Текст книги "Несовершенные институты. Возможности и границы реформ"

Часть I
Несовершенные институты – теория

Глава 1
Несовершенные институты и теория роста в современной экономической теории

В данном исследовании экономический рост является основной зависимой переменной. Тем не менее его изучением дело не заканчивается, так как меня особенно интересуют социальные причины экономических провалов, в частности роль институтов в возникновении таких патологий, как экономическая стагнация и спад. В медицине патология – это дисциплина, которая занимается изучением природы болезней, их причин, процесса протекания, развития и последствий. Однако основной целью научных исследований в области патологий является не изучение функциональных проявлений заболеваний самих по себе, а поиск способов лечения и развитие превентивной медицины. Моя мотивация изучения экономического спада схожа: я считаю, что знания об экономическом регрессе улучшат наше понимание экономического прогресса.

Для оценки экономического здоровья нации я использую конвенциональный, хотя и не совершенный, индикатор – национальный доход (или продукт) в расчете на душу населения. Официальные статистические данные о национальном продукте или доходе представляют собой несовершенное решение труднейшей задачи по выражению в одной цифре чистого выпуска всех производителей страны[3]3
  Любой прогресс, достигнутый в данной сложной области, во многом обязан новаторской работе Саймона Кузнеца. Краткую оценку научного вклада Кузнеца можно найти в работе Фогеля (Fogel 2000).


[Закрыть]. Тем не менее данные о национальном доходе, с учетом искажений, вызванных обменными курсами, позволяют нам с приемлемой точностью ранжировать страны в соответствии с уровнем выпуска в расчете на душу населения, а также отслеживать соответствующие изменения во времени. Маловероятно, что будущие продвижения в измерении экономических показателей существенно изменят ранжирование стран по уровню благосостояния или изменят наши представления о социальных причинах относительной экономической отсталости[4]4
  Страны, которые временно становились богатыми в результате счастливой случайности, такой как открытие месторождений ценных ресурсов, в моих рассуждениях являются исключениями. Порядок стран также может существенно измениться, если измерять национальный доход в расчете на час рабочего времени, вместо измерения на душу населения, однако маловероятно, что благодаря такому изменению бедные страны переместятся в категорию стран с высоким доходом.


[Закрыть].

В XX столетии распределение национальных экономических показателей, измеренных как средний выпуск в расчете на человека, стало более неравным, чем когда-либо в истории (DeLong 2000, 17–20). Я сосредоточусь на нижней части этого неравного распределения, внутреннее же неравенство я рассмотрю только в его возможной роли независимой переменной уравнения роста, так как экономическое неравенство может быть связано с поведением, препятствующим экономическому росту[5]5
  Исследования, оценивающие мировое распределение дохода при условии, что единицей расчета является отдельный человек, в целом говорят о том, что распределение дохода между странами является бо́льшим источником неравенства, чем его распределение внутри стран – что составляет около 70 % вариации (Sala-i-Martin 2002). Рассмотрев период с 1970 по 1998 год, Сала-и-Мартин (Sala-i-Martin 2002) сделал вывод о том, что мир в целом за данный период стал богаче, так как количество людей, имеющих доход, не превышающий нижней границы прожиточного минимума в один (или два) доллара США, резко снизилось. Также за вышеуказанный период в мире не произошло существенного увеличения неравенства (опять же, если единицей расчета является отдельный человек, а не страна в целом). Изменения в уровне неравенства в конце XX века зависели, с одной стороны, от положительной экономической динамики для 1,2 миллиарда жителей Китая и 1 миллиарда жителей Индии. С другой стороны, влияние оказывало снижение благосостояния 700 миллионов жителей африканских стран. К этим выводам следует относиться с осторожностью. Данные о мировом распределении доходов являются неполными и другие методы оценки могут привести к другим результатам. Современные мировые тенденции в области неравенства являются предметом разногласий. Для изучения другой точки зрения см.: United Nations 1999.


[Закрыть].

Перераспределение внутри страны в пользу бедных безусловно повышает уровень их материального благосостояния, однако устойчивый экономический рост имеет иное значение. Историческое увеличение дохода и выпуска в расчете на душу населения в Соединенных Штатах иллюстрирует подавляющее значение экономического роста по сравнению с перераспределением. Насколько показывают доступные нам данные, накануне Американской революции (1775–1783) валовый внутренний продукт в расчете на душу населения составлял 765 долларов США в ценах 1992 года, однако к 1997 году валовый внутренний продукт в расчете на душу населения (также в ценах 1992 года) повысился, примерно в 35 раз и составлял уже 26 847 долларов США (Hulten 2000, 1). Различного рода ошибки в таких оценках частично нивелируют друг друга, а остаточная систематическая погрешность вряд ли может исказить истинную картину[6]6
  Защитники окружающей среды (и многие другие) считают, что статистические данные, касающиеся национального продукта, переоценивают экономический рост, так как они игнорируют или недооценивают важные издержки, связанные с охраной окружающей среды, например связанные с истощением природных ресурсов или такими вредными побочными эффектами, как загрязнение окружающей среды. Подобная критика имеет основания, однако игнорирование издержек, связанных с охраной окружающей среды, и соответствующая переоценка чистого выпуска и экономического роста, по крайней мере частично, компенсируется склонностью официальной статистики к серьезной недооценке роста по причине неполной регистрации данных об улучшении качества товаров и услуг (Advisory Commission 1996). Наконец, увеличивая уровень доходов, рост создает общественный спрос на чистую окружающую среду (когда люди сравнительно обеспечены, высока эластичность спроса по доходу на экологически чистые товары). Более того, технический прогресс способствует появлению дешевых субститутов исчезающих ресурсов, внедрению новых и относительно чистых производственных процессов, а также внедрению новых методов измерения вреда, наносимого окружающей среде, и издержек его компенсации.


[Закрыть].

В словаре экономической теории рост выпуска (или дохода) в расчете на душу населения известен как интенсивный рост, а рост валового выпуска всей экономики известен как экстенсивный рост. Изначально экстенсивный рост позволил людям размножаться, переселиться из Африки и заселить различные континенты (Roberts 1997, chapter 1). До наступления современной эпохи практически все рабочие во всем мире были, в первую очередь, заняты в сельском хозяйстве и охоте, однако необычайно устойчивый интенсивный рост, который начался около 250 лет назад в Западной Европе, революционно изменил экономические показатели и обыденную жизнь в индустриальных и постиндустриальных экономиках. Экономическая революция подогревалась научно-техническим прогрессом, однако в начале XXI века так называемые развивающиеся страны во многих частях света не смогли существенно модернизировать свои методы производства и поэтому отстали (Jovannovic 2000, 6–7). В 2000 году средний уровень дохода в самых бедных и самых богатых странах мира различался более чем в сто раз[7]7
  Rodrik, Subramanian, and Trebbi 2002, 1. Расчеты основаны на данных Всемирного банка, скорректированных с учетом паритета покупательской способности (ППС) (связанного с искажениями в курсах национальных валют). Самой богатой страной был Люксембург, самой бедной – Сьерра-Леоне.


[Закрыть].

Опыт современного экономического роста дает нам две основные головоломки. Первая связана с феноменом лидеров роста. Почему некоторые страны в определенный момент времени опережают остальные страны мира в развитии и внедрении более совершенных методов производства? Например, во время промышленной революции (1750–1830) Англия была технологическим лидером, а затем упустила это лидерство (Mokyr 1990, главы 5 и 10). Какие факторы определяют время и путь технологических и экономических революций? (Mowery and Nelson 1999, chapter 9) Вторая головоломка связана с удивительным разнообразием среди стран по их способности заимствовать, адаптировать и применять методы производства, которые уже используются в странах – инновационных лидерах. Какие условия и силы не позволяют некоторым странам применять современные методы производства? Данная работа не связана с природой лидерства в экономическом росте, источником новых технологий или стратегиями развивающихся стран (R. R. Nelson 1996). Вместо этого я пытаюсь решить вторую головоломку, связанную с неспособностью к созданию или копированию новых технологий.

В данной главе кратко анализируется эволюция современной теории экономического роста в рамках экономической теории, а также даются объяснения экономической стагнации в странах с низким уровнем доходов. В соответствии с разделением труда в экономической теории задачей теории роста является изучение долгосрочного экономического роста, и поэтому она является логической отправной точкой нашего исследования проблем, препятствующих росту. Мы увидим, что теория роста связана с равновесными свойствами успешно растущих экономик и явно не рассматривает роль социальных институтов в обеспечении экономического роста[8]8
  Двумя основными разделами (господствующего направления) экономической теории являются макроэкономика, которая фокусируется на краткосрочных колебаниях долгосрочных производственных возможностей экономики, и микроэкономика, которая занимается изучением распределения ресурсов в рыночной системе с гарантированными исключительными правами собственности при заданном уровне производственных технологий. Не связанным экономической теорией читателям может быть интересно узнать, что теория экономического роста – это дочь макроэкономики, оба этих направления проводят анализ на уровне экономики в целом. Экономика развития, которая тесно связана с прикладной микроэкономикой, однако, также имеет дело и с макроэкономическими вопросами, специализируется на экономических проблемах развивающихся стран. Экономика развития придает особое значение таким темам, как структурные преобразования при переходе от аграрной к индустриальной экономике, демографические сдвиги, поведение домашних хозяйств и других экономических агентов в доиндустриальных обществах, а также рассматривает общественные институты и институциональные изменения (Lin and Nugent 1995). По причине того, что экономика развития иногда использует эклектические методы и нарушает риторическую норму господствующего направления экономической теории о том, что обоснованы только аргументы, выраженные в виде (конкретных типов) математических моделей, данная область часто встречается с неприязненным отношением со стороны ортодоксальных экономистов: «Когда-то существовало такое направление, как экономика развития – ветвь экономической теории, которая объясняла, почему некоторые страны намного беднее других и указывала пути, пойдя по которым бедные страны могут стать богатыми… Данное направление больше не существует» (Krugman 1995, 6–7; см. также: Hirschman 1981).


[Закрыть]. Однако последняя версия этой теории, так называемая новая теория роста, или теория эндогенного роста, объясняет неудовлетворительные показатели роста, обращаясь к неопределенным социальным барьерам, которые мешают странам использовать запасы мировых знаний для модернизации методов производства. В данной работе я выделяю две категории прикладных знаний, которые имеют значение для экономического роста, – технологии производства и социальные технологии, и утверждаю, что неспособность и нежелание применять соответствующие социальные технологии являются основными причинами относительной экономической отсталости. Основной организующей темой данного исследования является проблема успешного внедрения новых социальных технологий.

В главе 2 вырисовывается основная аргументация, объясняющая, почему социальные технологии, а не технологии производства, представляют основной барьер для роста. Также в данной главе вводятся ключевые инструменты и концепции, которые я использую для анализа. Мой подход является модифицированной версией новой институциональной экономической теории. Традиционные инструменты экономической теории не подходят для изучения важных аспектов социальных технологий. Я верю, что непоколебимая верность стандартной экономической теории привела бы к некорректному выбору переменных и, возможно, заставила бы нас закрыть глаза на важные социальные явления (Stiglitz 1999). В идеале изучение институтов и социальных технологий требует надежной теории социальных систем, которая отсутствует в экономической теории и общественных науках[9]9
  Во время получения образования экономистов убеждают, что существует только один правильный способ изучения общества: базовый неоклассический подход с упором на строгое математическое моделирование, равновесный анализ и эксплицитную оптимизацию агентами, имеющими постоянные предпочтения и нейтральные убеждения. За этим скрывается идея общей теории социальных явлений. В данной области хорошего прогресса по направлению к более общей теории добилась физика и физики успешно проводят эмпирические проверки своих теорий. Подобного прогресса в изучении экономических систем достигнуто не было, хотя продвинутая экономическая теория достигла сравнимого с теоретической физикой уровня сложности математических моделей. Возможно, Брайан Лосби (Loasby 1989, 41) прав, когда утверждает, что физики специализировались на изучении проблем, при анализе которых математические аргументы относительно легко сопоставляются с эмпирическими наблюдениями, тогда как экономисты и ученые других общественных наук встречаются с более сложными типами проблем.


[Закрыть]. Результатом этого является мой эклектический подход.

Три волны

После своего появления примерно в середине XX века современная теория экономического роста прошла три волны развития, каждая из которых была связана с анализом взаимосвязи между физическими объемами затрат и выпуска, а не с социальной средой производителей. Как правило, теория экономического роста выделяет два пути повышения среднего выпуска в расчете на одного работника в стране. Во-первых, если экономика страны находится ниже границ производственных возможностей, которые определены наилучшей из возможных технологий производства, теория роста предполагает, что страна комбинирует имеющиеся ресурсы в неэффективных пропорциях. В таком случае страна может повысить средний уровень выпуска в расчете на одного работника и переместиться к границе производственных возможностей путем изменения пропорций используемых факторов (затрат), что обычно означает повышение значения отношения физического и человеческого капитала к базовому, или неквалифицированному, труду. Во-вторых, когда страна находится на границе своих производственных возможностей, только новые технологии, которые сдвигают саму границу, могут далее повышать выпуск в расчете на душу населения. В теории экономического роста новые технологии являются конечным двигателем роста[10]10
  Это верно для закрытых экономик. Международная торговля позволяет странам находиться за границами своих производственных возможностей.


[Закрыть].

На первых двух фазах своего развития эта теория просто предполагала, что новая технология следует временному тренду, и не пыталась объяснить научно-технический прогресс. На третьей фазе теория эндогенного экономического роста не объясняет рост с точки зрения экзогенного научно-технического прогресса и не может хоть в каких-то деталях анализировать, какие социальные обстоятельства поощряют производство и применение знаний[11]11
  Теория эндогенного роста задает высокие формальные (математические) стандарты моделирования, в результате чего технически сложно ввести в модель социальные институты и сделать это на должном уровне – например, ввести допущение и неполноте знаний (вместо допущения и неполноте информации).


[Закрыть]. Теория эндогенного роста, однако, отказалась от традиционного допущения о том, что все страны имеют свободный доступ к новейшим технологиям производства, что подразумевает, что разница в экономических показателях стран всегда вызвана различными пропорциями используемых факторов[12]12
  Новая теория роста или теория эндогенного роста также связывает технологические изменения с экономией от масштаба, как мы увидим позднее.


[Закрыть].

В целом теория экономического роста говорит нам, что страны являются относительно бедными по причине того, что не смогли аккумулировать факторы производства, в частности капитал в его разнообразных формах. В качестве исключения более новая теория эндогенного роста считает, что бедные страны каким-то образом не могут использовать мировые знания для модернизации своих производственных мощностей. Рассмотрим теперь эти исследования более подробно.

Модель Харрода—Домара создает «эффект колеи»

Современная теория экономического роста появляется в теоретическом мире Джона Мейнарда Кейнса (Keynes 1936), отца современной макроэкономики[13]13
  Хотя я и не рассматриваю в данной работе более ранние теории, представители классической политической экономии, начиная с Адама Смита, были глубоко заинтересованы в исследовании источников экономического роста.


[Закрыть]. Великая депрессия 1929 года и параллельное развитие кейнсианской макроэкономики изменили мировоззрение большинства экономистов и затмили идею о самокорректирующейся рыночной системе. Равновесие при низких уровнях занятости стало возможно эмпирически и теоретически, и вдумчивые люди теперь задаются вопросом, были ли растущие экономики, даже более чем устойчивые, подвержены безработице или перегреву. Евсей Домар (Domar 1946) решил ответить на этот вопрос, и его работа (а также более ранняя работа Роя Харрода: Harrod 1939) указала господствующему направлению теории экономического роста путь, по которому оно, несколько видоизменяясь, следовало на протяжении последней половины столетия[14]14
  В работе Раттана (Ruttan 1998) можно найти великолепный анализ трех волн теории экономического роста в современной экономической мысли, а также их значения для экономики развития; см. также: Solow 1994; Nelson 1998.


[Закрыть].

Модель Харрода—Домара возникла в ответ на озабоченность о возможном дисбалансе между ростом в стране производственных мощностей и увеличением совокупного спроса, требуемого для обеспечения роста мощностей. Причиной беспокойства было то, что безработица растет, когда темпы роста мощностей выше темпов роста спроса на продукцию. По причине того, что изначальный анализ не сосредоточивался на источниках экономического роста, в модели Харрода—Домара просто предполагается, что задан некоторый уровень научно-технического прогресса, направленного на сбережение труда[15]15
  Трудосберегающие технологические изменения снижают количество единиц труда (числа работников, рабочих часов), требуемых для производства единицы выпуска, при неизменном количестве требуемого физического капитала.


[Закрыть]. В теории также делается критическое допущение, что труд и капитал должны использоваться в неизменных пропорциях, так как данные ресурсы не могут заменять друг друга.

Из строгих допущений модели следует, что в экономике по Харроду—Домару отсутствует внутренний балансирующий механизм, который гарантирует сбалансированный рост. Сбалансированный рост зависит от соотношения между четырьмя переменными: нормы сбережений, s; коэффициента капиталоемкости, v; трудосберегающего научно-технического прогресса, а; и роста населения, n. Все данные переменные определяются за рамками модели, они являются экзогенными. Формально сбалансированный рост требует, чтобы s/v = n + a, однако две части данного уравнения могут быть равны только случайно[16]16
  Максимальный темп экстенсивного экономического роста за определенный период времени не может превышать (n + a), где a – это автономный процесс трудосберегающих технологических изменений, а n – рост населения (или рабочей силы). При неизменном отношении капитала к труду запасы капитала в стране также должны расти темпами равными (n + a), для того чтобы рабочая сила была занята, однако не существует механизма, который гарантировал бы увеличение сбережений или инвестиционной активности в такой степени, чтобы К также рос темпами (n + a). Сбалансированный рост требует, чтобы сумма (n + a) была равна отношению нормы сбережений, s, на неизменный коэффициент капиталоемкости, v; или (s/v = n + a). В терминологии модели Харрода—Домара экономика страны, в которой темпы экстенсивного экономического роста составляют (n + a), растет естественными темпами, однако, если темпы роста падают ниже уровня (n + a) (по причине низкого уровня сбережений и инвестиций), экономика растет гарантированными темпами.


[Закрыть].

Проблема балансирования совокупного предложения и совокупного спроса в растущей экономике, конечно, важна, однако не является главной, когда мы пытаемся понять бедность в странах третьего мира. Тем не менее экономисты не теряли времени, применяя модель Харрода—Домара за пределами своей предполагаемой (и в ретроспективе сомнительной) сферы компетенции, чтобы теоретически обосновать взгляд о том, что аккумулирование капитала является ключевым фактором экономического развития. Допущение, что капитал и труд используются в фиксированных пропорциях, как, представляется, имеет смысл для развивающихся стран, в которых происходят структурные изменения, особенно в связке со знаменитой моделью экономического развития дуалистической экономики с избыточным предложением труда У. А. Льюиса (Lewis 1954, 1955). Объединив эти две концепции, экономисты сделали недостаток сбережений первичной причиной бедности, а предложение сбережений – ключевой переменной политики.

Логика следующая. Развивающиеся страны обычно характеризуются дуалистической экономикой, в которой наряду с современным производственным сектором, с относительно высоким и (практически) фиксированным коэффициентом капиталоемкости, существует и трудоинтенсивный сельскохозяйственный сектор, где предельный продукт труда равен или близок к нулю, что является индикатором скрытой безработицы. В таких ситуациях экономическое развитие предполагает структурную трансформацию, особенно перемещение труда из традиционного сектора в современный (обычно это производственный сектор). Хотя общественная норма прибыли, частично по причине низких предельных альтернативных издержек труда, в производственном секторе высока, он характеризуется очень низким уровнем новых инвестиций и роста выпуска. Причина заключается в том, что в развивающихся странах отсутствуют инвестиционные фонды (внутренние сбережения или иностранные фонды) и труд не может быть заменен на капитал в современном секторе. Тем не менее, если удастся каким-то образом увеличить объем инвестиций, развивающиеся страны с избыточным предложением труда смогут на некоторое время достичь очень высоких темпов роста, просто за счет расширения современного сектора и сокращения традиционного. Позднее мы больше поговорим о недостаточности инвестиционных фондов, как главного барьера для экономического роста.

Коэффициент капиталоемкости становится эндогенной переменной

Второй стадией в эволюции теории экономического роста стала неоклассическая теория роста, впервые разработанная в исследованиях Солоу (Solow 1956) и Свона (Swan 1956), которая стала ответом на представление о растущей рыночной экономике в модели Харрода—Домара как по своей сути нестабильной и подверженной перегреву или безработице. Технически очевидным способом избавления от мрачности теории роста Харрода—Домара является превращение хотя бы одной из четырех основных переменных в эндогенную, что даст надежду на то, что уравнение s/v = n + a будет в большинстве случаев иметь решение (Solow 1994, 46)[17]17
  В 1950-х годах Калдор (Kaldor 1956) и другие экономисты пытались сделать эндогенной переменной норму сбережений, s, однако их идея не стала популярной. Более того, еще до появления модели Солоу—Свона Калдор описал свойства неоклассической теории роста, формально не представляя саму модель.


[Закрыть]. В неоклассической теории роста эндогенной переменной стал коэффициент капиталоемкости, v, а норма сбережений, рост населения и научно-технический прогресс сохранили свои параметры. Эндогенная переменная v подразумевает, что труд и капитал являются субститутами в производстве, а также что безработица перестает быть проблемой. Когда количество рабочей силы в стране растет быстрее, чем запасы капитала, труд замещает капитал, а изменяющийся коэффициент капиталоемкости просто сокращается. Сделав v эндогенной переменной, экономисты ждали около тридцати лет, то есть до 1980-х годов, чтобы снова попытаться фундаментально изменить модель экономического роста, о чем будет рассказано ниже.

Формально модель экономики страны в неоклассической теории роста характеризуется единой производственной функцией[18]18
  В рамках неоклассической теории экономического роста были также разработаны многосекторные модели роста с отдельными производственными функциями для разных секторов национальной экономики, которые суммируются для получения совокупной производственной функции.


[Закрыть]. Согласно простой производственной функции национальный продукт, Y, зависит от уровня производственной технологии, А, и количества двух факторов производства – капитала, К, и труда, L, что можно записать как Y = (A, K, L). Улучшение производственной технологии – научно-технический прогресс – выражается в увеличении А. Когда страна достигает оптимального соотношения капитала к труду, научно-технический прогресс является единственным источником роста выпуска в расчете на душу населения, однако теория не пытается объяснить, почему изменяется А, – А является экзогенной переменной[19]19
  Неоклассическая теория роста предполагает, что в экономике действует совершенная конкуренция. Хотя различные формы неэффективности присущи всем экономикам, они не включаются в неклассическую теорию экономического роста.


[Закрыть]. Более того, теория смело предполагает, что у всех стран есть доступ к современным технологиям, а также все они выполняют идентичные производственные функции.

Отсутствие озабоченности как об истоках, так и о распространении производственных технологий может показаться удивительным, однако, опять же, оно лучше всего объясняется изначальной мотивацией экономистов, развивавших неоклассическую теорию экономического роста. Изначальной целью разработки и использования теории был анализ пути долгосрочного экономического роста в зрелых промышленных экономиках, и неоклассическая теория роста предлагает некоторые поразительные результаты. Теория прогнозирует, что долгосрочный равновесный рост в стране не зависит от нормы сбережений, что все страны достигнут одинакового равновесного роста и что во всех странах в конце концов будет одинаковый выпуск в расчете на душу населения.

Начальные намерения были вскоре забыты, и экономисты в своем стремлении к обобщению некорректно стали применять неоклассическую теорию роста для изучения бедных стран третьего мира, подкрепляя выводы подхода Харрода—Домара о причинах низкого уровня экономического развития[20]20
  По мнению Роберта Солоу (Robert Solow 2001, 12), «теория роста была задумана как модель роста промышленной экономики <…> Насколько я помню, я никогда не применял данную модель для развивающейся экономики, так как думал, что базовый механизм будет применяться главным образом к плановым или хорошо развитым рыночным экономикам. Это не вопрос принципа, а просто осмотрительность».


[Закрыть]. Если все страны применяют одинаковую производственную функцию и имеют одинаковое значение А в функции Y = f(A; K, L), разница в выпуске в расчете на человека, Y/L, должна происходить из-за разницы в отношении капитала к труду, K/L, при допущении, что производственная функция характеризуется постоянной отдачей от масштаба[21]21
  Постоянная отдача от масштаба означает, что у крупных экономик нет преимуществ перед небольшими или, в технических терминах, что увеличение использования K и L на определенный процент всегда будет приводить к увеличению выпуска на тот же самый процент.


[Закрыть]. Развивающиеся страны являются бедными, так как в среднем на работников в них приходится относительно небольшое количество капитала.

Первые две волны развития экономической теории роста, как представляется, указали ученым и политикам, что проблема бедных стран состоит в отсутствии в них капитала. Допущение о неизменном (среднем или приростном) коэффициенте капиталоемкости в модели Харрода—Домара, позволило легко рассчитывать, какое количество новых инвестиций требуется, чтобы достичь краткосрочных целей по увеличению национального продукта. Эмпирические оценки среднего значения коэффициента капиталоемкости, а также его приращения, легко доступны для большинства стран. Если приращение коэффициента капиталоемкости составляет 4 (обычное значение), то объем новых инвестиций должен быть в четыре раза выше планируемого роста уровня выпуска. Следующим шагом после определения необходимого уровня инвестиций является оценка того, смогут ли внутренние сбережения и самопроизвольные иностранные инвестиции обеспечить требуемое увеличение запасов капитала в стране. Когда расчеты показывали, что существует дефицит и требуется дополнительное финансирование, многие эксперты сделали вывод, что заполнение «дефицита финансирования» за счет помощи из-за рубежа позволит развивающимся странам достичь целей по экономическому росту (Easterly 1999). Такие международные организации, как, например, Всемирный банк, полагались на модель финансирования дефицита как на основной инструмент для связывания целей по росту и иностранной помощи: «Например, сегодня более 90 % экономистов Всемирного банка используют тот или иной вариант модели финансирования дефицита при прогнозировании роста и финансирования дефицита» (Easterly 1999, 424).

В целом до 1990-х годов многие эксперты по развитию, получившие традиционные знания в области экономической теории, разделяли достаточно механистические взгляды на процесс развития и обозначали проблемы бедных стран в терминах аккумуляции капитала и макроэкономических отношений, обращая мало внимания на индивидуальные стимулы или общественные институты. Модель финансирования дефицита включает допущения о том, что (а) помощь автоматически переводится в инвестиционные проекты и, (б) в краткосрочном периоде существует постоянная линейная зависимость между ростом и инвестициями. Истерли (Easterly 1999) не нашел ни удовлетворительного теоретического, ни эмпирического подтверждения подходу финансирования дефицита. Сравнив фактические темпы роста в странах, получивших финансовую помощь, с темпами роста, прогнозируемыми моделью финансирования дефицита, Истерли (Easterly 1999, 434–436) показал, что данная модель не смогла спрогнозировать показатели развития этих стран. На самом деле существует небольшая отрицательная зависимость между фактическими и прогнозируемыми результатами[22]22
  Истерли (Easterly 1999) предполагает, что (а) страны превращают всю получаемую помощь в инвестиции и (б) приращение коэффициента капиталоемкости равное 3,5 (который является срединной точкой обычно цитируемого диапазона) эффективно переводит инвестиции в выпуск.


[Закрыть]. Замбия является показательным примером некорректности грубого подхода аккумуляции капитала к экономическому развитию. Хотя Замбия с момента получения независимости в 1964 году получила существенную помощь для экономического развития, ее доход на душу населения остался практически неизменным – около 600 долларов США в ценах 1985 года. Дилемма роста страны, безусловно, кроме финансирования, связана и с другими факторами. Расчеты финансирования дефицита, включающие в себя всю помощь, полученную Замбией, показывают, что к 1994 году страна уже должна была достичь дохода на душу населения около 20000 долларов США, в ценах 1985 года[23]23
  Читатель не должен воспринимать результаты данных тестов проваленных программ помощи как обоснование того, что экономический рост в долгосрочном периоде возможен без инвестиций.


[Закрыть].

Сильное влияние модели финансирования дефицита иллюстрирует одну из основных идей данной работы: никто – ни ученые в области общественных наук, ни должностные лица, ни общественность – не может осознать всю сложность социальных систем. Вместо этого мы полагаемся на упрощенные образы, как для общего понимания, так и для выстраивания зависимости между средствами и целями. Однозначные результаты проверки теорий в общественных науках достаточно редки по сравнению с результатами проверки многих теорий в естественных науках и люди часто по привычке полагаются на знакомые модели. Также акторы могут придерживаться использования определенных моделей в стратегических целях (возможно, чтобы избежать социальных санкций), и в некоторых случаях социальные модели даже являются существенным источником эмоционального удовлетворения.

Об анализе факторов экономического роста

В 1930-х и 1940-х годах представление о национальной экономике как об огромной фабрике, которая превращает фактор производства в конечную продукцию, а также появление национальной статистики доходов привели к возникновению нового вида деятельности, названного анализом факторов экономического роста: попытки оценить вклад различных факторов производства в экономический рост. В 1950-х и 1960-х годах теория роста, с математической формулировкой и статистическими тестами национальных производственных функций, еще выше подняла престиж и популярность анализа факторов экономического роста среди экономистов[24]24
  «Вполне возможно, что, если бы не статья Солоу 1957 года, в которой четко обоснованы эмпирические расчеты формальной неоклассической теории роста, более вдумчивое и включающее большее количество расчетов эмпирическое исследование Кендрика и Денисона получило бы меньше внимания» (Nelson 1998, 506). В статье 1958 года, исследовавшей теорию роста, Мозес Абрамовиц рассматривает большинство основных идей (помимо многих прочих), которые теоретики неоклассического и эндогенного экономического роста используют в своих моделях (Nelson 1998, 501–3).


[Закрыть]. Простая модель Y = (A; K, L), где национальный продукт зависит только от уровня технологии, A, и двух факторов производства – капитала, К, и труда, L, была изменена, чтобы ввести, помимо прочего, более четкие определения и измерители факторов производства. Все эти изменения, однако, не затронули внутренне заданную систему изменения переменной A. При анализе факторов роста вклад изменений A (технологии) в рост дохода на душу населения не измеряется напрямую. Предполагается, что этот вклад равен необъясняемому остатку после изменения вклада всех остальных факторов производства. Литература в области анализа факторов экономического роста называет это косвенное измерение ростом общей производительности факторов производства[25]25
  История и оценка концепции общей производительности факторов производства представлена в работе Хультена (Hulten 2000).


[Закрыть].

Ранние исследования факторов экономического роста, включая работу Солоу (Solow 1957), выявили, что капитал, в узком понимании этого термина (включающий только физический капитал), вносил очень небольшой вклад в экономический рост в рассматриваемые периоды, а необъяснимый остаток присущ практически всему недавнему росту. Однако неоклассическая модель роста Солоу (Solow 1956) не в полной мере является тем, что следует ожидать от исследования факторов экономического роста. В экономике, двигающейся по пути роста в устойчивом состоянии, выпуск на душу населения, трудосберегающий научно-технический прогресс и отношение капитала к труду растут одинаковыми темпами. Напротив, когда экономика постепенно продвигается к оптимальному соотношению капитала и труда, ее путь роста смещается по мере накопления капитала и во время таких изменений как капитал, так и выпуск, могут расти более быстрыми темпами, чем уровень технологии или общая производительность факторов производства (Easterly 1999).

В любом случае, очень большой остаток при анализе факторов экономического роста экономисты стали рассматривать как проблему измерения, которая отражает необходимость совершенствования методов научных исследований. Остаток стал известен, как «мера нашего невежества»[26]26
  Анализ факторов экономического роста стал очень сложной деятельностью, включающей продвинутые теоретические и эмпирические исследования. Изучаемые темы включают теоретические обоснования использования совокупных производственных функций, последствия выделения нескольких категорий K и L и применения изменяющихся во времени весов, последствия увеличения отдачи от масштаба, плюсы и минусы использования эконометрических методов анализа факторов экономического роста, а также множество других (Barro 1998; Hulten 2000).


[Закрыть]. Последующее стремление к снижению остатка привело к расширению понятия капитала, которое теперь включает человеческий капитал, и к исследованиям, показавшим, что инвестиции в образование, навыки и обучение являются важными источниками экономического роста. Международные организации, как, например, Всемирный банк и Организация экономического сотрудничества и развития, быстро ответили на данные открытия и стали требовать от развивающихся стран предоставления планов в области образования и развития трудовых ресурсов для получения финансовой помощи. Однако в целом история осталась прежней: бедные страны являются бедными, так как испытывают недостаток капитала, включающего теперь человеческий капитал.

Третья волна: научно-технический прогресс становится эндогенной переменной

К концу 1960-х годов новые работы, существенно развивающие неоклассическую теорию экономического роста, стали редки, возможно, по причине того, что осталось не так много неисследованного в рамках данной парадигмы. Для экономистов, работающих в области теорий роста на уровне макроэкономики, важной задачей оставалось объяснение одного из экзогенных параметров – научно-технического прогресса, однако другие ученые задавались вопросом о том, являются ли макроэкономические модели с высочайшим уровнем агрегирования подходящими инструментами для исследования условий, стимулирующих инновации (Nelson 1996). Различные исторические события в конце 1970-х и начале 1980-х годов помогли создать спрос на новую теорию экономического роста. Данные события, включали в себя удивительное замедление роста производительности в промышленном мире, чудеса роста в странах Азии, экономические провалы в Африке и признаки экономического краха Советского Союза и социалистических стран Восточной Европы. Новая теория роста или теория эндогенного роста появилась в середине 1980-х годов (Romer 1986; Lucas 1988) и была подкреплена новыми математическими методами и последними эмпирическими данными, включающими большое количество информации не только об экономических, но и о социальных и политических переменных (Maddison 1982; Summers and Heston 1988, 1991). Формальные модели строятся строго на традиционных экономических переменных, однако появляющаяся литература в области межстрановой регрессии роста становится менее ограниченной и часто включает политические, социальные и географические переменные даже без неформального систематического теоретического обоснования.

Теория эндогенного роста, или новая теория роста, представляет существенно более разнообразную научную программу, чем неоклассическая теория экономического роста, объединенная обязательством объяснения долгосрочного равновесного роста в рамках формальной экономической модели, которая не полагается на экзогенность научно-технического прогресса[27]27
  Широко использовалась простая модель Солоу, дополненная включением как человеческого, так и физического капитала. Детерминанты уровня дохода в устойчивом состоянии обычно статистически существенны и достаточно предсказуемы, однако регрессии обычно объясняют только небольшую часть вариации. Эмпирические данные не позволяют сделать однозначные выводы о теории эндогенного роста или новой теории роста. По мнению Вачарга (Wacziarg 2002, 911), «Проверка эндогенной теории роста <…> сумбурна», по причине большого количества моделей эндогенного роста, каждая из которых уделяет внимание различным аспектам и позволяет делать прогнозы в соответствии с ними.


[Закрыть]. Изначально экономисты использовали три подхода, чтобы снять с теории роста «смирительную рубашку» допущений о постоянной отдаче от масштаба, экзогенном научно-техническом прогрессе и долгосрочных темпах экономического роста, не зависящих от уровней сбережений и инвестиций[28]28
  Ссылки и более подробные сведения о происхождении и методах новой теории роста или теории эндогенного роста можно найти в Journal of Economic Perspectives за 1994 год.


[Закрыть]. Рассмотрим хорошо известное первое открытие неоклассической теории роста о том, что (развитые страны) не могут достигать долгосрочного экономического роста повышая отношение капитала к труду, так как возрастание редкости трудовых ресурсов в конце концов приведет к резкому уменьшению отдачи от использования физического капитала. Для противодействия влиянию роста относительной редкости в рамках теории эндогенного роста были разработаны модели, позволяющие странам, даже с постоянным количеством рабочей силы, фактически увеличивать предложение услуг труда посредством инвестиций в человеческий капитал. Модели с таким дополнением показывают, что долгосрочный экономический рост более не является независимым от уровней сбережений и инвестиций, как в неоклассической теории роста, а темпы роста экономики и национального дохода не должны сходиться (Romer 1994).

Во-вторых, в другие модели новой теории роста ввели экономию от масштаба и сделали рост самогенерирующимся. В сравнении с небольшими экономиками крупные рынки способны обеспечить более высокую специализацию и поддерживать производственные единицы более крупного оптимального размера. Однако теоретический аппарат простой неоклассической модели предполагает наличие совершенной конкуренции, которая требует постоянной отдачи от масштаба, и является ключевым допущением неклассической теории экономического роста. Новая теория роста нашла возможности как для того, чтобы оставить в анализе совершенную конкуренцию, так и для того, чтобы ввести возрастающую отдачу от масштаба. Это было сделано путем допущения, что частные и конкурентные инвестиции в физический и человеческий капитал создают положительные побочные (внешние) эффекты. Другими словами, когда экономические акторы, действующие на конкурентных рынках, инвестируют в человеческий и физический капитал, они повышают не только свою производительность, но и производительность других акторов. Новые знания появляются в результате этих инвестиций, включая знания, которые получают работники при обучении работе с новым оборудованием, свободно распространяются к другим акторам, действующим на том же рынке, и повышают А (общую производительность факторов производства) в совокупной производственной функции. Введение положительных побочных эффектов, однако, делает конкурентные рынки неэффективными. Частные инвестиции находятся на уровнях, не дотягивающих до оптимального, так как инвесторы не получают полных выгод от своих проектов (Romer 1994).