Текст книги "Джекаби. Все мистические расследования"

Глава двадцать вторая

– Мы должны их предупредить! – воскликнула я и повернулась к Джекаби, который казался на удивление спокойным для человека, только что осознавшего, что в городе вот-вот произойдет крупномасштабная резня.

– Вы тоже слышите плач. Вам легче от знания, что этот звук возвещает о вашей грядущей кончине?

Поморщившись, я признала свое поражение. Детектив был прав. Я не знала даже, сколько времени потеряла, слушая эти бесконечные стоны. Их можно было не заметить, пока они раздавались лишь на задворках моего сознания, списав на грусть, которая приходит с дождем, но я осознавала их смысл – и он меня тяготил. Я стояла на пороге смерти – хуже того, последние минуты своей жизни мне суждено было провести в раздумьях о скорой гибели.

– Меньше знаешь – крепче спишь?

– Избитая фраза. Крепче всех спят счастливцы. Но неведение служит анестетиком, а перед лицом грядущего о большем для наших несчастных знакомых нельзя и мечтать.

С каждой следующей минутой завывания банши все сильнее выделялись на фоне шума ветра и дождя. Шторм отступал. В маленькое зарешеченное окошко теперь ударялись лишь отдельные капли. Однако печальные стоны не затихали, а становились и вовсе невыносимыми. Только я подошла к окну, как меня накрыло очередной волной невыразимой печали. Зажмурившись, я почувствовала, как у меня подогнулись колени, и упала на пол. Зажав руками уши, я заставила себя открыть глаза и оглядеться.

Пока у меня в голове еще раздавались отголоски последнего стона, я попыталась сориентироваться. Мужчина в дальней камере свернулся в позу эмбриона и едва заметно раскачивался. Джекаби кричал дежурному что-то о камертоне, но толстяк сидел сгорбившись и зажимал уши ладонями. Осторожно отняв руки от головы, я услышала еще один ужасный вопль.

Когда я снова открыла глаза, все поплыло. Джекаби уже не пытался докричаться до полицейского. Казалось, он держался на ногах лишь усилием воли. Я уже не слышала ничего, кроме тоскливого голоса банши. Когда печальная песня слилась с чудовищным воплем, я различила трагичную красоту звучащей мелодии.

На гребне нарастающей волны страха на поверхность вырвались последние мысли – разрозненные сожаления и надежды. Я захотела в последний раз увидеть родителей и сказать им, что я люблю их и прошу у них прощения. Я представила, как матушка обнимет меня, совсем как в детстве. Затем картина изменилась, и на месте матушки появился отец, еще крепче сжимающий меня в своих сильных руках. Образ снова сменился, и теперь передо мной стоял не отец, а прекрасный Чарли Кейн, но я больше не стеснялась своего желания оказаться в его объятиях. Постепенно мои мысли прояснились – в них остался лишь скорбный плач.

«Вот и все, – подумала я. – Я на пороге смерти». Мне вдруг стало на удивление спокойно. Душераздирающая песня достигла пика и оборвалась на пронзительной тонкой ноте. Глубоко вздохнув, я уронила руки и прислушалась. Мелодия медленно затихала на ветру. Страх и боль отступили, и последняя нота стала звуком истинного избавления. Как по команде в окошко заглянул пробившийся сквозь редкие капли солнечный луч. Когда затихла дрожащая нота, оборвался и плач.

Это стало настоящим потрясением – прямо как падение с кровати во сне. Звуки мира медленно возвращались и поначалу казались чуждыми в своей нормальности: тихо журчала вода в сточных канавах, барабанили по земле падающие с деревьев капли, сопел и всхлипывал наш сосед-пьянчуга. Подумав, не умерла ли я, я моргнула и ощупала свое тело. Не обнаружив на нем зияющих ран, я озадаченно посмотрела на Джекаби.

Он огляделся и встретился со мной глазами.

– Интересно, – заметил он.

– Мы живы, – сказала я.

– Похоже на то.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Все вернулось на круги своя, но было как-то необычно тихо. Не было ни привычного стука шагов по мостовой, ни скрипа повозок. В отсутствие других звуков оглушали любые шорохи.

– Думаете, они его поймали?

Джекаби изогнул одну бровь.

– Возможно. Это объяснило бы столь быструю перемену нашей судьбы.

– Я думала, что мы все умрем, – сказала я, лелея новую мысль. – Но никто не погиб! Мы в безопасности! Все в безопасности!

Я улыбнулась своему начальнику, который ответил мне намеком на ухмылку.

А затем тишину прорезал далекий крик. Кричала женщина – не банши, а человек. В этом звуке слышались и потрясение, и тоска, и печаль. Эхом разлетевшись над тихими улицами, крик показался неимоверно одиноким.

Я сглотнула ком в горле. Радость нашего спасения как ветром сдуло.

– Думаете, кто?.. – спросила я, так и не договорив.

– Представления не имею. – Голос Джекаби надломился, и несколько секунд он молча смотрел в окно. – Мне нужно выбраться из этой камеры. Все это слишком затянулось.

Он принялся мерить камеру шагами.

– Как же вы собираетесь выбраться? – спросила я.

Постоянные потрясения, которые так бодрили моего начальника, на меня оказывали прямо противоположный эффект. Поняв, что опасность миновала, я почувствовала, как адреналин быстро выветрился у меня из жил и все тревоги и треволнения дня взяли свое. Мои веки отяжелели. Я сползла по стене на холодный пол и опустила голову на колени.

– Мне придется прибегнуть к изощренной тактике ораторского искусства. Уверен, я сумею убедить нашего тюремщика образумиться.

– Вы собираетесь уговорить его нас отпустить?

– Не будьте столь скептичны. Вот увидите, мисс Рук, уже через несколько минут мы снова пойдем по следу. Я умею общаться с людьми.

Много часов спустя меня разбудило громыхание открывающегося замка на двери моей камеры. Джекаби нетерпеливо ждал своей очереди: очевидно, он уже прекратил свои настойчивые, но тщетные попытки договориться о нашем освобождении. Повернувшись к двери, я увидела, что освобождает меня не кто иной, как младший детектив Кейн. Ободряюще улыбнувшись мне, он открыл и камеру Джекаби. Я же тем временем окончательно проснулась и встала на ноги. Чарли держался, как всегда, профессионально и не терял бдительности, но я сомневалась, что в последние двое суток ему удалось хоть немного поспать. Его волосы растрепались, на подбородке проступила темная щетина, а глаза покраснели еще сильнее.

– Так мы теперь свободны? – спросила я.

– Нас освобождают под подписку, мисс Рук, – пояснил Джекаби, потягиваясь и отряхивая рукава.

Чарли кивнул.

– Марлоу все еще сердится из-за сокрытия улик, но не спорит, что нахождение под арестом во время убийства дает вам убедительное алиби. – Его голос звучал хрипловато, а акцент стал более явным: в словах слышалось все больше славянских звуков.

– Так произошло еще одно убийство?

– Да, – кивнул Чарли. – Мы были уже почти на месте, когда оно случилось. Та ирландка, мисс О’Коннор, была рядом, когда мы обнаружили тело. Все точно так же, как и в остальных случаях, – мрачно сказал он. – Миссис Морриган мертва.

Глава двадцать третья

Чарли кивнул дежурному офицеру, когда мы покинули камеры, и толстяк закрыл за нами дверь.

– Погибла банши, – сказала я на ходу. – Получается, она пела свою последнюю песню. Бедняжка. Мы слушали, как она умирала, и даже не знали об этом!

Чарли провел нас по тому же коридору, где находилась комната допросов. На этот раз мы быстро свернули в сторону, и Чарли постучал в зарешеченное окошко, утопленное в нише. За стеклом и тонкими прутьями решетки размещались длинные стеллажи, заставленные проволочными корзинами, из которых выглядывали всевозможные вещи, от мужских шляп и перчаток до кнута и даже кегли. Некоторые предметы, очевидно, не поместившиеся в корзины, стояли вдоль стен. Пока мы ждали, Джекаби усмехнулся и указал на огромное мексиканское сомбреро, отделанное красивыми бусинами. С одной стороны на шляпе зияла внушительная дыра. Казалось, какое-то здоровенное чудище попробовало шляпу на зубок, как плитку ароматного шоколада, а затем вернуло обратно в корзину.

– Незабываемый был день, – сказал Джекаби.

Наконец пришел клерк, который закатил глаза при первом же взгляде на Джекаби. Чарли начал было официально зачитывать наши имена, но клерк лишь отмахнулся. Сквозь большую прорезь в нижней части окна он просунул Чарли планшет и скрылся из виду. Когда он появился снова, в руках у него были большой металлический поднос и листок бумаги. Поставив поднос на стол, он зачитал написанное.

– Э. Рук. Одно пальто. Один носовой платок. Мисс, распишитесь в получении всех личных вещей.

Я натянула пальто, одолженное Дженни, и сунула носовой платок обратно в карман. Чарли протянул мне планшет, и я вывела свое имя на обозначенной им линии. Клерк тотчас пропал снова, а по возвращении с громким стуком водрузил на стол три забитых под завязку подноса. Вздохнув, он первым делом просунул в отверстие изрядно похудевшее пальто Джекаби. Хотя ткань и была довольно толстой, с пустыми карманами пальто напоминало сдувшийся воздушный шар.

– Терпеть не могу, когда вы здесь ночуете, – проворчал клерк. – Я только что закончил список. Все эти проклятые карманы и то искать замаешься. – Кашлянув, он вернулся к бесстрастному профессиональному тону, просунул в отверстие первый поднос и принялся зачитывать список: – Р. Джекаби. Одно пальто – коричневое; одна шапка – разноцветная; одна кроличья лапа на цепочке; один флакон с неустановленной жидкостью – синей; один флакон с неустановленной жидкостью – янтарной; один спичечный коробок с засушенным жуком; один…

Я чуть снова не задремала, когда Джекаби наконец набил свои карманы всякой всячиной, удвоив при этом собственный вес, взял у Чарли планшет и поставил подпись.

– Томас, с вами всегда приятно работать. Еще увидимся!

Фыркнув, клерк забрал планшет и махнул нам на прощание рукой, удаляясь обратно в глубины своего кабинета.

Когда мы вышли из участка, было уже достаточно поздно. Солнце клонилось к горизонту, и безобидные тени становились длиннее, складываясь в зловещее покрывало сумерек. В некоторых окнах загорался свет, отражавшийся в ломаных линиях мокрых улиц. Из-за контраста с этим светом соседние тени казались еще темнее и опаснее, хотя нельзя не признать, что мое восприятие омрачало знание о несущем жуткую смерть серийном убийце, беспрепятственно разгуливающем по городу. Лишь наш эскорт давал мне утешение. Хотя раньше я и усомнилась в Чарли, теперь я снова была рада его компании.

– Думаю, теперь мне пора, – сказал Чарли на первом же перекрестке. – День выдался очень долгий. Пока я не отдохну, от меня никакого толку не будет.

С этим было не поспорить. Мешки у Чарли под глазами стали еще тяжелее. Усталость отражалась у него на лице. Короткие темные пряди на висках слиплись от пота и дождя. Ему давно пора было побриться. Однако ни погода, ни усталость не лишили его глубокие карие глаза мягкого блеска, а черты лица – мужественности, поэтому я была безмерно рада, что он не оказался ни преступником, ни новой жертвой.

– Определенно, – ответил Джекаби. – Только перед сном убедитесь, что вы в безопасности.

– Само собой. И вы – тоже, – ответил Чарли. – За эту неделю я увидел слишком много трупов. Не хочется мне завтра проснуться и обнаружить, что вы стали следующими.

Кивнув, он завернул за угол и быстро скрылся в тени. Джекаби пошел прямо. Я едва поспевала за ним. Холодная темнота наступала, и на пустынных мостовых мне было весьма неуютно. Еще один спутник вряд ли мог помешать преступнику расправиться с нами и лишь отсрочил бы нашу гибель, но я все же сожалела об отсутствии Чарли, в чем и призналась Джекаби.

– Правда? – Детектив, как всегда, торопливо шагал по брусчатке. – Похоже, вы снова обрели веру в человека.

– Само собой, мне отрадно понимать, что он все-таки на нашей стороне.

Замедлив шаг, Джекаби повернулся ко мне, изогнув бровь.

– Что? – спросила я. – Не можете же вы его подозревать! Вы ведь тоже видели его в участке. Он под ударом, как и мы.

Детектив поджал губы и посмотрел на меня так, как взрослый смотрит на ребенка, решая, раскрыть ли правду о зубной фее, когда чадо не обнаружило под подушкой обещанной монетки.

– Мисс Рук, я пока не сделал никаких выводов о виновности мистера Кейна, – начал он, осторожно подбирая слова. – Он сказал, что у него в жизни имеются кое-какие сложности, и я полагаю, что это правда. Однако вспомните обстоятельства, при которых вы признали его невиновным. Во время его визита в участок стало очевидно, что он слышит стоны банши, и это дало нам основания предполагать, что он тоже станет жертвой. Однако, как выяснилось, стоны слышали все, а значит, их слышал и убийца. Следовательно, этот инцидент ничего не доказывает.

Я обдумала его слова. Тени по обе стороны от нас становились все гуще, и за каждым деревом я видела острые клыки и налитые кровью глаза. Когда в кустах рядом с нами послышался какой-то шорох, я, к своему стыду, вскрикнула и отпрыгнула в сторону. Оказалось, что это голубь: вспорхнув с ветки, он перелетел на карниз дома в половине квартала от нас.

– Впрочем, кое-что он все-таки доказал, – поправился Джекаби, даже не заметив моего испуга.

Я понадеялась, что он проявит больше внимания, если на меня действительно нападет какой-нибудь гнусный тип, но решила не высказывать эти мысли вслух, чтобы не терять лицо.

Джекаби продолжил размышлять:

– Он доказал, что убийца знал о существовании миссис Морриган и понимал, кто она такая. Пока банши жива, жертва получает предупреждение до убийства. Пока миссис Морриган причитала, мы хотя бы знали, куда преступник направится дальше. Убив ее, он лишил нас преимущества.

Мы перешли на другую сторону улицы, и я поняла, куда направляется Джекаби. В середине квартала впереди стояло здание «Изумрудной арки».

– Думаете, мы найдем новые улики? – спросила я.

– Возможно, – пожал плечами Джекаби. – Но я пришел не за этим.

– Тогда зачем?

– На этот раз я пришел отдать последнюю дань.

Когда мы подошли, Марлоу стоял у двери, раздавая указания полицейским. Заметив наше приближение, он жестом велел нам подождать, пока он не закончит с офицерами. Отправив всех по делам, он повернулся и несколько долгих секунд смотрел на нас не мигая.

– Я велел мальчишке отдохнуть и отпустить вас утром. Клянусь, пока вы не вмешались в это дело, Кейн был одним из лучших моих детективов. Надежный, преданный до безобразия, он никогда бы не ослушался прямого приказа. Вы дурно на него влияете.

– Я делаю что могу.

– Постарайтесь его не испортить. У него есть чутье. Он сказал вам, что снова первым прибыл на место?

Джекаби покачал головой.

– Когда мы подошли к зданию, он как-то странно на меня посмотрел, крикнул что-то о четвертом этаже и побежал по лестнице, перескакивая по три ступеньки зараз. Когда мы догнали его, он уже стоял у двери. Та женщина, О’Коннор, открыла ему. Она ни о чем не знала. Сказала, что почувствовала что-то… Но и мы все что-то почувствовали. Она была в соседней комнате и даже не знала, что произошло, пока Кейн не распахнул дверь в спальню. Ну и зрелище. Она закричала и потеряла самообладание. Я ее не виню. Я ведь говорил, это дело не женское.

Последнее замечание он адресовал мне, впервые посмотрев мне в глаза.

– Осмелюсь сказать, сэр, вы правы, – признала я. – Но разве найдется хоть один человек, который не испугается при виде такого? Пожалуй, мне было бы страшновато встретиться с тем, кто найдет эту сцену приятной.

Я боялась, что Марлоу отчитает меня за прямоту, но он лишь фыркнул и покачал головой.

– Приятного в этом мало, – только и сказал он.

Еще несколько секунд помолчав, он вздохнул и на мгновение поднял глаза, прежде чем снова повернуться к двери.

– Что ж, пойдемте.

Ни слова больше не говоря, он вошел в здание. Не дожидаясь повторного приглашения, Джекаби поспешил вслед за ним, а я как раз успела проскользнуть внутрь, прежде чем дверь за нами закрылась.

Мне стало не по себе, когда я увидела, что Мона О’Коннор по-прежнему оставалась в собственной квартире. Кто-то – вероятно, стоящий позади нее офицер – набросил ей на плечи толстый плед, и она сидела на мягком диване, смотря в никуда. Ее волосы растрепались, несколько рыжих локонов упали ей на лицо. Ее глаза потухли, как у человека, который все потерял и не знает, что делать с этой пустотой. Но пустота была не абсолютной – глубоко внутри нее разгорались искры чего-то иного. Они были сродни рассеянной энергии Джекаби, но при этом намекали на нечто гораздо более страшное.

– Стоит ли ей здесь быть? – шепотом спросила я у Марлоу. – Не гуманнее ли увести ее… с места преступления?

– Мы пытались, – кивнув, ответил старший инспектор и взглянул на офицера, из ноздрей которого выглядывала марля. На переносице у него наливался огромный синяк.

Марлоу подождал Джекаби у двери в спальню. Детектив последовал за ним не сразу: сначала он подошел к дивану и опустился на колени возле Моны. Он говорил так тихо, что я не услышала ни слова, а затем вытащил из кармана пару звонких монет. В глазах Моны промелькнула искра. Встретившись взглядом с Джекаби, она отрешенно кивнула. Детектив поднялся на ноги и направился к спальне, и Марлоу открыл для него дверь.

Я не стала входить. С порога я увидела седые волосы старушки и заметила, как Джекаби кладет монетки ей на веки. Я обрадовалась, когда Марлоу снова закрыл мне обзор своим телом. Запах крови даже на расстоянии вызывал тошноту, и я не хотела знать, в каком состоянии пребывает тело старушки.

Джекаби пробормотал что-то, кажется, по-латыни, и вышел из комнаты. Старший инспектор закрыл за ним дверь. Когда они оба направились к выходу, Мона поймала Джекаби за рукав. Детектив обернулся, и она мрачно посмотрела ему в глаза.

– Убейте его, – только и сказала она.

Сглотнув, Джекаби выдержал ее взгляд, но ничего не ответил.

Мы молча спустились по лестнице и вышли в фойе. Первым тишину нарушил Марлоу.

– С каждым разом все хуже, – сказал он. – Этот негодяй торопится и становится небрежен.

– Кровь миссис Морриган ему ни к чему, – тихо заметил Джекаби. – Ему нужна другая. Но в целом вы правы. Он знает, что мы у него на хвосте.

– Должен признать, Джекаби, я надеялся на большее.

– Прошу прощения?

– Вы проявили доброту. Не поймите меня неправильно, я считаю, что вы по совести поступили со старушкой. Но я впервые позвал вас присоединиться к расследованию, а вы едва взглянули на место преступления.

– Марлоу, неужели вы наконец решили прибегнуть к моим услугам?

Услышав этот вопрос, старший инспектор невольно передернул плечами, сжал кулаки и размял шею.

– Сегодня произошло необъяснимое. Гибнут люди. Я не верю ни в вас, ни в вашу глупую болтовню о волшебстве и монстрах, но вы умеете находить нужные вещи, как в случае с той картой. Вы ненормальный и совсем мне не нравитесь, но все же я не могу этого отрицать.

– Марлоу, вы слишком добры.

– Довольно! – рявкнул Марлоу. – Позвольте, я кое-что поясню. Если займетесь этим делом, подчиняться будете мне. Я запрещаю вам утаивать информацию. Запрещаю скрывать улики. Я должен всегда знать, где вы и что вам известно. Вы обязуетесь соблюдать субординацию. Мои приказы не обсуждаются. Я – главный. Вам понятно?

Джекаби улыбнулся и сверкнул глазами. Где-то под нелепой вязаной шапкой и копной непокорных волос пришли в движение все шестеренки.

– Вам понятно? – повторил Марлоу.

– Как быстро вы сможете собрать всех полицейских на городской площади? – вдруг спросил Джекаби.

– Что?

– Всех до единого. Все звенья цепи. От самых старших до самых младших по званию. Если мы хотим поймать его сегодня, нам понадобятся все стражи порядка.

– Что?

– Вы правы, этого недостаточно. Мне нужно еще несколько книг! Просто соберите их на площади, всех до единого. Мы с мисс Рук встретимся с вами… скажем, через полчаса.

– Что?

– Осмелюсь заметить, Марлоу, нам стоит чаще работать вместе. Это просто потрясающе! – с безумной улыбкой Джекаби распахнул дверь и пошел вниз по лестнице. – Мы схватим его сегодня же ночью! – воскликнул он и бросился в сумерки. Его пальто и шарф взметнулись на ветру.

Пораженный, Марлоу стоял в фойе, не в силах вымолвить ни слова. Я же в замешательстве пожала плечами и побежала за детективом.

Глава двадцать четвертая

Торопливо шагая по городским улицам, я едва не теряла Джекаби из виду. Мокрая брусчатка обледенела, и я не раз поскользнулась, огибая острые углы. К тому моменту, как я оказалась перед красной дверью с молотком в виде подковы, я успела запыхаться и выбиться из сил. При этом я совсем не понимала, что происходит. Когда я вошла, Дженни парила у двери в кабинет. Она взглянула на меня, надеясь получить объяснение.

– Я знаю не больше твоего, – призналась я и заглянула внутрь.

Огромная карта была сдвинута в сторону. Я заметила, что несколько булавок остались на местах и торчали вкривь и вкось из помятой карты, но остальные, похоже, рассыпались по полу. Из-за стола вдруг вылетела книга, которая приземлилась прямо на стопку томов, растущую на кожаном кресле. Вслед за ней показался и сам Джекаби, который второпях листал другую книгу, ругаясь на отсутствие полезной информации.

– Что вы делаете? – спросила я.

– Ищу, – ответил он, не поднимая глаз.

Сунув две книги под мышку и листая третью, он протиснулся мимо меня обратно в коридор. Дженни поморщилась, когда он прошел прямо сквозь ее плечо, не дав ей возможности отстраниться.

– Разве вы их раньше не прочитали?

– Да, но теперь я знаю, что искать! – Джекаби пошел по извилистому коридору.

– И что же вы ищете? – крикнула я ему вслед.

Он то ли не услышал меня, то ли не счел нужным ответить. Я быстро извинилась перед раздраженной Дженни и поспешила за детективом. По пути я заметила, что сковородку вытащили из стены, но дырка от нее осталась, и сквозь нее в коридор проникал оранжевый свет заходящего солнца. Я решила, что с учетом странностей моего начальника бедняжка Дженни была на удивление терпеливой соседкой.

Я догнала Джекаби, когда он миновал уже половину квартала. Он так погрузился в изучение одной из книг, что мне оставалось лишь гадать, как он сумел заметить мое появление и каким образом вообще умудрялся не споткнуться на ходу. Когда я поравнялась с ним, он сунул две другие книги мне в руки. Его губы беззвучно шевелились, а глаза скользили по страницам.

– Джекаби, что мы ищем? – снова спросила я.

Он медленно поднял глаза и поймал мой взгляд.

– Свинец.

– Свинец? Металл?

Он положил последнюю книгу поверх двух других, которые я держала перед собой.

– Это может помочь. И что-нибудь для растопки.

Снова ускорив шаг, он направился к центру города. Стараясь не уронить его книги и ненароком не сломать себе копчик, поскользнувшись на обледенелом тротуаре, я поспешила за ним.

Солнце скрылось за горизонтом и сменилось красноватым маревом над крышами домов и кронами деревьев. Мороз кусался, и я подняла воротник. В просветах между облаками на темном небе зажигались звезды, но луна лишь тускло сияла в сероватой пелене. Света она почти не давала, поэтому на улицах сгустились тени. Перед нами широкий, аккуратно мощенный брусчаткой тротуар утыкался в полукруглую площадь, в центре которой стояла статуя какого-то важного генерала на боевом коне. Чтобы добавить цвета, на площади поставили несколько больших цветочных клумб, но от холода все растения давным-давно погибли. На другой стороне площади стояла ратуша, фасад которой украшали величественные белые колонны, из-за чего расположенный за ними вход лежал в глубокой тьме.

Вокруг конной статуи уже собралось около дюжины офицеров. Одни бродили по площади, стараясь не терять бдительности, а другие без тени смущения сидели на краешках клумб, покуривая сигареты.

Некоторые жители соседних домов раздвинули шторы, с любопытством наблюдая за происходящим. Проходившие мимо рабочие остановилось у забора, надеясь увидеть что-нибудь интересное, и теперь передавали друг другу серебристую фляжку. Забегая вперед, могу сообщить, что разочарованными они не остались. Я заметила двух дам, которые перешептывались, бросая на меня суровые и снисходительные взгляды. На одной была шляпка, перегруженная цветами, а на другой – канареечно-желтое платье.

– Именно, – донесся до меня гнусавый голос дамы в цветочной шляпке, – она из таких.

– Стыдоба, – вторила ей дама в желтом платье.

Я не собиралась строить из себя заблудшую овечку и каяться под их укоризненными взглядами. Вместо этого я дерзко подмигнула им, поднимаясь по ступеням на площадь. Ужаснувшись, они надменно задрали носы и демонстративно пошли прочь. Когда Джекаби наконец остановился, я поравнялась с ним, выдыхая белые облачка густого пара. Он рассматривал полицейских, которые уже стояли на площади и продолжали прибывать со стороны Мейсон-стрит, когда его глаза вдруг сузились, а осанка выпрямилась.

Стараясь отдышаться, я попыталась найти объект его интереса.

– Что случилось? – шепнула я.

Джекаби кивнул в направлении узкого переулка, по которому шел человек в темном пальто и цилиндре. Из сточных канав поднимался пар, поэтому сначала мы увидели лишь бледный силуэт незнакомца. Чем ближе он подходил, тем более различимы становились черты его лица. Когда он вышел из тумана и тени, мы увидели его кустистую бороду и румяные щеки. Джекаби расслабился.

– Ничего. Не обращайте внимания.

– Погодите-ка, я с ним уже встречалась, – осознала я. – Дайте припомнить… Кажется, это мистер Стэплтон. Он пытался купить у меня жестянку «Старины Барта».

Заметив меня, мужчина вежливо кивнул, и я кивнула ему в ответ, после чего он пошел дальше.

Джекаби взглянул на меня.

– Разве вы продаете жестянки?.. Погодите, Стэплтон?

– Кажется, да.

– Хозяин плавильни и металлопрокатного завода?

– Может быть. Я не знаю. Он был ко мне добр. Сказал, чтобы я не вешала нос.

Детектив уже бросился за ним вдогонку.

– Ждите здесь! – крикнул он через плечо. – Я попрошу у него свинца!

Я осталась стоять, прижимая к груди старые книги и переминаясь с ноги на ногу, чтобы окончательно не замерзнуть. Полицейских становилось все больше.

– И снова здравствуйте, Эбигейл Рук, – раздался у меня за спиной знакомый женский голос.

Я обернулась. Вокруг были лишь мужчины в форме, которые не обращали на меня ровным счетом никакого внимания.

– В вас что-то изменилось, – продолжила женщина.

Когда я наконец заметила ее, оказалось, что она стояла всего в нескольких футах.

– Здравствуйте, Хатун! Простите, я не сразу вас заметила.

Старушка понимающе улыбнулась.

– Я вижу, вы нашли себе приют, – сказала она и поправила шаль, не снимая варежки. – Как вам новое жилье? Уютно устроились?

– Что-что? О, да, весьма. Джекаби позволил мне занять одну из комнат в его доме. Кстати, вы не видели, куда…

– Но дело не в этом, – перебила Хатун, прищурившись и изучая меня ничуть не менее придирчиво, чем при первой встрече. – Есть еще что-то…

– Знаете, я бы с радостью поболтала, – сказала я, – но мне очень нужно…

– Батюшки… – Хатун встряхнула головой и несколько раз моргнула, словно пытаясь избавиться от черных точек, которые возникают перед глазами, когда слишком долго смотришь на яркий свет. – Батюшки светы… Вам не стоит его искать. Это плохая идея. Лучше вам сегодня держаться от него подальше. Не приближайтесь к Джекаби. – Она заглянула мне в глаза. – Видимо, это в вас и изменилось.

– Во мне что-то изменилось и это как-то связано с Джекаби? – усомнилась я.

– Боюсь, что так, дорогая. Не ходите за ним. Это опасно.

– Что именно?

Она снова тряхнула головой и поморщилась, словно прожевав лимон. Вдруг она подняла голову и на удивление ласково, прямо как бабушка, погладила меня по щеке.

– Как же это называется? Безбрежность, безмятежность… Неизбежность. Точно. Ваша гибель неизбежна.

– Моя гибель неизбежна? – С изумлением глядя на старушку с ласковыми глазами и испещренным морщинами лицом, я пыталась осознать ее слова.

Как ни странно, я поверила ей, но за этот день я уже столько раз смирилась со своей смертью, что заявление Хатун меня не испугало. Я уже все это проходила и знала, что бояться не стоит.

– Сердечное вам спасибо, – тем не менее сказала я. – Я ценю вашу заботу.

Огласив свое пророчество, Хатун мгновенно вернулась в нормальное состояние. Кивнув, она пожелала мне всего хорошего, словно мы просто встретились за обедом, и пошла прочь, сливаясь с растущей толпой.

Вскоре на площади собралась почти сотня полицейских. По прилегающим улицам и переулкам к конной статуе шагали все новые и новые стражи порядка. Одни были в форме, другие наспех натянули синие мундиры поверх домашней одежды, явно вызванные из дома не в свое дежурство. Один продрогший парень и вовсе пришел в перепачканной пижаме – лишь синяя фуражка да черная дубинка выдавали в нем стража закона. Я удивилась, что Марлоу вообще согласился исполнить безумную просьбу Джекаби, не говоря уже о том, чтобы собрать так быстро столько людей, несмотря на поздний час.

Сам старший инспектор показался в толпе с противоположной от меня стороны полукруглой площади. Лучше других знавшие его офицеры оборачивались, услышав звяканье наручников, болтавшихся у него на ремне, и вытягивались по стойке «смирно» при одном лишь взгляде на его внушительную фигуру. Даже те полицейские, которые, очевидно, несли службу в других отделах, старались распрямить спины и ровнее сесть на каменных клумбах. Инспектор подошел прямо ко мне и оглядел своих подчиненных.

– Где он?

– Он сейчас вернется, – заверила я инспектора, жалея, что упустила своего начальника из виду.

Плотнее прижав к груди его книги, рядом с инспектором я почувствовала себя маленькой и несуразной. Когда мы в прошлый раз остались один на один, он обвинял меня в убийстве. На этот раз он хотя бы был на нашей стороне.

– Вы собрали немало людей, сэр. Это все полицейские Нью-Фидлема?

– Конечно же нет, – проворчал Марлоу. – Большинство из тех, кто при исполнении, останется на своих постах. Было бы верхом безответственности оставить Нью-Фидлем без защиты. Однако гонцы собирают людей со всех округов города. Надеюсь, вы понимаете, мисс Рук, – старший инспектор повернулся и взглянул на меня сверху вниз, – что мне пришлось надавить на комиссара Свифта, чтобы собрать такой огромный отряд. Я взял на себя ответственность за операцию, которая разворачивается у всех на глазах. Мне чрезвычайно важно, чтобы она не привела к колоссальной потере времени и ресурсов. Поэтому я спрошу вас еще раз: где сейчас Джекаби?

– Он… уже близко, – пробормотала я, лихорадочно разыскивая в толпе нелепую вязаную шапку.

Я узнала некоторых полицейских: здесь были широкоплечий О’Дойл, с которым я впервые встретилась в «Изумрудной арке», и два офицера, которым выпала невеселая участь обыскивать дом Джекаби. К счастью, они хотя бы успели сменить свою испачканную форму. Грузный офицер с моржовыми усами болтал с коллегами, потирая замерзшие руки.