Текст книги "Повесть о Роскошной и Манящей Равнине"

Глава XIV. Холблит вновь разговаривает с Королем

Окончив говорить, он встал и поднялся, как человек, готовый к дороге; но провожатые не шевельнулись в унынии и смущении, и не было у них подходящих слов. Морской Орел жалел своего спутника, так и не обретшего счастья, жалел и за то, что он так горюет. Деве же и в голову прийти не могло, что этот поход не приведет доброго Копейщика к счастью. Однако по прошествии некоторого времени она заговорила снова:

– Дорогие друзья, день кончился, и ночь рядом. Ночевать в этом доме теперь неуместно, а предшествующий остался позади нас – слишком далеко для утомленных путников. Но за этой чащей есть хорошенькая лужайка – возле заводи, где мы сможем искупаться утром; она покрыта травой и цветами, укрыта от всех ветров, а я прихватила с собой достаточно пищи. Поужинаем и отдохнем под открытым небом, как нередко бывает с нами, жителями этой земли; завтра же утром восстанем и вернемся к опушке, где обитает Король, и ты вновь поговоришь с ним, о Копейщик.

Рек Холблит:

– Веди меня куда хочешь, теперь мне все безразлично. Я стал пленником в мире лжи и, скорее всего, паду жертвой предательства и умру, не изведав счастья.

– Успокойся и не говори больше таких слов, – сказала она, – иначе мне придется бежать от тебя, потому что они весьма ранят меня. Пойдем же в это приятное место.

Она взяла Холблита за руку и ласково поглядела на него, а Морской Орел последовал за ними, негромко напевая старинную песню жнецов; так шли они тропкой сквозь густые заросли боярышника, пока не оказались на лужайке. Там все трое сели у заводи, ели и пили, кто что пожелает; наконец ущербный месяц ярко загорелся у них над головами. Холблит не обнаруживал никаких признаков довольства, но Морской Орел и подруга его снова развеселились; они щебетали и пели как осенние скворцы, не забывая о поцелуях и любовных ласках.

Итак, наконец оба они уснули среди цветов в объятиях друг друга; но Холблит видел, что ему не до сна; он лег, но не мог уснуть до самого утра, когда дремота и перепутавшиеся сны наконец овладели им.

От сна его пробудила явившаяся от реки девица, свежая и розовая.

– Подымайся же, Копейщик, – сказала она, – чтобы мы могли порадоваться солнцу, ибо высоко поднялось оно на небо и вся земля улыбается ему в ответ.

Глаза ее блестели, члены так и ходили под платьем, словно бы она готова была немедленно пуститься в пляс. Но Холблит устало поднялся и не ответил ей улыбкой; продравшись сквозь чащу к воде, он смыл ночную дремоту и вернулся к парочке, уже веселившейся за завтраком. Он не стал садиться возле них, а стоя съел кусок хлеба и проговорил:

– Скажите, как мне побыстрей отыскать Короля. Я прошу вас не сопутствовать мне; позвольте совершить весь путь в одиночестве. Меня время гонит, а для вас оно – ничто. И потом – счастливым я неподходящий товарищ.

Однако Морской Орел, вскочив на ноги, поклялся великой клятвой в том, что никогда не бросит корабельного спутника в невзгоде. А дева сказала:

– Красавец, мне лучше пойти с тобой; я не задержу тебя, скорее наоборот, со мной за день ты пройдешь двойной переход.

И она прикоснулась к нему ладонью, погладила и улыбнулась, Холблит ни на что не обращал внимания, но не стал уходить, потому что спутники его уже были готовы к дороге. Так, втроем они вновь вышли в путь.

На обратном пути они проявили такое усердие, что солнце еще не село, а они уже явились к опушке, и Король сидел в дверях своего шатра. Туда-то прямиком и направился Холблит; пробившись сквозь толпу, он стал перед Королем, дружелюбно приветствовавшим его, и не было лицо его менее благосклонным, чем вчера.

Холблит не стал желать ему здравия, но только сказал:

– Король, погляди на мое горе, и если ты не властелин лжи и снов, не играй более со мной, но скажи прямо и честно; известно ли тебе, находится сейчас моя нареченная в твоей стране или нет.

Улыбнувшись, Король сказал:

– Истинно, известна мне эта дева, однако не знаю я, находится ли она сейчас в моей земле или нет.

– Король, – рек Холблит. – Соединишь ли ты нас вместе, остановишь ли поток крови, льющейся из моего сердца?

Ответил Король:

– Я не могу этого сделать, потому что не знаю, где она.

– Почему же тогда ты солгал мне вчера? – проговорил Холблит.

– Я не лгал, – сказал Король. – Я обещал доставить тебя к женщине, которая полюбит тебя, и которую ты должен любить; и она – моя дочь. Теперь смотри! Как я не могу вернуть тебе твою земную любовь, так и ты не сумел открыться перед моей дочерью и стать ее не знающей смерти любовью? Тебе этого мало?

Он улыбался, но в словах звучала суровость, и Холблит воззвал:

– О Король, пожалей меня!

– Да, – сказал Король, – воистину я жалею тебя, но твоя скорбь не убьет меня, а мое сочувствие к тебе не лишит тебя жизни и не сделает счастливым. Даже в таких обстоятельствах ты пожалел мою дочь.

Рек Холблит:

– О Король, ты, могущественный властелин, может быть, и самый могущественный. Ты не хочешь помочь мне?

– Как я могу помочь тебе? – спросил Король. – Тому, кто не хочет помочь себе самому? Ты видел, что должен был сделать; выполни и получишь помощь.

Тогда молвил Холблит:

– Король, а ты не убьешь меня, раз не хочешь помогать мне?

– Нет, – ответил Король, – ибо это не нужно мне и моим людям, а тебе не поможет и не воспрепятствует. Ты волен искать свою любовь где угодно – в пределах моего королевства! Уходи с миром!

Холблит видел, что Король в гневе, несмотря на улыбку; лицо его сделалось столь холодным, что мозг замерз в костях Холблита, и он рек себе:

– Этот Король лжи не убьет меня, хотя гнев его трудно снести, но я жив и может случиться, что любовь моя находится в этой земле, и я сумею отыскать ее, а вот как добраться до других краев, мне неведомо.

Посему он отвернулся от лица Короля.

Солнце садилось, и Холблит отправился на юг – по земле между горами и морем, не думая о том ночь сейчас или день. Так шел он, и наконец далеко за полночь усталость одолела его и уложила под деревом, и Холблит, ни о чем не думая, уснул.

А утром пробудился под ярким солнцем и обнаружил, что вокруг него стоят люди – мужчины и женщины. Заметив, что Холблит проснулся, они приветствовали его и стали радоваться гостю; его отвели в дом, угостили яствами и питиями, спросили, чего он хочет и чем ему можно услужить. Холблит решил, что это люди простые и добрые, а посему, хотя противны были ему слова – настолько болело его сердце, – поведал им, что ищет свою нареченную невесту, земную свою любовь, и спросил, не встречалась ли им такая дева.

Его выслушали с приязнью, посочувствовали и сказали, что слыхали о женщине, с таким же неведомым здесь упрямством искавшей возлюбленного в этой земле. При этих словах сердце его подпрыгнуло, и Холблит принялся расспрашивать их об этой особе. Ему ответили, что она жила на холмах в добром доме и все сердце свое отдала красивому мужу, облик которого увидела в книге, и, кроме него, никто не мог утешить ее; повесть эта, по их словам, была грустна и печальна, чего вовсе не слыхали в этой земле.

Когда Холблит выслушал все это, сердце его вновь отяжелело, но, не подавая вида, он поблагодарил окружавших его людей и отправился дальше по земле между морем и горами. До ночи он успел зайти еще в три дома и повсюду расспрашивал о женщине, разлученной со своим возлюбленным. Только никто не мог даровать ему утешения своим ответом. В последнем из трех домов он заночевал, а рано утром вновь приступил к работе; и следующий день прошел, как и предыдущий, и последовавший за ним ничем не отличался от них. Так шел он вперед, разыскивая возлюбленную между горами и равниной, до спускавшейся в море высокой скалистой гряды, полагая предел Равнине Блаженных. Тут Холблит повернул назад тем же путем, которым пришел на север между равниной и горами, и там заглянул в каждый попадавшийся дом, задавая свой вопрос.

Потом он направился вверх, в прекрасный край долин, и даже приблизился к обители Дочери Короля, а потом заглянул во все другие стороны той земли; повсюду прошел он – так цапля снует над затопленным прежде лугом, когда вода уходит обратно в реку. Встречая, люди узнавали его и удивлялись; но когда он оказывался в каком-нибудь доме в третий или четвертый раз, они начинали томиться его обществом и были рады, когда Холблит уходил.

И всегда он получал только один ответ из двух, либо люди говорили ему:

– Нет такой женщины. Или же принимались рассказывать о той, что живет в скорби и все смотрит в книгу, чтобы привлечь к себе желанного.

Утомившись, он уже жаждал смерти, но все же решил жить, пока не обыщет всю землю до последнего уголка. По утрам каждый день он стряхивал с себя усталость и приступал к поискам, словно ремесленник к своему делу. Временами этот мягкий и веселый народ, не умевший помочь ему, досаждал Холблиту, и он, начиная тосковать о доме отцов, о мужах, привыкших к копью и луку, думал:

– Если бы только я мог вернуться назад, если бы только на час оказаться и умереть там – на лугах Ворона и полях Прибрежья Морского. Там я, по крайней мере, узнаю, что есть и что было, узнаю и злые вести и не буду жить опутанным ложью.

Глава XV. И снова Холблит разговаривает с Королем

Так уходили дни и месяцы, уже шестая луна пошла на ущерб с тех пор, как Холблит попал на Равнину Блаженных; вновь явившись к опушке, он услышал и увидел, что Король опять сидит в дверях собственного шатра, внимая словам своего народа, и сказал себе:

– Обращусь я вновь к этому мужу, если действительно можно назвать его мужем; обращусь еще раз, пусть он и превратит меня в камень.

И он подошел к шатру; и по пути представилось ему, чем занимаются родичи в подобное утро; он видел их как живых, впрягающими быков в ярмо и неторопливо шагавшими по наделам, оставляя вспоротую ярким железом борозду, увидел он и легкую дымку, что висит тихим утром между вязами, и дымок, поднимающийся в воздух над родным кровом. И спросил у себя:

– Что это? Не смерть ли ждет меня этим утром, раз я столь отчетливо вижу родные места посреди обманов этой неизменной земли?

Тут он приблизился к шатру, и люди расступились перед Холблитом. Став перед Королем, сказал он:

– Я не могу отыскать свою деву. Ее нет в твоей земле.

Тогда заговорил Король, улыбаясь Холблиту, как вначале:

– Что же ты будешь делать? Не пришла ли пора отдохнуть?

Молвил тот:

– Так, Король, но не в этой земле.

Ответил Король:

– Где же еще, как не в этой земле, найдешь ты отдых? Вовне ее, куда ни глянь, битвы и голод, неудовлетворенные желания, пламень, сжигающий сердца, и страх. Здесь же изобилие, мир, добрая воля и бесконечные удовольствия. Твои слова для меня бессмысленны.

Молвил Холблит:

– Позволь мне покинуть свой край, и я благословлю тебя.

– А больше тебе ничего нельзя сделать? – спросил Король.

– Ничего, – ответил Холблит.

Тут он понял, что улыбка скрывала холод на лице Короля, и сердце Холблита вновь оледенело.

Но Король молвил в ответ:

– Я не стану преграждать тебе путь, как и мои люди. Никто не подымет на тебя руку, ибо во всей этой земле нет оружия, если не считать бесполезного меча у моего бедра и твоего копья.

Сказал Холблит:

– Не в долгу ли ты передо мной? Где дарованное тобой счастье?

– Протяни руку и возьми его, – ответил Король.

– Одну лишь вещь возьму я у тебя, – сказал Холблит, – либо свою нареченную, либо помощь в скорейшем отплытии.

Тогда рек Король, и голос его был страшен, несмотря на улыбку:

– Задерживать я тебя не стану, но и помогать не буду. Иди себе с миром!

Тут Холблит повернулся прочь – с помутившейся головой, едва не падая, он побрел по лужайке, не осознавая даже, где находится, но вот к рукаву его прикоснулись, он повернулся, и… о! оказался лицом к лицу с Морским Орлом, ничуть не менее радостным, чем прежде. Положив руки на плечи Холблита, он обнял его, поцеловал и сказал:

– Добрая встреча, спутник! Куда идешь?

– Прочь из этой лживой страны, – ответил Холблит.

Морской Орел качнул головой и рек сие:

– Не сон ли разыскиваешь ты, красавец, пригожеством своим срамящий всякого мужа?

– Я ищу не сон, – молвил Холблит, – а, напротив, хочу, чтобы сон прекратился.

– Ладно, – ответил Морской Орел, – не будем спорить из-за этого. Но пойми. Неподалеку, в уголке, на красивом лугу, поставил я свой шатер; хотя величиной несравним он с королевским, в нем вполне уютно. Не отправишься ли ты туда вместе со мной, дабы отдохнуть сегодня; о деле же поговорим с тобой завтра.

Усталый Холблит находился в смятении, он приуныл превыше всякого желания, и дружеские речи Морского Орла смягчили сердце его; улыбнувшись, юноша молвил:

– Приношу тебе благодарность; я пойду вместе с тобой, ты человек добрый и делал мне только хорошее с того мгновения, как я увидел тебя в Чертоге Опустошителей – лежащим в постели. Помнишь ли ты этот день?

Морской Орел нахмурил чело, как бы сражаясь с изменщицей-памятью:

– Помню, но смутно, друг, дни те словно бы растворились в уродливом сне; теперь кажется мне, что дружба моя с тобой началась, когда, выйдя из леса, я увидел тебя стоящим с теми тремя девами, это я помню отлично. Ты был тогда прекрасен для взгляда.

Холблит удивился таким словам, но смолчал, и они отправились в цветущий уголок возле чистого ручейка, где стояла шелковая палатка – зеленая, словно трава вокруг, и пестревшая золотом и прочими добрыми красками. Возле шатра на траве возлежала дева Морского Орла – румяная, сладкоустая и такая же прекрасная, как и прежде. Заслышав шаги приближающихся людей, она повернулась, и, когда девица заметила Холблита, улыбка озарила ее лицо… так солнышко выбивается в светлый пасмурный день из-за тучки. Взяв его за руки и поцеловав в щеку, она сказала:

– Приветствую тебя, Копейщик! Я рада, что ты вернулся. Во многих местах слыхали мы о тебе и горевали, потому что ты был несчастен. А теперь мы радуемся твоему возвращению; Правда же, впредь для тебя начнется счастливая жизнь?

Ласковое приветствие тронуло Холблита, но, качнув головой, он молвил:

– Добра ты ко мне, сестрица, но станешь еще более доброй, если покажешь мне путь, каким я смогу спастись из этой страны. Воистину пребывание здесь отяготило меня, и надежда, как мне кажется, обретается за пределами Равнины Блаженных.

Приуныв лицом, она ответила:

– Да, вместе со страхом и куда более худшими вещами. Но пойдем поедим и попьем в этом уютном месте, порадуйся хоть немного перед уходом, если не можешь остаться.

Холблит улыбнулся в ответ – без недовольства – и улегся на траву, а двое друзей его принялись хлопотать: они вынесли из шатра мягкие подушки и позолоченный стол и разложили на нем изысканную еду и выставили доброе вино.

Так они ели и пили вместе, Морской Орел вместе с подружкой вновь развеселились, и Холблит заставил себя не портить им пир, молвив про себя:

– Я ухожу отсюда, и более не увижу их; эти люди добры со мной и радуются мне, как прежде. Я не огорчу их радостные сердца. Ведь они будут помнить меня, когда я оставлю их, меня будут помнить, хотя и недолгое время.

Глава XVI. Все трое своим путем отправляются к пределу Равнины Блаженных

Так в веселии миновал вечер, а потом они уложили Холблита в углу палатки на мягкой постели; усталый, он заснул, как дитя. Но рано утром они разбудили его и за утренней трапезой повели разговор о его уходе, спросив Холблита, имеет ли он представление о том пути, который приведет его домой, и он ответил:

– Если суждено мне уйти, то лишь через горы, ограждающие землю и спускающиеся в море. Ибо на море нет ни гавани, ни корабля; и отлично ведомо мне, что ни один муж из этой земли не посмеет, да и не сможет переправить меня в земли моего рода и вообще за пределы Равнины Блаженных. Посему поведайте мне – я другого не попрошу, – помнит ли кто о дороге, прорезающей эту могучую каменную стену, уводя к другим землям?

Молвила девица:

– Скажу тебе нечто большее, чем воспоминание или слух, ибо ведущая сквозь горы дорога ведома каждому мужу. Иногда на Равнину Блаженных приходят пилигримы с земли, но редко бывает так, потому что множество скорбей и тревог ожидает путников на этой дороге. О сем тебе надлежит прямо сейчас подумать и остаться здесь и стать счастливым вместе со всеми прочими, ибо всякий из нас горюет, не видя тебя счастливым.

– Нет, – возразил Холблит. – Нужно лишь объяснить мне дорогу, и я немедленно выступлю в путь и благословлю вас.

Рек Морской Орел:

– Мы сделаем большее. Да утрачу я обретенное здесь блаженство, если не отправлюсь вместе с тобой к самому пределу сей великолепной земли. Так ли будет, о моя милая?

– Да, это меньшее что мы можем для него сделать, – молвила девица и повесила голову, словно бы от стыда. – И ничего большего ты от нас не получишь.

Ответил Холблит:

– Этого мне довольно, и я не просил большего.

Тут девица занялась делами, уложила мясо и питие в две дорожные сумы. Одну взяла сама и, подав другую Морскому Орлу, сказала:

– Мы будем твоими носильщиками, о Копейщик, и ты получишь от нас полную торбу припасов из Последнего Дома, возле Жуткой Пустыни, потому что, войдя в пределы ее, едва ли сумеешь отыскать достаточно пищи. И теперь поспешим, ибо ты торопишься в путь.

И они отправились в дорогу пешком, потому что народ той земли не торопится обнаруживать усталость; обойдя вокруг холма у опушки, они миновали каменистый участок и пришли наконец к дому у входа в длинную долину с высокими и крутыми склонами, как бы рассекавшую тот долинный край, где уже бродили прежде. В доме этом они заночевали, пользуясь гостеприимством его хозяев, а на следующее утро отправились вдоль долины, и хозяева дома вышли к дверям, чтобы проводить их, ибо они уже поведали путникам, что недалеко заходили в ту сторону, и не знают людей, которые бы ходили этой дорогой.

Так, весь день все трое шли на юг по долине, постепенно забираясь все выше. Дорога оказалась приятной и легкой, ибо путники шагали по прекрасным и гладким, заросшим травою лужайкам между двух склонов, вдоль ручейка, что с чистым журчанием стремился на север; иногда путникам попадались рощи высоких деревьев, по большей части дубов, или заросли терна и рыжего шиповника, так что они могли когда нужно и отдохнуть в тени.

Не миновав по пути дома мужей, они и под вечер не пришли к людскому крову и улеглись ночевать в чаще терновника и колючей розы, а утром хорошо отдохнув вовремя встали и продолжили путь. На второй день холмы по обе руки сделались ниже и наконец слились с широкой равниной, за которой с юга на окоеме поднимались огромные каменистые горы. Равнина также поросла травою, и повсюду на ней видны были рощи и чащи. На ней было полно оленей – старых рогачей и юных бычков – кабанов и косуль; даже лев вышел неподалеку от них из чащобы и остановился, разглядывая путников, так что Холблит потянулся к оружию, а Морской Орел поднял камень чтобы не оказаться беззащитным в сражении со зверем. Но девица только смеялась и шла вперед веселой походкой, чуть подоткнув подол, и зверь не обратил на них внимания.

Легким и приятным был их путь по приятной и дикой равнине, чиста была под ногами почти нехоженая тропа, и вот наконец, уже перед наступлением темноты, немало пройдя, они приблизились к дому. Не низок он был и не складен, но крепко и дивно сложен из тесаного камня. Дверь оказалась закрыта, а на косяке висел короткий рог. Дева, явно зная, что делать, приложила к нему губы и дунула; чуть погодя дверь отворилась, и в ней появился муж в алых да красных одеждах. Оружия при нем не было, однако казался он мрачным. Не произнеся и слова, он смотрел на пришедших. Посему девица поторопилась спросить:

– Не ты ли Хранитель Последнего Дома?

Тот ответил:

– Да.

Дева спросила:

– Не примешь ли ты нас на эту ночь?

Молвил Красный:

– Дом сей открыт для вас со всей едой и припасом; берите, что нужно, пользуйтесь всем, чем хотите.

Путники поблагодарили его, но, не нуждаясь в благодарностях, хозяин сразу ушел. Посему, войдя, они оказались в прекрасном чертоге: они нашли стол накрытым, резные стены были раскрашены очень красиво.

Там ели и пили они, и радовался Холблит, а Морской Орел и подруга его веселились, хотя приближающаяся разлука заставляла их со смущением и приветом поглядывать на Холблита. И не было во всем этом доме другого мужа, кроме человека в алой одежде, который входил и уходил, занимаясь собственными делами и не обращая внимания на гостей. Глубокой уже ночью легли они на крытое ложе в чертоге и уснули глубоким сном, а утром проснулись.

С зарею поднялись они и перекусили, а там, обратившись к мужу в алой одежде, дева промолвила:

– Можно ли наполнить наши сумки дорожным припасом?

Страж указал ей:

– Мясо лежит вон там.

И она пополнила сумы, а муж в красном смотрел; когда же собравшись, пошли они к двери, он отпер замок, не промолвив и слова. Лишь когда обратили путники свои лица к горам, он отверз наконец уста и остановил их на первой ступеньке. Рек он:

– Уходите? Но не тою дорогой!

Молвил тут Холблит:

– Нет, ибо мы отправляемся в горы к пределам Роскошной и Манящей Равнины.

– Во зло себе вы направляетесь туда, – рек Страж, – и я велю вам остановиться.

– О Хранитель Последнего Дома, почему нам следует остановиться? – спросил Морской Орел.

Отвечал человек в красном:

– Потому что обязан я помогать тем, кто направляется внутрь земли к Королю, и препятствовать тем, кто уходит от Короля.

– Значит, если мы направимся дальше, нарушив твой запрет, – спросил Морской Орел, – ты остановишь нас силой?

– Как мне сделать это, – спросил муж, – если у твоего спутника есть оружие?

– Значит, мы идем дальше, – решил Морской Орел.

– Да, – согласилась дева, – мы пойдем дальше. Но знай, о Страж, что только этот вооруженный муж намерен оставить Равнины Блаженных, а мы вдвоем вернемся обратно.

Ответил Страж:

– Нет мне дела до того, что будете делать вы, миновав этот дом. Но не положено ни одному мужу, отправившемуся из этой двери к горам, возвращаться обратно, если только не ведет он с собой новых обитателей Великолепного Края.

– Кто же воспрепятствует ему? – спросил Морской Орел.

– КОРОЛЬ! – ответил Страж.

Тут настало молчание, и муж в алом рек:

– А теперь поступайте по собственной воле.

И с этими словами он повернулся и запер дверь.

Но Морской Орел и его девица застыли, глядя то друг на друга, то на Холблита; дева побледнела и крепко приуныла, но Морской Орел выкрикнул:

– Вперед же теперь, о Холблит, ибо ты хочешь этого, а мы отправимся вместе с тобой до самого предела Равнины Блаженных и разделим твою участь, какой бы она ни оказалась. О возлюбленная, что медлишь? Почему застыла ты на месте, словно бы твои прекрасные ноги приросли к траве?

Но девица горестно вскрикнула и пала наземь; преклонив колена перед Морским Орлом, посреди слез и рыданий она сказала:

– О мой господин и любимый. Молю тебя остановиться. Наш друг Копейщик простит нас. Потому что, если ты уйдешь, я более тебя не увижу, ибо сердце не велит мне идти с тобою. Так остановись же! Я молю тебя!

И со стоном она повалилась на землю. Покраснев, Морской Орел уже приготовился заговорить, но Холблит пресек дальнейшие разговоры словами:

– Друзья мои, успокойтесь! Ибо настала минута, что разделит нас. Возвращайтесь немедленно в самое сердце Равнины Блаженных, живите там и будьте счастливы – и возьмите с собой мое благословение и благодарность за любовь и поддержку, которыми вы наделили меня. Если вы пойдете со мною дальше, то лишь погубите себя и ничем не поможете мне. Не получится ли у нас, как у того хозяина, что провожал за одно поле гостей, отъезжавших к краю земли, когда лев стал на его пути… Зачем гибнуть ему любезности ради?

Тут он нагнулся к девице, поднял ее и поцеловал в щеку.

А потом обнял Морского Орла и сказал:

– Прощай, корабельный спутник!

Тогда девица подала Холблиту сумку с припасами и с горькими рыданиями простилась с ним; он же, ласково поглядев на сопутешественников, повернулся и направился в горы, шагая широким шагом и высоко держа голову. Но они на него не глядели, чтобы не будить вновь печаль, а сразу же повернули назад без всякой задержки.