Текст книги "Движущая сила организации. Как восточная философия бизнеса помогает компаниям преодолевать кризисы и процветать"

Глава 8. Реагирование на неопределенность внешних экономических и политических циклов с помощью внутренней управленческой определенности (I)

О неопределенности и определенности в глобальном экономическом и политическом цикле[87]87
  Текст основан на трех докладах Тянь Тао для внутреннего пользования, сделанных в период с марта по май 2022 г.


[Закрыть]

Взгляд на нынешние и будущие глобальные экономические и политические тенденции: пять основных неопределенностей

Со второй половины 2020 г. я неоднократно советовал предпринимателям обратить внимание на историю Великой депрессии в мировой экономике 1930-х. В 1928 г. CEO General Motors Джон Раскоб написал статью «Каждый должен быть богатым», где оптимистично предсказывал: «Процветание подобно бесконечной цепи, и она разорвется, только если люди откажутся признавать этот факт». До 23 октября 1929 г.[88]88
  В этот день («черный четверг») произошло обвальное падение цен акций в США, которое в последующие несколько дней приняло катастрофические масштабы. Прим. перев.


[Закрыть] в США была популярна песня, в которой пелось: «Голубое небо улыбается мне, и я вижу лишь его…»[89]89
  Речь о песне Ирвинга Берлина Blue skies, созданной в 1926 г. Прим. ред.


[Закрыть] Иллюзия процветания закончилась 23 октября. В США и большинстве европейских стран начался более чем десятилетний экономический спад, который стал причиной социальных волнений и войн.

Справка

Великая депрессия 1930-х уже почти столетие остается популярной темой в экономике, и по этой теме существует обширная литература и широкий спектр мнений. Представление полной картины событий десятилетия или около того, анализ взаимосвязи между запутанными причинами и сложными последствиями часто оставляют читателя в лабиринте истории из-за многообразия доступных источников и различных исследователей, а также предвзятости в отборе материала и необъективности выводов. Но для массового читателя, и особенно для предпринимателя, я хотел бы посоветовать две книги. Первая – «Процветание и безумие накануне Великой депрессии» (автор Билл Брайсон; One Summer: America, 1927), в которой показаны процветание и помпезность американского общества накануне депрессии. Вторая – «Апокалипсис Великой депрессии» (автор Сельвин Паркер; The Great Crash) рассказывает о мире политиков, ученых, предпринимателей и борющегося низшего класса в период Великой депрессии 1929–1934 гг., о первопричинах депрессии, ее драматическом влиянии на социальную стабильность, а также о том, как она привела к подъему фашизма. Оба британских автора – журналисты, и книги отличаются острыми и даже язвительными комментариями.

Земля горит под ногами, а все, что мы видим, – голубое небо над головой. Тень неопределенности всегда сопровождается слепым оптимизмом, который, по мнению фаталистов, представляет собой «Божью кару», а агностики считают, будто Бог тоже не знает, что будет завтра.

Если бы мы делали так называемые прогнозы относительно глобальных экономических и политических тенденций, вывод был бы один: беспрецедентная неопределенность.

Первое – неопределенность пандемии. За три года она уже оказала серьезное влияние на устойчивость мировой и китайской экономики и напрямую затронула устойчивое функционирование значительного числа компаний. Вопрос в том, когда она закончится. Какой баланс между экономическим и социальным развитием и профилактикой эпидемий мы должны найти? Определили ли мы правильный путь и стратегию для эффективного управления с минимальными экономическими и социальными последствиями? Эти вопросы еще предстоит изучить.

Второе – неопределенность российско-украинского конфликта, который начался из-за геополитических интересов. Несмотря на недавние предупреждения некоторых высокопоставленных экспертов по международным отношениям в США и Европе о том, что этот конфликт, если он затянется, может распространиться на Европу и даже вызвать Третью мировую войну, пока мы не видим никаких признаков его окончания.

Третье – неопределенность международных связей, например между Китаем и США. Суть отношений между двумя этими странами – не так называемое столкновение систем или культур, а, по сути, конфликт интересов. США – «корпоративное государство», а сильная экспансионистская, агрессивная и даже хищническая идеология протестантизма еще больше подпитывает и укрепляет превосходство и менталитет «босса» американской «корпоративной культуры». Сильное чувство национальной тревоги диктует, что в каждый важный момент истории нужно коллективно создавать вымышленного врага или группу врагов, чтобы пробудить внутренний динамизм страны путем постоянного соперничества. Китай долго остается одной из «величайших угроз» для США, которые в 1930 г. приняли Закон Смута – Хоули о тарифах, «подняв таможенные пошлины до катастрофического уровня и превратив региональный кризис, крах фондового рынка США, в глобальную экономическую катастрофу»[90]90
  Источник: Parker S. The Great Crash.


[Закрыть]. Более 90 лет спустя Трамп в своем наступлении на Китай следовал той же формуле: торговый и технологический протекционизм. Байден пошел даже дальше.

При каких условиях США перестанут видеть в Китае главного соперника? Если Китай прекратит политику реформ и открытости, если экономика будет находиться в стагнации или длительной рецессии, если китайские предприниматели перестанут стремиться к инновациям и будут довольствоваться ролью «мировой фабрики» в нижнем конце промышленной цепочки, если они в целом будут пессимистично смотреть в будущее, дух предпринимательства деградирует, они начнут бояться рисковать, а компании прекратят расширяться. Причем все это должно случиться одновременно.

Четвертое – неопределенность изменения климата. Комиссия по изменению климата под эгидой ООН выступила с сообщением о том, что за последние 3 года произошли стихийные бедствия такого масштаба, какого не бывало за последние 100 лет. Неопределенность изменений климата – не просто средне– и долгосрочная угроза, а угроза номер один, проблема выживания для всего человечества, которая порождает продовольственные кризисы, массовое таяние ледников и частые эпидемии.

Пятое – неопределенность экономической политики. Она должна быть систематической и непрерывной, а не расплывчатой и противоречивой, приводящей предпринимателей в замешательство.

Каждая из этих пяти неопределенностей постоянно меняется, и все они сложным образом взаимодействуют, подталкивая мировую экономику к рецессии. Кеннет Сол Рогофф, профессор экономики Гарвардского университета и бывший главный экономист Международного валютного фонда, недавно отметил: «Общая картина сейчас действительно мрачная, и я очень обеспокоен риском рецессии в США, Европе и Китае, которые могут усилить друг друга, как во время идеального шторма».

О глобальном экономическом и политическом цикле: хрупкость процветания

Мир все ближе к идеальному шторму, и мы уже ощущаем соленый запах со всех сторон. Но, оглядываясь на почти 300 лет промышленной революции, мы, наверное, можем проявить осторожный оптимизм, поскольку технологическая революция дала человечеству в XXI в. беспрецедентную силу разума, способность к компромиссу и возможность объединить людей разных культур, добровольно или принудительно, для преодоления неопределенности настоящего и будущего. Экономист Оксфордского университета Макс Ротер сказал: «Если бы у вас была возможность выбрать эпоху своего рождения, то выбор любого времени за последние несколько тысяч поколений был бы огромным риском. Раньше почти все жили в бедности, люди не могли избежать голода, он был регулярным явлением». До XVIII в. как на Востоке, так и на Западе достаточно долго экономический рост был почти нулевым или отрицательным в течение большинства лет, все вращалось в основном вокруг сельскохозяйственной деятельности, и высокая чувствительность к росту, сокращению и мобильности населения, а также изменению климата были доминирующими чертами экономических циклов сельскохозяйственной эпохи.

Последние 300 лет экономической истории человечества можно описать как «внезапные изменения» и «резкий рост», что демонстрировало экспоненциальное расширение, и чем дальше в прошлое мы будем погружаться, тем больше это проявлялось. От эпохи парового двигателя до эпохи электрификации и двигателя внутреннего сгорания, эпохи ископаемого топлива и нынешней эпохи информационных технологий человечество было свидетелем беспрецедентного материального и духовного изобилия, резкого сокращения абсолютной бедности и, после Второй мировой войны, относительно мирного периода продолжительностью около 80 лет.

Существовало много факторов, которые привели к этим изменениям, но два из них были основополагающими: взрыв научно-технического прогресса и распространение предпринимательства. Экономическая история стран аграрной эпохи следовала одному и тому же циклу «подъем – бум – спад – депрессия», действующему на протяжении тысяч лет в основном по замкнутому кругу, причем каждый сопровождался кровавыми войнами за территории, что становилось причиной массового сокращения населения, уменьшения или даже обнуления запасов, уничтожения элит и начала нового медленного процесса восстановления.

Экономические циклы со времен промышленной революции, так называемые К-циклы и циклы Шумпетера, принципиально отличаются от циклов предыдущих эпох, в основном по следующим пунктам.

Справка

В 1926 г. российский экономист Николай Кондратьев, проанализировав большой объем статистических данных по британской, французской, американской, немецкой и мировой экономике, обнаружил, что в развитых сырьевых экономиках существует длинный цикл продолжительностью 50–60 лет. Это отражает тот факт, что макроэкономической деятельности человека, как и всей прочей, присуща логика определенности, как временной, так и пространственной. Эта логика позволяет предпринимателям, субъектам экономической деятельности, в периоды процветания готовиться к предстоящей зиме, а в периоды спада и депрессии с нетерпением ждать наступления весны.

Известный американский экономист Йозеф Шумпетер встроил свою теорию технологических инноваций в структуру К-цикла, сделав такой вывод: технологические изобретения и инновации – определяющие факторы закона экономического цикла. Экономический подъем начинается с коммерческого применения инновации, экономический бум связан с широкомасштабным применением технологии на рынке, экономический спад – с упадком старой технологии на конкурентном рынке, пока новая технология еще не появилась или находится в зачаточном состоянии, и новый экономический подъем зависит от новых технологических инноваций, переходящих из лаборатории на рынок. Этот длинный цикл составляет 48–60 лет, причем первые 30 лет или около того – период быстрого расширения и коммерциализации инновационных технологий и фаза подъема, т. е. период восстановления и процветания; вторые 30 лет длится период зрелости в применении технологий и период «заката», когда экономика погружается в рецессию. Если вы прочитаете книгу «Капитализм в Америке. История» (автор Алан Гринспен; Альпина Паблишер, 2019), то увидите, что двухсотлетняя история американской экономики распадается на три цикла Шумпетера.

Во-первых, технологические инновации стали двигателем экономического роста, совершенствуя методы производства и распределения и, как следствие, модели массового потребления в невиданных ранее масштабах. Широкое применение науки и техники в бизнесе значительно расширило представления человека о богатстве, а креативность стала главным двигателем экономического цикла. Экономический подъем связан с начальной коммерциализацией прорывной технологии, экономическое процветание – с распространением и массовой коммерциализацией этой новой технологии, а спад и депрессия – с отсутствием инноваций и относительно длительным периодом без появления новой прорывной технологии на замену старой. Так, возможно, цикл бума, вызванный революцией в сфере информационных технологий, подошел к концу? Могут ли такие прорывные технологии, как искусственный интеллект, биотехнологии и освоение космоса, отсрочить или даже предотвратить глобальную рецессию или даже депрессию?

Во-вторых, глобализация. Сюда входят глобальное распространение технологий, глобальное промышленное разделение труда, глобальное движение капитала и талантов, а также глобальное обращение товаров.

В-третьих, открытость. Цикл бумов и спадов 1860–1914 гг. начался с изобретения и коммерциализации электричества и двигателя внутреннего сгорания и резко закончился с Первой мировой войной. Конвергенция компьютерных технологий, волоконно-оптической связи и интернета, начавшаяся в 1970-х, и их широкомасштабное коммерческое применение запустили беспрецедентную в истории человечества волну глобализации, которая сейчас трещит по швам. Закончится ли этот цикл бума торговым и технологическим протекционизмом США? Положит ли ему конец пандемия? Или конфликт между Россией и Украиной? Или, может, какие-то иные политические и экономические неопределенности? Человечество должно дорожить легкостью процветания и в то же время опасаться его хрупкости.

«Возможно, у вас нет Адама Смита и Кейнса[91]91
  Имеется в виду британский экономист Джон Мейнард Кейнс. Прим. перев.


[Закрыть], но у вас есть политика реформ и открытости».

В 1776 г., когда в Китае правил император под девизом правления Цяньлун, профессор Университета Глазго Адам Смит, 53 лет от роду, опубликовал «Богатство народов», а 40-летний Джеймс Уатт построил первый практический паровой двигатель.

В 2017 г. мы с одним профессором Кембриджского университета совершили поездку по обмену в Университет Глазго, посетили бизнес-школу Смита и сфотографировались перед статуями Смита и Уатта. Адам Смит теоретически заложил институциональные основы для распространения предпринимательства, а Уатт коммерциализировал и продавал свои технические изобретения как предприниматель. Смит и Уатт родились в одно время, в одном месте, учились в одном университете и хотя были представителями разных профессий, но положили начало новой экономической эпохе, когда предприниматели и изобретатели стали важнейшими участниками экономического процесса. Адам Смит и Джеймс Уатт, выходцы из разных слоев общества, стали друзьями; первый даже финансировал изобретения второго[92]92
  См. Norman J. Adam Smith. Allen Lane, 2018.


[Закрыть].

Алан Гринспен в книге об истории американского капитализма хорошо отзывается о предпринимателях и предпринимательстве: «Предприниматели – героические личности, которые нутром чувствуют будущие тенденции и способны благодаря личной воле и мудрости воплотить их в жизнь. В своем стремлении построить корпоративную империю, выпустить новые продукты или гнаться за богатством в соответствии с человеческой природой предприниматели стимулируют долгосрочный прогресс в производстве. Как правило, с предпринимателями нелегко сблизиться. Они способны пожертвовать чем угодно, включая счастье окружающих, чтобы построить собственную бизнес-империю, а затем сделать все возможное, чтобы защитить ее от гибели. Великие предприниматели никогда не успокаиваются, им нужно продолжать строить и внедрять инновации, чтобы обеспечить свое выживание. Все они подвержены тому, что норвежцы называют stormannsgalskap, буквально “великое безумие”».

Гринспен назвал поколение предпринимателей-первопроходцев XIX в. «благородными разбойниками»: «Годы экономического господства благородных разбойников заложили основу для последующих лет всеобщего процветания: новой эры, когда простые люди добились огромных, даже невероятных материальных улучшений во всех аспектах своей повседневной жизни».

Гринспен с гордостью заключил: «Как нация, США достигли таких потрясающих успехов благодаря тому, что смогли массово порождать подобных героев».

Однажды вечером в начале октября 2018 г. я выступал в Эдинбургском университете. После моего выступления один академик заговорил со мной, и, когда я сказал, что Великобритания дала миру двух великих экономистов – Адама Смита и Кейнса, он ответил: «У вас в Китае нет Смита и Кейнса, зато есть политика реформ и открытости». Он прочитал «Эпоху Дэн Сяопина» Фу Гаои, который считает Дэн Сяопина «выдающимся деятелем, положившим начало новой эпохе». Я был свидетелем этой драматической эпохи и согласен с мнением британского ученого.

Примерно в 1980-х на Западе назревала революция в области информационных технологий: первый микроэлектронный компьютер появился в 1971 г., первая экспериментальная система связи по оптическому волокну – в 1973 г., а первый мобильный телефон – в 1976 г. В марте 1978 г. состоялся 3-й пленум ЦК 11-го созыва, на церемонии открытия которого Дэн Сяопин четко заявил, что «ключ к модернизации – модернизация науки и техники»[93]93
  Цит. по собранию сочинений Дэн Сяопина.


[Закрыть]. В 1985 г., встречаясь с делегацией высокопоставленных предпринимателей из США, Дэн Сяопин сказал, что «некоторые регионы и люди могут разбогатеть первыми, чтобы подтолкнуть и помочь другим, и тогда мы сможем постепенно достичь общего процветания»[94]94
  Цит. по собранию сочинений Дэн Сяопина.


[Закрыть]. В 1992 г. Дэн Сяопин посетил южные регионы, где выступил с целой серией речей, озвучив революционные идеи, благодаря чему в итоге появилась большая группа предпринимателей и бизнесменов. Благодаря стремлению предпринимателей и бизнесменов к прибыли, увлечению инновациями и способности организовать управление трудом, талантом, капиталом, землей и другими факторами производства экономика Китая в 2010 г. вышла на второе место в мире, а ВВП на душу населения вырос с 381 юаня в 1978 г. до 80 000 юаней после 40 с небольшим лет политики реформ и открытости.

В 1980 и 1984 гг. Дэн Сяопин защищал одного индивидуального предпринимателя по имени Нянь Гуанцзю, а в 1992 г., во время своего визита на юг, Дэн Сяопин снова вспомнил его: «В начале сельскохозяйственной реформы в Аньхой возникла проблема с Нянь Гуанцзю, торговавшим семечками под брендом “Семечки дурака”, и многие его односельчане в то время испытывали дискомфорт, говорили, что он заработал чуть ли не миллион юаней, и выступали за его переселение. Но я сказал, что его не следует никуда переселять: иное будет означать, что мы изменили собственной политике, а это принесет больше ущерба, чем пользы»[95]95
  Цит. по собранию сочинений Дэн Сяопина.


[Закрыть].

Жэнь Чжэнфэй вспоминал, что только после 1992 г. почувствовал уверенность, а до этого часто ощущал подавленность и страдал от тяжелой депрессии, однако визит Дэн Сяопина на юг убедил, что отныне можно не оглядываться назад. За последующие 30 лет Huawei стала ведущей мировой компанией в области информационных технологий, а сам Жэнь Чжэнфэй считается выдающимся предпринимателем мирового уровня. Можно сказать, что плеяда современных китайских предпринимателей, несомненно, продукт институциональных изменений и открытости Китая внешнему миру.

Еще одна причина окончания цикла процветания – растущее неравенство

История человечества полна парадоксов. И в К-цикле, и в цикле Шумпетера, и в экономическом и социальном цикле до промышленной революции отражено понимание зависимости процветания и упадка. Процветание – повивальная бабка рецессии, а рецессия – фактор восстановления. Процветание приносит общую социальную жизнеспособность, порождает всеобщий оптимизм, а также гедонизм и лень, в то же время создавая и усугубляя неравенство классов и групп, неравные возможности трудоустройства, неравный доступ к ресурсам и т. д.

Историк Вальтер Шайдель утверждал, что процветание и стабильность не только не уменьшают неравенство, но и способствуют ему. В своем ретроспективном исследовании экономической истории человечества от каменного века до XXI в. он приходит к мрачному выводу, что неравенство в мирное время – необратимый процесс, и оно лишь усугубляется.

И США, и Китай за последние 40 лет добились беспрецедентного в своей экономической истории процветания, и обе страны страдали и страдают от «последствий процветания», одно из которых – растущее неравенство.

В ходе опроса более 5000 американцев, проведенного профессором Гарвардского университета в 2006 г., 92 % респондентов заявили, что идеальным распределением богатства в США было бы такое, при котором 10 % богатых имели бы в 100 раз больше богатства, чем бедные, и примерно в 10 раз больше, чем средний класс. Однако реальность такова, что в 1976 г. доход 1 % самых богатых американцев составлял всего 9 % от валового национального дохода, а за последующие 30 лет он утроился: они владеют теперь половиной американских акций, облигаций и взаимных фондов, в то время как средний класс за это же время резко обеднел. Шайдель отмечает, что в 2015 г. 20 самых богатых американцев владели таким же состоянием, как и 50 самых бедных домохозяйств страны, вместе взятых. В том же году 62 самых богатых человека на планете владели таким же состоянием, как и 3,5 миллиарда беднейших людей.

Далее Шайдель отмечает, что в 2015 г. крупнейшее частное состояние в США примерно в миллион раз превышало годовой доход среднего американского домохозяйства, что в 20 раз больше, чем в 1982 г. Мировая экономика в целом находится на пределе после более 40 лет быстрого роста. В своей работе Шайдель приходит к выводу, что только чума, войны, революции и распад государств могут перетасовать колоду, чтобы исправить растущее неравенство. Он назвал это «четырьмя всадниками Апокалипсиса».

Радикальные взгляды Шайделя кажутся излишне пессимистичными. Реформа систем социального управления в разных странах после Второй мировой войны, особенно в Германии, Японии и скандинавских государствах, привела к ряду довольно эффективных исследований в области сокращения разрыва между богатыми и бедными, а США за последние десятилетия также добились определенных успехов и улучшений в своей системе социального обеспечения, несмотря на растущие проблемы неравенства, с которыми они сталкиваются. Новая концепция национального управления, выдвинутая китайским правительством в последние годы, направлена на то, чтобы общий пирог становился больше, но при этом и разделялся более справедливо, чтобы сохранить развитие в качестве приоритета, двигаясь по пути всеобщего процветания. Эта концепция явно направлена на формирование здорового взгляда на экономическое и социальное развитие: постепенное сокращение разрыва между богатыми и бедными, снижение влияния неравенства на социальную стабильность и продление цикла экономического процветания при минимальных затратах.

В то же время мы должны понимать, что в последние десятилетия как в развитых, так и в развивающихся странах, несмотря на продолжающийся рост неравенства в распределении общественного богатства, абсолютная бедность значительно сокращается, а условия жизни и быта большинства людей значительно улучшились, что в сочетании с быстрым прогрессом в области научных исследований и технологических инноваций, возможно, обеспечило человечеству базу для того, чтобы справиться с угрозой от этих самых «четырех всадников». В частности, Китай благодаря более чем 40 годам политики реформ и открытости, а также тому, что он долгое время настаивал на экономическом строительстве в качестве основного направления, обладает относительно сильной экономической мощью на уровне государства и на микроуровне отдельно взятых семей и людей по сравнению с любой другой эпохой в прошлом и в сочетании со способностью страны регулировать свою систему может свести на нет или частично нейтрализовать серьезную угрозу, исходящую от «четырех всадников».

По сравнению с кризисом, вызванным ростом неравенства, куда важнее достижение консенсуса между развитыми и развивающимися странами, восточным и западным обществами, двумя великими державами, Китаем и США, между классами внутри стран, между органами управления и обществом в целом, а также предпринимательским сообществом. Если договориться не получится, то и процветание окажется под угрозой!

Вопрос Гринспена: почему сошло на нет динамичное развитие Америки, которым некогда гордилась страна?

В последней главе своей книги об истории американского капитализма Гринспен задается вопросом: почему сошло на нет динамичное развитие Америки, которым некогда гордилась страна?

Алексис де Токвиль в свое время писал, что США – «страна, ориентированная на бизнес», у американцев «своеобразная одержимость деловой активностью и деньгами», и «ни один народ ни в одной стране не ценит богатство больше, чем американцы». Американский торговец – «эквивалент английского джентльмена, французского интеллектуала и немецкого ученого», «американец рад проявить героизм в ходе сделок», и «этот феномен сделал ведение бизнеса американской верой».

По словам Гринспена, США когда-то были «капитализмом благородных разбойников», который после примерно 70 лет стремительного роста в 1930-х превратился в «капитализм управления», а с 1980-х по настоящее время – в «инновационный капитализм». В течение 240 лет экономика США развивалась по схеме «восстановление – бум – рецессия – депрессия – восстановление». Каждая рецессия и депрессия характеризовалась отставанием в технологических инновациях, угрозой социальной стабильности, выражавшейся в серьезном разрыве между богатыми и бедными, и опасностью для социальной справедливости, которую представляло беспорядочное расширение класса бизнесменов и предпринимателей. Каждый раз происходило усиление регулирования. В период с 1929 по 1938 г. американское общество в целом пессимистично и даже с отчаянием смотрело в будущее. Хотя после Великой депрессии большинство американцев из всех слоев общества вновь обрели оптимистические ожидания относительно будущего страны и отдельно взятого человека, в восприятии предпринимателей как класса существовал давний раскол. Предпринимателям никогда не суждено было выйти на сцену, где ими бы все восхищались и закидывали цветами.

Гринспен пишет о взлетах и падениях американской экономики с использованием нескольких нитей основы и нитей утка. Основная нить основы – история роста желаний американских предпринимателей, что привело к деструктивному созиданию, а основная нить утка – история экспансии американской власти, которая сдерживала деструктивное созидание.

Деструктивное созидание – «постоянный ураган» в американской экономике, зачастую способный выкорчевать бизнес, а иногда и разрушить жизнь, но именно этот процесс ведет к повышению продуктивности. Предприниматели рассматривают его скорее как созидание, а власти скорее видят разрушение, предприниматели проявляют «безумие», которое власти стараются обуздать, заключив бунтовщиков в клетку. На время наступает равновесие, затем ослабевает либо безумие, либо регулирование; либо, когда дух предпринимательства почти задушен, новое законодательство уничтожает некоторые клетки, зато другие расширяет, и в целом процесс выглядит так, что клеток становится все больше, из бамбуковых они превращаются в железные. В итоге некогда самая свободная страна стала одной из самых регулируемых в мире.

Гринспен приводит примеры: чрезмерное регулирование заставляет основателей бизнеса «заполнять бесконечно сложные формы». Например, чтобы открыть ресторан в Нью-Йорке, нужно иметь дело с 11 различными инстанциями; чтобы построить шоссе, требуется 10 лет на преодоление бюрократических препон, прежде чем рабочие смогут официально приступить к делу.

Почему США стагнируют? По мнению Гринспена, одна из основных причин в том, что расходы на социальные пособия тормозят производительность, а систему соцобеспечения называют третьим рельсом политики.

Еще одна причина в том, что угас дух борьбы. Гринспен рассказывает, что традиционная Америка была «кочевым» обществом, «американцы перемещались в поисках лучшей доли». Европейцы же, напротив, «строили крепости, чтобы защитить имевшееся у них богатство». В результате Америка по праву считалась благодатной питательной средой для предпринимателей. Но за последние 30 лет географическая мобильность в США пошла на убыль, простым американцам становится все труднее куда-то переехать, они предпочитают продвигаться по служебной лестнице. Гринспен утверждает, что США, как и другие медленно растущие зрелые экономики, например Европа и Япония, становятся «обществом-крепостью». По его мнению, американцы теряют свой хваленый дух первопроходцев, и среди потомков уже не осталось этих самых первопроходцев. Большинство американцев слишком боятся провала, чтобы выбрать для себя новый путь; кроме того, повсюду их окружает «обидчивая толпа», как метко выразился бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, приводя в пример McDonald’s, который разместил на своих стаканах предупреждение, что горячими напитками можно обжечь рот…

Это подводит меня к теории энтропии, или «энтропийным циклам», которая с точки зрения человеческих объединений, включая государства и компании, раскрывает, по сути, цикл подъема и падения организаций. Римская, Испанская и Португальская, Британская и Французская империи были на заре своей молодости и расцвета яркими, авантюрными, агрессивными и экспансивными, но все они попали в ловушку велфаризма, когда благодаря упорству одного или нескольких поколений они наконец достигли определенной стадии развития материальной и духовной культуры[96]96
  Европейская велфаристская система и культура подробно рассмотрены в книге «Антисоциальный человек» (Die Asozialen), написанной известным в прошлом немецким журналистом Волтером Вулленвебером. Более глубоко культура потребительства описана в книге известного американского журналиста Пола Робертса «Импульсивное общество» (Roberts P. The Impulse Society: America in the Age of Instant Gratification. Bloomsbury USA, 2015).


[Закрыть]. Могут ли США избежать ловушки велфаризма? Гринспен считает, что нет такого понятия, как «американская исключительность».

Справка

Теория энтропии гласит, что в изолированной системе тепловое движение молекул всегда стремится перейти от упорядоченного состояния к неупорядоченному, и энтропия всегда возрастает во время спонтанного процесса перехода от порядка к беспорядку. Когда она достигает максимума в системе, та находится в энергетическом равновесии и таким образом переходит в состояние покоя. В 1980 г. в США была опубликована сенсационная книга «Энтропия: новый взгляд на мир» (Rifkin J., Howard T. Entropy: A New World View. Viking Adult, 1980), которая экстраполировала концепцию энтропии из области естественных исследований на человеческое общество. Британский ученый Фредерик Содди утверждал, что тот же закон управляет подъемом и падением политических систем, циклами в развитии торговли и промышленности, чередованием бедности и изобилия, а также общим материальным благосостоянием человечества.

В 1776 г. группа юристов, торговцев, ученых, изобретателей и фермеров создала великий идеал, наметив план зарождающейся республики, амбициозной и полной уверенности в светлом будущем. В то же время, однако, большинство из них и американская элита того времени с упоением читали и обсуждали недавно опубликованную шеститомную «Историю упадка и гибели Римской империи» британского историка Эдварда Гиббона. После избрания Дональда Трампа президентом эта книга вновь приобрела популярность у американских политиков, ученых и бизнесменов.

Парадоксальный взгляд на развитие: вызовы, выбор и предостережения Китая

В 1971 г., когда доллар США был отвязан от золота, мир вступил в «эпоху утраченных якорей», а гигантский станок для печатания денег вызвал огромный приток капитала для новой экономической эры, в основе которой лежала революция информационных технологий. Это в сочетании с политикой реформ и открытости Китая позволило влить в мировую экономику трудовые, интеллектуальные и товарные ресурсы более миллиарда человек, а также открыло мегарынок, что привело к беспрецедентному буму для всего человечества. Однако это саморазрушающая сила, и за ней таится доселе невиданный пузырь. В итоге сегодня многие страны перерасходовали свои финансовые ресурсы на следующие 20, а то и 30 лет, учитывая мягкую денежно-кредитную политику и высокие долги национальных корпораций, чрезмерное раздутие рынка недвижимости и высокие цены на жилье, загрязнение окружающей среды и т. д. В итоге мы имеем дело с «взрывным счастьем» пары поколений, которое очень дорого обойдется их внукам. Такая модель развития крайне неустойчива. Я ранее упоминал о четырех циклических законах: закон промышленной революции, закон циклов Шумпетера, закон неравенства и закон энтропии. Наше общество сегодня находится во второй фазе каждого из них: период снижения технологических инноваций, роста неравенства и снижения динамизма государств, компаний и отдельных людей. Таков общий контекст времени, в котором мы живем.