Текст книги "Наследники легенд"

– Я разберусь, Николас. – Сэл не сводит глаз с пленника. – Отойди. Дай мне сделать мою работу.

Ник не обращает внимания на предупреждение Сэла, и его клинок устремляется к лицу демона…

Резко извернувшись, демон ломает лодыжку Сэла. Отпихивает мерлина в сторону.

Меч Ника опускается.

Демон подставляет ладонь – клинок глубоко впивается в нее, – а другой рукой сжимает горло Ника.

Ник вцепляется в пальцы твари. Кашляет. Пытается вдохнуть.

Демон стоит, триумфально рыча. Он поднимает Ника высоко, а затем швыряет его на серебристый камень. Ник лежит неподвижно.

Я бегу.

Я врезаюсь в демона как раз в тот момент, когда Сэл взмахивает мечом Ника.

Совместными усилиями мы отправляем тело твари в одну сторону, а голову в другую.

14

Ник, его отец и Эван – не единственные пострадавшие.

Я стою в углу лазарета, расположенного на нижнем этаже Ложи, и наблюдаю за тем, как два пажа-второгодки мечутся взад-вперед между пятью металлическими столами.

Ник лежит на столе, который ближе всего ко мне. Его отец рядом. Эван посередине, а Виктория – на самом дальнем. Я даже не знала, что Тор пострадала.

Адский пес разодрал ей грудь. Синее платье и бледные щеки заляпаны кровью.

И все же она в лучшем состоянии, чем Дэвисы. У отца Ника позвоночник сломан в двух местах.

У Ника трещина в черепе.

Я должна была двигаться быстрее. Сильнее сопротивляться ихэлю. Добраться до Ника до того, как он сам вступит в схватку с демоном.

Лазарет – владения Уильяма. Он расхаживает между столами, его руки покрыты серебристым эфиром таким толстым слоем, что он похож на ртуть. Яркий цитрусовый запах эфирной магии Уильяма заполняет комнату.

В его действиях есть определенная логика. Он начинает с опасных для жизни травм, проводит несколько минут, бормоча что-то на текучем лиричном языке, которого я не понимаю. Он стоит над телами, а эфир капает на их раны и впитывается в их кожу. Затем он отходит и закрывает глаза, произнося еще одно заклинание, которое вытягивает эфир из воздуха. Эфир покрывает его пальцы, и цикл начинается сначала.

Я опускаю глаза на свои руки. Они дрожат не переставая.

Когда мы вернулись в Ложу, все разделились. Бо́льшую часть пажей отослали домой. Расс отправился посмотреть, как там Фелисити. Убедившись, что она по-прежнему спит, – обычное последствие пробуждения, как мне сказали, – он спустился, чтобы подождать вместе со мной, и предложил мне свитер. Я надела его, поскольку не знала, что еще сделать. Он спросил меня, хотела бы я подняться наверх, чтобы принять душ. Не помню, что я сказала, но он после этого оставил меня одну.

Я смотрю на стены лазарета и удивляюсь, что они не зеленые, как в той маленькой комнатке в больнице. Затем, поскольку моя защита ослаблена, я снова оказываюсь в той больнице. Здесь медсестра. И мерлин. И мама покинула меня, прежде чем я успела с ней попрощаться… Я крепко зажмуриваюсь и считаю до десяти, пока не проходит три месяца. Пока я снова не оказываюсь в лазарете Ложи.

– Где он? – Сэл врывается, словно зловещий ангел в длинном черном плаще; его глаза сверкают, как два солнца. Если он и замечает, как два пажа выскальзывают за дверь у него за спиной с выражением испуга на лицах, он ничего не говорит.

Уильям отвечает спокойно и твердо:

– Он стабилен, но не очнулся. Сэл… Сэл!

Сэл подходит к Нику – без малейшего следа хромоты. Уильям уже вылечил его лодыжку? Сэл осматривает лежащего на столе Ника. Его рубашка разрезана, так что видны живот и грудь. Его обычно красивое открытое лицо теперь выглядит бледным и изможденным. Он еще не открывал глаза с тех пор, как мы оказались здесь.

– Лучше не умирай, Дэвис, – приказывает Сэл. – Не сейчас.

– Сэл. – Уильям подходит ближе к нему, подняв покрытые серебром руки, как хирург. – Ник стабилен, – повторяет он. – Он восстановится. А вот лорд Дэвис еще не стабилен. Мне нужно продолжать лечить его и всех остальных, и ты мне не очень помогаешь.

Сэл бросает взгляд на Эвана, и становится заметно, как он стискивает зубы.

– Он тоже не должен умереть. Никто из оруженосцев или наследников.

– Мы знаем, Сэл! – Расс проводит рукой по волосам. – Это девятая атака за сколько, за две недели?

– И первый ихэль, замеченный нами за много лет, – произносит Фитц, который стоит, прислонившись к двери, рядом с Сарой.

– Эта стая появилась не для того, чтобы кормиться или поглощать эфир. Они пришли с какой-то целью, – возражает Сэл. – Они знали, что мы соберемся сегодня, знали, что мы разделимся, и знали, что наследник Артура будет там. Как?

Расс фыркает.

– Тенерожденные ничего не знают. Они слишком безмозглые, чтобы думать и тем более что-то планировать.

– Ты разве не видел этого ихэля, Коупленд? – насмешливо произносит Сэл. Кончики его волос начинают тлеть и дымиться. – Только ихэль может приказать исэлям действовать вместе, а именно это произошло сегодня. Вы недооцениваете высших демонов и потому рискуете. Своей жизнью и жизнью наследников, которых вы скоро будете защищать, следуя Обету.

Поморщившись, Расс отворачивается.

Сэл поворачивается, чтобы уйти, но замечает меня и останавливается. Когда он заговаривает, его голос звучит отчетливо. Опасно.

– А что она здесь делает?

Сара делает шаг вперед.

– Ихэль взял Бри в заложники, Сэл. Она покрыта слизью и перепугана до полусмерти. Будь помягче, а? – Я удивлена тем, что она защищает меня, кого-то, кого она даже не знает. – Она даже пыталась спасти Ника.

Взгляд Сэла становится жестким.

– И мы будем исходить из предположения, что это просто случайность – что ихэль вернулся, держа в лапах ее?

– Я пыталась помочь, – мой голос звучит беспомощно. И чувствовать себя так – невыносимо. – Я пыталась…

– Ты пыталась сделать что, девчонка? – Шаги остальных отдаются стуком на белых плитках, но Сэл передвигается совершенно беззвучно. – Помочь? Помочь кому? Нику или ихэлю?

Я качаю головой, хотя это не приносит ничего, кроме головокружения.

– Нику. Я… я…

– Сэльвин! – предупреждающе произносит Сара. – Оставь ее в покое.

Но он уже стоит передо мной, так близко, что его взгляд обрушивается на меня, словно дождь из углей. Воздух между нами закипает, и я невольно вскрикиваю.

Страх бьется внутри, сталкивается с воспоминаниями. Я помню это мгновение. Так уже было раньше. Я была в больнице и хотела только убежать.

Но тогда я не сбежала. И сейчас не стану.

Сэл наклоняется вперед, так что его рот оказывается у самого моего уха. Его дыхание касается щек, пахнет жженой корицей и дымом.

– В тебе есть какая-то ложь, паж Мэтьюс. Если я узнаю, что ты была в этом замешана…

– Не была, – выдавливаю я.

Оскалив зубы, он резко отворачивается.

– Где Пит?

– Патрулирует с пажами третьего и четвертого года. Ищет других.

– Нет, – тихо произносит Сэл. – На сегодня тенерожденные сделали, что хотели. Больше ничего не случится. Будь начеку, Коупленд. Я проведу Обет воина для тебя и Фелисити, как только она проснется. – Сэл одной рукой оттягивает воротник куртки, а другой показывает на меня. – А ее уберите. Ей здесь не место.

Он выходит, оставляя после себя тревожную тишину.

– Хуже всего в этом парне, что никогда не знаешь, безопасно ли болтать о нем всякое у него за спиной, – печально вздохнув, произносит Расс. Сара хлопает его по руке. – А что? Так и есть!

Сара поворачивается ко мне. Смотрит на меня виновато и встревоженно.

– Извини, насчет Сэла. Он… беспокоится о других. Тебе здесь место. Ты теперь одна из нас.

Я отвожу взгляд, потому что в этом-то и дело. Я не одна из них.

Она хмурится и подходит ближе, чтобы осмотреть мою щеку.

– До лица Бри тоже дойдет очередь, так ведь, Уильям?

– Конечно, – бормочет он, низко наклонившись надо лбом Эвана. – Позвольте мне распределить приоритеты, наследник Гриффинс… – Хотя в словах целителя звучит упрек, еще в них слышится нотка юмора.

Уильям возражает Сэлу, который каким-то образом прислушивается к нему, и поддразнивает Сару, которая защищает меня. Я решаю, что мне нравятся они оба. К сожалению, за этим следует укол вины: Сэл не прав, утверждая, что я на стороне тенерожденных, но прав, утверждая, что я вру.

Рассчитывая отвлечь внимание от себя, я меняю тему:

– Что это был за монстр? Я думала, демоны подобны животным или…

Сара качает головой.

– Если исэли, младшие демоны, достаточно сильны, чтобы воплотиться полностью, они будут выглядеть как животные или существа из древних текстов. Рогатые и хвостатые бесы. Но ихэли – высшие демоны. Специализируются не на мелких пакостях, а на убийствах, и достаточно сильны, чтобы воплотиться, как только перейдут барьер. Они выглядят… – она медлит, обменивается с Уильямом взглядом, который я не могу интерпретировать, – более человекоподобными.

Расс прислоняется к стене, скрестив руки.

– Если верить старым легендам, самый могущественный ихэль, горихэль, может даже притвориться человеком. Тайно бродить среди нас, и все такое.

Страх пронзает меня, как ледяной кинжал. Несколько часов назад Сэл назвал ихэлем меня. Он думает, что я одна из них, что я притворяюсь человеком. Что я здесь, чтобы навредить Нику и остальным членам капитула. Я тихонько выдыхаю.

– Демоны, которые притворяются людьми. – Фитц закатывает глаза. – Страшные истории, которые рассказывают детишкам ночью. Легенды и предания.

Уильям неодобрительно фыркает, не поднимая взгляд.

– Мы и есть легенды и предания, наследник Болдуин.

Фитц отвечает неприличным жестом.

– Зачем ему был нужен Ник? – шепотом спрашиваю я.

Уильям застывает, держа руки над Эваном. Четверо легендорожденных смотрят на меня, затем друг на друга.

Расс выпрямляется.

– Потому что он наш король или, если соблюдать формальности, станет им. Когда пробудится.

– Если пробудится, – отвечает Сара.

Фитц фыркает, его шея краснеет над воротником.

– Ты и правда думаешь об этом как о «если», Сар? Нас призывают по порядку. Династия Флик четвертая, а значит, наследника Кая в Северном капитуле тоже призвали недавно, просто лорд Дэвис не утрудил себя нам рассказать. Тор и династия Тристана будут следующими. Затем тот тип из Западного капитула и династия Ланселота. Затем номер первый, Ник. И бум – Кэмланнская битва.

Расс качает головой.

– Да ну, не преувеличивай.

– Не преувеличивай? Думаешь, я преувеличиваю? – Взгляд Фитца наполняется презрением. – Наследник династии Ламорака – наследник, которому ты, кстати, служишь, – пробужден. Добро пожаловать в нашу реальность, оруженосец Коупленд. Вам, высокоранговым детишкам, дают поиграться и сделать вид, что на самом деле мы не на войне, но остальные, пробужденные, погибают каждый год. – Его лицо искажает ярость. – Кэмланн грядет, хочешь ты в это верить или нет!

Некоторое время все молчат.

В тишине я спрашиваю:

– Что такое Кэмланн?

Фитц присвистывает, качая головой.

– Мне плевать, что он король, кто-то должен поговорить с Ником Дэвисом. Привести пажа, не рассказав ему ни черта о том, от чего пажи умирают. Вы тут развлекайтесь с вводным курсом для легендорожденных, я пас.

Эхо его сердитых шагов разносится по коридору.

– Ник рассказывал мне… кое-что, – произношу я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так, будто я оправдываюсь. Я подхожу к столу, на котором лежит Ник, и наблюдаю, как его грудь поднимается, когда он делает поверхностные короткие вдохи. – Просто… не все.

Эфир Уильяма растворяется, впитываясь в лоб Эвана, и он со вздохом распрямляется и впервые обращается прямо ко мне:

– Что ж, этот момент не хуже любого другого, чтобы ввести тебя в курс дела.

15

Объявив, что его четыре пациента теперь стабильны и получили достаточную дозу целебного эфира, чтобы полностью восстановиться, Уильям приказывает Саре и Рассу присмотреть за ними в лазарете, пока мы с ним покинем его пределы. Расс принимается жаловаться, но Уильям, подняв бровь, заставляет его замолчать.

Подойдя к двери, он показывает мне двигаться следом. Я убеждаю себя, что должна идти, поскольку узнать больше об Ордене – часть моей миссии, но тихий голосок внутри шепчет, что единственная причина, по которой я согласилась, – то, что щеки Ника наконец начали розоветь.

Мы выходим в длинный подвальный коридор, освещенный флуоресцентными лампами, и направляемся к лифту. Глядя на него, я смутно вспоминаю, как Расс привел меня в лазарет.

– У вас есть лифт? – спросила я.

Криво улыбнувшись, Уильям ответил:

– У нас много чего есть.

Когда мы оказываемся внутри, он открывает настенную панель с кнопками, которой Расс не пользовался. Он вводит пароль, а затем нажимает квадратную кнопку, которая из черной становится оранжевой. Когда лифт приходит в движение, желудок словно переворачивается.

Уильям смотрит на меня непроницаемыми серыми глазами.

– Как мои руки?

Я растерянно моргаю.

– Твои руки?

Он кивает на предплечья, которые я прижимаю к груди.

– Обычно я предпочитаю следить за состоянием пациентов, но тебя забрали, прежде чем мне представился случай тебя проведать.

Страх окатывает меня. Наше с Ником Первое правило говорит, что я не могу показать ему, что я помню.

– Я… я не уверена…

Он ухмыляется:

– Не нужно отговорок. Я целитель по происхождению и по природе. Я искренне хочу узнать, как заживают твои раны.

Не зная, что сказать, я вытягиваю оба предплечья. Он берет меня за запястье и проводит указательным пальцем по внутренней стороне одной руки, затем по другой.

– Хорошо. Ты хорошо приняла эфир.

Лифт резко останавливается. Я сглатываю желчь, умные глаза Уильяма на мгновение прищуриваются. Дверь открывается, и мы оказываемся на этаже, расположенном еще глубже – и с таким же длинным коридором. Уильям нажимает на кнопку, чтобы дверь не закрывалась.

– Можно? – Он показывает на липкое болезненное пятно на моей правой щеке. Я киваю. Но вместо того чтобы снова дотронуться до меня, он вытягивает руку в коридор, а затем усмехается, глядя на мое выражение лица. – Эфир повсюду, но тут как с мобильным сигналом. Трудно найти, если ты в металлическом ящике. – Он поднимает взгляд на лифт, словно это что-то объясняет. Я наблюдаю, как магическое пламя клубится и собирается вокруг его ладони. Оно уплотняется, покрывая его пальцы и зеленый кожаный браслет на запястье. Уильям подходит ближе, сначала смотрит мне в глаза, а затем заносит три сияющих пальца над щекой. Яркий цитрусовый запах его магии растекается между нами, заполняет мои ноздри.

Эфир холодный, и он немного напоминает прикосновение к коже слизи ихэля. Я дергаюсь, и Уильям шепчет:

– Дыши глубоко.

Холод распространяется, успокаивая кожу там, где он ее касается. Она начинает чесаться, раздается тихое шипение, и боль исчезает.

– Готово.

Взмах руки, и эфир рассеивается.

– Как ты себя чувствуешь? Голова кружится?

Я оцениваю свое состояние, наклоняю голову взад-вперед.

– Нет. Не так, как в прошлый раз.

– Приспосабливаешься быстро для единождырожденной, – задумчиво говорит он.

– Спасибо.

В ответ он наклоняет голову и показывает на коридор.

– Пойдем?

Я выхожу из лифта, прикусывая нижнюю губу. Он знает, что я была в Ложе прошлой ночью, но что еще он знает?

Уильям указывает на дверь в дальнем конце коридора. Через несколько секунд он заговаривает, и его голос звучит непринужденно. Он будто читает мои мысли.

– Я знаю, что в тебе скрыто больше, чем ты рассказываешь, паж Мэтьюс. – Я пытаюсь возразить, но он поднимает руку, мягко улыбаясь. – Я не Сэл, не переживай. Я привел тебя сюда не для того, чтобы загнать в угол. Я не знаю, что ты скрываешь, и, честно говоря, не хочу знать, мне это не нужно.

Я застываю, совершенно потрясенная.

– Но… разве ты не переживаешь, что…

– Что ты – ихэль? – Он тоже останавливается, закатив глаза. – Вряд ли. Сэл – невероятный детектив, самый могущественный мерлин в своем поколении, но он также…

– Придурок?

Он сдерживает улыбку.

– Я собирался сказать легко возбудимый. Думаю, он не прав, что видит в тебе врага.

Я качаю головой, не в силах поверить даже в эту крупицу щедрости.

– Но…

– Я доверяю Николасу. Он наш король и, более того, он мой друг. Что бы вы двое ни решили, это не мое дело. И… – его взгляд смягчается, – ты вернула его нам. Что-то подсказывает мне, что, если бы не ты, он бы тут не оказался.

У меня перехватывает дыхание. Ника не было бы здесь сегодня, если бы не я.

Все кружится. Если бы я не знала, в чем дело, я бы решила, что это заклятье Сэла, но дело не в нем. Это не его рук дело.

Сегодня я сделала выбор, и последствий было слишком много. Все. Все это. Слишком много. Я решила применить уловку, чтобы узнать правду о смерти матери. Чтобы узнать правду для себя. Для моего папы. Может быть, даже чтобы доказать Элис, что я права, а она ошибалась.

Я не выбирала запах разложения, по-прежнему стоящий в горле, липнущий к языку. Я не выбирала звук, с которым позвоночник отца Ника сломался о ствол дуба. Глухой треск, с которым череп Ника раскололся о камень.

Внутри все снова переворачивается – и тут рука Уильяма обхватывает меня за плечи.

– Сюда.

Я спотыкаюсь, но Уильям крепче прижимает меня к себе и открывает дверь.

– Вот так.

Дверь кабинки. Туалет. Я стою на коленях, тяжело дыша, меня трясет, тошнит, снова трясет, пока не начинает казаться, что все съеденное мной когда бы то ни было покинуло тело.

Закончив, я опускаюсь на колени. Рука Уильяма успокаивающе растирает мне спину. Холодная ладонь касается лба. Мы тихо сидим, пока мое дыхание не замедляется.

Через некоторое время Уильям передает мне лимонно-зеленый носовой платок из ткани. Я смотрю на него, озадаченная пугающе ярким цветом. Он заговаривает, и я слышу в его голосе улыбку:

– Это моего отца. Династия Гавейна из тех, кого проницательные люди называют «пафосными».

Я беру платок, стесняясь его использовать, но Уильям возражает, прежде чем я успеваю что-то сказать.

– Пожалуйста. У меня есть неприлично огромный запас этих платков в неприлично зеленом сундуке.

Я слабо улыбаюсь, вытирая нос и рот. Когда я заканчиваю, Уильям отводит меня к мягкой скамейке рядом с раковинами.

– Спасибо.

– Хватит пока. – Он хлопает меня по колену, внимательно глядя в лицо. – Наш мир… бывает чересчур.

Я нервно вдыхаю.

– Да.

Он наклоняет голову.

– И ты уверена, что хочешь быть его частью?

Вопрос Уильяма застает меня врасплох. Уверена ли я? После всего, что случилось сегодня, уверена ли я? Я думаю об отце, о нашем последнем разговоре. Я слышу его голос даже сейчас: «… то, что с нами происходит… я тоже это чувствую. Я понимаю, что тебе по-настоящему плохо». Он чувствует такую же боль и все же ходит на работу каждый день. Живет в нашем доме, каждый день встречаясь с отзвуком маминого присутствия, тогда как я едва могла это выносить. Я думаю о матери и своем упрямстве – нет, о слабости, – которая не дала мне поговорить с ней после той дурацкой ночи.

Наша смелая Бри.

Я еще раз вдыхаю, на этот раз уверенней.

– Да. Я уверена.

– Хорошо, – говорит он, вставая. – Если ты твердо решила быть здесь, то тебе точно нужен вводный курс для легендорожденных. Но сначала тебе нужен чай.

Насчет чая Уильям не шутил.

Он попросил меня подождать несколько минут около туалета, а сам тем временем сходил дальше по коридору, к мини-кухне. Возвращаясь ко мне, он сжимает в ладонях дымящуюся чашку лимонно-имбирного чая и предлагает попить, пока он будет рассказывать.

Я начинаю понимать, почему Сэл не возражал Уильяму. Целитель властный, но не высокомерный и обладает пугающим талантом оказываться правым.

К тому же чай вкусный.

Взмахнув рукой передо мной, он ведет нас дальше по коридору, к темно-синей двери в дальнем конце, напротив лифта.

– Сколько подземных этажей у Ложи? – спрашиваю я.

– Два. Лазарет и тренировочные залы на верхнем, а также несколько комнат отдыха для пациентов с серьезными травмами. Внизу все остальное, секретное, что никто не должен увидеть по случайности. Артефакты и документы членов Ордена, – он тыкает пальцем в сторону двери, мимо которой мы только что прошли, – находятся в холодном хранилище, где мы можем лучше контролировать температуру и освещение. К счастью, самые старые предметы настолько пропитались эфиром мерлинов за прошедшие годы, что вряд ли нам нужно переживать из-за их хрупкости. – Он протягивает руку к двери и вводит очередной пароль на панели рядом с ручкой. – Но вот что тебе действительно нужно увидеть.

Я сжимаю кружку в руках. Сердце бьется неровно и так громко, что я опасаюсь, будто он может его услышать.

– Никаких демонов, точно? Ты не швырнешь меня в средневековый дом ужасов в качестве испытания для новичков?

Он смеется, громко и звонко.

– Нет. – Он открывает дверь и наклоняется внутрь, выискивая выключатель. – Но «Средневековый дом ужасов» – отличное название для музыкальной группы.

Я закатываю глаза, но все же благодарна ему за этот юмор. Еще один глоток чая, и мой живот почти успокаивается.

Он находит выключатель, и свет озаряет не очередную комнату, а площадку на вершине широкой спиральной лестницы.

По ней мы спускаемся еще на два пролета вниз, а Уильям по дороге рассказывает:

– Родители легендорожденных рассказывают детям об Ордене и династиях еще в детстве. Вассалы знают достаточно, чтобы представлять опасность, но новым пажам, таким как ты, все сочные детали обычно рассказывают поручители.

– У Ника на самом деле не было времени, – невнятно произношу я, тащась по лестнице рядом с ним. «Я на самом деле не дала ему времени», – вот что я думаю.

Уильям остается невозмутимым.

– Я догадался. Но все в порядке – я возьму на себя эту честь.

Мы добираемся до огромного, пахнущего сыростью помещения, где нет ничего, кроме старого ковра и нескольких кресел. Включив еще один набор ламп над головой, Уильям направляется к дальней стене. Она скрыта черным занавесом шириной во всю комнату.

– После того как вассал приносит Обет секретности и клянется в верности Ордену, кто-то из династии, которой он служит, объясняет ему происхождение Ордена и его миссию. Если потом этот человек захочет, чтобы его ребенок стал пажом и получил шанс на титул оруженосца, ему тоже понадобится принести Обет.

– И это работает?

– Ага. – Он разматывает толстую золотую веревку и с кряхтением тянет за нее. – Вассалы не выдают нас; большинство семей сотрудничают с Орденом многие столетия, и они могут на многое рассчитывать, с точки зрения общественного положения и финансов, даже если их дети в итоге не становятся оруженосцами. Кроме того, – Уильям ухмыляется, – богатые люди любят тайны.

По мере того как он тянет за веревку, занавес поднимается, открывая стену или то, что я за нее принимала.

Передо мной открывается самая большая серебряная плита, которую я когда-либо видела. Даже больше, чем каменная плита в часовне. Высотой она, наверное, в три этажа – так что достает до дальней стены первого. Вниз по ней сбегают тысячи тщательно выгравированных линий. Через каждые несколько сантиметров на них виднеются сверкающие звезды из драгоценных камней, за которыми снова тянутся прямые линии. Плита так высока, что мне приходится отойти назад, чтобы увидеть ее целиком.

Уильям скрещивает руки на груди и смотрит вверх, вверх, вверх.

– Это Стена Эпох. Тринадцать династий Круглого Стола и их наследники.

В самом верху Стены в серебро вставлены тринадцать камней размером с кулак. В центре белый бриллиант, а остальные сверкают различными оттенками красного, зеленого, синего и желтого. Над камнями изящным шрифтом вырезана одна фраза: «Y LLINACH Y W’R DDEDDF».

– «Наследие – это закон», – переводит Уильям. – Орден и вассалы-колонисты были из разных мест: валлийцы, англичане, шотландцы, шотландские ирландцы, немцы. Но Артур родился в Уэльсе в шестом веке, так что валлийский стал первым языком Ордена. Некоторые старые заклинания до сих пор на валлийском, например суины, заклятья, которые я использовал в лазарете.

«Элис бы это понравилось, – думаю я. – История, Стена, все это». Потом я чувствую укол вины из-за того, что хочу, чтобы она оказалась рядом. Я никогда не хотела, чтобы она пострадала, а прямо сейчас мне кажется, что получить травму – местная плата за вход.

– Детям потенциальных наследников правду рассказывают рано и часто. Сначала родители, затем сеньоры – ушедшие на покой наследники и оруженосцы, – затем снова родители, когда детям исполняется шестнадцать. Это первый год, когда наши рыцари могут призвать нас. – Его взгляд становится сосредоточенным, будто он возвращается к истории, которую явно слышал много-много раз. – В лучшие годы Круглого Стола под началом Артура было более ста пятидесяти рыцарей. Но со временем войны с тенерожденными, cysgodanedig, сократили это количество до тринадцати сильнейших. Мерлин и Артур боялись того, каким может стать мир, если Стол падет, так что Мерлин разработал Заклятье Вечности: мощное волшебство, которое приумножит способности оставшихся рыцарей и свяжет их души с родом так, что их наследники смогут извечно противостоять темноте. Так что Круглый Стол будет продолжать жить, бессмертный. – Голос Уильяма звучит тихо, благоговейно, или, быть может, он воспроизводит благоговение тех, кто рассказывал эту историю раньше. – Когда наши рыцари пробуждаются, их дух оживает снова. Вот почему мы называем тех, кто не принадлежит к одной из династий, unanedig, единождырожденными. И вот почему мы называем себя chwedlanedig, легендорожденными.

Я и представить не могла, что кто-то может прослеживать свое происхождение настолько далеко. Моя семья знает своих предков только до поколения, родившегося после Освобождения. Внезапно мне становится трудно находиться здесь, воспринимать величие Стены, не чувствуя себя при этом невероятно невежественной и неуместной. Затем меня накрывает волна разочарования, потому что кто-то, вероятно, захотел все это записать, но кто смог бы проследить столь же глубоко историю моей семьи? Кто смог бы, кто научился бы, кому разрешили бы? Где наша Стена? Стена, рядом с которой я почувствую себя не потерянной, а найденной. Стена, которая возвышается над всеми, кто обратит на нее взгляд.

Вместо почтения я чувствую, будто… меня обманули.

Глубоко вдохнув, я поворачиваюсь к Уильяму и хрипло спрашиваю:

– Ты сказал, шестой век? Разве тогда не получилось бы, что сейчас у каждого рыцаря тысячи живых потомков?

– Да, но наследник – это не просто потомок. Это тот, кто наследует титул. Наследие рыцаря, его усиленные способности и связь с эфиром живут только в одном человеке в каждый момент времени. И это наследие передается только пробужденным наследникам, тем, кого призвали принять власть, как Фелисити сегодня. Представь британскую монархию и ее линию наследования: не каждому ребенку достанется трон, а только самому старшему потомку суверена. Если наследник престола не сможет принять правление, это право перейдет к его потомку, потомку его потомка и так далее. Если у наследника нет детей, сила переходит к его брату или сестре, а затем к его детям. Причем этот представитель рода должен соответствовать определенным требованиям.

Я хмурюсь.

– Ты что-то сказал о том, что наследнику должно исполниться шестнадцать?

Он поднимает бровь.

– Быстро соображаешь. Хорошо. Возраст наследника должен быть между шестнадцатью и двадцатью двумя. Нужно сказать спасибо Мерлину, Заклятье за всем безупречно следит. Вот.

Он показывает пальцем на линию, вторую по счету от крайней справа. Как только кончик его пальца касается камня, по линии наследования разливается свет, как кровь по венам. Как только свет достигает вершины, над каждым камнем появляется своя сияющая гравировка, а над ними всеми загорается более крупный символ.

Цвета. Монеты. Знаки.

Я тяну за ожерелье Ника, пока цепочка не оказывается в моей ладони, – и вижу кое-что, чего не заметила раньше. У монеты две стороны. На одной – объединяющий символ Ордена, круг со вписанным в него алмазом в центре. На другой – вставший на дыбы дракон.

Пендрагон.

Уильям подходит ближе и говорит, стоя спиной ко мне:

– Стена зачарована, чтобы скрывать имена, на случай, если чужак проберется в комнату. Здесь записаны последние шестьдесят поколений наследников, вплоть до сегодняшнего дня. Орден хранил все записи в книгах. И по-прежнему хранит, для удобства, разумеется, но основатели Южного капитула начали переносить записи на стену, как только был основан университет.

Мои глаза расширяются.

– Орден построил Каролинский университет?

Он подмигивает.

– Именно. Тенерожденные распространились из Европы в Америку, наверное, в поисках свежих охотничьих угодий, и стали плодиться вместе с колониями. К началу восемнадцатого века на Восточном побережье концентрация врат стала чересчур высокой. Основатели открыли первый капитул Круглого Стола, построили Ложу, а затем добавили вокруг нее университет. Дьявол, отчасти ведь Каролинский университет для того и построили, чтобы собирать и обучать подходящих наследников. Программу раннего обучения создали относительно недавно, чтобы шестнадцатилетние наследники могли попадать в кампус как можно раньше, жить и тренироваться рядом с вратами вместе с членами капитула. Династии разбросаны по нескольким старинным университетам, но наш капитул – самый древний. Все династии соблюдают исконную иерархию Круглого Стола, и их место в ней определяет, в каком порядке они пробуждаются. – Он показывает на линию наследия, которая начинается от зеленого камня и оканчивается маленькой звездой. – Вот это я. Я наследник династии сэра Гавейна, двенадцатого ранга. В дополнение к усиленным способностям к исцелению Заклятье дало Гавейну сверхъестественную силу в полдень и полночь. – Я смотрю на него разинув рот, а он пожимает плечами. – Гавейн был странным типом, что я могу сказать.

Он перемещает палец к следующей линии на стене, к той, которая идет от оранжевого камня.

– Фитц – это наследник сэра Борса, одиннадцатого ранга. В бою он обладает немыслимой ловкостью. Принимая оруженосца, мы выбираем боевого напарника, который будет связан с нами Обетом воина. Человека, который разделит с нами силу нашей династии. В прошлом году Фитц выбрал своим оруженосцем Эвана.

Он перемещается к линии под темно-желтым камнем.

– Пит – первокурсник, он присоединился к нам только в этом году. Он наследник сэра Оуэна, седьмого ранга. Наследники Оуэна могут призывать своего фамильяра, льва, который присоединится к ним в битве. В этом году Питу нужен оруженосец, как и мне.

Пропустив несколько линий, он переходит к красному камню.

– Фелисити – наследница династии Ламорака. Четвертого ранга, как ты понимаешь. На состязаниях прошлого года она выбрала Расса своим оруженосцем. После того, что случилось сегодня, она станет достаточно сильной, чтобы разбить кулаком камень, а когда Сэл проведет для них Обет, такую же силу получит и Расс.

Через одну – синяя.

– Виктория – наследница династии Тристана, третьего ранга, а Сара – ее оруженосец. Когда она пробудится, ее имя появится здесь. Меткость и скорость.