Книга: Шум и ярость - Уильям Фолкнер

Что мне понравилось? Меня покорил язык – очень выразительный, играющий стилями, тропами, наполненный неповторимыми зрительными, аудиальными, обонятельными образами. Это действительно неповторимо. Читаешь и просто замираешь от того, насколько здорово написано. Приведу пару цитат для примера. Но фишка в том, что весь текст такой – прекрасно-залипательный, где практически каждой фразой и каждым оборотом можно долго-долго любоваться.

"Колокольный звон снова несся высоко в бегущем солнечном свете яркими растрепанными лохмотьями звука".

"Плита уже согревала кухню и наполняла ее минорным ропотом огня".

"За этим стоном не крылось ничего. Это был только звук. Быть может, вся протяженность времени, и несправедливость, и тоска благодаря какому-то сочетанию планет вдруг обрели голос".

Второй момент, который меня восхитил – то, как передано мировосприятие разных по интеллектуальному развитию и жизненным установкам людей. Каждая часть романа – локус восприятия разных персонажей, направленный на события, вплетенные в сюжет. В зависимости от героя меняется динамика и ритм текста, стиль, словарь, даже пунктуация. В итоге все это вместе буквально дает нам возможность видеть и чувствовать мир, а также ощущать эмоции как человек, лишенный речи и связных мыслей, или как человек на грани отчаяния, или как циник, ненавидящий всех и вся.

Что вызвало отрицательные эмоции? Постоянные сомнения в правильности интерпретации прочитанного. Текст построен так, что резкость изображения и связность повышаются очень постепенно – буквально от отдельных ощущений и фрагментов реальности в первой части. До ключей к пониманию сюжета в дополнениях и приложениях. Особенно порадовала хронология эпизодов – она меня практически сломала.

И, чисто психологически, ох уж этот декаданс. Мне тяжело читать настолько депрессивные вещи. А если учесть, что для полноты проникновения надо бы прочитать все еще разок, то становится совсем тоскливо. Но мне теперь интересно, какое впечатление производит этот текст в другом переводе. Возможно, как-нибудь наберусь сил и прочитаю «Шум и ярость» в переводе О. Сороки. Хотя, если найдется добрый человек, который мне проспойлерит, как оно там, в том переводе, я буду только рада.

Мне показалось, что автор слишком зациклен на стилистике повествования и не очень увлекается сюжетной линией. Тексты романов воспринимаются слишком перегруженными всевозможными описаниями и рассуждениями. Внутренний мир  героев «настолько глубок», что из этой «глубины» способен выбраться, наверное, только профессиональный психолог)) Может быть дело в переводе, не знаю… 

Предположу, что те, кто считает У. Фолкнера великим писателем, может быть и правы. Я не увидел этого «величия» (не смотря на его Нобелевскую премию по литературе). Наверное, дело во мне))) Из двух романов могу порекомендовать к прочтению «Свет в августе» и только в том случае, если кому-то уж очень хочется познакомиться с творчеством Фолкнера. Про себя скажу, что мое знакомство с этим автором закончилось.

P.S. Прошу прощения у поклонников этого автора за столь субъективный отзыв 

Роман Фолкнера - не издадут. А потом издадут, но не прочитают. И только через два года, благодаря другой его публикации, начнут читать. Да и то не самая широкая публика, а те, кто искал модернистскую литературу, как сокровища. А тут такой симпатичный образчик.

Пожалуй, если уж постигать "поток сознания" как литературный приём, то "Шум и ярость" вполне подойдёт.

Сюжет довольно простой, но интригует наличие в тексте неоднозначных тем - кровосмешение, изнасилование, блуд, самоубийства, побои, генетическая олигофрения, растление, кастрация, религия, гнев и манипуляции, любовь и страх. И не всё по итогу будет свершившимся фактом, и многое не более, чем просто звук в суете жизни.

Читала книгу, исключив все возможные спойлеры, а это сложно. И по мере прочтения, казалось, что будет нарастать ясность, но нет. Каждая из четырёх частей не более, чем часть паззла, и никто из героев не будет помогать читателю этот паззл складывать. И первая часть - поток сознания дурочка - покажется в итоге самой интересной и простой, потому что там нет ничего сверх того, что он видит, слышит и ощущает. А вот два его брата с такими "тараканами", что первый читателя измотает заумью, а второй выбесит жадностью, грубостью и злостью. И последняя часть ничего не решит, хотя она написана от третьего лица и сама по себе ясна, как финал. Однако, что там произошло тогда когда-то... Хоть бери и перечитывай часть с дурачком! И я перечитывала, потому что эта часть реально интересная. Это как игра.

Состоит роман из четырёх частей и охватывает четыре дня: три – из 1928-го, один – из 1910-го.

Первая часть написана от лица мужчины с умственной отсталостью. События носят фрагментарный характер (часто без знаков препинания, предложения обрываются на полуслове), в настоящее вклиниваются воспоминания из прошлого – общая картинка начинает складываться лишь к концу главы. На мой взгляд, именно в писательском плане она самая интересная: читатель постепенно приходит к пониманию, к какой семье принадлежит этот мужчина и кто все эти люди, которые его окружают. И следующие части дополняют пробелы в мозаике.

Вторая часть написана от лица его брата Квентина, которого на год отправили учиться в Гарвард. И своей смазанностью она очень похожа на первую. Понятно, что в качестве основной формы повествования автор использует поток сознания. Понятно, что, о чём-то думая, мы часто перескакиваем с одного на другое. Но всё-таки какая-то логика в размышлениях должна быть, должен быть и отпечаток какой-никакой образованности, когда предполагается, что герой смог поступить в такой престижный университет и отучиться там год – даже несмотря на то, что аннотация сообщает, что этот герой постепенно сходит с ума, я по тексту этого не почувствовала. Если бы не было имени, я бы предположила, что это повзрослевший – и чуть поумневший – герой из первой части. В общем, у меня так и не сложилось полного представления о том, каким Квентин был человеком, и по большей части – к какому времени относятся его воспоминания, а если и удавалось это вычислить, то оставались неясны мотивы его поступков. История с инцестом вообще какая-то мутная.

Третья часть написана от лица ещё одного брата, Джейсона, который был вынужден остаться в родном городе, чтобы ухаживать за больной (на всю голову, не иначе) матерью и зарабатывать деньги на пропитание. И она восхитительная: автору прекрасно удалось создать для этого героя свой голос. Потока сознания в традиционном понимании тут почти нет.

Четвёртая часть написана в третьем лице в реалистичном стиле.

Если говорить в общем, мне очень понравились эксперименты автора с формой – задумка, смелось воплощения, вложенный труд. Результат – отчасти. Во-первых, Фолкнер, на мой субъективный вкус, всё-таки несколько переборщил: помимо формы, он ещё решил и запутать читателей именами. Есть герой, которому меняют имя в определённом возрасте. То есть, поскольку в тексте прошлое часто плохо отделимо от настоящего, кажется, что это два разных героя. Более того, изначально назван он был в честь своего дяди – который также появляется в тексте. Ну и о главе от лица Квентина я уже высказала своё мнение. Во-вторых, у меня не случилось эмоционального погружения в историю – в отличие от той же «Бесконечной шутки».

В общем и целом, «Звук и ярость» для меня текст, интересный лишь с точки зрения формы, а не образов героев, атмосферы, поворотов сюжета. Но я его когда-нибудь перечитаю.

Не знаю уж, в чем причина. Может, не мой автор, может, захожу в него не в том состоянии. А может, дело в переводе. Насколько я понимаю, перевод И. Гуровой («Звук и ярость») сильно отличается от перевода О. Сороки. Причем не в пользу последнего. Но сравнить мне не с чем, в доступе был только перевод Сороки.

В переводе ли дело, или в стиле самого автора, но мой мозг периодически отказывался воспринимать текст. Порой на ровном месте. Вроде бы ничего не предвещало, но в голове снова и снова возникает обезьяна с тарелками. Только на то, чтобы продраться через начало, мне потребовалось попытки три.

Потом вроде бы стало легче, я вчиталась. Начало нравиться, но... Рано расслабилась. И вот снова она. Обезьяна с тарелками, которая, в отличие от меня, явно получает удовольствие от происходящего.

Может, так оно и должно быть, все же перед нами история одной семьи, рассказанная умственно отсталым. Чтобы прочувствовать всю грязь и безысходность, нужно максимально слиться с рассказчиком.

Вот вроде опять всё то, что я люблю, но... Не знаю, может, слишком агрессивно пошел процесс слияния.

Во всяком случае, от этой книги мне хочется только вопить и подушечку.

Когда-нибудь нужно будет вернуться к этому роману, но уже в другом переводе.

Вторая попытка была совершена прошлой осенью, тогда я уже знал, чего ожидать. Причиной неудачи послужило моё нежелание пользоваться справочными материалами внутри книги и вне её. Мне казалось, что это обесценит читательский опыт.

В третий раз я пришел к смирению - таблица с хронологией событий первых двух глав стала моим помощником во время чтения! Спойлер: впечатления это нисколько не испортило.

"Звук и ярость", прежде всего, попытка изучить и продемонстрировать относительность, непостоянность реальности, а также вариативность реакций, возникающих у разных людей вследствие объективно одних и тех же событий. Структурно это выглядит так:

Глава от лица Бенджи. Вторая моя любимая часть. Бенджамин здесь не столько рассказчик, сколько наблюдатель. У него почти полностью отсутствует представление о времени, а мыслительный процесс больше похож на бесконечный ассоциативный ряд, чем на сознательное воспроизведение воспоминаний. Это мастерски отражено с помощью формы. Здесь мы ещё не видим полной картины, но знакомимся с персонажами, обрывками событий и ощущением неизбежного краха. Бенджи - воплощение непрерывного жалобного звука и бессильной ярости.

Глава от лица Квентина. Моя любимая! Здесь игра с формой достигает своего пика и завораживающе точно передает эмоции персонажа. Отсутствие знаков препинания, обрывки диалогов и размышлений, не относящихся к настоящему, особенности форматирования текста сделали конкретно эту часть относительно непростой для понимания, но оно того стоило!

Глава от лица Джейсона. Тут повествование приобретает более-менее привычную форму, но особенности, конечно, присутствуют. Это одновременно напоминает и личный дневник, и обрывки диалога, услышанные в каком-нибудь полупустом баре.

Глава от лица автора(?). Читателю предоставляется возможность посмотреть на всё происходящее с позиции автора (она же позиция бога) и, возможно, заметить одну пугающе ироничную несостыковку. Но, быть может, так случится не у всех.

Подытоживая: эта книга - увлекательное упражнение не только в наслаждении новаторствами формы, но и в понимании процесса восприятия действительности.

Специально искала для своей домашней библиотеки перевод «Шум и ярость». И конечно, в процессе чтения сравнивала с переводом «Звук и ярость», который сейчас в гораздо большей доступности. Я ни разу не пожалела о своём предпочтении первому. Пунктик на перевод у меня появился ещё во времена чтения «Хоббита».

Яркой особенностью романа является смешение временных линий, в которых тяжело разобраться без подсказки автора (у меня в издании есть небольшая, но очень полезная таблица, с которой я сверялась время от времени).

Композиционно текст поделён на четыре части, каждая из которых ведётся от первого лица. Как и многих читателей до меня, повествование встречает потоком сознания человека с особенностями. Сложно догадаться о каком именно отклонении идёт речь, очень сильно похоже на запущенный аутизм. В голову приходит конечно же Киз, где очень тяжело продираться через сознание ненадежного рассказчика. Но хорошо, что этот поток заканчивается вместе с главой. С каждой новой частью повествование упрощается. Вторая глава тот же поток сознания, который больно читать уже по другой причине: очевидно, что нас ждёт самоубийство: «Не в первом яростном приступе отчаяния горя угрызений кончают с собой а лишь когда осознают что даже и отчаяние горе угрызения твои не столь уж важны для сумрачного Игрока». И очень жаль Квентина. Психологически сложно принять решение юноши, а разобраться в причинах почти невозможно. Возникает вопрос, состоял ли он в сексуальной связи с сестрой, или это состояние стыда за её беременность и брак по расчету (мягко говоря за человека недостойного, тут у меня возникла ассоциация с героиней первого сезона «Почему женщины убивают», Бет Стентон). Мне жаль осознавать, что семейная жизнь Кэдди не будет счастливой. Третья часть написана классическим способом. Но герой, взглядам которого посвящена эта глава, с каждой новой строчкой вызывает явное чувство отвращения. Психологически на него ложится ответственность за своё неблагополучное семейство. При этом ему не дают полноценную власть. Таким образом он получает только обязательства, без особых прав принимать хоть сколько-нибудь значащие решения. С другой стороны, личность Джексона, даже с учётом среды, сформировавшей его, представляет собой максимально неприятную комбинацию: сексист, расист и максимально неуравновешенный тип. Ему трудно сдерживаться. Более того, он даже не видит в этом надобности.

Если тебе нечем бабу другим удивить, удиви оплеухой.

Злость берёт. Он подделывает чеки, а деньги вкладывает в биржу. Неудачно, как вы понимаете... Чеки на небольшие суммы. Например Кэдди прислала 50$, а Диксон врет, что чек на 10. Отдает их Квентине, а себе разницу. Затем подделывает, пишет что сумма 200, и даёт матушке сжечь (не принимает она денег от дочери, гордыня).

– Да-да, – говорит. – Мы, Бэскомы, не принимаем ничьей милостыни. А от падшей женщины – и подавно.

Четвёртая часть – отстранённое видение прислуги, старой негритянки Дикси – сложно полноценно выделить, потому что в ней всё равно смешиваются все герои, показанные на предыдущих страницах. Их несчастные голоса сливаются в тот самый шум в голове Бенджи. В мире семейства Компсонов, как заметила во вступительной статье Ю.Палиевская, «из-под человека выбита основа существования – вера в осмысленность его пребывания на земле». И пока некогда аристократическая семья распадается из-за неумения перестроиться, я лучше перечитаю «Вишнёвый сад».

• Свет в августе

Когда же люди разной крови перестанут ненавидеть друг друга?

Второй роман в сборнике шёл ещё тяжелее. Хотя повествование здесь классическое, без модернистских изысков, сюжетно это было тягучее, мало чем интересное описание. Иногда меня преследуют мысли о том, что американский роман – не для меня. Мне сложно сочувствовать героям, то стремящимся получить от жизни всё, то теряющих всё из-за расовых конфликтов. Хотя исключения тоже бывают: Драйзер и его «Американская трагедия» превзошли ожидания, смогли удержать мой интерес, впечатлить масштабностью и стилем повествования. А вот Фолкнер и Сэлинджер оказались не моими авторами.

Кристмас (такую фамилию дали подкидышу в детском доме) – оказался между двух рас: «Белый нигер из Джефферсона». По идее, он спятил как раз из-за конфликта. Ни одна из сторон не принимает его. Слишком черный для белых, слишком белый для черных. И хотя окружающие часто воспринимали Джо как иностранца, например итальянца или француза, он был и остался американцем. И получается, в этом его трагедия, ставшая неприкаянной судьбой и сформировавшая личность.

Скрытность или рыцарское отношение к женщине были не в его характере.

В главах, посвящённых юности Джо, я испытывала очень яркое состояние ненависти. Меня злит религия, при которой можно творить что угодно, а потом «отмаливать» содеянное: Бог простит. Приёмный отец Кристмаса, Макихерн, ослеплённый традицией, воспитывал поркой и молитвами. «Макихерн начал молиться. Он молился долго, монотонным, нудным, усыпляющим голосом. Он просил, чтобы ему простилось прегрешение против воскресного дня и то, что он поднял руку на ребенка, на сироту, любезного Богу. Он просил, чтобы упрямое сердце ребенка смягчилось и ему тоже простился грех непослушания – по ходатайству человека, которого мальчик презрел и ослушался, – и предлагал Всевышнему быть таким же великодушным, как он сам, по причине и вследствие сознательного милосердия». Меня злит, что для ребенка, живущего в страхе, такое отношение оказалось нормой, и что потом, выросший без любви, он стал способен на страшнейший грех – убийство.

Два этих романа объединяют тиски традиции, которые не только не помогают, а наоборот, ломают судьбы людей. Такое чтение не приносит удовольствия. И, конечно же, не для удовольствия были написаны Фолкнером эти строки. Это слепок с отрезка истории Америки, во всей искренности авторского взгляда на мир.