Текст книги "Сказание о Доме Вольфингов (сборник)"

Глава XXX. Тиодольфа выносят из бражного зала. Оттера кладут рядом с ним

Когда раздался голос Солнца Крова, все воины сбежались в бражный зал. Это была огромная толпа, состоявшая из людей разных родов, но все они единодушно расступились пред возвышением, чтобы дать дорогу детям Волка. Воины и женщины, юноши и старики, свободные и невольники – все стояли здесь вперемежку, ибо те, кто когда-то бежал от римлян в лес, теперь тоже пришли за ограду, и большая их часть зашла в пиршественный зал, где теперь, как они знали, огонь уже почти угас.

Одни слышали звонкий голос Солнца Крова, другим рассказали, что случилось. Волна горя, смешавшись с радостью возвращения своего дома, захлестнула их, и всё же они не плакали и не рыдали в голос даже для того, чтобы смирить свою печаль, пока не выслушали всё, что сказала им Солнце Крова, стоявшая лицом к ним рядом с мёртвым князем.

А сказала она вот что: «Сорли Старый, поднимись сюда! Ты долго был моим соратником по оружию».

Старик вышел из толпы и медленно поднялся на возвышение, позвякивая доспехами, которые сверкали и сияли, потому что он был слишком стар, чтобы биться в гуще сражения в этот день, хотя и имел опыт в делах войны. Он встал рядом с девушкой, высоко, с достоинством держа голову, несмотря на жидкие седые пряди волос и впавшие глаза.

Солнце Крова вновь заговорила: «Ты слышишь меня, Волчья Голова, я прошу тебя встать рядом со мной. Или ты тоже уже на пути в Вальгаллу*?»

Вперёд вышел могучий воин и поднялся на возвышение. Его доспехи не отличались красотой, ибо клинок порвал их и окрасил красным, а пламя пожара в бражном зале закоптило. Его лицо было испачкано сажей, а руки походили на руки кузнеца, который работал с невольниками, в спешке перед грядущей войной забывая о чистоте. Но он поднялся на возвышение, гордо держа голову и глядя перед собой. Глаза его яростно сверкали на испачканном и почерневшем лице.

Солнце Крова снова заговорила: «Эгиль, гонец, жив ли ты? Быстры твои ноги, и они никогда не бегут от врага. Поднимись, встань рядом с нами».

Эгиль тотчас же протиснулся вперёд через толпу. Он был не так грубо сколочен, как Волчья Голова, поскольку всё это время с другими лучниками издалека обстреливал римлян. Да и сейчас он ещё держал в руке свой согнутый лук. Он тоже поднялся на возвышение и встал рядом с Волчьей Головой, поглядывая вниз, на родичей, и охотно вертя головой по сторонам.

Солнце Крова вновь заговорила: «Нет больше чужаков в Марке! Идите сюда, люди родов! Иди сюда, наш брат Хиаранди из рода Элькингов, ибо ты нравишься своим сёстрам, нашим женщинам. Иди сюда, Валтюр из рода Лаксингов, сын брата Оттера. Сделай для князя то, что сделал бы брат твоего отца, если бы не был так далеко. Подойди сюда, гонец* Гейрбальд из рода Шильдингов! Теперь мы знаем дела других и твои дела. Иди сюда, постой с нами».

Все воины вышли вперёд в порванных и искорёженных доспехах. Высокий Хиаранди держал в руке лишь обломок меча, а у Вальтюра был топор дровосека, зазубренный и затупленный от работы. Гейрбальд пришёл с римским метательным копьём, его собственное оружие сломалось в схватке. Из этих троих он шёл последним, словно отставший жнец. Так они стояли друг с другом, смотря вниз, на толпу в зале.

Солнце Крова снова заговорила: «Агни из рода Дейлингов, я вижу тебя. Как же ты попал в эту рукопашную, старик? Иди сюда, встань с нами. Мы любим тебя. Ангантюр из рода Берингов, ты прекрасно скакал в день Битвы на Холме. Иди сюда, присоединись к нам. Будет ли сегодня дому Вольфингов не хватать Бимингов, на чьих дочерях они женятся? Гейрольд, у тебя нет оружия, но сражение окончилось. В этот час оно тебе больше не понадобится. Иди к нам, брат. Гунбальд из рода Валлингов, сокол на твоём щите теперь потускнел от вмятин римских клинков, но он уже выполнил свою работу, сохранив отважное сердце. Идём сюда, друг! Идите сюда все, встаньте рядом с нами!»

Когда она называла воинов, они выходили, поднимались на возвышение и вставали рядом. Они внушили бы ужас врагу, если бы битва началась вновь и им снова пришлось бы встать пред лицом смерти. Солнце Крова опять заговорила: «Стинульф и Грани, ловки ваши руки! Возьмите стебли цветов войны – копья родов и свяжите их, чтобы получились носилки для нашего князя, ибо он устал и не может идти пешком. Ты, Али, сын Серого, ты уже выполнял мои поручения. Иди теперь за ограду, иди к воде и расскажи мне, когда вернёшься, о вагенбурге. К этому времени он уже должен быть рядом».

Али пошёл выполнять поручение, и на некоторое время в зале воцарилась бессловесная тишина, но зато послышался звук бурава и молота – это плотники работали над носилками. Вскоре, тяжело дыша от быстрого бега, вернулся Али. Он закричал: «Солнце Крова, они идут! Последняя телега пересекла реку, а первая уже на подходе, и знамёна ярко горят на солнце!»

Солнце Крова произнесла: «Воины, хорошо бы встретить наши знамёна, возвращающиеся с поля боя, чтобы дать богам знать, что мы сделали. И хорошо бы наш князь Тиодольф пошёл с нами. Постройтесь теперь по отрядам. Выйдем из бражного зала, опалённого огнём, на солнечный свет, чтобы сама земля и небо могли взглянуть в лицо нашего князя и быть свидетелями тому, что он умер как воин».

Без лишних слов народ вышел из бражного зала и построился по отрядам за стенами укрепления, возведённого римлянами. Когда зал покинули все, кроме тех, что стояли на возвышении, Солнце Крова взяла восковой факел, который она зажгла и потушила, когда войско отправлялось на войну, и теперь вновь зажгла его от пламени чудесного светильника – Солнца Крова. Тут плотники принесли носилки, сделанные из древков копий, взятых у воинов разных родов. Носилки покрыли пурпурным плащом с золотой вышивкой, сокровищем Вольфингов, и положили на него Тиодольфа.

Тогда все, кто был на возвышении, подняли его: Сорли Старый, Волчья Голова и Эгель, трое из рода Вольфингов, Хиаранди из рода Элькингов, Валтюр из рода Лаксингов, Гейрбальд из рода Шильдингов, Агни из рода Дейлингов, Андантюр из рода Берингов, Гейрольд из рода Бимингов, Гунбальд из рода Валингов. Все вместе с двумя отважными плотниками, Стинульфом и Грани, они подняли носилки, снесли их с возвышения и чрез Врата Мужей вынесли наружу, к солнечному свету. Солнце Крова шла сразу за ними, держа в руке Свечу Возвращения. Стояла середина лета, шёл час после полудня. Дым обгорелого бражного зала ещё висел над деревьями лесной опушки. Солнце Крова не смотрела ни себе под ноги, ни направо, ни налево, а только прямо перед собой. Выстроенные отряды готов закрывали от неё много неприглядного. Впрочем, невольники и женщины уже подобрали почти всех мёртвых и раненых и теперь залечивали раны и готских, и римских воинов. Те, кто сопровождал погребальные носилки, через просветы между рядами могли увидеть небольшую группу римских пленных. Кто-то из них стоял, тупо смотря в сторону, кто-то сидел или лежал на траве, тихо переговариваясь с соседом. В их лицах, казалось, уже не было горечи смерти.

Войско прошло через Западные ворота, где сегодня так отважно сражался Тиодольф, и вышло на зелёную поляну, на которой стояли хижины невольников. Тяжело было на сердце у Солнца Крова, и когда она смотрела ещё дальше этих хижин: на пашню, луг и синюю полосу леса за рекой, – то вспоминала о тех многих днях, когда любящий отец был рядом, и о тех прекрасных словах, которыми он утешал её. Но горе, сжавшее сердце девушки, не отразилось на её лице. Она не стала бледнее обычного. Мужество её было велико, и Солнце Крова ни за что не запятнала бы этот прекрасный день и победу готов печалью по тому, что прошло, тогда как столько всего того, что когда-то было, ещё ожидает в будущем и пребудет вечно.

Войско миновало пашню, где ещё оставалось немного пшеницы, желтевшей в ожидании времени сбора урожая. Колосья ржи уже свисали – серые и тяжёлые. Ведь всё это время погода стояла солнечная и жаркая. Но много зерна было вытоптано римскими отрядами.

Процессия вышла на открытый луг, и люди увидели движущиеся им навстречу телеги с обслугой, состоящей из крепких невольников, которых вели Стиринги, воины в зрелых годах, опытные в битве. Ярко сияли телеги, несущие знамёна, хотя без ветра последние висели на шестах, не развеваясь. Быки мычали, кони ржали, овцы блеяли – и войско услышало этот шум ещё на лугу.

Наконец, все остановились на истоптанном и местами запятнанном кровью возвышении, где вчера Тиодольф вступил в бой между людьми Оттера и римлянами. Здесь ряды войска разомкнулись, образовав кольцо, посреди которого были поставлены носилки с телом Тиодольфа. Телеги с охраной подошли к ним и выстроились, огородив кольцо воинов знамёнами родов, причём каждое знамя стояло напротив своего рода.

Здесь были Волк и Лось, Ястреб и Лебедь, Кабан и Медведь, Зелёное Древо, Куст Ивы, Щука, Лесной Дрозд, Телёнок, Утка и Косуля – это всё были рода Средней Марки. Из знамён Верхней Марки были Конь, Копьё, и Щит, и Рассвет, и Долина, и Гора, и Ручей, и Ласка, и Облако, и Олень. Из Нижней Марки здесь были Лосось, Рысь и Вересковый Червь, Тюлень, Камень, Чайка, Козёл, Яблоня, Бык, Гадюка и Цапля.

Стояло жаркое время, часа три после полудня, лёгкий ветер подул с запада и раскрыл знамёна, так что теперь все могли видеть знаки Домов, знаки их предков.

Все молчали. Но вот воины расступились, и внутрь прошли те, кто нёс ещё одни носилки – с Оттером. Мёртвого, в доспехах, со многими страшными ранами на теле, его нашли в углу бражного зала, куда его вчера положили римляне, после того как он вместе с другими Берингами и Вормингами пал в атаке. Римляне отметили его необычайную отвагу, и когда отогнали готов, кто-то принёс его тело в укрепление, ведь враги знали имя и высокое положение этого доблестного воина.

И вот его внесли на холм, где лежал Тиодольф. Носилки поставили рядом, и два князя Марки теперь были вместе. Увидев это, воины перестали сдерживаться и громко застонали, а некоторые даже заплакали. Они застучали мечами о щиты, печалясь о павших и прославляя их, и звук этот вознёсся до небес.

Солнце Крова высоко подняла зажжённый восковой факел и громко запела:

 
«Всё в дом возвращено, пылает факел,
И Солнце Крова вновь горит под крышей,
А пламя, что враги зажгли, угасло.
О, воины, сиянье славной битвы,
Возрадуйтесь! Спасли вы отчий дом
Могучих Вольфингов. Сегодня будет пир,
Ибо сегодня многие свершили
Знакомый путь в святилище богов,
К надежде дней последних. Как же можем
Мы проливным дождём размыть их путь?
Они трудились славно ради дней
Грядущих, и вы радостно примите
Их дар, чтоб он в печаль не обернулся!
Сокровищами, летними цветами
Мы бражный зал украсим ныне, гости,
Омоем пиром стены от тоски,
Очистим ото зла наше жилище!»
 

Она посмотрела на мёртвого Тиодольфа, затем перевела взгляд на Оттера и продолжила:

 
«О, родичи, пред вами два героя!
Мертвы они, и больше не увидит
Никто, как через пашню или к дому
Они проходят. Мы привыкли к ветру,
И к небесам, и к солнцу, и к их лицам.
Где же теперь приют себе найдут
Две пламенных души? Травой, цветами
Поросший холм им ныне домом станет!
А посему, о, родичи, кто ведал
Сердца князей сих славных – не молчите.
Над душами, уставшими в бою,
Над душами храбрейших пусть поёт
Кукушкой слово памяти живое!»
 

Она замолчала, а люди зашевелились, поскольку стоявшие под знаменем Дейлингов увидели старого воина в полном военном облачении, сидевшего верхом на огромном вороном коне. Воин медленно сошёл с коня и приблизился к кольцу расступившихся готов. Все узнали Асмунда Старого, опытного в войне, того самого, который причитал над кольчугой Тиодольфа. Он сел на коня за день до битвы и поскакал к Средней Марке, но опоздал к самому сражению и только у брода нагнал обоз с вагенбургом.

Глава XXXI. Старый Асмунд говорит над телами князей. Над мёртвыми насыпают курган

Воин под пристальными взглядами всех собравшихся подошёл к тому месту, где положили тела князей, взглянул в лицо Оттера и произнёс:

 
«Я знал тебя давно, великий муж!
Ты был храбрейшим в сонме самых храбрых,
Как младший брат мне. Сыновей моих
Водил ты в битву и учил всему,
Что следует знать воину. О, Оттер,
Ты помнишь готов чёрные годины,
Когда с тобою на руках я вброд
Переходил поток калёных стрел,
Окрашенный обильно готской кровью?
Потом мы ждали родичей, как ждут
Рассвета после долгой-долгой ночи.
О, мой товарищ в битве, мой товарищ
По пиру! Помнишь – радовались мы,
Среди веселья горе вспоминая.
Зачем ушёл ты и меня оставил
Стареть у дряхлого щита? Ведь я бездетен,
А у тебя под кровом Лаксингов сыны
Родного брата и их дети,
Готовые прийти на зов твой. Готы!
Душа, живущая в обмякшем этом теле
В величье ваше верила, и слава
Его – подарок вам бесценный. Роды
Великой Марки, сохраним в веках
О подвигах его сказанья. Будут
Они в венок бессмертный вплетены
Легенд о всех героях славной Марки!»
 

Он замолчал, с грустью глядя в лицо Оттеру, ибо все слова, сказанные им, были правдой. Ведь и в самом деле Оттер, родившийся позже Асмунда, был его товарищем в годы войны и в мирное время. Они нога к ноге стояли в битве, в которой на глазах старого Асмунда пали его сыновья.

Но вот Асмунд медленно перевёл взгляд на Тиодольфа. Тело старика задрожало, он открыл было рот, чтобы вымолвить что-то, но не проронил ни единого слова. Он сел на край погребальных носилок, слёзы хлынули из его старых глаз, и он громко зарыдал. Те, кто видел его, удивлялись, потому что всем была известна стойкость его сердца. Он носил бо́льшую тяжесть, чем остальные старики, и не сгибался под ней. Наконец, он поднялся, выпрямился и, повернувшись лицом к народному собранию, голосом, более похожим на голос мужа в расцвете лет, чем на голос старика, запел:

 
«Буря клинков разразилась!
Гнева тропа широка!
Песней в ряды вонзилась
Смертного страха тоска,
Песнею небо пронзает
И над жилищем богов
Кружится, стонет, стенает,
Смех заглушая, и кров
Их сотрясая, как громом
Грозная туча порой
Горы пугает. Со стоном
Песня смолкает. Покой
Залов небесных нарушен.
Двери распахнуты. Ждёт
Один того, кто послушно,
Долго, упорно идёт.
Боги стоят неподвижно,
Слушают звуки шагов,
Слабых, глухих, еле слышных.
Переступает порог
Странник – и щит, и кольчуга,
И драгоценный меч
В битве потеряны. Чудом
Голову мудрую с плеч
Враг не срубил, но раны
И без того глубоки.
Странник спокойно, прямо
Смотрит. И вверх клинки
Взмыли – ликуй, Вальгалла!
Странник, смелей, смелей!
Слава герою, слава!
Место среди королей,
Воинов, рядом с богами,
Странник, займи. И вот
С пламенными словами
Павших Отец встаёт:
“Он не принёс сокровищ
Славных: шелков, тиар,
Он захватил всего лишь
Воина жизнь – и дар
Этот дороже злата,
Славьте подарок судьбы!
Волка народа в Палатах
Одина встретили мы!
Солнце, луна – померкнут,
Дрогнет земная твердь.
Имя же это бессмертно
В памяти родичей впредь!”»
 

Все воодушевились от его песни, и, когда она стихла, раздался звон мечей о щиты. Он прокатился по лугу, и тогда могучий радостный клич готов разорвал небеса. В этот момент жители Марки, словно воочию, увидели своего славного воина Тиодольфа сидящим на золотом престоле среди богов. Вокруг него витали сладкие ароматы и трели нежных голосов, а сам он, ясноликий, был таким весёлым, каким никто не видел его на земле, хотя он всегда радовался жизни.

Когда же ликование готов стихло, Солнце Крова заговорила вновь:

 
«Уж солнце к западу склонилось, и усталость
Земли растёт от радости и боли,
И факел мой давно грозит угаснуть,
Поэтому отправимся домой —
В зал Вольфингов, в святилище войны
И мира. Все, кто нас любил,
Последуют за нами неприметно
И сядут пировать, соединившись
С живыми, с теми, кто в трудах проводит
Свой век короткий, как соединялись
Мы с божествами, в песнях и сказаньях
О них рассказывая малым детям.
 
 
Придите, готы, сыновья родов,
Что в свет произвели мужей могучих,
Сейчас лежащих здесь на покрывале.
Мы будем пировать, как те, кого
Освободили нынче от неволи.
Мы будем ночью ждать рассвет, а там
И полдень, и закат, и ночь, и снова
Рассвет не зародившегося дня».
 

Вновь раздались крики отважных воинов. Но теперь все они уже были одеты в свежие и красивые одежды, сверкавшие на солнце, ведь пока произносились речи, по просьбе Солнца Крова воины сходили к телегам своих родов и оделись в праздничные наряды.

Теперь они подняли погребальные носилки, и Солнце Крова повела их через луга, а следом в стройном порядке шли воины родов, каждый Дом под своим знаменем. Когда же они приблизились к ограде, которую римляне возвели пред Вратами Мужей бражного зала, их встретили нарядно одетые женщины рода Вольфингов. Они бросали цветы на оставшихся в живых воинов и на мёртвых князей, оплакивая последних. Свободные готы прошли в бражный зал, предводительствуемые Солнцем Крова и теми, кто нёс павших князей. Знамёна же были оставлены в пределах ограды, возведённой римлянами. Невольники устроили себе пир рядом с телегами (они поставили их на открытом месте около своих хижин, кузниц и коровников).

Проходя в бражный зал, Солнце Крова опустила свою свечу к порогу Врат Мужей и потушила её.

Много времени понадобилось, чтобы прошли все, а когда они оказались внутри, то увидели Тиодольфа. Князь вновь восседал на своём престоле, и рядом с ним был Оттер. Вожди родов заняли свои места на возвышении, каждый то, которое ему полагалось, а Солнце Крова села под светильником, чьё имя носила.

Сумерки опускались на землю, но бражный зал был светел, как и обещала Солнце Крова. Вольфинги выставили свои сокровища: прекрасные ткани висели на стенах, а искусно вышитые одежды – на столбах, бронзовые котлы и резные деревянные сундуки стояли в углах, где их было хорошо видно, золотую и серебряную посуду расставили на пиршественных столах. Столбы украсили цветами, и гирлянды их свисали с драгоценных драпировок стен. В красивых медных курильницах горели сладкие смолы, и так много свечей было зажжено в бражном зале, что казалось, будто он горит как тогда, когда его подожгли римляне во время утренней битвы.

И вот все начали пировать, освещая праздник своего победного возвращения. Мёртвые тела Тиодольфа и Оттера в драгоценных искрящихся одеждах восседали на престолах, и родичи, прославляя своих князей, ликовали. В тот вечер за их здоровье пили в первую очередь, прежде чем за здоровье кого-либо ещё – неважно, божества или человека.

Но ещё до освящения пира, Али, сын Серого, поднялся на возвышение, держа что-то в руке. И – о чудо! – это был Плуг Толпы! Он искал его по всему полю, где римляне разбили воинство Марки, и наконец нашёл. Все видели меч в его руке, когда он поднимался к Солнцу Крова и говорил с ней. Она поцеловала юношу в лоб и, взяв Плуг Толпы, повязала вокруг него шнурок мира и положила его на стол пред Тиодольфом. Затем она тихо сказала, словно сама себе, но так, что все её слышали: «Отец, тебе больше нет нужды вынимать из ножен Плуг Толпы, пока не разгорится Последняя Битва, где сыны плодородной земли и сыны Дня встретят, наконец, сынов Ночи, когда приблизится перерождение мира. Возможно, тогда я буду там с тобой, но сейчас на время я скажу тебе прощай, о, мой могучий отец!»

И роды Марки начали праздновать возвращение под крышу бражного зала Вольфингов. Никто их не осуждал, и некого им было бояться. Луна взошла, летняя ночь приблизилась к рассвету. Под крышей бражного зала и среди телег, где пировали невольники, чужестранцы и римские пленные, вовсю шло веселье, и долго не умолкали пение, звуки арфы и радостные голоса.

На следующее утро готы похоронили своих мёртвых в кургане между бражным залом и диким лесом, в одном кургане и воинов, и князей. Аринбиорн лежал справа от Оттера. Тиодольфу оставили Плуг Толпы.

Недалеко от кургана, где хоронили мёртвых готских воинов, к югу, похоронили римлян, большое воинство вместе с командиром. Над ними насыпали длинный и довольно высокий курган. Когда пройдут года, и ноги людей и зверей истопчут его, он будет точь-в-точь как простое возвышение на земле, и, может статься, люди никогда не узнают, сколько костей храбрых воинов лежит под ним, но имя своё он сохранит надолго – Холм Битвы.

Холм, под которым похоронили воинов Марки, много поколений после этого называли Холмом Тиодольфа, о нём слагались предания, ведь люди не хотели забывать славного князя. Позже считалось, что Тиодольф сидит в этом холме не мёртвый, а спящий, и Плуг Толпы лежит пред ним на столе, и когда готы окажутся в крайней нужде, и сокол перестанет гнездиться на коньке крыши бражного зала Вольфингов, Тиодольф проснётся и покинет свой холм, чтобы помочь им, но никто не дерзал раскопать курган и посмотреть, что внутри.

Что же до возвышения на лугу, где готов разбили римляне, а Тиодольф упал на землю без раны, то и оно получило имя Обморочного холма, и имя это сохранялось ещё долго после того, как люди уже забыли, почему оно появилось.

Когда же похороны закончились, и воины всех родов разошлись по своим домам, Вольфинги собрались на пшеничном поле и начали восстанавливать то, что было разрушено римлянами. Они чистили и чинили бражный зал, чтобы сделать его прекраснее, чем он был до этого, и все признаки пожара исчезли из него, все, кроме одной обугленной балки, второй от возвышения, которую оставили в память о прошедших событиях. Когда закончилась осень, Вольфинги, Биминги, Гальтинги и Элькинги начали отстраивать с Берингами их бражный зал и другие постройки, в том числе и хозяйственные, которые сожгли римляне. И новый бражный зал Берингов был прекрасен.

У Вольфингов всё процветало: и в поле, и в загоне, и в доме. Они зачинали детей, которые вырастали могучими и ловкими воинами, и род их стал ещё более славным, чем был до этого.

Сказание не повествует о том, нападали ли римляне на Марку вновь, но около этого времени они приостановили расширение своих владений и даже стали сокращать свои границы.

ТАК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ СКАЗАНИЕ О ДОМЕ ВОЛЬФИНГОВ И ВСЕХ РОДАХ МАРКИ.

1889