есть.

Кот в несколько прыжков очутился у корзины, сунул в неё кнопку-нос, ткнул мягкой лапой в скользкую рыбу, недовольно отвернулся.

– С-сырую н-не х-хочешь, з-значит, – догадалась Юсинь и взялась за ручку корзины, чтобы подтащить её к двери, ведущей на кухню.

С позволения печи

Кухня встретила Юсинь блеском начищенных чайничков, сковородок, половников, красивых и редких чашек, тарелок и сахарниц. В Юсиных снах это место было самым красивым в доме Урсулы.

И сначала Юсинь показалось, что изменения не коснулись этого уголка, но лишь она глянула на кирпичную печь с четырёхконфорочной чугунной плитой, ей стало ясно, что она ошиблась. Печь, занимавшая центральное место кухни, подурнела и обрюзгла, словно превратившись из уверенной в себе женщины в угрюмую, вечно недовольную жизнью тётку. Трещины шрамами исполосовали её поверхность от пола до потолка. Кирпич кое-где ободрался, его цвет превратился из ярко-красного в грязно-кровавый.

Печь, которой Юсинь в прошлое своё посещение Страны Туманов, неловко поклонилась, чувствуя, что она требует к себе почтительного обращения, теперь была холодна и неприветлива. Ей будто не хотелось, чтобы кто-то видел её в таком состоянии.

«Нет ничего более некрасивого, чем кухня, на которой не готовят», – подумала Юся и решила проверить, позволит ли Печь развести в себе огонь.

Юсинь без труда нашла всё необходимое для растопки. Она отчётливо вспомнила, как много раз наблюдала за тем, что именно делает Рыська, подготавливая Печь. Юсе ничего не стоило повторить эти действия, и, не сомневаясь в том, что дому Урсулы не помешает немного тепла, она чиркнула длинной толстой спичкой.

Печь разгоралась с неохотой, неторопливо. Расходилась медленно, как набирающий скорость поезд. Но с каждой минутой сила огня нарастала– он становился всё веселее и задиристее, тараторил что-то на своём языке, игриво помахивал перед носом Юсинь своими огненными тонкими руками.

Юся была довольна собой. Единственное, что она забыла сделать, так это заглянуть за Печь перед тем, как та прогреется. По-прежнему ли живут за ней суматошные Матохи– золотые жуки с любопытными детскими мордочками, чихающие сажей и заставляющие посуду выпрыгивать из рук и биться? Они приходили к Юсинь во снах чаще всего. И вот теперь, вновь очутившись в Стране Туманов, она не поприветствовала их.

Впрочем, что-то подсказывало Юсе, что, скорее всего, Матохи покинули негостеприимный дом Урсулы. Как семьи рыжих тараканов-прусаков оставляют напичканные отравой каменные многоэтажки.

* * *

Юсинь подобрала среди посуды подходящего размера кастрюльку, набрала воды из стоявшей у окна бадьи, поставила на плиту. В сыром подполье, под полосатым, колючим ковриком Юсинь нашла проросший, но вполне пригодный для варки картофель. Там же раздобыла бутыль с растительным маслом, мешочек с солью, несколько сушёных веточек укропа и баночку с горошинками чёрного перца.

Пока вода закипала, Юся очистила рыбу от чешуи, отделила мясо от костей. Она проделывала это не слишком умело, но старательно и с интересом. Папа учил её, как правильно обращаться со свежим уловом, но ей не доводилось применять эти знания.

Рыба шкворчала в масле, схватываясь хрустящей корочкой, присмиревшие раки, не успевшие вовремя убраться из корзины, уже пунцовели в подоспевшем кипятке.

Юся вдруг очень хорошо вспомнила как отчитывала Рыську за то, что он обманом заманивал синиц и воробьёв в домик-кормушку за окном, а потом живьем съедал их, объясняя такое зверство охотничьими инстинктами. Она и теперь не стала бы хладнокровно глядеть на такую охоту, но, с другой стороны, предвкушая сейчас вкусный ужин, не могла отделаться от мысли, что ничем не лучше Рыськи. Юсинь, конечно, не была вегетарианкой– мама любила и умела готовить мясо. Они ели его довольно часто, не считая тех дней, когда папа соблюдал какой-нибудь очередной пост и в холодильнике можно было отыскать лишь квашеную капусту, несколько видов салатов из фасоли и гречневую кашу на воде.

Но могла ли Юся себе представить, что, борясь с голодом, усердно проделывающим в её желудке болезненную дыру, сможет отрубить рыбам головы и сварить ещё слегка шевелящихся раков?

* * *

Когда еда была готова, Юся выложила в центр большого блюда раков, подоткнув их со всех сторон ещё дымящимся картофелем. Две самые румяные рыбины, – растерев над ними траву и перец, – она уложила на плоские тарелки.

– П-прошу! – улыбнулась она Рыське, который прохаживался у её ног в нетерпении. – В-всё г-готово, м-можно есть.

Кот облизнулся и с проворством, необычным для его почтенного возраста, запрыгнул прямо на стол. Поедая жареную рыбу, Рыська производил звуки, похожие на человеческое чавканье и свинячье хрюканье одновременно.

Юсинь почти засмеялась. Ей было сейчас так хорошо, тепло и сыто, что она забыла об умирающей Урсуле, а также о том, где находится.

В новую жизнь!

Межевик доплёлся, наконец, до своей норы, вкрутился в узкий проход, как шуруп в деревянный стержень. Улёгся на спину и разревелся.

Как Урсула кричала! Как она кричала на него. И из-за чего? Из-за человека! Хорошо хоть не убила, и на том спасибо!

Тоска, от которой он бежал столько, сколько себя помнил, с новой силой навалилась на Межевика. Он нигде и никому не был нужен. Ему не было места в мире людей, ему нет места в мире духов.

Межевик закусил губу, размазал лапищей по морде слёзы, всхлипнул и вспомнил вдруг про свои недавно припрятанные лакомства. Нашёл тайник-ямку, выкопал помятую грязную коробку с масляными мелками и принялся жевать их один за другим. Межевик ещё не успевал разделаться с розовым мелком, как в рот отправлялся зелёный и голубой. Голубой мелок ещё торчал из зубов раскрошившимся кусочком, а дух уже забрасывал в пасть жёлтый и коричневый. Когда коробка опустела, Межевик с облегчением выдохнул. И чего он так расстроился? Отдохнул, набрался сил, отогрелся в Стране Туманов, теперь можно и дальше топать. Найти надо такое место, где и сытно будет, и шутить никто запрещать не станет. Ядовитая девчонка пробудила в Межевике аппетит к розыгрышам– давно ведь он над человеками не потешался. Растерялись его навыки и умения, пора навёрстывать.

Не вечно же под Урсулину дудку плясать!

Межевик облизал разноцветные от мелков когти, хмыкнул и решил вздремнуть на дорожку. А завтра… Завтра у него начнётся новая жизнь!

Спасительный ключ

В Юсинь поместилась только одна рыба и три картофелины. Учитывая то, какой она сама себе казалось голодной, это не так уж много. Рыська смёл всё с тарелки, но добавки просить не стал. Он лишь протяжно мяукнул, очевидно в знак благодарности, и нагло улёгся Юсе на колени. Еды ещё оставалось много. Самое обидное, что она предназначалась Урсуле, которая не могла попробовать ни кусочка. Юсинь с кислым лицом ткнула в картошку вилкой– мимолётное ощущение радости улетучилось, будто никогда и не прилетало.

Юся совершенно не понимала, что ей делать дальше. Очевидно, Урсула была больна непростой болезнью. Здесь не помогут отпаивания чаем, накладывание горчичников и проглатывание парацетамола. Вряд ли в этом доме вообще найдётся аптечка с привычным для людей содержимым. Но, с другой стороны, Урсула человек, а не дух, и на неё раньше наверняка нападала хворь. Чем она лечилась– отварами редких трав, заклинаниями?

– Ч-чем о-она л-лечилась? – повторила Юсинь вслух. Она надеялась, Рыська подскажет ей, например запрыгнув на какой-нибудь сундук с магическими книгами, но кот спал.

Разморившись от еды и ласки, помощник Урсулы похрапывал на коленях Юси, словно ребёнок с заложенным от простуды носом. Юсинь неоткуда было ждать помощи. И хоть у неё недавно и получилось притянуть к себе собственную сумку, ей были чужды какие-либо магические обряды. Так далёк человек, отлепляющий улиток с мокрого асфальта, чтобы их не раздавили, от того, кто препарирует слизняков прутиком в желании узнать что там внутри. Юся усмехнулась– одноклассница Ленка Гришина, хваставшаяся не так давно тем, что добыла редкую книгу по магии, – была бы счастлива оказаться здесь.

Юсинь встала, бережно переложила Рыську на стул– кот приоткрыл один сонный глаз и снова захрапел. Ей надо исследовать каждый ящичек в буфете и кладовке, каждую коробочку и шкатулку. Вдруг она отыщет что-то, что наведёт на мысль о лекарстве для Урсулы? Вдруг ей попадётся на глаза флакон, склянка, банка с наклейкой и подписью «Поможет от всего»?

* * *

За последний час Юся бесцеремонно опустошила все доступные ящички Урсулиного жилища. Она обнаружила много любопытных вещей, которые сложно вязались с образом властной ведьмы. Юсинь нашла целый набор разноцветных шёлковых ниток и пяльцы с заправленной в них тканью. Кажется, Урсула почти закончила вышивать на ней ветку сирени– и, кстати, стежки выглядели фантастически аккуратными.

В ящиках обнаружилось также накрахмаленное постельное бельё, пуховые и кружевные льняные платки, шерстяные пледы и шарфы. Под ними Юсинь нашла россыпь золотых колец и браслетов, тюбики без опознавательных надписей с дурнопахнущими мазями, толстые и тоненькие свечи, жестяную коробку с коллекцией, судя по всему старинных, пуговиц, крупные булавки с нанизанными на них бусинами, серебряное зеркало на длинной ручке. Однако Юсинь не отыскала ничего– НИЧЕГО, – что помогло бы ей вылечить Урсулу.

Ни одной заклинательной книги, ни одного блокнота, ни одного листочка!

Юся вспомнила, что в каком-то из её снов о Стране Туманов, она переписывала названия ядовитых ягод из книги в синей бархатной обложке, а ещё Рыська рассказывал что-то о «Книге имён» и «Книге умерших». Но если они и существуют, то их, должно быть, не так просто найти. Юсинь не удивилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей сейчас, что самое ценное Урсула прячет в воздухе.

Юся разложила всё, что нашла, по местам и снова поплелась на кухню.

Огонь в чуть более живой, чем ещё час назад, Печи горел спокойно, дружелюбно и уверенно. Юсинь кивнула Печи и огню. Пусть со стороны это покажется глупостью, но она чувствовала, что это правильно.

– С-спасибо з-за п-помощь в п-приготовлении, – произнесла Юся. И тут она вспомнила кое-что важное! Она вспомнила, как на её глазах Урсула проводила избавляющий от болезни ритуал. В воздухе, как кадр из фильма, возник образ хрупкого позеленевшего от недуга младенца, укутанного с головы до ног в тесто.

Вот Рыська вовсю хозяйничает: разбивает в миску куриные яйца, высыпает несколько стаканов муки, добавляет соль и подсолнечное масло. А рядом стоит Урсула, крепко сжимая крохотное тельце худенького и бледного ребёнка. Вот ведьма, засучив рукава белой кружевной рубашки, растирает ладони, словно на них какой-то крем, и принимается изо всех сил мять тесто. Оно выглядит таким податливым и мягким под её тонкими умелыми пальцами, что Юсинь хочется раскатать его и наделать рюмкой много маленьких кружочков, из которых получились бы чудесные пельмени.

Вот Урсула собирает тесто в колобок, укладывает в него мелкий стручок красного перца и начинает говорить скороговоркой заклинание. Затем ведьма заворачивает ребёнка в раскатанный кусок теста, как в одеяльце, и командует коту-помощнику: «В Печь!»

Юсинь припомнила, как вскрикнула от страха, когда Рыська, уложив несчастного малыша на огромную печную лопату, сунул его в пламя и закрыл чугунной заслонкой. Вспомнилось ей и чудесное исцеление больного, и слова заклинания Урсулы, которое она специально для Юсинь, вопреки своим обычаям, проговаривала вслух. Юся положила вилку на стол, выпрямилась– в её голове обрывки слов со скоростью света начинали соединяться между собой, скрепляться завитками, образовывать цепочки. Юсинь вспомнила также и то, что, вынув младенца из Печи, Рыська снял запеченное тесто-одеяло и отнёс его на съедение собакам. Когда от него не осталось даже крошки, – младенец полностью поправился.

– Урсулу, к-конечно, н-невозможно з-запечь– о-она не ребёнок, но ч-что, если п-попробовать по-другому… – тихо сказала Юся.

Она поспешила в уже знакомый ей погреб. Там, на самой нижней полке шкафчика, в окружении пустых банок и тех, что были полны диковинным, неприятным на вид содержимым, Юся углядела берестяную коробку с мукой. Ей требовалась лишь половина стакана, а ещё немного горячей воды, соли и красный толчёный перец.

Юсинь понятия не имела, есть ли в её плане хотя бы капля разумности, но сейчас он превратился для неё в единственный спасительный ключ. И она собиралась проверить, подойдёт ли он к нужному замку. Юсинь хотелось верить, что она угадала, – ведь разве зловещая Навья не утверждала, что в ней «есть сила ведьмы», и разве сама Юся не убедилась, что это вполне похоже на правду? К тому же Юсинь плохо верится в то, что Урсула выкрала её в помощницы за одно родство.

Отчего же ей не попытаться всего один раз воззвать к своей внутренней, потаённой силе, если такая имеется?

Юся высыпала муку на стол, добавила воду, соль, перец и принялась замешивать тесто, громко повторяя слова, произнесённые однажды Урсулой. Удивительно, но Юсинь помнила их так хорошо, словно услышала только что.

– З-заберёшь в-всю злость и за-зависть, всю б-боль и с-страх, – произносила Юсинь с чувством, раскатывая из небольшого кусочка податливого теста шарик, – за-защитишь от чёрных м-мыслей, от жа-жадных и т-трусливых, убережёшь от в-всякой хвори и будешь с-съеден собаками, ч-чтобы согреть и утолить их г-голод. За-закрываю свой уговор на з-замок. К-ключи от н-него навеки у м-меня останутся. С-слово м-моё непоколебимо!

Юся сделала ударение на слове «непоколебимо», стараясь не запнуться. А ещё представила, что ставит на получившемся колобке сургучную печать.

Шарик из теста вышел гладким и упругим, умещался Юсинь в ладонь.

Юся протянула Рыське результат своего труда, тот сунул мордочку в руку, понюхал, бодро и громко мяукнул, что девочка расценила как одобрение. А ещё Юсинь померещилось, что вокруг шарика образовался едва заметный светящийся розовый ореол. Возможно, это был самообман, а может быть, и чистая правда. Ей не терпелось выяснить, получится ли у неё довести задуманное до конца. В последний раз размяв колобок, Юсинь разделила его на две равные части, затем раскатала из них две широкие полоски и сунула в горячую Печь.

* * *

Через полчаса Юся уже сидела с подрумянившимся тестом на Урсулиной кровати. Она уложила один кусок ведьме на лоб– так, словно прикладывала к горячей голове холодный компресс. Другую полоску, поразмыслив, разместила под воротом платья, чуть выше сердца.

Юсинь надеялась, что самодельное «лекарство» сумеет хотя бы ослабить хватку Урсулиной болезни. Пусть на время, но ведьма придёт в себя, а дальше сама придумает, как ей вылечиться.

– П-пожалуйста! Н-ну, п-пожалуйста! – простонала Юся и поправила на лбу Урсулы полоску. Развернув кресло лицом к ведьме, она забралась в него с ногами и стала ждать.

* * *

Ожидание чуда– тяжёлая работа, и Юсинь, устав от неё, задремала. На неё уже стали спускаться лёгкие, как белые одуванчики, сны. Юсе снова снились Матохи. Их было много, и они кружились вокруг неё светящимися шариками. Одни подлетали к самому Юсиному носу, другие кружили над головой, от чего волосы наэлектризовывались. А один жук, желая стать особенным, уселся на плечо. Юся потянулась к нему рукой, и на этот раз он позволил погладить свои золотые крылья. Гладкие и прохладные, словно фарфор.

Юсинь улыбнулась и проснулась от того, что Рыська вскочил на колени. Юсинь встряхнула головой, сбросила с себя остатки сна и осторожно открыла глаза– она действительно верила, что сейчас увидит перед собой очнувшуюся Урсулу. Но чуда не произошло. Ведьма неподвижно лежала на кровати. Как кукла. Она почти не дышала– она была почти мертва.

«Что я сделала не так? – чуть не заплакала Юся. – Что-то не так со мной или с заклинанием?»

С отрешённым видом поднявшись с кресла, Юсинь подошла к кровати, сняла с Урсулы полоски теста и с тяжёлым вздохом скомкала их в руках. Крошки посыпались на пол, и очутившийся под ногами Рыська попытался слизать их. Юсинь сердито махнула на кота рукой.

– Т-ты ч-чего, р-разве собака? Н-нельзя это есть– с-сам ведь знаешь!

Рыська сделал недовольный круг хвостом и отошёл в сторону, а Юсю вдруг озарило. Если нельзя укутать больного в заговоренное тесто целиком, а прикладывания не помогают, может, стоит попробовать изменить заклинание и накормить им Урсулу?

Не медля ни секунды, Юсинь опять кинулась в погреб. Во второй раз, сотворив из муки, воды и перца колобок, она громко произнесла:

– З-заберёшь в-всю з-злость и за-зависть, всю б-боль и с-страх, защитишь от чёрных м-мыслей, от жадных и трусливых, п-подаришь н-надежду, убережешь от в-всякой х-хвори, п-продлишь жизнь, даруешь с-силу. За-закрываю с-свой уговор на з-замок. К-ключи от н-него навеки у м-меня останутся. С-слово м-моё непоколебимо!

Юсинь перекроила заклинание, словно платье, ставшее тесным. Она добавила несколько новых формулировок и выкинула из него ту часть, которая касалась собак. Больше эти слова были ни к чему.

Снова усевшись рядом с ведьмой, Юся принялась отламывать от тёплого, хранящего в себе новое заклинание колобка крохотные кусочки и с аккуратностью врача помещать их Урсуле под язык.