Текст книги "Джекаби. Все мистические расследования"

– Вы были правы, мисс Рук! – крикнул Джекаби. – Свинец используют по-разному.

Грудь у меня пульсировала от боли, а в глазах темнело, но я все равно улыбнулась детективу.

– Я бы все же предпочел сделать все как полагается, надев на него свинцовый покров, – продолжил Джекаби таким спокойным голосом, словно мы с ним беседовали за чашкой чая, – но в сложившихся обстоятельствах несколько пуль задержат его на достаточный период времени.

Он встал прямо над комиссаром, который корчился на земле, и вытащил из пальто маленькую книгу в кожаном переплете. Прицелившись Свифту в грудь, он зачитал оттуда несколько строк.

– «Душа тела в крови… Ибо кровь сия душу очищает». Книга Левит, глава семнадцатая.

Свифт зарычал. Пистолет выстрелил в третий раз, а затем в лесу воцарилась тишина, и чернота накрыла меня теплым одеялом.

Глава двадцать седьмая

Мерцающий свет и запах дыма постепенно вернули меня к действительности. Я попыталась сесть и поморщилась от боли в груди. Длинное пальто, наброшенное на меня как одеяло, соскользнуло, и от холода я очнулась окончательно. Я все еще была в лесу. Опустив глаза, я не увидела теплой блузки Дженни – вместо нее мою грудь, подобно толстой марлевой повязке, охватывал длинный шарф Джекаби. Изумленная, я инстинктивно попыталась прикрыться, и от этого неожиданного движения меня обожгло сильной болью. Я перевела дух и медленно ощупала шарф, осторожно изучая рану у себя на груди.

– Рана поверхностная, – сказал Джекаби. Подняв голову, я увидела, как он подбрасывает хворост в маленький костер. – Без сомнения, с вами будет все в порядке. Если хотите, покажитесь утром врачу. Вы потеряли немного крови, но я полагаю, что сознания вы лишились от физической перегрузки, а не от ранения. Вам стоит чаще заниматься спортом. – Он бросил еще одну ветку в огонь. – Вы отключились на пару часов. На разведение костра ушло больше времени, чем я планировал, к тому же мне пришлось в одиночку позаботиться о вас обоих. Боюсь, нашему другу гораздо хуже.

Я огляделась. В стороне от костра неподвижно лежал Чарли, по-прежнему в обличье пса. Джекаби вытащил клинок у него из груди и наложил на рану незатейливый компресс из обрывков ткани, в которых я узнала подол красивой блузки Дженни. Дыхание Чарли было таким поверхностным, что в дрожащем свете пламени я едва замечала, как вздымается и опадает его грудь.

С другой стороны от костра лежала еще одна темная фигура – очевидно, это был комиссар, накрытый своим угольно-черным пальто с малиновой подкладкой, кое-где выбивавшейся из-под грубой ткани. Бросив в костер еще несколько прутиков, Джекаби подошел к его телу.

Поежившись, я снова накрылась пальто, стараясь не думать об острой боли в груди.

– Он… – начала я.

– Мертв? Пока нет. Со свинцовыми пулями в груди ему в ближайшее время не побегать, но, пока мы его не сожжем, он будет жить, – сказал Джекаби и опустился на колени у головы комиссара.

Я взглянула на маленький костер. Учитывая, насколько вокруг было сыро и холодно, его можно было назвать вполне приличным, но до погребального костра размерами он, конечно, недотягивал. В таком костре тело было не сжечь. Одно только пальто комиссара способно было погасить это слабое пламя.

– Нам нужно гораздо больше дров, если мы собираемся… – Тут я осеклась.

Свифта нельзя было назвать хорошим человеком, да и человеком вообще, но мне все равно претила мысль сжигать кого-то живьем.

– Вовсе нет, – возразил Джекаби и поднялся, двумя пальцами держа котелок комиссара, словно дохлую мышь, оставленную на пороге не в меру старательной кошкой. – Может, в пепел он и не обратится, но хотя бы обуглится.

– Его котелок? – спросила я.

– Само собой, его котелок! Что еще? – Джекаби раздраженно покачал головой, а затем кивнул в сторону одной из толстых книг, лежащих во влажном мху. – Может, если бы вы попробовали прочитать эти книги, вместо того чтобы бросаться ими в кого попало, вы бы и сами уже все поняли.

Он вздохнул.

– Наш противник – существо под названием редкап – красный колпак, – наконец объяснил он. – Редкапы – злобные гоблины, которые обычно обитают в руинах старых замков, особенно в Шотландии и Англии. Редкапы в высшей степени антисоциальны. Никто и никогда не слышал, чтобы редкап поселился в многолюдном городе, но, похоже, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Мои инстинкты меня не подвели. Редкапы – древние создания, и магия их очень древняя. Они бессмертны, пока должным образом следят за своими колпаками или шляпами.

Джекаби для наглядности потряс блестящим котелком, и на землю упала густая капля крови.

– Я должен был выйти на него гораздо раньше, но сглупил. Все это совпадает с описаниями, но до сегодняшнего вечера я ни разу лично не встречался с комиссаром. Само собой, на газетных портретах он вообще на себя не похож. Должен признать, меня сбили с толку полиомиелитные ортезы. Они скрывали лязг его башмаков и отвлекали внимание, в то время как колдовские чары помогали ему скрываться у всех на виду. Это классические древние чары. Однако он сохранил целый ряд характерных черт, явно не желая предавать традиции. Редкапы отличаются от других фейри своим иммунитетом к железу, которым они испокон веков похвалялись, расхаживая в тяжелых железных башмаках и орудуя железными копьем или пикой. Свою пику Свифт прятал в трости, но все же она у него была, а я даже не обратил на это внимания.

– Не расстраивайтесь, – сказала я. – Я встретилась с ним лицом к лицу и тоже ничего не заметила.

– Да, мисс Рук, но от вас никто и не ждал чудес сообразительности.

– И на том спасибо, – бросила я.

– Но все же мы его поймали. Это уже кое-что.

– Так как мы теперь с ним покончим? – спросила я. – Вы сказали, что он живет благодаря своей шляпе?

– Все дело в крови, – объяснил Джекаби. – Пока шляпа смочена в свежей человеческой крови, редкап умереть не может. Поэтому ему и приходилось искать все новые жертвы.

– Тогда чего вы ждете? Сожгите эту ужасную штуку!

– Не так быстро! – раздался из темноты леса новый голос.

Джекаби застыл, держа над костром окровавленный котелок. Тяжелая капля упала прямо на раскаленные угли. Мы оба повернулись к старшему инспектору Марлоу, который вышел на поляну, целясь в Джекаби из пистолета. Осматривая место происшествия, он ненадолго задержал взгляд на теле погибшего офицера О’Дойла, затем на бездыханном Свифте и наконец округлил глаза, увидев Чарли.

– Джекаби, я не знаю, что именно здесь произошло, – сказал он, – но прошу вас не уничтожать улики.

– Опустите пистолет, Марлоу, – ответил Джекаби. – Мы сделали за вас всю работу. Все кончено. Осталось только расправиться с ним, пока он не убил еще кого-нибудь, – он кивнул на комиссара, – а затем как можно скорее оказать тому парню медицинскую помощь. – Он через плечо показал на Чарли.

Марлоу опустил пистолет и взглянул на Чарли.

– В этом вы правы, – проворчал он. – Город будет спать спокойно, когда эту тварь убьют и закопают.

– Что? Чарли? Не будьте ослом. Вы же сами говорили, что он один из ваших лучших детективов.

При звуке своего имени Чарли пошевелился и втянул воздух, содрогнувшись всем телом. Он остался лежать, но чуть приподнял тяжелые, поросшие короткой шерстью веки.

Марлоу вздрогнул от неожиданного движения и снова выставил перед собой пистолет, на сей раз целясь в Чарли. Джекаби молниеносно среагировал на это и встал между инспектором и его целью.

– Подождите, Марлоу, не стоит принимать поспешных решений.

– Вы совсем рехнулись? – воскликнул Марлоу, не убирая пистолет, направленный Джекаби прямо в грудь.

Я услышала тихий лязг и взглянула на Свифта. Комиссар по-прежнему лежал на влажной земле, но постепенно начинал приходить в себя. Его тяжелое пальто поднималось и опадало в такт с медленным дыханием, лунный свет бликовал на каблуке подрагивающего железного башмака.

– Джекаби! – хриплым шепотом сказала я, но детектив был занят разбирательством с Марлоу.

– Как обычно, инспектор, вы не сумели увидеть вещи такими, какие они есть.

– Джекаби, да что с вами не так? Впервые в жизни за всеми происшествиями действительно стоит сказочный монстр, но теперь в него не верите вы?

– Марлоу! – воскликнула я, когда ортез комиссара снова тихонько скрипнул.

– Вы видели, что эта тварь сделала с О’Дойлом и Свифтом, – не слыша меня, продолжил инспектор Марлоу. – Отойдите!

– На самом деле я не видел, как погиб офицер О’Дойл, но сомневаюсь, что вина за это лежит на офицере Кейне, – заметил Джекаби. – А в комиссара уж точно стрелял не он. В него стрелял я.

От неожиданности Марлоу даже пошатнулся.

– Вы понимаете, что совершенно не умеете говорить так, словно находитесь в здравом уме?

Комиссар тихо вздохнул, его темное пальто зашевелилось – жизнь постепенно возвращалась к нему.

– Мужчины! Прошу вас! – воскликнула я.

– Думаете, я безумен? – продолжил Джекаби. – Так позвольте мне сжечь шляпу.

– Ага, ведь в этой просьбе нет ни капли безумия.

– Если я безумен, то это просто шляпа. Она сгорит. Ничего не изменится. После этого вы убьете несчастного зверя. Если же я прав, сожжение шляпы уничтожит Свифта, ведь за всем этим стоит именно он, и вы увидите, какая здесь работает магия. Убийцу вы поймаете в любом случае.

Марлоу надолго задумался. Чувствуя, как быстро бьется сердце, я уже подумывала, не вскочить ли и не бросить чертову шляпу в огонь самой. Отодвинувшись от дерева, я поняла, что вскочить точно не получится. От малейшего движения в груди запульсировала боль, сковавшая все суставы. В глазах потемнело, и я осела обратно на землю.

– Уже слишком поздно, – неожиданно серьезно заметил Джекаби. Я повернулась на его голос, пытаясь разглядеть хоть что-то. – Смотрите сами, Марлоу. Свифт сбежал… Господи, помоги нам.

Я ахнула и снова посмотрела на то место, где лежал негодяй, проклиная подводившее меня зрение. Насколько я поняла, Марлоу тоже оглянулся, а затем медленно повернулся обратно к Джекаби.

– Нет, – сказал Марлоу спокойным, ровным тоном, который обычно приберегают для разговоров с маленькими детьми. – Вот он лежит.

Я наконец различила в темноте силуэт комиссара. Свифт не сдвинулся с места.

– Ошибочка вышла! – заявил детектив. – Батюшки, да я от изумления выронил его шляпу!

Кроваво-красный котелок лежал на кучке хвороста. Языки пламени облизывали его широкие поля. Мгновение шляпа казалась неуязвимой, даже чуть не погасила горящий под ней огонь, но затем затрещала. Перо мгновенно рассыпалось в прах, лента вспыхнула. Котелок подрагивал и громко трещал, липкие капли падали в самый центр костра, пламя разгоралось все сильнее. Когда котелок задымился, черные маслянистые облака густого дыма поднялись в небо и затмили звезды. Наконец котелок охватило пламя… Свифт закричал.

Тело комиссара дрожало и дергалось, потом его перекрутило, и он оказался на коленях. Жуткое лицо исказилось от боли, взгляд стал диким и злобным. Угольно-черное пальто задымилось, и он бросился вперед. То ли из-за ортеза, по-прежнему сидящего на левой ноге, то ли из-за охватившего его изнутри огня он покачнулся и с громким лязгом рухнул на землю, не успев сделать и шага. Царапая поросшую мхом землю длинными когтями, он подвинулся еще на несколько футов вперед, но затем у него отказали и руки, и он забился в агонии. Едкое облако дыма заволокло всю поляну, одежда комиссара рассыпалась в сажу, кожа под ней растрескалась и начала осыпаться, превращаясь в пепел. Все это время он в ярости кричал, а его вопли из человеческих превращались в гортанные стоны страдающего от боли зверя.

А потом все закончилось. Крики прекратились, в небо поднялся черный едкий дым. Жесткие поля котелка – единственное, что от него осталось, – дрогнули и упали прямо в центр костра.

Пока дым постепенно рассеивался, никто ничего не говорил. Возле затухающего костра на опаленном мху валялись несколько шарниров с обуглившимися кожаными ремешками и два тяжелых железных башмака.

Глава двадцать восьмая

Время тянулось неровными вспышками, пока я то приходила в себя, то снова теряла сознание. Мгновение назад я сидела на холодной земле среди леса, и вот я уже на столе в приемной Джекаби. Надо мной склонилась Дженни, глядя ласково и ободряюще. При взгляде на то самое призрачное лицо, которое всего два дня назад заставило меня вскочить со стула, я почувствовала неимоверное облегчение.

В мгновение ока Дженни пропала. Джекаби и кто-то еще – старушка Хатун, догадалась я, – устраивали Чарли на широкой деревянной скамье у противоположной стены. Где-то по дороге из темного леса на вымощенную брусчаткой Авгур-лейн он вернул себе человеческий образ. На нем оставались лишь окровавленные обрывки форменной рубашки. Его лицо было почти таким же бледным, как у Дженни, на лбу выступила испарина. В ужасе я смотрела на него, не в силах отвести взгляд от глубоких ран. Теперь шерсть больше не скрывала алые отметины, оставленные по всему его телу когтями Свифта. Самая страшная рана зияла у него на плече. В человеческом обличье стало очевидно, что пика вошла в тело Чарли прямо под правой ключицей, едва не задев легкое. Поморщившись, я закрыла глаза и постаралась не разрыдаться при мысли, что он может не пережить грядущую ночь.

Когда я очнулась в следующий раз, комнату, к моему удивлению, заливали лучи утреннего солнца. Моя голова лежала на подушке, я была укрыта мягким одеялом. На скамейке спал Чарли, который до сих пор пребывал в образе человека и казался совершенно безобидным. Рядом с ним, точно пернатый страж, сидел Дуглас. Под головой у Чарли тоже лежала подушка, а нижняя половина его тела была накрыта пледом. Его щеки немного порозовели. Сквозная рана на его груди скрывалась под искусно наложенной повязкой из белой марли, но на лбу полицейского по-прежнему блестели капельки пота, а его кожа казалась влажной.

Я смотрела, как с каждым неглубоким вздохом поднимается и опадает его грудь. На его боку виднелся огромный желтовато-пурпурный синяк, все тело было испещрено ранами и царапинами. Изучая его повреждения, я вспомнила удары комиссара. У меня перехватило дыхание, а грудь заныла от боли.

Ощупав свою рану, я поняла, что она невелика, но боль была не только физической. Стоило мне подумать, что Чарли – будь он хоть человеком, хоть зверем – из-за меня погибнет от лап этого жуткого монстра, как меня словно ударяли под дых. Теперь, когда он лежал, едва дыша, близко ко мне, к букету противоречивых чувств, которые я испытывала по отношению к этому мужчине, добавлялось еще и чувство вины. Из коридора донеслись приглушенные голоса. Я вернулась к действительности и навострила уши.

– Его не стоило перемещать в таком состоянии, – прошептала женщина.

Это была не Хатун и не Дженни, но интонация и ирландский акцент показались мне знакомыми.

– Я знал, что рискую, – ответил ей Джекаби, – но инспектор Марлоу ясно дал мне понять, что после событий предыдущего вечера оставлять беднягу под присмотром полиции гораздо опаснее. Спасибо, что пришли так быстро. Ситуация довольно необычная, и вам, должно быть, нелегко ее понять.

– Если то, что вы рассказали мне накануне, произошло на самом деле, я у него в долгу и не могу ему не помочь.

– Скажите, как скоро его можно будет перенести в другое место?

– Пусть полежит в покое как можно дольше, но в целом он довольно быстро идет на поправку.

– Уверен, здесь нам на руку играет лунный цикл. Остается лишь надеяться, что его выздоровление не замедлится. Еще раз спасибо, мисс О’Коннор.

Дверь в коридор приоткрылась, и в комнату проник мягкий свет. Первой вошла Мона О’Коннор, медсестра из «Изумрудной арки». Она казалась усталой, волнистые рыжие пряди выбились у нее из-за ушей, на переднике темнели багряные пятна. Она кивнула мне.

– Я вижу, вы очнулись, милая. Хорошо, – сказала она. – Пейте больше жидкости в ближайшие несколько дней и старайтесь не напрягаться, пока не заживет ваша рана. Обещаете?

Я кивнула.

– Прекрасно. С вами все будет в порядке. Если вы готовы подняться по лестнице, вам лучше лечь в мягкую и уютную постель.

Она взяла пальто и шляпу, и Джекаби проводил ее к выходу. Закрыв дверь, детектив повернулся ко мне.

– Она довольно искусна, – как ни в чем не бывало заметил он. – У нее золотые руки, хотя ее подход к больному, на мой взгляд, немного грубоват. Впрочем, большинство ее пациентов вряд ли бессознательно превращается в животных, а затем возвращает себе человеческое обличье прямо во время перевязки. Ей даже пришлось применить силу.

– Значит, он поправится? – спросила я.

Когда я заговорила, рана снова заныла, но боль уже значительно притупилась. Я аккуратно приподнялась на подушке, стараясь не дать сползти теплому одеялу, чтобы соблюсти все приличия.

– Он поправится, но главный вопрос в другом: сможем ли мы увезти его отсюда, прежде чем Марлоу решит его разыскать?

– Марлоу?

– Его предрассудки не знают границ. Младший детектив прекрасно зарекомендовал себя на службе, рискнул собой ради спасения человека, сам получил серьезные травмы, а этот упрямый осел все равно называет мистера Кейна вервольфом и твердит, что тот представляет угрозу обществу, а потому должен сидеть на цепи!

– Ну, инспектора можно понять. Если Чарли не вервольф, то кто?

– Они называют себя «кайни». Собаки. В Румынии их порой называют «ом-кайни» или «кайни-барбати». Они кочевники – териантропы, но не ликантропы. Они не несут зла, хотя их зачастую боятся.

– Что-что? – недоуменно пробормотала я.

Джекаби тяжело вздохнул и накрыл лицо рукой.

– Чарли принадлежит к очень древнему отшельническому роду оборотней. Род кайни не имеет дома и редко где задерживается подолгу, вы и сами понимаете почему. Они кочевники, которых не понимают и боятся, из-за чего им приходится постоянно переходить с места на место. Кайни не столь сильны, как вервольфы, но намного преданнее.

Само собой, я сразу понял, кто он такой, и удивился, что он смог обосноваться здесь, в Нью-Фидлеме. Я всячески старался не выдавать беднягу, но теперь, пожалуй, уже поздновато. Сила кайни то нарастает, то убывает в зависимости от лунного цикла, но взрослый пес вроде Чарли способен по собственной воле принимать любую форму в любой день месяца. После убийства банши его упрямая преданность довела его до изнеможения. Вы видите, что из этого вышло. Я понимал, что он по глупости теряет контроль. Но преданность этому надменному городу и его суеверным жителям сыграла с ним злую шутку – теперь Чарли Кейну придется последовать примеру предков и бежать.

Чарли беспокойно завозился на скамье. Его укрытые пледом ноги невольно дернулись. Он напоминал щенка, который бежит куда-то, даже не просыпаясь.

– Значит… он все же не монстр, – тихо сказала я. – Хорошо.

Джекаби смотрел на меня несколько долгих секунд.

– Вы видели картины у двери? – спросил он.

Проследив за его жестом, я кивнула. Слева висел портрет рыцаря, убивающего змея, а на картине справа огромная золотая рыбка тащила корабль по бурному морю. Я заметила их в первый день, когда одна знакомилась с домом.

– Вы знаете эти легенды? – спросил Джекаби.

– Я узнаю святого Георгия, но историю помню смутно.

– Святой Георгий. «Золотая легенда», – сказал Джекаби, подходя к портрету рыцаря. – Город страдал от несчастий, насылаемых ужасным драконом. Чтобы ублажить чудовище, ему в жертву приносили скот, а затем и человеческих детей. Когда дракону предложили царскую дочь, святой Георгий вмешался, чтобы спасти ей жизнь. Он ранил дракона, связал его и привез в город, чтобы убить на глазах у народа.

Джекаби подошел к другой картине.

– А что насчет этой?

Когда я отрицательно покачала головой, он продолжил:

– Это история о Ману и рыбе из индуистской традиции. Как гласит легенда, маленькая рыбка попросила Ману защитить ее. Ману сжалился над ней и посадил ее в кувшин, чтобы она выросла и в дальнейшем могла сама за себя постоять. Рыба все росла и росла. Когда она стала совсем большой, Ману выпустил ее обратно в реку. Решив отплатить Ману за доброту, рыба предупредила его о грядущем наводнении и велела ему подготовиться. В разгар наводнения она вернулась и утащила корабль Ману в безопасное место, где он смог переждать стихию.

Джекаби вернулся и встал рядом со мной.

– Легенда о святом Георгии рассказывает об опасностях мифических существ и величии человека, который получает над ними верх. История Ману, напротив, подчеркивает важность сострадания, сосуществования и мирного соседства.

Он сделал паузу и некоторое время наблюдал за медленным дыханием Чарли.

– Если бы не наш юный «монстр», вы бы, скорее всего, не пережили нападения Свифта. Марлоу – хороший человек, – задумчиво добавил он, – но он умеет лишь убивать драконов. Наш мир полон тех, кто их убивает. Нам же нужны такие люди, которые не постесняются прислушаться к рыбе.

У меня сковало грудь. Я ведь прислушаться не сумела.

– Джекаби, – сказала я. – По-моему, Хатун знала, что случится.

Детектив вопросительно посмотрел на меня.

– Кажется, она знала, что на меня нападут. Хотя она сказала, что меня ждет смерть.

– Она сказала, что вы умрете?

– В общем, да, – кивнула я. – Она сказала, что, если я последую за вами, моя кончина неизбежна. Полагаю, вы были правы, когда сказали, что на ее слова нельзя положиться. Но это и хорошо: уж лучше быть раненой, чем мертвой. Она пыталась остановить меня, но я ее не послушала.

Джекаби не ответил. Его глаза изучали меня из-под насупленных бровей. Когда мне стало неуютно под его взглядом, он перестал хмуриться и махнул рукой.

– Что ж, в любом случае приятно, что все это уже позади, – сказал он, и грозовые тучи у него в глазах мгновенно рассеялись. – Я приготовлю завтрак. Приходите в лабораторию, когда будете готовы.

Сидевший на насесте Дуглас встряхнул своей пернатой головой, безмолвно меня предостерегая. Я кивнула, и Джекаби устремился в коридор. Издалека раздался его голос:

– Дженни! Вы не видели сковородку? Из того набора, который вам оставила ваша бабушка?

– Вы о той, что погнули картечью в прошлом месяце? – приглушенно ответила Дженни. – Или о той, которую расплавили прошлым летом во время алхимического опыта?

– О первой!

Я села на столе. Двигаться было тяжело, но не слишком, и я вдруг улыбнулась оттого, что снова находилась в этом причудливом окружении. Приятно было оказаться дома.