Текст книги "Сказание о Доме Вольфингов (сборник)"

Глава XXIV. Готы разбиты римлянами

Когда Тиодольф вернулся к своим родичам, бившимся с врагами, поднялся громкий рёв голосов, ведь многие считали, что он мёртв. Воины собрались вокруг него и кричали, от всего сердца радуясь возвращению товарища. Старик, возражавший Тиодольфу (а звали его Йорундом из рода Вольфингов), подошёл к нему с кольчугой, и князь надел её, даже не заметив этого. Всем своим сердцем он был уже в битве с римлянами, внимательно наблюдая за тем, что они делают. Князь подметил, что они отходят в правильном порядке, как если бы их превзошли числом, но не опрокинули. Он собрал своих людей вместе и заново построил их, так как во время сражения и погони ряды готов смешались. Теперь готы встали уже не клином, а в ряд, где по трое, где по пятеро человек в глубину или даже больше, ведь противник был совсем близко, и готы превосходили его числом, к тому же римляне уже устали. Князь, да и все войны считали лёгким делом окончательно разбить врага, а затем ринуться к бражному залу Вольфингов и напасть на тех, кто остался там, очистив его от чужаков. Однако Тиодольф опасался, что к римлянам может подоспеть помощь от второй половины их войска, ведь с тыла им ничего не угрожало, и они могли выслать большое число людей на подмогу товарищам. Впрочем, мысль ускользала от Тиодольфа с тех пор, как он вновь надел кольчугу. Земля словно колебалась у него под ногами, и он ходил будто бы во сне. Тиодольф смотрел по сторонам, но всё было не так, как раньше, когда во время битвы он не видел ничего, кроме врага, и не надеялся ни на что, кроме победы. Теперь ему казалось, что рядом с ним Солнце Леса. Она не мешала ему, наоборот, словно бы его собственное желание привело её сюда, и он сам не позволял ей уйти. Временами ему казалось, что её красоту он видит яснее, чем воинов вокруг, и действительно, его глаза будто бы затуманил сон. Он чувствовал себя как человек, который засыпает, ещё пытаясь сделать что-то, что пора оставить. Сон сгущался вокруг него, и враг менялся на глазах. Тиодольфу уже казалось, что это не суровые смуглые гладколицые воины со стальными щитами и в железных шлемах с гребнями, а крупноголовые человечки маленького роста с длинной бородой, тёмным лицом и жутким скрюченным телом. Он смотрел вперёд и какое-то время ничего не видел, а голова его кружилась, словно ему нанесли сильный удар.

Готы немного замедлились и смутились: Тиодольф не летел на врага, словно сокол на добычу, как раньше. Римляне же остановились и снова развернулись лицом к противнику. Теперь они стояли выше, там, где склон поднимался к жилищу Вольфингов. Сердца их приободрились, ведь враги видели, что готы медлят с атакой, а солнце уже опускалось, и близился вечер.

Наконец, Тиодольф повёл войско вперёд, держа высоко в правой руке Плуг Толпы; правда, левую руку он протянул в сторону, словно вёл кого-то. Шагая, он бормотал: «Когда эти ненавистные сыны нижнего мира освободят нам путь, чтобы мы могли остаться наедине и насладиться друг другом посреди цветов и солнца?»

Но только два войска сблизились, как снова раздался гул далёких труб, и готы поняли, что это второй отряд римлян пришёл на помощь товарищам. Враги закричали от радости, а готы, не в состоянии больше сдерживать свой пыл, яростно ринулись в атаку. Тиодольф к этому времени уже настолько был опутан сном, что скорее сам шёл вместе со своими людьми, чем вёл их. Он всё ещё держал Плуг Толпы в правой руке и на ходу бормотал себе в бороду: «Бейте спереди, бейте сзади, бейте справа, но никогда не бейте слева!»

Войска столкнулись. Как и раньше, ни готы не могли отбросить римлян, ни римляне не могли заставить готов бежать. Многие из воинов Марки волновались и беспокоились. Они знали, что вражеская подмога уже недалеко, они слышали, как ближе и радостнее трубили трубы. Наконец, когда готы уже устали от сражения, звуки труб прозвучали так громко, как если бы они пели в ушах сражавшихся. Раздался топот бегущих пехотинцев, и готы поняли, что на них сейчас обрушится свежее войско. Тогда те римляне, перед которыми не было в тот момент врага, подались направо и налево, и свежие воины пробежали между ними, напав на воинов Марки, влившись в сражение, как речная вода выливается через открытый шлюз плотины. Они шли правильным строем, не ломая ряды, но быстро, и теснили готов, прорвавшись сквозь их строй и погнав их по склонам холмов.

Всё же воины готов сражались отважно. Они вновь и вновь останавливались, обращаясь лицом к врагу отрядами по двадцать, сорок или двести человек. Хотя многие были убиты, но перед этим они сами убили или ранили римлянина, а были и такие, самые старые из готов, что сражались, словно они и несколько человек вокруг – это всё, что осталось от войска. Они не замечали, как другие отступали, как римляне обходили их, отрезая от родичей, и продолжали сражаться до тех пор, пока не падали под многочисленными ударами врага.

И всё же строй готов был разбит. Многие погибли, а оставшиеся в живых были вынуждены податься назад. Казалось, их вот-вот загонят в реку, и тогда всё будет потеряно.

С Тиодольфом же произошло вот что. Вначале, когда напали свежие силы римлян, он будто бы вновь пришёл в себя. Издав клич Волка, князь бросился в гущу сражения, многих убил и не был ранен, так что через мгновение вокруг него образовалась пустота – такой страх он вселил в отважные сердца врага, но те воины, которые стояли рядом с ним и видели его, заметили, что он был бледен, как смерть, а взгляд его был отрешен. Внезапно, пока Тиодольф стоял, устрашая сомневавшихся врагов, что окружили его, на него обрушилась слабость, Плуг Толпы выпал из его рук, и он сам упал на землю, как подкошенный.

Тогда некоторые из тех, кто видел его, решили, что он боролся с какой-то тайной болью, пока, наконец, не мог уже больше терпеть. Другие решили, что на него и на все роды Марки свалилось какое-то проклятие, третьи подумали, что он мёртв, а четвёртые, что он потерял сознание. Но жив он был или мёртв, готы не могли оставить своего князя в гуще врагов. Они подняли его и собрали вокруг смелых воинов, крепко державшихся пред лицом врага, защищая поверженного князя и не сгибаясь под бурным натиском римлян. Так получилось небольшое войско, и противник не мог рассеять его.

Готы прорывались сквозь римский строй, и теперь их вёл Аринбиорн из рода Берингов. Он собирался достичь какой-нибудь возвышенности и сражаться там не на жизнь, а на смерть. Часто отражая атаки врага и собирая по пути новых воинов, готы достигли холма, который одним склоном уходил к броду, а другим к месту, где происходило сражение. Там они остановились лицом к врагу, как люди, которых можно убить, но не победить. Собранные ими по дороге лучники выбежали из-за флангов и стали обстреливать римлян, у которых не было пращников или лучников (они остались у поселения Вольфингов). Римляне некоторое время стояли, не атакуя, и тем самым дали войску Марки отдышаться, и это стало спасением для сынов Тюра. Напади на них римляне со всем жаром и упорством, готы пали бы все до единого, ведь они потеряли своего предводителя либо мёртвым, как думали одни, либо, как думали другие, проклятым богами. На сердце готских воинов было тяжело. Они крепко стояли бы на холме, пока не свалились бы замертво, почти не надеясь ни на что и понимая: умри они там, никто и ничто не встанет между готским народом и римскими захватчиками, и вся Марка будет разорена.

Но снова малодушие римского командира спасло его врагов, поскольку если раньше он думал, что вся сила Марки в отряде Оттера, и считал, что их слишком мало, чтобы уделять им внимание, то теперь он резко поменял своё мнение и решил, что отряд Тиодольфа только часть того войска, которую послали готы для поддержки своих родичей, и ему казалось, что их на самом деле слишком много, чтобы продолжать сражение.

А теперь ещё наступала ночь, и места были незнакомы римлянам, ведь они не могли до конца доверять готским предателям, водившим их. Кроме того, поблизости был лес, а что в нём – неизвестно. К тому же скажем, что на них напал ужас какого-то неизвестного рока. Лесные поселения были так же ненавистны и страшны им, как дороги́ готам, боги которых, казалось, ждали падения римлян, и оно было неминуемо, даже если бы южане перебили всех жителей Марки.

И вот римляне отогнали готов на ту возвышенность над бродом, которую, конечно, нельзя назвать ни укреплением, ни горой, ни даже холмом, но всё же римляне остановили атаку и, издав победный клич, отступили, подбирая своих убитых и раненых и убивая раненых жителей Марки. Взяли они и нескольких пленных, но совсем немного, ведь в тот день на лугу Вольфингов воин сражался с воином не на жизнь, а на смерть.

Глава XXV. Войско Марки укрывается в диком лесу

Хотя римляне ушли, готам было нелегко. Их разбили, и если бы они пришли в чужую землю и могли в любой момент покинуть её, то это было бы не так страшно, но они находились на своей земле, и враг засел в их доме, и они должны были либо прогнать его оттуда, либо погибнуть. Многим казалось, что настали злые времена и боги сражаются против них. В эти минуты и Вольфинги, и другие роды вспоминали мудрую Солнце Крова и с нетерпением ждали от неё вестей.

Но по войску разнеслась только весть о том, что Тиодольф не был убит. Он медленно пришёл в себя, правда, всё ещё не был самим собой. Князь, мрачный и тихий, сидел в окружении своих воинов – совсем не похожий на того, каким он был обычно, ведь обычно он был весёлым человеком и радушным другом.

И вот посередине холма, где закрепились воины Марки, собрались в круг опытные воины и командиры, которые не были убиты или серьёзно ранены в битве. Среди них на земле сидел и Тиодольф. Половину его лица закрывала борода, и он больше походил на пленного, чем на вождя в рядах своего воинства. К тому же, ножны его были пусты, потому что когда Плуг Толпы упал на землю, он был затоптан ногами и затерялся в суматохе сражения. Тиодольф сидел, а остальные грустно смотрели на него. Там были Аринбиорн из рода Берингов, Волчья Голова и Торольф из рода Вольфингов, Хиаранди из рода Элькингов, Гейрбальд из рода Шильдингов, который служил гонцом в лесу, Рыжий Лис, видевший римское укрепление, и многие другие. Наступила ночь, и в стане разожгли костры, приговаривая, что римляне и без того знают, где их искать. Вокруг этих костров люди ели и пили то, что смогли раздобыть. Там, где собрались командиры, горел самый большой костёр, и взгляды, выражавшие просьбу о помощи или совете, были обращены к нему, ведь никто больше не мог ответить на вопрос, кто они теперь. На сердце у всех было тяжело, и ни один воин не знал, что им теперь делать. Боги вырвали победу из их рук, когда она уже казалась такой близкой.

Но вот кто-то приблизился к костру. Воины расступились, и к вождям подошёл юноша. Он спросил: «Кто может указать мне нашего князя?»

Тиодольф сидел близко к нему, но ничего не сказал. Вместо него ответил Аринбиорн: «Этот человек, сидящий здесь, наш князь. Ты можешь сказать ему, что нужно, ибо он, возможно, слышит тебя. Но сначала скажи, кто ты сам?»

Юноша ответил: «Моё имя Али, сын Серого. Я гонец от Солнца Крова и всех тех, кто сейчас укрывается в лесу».

Когда юноша произнёс имя Солнца Крова, Тиодольф вздрогнул, взглянул на него, а потом повернулся влево и спросил: «Что говорит твоя дочь?»

Никто не обратил внимания на то, что он сказал «твоя дочь». Все подумали, что он говорил «моя дочь», ведь считали, что он её приёмный отец, да и он всегда называл её так.

Али ответил: «Князь и вожди, Солнце Крова говорит так: “Я знаю, что Оттер уже убит, а с ним и многие другие. Знаю и то, что вы сами были разбиты, и римляне преследовали вас. Знаю, что нет у вас теперь других мыслей, кроме как ждать врага там, где вы сейчас, и там же храбро погибнуть. Поэтому я прошу вас исполнить мою просьбу и сделать именно так, как я скажу. Неважно, кто умрёт, а кто останется в живых, роды Марки преодолеют опасность, и жизнь продолжится и расцветёт. Сделайте следующее. Римляне не догадываются, что могут не найти вас завтра здесь или на другом берегу реки. Вы разбиты, и они нападут, обрушив на вас всю свою мощь. После этого они укрепятся по своему обычаю в землях Вольфингов, и из этого укрепления огонь, меч и цепи неволи проникнут в каждый дом Марки. Вы же теперь должны обмануть их и уйти в лес, на северо-запад от построек. Идите к тингу Средней Марки. Кто знает, может быть, завтра мы вновь нападём на этих разбойников. Это прояснится, когда мы посоветуемся с вами, находясь лицом к лицу, ибо мы, что остались дома, знаем о судьбах этих римлян больше вас. Поторопитесь, и пусть ваши ноги не порастут травой!

Что касается тебя, Тиодольф, у меня есть что сказать тебе при встрече, ибо я знаю, что сейчас ты не услышишь меня”. Так сказала Солнце Крова».

«Ты скажешь что-нибудь в ответ, князь?» – спросил Аринбиорн. Тиодольф покачал головой. Аринбиорн спросил ещё раз: «Мне ответить за тебя?» Тиодольф кивнул. Тогда Аринбиорн произнёс: «Али, сын Серого, ты сейчас вернёшься к той, что послала тебя?»

«Да, – кивнул юноша, – но только вместе с вами, потому что вы должны отправиться немедленно, а я знаю все тропинки поблизости. Ночью, сами знаете, вам потребуется хороший провожатый».

Тогда Аринбиорн встал и сказал: «Вожди и командиры, ступайте как можно быстрее и постройте своих людей в походный порядок. Скажите, чтобы они оставили все костры и уходили так тихо, как могут, поскольку сей же час, ещё до восхода луны мы отправимся к тингу Средней Марки. Именем князя!»

Когда все ушли, и Аринбиорн с Тиодольфом остались одни, князь поднял голову и медленно, с болью в голосе проговорил: «Благодарю тебя, Аринбиорн. Ты хорошо поступил, когда повёл этот народ. Меня что-то гнетёт, и я не знаю, выживу ли я или умру, но я не могу больше быть вашим командиром, ибо я уже дважды сбежал с поля боя. Теперь ты командуй мной, а я буду подчиняться. Вложи в мою руку меч, и я буду бить, пока божество не похитит его из моей руки, как сегодня похитило Плуг Толпы».

«Хорошо, – отозвался Аринбиорн. – Возможно, завтра ты встретишь это божество. Ты поднимешь на него меч и либо одолеешь его, либо отправишься к отцам гордым и отважным воином».

Так они разговаривали, и Тиодольф, казалось, поднялся в лучшем расположении духа. К этому времени всё войско было уже на ногах. Осторожно и почти бесшумно, готы мало-помалу продвигались по лугу Вольфингов, а затем через пашню к лесу и дальним постройкам. Они никого не встретили на пути, кроме внешней охраны римлян, человек двенадцать, которых сумели перебить почти бесшумно. Их тела оттащили подальше, чтобы римляне, когда пошлют сменить охрану, не нашли убитых и не догадались о том, куда пропали готы, а решили, что охрана сбежала или что их утащили боги лесного народа.

Так готы ушли в лес. Аринбиорн и вожди хотели выйти на Дорогу Всех Родов и пойти по ней, но Али, услышав об этом, засмеялся: «Если вы хотите выспаться этой ночью, то идите другим путём. Солнце Крова заставила нас завалить её от врагов большими деревьями, сучьями, ветками и прочим. Вы увидите, что место тинга теперь огорожено, как крепость, в которую трудно войти, но я приведу вас туда».

И все пустились в путь. Вскоре отряд приблизился к месту проведения тинга. Оно и в самом деле было искусно огорожено, так что тем, кто хотел войти внутрь, надо было двигаться по узкому проходу, с обеих сторон которого возвышался частокол из древесных стволов, причём проход петлял, словно в садовом лабиринте. Войско теперь продвигалось пешком, поскольку это было священное место и ни один зверь не должен был ступать по этой земле. Медленно и тихо прошли воины за ограду тинга. Там оказалось множество людей Вольфингов, Берингов и других родов, и хотя никто из них не был воином в расцвете сил, каждый держал в руке какое-нибудь оружие, кроме разве что маленьких детей и самых слабых женщин. Они все сидели или стояли ровными рядами, словно войско в ожидании битвы. Там же вдоль ограды высились шалаши из ветвей и тростника, служившие укрытием женщинам, старикам и детям. Солнце Крова попросила всех оставить свободным место вокруг Кольца Судьбы и Холма Речей, так, чтобы туда поместилось много людей и чтобы воины могли там не только собраться, но и выстроиться. Возле шалашей горело несколько костров – на них готовили пищу. Их было немного, и все они были небольшими. С той стороны, где находились римляне, костры загородили плетнём. Солнце Крова сказала, что не стоит светить своим врагам, указывая им путь. Да и за стенами старались не шуметь, так как все, кто умел отличить правую руку от левой*, думали только о битве и поражении врага, пришедшего уничтожить роды готов.

Возле Холма Речей, с восточной его стороны, установили ствол тонкого бука*, а на его вершине прибили крестообразную перекладину, куда повесили чудесный светильник, Солнце Крова. Он сиял с вышины, и хотя был почти неприметным в огромном лесу, но и его с трёх сторон отгородили тонкими планками от глаз случайного странника. Под светильником, чьё имя она носила, как и раньше в бражном зале, сидела на куче хвороста Солнце Крова. Дева была завёрнута в синий плащ, из-под которого сверкал подол прекрасного, вышитого золотом платья. Его она обычно надевала на народные собрания. Правая рука её покоилась на обнажённом мече, лежащем поперёк колен. Рядом с ней сидел старик Сорли, Мудрый Воин, а вокруг стояли стройные юноши и крепкие девушки, а также старики из числа невольников и свободных. Каждый из них был готов выполнить приказание, исходящее из её уст. Солнце Крова и Сорли командовали теми, кто остался дома.

Тиодольф, Аринбиорн и другие вожди вошли в круг и встали перед Солнцем Крова. Она по-доброму обратилась к ним: «Приветствую вас, сыны Тюра! Сейчас, когда я снова вижу вас, мне кажется, будто мы уже победили. Мы устали от ожидания, и каждый день с раннего утра до позднего вечера мы носили на сердце тяжкий груз страха, а на рассвете вновь вспоминали о нём, но вот вы пришли, и пусть теперь этот тинг будет освещён отблесками пламени бражного зала Вольфингов вместо этих лунных лучей. Пусть даже нам придётся начать всё с самого начала и искать новые места, чтобы поселиться там, новые реки и новые луга, всё равно вырастут роды людей, что жили в Марке, и ничто не бросит на них тени. Пусть даже там, где жили они раньше, поселятся дикие звери и римляне, всё равно эти рода вырубят новые поляны в диком лесу и своими делами прославят другие реки, которые ещё не видели человеческих подвигов. Они сделают землю вокруг своих жилищ плодородной ради процветания родов. О, дети Тюра, на ваших родных лицах отражается стойкость ваших сердец! Ужас народов испугал вас не больше, чем стремительный бег стада зубров, что кормятся на травяных холмах. Радостен этот вечер, о, дети готов! Значит, завтрашнее утро будет ещё радостнее».

Многие слышали, что она говорила, и торжествующий гул прошёлся по рядам, ибо они приняли её слова за предсказание победы.

В это время луна, поднявшаяся над Средней Маркой, когда войско только вступило в лес, вышла из-за высоких деревьев, зелёной стеной окружавших тинг, и осветила собрание, холодным светом отражаясь на доспехах воинов. Солнце Крова сбросила свой синий плащ и теперь стояла в платье со сверкавшей в тусклом свете золотой вышивкой, похожая на сосульку, свисающую с крыши какого-нибудь бражного зала в полночь на солнцеворот, когда внутри в полном разгаре пир, а снаружи – тихая ночь, и уже десять недель как стоит мороз.

Девушка вновь заговорила: «Князь, ты молчишь, прикажи этому воину Берингов командовать войском. Вы оба мудры, а каждая минута этой ночи дорога, и не стоит терять их понапрасну, ведь они приносят спасение Вольфингам, отмщение Берингам и обновлённую надежду всем родам Марки!».

Тиодольф какое-то время сидел молча, голова его была опущена, грудь вздымалась, левая рука лежала у пустых ножен, а правая у горла, словно его беспокоило что-то, о чём он не мог поведать. Наконец, он поднял голову и сказал Аринбиорну, медленно и с болью, как говорил раньше: «Вождь Берингов, поднимись на Холм Речей и скажи народу то, что подскажет твой опыт. Пусть они знают, что завтра, очень рано, ещё до восхода солнца, те, кто может и кому не противостоят боги, свершат подвиги согласно своей силе и завоюют для себя отдых, а для своего рода новые дни, полные новых дел».

Он смолк и снова опустил голову, а Солнце Крова искоса посмотрела на него. Аринбиорн же взошёл на Холм Речей и произнёс: «Родичи, прошло лишь несколько дней с тех пор, как мы впервые встретили римлян и сразились с ними. Иногда мы бились лучше, иногда хуже, как это часто бывает на войне, ибо враги наши люди, да и мы не звери лесные и не боги небесные. Но что нам следует свершить нынче? Мы не можем больше терпеть этих чужеземцев в наших домах. Либо мы умрём, либо отвоюем своё, а это не просто товары, что лежат, ожидая, пока они понадобятся хозяину, это не несколько голов скота, не древесные стволы, из которых построены жилища, а жизнь, что мы ведём в земле, которую создали сами. Я не даю вам выбора, потому что выбора нет. Здесь, в диком лесу, у нас нет ничего, ибо почти все наши дети плачут по нам дома. Наши жёны томятся по нам в наших домах, и если мы не придём к ним с любовью, то римляне придут к ним со всей своей свирепостью. Да и там, в низинной равнине, к нам медленно едет наш вагенбург и с ним наше вооружение, но это не так важно, ведь здесь у нас есть ещё больше оружия. Но зато с ним сюда едут знамёна родов, а вот это уже важно. И нас с ними разделяет малая часть отважных воителей, несколько мечей и копий, немного ран и надежда на смерть, достойную похвалы народа. И вы отправитесь навстречу этому всего через два-три часа. Я не прошу вас участвовать в этой битве, вас и не нужно просить об этом, поэтому, когда я закончу говорить, не надо кричать и бить щитом о щит, ибо отсюда не так далеко до нашего дома, где укрепился враг, желающий нас разбить. Пусть каждый отдохнёт и поспит, если сможет, не снимая доспехов и не убирая далеко оружие, и когда он будет разбужен командирами, стоначальниками и двадцатиначальниками, пусть он не вспоминает, что ещё ночь, но встанет на своё место среди сородичей и будет готов идти через лес так бесшумно, как сможет. Теперь я сказал всё, что хотел от меня наш князь. Завтра вы увидите его в первых рядах атакующих, ибо он жаждет занять своё место, что он занимал в прошедшие дни в бражном зале Вольфингов».

Так говорил Аринбиорн, и воины, вняв его просьбе, не издали ни звука, только одобрительно бормотали что-то, пока он говорил, а когда он закончил, они, опытные в делах войны, сразу же уснули, словно это было самым важным делом. Так всё войско, кроме тех, кого отправили в ночной дозор, опустилось на землю. Но Аринбиорн, Тиодольф и Солнце Крова не спали. Они стояли рядом, и Аринбиорн произнёс: «Теперь мне больше не кажется, что мы разбили врага и отдыхаем в безопасности. Больше похоже на то, что у нас нет врагов, да никогда и не было. В моей душе царит глубокое спокойствие, хотя до сих пор я считался гневливым человеком. Мне кажется, будто родичи, которых я люблю, заполнили всю землю, не оставив места врагам. Так оно и будет однажды. Сегодня прекрасная ночь, но завтра настанет ещё лучший день. Каково твоё предназначение, Тиодольф, я не знаю, ведь теперь в тебе что-то изменилось, и ты отдалился от нас. Что же до моего предназначения, то вот что я скажу: я ищу Оттера из рода Лаксингов, моего друга и боевого товарища, того, чью мудрость моя глупость толкнула на римский клинок, и теперь его нет с нами. Я ищу его, и завтра думаю найти, ведь он не успел уйти далеко, и мы ещё порадуемся вместе. А сейчас я посплю. Я попросил дозорных разбудить меня, если понадобится. Поспи и ты, Тиодольф! И, когда луна спустится к земле, пусть проснётся прежний Тиодольф из рода Вольфингов». С этими словами Аринбиорн лёг, прислонившись к куче хвороста, и заснул.