Текст книги "Наследники легенд"

Он показывает на последнюю линию, проходящую прямо посередине.

– А эта звезда – для Ника.

Я поднимаю взгляд. Чисто-белый алмаз Артура указывает вниз, вниз, вниз, к одинокой сияющей звезде, выгравированной на стене на высоте моего бедра.

Мои пальцы непроизвольно тянутся к ней, чтобы дотронуться, и я отдергиваю руку. Уильям кривит рот в понимающей улыбке.

– При нормальных обстоятельствах Орден спокойно функционирует и без пробужденного короля. Вот для чего нужны регенты. Тенерожденные проникают в наш мир, чтобы питаться людьми и сеять страх, мы убиваем их, поддерживая, таким образом, относительный мир. Наследники низкого ранга, такие как я, пробуждаются часто, и мы достаточно сильны, чтобы сдерживать демонов. Если твой срок истекает или ты становишься слишком старым, на твое место призывают следующего подходящего наследника, и цикл продолжается.

– Срок истекает? Хочешь сказать, если ты умираешь? – в ужасе спрашиваю я.

– Наследник каждого рода и девять потенциально подходящих кандидатов, следующих за ним в линии наследования, начинают тренироваться, как только оказываются способны ходить. – Он поворачивается, оценивая мое выражение лица. – Мы знаем риски и готовимся к ним, как можем.

Я вспомнила то, что Фитц сказал раньше, и приказы, которые отдавал лорд Дэвис, отправляя пробужденных в первую линию схватки с адскими псами.

– Но если наследников низкого ранга постоянно призывают, то ваши династии – это… пехота. Вы несете тяготы войны. А наследники более высокого ранга…

Уильям прерывает меня, подняв палец.

– Нет, юный паж, не иди по этому пути. – Он вздыхает. – Путь Фитца – путь всей его семьи – это… путь бесчестья. Нас призвали впервые пятнадцать веков назад, наши рыцари были первыми на поле боя. Как говорит лорд Дэвис, служить – значит превосходить себя. Это облагораживает. Некоторые несут это бремя с сожалениями, но на самом деле ни у кого из нас нет выбора. У бессмертия есть цена. В конце концов, в мире есть зло, и мы – те, кто способен с ним бороться.

– При нормальных обстоятельствах Орден прекрасно функционирует без пробужденного Артура… но мы не в нормальных обстоятельствах, так?

– Нет, похоже, что нет. – Уильям тяжело вздыхает. – Ник был прав. Наследника с рангом выше шестого не призывали очень давно. И Сэл тоже был прав. Демоны – в особенности исэли – не работают вместе так, как они делали это сегодня ночью. А появление ихэля – более чем редкий случай. – Он изучающе смотрит на меня. – Но почему ты не задаешь вопрос, который на самом деле у тебя на уме?

– Только один? – с иронией спрашиваю я.

Его рот кривится.

– Самый большой.

– Что такое Кэмланн?

Он подводит меня к паре стульев, поставленных как раз так, чтобы можно было созерцать Стену, размышляя о ней, или об истории и наследии Ордена, или о том и другом.

– В книгах написано, что магия, которая поддерживает Заклятье Мерлина, – двигатель всей этой системы – сохраняется в духе Артура. Пока дух короля остается спящим, Заклятье в безопасности. Вот почему Артур, первый рыцарь, последним призывает своего наследника, и только когда «бич демонский» становится настолько могущественным, настолько безудержным, что Круглый Стол должен воссоединиться под его началом, чтобы отбить атаку. Чтобы Артур пробудился и вышел на поле боя, подвергнув риску все династии, угроза должна быть действительно огромной.

Уильям некоторое время молчит, а затем по памяти произносит:

– Когда тринадцать наследников пробудятся и призовут оруженосцев, наследник Артура поведет Круглый Стол против чумы демонов в смертельную битву. Эта война и называется Кэмланн, потому что, по легенде, Кэмланн – это место, где убили многих из последних рыцарей. Кэмланн – поле брани, где пал Артур. Кэмланн – место, где исконный Круглый Стол был разрушен навсегда. Если полностью пробужденный Артур погибнет в битве с тенерожденным, династии легендорожденных тоже будут разрушены навсегда.

Я шепчу:

– И у обычных людей, unanedig, больше не будет защитников.

– И тенерожденные будут править землей.

В комнате повисает напряженная тишина. Я слышу, как где-то за серебряной стеной капает вода.

Я вспоминаю теплую улыбку Ника, как он идет по кампусу, затем ужас, который отразился на его лице сегодня ночью в лесу. Это из-за меня его лицо так изменилось. Даже если никто не может контролировать, призовет ли его рыцарь, я заставила Ника подойти ближе к тому, чего он никогда не хотел. В животе оседает тяжелая вина.

Я снова оглядываюсь на звезду Ника и думаю о том, как он сражался, изящный, как танцор, легконогий, гибкий. Взмахивал мечом уверенно и решительно. Пронзал клинком адского пса. Не могу представить, что он мог бы погибнуть в битве. Мозг отказывается это представлять.

– Когда в последний раз Артур призывал своего наследника?

Уильям наклоняет голову набок.

– Почти двести пятьдесят лет назад? Думаю, в 1775 году.

– Что? Это же…

– Война за независимость. – Уильям хмурится, уголок его рта опускается. – Зависит от того, кого спрашивать, но я думаю, что эта война все равно бы случилась. И война есть война, вне зависимости от того, начинают ли ее тенерожденные, поддерживают ли они ее или используют как источник пропитания. Погибали десятки тысяч людей. Какая разница, как ее называть.

Я согласна. Мой взгляд снова обращается на звезду Ника.

Я замечаю рядом с ней кое-что, чего не увидела раньше. Встав, я подхожу ближе – да, там что-то есть, соединенное со звездой Ника мерцающей чертой.

– Что там? – Уильям подходит ко мне, высматривая, что привлекло мое внимание.

Я показываю на маленький черный мраморный камушек, прикрепленный к плите прямо рядом с именем Ника. Он такой черный, будто поглощает свет.

– Этот камушек. Что это?

– Ах. – Впервые он медлит, прежде чем заговорить. – Только самый могущественный потомок Мерлина в своем поколении проходит Отбор, чтобы принять Обет королевского мага. Этого ребенка забирают из семьи и приводят к Обету здесь, в ходе официальной церемонии, в присутствии капитула, связывая его с ребенком – наследником Артура. Остаток жизни мерлин обязан защищать наследника Артура – до самой смерти.

У меня внутри все сжимается. Забирают из семьи. Ребенка – и его детство – приносят в жертву, чтобы защитить другого.

– Ни один ребенок, наверное, не может понять, каково это – принести такой Обет.

– Как я и сказал, – тихо произносит он, – ни у кого из нас нет выбора.

Сердце болит за них обоих. Даже за Сэла, который навсегда магически связан с наследником, который никогда не хотел этого титула. Он может мне не нравиться, и, похоже, он меня ненавидит, но меня тянет рассмотреть поближе его камушек. Я читаю надпись рядом с ним:

«Сэльвин Эмрис Кейн».

Уильям задумчиво хмыкает.

– Готова вернуться? Мне нужно проверить, как там пациенты.

Я киваю, готовая покинуть это место, в котором, как мне кажется, больше смерти, чем жизни.

Прежде чем я отворачиваюсь, мой взгляд поднимается к звезде над звездой Ника. Рядом с ней кто-то выгравировал на камне: «Мартин Томас Дэвис». Конечно. Лорд Дэвис поступил в Каролинский университет много лет назад, когда он сам был наследником Артура, еще до рождения Ника. Затем мне в глаза бросается что-то еще.

– А что тут случилось? – Я показываю на камушек, связанный со звездой лорда Дэвиса и обозначающий его королевского мага. Рядом с ним написано: «Айзек Клаус Соренсон».

Уильям щурится:

– Не уверен. Может, архивист неаккуратный был.

Ответ ничего не проясняет, я не понимаю, какой в нем смысл. Все остальные линии, камни и звезды выгравированы тщательно, без единой ошибки, без единого неверного штриха. Но камушек Айзека со всех сторон окружают глубокие резкие царапины, словно следы от когтей животного. И все же сам камушек выглядит так же, как у Сэла: блестящий, гладкий, идеально круглый.

– Идешь?

– Ага, – бормочу я и иду наверх следом за ним.

16

Когда мы возвращаемся в лазарет, меня охватывает паника, потому что Ник пропал, стол чист, и Тор тоже исчезла.

– Где мои пациенты? – громогласно спрашивает Уильям у Расса и Сары. Двое оруженосцев с широко раскрытыми глазами съеживаются и отступают. Я их не виню: Уильям, обычно мягкий, сейчас выглядит, будто готов убивать.

– Они проснулись! Ник ушел домой, – говорит Расс, а Сара одновременно с этим выпаливает:

– Тор наверху. Она сказала, что проголодалась!

У меня все обрывается. Ник просто… ушел?

Услышав наши громкие голоса, лорд Дэвис издает стон, и Уильям сдерживается, чтобы не прикрикнуть еще раз.

– И вы его отпустили?

Расс приходит в себя первым.

– Он же… король?

– В этом лазарете, – шипит Уильям, подходя к нему, – я ваш король. Ника не отпускали отсюда! Его голова еще исцеляется!

– Он оставил меня? – Я жалею о вопросе, как только произношу его. Он звучит так… жалко. – Я хочу сказать, просто он… не то чтобы я… – То, как Уильям приподнимает бровь, а Расс озадаченно смотрит на меня, вообще не помогает. – Я просто подумала, что сначала проверю, как он.

Сара проявляет сочувствие.

– Мы не знали, куда пошли вы с Уиллом. Ник пару раз тебе позвонил, сказал, что переключалось на голосовую почту. Думаю, он решил, что ты пошла домой после… после всего, что случилось в лесу.

Я слышу то, чего она не произносит вслух: он думает, что я сдалась после всего произошедшего в лесу. Испугалась и убежала домой.

– Наверное, Нику нужно какое-то время побыть в одиночестве, чтобы прийти в себя, – пожимает плечами Расс. – Подумай об этом – он появляется, чтобы вернуть свой титул, после стольких лет отсутствия, и – бум! До его пробуждения осталось два наследника. Я бы тоже испугался.

– Уилл?

На дальнем столе шевелится Эван. Уильям в три шага оказывается рядом с ним, его ярость уже исчезла, и он снова стал добрым и заботливым.

– Не двигайся, Эв. Тебе попали когтем в голову, приятель. – Эван слушается, но открывает затуманенные глаза и осматривает комнату. У него уходит всего секунда на то, чтобы найти меня. Он напрягается на кровати.

– Привет, Бри.

Я неловко машу ему рукой.

– Привет, Эван. А я-то думала, что ты просто бестолковый паренек из студенческого братства.

Он слабо смеется, но смех тут же переходит в кашель.

– Не говори Шарлотте, что я пострадал, лады?

Кажется, что Шарлотта Симпсон очень далеко – в другом мире, в другой жизни, – в мире, куда мне придется вернуться завтра, будто ничего не случилось.

– Не скажу.

– Круто, – бормочет он и расслабляется на своей постели.

Уильям фыркает:

– Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы переживать о своей девушке, то ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы поправляться в собственной кровати. Давай я проверю, все ли в порядке, прежде чем отправить тебя наверх.

Кто-то тянет меня за рукав. Это Сара.

– Отвезти тебя домой?

Я моргаю, удивленная ее предложением.

– Не хочешь сначала проверить, как там Тор?

Кажется, ей приятно, что я спросила.

– Моя девочка вечно всем недовольна, когда голодна, но с ней все в порядке.

Когда мы уходим, Уильям выгоняет из лазарета и Расса. Я слышу, как тот бормочет что-то о том, что ему нет места в этом доме, и еще что-то на валлийском, похожее на ругательство.

Сара не из тех людей, что болтают всю дорогу. Она включает радио, предоставляя мне всю дорогу до кампуса размышлять о том, что я видела и делала этим вечером. К моменту, когда она паркует машину на одной из стоянок, рядом с общежитиями, у меня от всех этих размышлений начинает болеть голова.

Когда мы выходим, я осознаю, что на мне по-прежнему свитер, который дал Расс. Я снимаю его и протягиваю ей.

– Думаю, это Расса?

Она морщит нос.

– Я ему передам.

Сложив свитер, я отдаю его ей, а затем впервые рассматриваю машину. Это «Тесла».

– Красивая машина.

Она пожимает плечами.

– Не моя. Принадлежит Ордену, нам можно ими пользоваться.

Мои глаза расширяются.

– Ух ты. Это…

– Слишком пафосно.

Я моргаю.

– И вам разрешено так говорить?

Она закатывает глаза.

– Ну, то есть я не стала бы такого говорить при регентах, но…

Когда я поворачиваю к общежитию, Сара удивляет меня еще раз, следуя рядом шаг в шаг. Я пытаюсь придумать, как задать вопрос так, чтобы он не прозвучал грубо.

– Ты разве не из семьи вассалов?

– Разве я не богата, хочешь ты спросить? – Я сжимаю губы, но она только улыбается и плотнее накидывает свитер на худые плечи. – Мама из богатой семьи, а папа нет. Она стала пажом в Западном капитуле в Вирджинии, но в оруженосцы так и не прошла. Там они и познакомились.

Я несколько раз прокручиваю сказанное в голове. Мои родители познакомились после того как мама окончила университет; папа вовсе не учился в колледже. Я никогда не думала о том, была ли она в отношениях с кем-нибудь, когда училась здесь, встречалась ли с кем-то. Я всегда представляла ее в лаборатории, но что я на самом деле знала о ее жизни здесь?

– Твоя мама хотела стать оруженосцем?

– Поначалу. Ее родители определенно хотели этого, но затем мои родители познакомились, и она осознала, что предпочтет обзавестись семьей. – Мы поворачиваем на одну из тропинок, по которой мы с Ником шли две ночи назад. – Она никогда этого не признавала, но мне кажется, ее интересовал престиж, а не война.

– А твой папа знал об Ордене?

Сара качает головой.

– Не. Он узнал позже. Он принес клятву и обет вассала – это нужно было сделать перед женитьбой, – но он знает в основном о званых ужинах, билетах в оперу и официальных приемах. Впрочем, его там не слишком хорошо принимают.

– А почему?

– Он из Венесуэлы. Но по моей внешности не видно, так что люди не догадываются, что и я тоже. Или забывают. Иногда они говорят обо мне расистскую хрень.

– И что тогда?

Она пожимает плечами.

– Иногда я разбираюсь с этим. Иногда игнорирую.

– А, – говорю я, и больше нам обеим нечего сказать по этому поводу.

– Понимает ли он, как опас… – Сара бьет меня по локтю, так что я замолкаю. Пара студентов – судя по всему, направляясь в круглосуточную библиотеку, – идут по тропинке навстречу нам.

Верно. Именно на это я и подписалась. Соблюдать Кодекс секретности – значит не говорить о нападениях демонов в присутствии обычных людей.

Когда они проходят, она оглядывается через плечо, наблюдая, как они поворачивают за угол.

– Извини. О чем ты спрашивала? Знает ли мой папа, насколько все это опасно? Он знает, что мы сражаемся, знает почему, но я не думаю, что он чувствует опасность для себя. Он не может видеть эфир, и он никогда не видел демона. Он знает, что у нас есть целитель и что мою династию не призывали десятки лет, так что он, наверное, думает, что я застрахована от худшего. Мама не хотела, чтобы я становилась оруженосцем, если только меня не выберет высокоранговый наследник, поскольку их реже призывают. Ослабление, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Что такое ослабление?

Она тихо ругается.

– Фитц – козел, но он прав. Ник должен был тебя обучить. Ты заслуживаешь знать риски.

Я останавливаюсь.

– Сар, что такое ослабление?

Она тяжело вздыхает.

– Когда наследник пробуждается, все силы его рыцаря передаются ему. Заклятье Вечности – это… серьезная магия, понимаешь? Но мы по-прежнему люди. Чем дольше наследник пробужден, тем сильнее это его истощает. Окончив службу, большинство не доживает до тридцати пяти.

Мне трудно дышать, трудно говорить. Уильям об этом не упоминал. Представить не могу, что он умрет таким молодым.

– Это убивает их?

Сара поспешно поправляет меня:

– Только если они пробуждены. Это… вот почему легендорожденных так почитают. Святые воины и все такое.

Я думаю о Фелисити. Шесть часов назад она думала, что доживет до восьмидесяти. Но теперь…

– А может ли наследник просто не сражаться? И пусть какой-то другой родственник примет наследство?

Она пинает камушек на ходу.

– Наследники не могут отказаться от своей крови. А когда они пробуждаются, они ощущают это… эту жажду. Сражаться. Исходящую прямо от их рыцарей. Если Тор призовут, она почувствует это, и если мы с ней связаны, то и я тоже. Как только я приму от нее долю силы Тристана, ослабление коснется и меня тоже.

У меня так сильно стискивает грудь, что я едва могу говорить.

– Почему вы выбираете это?

– Я не могу ответить за всех, но меня воспитали для служения. И… – Она пожимает плечами. – Я привязана к Тор. Я не хочу, чтобы она сражалась одна.

Прежде чем я успеваю спросить что-то еще о связи между наследником и оруженосцем, над нами нависает тень. Сара в одно мгновение оказывается передо мной в боевой стойке – согнув колени, чуть расставив ноги, один кулак прикрывает тело, другой готов нанести удар.

– Паж Мэтьюс.

Сэл делает три решительных шага вперед, а затем Сара оказывается между нами. Хотя мерлин – превосходящий противник, сантиметров на тридцать выше ее ростом, миниатюрная Сара смотрит на него снизу вверх, готовая драться. Сталь в ее голосе свидетельствует о том, что она готова сопротивляться.

– Отвали, Сэл. Я веду Бри к ее общежитию.

– Только после того как я ее допрошу. – Только когда он приходит в движение, мы замечаем, что что-то не так. Он спотыкается. Буквально теряет равновесие.

Не думала, что это возможно.

Сара тоже недоверчиво смотрит на него.

– Что за…

– Она не то, чем кажется, – властно произносит он. Сэл обходит Сару, но он вовсе не так быстр, как раньше. Остановившись, он нависает надо мной – и вместе с ним появляется горячее, подавляющее облако дыма, запаха горелой корицы и кожи. Запах такой резкий, что я с отвращением прикрываю нос и отхожу.

– Да ты под кайфом, приятель. Отойди.

Сара просовывает руку между нами и отталкивает его. Он хлопает ее по руке – и промахивается. Четкость движений, всегда присущая ему, исчезла; теперь они слишком неловкие, слишком размашистые.

Это самое сюрреалистичное, что я когда-либо видела, а после такой ночи, как сегодня, это немало.

Прикрыв рот рукой, я тихо спрашиваю:

– Что с ним не так?

– Опьянел от эфира, – говорит Сара, словно это все объясняет. Она всем весом отталкивает его, но Сэл все еще повисает на ней. Она возмущенно кряхтит. – Наверное, он только что проводил обряд связывания для Фелисити и Расса. Обет воина довольно суров, и, кроме того, он сегодня привел к Обету еще и всех вас.

О. О.

Это странное выражение его лица после того как мы приносили Обет верности, – как у пьяного. Его налитые кровью глаза сейчас. Темно-розовые губы, приоткрытый рот, резкий румянец на щеках.

– Вовсе нет! – громко заявляет он. Было бы смешно, если бы я не знала, что он смертельно опасен.

Сара изо всех сил толкает Сэла, и он рычит. К моему удивлению, она рычит в ответ. Это более тихая, дурацкая имитация его низкого рыка, но это работает. Он моргает, глядя на нее, и его лицо приобретает растерянное выражение – какое угодно, но не устрашающее.

– Именно, что да, – настаивает она. – И я не оставлю тебя наедине с Бри, пока ты в таком состоянии. Пойдем.

– Всего этого сегодня не должно было произойти, – бормочет он. Его темные брови хмурятся, словно он снова видит все происходящее. – Ничего подобного… никогда не случалось раньше. Когда регенты узнают…

Голос Сары становятся успокаивающим:

– Это была не твоя вина.

– Они так не скажут, – шепчет Сэл, и его хриплый голос едва слышен на ветру. Он останавливает взгляд на мне и обвиняюще прищуривается.

– Она паж Ника. – Сара встряхивает его за плечо. – Королевская Мудрость, приятель. Даже не думай поднять руку на…

Сэл фыркает.

– Да он на хрен спит, король. Никакой мудрости. Так глубоко засунул голову себе в задницу, что не заметил бы и призыв Артура, если бы тот до него добрался!

Он замечает знак Ника на моей груди, и в его глазах мелькает золотой отблеск.

– Если ты причинишь ему вред, – тихо произносит он холодным пустым голосом, – я тебя убью. Буду сжигать тебя, пока твоя кровь не превратится в пыль. – Сэл наблюдает за тем, как страх наполняет мое тело, и его рот изгибается в злорадной ухмылке. – Ты же знаешь, что я это сделаю, да? Ты знаешь, что я на это способен.

Сара разворачивается, прижавшись спиной к груди Сэла, лицом ко мне.

– Я его придержу. Доберешься дальше сама?

Ноги уже несли меня назад по мокрой траве. Теперь я поворачиваюсь и бросаюсь бежать, а смех Сэла преследует меня, разносясь по двору.

У меня так сильно дрожат руки, что я попадаю ключом в дверь только с третьей попытки. Как только она открывается, я вваливаюсь в комнату и запираю дверь за собой.

Как будто она может сдержать Сэльвина.

Я прислоняюсь к двери, тяжело дыша. Жду. Жду.

Просто на всякий случай.

– Бри?

Я подпрыгиваю на месте. Прижав руку к сердцу, я высматриваю Элис в полутьме.

Она возится со стоящей у кровати лампой.

– Ты вообще понимаешь, сколько сейчас времени…

Ее голос внезапно обрывается, когда лампа освещает комнату.

– Какого черта?

Элис никогда-никогда не ругается.

Я прикрываю глаза от света.

– Извини, что я так поздно.

Элис вскакивает с кровати в пижаме, на ходу надевая очки.

– Что случилось?

Я даже не знаю, что соврать сейчас. Действительно, какого черта.

– Я… я…

– Бри? – Я перестаю запинаться, услышав, как дрожит ее голос. Она прямо передо мной, ее руки застыли в паре сантиметров от моих плеч, взгляд блуждает по моему лицу, по груди и ногам.

– О боже. Ты ранена.

Я моргаю.

– Ты о чем?

Теперь паника делает ее голос нервным, громким и высоким.

– Ты выглядишь так, будто тебя тащили! По грязи! – Она зажимает нос рукой. – Ты пахнешь болотом. У тебя дырки в рубашке. Ты вся в грязи. Твои волосы… Боже, Мэтти. Какого черта с тобой случилось?