Текст книги "Путешествие на Запад. Том 4"

Оборотни-привратники, услышав эти слова, побежали к главному оборотню доложить о случившемся:

– О великий князь, беда пришла! – воскликнули они.

Трое главных оборотней в это время находились в глубине пещеры, куда они затащили Танского наставника. Они велели слугам сорвать с него одежды и обмыть его чистой водой из горного потока. Оборотни уже договорились, как разрезать Танского наставника на куски, затем мелко раскромсать их, пропитать душистым маслом, зажарить и съесть. Услышав крики привратников, старший оборотень встревожился и стал спрашивать, что случилось.

– У ворот появился какой-то монах с мохнатым лицом, точь-в-точь как у бога Грома, – сообщили привратники. – Он кричит, что ты, великий князь, похитил его наставника, и требует, чтобы ты сейчас же освободил его, иначе он перевернет вверх дном всю нашу пещеру, а нас всех превратит в кровавое месиво!

Все три оборотня испугались: «Мы только что забрали этого негодяя и еще не успели спросить у него, кто он такой, как его зовут и откуда он взялся», – подумали они и крикнули слугам:

– Оденьте-ка его и приведите на допрос! В самом деле, надо узнать, кто он и откуда.

Слуги-оборотни кинулись к Танскому наставнику, сняли с него веревки, одели и втолкнули в приемный зал, где стояли три Трона, на которых восседали три князя-оборотня. Танский наставник, дрожа от страха, опустился на колени и начал молить:

– О великие князья! Пощадите меня! Пощадите!

Трое оборотней на разные голоса начали спрашивать одно и то же:

– Ты из какой страны, монах? Почему не посторонился, когда увидел нас в образе Будд и как посмел преградить нам путь?

– Я – бедный монах из восточных земель великого Танского государства, – отвечал Сюань-цзан, отбивая земные поклоны. – Меня послали в страну Зарослей небесного бамбука, в храм Раскатов грома поклониться Будде и испросить у него священные книги. По дороге я прибыл в округ Золотой покой и пошел за подаянием в монастырь Милосердие Будды. Монахи этого монастыря милостиво обошлись со мной: они приютили меня и пригласили на Праздник фонарей. Когда вы, великие князья, показались в образе Будд, я как раз находился у моста и любовался золотыми фонарями. Увидев вас, я поддался влечению своих плотских очей и бренного тела и поспешил поклониться вам до земли, а вы, видно, подумали, что я осмелился преградить вам путь.

– Восточные земли, о которых ты говоришь, находятся очень далеко отсюда, – сказал один из оборотней. – Кто же тебя сопровождает и как вас всех зовут? Живо выкладывай все начистоту, тогда мы пощадим тебя.

– Меня, бедного монаха, в миру зовут Сюань-цзан, а фамилия моя Чэнь. Я с малых лет жил в монастыре Золотая гора, а потом по всемилостивейшему указу Танского императора назначен благочинным[52]52
  Благочинный – здесь: лицо, назначаемое на должность главного наставника первого столичного монастыря.


[Закрыть] в монастырь Беспредельное счастье в столице Чанъань. И вот случилось как-то раз, что главный советник государя Вэй Чжэн во сне казнил дракона, властелина реки Цзинхэ, из-за чего Танскому императору пришлось отправиться в подземное царство. Когда же он возвратился, был созван вселенский собор для спасения душ, не имеющих пристанища, и Танский император удостоил меня, бедного монаха, быть на нем главным жрецом и раскрыть сущность спасения. В это же время явилась ко мне бодисатва Гуаньинь, которая осенила меня своей благодатью и сообщила, что на Западе, в храме Раскатов грома, есть полный свод священных книг «Трипитака», с помощью которых можно спасти души, не имеющие пристанища, и вознести их на небо. Танский император послал меня за этими книгами и пожаловал мне титул Трипитаки, а также удостоил меня чести носить его фамилию – Тан. С того времени меня начали называть Танский Трипитака. У меня есть три ученика. Первый носит фамилию Сунь, зовут его У-кун, по прозванию Странник, ставший на путь истинного учения Будды, под прозвищем «Великий Мудрец, равный небу».

Оборотни, услышав имя Сунь У-куна, струхнули.

– Не тот ли это Великий Мудрец, равный небу, который пятьсот лет тому назад учинил буйство в небесных чертогах? – спросили они.

– Совершенно верно, он самый! – отвечал Танский монах. – Второй мой ученик по фамилии Чжу, по имени Ба-цзе, – продолжал он, – был великим небесным полководцем звезды Тянь-пэн, но как-то раз он провинился и его сослали на землю. Третий ученик, по фамилии Ша, по имени У-цзин, носит прозвище Ао-гуан, Ван Лин-гуань и Эр-лан. Он был воеводой при дворце Небесной императрицы в звании Смотритель занавеса.

Все три оборотня, встревоженные этими словами, начали переговариваться:

– Не будем пока есть его, братцы. Давайте-ка лучше посадим этого Танского монаха на железную цепь да запрем на замок в глубине пещеры, а когда словим троих его учеников, съедим их всех вместе.

Решив так, три главных оборотня отрядили целое стадо мелких оборотней – горных яков, буйволов и волов, вооруженных разным оружием, которые вышли из ворот, затрубили в трубы, забили в барабаны и замахали флагами. Сами князья-оборотни облачились в военные доспехи и, выйдя за ворота, принялись кричать:

– Кто осмеливается шуметь здесь?

Сунь У-кун, успевший с быстротой молнии взобраться на скалу, тщательно рассматривал оборотней. Вот как они выглядели:

 
Разноцветным узором
Пестреют их дикие лица,
Светят круглые кольца глаза,
Ослепляя до слез.
Их рога высоки
И остры, как у злой буйволицы,
По две пары ушей
Остриями торчат из волос.
Их тела, будто краскою,
Сетью разводов покрыты,
Словно жужелиц спинки,
Блестят от рогов и до пят.
Их одежды сверкают
Парчою, богато расшитой,
Пламенеют зрачки,
Будто сжечь все живое хотят.
Трудно слово найти,
До того они злобны и мерзки!
Первый в шапке косматой
Из лисьих, пушистых мехов,
А лицо словно спрятано
В темной взъерошенной шерсти,
Так и пышет огнем он
И в бой устремиться готов
Вот второй: он покрыт,
Словно пламенем, легкою тканью,
И копыта звенят,
Точно горная яшма, белы.
Третий грозен на вид,
Извергает цветное сверканье
И свирепо рычит,
Будто гром раздается из мглы.
Сколько лютой отваги
И злобы у силы нечистой!
А клыки их острее
Лечебной иглы серебристой,
Каждый держит оружье,
Слепящее блеском глаза:
Первый машет секирой,
Огромный палаш у второго,
А у третьего –
Самого дикого, самого злого –
Над могучим плечом
Сучковатая блещет лоза.
 

Сунь У-кун заметил также множество диковинных оборотней с воловьими головами, из которых на семь рослых приходилось по восемь коротконогих и на семь тучных – восемь тощих. Все они были вооружены копьями и дубинами. Над их головами развевались три больших знамени, на каждом из которых четко вырисовывались иероглифы. На одном было написано: «Великий князь Удалившийся от холода»; на другом – «Великий князь Удалившийся от жары», а на третьем – «Великий князь Удалившийся от суеты». Сунь У-кун глядел на них некоторое время, затем не вытерпел и бросился вперед с громкими возгласами:

– Негодяи! Разбойники! Узнаете ли меня, старого Сунь У-куна?

– Не ты ли тот самый Сунь У-кун, который учинил буйство в небесных чертогах? – крикнули в ответ оборотни. – Вот уж верно говорится: «Слыхал понаслышке, да в глаза не видал, а как увидал, чуть от стыда не пропал!» Вот, значит, ты каков!

Сунь У-кун вне себя от гнева стал ругать их:

– Я вам покажу, разбойники, как красть ароматное масло! Ишь вы, морды промасленные! Замолчите лучше и освободите скорей моего наставника!

С этими словами он стал вращать колесом свой железный посох и, ринувшись вперед, собрался бить их.

Трое князей-оборотней тотчас подняли свое оружие и, стремительно отбивая удары Сунь У-куна, вступили с ним в бой. Послушайте, какая битва разгорелась в горном ущелье.

 
Разит огромная секира,
Бьет сучковатая лоза,
Палаш удары рассыпает,
Как разъяренная гроза,
Но посохом взмахнув тяжелым,
И духов и чертей страша,
Царь обезьян выходит смело,
Все на пути своем круша! —
Напрасно сыплются удары
Лозы, секиры, палаша –
Взлетает вверх железный посох,
Отбить удары их спеша.
И, видно, оборотни злые
Теперь узнают до конца
Повсюду наводящий ужас
Гнев Сунь У-куна Мудреца!
Прекрасен Сунь У-кун могучий!
Пришедший из глубин времен,
Он грозной, праведною силой
Недаром свыше наделен:
Он против ложных Будд в сраженье
Вступил среди крутых вершин,
С тремя коварными врагами
Бесстрашно борется один.
А те, кто масло похищали
В день праздника из года в год,
Совсем, как видно, обнаглели
От этих набожных щедрот –
Они над всем цветущим краем
Простерли дьявольскую власть
И государства посланца
Посмели, дерзкие, украсть!
Не дрогнет Сунь У-кун отважный;
Решив учителя спасти,
На все готов он, не страшится
Любых опасностей в пути.
Но алчны оборотни злые:
Они хотят, чтоб каждый год
Душистым, благородным маслом
Их щедро одарял народ.
Со свистом рушится секира,
Разит палаш со звоном злым,
И тут же посоха удары
Громами отвечают им.
Вот с трех сторон враги насели,
Втроем напав на одного,
И в схватке яростной являют
Всю мощь свою и волшебство.
С рассвета началось сраженье
Среди непроходимых гор,
Теперь уже спустился вечер,
А бой не молкнет до сих пор.
Кипит борьба, и невозможно
Предугадать ее исход:
Кто победит в жестокой схватке,
А кто, поверженный, умрет?
 

Сунь У-кун со своим посохом дрался один против трех оборотней-дьяволов, они схватывались уже раз сто пятьдесят, и день приходил к концу, а между тем все еще нельзя было сказать, кто победит. Вдруг оборотень великий князь Удалившийся от суеты несколько раз взмахнул своими батогами, выскочил вперед, его подчиненные замахали флагами и все оборотни с воловьими головами бросились в бой. Окружив плотным кольцом Сунь У-куна, они завертели оружием, нанося удары куда попало.

Видя, что дело принимает плохой оборот, Сунь У-кун со свистом подскочил к небу, сразу же очутился на своем волшебном облачке и обратился в бегство. Оборотни, однако, не погнались за ним. Они отозвали обратно всех своих подчиненных и принялись ужинать. Когда все поели, слугам было велено отнести Танскому монаху целую плошку еды. Оборотни твердо решили поймать Сунь У-куна и остальных учеников Танского наставника и только тогда расправиться с ними.

Но Танский монах даже не притронулся к пище: во-первых, он всегда ел только постное; а во-вторых, сейчас он пребывал в такой глубокой печали и скорби, что ему было не до еды, и он обливался горькими слезами. На этом мы пока и оставим его.

Тем временем Сунь У-кун на своем волшебном облачке вернулся в монастырь Милосердие Будды.

– Братья мои, – позвал он своих спутников.

Чжу Ба-цзе и Ша-сэн сразу же отозвались и вышли встретить его. Они как раз разговаривали между собой в ожидании Сунь У-куна.

– Братец! Где ты пропадал целый день и почему так поздно вернулся? – спросили они. – Узнал ты, где наш наставник и что с ним?

Сунь У-кун начал рассказывать:

– Вчера ночью я погнался за оборотнями по ветру и к рассвету прибыл на гору, но там не нашел их. К счастью, ко мне явились четыре духа времени, которые сообщили мне, что эта гора носит название Черный дракон, а в горе этой есть Черная пещера, в которой живут три оборотня. Одного зовут великим князем Удалившимся от холода, другого – Удалившимся от жары и третьего – Удалившимся от суеты. Оказывается они уже много лет под видом Будд похищают здесь благовонное масло и дурачат начальников и народ всего округа Золотой покой. В этом году они настолько обнаглели, что похитили нашего наставника. Когда я все это узнал, то послал духов времени незримо охранять наставника, а сам отправился на поиски пещеры, нашел ворота и принялся ругать оборотней и звать их на бой. Все три выбежали вместе. Эти оборотни – чудовища с воловьими головами. Первый вооружен секирой, второй – большим палашом, а третий – батогами. Они вывели за собой целую ораву бесов-оборотней с воловьими головами, которые начали размахивать флагами, бить в барабаны и вступили со мной в бой, который длился целый день, – никто не вышел победителем. Один из оборотней махнул батогом, и все бесы разом ринулись на меня. Видя, что время позднее, я побоялся, что не смогу одолеть их, а потому вскочил на облачко и вернулся сюда.

– Я думаю, что это демоны из Фын-ду – судьи умерших душ, – сказал Чжу Ба-цзе.

– Почему ты так решил? – удивился Ша-сэн.

– Ведь братец сам сказал, что у этих чудовищ воловьи головы, вот я и догадался.

– Нет! Нет! Ты ошибаешься, – возразил Сунь У-кун, – по-моему, это три носорога, ставшие оборотнями.

– Если это носороги, то мы поймаем их, спилим у них рога и выручим несколько серебряных лянов! – воскликнул Чжу Ба-цзе.

Как раз в это время к ним подошла толпа монахов.

– Уважаемый отец наш Сунь, – сказал один из них, – не хочешь ли покушать?

– Кушайте без меня, – отвечал Сунь У-кун, – не стесняйтесь. А я могу и не есть.

– Как же так? – удивились монахи. – Ты же целый день провел в битве. Неужели не проголодался?

Сунь У-кун рассмеялся:

– Если сделаете милость, пожалуйста, а если нет, то и так обойдусь.

– Как же ты за целый день не проголодался? – удивились монахи.

– Да неужели я за день проголодаюсь! – воскликнул Сунь У-кун. – В свое время я не ел пятьсот лет!

Монахи не поверили ему и подумали, что он шутит. Они мигом принесли еду, и Сунь У-кун поел с ними.

– Ну, убирайте посуду и давайте спать, – сказал он, – а завтра мы все трое отправимся сразиться с оборотнями. Если одолеем их, значит, наш наставник спасен.

– Братец, почему ты так говоришь? – спросил Ша-сэн. – Есть всем известная поговорка: «Дать отдых противнику, значит прибавить ему ума». Что, если эти оборотни нынче ночью не лягут спать и погубят нашего наставника? Что мы тогда будем делать? Лучше всего сейчас же отправиться туда и захватить их врасплох. Тогда нам легче будет выручить наставника. Если же мы замешкаемся, может случиться большая беда.

При этих словах Чжу Ба-цзе приосанился и сказал:

– Ша-сэн совершенно прав! Давайте воспользуемся этой прекрасной лунной ночью и расправимся с оборотнями.

Сунь У-кун согласился и обратился к монахам:

– Хорошенько стерегите нашу поклажу и коня, – велел он, – а мы поймаем этих оборотней и докажем вашему правителю, что они под видом Будд обманывали их. Тогда отменят повинность на благовонное масло и весь народ вздохнет с облегчением. Разве не будет это благим делом для вас?

Монахи обещали выполнить все, как велел Сунь У-кун.

И вот они втроем вскочили на благодатное облако и умчались из города.

Вот уже поистине:

 
Несдержанность беду монаху принесла:
Несчастье страшное в дороге с ним случилось.
Тяжка его судьба, невзгодам нет числа,
И сердце мудрое тоскою омрачилось.
 

Если хотите узнать, удалось ли нашим друзьям одержать победу над оборотнями, прочитайте следующую главу.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ,

в которой рассказывается о том, как трое монахов вступили в жестокую битву на горе Черного дракона и как духи-повелители четырех созвездий изловили оборотней-носорогов

Итак, Великий Мудрец Сунь У-кун вместе со своими братьями в монашестве со скоростью ветра помчался на благодатном облаке прямо на северо-восток. Вскоре они прибыли к пещере на горе Черного дракона и опустились на облаке у самого входа. Чжу Ба-цзе хотел сразу же проломить ворота, но Сунь У-кун остановил его.

– Погоди, – сказал он, – дай-ка я сперва проберусь в пещеру и узнаю, что с нашим наставником: жив ли он, а уж потом мы сразимся с оборотнями.

– Как же ты проберешься? – удивился Ша-сэн. – Ведь ворота наглухо заперты.

– Ничего! – отвечал Сунь У-кун. – Я знаю, как это сделать.

С этими словами Великий Мудрец убрал свой посох, прищелкнул пальцами, прочел заклинание, воскликнул: «Превратись!» – и сразу же сделался крохотным светлячком. Посмотрели бы вы, каким он стал юрким и проворным!

 
Расправив крылышки, летит
Мерцающий светляк,
Блестит, как быстрый метеор,
Стрелой пронзает мрак.
Во тьме, из груды прелых трав
Явился он на свет –
Так нам легенда говорит,
Которой сотни лет.
Дар превращенья – дивный дар,
Нельзя им пренебречь,
Подумать есть над чем, когда
О нем заходит речь!
К воротам подлетел светляк
И в воздухе повис,
Почуял где-то сквознячок,
Скользнул тихонько вниз.
Нашел в воротах щелку он,
В нее пролез ползком
И сразу в темный двор попал,
Где все объято сном.
Теперь сумеет он узнать
В пещере потайной,
Что мары-оборотни здесь
Творят во тьме ночной.
 

Влетев в пещеру, Сунь У-кун увидел нескольких волов. Они спали вповалку и так храпели, что, казалось, гром гремит. Сунь У-кун долетел до главного зала, расположенного в середине пещеры, но и там ничего не узнал. Все двери зала были заперты и определить, где спали три главных оборотня, было невозможно. Сунь У-кун облетел кругом весь зал, а когда вернулся на прежнее место, услышал плач. Это плакал Танский монах, прикованный цепью к столбу в глубине пещеры. Сунь У-кун притаился и стал слушать. Танский монах причитал:

 
С тех пор, как я Чанъань покинул,
Минуло десять с лишним лет.
Я исстрадался, я измучен,
А все конца невзгодам нет.
Я на десятки гор взбирался,
Я пересек десятки рек,
Нигде не мог передохнуть я,
Усталый, бедный человек.
Но наконец в дороге счастье
Впервые улыбнулось мне:
На праздник фонарей попал я
В прекрасной Западной стране.
Решил я побродить, счастливый,
Под новогоднею луной
В чудесном граде, что от века
Зовется Золотой покой.
Не знал я, что нечистой силой
Полны цветущие края
И что средь фонарей нарядных
Увижу Будд поддельных я.
И вот возмездие свершилось:
Я пленник, я лишился сил,
Все потому, что в жизни этой
Не все грехи я искупил.
О, где ты, Сунь У-кун отважный, –
Мой самый мудрый ученик?
О, если б ты ко мне на помощь
В пещеру мрачную проник!
Лишь одного хочу: всю силу
И удаль призови свою,
Всю мощь своей души великой
Нечистым покажи в бою!
 

Слова эти тронули Сунь У-куна до глубины души. Вспорхнув, он полетел к наставнику.

– Вот чудеса, – удивился Танский монах, увидев светлячка, и начал утирать слезы. – Оказывается, здесь, на Западе, и природа совсем не та, что у нас, – проговорил он, – ведь сейчас только первый месяц года, насекомые лишь начинают пробуждаться от зимней спячки, а здесь уже летают светлячки!

Сунь У-кун не вытерпел и признался.

– Наставник! Да это же я!

– О Сунь У-кун! – обрадовался Танский монах. – Я удивляюсь, как это в такую пору года вдруг появились светлячки, а, оказывается, это ты!

Сунь У-кун поспешил принять свой обычный вид.

– Наставник, – укоризненно сказал он, – не думал ли ты о том, сколько мы успели бы пройти за все это время? Сколько тратим зря душевных и телесных сил? А ведь все из-за того, что ты не сумел распознать ложное и отличить его от настоящего! Я тебя предупреждал, говорил, что это не добрые духи, а ты давай кланяться им в ноги. Они убавили огонь в светильниках, выкрали из них все благовонное масло, а заодно уволокли и тебя в свое логово. Я тут же велел Чжу Ба-цзе и Ша-сэну вернуться в монастырь и стеречь нашу поклажу, а сам не мешкая отправился вдогонку. Я не знал, как называется эта гора, но, к счастью, мне повстречались четыре духа времени. Они сказали, что гора эта называется горой Черного дракона и что в ней есть пещера, которая носит название Черной. Весь день я сражался с оборотнями и лишь с наступлением темноты вернулся в монастырь. Там я рассказал Чжу Ба-цзе и Ша-сэну и всем монахам, что произошло, и вот мы, твои ученики, помчались сюда. Преобразившись в светлячка, я пробрался в пещеру, чтобы все толком разузнать, так как боялся глубокой ночью вызывать оборотней на бой. К тому же я не знал, где ты и что с тобой.

– Неужели Чжу Ба-цзе и Ша-сэн тоже здесь? – обрадованно спросил Танский монах.

– Да, они у входа, – отвечал Сунь У-кун. – Когда я пробирался сюда, – добавил он, – я заметил, что все оборотни спят. Сейчас я освобожу тебя от цепей, отопру ворота, и мы выйдем отсюда!

Танский монах согласился и от всей души поблагодарил Сунь У-куна.

После этого Сунь У-кун потер рукой замок на цепи, – замок раскрылся. Они пошли к выходу, но в этот момент из помещения, находившегося у главного зала, вдруг послышался голос одного из князей-оборотней.

– Эй, слуги! – кричал оборотень. – Заприте ворота покрепче да будьте осторожнее с огнем! Почему я не слышу сторожевых дозорных? Отчего не бьют в колотушки?

Дело в том, что днем, когда шла битва, все бесы были постав лены на ноги и за целый день так намаялись, что уснули как убитые. Услышав грозные крики своего повелителя, они проснулись, начали бить в колотушки, звонить в колокольцы, а позади них показалось еще несколько оборотней-сторожей, которые шли с оружием и изо всех сил били в гонг. Они-то и натолкнулись на Танского монаха и Сунь У-куна.

– Ну и монахи! Хороши, нечего сказать, – закричали оборотни. – Куда это вы собрались, да еще цепи порвали?

Сунь У-кун ничего не ответил, поспешно выхватил посох, помахал им – посох стал толщиной с плошку – и принялся бить стражу. С первого же удара он уложил двоих, а остальные побросали оружие, побежали в главное помещение и начали колотить в дверь.

– О повелители наши! – кричали они. – Плохо дело! К нам пробрался монах с мохнатой мордой и убивает всех подряд!

Трое главных оборотней тотчас же скатились со своих постелей и начали вопить:

– Держи их! Держи!

У Танского монаха от страха обмякли руки и ноги. А Сунь У-кун, не обращая на него никакого внимания, бросился вперед, прокладывая дорогу посохом. Никто из бесов-оборотней, охранявших пещеру, не смог преградить ему путь: одним ударом он сбивал их с ног, по двое и по трое, и, пробив насквозь несколько ворот, выбежал из пещеры.

– Братцы! Где вы? – крикнул он.

Чжу Ба-цзе и Ша-сэн находились тут же, держа наготове оружие.

– Что случилось? – встревожились они.

Мы не будем здесь пересказывать того, что ответил им Сунь У-кун: он рассказал им, как, преобразившись, пробрался в пещеру, освободил наставника, как они собрались было бежать, и оборотни их обнаружили, и как, наконец, он вырвался, оставив наставника в пещере.

Оборотни схватили Танского монаха и снова посадили его на железную цепь. Размахивая палашом и секирой при ярком свете фонарей, они стали допрашивать его:

– Скажи, негодяй! Как умудрился ты открыть замок? – рычали они. – Каким образом сумела пробраться сюда твоя мерзкая обезьяна? Выкладывай скорей все как было, тогда мы пощадим тебя! Если же будешь молчать, мы разрубим тебя пополам.

В страшном смятении, дрожа от ужаса, Танский монах повалился на колени и стал говорить:

– Отцы вы мои, великие князья! Мой ученик Сунь У-кун владеет волшебством семидесяти двух превращений. На этот раз он превратился в светлячка и влетел сюда, чтобы спасти меня. Но ваши слуги обнаружили нас. Тогда мой ученик стал прокладывать себе дорогу и убил двоих. Тут все закричали, подняли оружие, засветили огни, а он, бросив меня, кинулся бежать и исчез.

Князья-оборотни рассмеялись так, что стены задрожали.

– Хорошо, что мы вовремя спохватились! – хохотали они. – Не удалось тебе улизнуть!

Они велели слугам крепко-накрепко запереть все входы и выходы и прекратить всякий шум.

– Странно! – испуганно произнес Ша-сэн. – Почему так тихо? Уж не расправляются ли они с нашим наставником? Давайте действовать!

– Да, ты прав! – поддержал его Сунь У-кун. – Надо поскорей разбить ворота!

Чжу Ба-цзе поднял грабли и изо всех сил начал колотить по воротам. Ворота начали крошиться.

– Эй вы воришки, похитители душистого масла! – громко кричал Чжу Ба-цзе. – Освободите скорее нашего наставника!

Бесы-привратники перепугались и сломя голову помчались во внутренние покои.

– О повелители! – закричали они. – Беда! Монахи проломили входные ворота!

Оборотни разгневались и велели подать им боевые доспехи.

– Мерзавцы, негодяи! Вот уж поистине наглецы, каких свет не видал! – возмущались они.

Затянув потуже пояс и взяв оружие, они повели за собой бесов и бесенят и вышли за ворота встретить врагов.

Наступило время третьей ночной стражи. В небе сияла яркая луна и было светло как днем. Выскочив из пещеры, оборотни стали размахивать своим оружием.

Сунь У-кун бросился на оборотня с секирой, Чжу Ба-цзе – на оборотня с палашом, а Ша-сэн – на оборотня с батогами.

Ну и бой разгорелся между ними:

 
Орудьями простыми с виду
Монахи вооружены:
Лишь посох, палица да грабли
В руках у смельчаков видны.
Вот почему так расхрабрились
Три оборотня-главаря
И дружно устремились в битву,
От лютой ярости горя.
Секирою с размаху рубят,
Наотмашь палашом разят
И сучковатою лозою
Рассечь противника грозят,
Свистят, как ветры грозовые,
Удары яростных клинков,
И заверти песка и пыли
Вздымаются до облаков.
Едва вступили в схватку бесы,
Досада, злоба их взяла,
И от горячего дыханья
Густая заклубилась мгла,
А вскоре пестрого сиянья
Лучи слепящие взвились,
Когда, с героями сражаясь,
Взлетели оборотни ввысь.
Тут мигом грабли завертелись,
Да так, что буря поднялась,
Разя врагов и, как живые,
Вокруг хозяина кружась,
А посох тот, что стольких бесов
Сразил с размаху наповал,
Держался в кулаке героя
Превыше всяческих похвал.
Ищи по свету – в целом мире
Не сыщещь посохов таких,
Как посох смелого Ша-сэна,
Что покоряет духов злых,
Но оборотни злы, упрямы,
И сколько сил на них ни трать,
Они все бьются, не желают
Трем праведникам уступать.
Секиры обоюдоострой
Сверкает злое острие,
И гибкая лоза мелькает,
Являя волшебство свое,
А яростный палаш, огромный,
Как створка городских ворот,
Так и взлетает, так и машет
И блеск невыносимый льет!
Враги сдаваться не желают,
Не отступают ни на пядь,
Уж очень Танского монаха
Им неохота отдавать.
И в ратной силе состязаясь,
Дружны, отважны и ловки,
За жизнь наставника святого
Упорно бьются смельчаки.
С размаху рушится секира –
Отточенное лезвие, –
Но посох бешеным ударом
Обрушивается на нее.
А грабли колесом кружатся,
В пыли раскатами гремя,
И, зазвенев, палаш огромный
Соскальзывает с них плашмя.
Лоза неистовая хлещет,
С волшебным посохом рубясь,
Но отразить его удары
Не в силах оборотень-князь.
Так, изворачиваясь ловко,
Врагов по-всякому разя,
Свою показывают удаль
Неустрашимые друзья.
 

Долго сражались три монаха с тремя оборотнями, но все еще нельзя было сказать, кто победит. Вдруг великий князь Удалившийся от холода зычно крикнул своим подчиненным бесам:

– Эй вы, слуги мои! Вперед! Живо!

Бесы, обнажив оружие, все как один ринулись на монахов. Несколько дюжих оборотней-буйволов повалили Чжу Ба-цзе и потащили, беднягу, в глубь пещеры, где связали его. Ша-сэн заметил, что Чжу Ба-цзе исчез. Чудища с воловьими головами подняли оглушительный рев, торжествуя победу. Сделав ложный выпад против своего врага, Ша-сэн хотел пуститься наутек, но на него тоже набросилась целая свора бесов. Он яростно сопротивлялся, однако его сбили с ног, подхватили и уволокли в пещеру. Сунь У-кун понял, что ему одному не справиться со всеми оборотнями, а потому вспрыгнул на свое волшебное облачко и умчался.

Чжу Ба-цзе и Ша-сэна приволокли к Танскому монаху и бросили перед ним.

– Несчастные! И вы попались в их жестокие лапы! – воскликнул Танский наставник, обливаясь слезами. – А где же Сунь У-кун?

– Как только он увидел, что нас схватили, – отвечал Ша-сэн, – он удрал.

– Видимо, опять куда-нибудь отправился за помощью, – сказал Танский монах. – Когда же мы, наконец, вырвемся отсюда?

О том, как горевали учитель и его ученики, мы здесь распространяться не будем.

Обратимся к Сунь У-куну который вновь примчался на своем волшебном облачке в монастырь Милосердие Будды. Монахи встретили его и озабоченно спросили:

– Удалось ли тебе выручить своего почтенного наставника?

– Его трудно выручить, очень трудно! – удрученно ответил им Сунь У-кун. – Оборотни обладают великими чарами. Мы все – трое учеников нашего наставника – долго бились с ними, но они призвали на помощь своих бесов и бесенят, изловили сперва Чжу Ба-цзе, потом Ша-сэна, лишь мне одному посчастливилось удрать от них.

Монахи задрожали от страха.

– Раз уж ты, обладающий способностью летать на облаках и туманах, и то не смог справиться с этими дьяволами, значит, они наверняка погубят твоего наставника.

– Не тревожьтесь! – успокоил их Сунь У-кун. – Нашего наставника незримо охраняют дух-хранитель кумирен, духи четырех стран света, а также небесные гонцы Лю-дин и Лю-цзя. К тому же, наш наставник некогда вкусил пилюли, возвращающие жизнь, и я уверен, что ничего с ним не случится, несмотря ни на какие чары, которыми владеют эти оборотни. Вы только хорошенько смотрите за конем и сторожите поклажу, пока я отправлюсь на небо за подмогой.

– Неужто ты, отец наш, умеешь возноситься на небо? – оторопели монахи.

Сунь У-кун усмехнулся.

– Да ведь небесные чертоги – моя прежняя обитель, – сказал он. – Когда-то меня удостоили там звания Великий Мудрец, равный небу, но из-за того, что я нарушил пир в Персиковом саду, Будда наказал меня, и вот теперь я должен сопровождать Танского монаха и охранять его, чтобы этим искупить свою вину. На протяжении всего пути я занимаюсь тем, что искореняю ложь и восстанавливаю справедливость. Вы, конечно, не знаете, что моему наставнику предопределено перенести это испытание. Услышав эти слова, монахи снова стали отбивать земные поклоны и воздавать почести Сунь У-куну.

Выйдя из монастыря, Сунь У-кун свистнул и исчез.

Он мигом очутился у ворот Западного неба, где увидел духа Вечерней звезды, который о чем-то беседовал с небесным князем – Владыкой Южного неба, а также с четырьмя великими небесными полководцами Инь, Чжу, Тао и Сюем. Увидев Сунь У-куна, все они поспешили вежливо поклониться ему.

– Куда направляешься, Великий Мудрец? – спросил дух Вечерней звезды.

Не отвечая на вопрос, Сунь У-кун сразу же приступил к делу.

– Я все это время охранял Танского монаха в его путешествии на Запад, – сказал он. – И вот, когда мы прибыли в восточные пределы страны Зарослей небесного бамбука, в уезд Осеннее небо, что в округе Золотой покой, монахи из монастыря Милосердие Будды пригласили моего наставника остановиться у них и провести с ними праздник фонарей. Мы отправились в город на гулянье, пошли к мосту Золотых фонарей и увидели там три огромных золотых светильника с благовонным маслом стиракса, которые стоят, наверное, более пятидесяти тысяч лянов серебром. Дело в том, что из года в год в этот праздник там появлялись под видом Будд оборотни, которые забирали себе масло из светильников. И вот как раз, когда мы любовались золотыми фонарями, неожиданно появились Будды. Мой наставник не распознал в них оборотней и бросился на мост, чтобы поклониться им. Как ни отговаривал я его, все было напрасно. Оборотни загасили огонь в светильниках, похитили из них масло и уволокли моего наставника. Я погнался за ними, воспользовавшись тем же порывом ветра, на котором они умчались, и к рассвету очутился на неизвестной мне горе. К счастью, мне повстречались четыре духа времени и сообщили, что эта гора называется Черный дракон и что в ней есть Черная пещера, где и живут три оборотня, именующие себя великими князьями: Удалившимся от холода, Удалившимся от жары и Удалившимся от суеты. Я быстро отыскал вход в пещеру, вызвал оборотней на бой и дрался с ними целый день, однако не смог одолеть их. Тогда я изменил свой облик, пробрался в пещеру и увидел там своего наставника: он был жив и невредим. Правда, оборотни посадили его на цепь. Я быстро освободил его и только было собрался выбраться с ним из пещеры, как оборотни обнаружили нас. Мне удалось бежать. После этого я снова явился к пещере, но уже вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном. Мы ожесточенно бились с оборотнями, однако им удалось изловить обоих моих братьев и связать их. Вот я и прибыл сюда, чтобы доложить Нефритовому императору о случившемся. Пусть велит дознаться, что это за оборотни, и прикажет усмирить их.