Текст книги "Фоллер"

Опустив ручку, он закрыл отчет.

– Еще несколько недель, и мы сможем предоставить работоспособные органы для пересадки. Ты веришь в это?

– Это чертовски невероятно, – сказал Гарри.

Питер протянул Гарри руку ладонью кверху. Гарри бросил на него непонимающий взгляд.

– Потанцуешь со мной? – Питер взял Гарри за руки и закружил в танце между столами.

– Ты опять выпил много энергетика? – спросил Гарри, несколько неохотно двигая бедрами в такт музыке.

– Да. Наверное. – Питер действительно чувствовал себя полным сил и энергии.

– Не смей меня кружить, – сказал Гарри, когда люди стали замечать и в лаборатории поднялся смех.

Главный вопрос оставался без ответа: когда же команда Уго будет готова к процедуре полной пересадки органа? Если они не смогут научиться извлекать зараженные органы, а затем быстро и экономично пересаживать чистые дубликаты, этот научный прорыв принесет пользу лишь немногим инфицированным.

– Ты видел сегодня обновленные показатели уровня заболеваемости? – спросил Питер.

Гарри перестал танцевать.

– Ты не захочешь их видеть. На Украине и в Румынии из-под контроля выходит прион[1]1
  Особый класс инфекционных агентов, представленных белками с аномальной третичной структурой и не содержащих нуклеиновых кислот. (Прим. пер.)


[Закрыть] Петерсона-Янтца. Туберкулез распространяется уже в Непале и Бангладеш.

– Твою мать. – Питер с ужасом представил картину, его хорошее настроение улетучилось мгновенно. – Лживые аравийские задницы.

А Саудовская Аравия даже не была одной из воюющих сторон. Они непрерывно лгали о масштабах своих запасов нефти и, наконец, оставили Индию ни с чем. Если бы не они, то Индия не вложила бы триллионы рупий в Мозамбик для того, чтобы успешно украсть долю России в добыче природного газа в этой стране.

Каждый боялся, что Россия применит военную мощь и агрессию. Но вместо этого другой сюрприз – они выпустили вирус смертельной болезни в Индии. Безумие достигло новых пределов.

– Гарри? Можно тебя на минутку? – позвала его коллега Джилл Сандерс, сидевшая от него через три стола.

Гарри похлопал Питера по спине.

– Хорошая работа, док. Хочешь сегодня отпраздновать?

– Звучит неплохо. Я посмотрю, свободна ли Мелисса. А если ты снова назовешь меня доком, я сокращу твою зарплату вдвое.

Питер уже уходил, Гарри продолжил чуть громче:

– Мы уже не собираемся мужской компанией. Ты всегда приходишь со своей женой.

– О чем ты говоришь? Она нравится тебе больше, чем я.

– Ты правильно меня понял! – крикнул Гарри.

Пробираясь между столами с оборудованием, Питер вернулся к своему рабочему месту, отделенному от соседних тремя полупрозрачными настольными перегородками. Четвертым ограждением служило окно, через которое открывался вид на лужайку шириной метров шестьдесят, разделявшую их лабораторию и полуразрушенное здание фабрики. Мерцающий свет придавал старому и ветхому зданию зловещий вид. У организации была идея оборудовать все старые фабричные здания под лаборатории в рамках проекта по взаимному обогащению, но завершенными на сегодня были только четыре строения.

Присев на корточки, Питер открыл свой мини-холодильник и достал еще одну бутылку энергетика. Все полки были заставлены им. Он хотел было захлопнуть дверь, но вдруг заметил нечто странное.

В конце дальнего правого ряда между круглыми алюминиевыми банками энергетика втиснулись три квадратные пластиковые бутылки. Питер вытащил одну и осмотрел. Это была жидкость цвета морских водорослей, которая называлась «Зеленая доброта» – «питьевая армия фруктов и овощей, наполненная антиоксидантами, а также витаминами А и С».

Усмехнувшись, Питер поставил бутылку обратно в холодильник. Мелисса снова в своем репертуаре. Она сама пила только диетический спрайт и всегда беспокоилась о питании Питера.

Среди привычного шума лаборатории, между ржавыми стальными балками, оставшимися с артиллерийского завода времен Второй мировой войны (где сейчас находилась их обитель науки), Питер уловил какое-то бульканье. Опять голуби на стропилах. Его они не беспокоили, но Уго впадал в бешенство. Этот парень ненавидел животных и птиц. И всегда отрицал это, особенно когда была рядом его жена Изабелла – любительница всех животных. Можно даже пронаблюдать, как Уго становился все раздражительнее и раздражительнее, если рядом животное. За исключением тех случаев, когда ему подавали его на блюде с рисом.

– Доктор Сэндовал?

Подойдя к двери, Питер улыбнулся лаборанту, стоявшему возле дубликатора перед открытым экраном, на котором мелькали данные.

– Привет, Артур. Что нового?

– Это не сработало, – сказал Артур.

Питер взглянул на две идентичные человеческие печени, выложенные на медицинской тележке рядом с подводящими трубками. Он занимался цифрами, был физиком-теоретиком, а исследование печени являлось задачей Уго.

– Не обманули, а? – спросил Питер, просматривая данные.

Неважно, как ловко они пытались замаскировать инородные тела под биологический орган или создать в нем клетки под видом инородных тел – обмануть дубликатор им не удалось. Результаты стали поводом к размышлению о природе дубликатора и о том, что происходило, когда что-то попадало в миниатюрную кротовую нору[2]2
  Гипотетическая топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени «туннель» в пространстве. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Но с точки зрения создания не отторгающегося здорового трансплантата для людей, страдающих от рака печени, эксперимент оказался неудачным.

Большие двойные двери, ведущие в лабораторию, распахнулись, впуская Уго в его неизменной панамской шляпе и черном пиджаке.

Питер махнул рукой, чтобы привлечь его внимание.

– Что это за эксперимент? – спросил Уго, тяжело дыша. Он наклонился к тележке с органами.

– Часть маскировки. Это не сработало, – сказал Питер, отводя Уго в сторону стола Гарри.

– Но есть более важное. – Питер сделал драматическую паузу. – Мы получили дубликат легкого, полностью вылеченного от туберкулеза.

Уго издал смешок, больше похожий на лай.

– Он чистый?

– Полностью.

Исследовав легкое, Уго посмотрел на поперечный срез под микроскопом и, удовлетворившись увиденным, поднял голову и выдохнул:

– Мы сделали это.

Питер поднял руку, чтобы «дать пять». Уго с нетерпением посмотрел на него и протянул свою для рукопожатия.

Немного остыв, Питер пожал ее.

– Мы с Гарри говорили о праздничном ужине сегодня вечером. Ты и Изабелла свободны?

Уго склонил голову.

– Вроде да. Нужно спросить у Изабеллы. – Он похлопал Питера по плечу. – Прогуляемся?

Не дожидаясь ответа, Уго направился к своему кабинету, чтобы взять фонари. Питер последовал за ним, но уже менее жизнерадостно. Пешие прогулки, несомненно, были главным времяпрепровождением жителей Сербии, но Питер с тем же успехом мог проехаться на машине.

Передав ему фонарик, Уго двинулся вниз по длинному залу, а Питер изо всех сил старался поспевать за его широким шагом. На мгновение Сэндовал задумался, подшучивают ли лаборанты над тем, что он и Уго выглядят скорее как комедийный дуэт, нежели пара ученых. Высокий, тучный Уго и коротенький, худощавый Питер.

Честно говоря, у них было не так много общего и в личной жизни. Приемный отец Уго был отставным генералом. Отец Питера водил школьный автобус и гнал метамфетамин, по крайней мере, до того как взорвал их дом во время варки. Уго собирал редкие вина, играл в гольф, любил хороший шоколад, слушал струнные квартеты и носил панамские шляпы и бордовые галстуки. Питер слушал дэт-метал, носил футболки и очень любил наблюдать за облаками.

Пройдя через стальную дверь в темноту, они включили фонарики. Казалось, будто перед ними тянутся бесконечные извилистые лабиринты старого завода, построенного большей частью под землей для отражения воздушных атак. Хождение по темным коридорам фабрики – их договоренность, которая делала осуществимой эту ежедневную прогулку для Питера. Если гулять, то лучше здесь, чем бродить по пешеходным дорожкам снаружи. Завод никогда не переставал удивлять – то новый подвал, то лестница, о которых раньше не знали. Под ними на нескольких этажах находился главный заводской цех: железные машины, большие, как локомотивы, с огромными колесами серебряные трубы, пронзающие стены и исчезающие под потолком. Это были забытые, по-своему прекрасные старомодные вещи.

– Теперь нам нужно взять под контроль прион Петерсона-Янтца, – сказал Уго, когда они прошмыгнули по знакомому коридору, соединяющему раздевалку и само здание завода. – Думаю, что я близок к разгадке и могу понять, почему прионоподавляющие свойства вируса Вулкоффа также влияют на память.

Питер одобрительно хмыкнул. Также влияют на память? Вирус полностью уничтожает биографическую память субъектов и нарушает семантические восприятия или оставляет их практически недееспособными. Да, прионы Петерсона-Янтца привели все их исследование к застою. Прионы – это болезнетворные версии белков, обнаруженные в клетках нервной системы, которые напрямую воздействуют на мозг, делая дубликатор Питера бесполезным изобретением. В отличие от других органов мозг пересадить невозможно.

– Думаю, что я смогу решить проблему уже через полгода, – продолжал Уго.

Коридор выходил прямо в заводской цех: лабиринт конвейерных лент, крюков, масляных пятен, эстакад. У одной из стен выстроились груды коробок с запасными запчастями на случай аварийной поломки.

В этом месте, когда-то переполненном рабочими с мускулистыми руками и набухшими на них венами от тяжелой работы, истекающими потом в ночную смену под оглушительный ритм машин, образовалась теперь воющая пустота. Питеру нравился здешний запах выносливости. За свои достижения он мог легко получить финансирование для собственного блестящего нового объекта, но ученый полюбил это место. Ему нравилось находиться среди лучших, самых ярких умов науки. Внимание привлек приглушенный шепот.

– Что это было? – сказал Питер, направляя фонарик к стене. Из-под одеяла, расстеленного между рядами коробок, выглянули два человека. Они явно сильно нервничали.

– Извините, вы не имеете права здесь… – начал было Питер, подумав, что это бездомные, невесть как попавшие внутрь, но вовремя остановился, поняв, что это Джек Рага, их уборщик, и Виктория Ривера, одна из охранников объекта.

– Боже. Извините. – Питер спрятал лицо в ладони, пытаясь заглушить смех.

Уго подскочил прямо к ним.

– Одевайтесь! – рявкнул он. – Вы уволены, оба.

– Нет, они не уволены. – Питер пытался не лопнуть от смеха.

Эти двое, каждому почти по шестьдесят лет, прячутся по углам, чтобы по-быстренькому уединиться. Джек уже десять лет как в разводе, Викки – вдова, так что никому от этого вреда не будет.

– Перестань, Уго, у меня на лице уже побывали все оттенки красного, и я знаю, что не у меня одного.

– Нет, это совершенно неприемлемо, – сказал Уго. – Они уволены.

– Не будь мудаком. Это хорошие люди. Они упорно трудятся для нас.

Уго с яростью повернулся к нему.

– Мудаком? Ты только что назвал меня мудаком?

– Нет. Я не называл тебя мудаком, я попросил тебя не быть им. Это большая разница. – Питер все еще сдерживал смех. Определенно слишком много энергетиков за сегодня и слишком мало сна.

Уго приблизился настолько близко, что Питер почувствовал запах колбасы, которую он ел на завтрак.

– Я старший научный сотрудник Массачусетского технологического института, самый молодой лауреат премии в области биотехнологии. Больше никогда не смей так со мной разговаривать.

Питер поднял руки в знак примирения.

– Прости. Я ведь пошутил. Просто пытался облегчить неловкое положение. – Он повернулся к своим сотрудникам-любовникам. – А теперь мы ненадолго оставим вас наедине.

– Нам очень жаль, доктор Сэндовал, – раздался из-под одеяла голос Викки, похожий на голос девочки-подростка, застигнутой отцом на заднем сиденье машины со своим парнем.

Питеру вновь пришлось напоминать.

– Викки, вы снова забыли мое имя? – взяв себя в руки, спросил Питер. – Мне снова придется представиться.

– Простите, Питер. Больше такого не повторится.

– Нет, нет, я думаю, это должно происходить так часто, как вам, ребята, захочется, но только не в рабочее время. Хорошо?

– Вы нас понимаете, – сказал Джек. – Спасибо, сэр.

Они удалились, и наступила тишина, нарушаемая лишь шарканьем их ботинок о грязный бетон.

Питер вовсе не собирался извиняться за мудака. Учась еще в средней школе и колледже, он и Мелисса сменили миллион дрянных работ. Питер прекрасно помнил то чувство, когда к тебе относятся как к дерьму из-за того, что на тебе белый фартук или чужой бейджик с именем Венди и фотографией рыжеволосой девушки на нем. Он никогда этого не забудет.

Питер снова задумался, как он вообще мог подружиться с Уго. Единственное, что у них было общее, – это плохое детство. Кошмары Уго закончились, когда его забрали на усыновление из детского дома в Боснии, производившего впечатление концлагеря. После окончания войны его усыновила сербская пара, обеспечив ему хорошую жизнь. И нужно было просто с ней смириться. Плохое детство Питера было не таким ужасным, как у Уго, но скверный период длился дольше.

Именно Уго, а не он, предложил дружбу в Стэнфорде, подойдя к нему на семинаре, представившись и предложив пойти выпить. Питер подозревал, что Уго влекло к нему из-за его популярности. Тогда Уго встретил Изабеллу, которая постоянно ходила в гости к Мелиссе. Уго стал его семьей, и у Питера не осталось выбора, дружить с ним или нет.

9

Весь мир висел над ним, затмевая небо. Пока Фоллер падал, земля то появлялась, то исчезала перед глазами. Открывался прекрасный вид: именно такой наблюдали те бедняги, которые спрыгивали с обрыва от горя и голода в первые дни, и те тысячи несчастных, которых сбрасывали с края света. А теперь он открывался и для Фоллера.

Он инстинктивно размахивал руками, пытался найти, схватиться за что-то, что остановило бы его падение. Крики заглушали порывы ветра, который словно стегал его кнутом по лицу. Крошечная мысль, что он ударится о твердую землю, все еще проскальзывала в голове, но глаза убеждали его в обратном.

* * *

В конце концов сквозь ужас и панику начали пробиваться ясные мысли.

Маргаритка, должно быть, безутешно рыдала. Стояла ли она еще на обрыве и смотрела, как он падает и исчезает, как пятнышко? Он ненавидел себя за это. С Первого Дня у девочки было достаточно страданий.

Фоллер в отчаянии закричал и ударил себя ладонями по щекам. Что же случилось с парашютом? Он ведь проверял стропы, прежде чем его сложить и покинуть здание музея.

Теперь у него была вечность, чтобы разобраться в этом. Схватившись за одну из строп парашюта, он смотал ее и осмотрел стальные крючки, к которым должны были крепиться зажимы для концов свободных строп. Затем он смотал свободные и внимательно их изучил.

Они были вырваны из зажимов. Он падал слишком быстро, такую скорость узлы выдержать не смогли. Как он мог быть таким глупым? Прежде чем прыгать, он должен был проверить парашют более тщательно. Он мог привязать к нему что-то тяжелое и сбросить с башни на длинной веревке. Теперь он страстно желал исправить то, что натворил.

Фоллер разжал губы, чтобы выругаться, но тут же закрыл рот. Ветер был безжалостен. Как только он открыл рот, щеки затрепетали, как крылья бабочки, принося не очень приятные ощущения.

Вытянув шею, Фоллер посмотрел вверх. Мир был размером с муравья.

Он видел, как мир сжимается, и не желал отводить взгляд, потому что смотреть больше было не на что. Небо, которое он так любил, теперь его пугало.

И даже в его имени звучала ирония: оно тоже отсылало к смерти. Это как назвать себя Умирающий от голода или Истекающий кровью.

Расстегнув замок рюкзака, он нащупал там свои скудные пожитки. Они уже не спасут его, но это единственная связь с живым миром. Ему хотелось ощущать что-нибудь твердое, весомое, что угодно, только не пустоту.

После подъема на башню во фляге оставалось еще немного воды. Даже если бы она была наполнена до краев, это его все равно не спасло бы. Из вещей у него были два куска сушеного собачьего мяса, игрушечный парашютист, по чьей вине он оказался здесь, карта и фотография в заднем кармане.

Убедившись, что держится крепко, он достал из кармана снимок и, чтобы не выронить, взял его двумя руками за уголки. Еще раз посмотрел на женщину с фотокарточки. Ее голова лежала на его плече. Она была невероятно прозрачной, бледная кожа будто светилась. Черные волосы до плеч, осыпанные веснушками острые скулы. Твердая, чуть квадратная челюсть, которая выглядела бы слишком мужественной, если бы не оттенялась выразительными зелеными глазами. Глядя на ее лицо, ее светлую улыбку, он не мог разобраться в водовороте эмоций, которые испытывал.

Сколько дней он провел до этого, блуждая по улицам в поисках этой женщины? Достаточно, чтобы узнать, что их мир теперь был девятнадцать тысяч шагов в длину и десять тысяч в ширину.

Земля была пятнышком, веснушкой в небе. Фоллер летел сквозь облако и некоторое время ничего не видел. Вскоре оно рассеялось, и ему открылся вид на его мир. Фоллер не мог отвести глаз, даже когда облака вновь все закрывали.

Его мир был похож на маленькую точку, которую невозможно было разглядеть даже сбоку. И вдруг мир исчез. Как он ни вглядывался, как ни напрягал свое зрение, он не мог его больше рассмотреть. Голубое ничто и облака, плывущие повсюду, а в центре всего этого – Фоллер. Он посмотрел на фотографию и решил прогнать прочь гнетущие мысли, разрывающее душу отчаяние.

II

– Я думал, мы едем в отель Le Yaca, – раздался голос Уго с заднего сиденья фургона.

– Планы поменялись, – сказала Мелисса.

– Поменялись? – театрально вздохнул Уго. – Мне нравится Le Yaca. Я уже предвкушал говяжью вырезку.

– У нас будет ужин без убийства, милый, – сказала Изабелла, поглаживая Уго по плечу. – Этим вечером ни одному животному не будет причинен вред. Тебе это понравится.

– Замечательно, – подперев кулаком подбородок, простонал Уго.

Питер протянул руку и легонько сжал колено Мелиссы.

– Ты что-то задумала.

Она вытянула уголок рта и цокнула – классический жест Мелиссы.

– Может быть.

– Подождите-ка, есть какие-то секретные планы, а я не в курсе? – спросила сидевшая сзади Кэтлин.

– Все было решено в последнюю минуту, – сказала Изабелла.

– Мне все равно. Отныне, если сюрприз готовится не для меня одной, я хочу быть в курсе.

Питер оглянулся на Кэтлин. Ее слова звучали вполне серьезно, как будто ей и правда было обидно, что ее не посвятили в планы Мелиссы и Изабеллы. Вытянув руку, она дважды постучала по крыше фургона, как будто проводила некий понятный лишь ей ритуал, который совершают при ОКР[3]3
  Обсессивно-компульсивное расстройство личности. Характеризуется чрезмерной склонностью к сомнениям, поглощенностью деталями, излишним перфекционизмом, упрямством, а также периодически возникающими навязчивостями. (Прим. пер.)


[Закрыть].

– Так куда мы едем?

– Кэтлин, это сюрприз, – сказала Изабелла. Она выглядела усталой.

– Когда вы вернулись из Мумбаи? – спросил Питер.

– Вчера. Я никогда не смогу привыкнуть к спонтанным командировкам на этой работе.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет, – сказал Гарри с заднего сиденья. – Я не думаю, что это возможно физически. Если, конечно, Уго не разработает вирус, который изменит наши внутренние часы.

– В данный момент это не входит в мои приоритеты, – произнес Уго.

Мелисса свернула на Колониальный бульвар, направляясь к Джеймстауну.

* * *

Мелисса и Изабелла шли по пристани впереди всех остальных. В лунном свете были ясно видны поразительные отличия двух сестер: худая, с повернутыми чуть внутрь коленями, бледная и веснушчатая, как ее отец-шотландец, Мелисса и маленькая, страдающая плоскостопием и загорелая, как и ее мать из Средиземноморья, Изабелла.

Сейчас, глядя на них, было тяжело различить что-то общее, что осталось от тех девочек, которые когда-то жили в трейлере в полукилометре от Питера в Гаскилле, штат Нью-Йорк. Питер и Мелисса ходили на один и тот же курс по химии. И оба были как белые вороны в классе. В год выпуска оба пытались избавиться от местных диалектов в своей речи. Они перестали говорить «ейнт»[4]4
  ain’t (англ. разг.) – отрицательная форма глагола to be.


[Закрыть] и старались произносить «милк»[5]5
  milk (англ.) – молоко.


[Закрыть] вместо «мелк»[6]6
  melk (англ. разг.) – молоко.


[Закрыть]. «Ай ейнт гоин ноувеа»[7]7
  I ain’t goin’ nowhere (англ. разг.) – Я никуда не пойду.


[Закрыть] превратилось в «Айм нот гоин энивеа»[8]8
  I’m not going anywhere (англ.) – Я никуда не пойду.


[Закрыть]. Поначалу они смеялись, так как это звучало странно и искусственно, словно речь ведущего новостей на канале CNN[9]9
  CNN – телеканал, созданный Тедом Тернером 1 июня 1980 года. Является подразделением компании Turner Broadcasting System, которой владеет Time Warner. Компания CNN первой в мире предложила концепцию 24-часового вещания новостей. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Спустя некоторое время они привыкли, и странной стала та манера произношения, которую они использовали раньше. Мелисса и Питер даже начали подшучивать друг над другом, когда кто-то произносил прежнюю фразу или слово. Они поженились и переехали в Нью-Йорк в тот день, когда окончили среднюю школу. С детства Мелисса хотела стать актрисой и была шокирована, когда странные скульптуры, которые она создавала на заднем дворе еще в средней школе, оказались настоящим искусством.

Слева от них плавно покачивались на волнах три корабля. Постоянно прогуливаясь в этих местах, Питер знал об этих судах: это точные копии «Сьюзан Констант», «Годспит» и «Дискавери». Настоящие корабли, переполненные будущими поселенцами Джеймстауна, пересекали Атлантический океан в начале XVII века. На каждом вдоль палубы была закреплена паутина снастей. Вдруг третий в ряду – «Дискавери» – развернул белые паруса. Мелисса и Изабелла остановились у его трапа.

На палубе появился рыжебородый мужчина, одетый в военную форму XVII века и длинный ярко-красный плащ.

– Добро пожаловать на борт! – воскликнул он, шагая вниз, чтобы отсоединить цепь, тянущуюся вдоль трапа.

Когда они один за другим поднялись на борт, из каюты появилось шесть членов экипажа, одетых в рубашки, развевающиеся на ветру. Они заняли свои места на палубе, а Питера и его спутников повели вниз по лестнице в трюм. Когда-то это пространство размером с гостиную на время четырехмесячного плавания делили пятьдесят или шестьдесят человек. Теперь здесь стоял один стол с антикварной фарфоровой посудой. Красные деревянные стены и светлый, обшитый досками пол мягко мерцали при свете свечей.

Официантки в смокингах держали в руках бутылки вина и шотландского виски. Перед тем как сесть за стол, Питер поздоровался с каждой из них.

– Разве это не лучше, чем Le Yaca? – спросила Изабелла у Уго.

Уго помахал рукой, но ухмылка его выдала.

– Хорошо, может быть, и так.

– Это невероятно. Спасибо тебе, – сказал Питер, поглаживая колено Мелиссы.

На палубе раздавались громкие приказы к отбытию судна по реке Джеймс.

– Виски? – спросила одна из официанток, показывая Питеру бутылку.

– Не откажусь, – ответил он, протягивая свой бокал. – Спасибо, Джейми.

Питер смотрел на сидящих за столом, радуясь, что находится в кругу друзей, которые уже о чем-то оживленно беседовали.

Несмотря на замечательную старинную обстановку, это напомнило Питеру о Стэнфорде и магистратуре. Сколько ночей они вот так вшестером провели вместе, выпивая, закусывая и болтая ни о чем? Теперь это была редкость: Изабелла очень часто уезжала из страны, а Мелисса сверхурочно занималась своими скульптурами.

Кто бы мог подумать, что они будут здесь всего четыре года спустя? Дипломат Изабелла, Кэтлин, пиар-менеджер президента страны, молодой преуспевающий биотехник Уго и Питер, переворачивающий теоретическую физику вверх ногами.

Он наблюдал, как Гарри смешно вскидывает голову и смеется над словами Мелиссы. Только Гарри не реализовал свой профессиональный потенциал. Однако он, кажется, счастлив. Что сделала сестра Курта Воннегута[10]10
  Американский писатель-сатирик. Считается одним из наиболее значительных американских писателей XX века. Автор таких произведений, как «Сирены Титана» (1959), «Мать Тьма» (1961), «Колыбель для кошки» (1963), сочетающих в себе элементы сатиры, черного юмора и научной фантастики. (Прим. пер.)


[Закрыть], когда Курт сказал ей, что она была лучшим писателем, чем он? Ничего не сделала. Нет такого вселенского правила, в котором прописано, что вы обязаны реализовать свой потенциал. Хотя случай с Гарри иной: он не закончил обучение из-за нервного срыва, а не из-за своего осознанного решения уйти из колледжа.

Гарри увидел, что Питер на него смотрит.

– Это неподходящее место. Я не могу греться в лучах собственной славы, когда поблизости нет никого, кто будет впечатлен мной и вами.

– Что это было? – повернувшись к нему, спросила Мелисса.

– Гарри сказал, что здесь он не может греться в лучах собственной славы, потому что здесь нет никого, кто бы нас узнал.

– Греться в лучах собственной славы? – рассмеялась Мелисса. – Что это, черт возьми, значит?

– Повышать собственную самооценку за счет знакомства с известным и популярным человеком, – пояснил Питер. – Например, если ты двадцать лет назад ходила в школу с Бейонсе – это первое, что ты должна рассказывать людям при встрече.

– Семьдесят процентов моей высокой самооценки – это работа с Питером, – сказал Гарри.

Он протянул руку Мелиссе и продолжил:

– Привет, меня зовут Гарри Вонг. Я старший ассистент в лаборатории Питера Сэндовала. Слышали об этом всемирно известном физике? Мы друзья. – Гарри отпустил ее руку. – Вот так я представляюсь.

– Готова поспорить, что это не особенно помогает тебе в личной жизни, – сказала Мелисса. – Особенно слова «ассистент» и «физика».

– Это вообще мало в чем помогает, но это все, что у меня есть.

Джейми, их официантка, принесла Питеру салат. Он поблагодарил ее и взял вилку.

Мелисса взяла обычную вилку вместо салатной и принялась за еду. Улыбаясь, Питер последовал ее примеру. Когда это он стал таким культурным? Там, где они выросли, было за счастье, если вилка оказывалась чистой, а зубцы были ровными, а не расплавленными от варки метамфетамина.

В памяти неожиданно всплыли образы: мигающие огни, на носилках его отец, кричащий из-за боли от химических ожогов на лице и руках и выглядевший так, будто сейчас расплавится. На заднем плане их горящий дом…

В этот момент Питер услышал на другом конце стола разглагольствования Уго, держащего в руке бокал с выпивкой.

– Фрейд сказал, что именно секс сильнее всего управляет людьми, но он был не прав. Это делает власть.

Питер закатил глаза. Началось – мир по версии Уго.

Скрестив руки на груди, Изабелла зацокала.

– Ох, Уго, ты ведь в это не веришь, – сказала она, посмотрев на Кэтлин. – Он любит говорить невероятные вещи, просто чтобы немного шокировать людей.

– Да, это так, – улыбаясь, произнес Уго. – Но в этом случае и невероятная вещь может оказаться правдой.

Он глотнул виски:

– Многие люди даже самим себе не хотят признаваться, что жаждут власти, потому что им стыдно. Поэтому они маскируют эту жажду под чувство уважения и восхищения, стремление к успеху, иногда даже к любви. Но если окунуться в психологию, получится одно и то же: стремление к власти.

– Любовь – это не стремление к власти, – сказала Изабелла.

Потянувшись, Уго взял ее за руку.

– Не всякая любовь. Иногда любовь – это просто любовь, такая же, про которую говорил Фрейд. Как сигара – это иногда просто сигара.

Питер наклонился вперед, начав было что-то говорить, но Уго продолжил, не давая ему возможность прервать свой великий монолог:

– Однако в одном Фрейд был прав: он сказал, что люди с рождения порочны. Страх быть отвергнутым или наказанным цивилизованным обществом – это то, что держит нас в узде.

Мелисса скривила лицо.

– Я в это не верю. Большинство людей не убивали бы и не крали, даже если бы знали, что им удастся остаться безнаказанными.

– Вот почему во время массового отключения электричества в квартале все грабят магазины, – сказал Уго.

– Не все. Большинство людей заботятся о своих семьях и заходят к соседям, чтобы убедиться, что они в безопасности.

Хмыкнув, Уго покачал головой.

– Возможно, но такое происходит только в фильмах.

– Ладно, хватит нигилизма для одной ночи, – сказала Кэтлин.

– Да, – поднимая бокал с вином, поддержала ее Изабелла. – Питер.

Она повернулась и посмотрела на мужа:

– Уго. Даже в трезвом состоянии я не могу осознать многое из того, что вы делаете, но я понимаю, что вы прыгнули выше головы и мир никогда не будет прежним.

Она повернулась к Питеру:

– В ближайшее время вы спасете миллионы жизней, и я горжусь вами обоими.

Все подняли бокалы.

Мелисса похлопала Питера по руке.

– Ты слышал идею Кэтлин?

– Не знаю, о чем ты. Я слышал много замечательных идей от Кэтлин, – ответил он, наливая себе еще порцию виски.

– Вы никогда не думали использовать свой дубликатор для прекращения голода? – спросила Кэтлин. – Вместо того чтобы перевозить на самолетах зерно, мы поместим в дубликатор курицу.

– Эпидемии, связанные с биотерроризмом, имеют первостепенное значение, – сказал Уго. – Мы не можем бросить эту цель.

– Кроме того, не стоит думать, что дубликатор станет панацеей от голода в мире, – добавила Изабелла с другого конца стола. – Большую часть дубликаторов, если, конечно, каждый из них не будут охранять, захватят диктаторы и военачальники этих голодающих стран.

Кэтлин поочередно сгибала и разгибала большой и указательный пальцы, возможно, подсчитывая количество четных или нечетных слов, произнесенных Изабеллой. Питер отвел взгляд от ее руки, надеясь, что девушка не заметила, что он наблюдал за ней в это время.

– Из того, что сказал Питер, – продолжала Изабелла, – ясно, что производство дубликатора является чрезмерно дорогим. Если бы местные власти подписали согласие, за эти деньги можно было бы создать сельскохозяйственные программы.

Замолчав, она сделала глоток воды и покачала головой:

– В настоящий момент причины голода в основном политические. Дело не в дефиците продуктов питания.

Подняв свой бокал, Кэтлин дважды постучала им по столу и сделала большой глоток. Она выглядела обиженной из-за того, что ее идею раскритиковали подобным образом.

– А как же голод в тех странах, куда летают самолеты с продуктами? Это ведь невероятно дорого.

Изабелла пожала плечами.

– Это действенно в целях помощи голодающим, но не для полного избавления от голода.

– Прекрасно, – сказала Кэтлин, затем повернулась к Питеру, подперев рукой подбородок. – Помощь голодающим, значит.

Питер отхлебнул еще «Гленфиддика»[11]11
  Бренд шотландского виски, производящегося в долине реки Фидик, что неподалеку от шотландского города Дафтаун. (Прим. пер.)


[Закрыть], наслаждаясь дубовым привкусом.

– Я только за. Рассмотрим варианты привлечения капитала. Думаю…

Его прервал звонок телефона. Он взглянул на экран: международный номер.

– Извините, – сказал он, поднимаясь по лестнице на палубу. – Алло?

– Доктор Сэндовал? – спросил человек с акцентом, вероятно европеец.

– Да? – Питер подошел к борту палубы и посмотрел на темную воду, переливающуюся бликами огней лодок, плывущих в разные стороны.

– Это Гуннар Оквист, секретарь Шведской королевской академии наук. Прошу прощения за столь поздний звонок.

– Ничего страшного… – попытался было ответить Питер, но издал лишь какой-то бестолковый звук. Есть ли другая причина, по которой звонят из Шведской королевской академии? Но он слишком молод…

– Я звоню, чтобы сообщить вам, что Шведская королевская академия наук решила присудить вам Нобелевскую премию по физике за ваши достижения в квантовом клонировании. Я хотел бы поздравить вас от себя лично и от имени академии.

Питер схватился за перила. Нобелевская премия. Черт побери, он получил Нобелевскую премию!

На другом конце линии раздался смех Гуннара Оквиста.

– Доктор Сэндовал? Вы еще здесь?

– Вы серьезно? Я получил Нобелевскую премию? – Перед глазами мелькали темные пятна. Он понял, что близок к тому, чтобы потерять сознание.

– Да, именно Нобелевскую. Объявление будет сделано утром. Если есть другие получатели, я обычно сообщаю о том, кто они такие, но в этом году вы единственный лауреат в области физики.