Текст книги "Кориолан. Цимбелин. Троил и Крессида"

Улица в Кориолах. Входят несколько римских солдат с узлами награбленного.

Первый римлянин

 
Это пойдет со мной в Рим.
 

Второй римлянин

 
А со мной – вот это.
 

Третий римлянин

 
Ах, чтоб ящур тебя. Я думал, она серебряная.
 

Издалека по-прежнему доносится шум битвы. Входят Марций и Тит Ларций с трубачом.

Марций

 
Взгляни на этих косаришек. Вот уж
Не ценят времени и в медный грош.
Еще не кончен труд, а это быдло
Свинцовых ложек сбором занялось,
Подушек, хлама ржавого, тряпья,
Которое палач и тот не снял бы
С повешенного. Пес их задери!
А слышишь, как сражается Коминий!
Туда скорей бы! Там заклятый враг,
Авфидий, рубит римлян. Тит, послушай:
Оставь себе достаточно бойцов,
Чтобы обезопасить Кориолы,
А я и кто охочий поспешим
На помощь нашим.
 

Тит Ларций

 
Ты же окровавлен.
Ты отдал бою силы все свои.
 

Марций

 
Хвалить меня не стоит. До свиданья.
Я здесь и разогреться не успел.
А что кровь каплет, это не опасно,
Скорей полезно. Так предстану я
Перед Авфидием и так сражусь я.
 

Тит Ларций

 
Люби тебя и отражай Фортуна
Мечи, замахнутые над тобой.
Служи тебе, отважному, удача.
 

Марций

 
И вознеси тебя она к своим
Вершинам. И на этом – до свиданья.
 

Тит Ларций

 
До встречи, мой достойнейший.
 

Марций уходит.

(Трубачу.)

 
Иди трубить на рыночную площадь,
Зови туда всю городскую власть,
Чтоб выслушала наши приказанья.
Идем!
 

Уходят.

Поле близ римского стана. Входят отступающие Коминий и воины.

Коминий

 
Передохнем, друзья. Сражались мы,
Как должно римлянам – не упираясь
По-глупому и не кидаясь вспять
В трусливом беге. И поверьте, скоро
Атака снова. В промежутках боя
Порывами к нам ветер доносил
Клич наступавших братьев. Боги Рима!
Даруйте им, даруйте нам успех,
И, съединив ликующие рати,
Мы жертвою вас возблагодарим.
 

Входит гонец.

 
Какую весть несешь ты?
 

Гонец

 
Кориольцы
Из города ударили на Тита
И Марция – и оттеснили нас
К траншеям. А затем я услан был.
 

Коминий

 
Пусть это правда, но худая правда.
Когда был послан ты?
 

Гонец

 
Да час назад.
 

Коминий

 
До вас не будет мили. Барабаны,
Зовущие на приступ, донеслись
От вас недавно. Почему потратил
Ты целый час?
 

Гонец

 
Разведчики врага
Гнались за мною, и пришлось дать крюку
Мне мили на три, а иначе я бы
Уж полчаса тому назад доставил весть.
 

Коминий

 
Кто окровавлен к нам идет, как если б
С него содрали кожу? Боги, боги!
Похож на Марция; уже таким
Его видал я.
 

Входит Марций.

Марций

 
Я не опоздал?
 

Коминий

 
Пастух не спутает удара грома
Со звяком бубна; ни с каким другим
Геройский голос Марция не спутать.
 

Марций

 
Не опоздал я?
 

Коминий

 
Если не своею
Ты залит кровью, то не опоздал.
 

Марций

 
О, дай обнять тебя – и убедишься,
Что я рукою крепок и теперь,
А сердцем весел, словно в брачный вечер,
Когда зажглися свечи, призывая
В постель.
 

Коминий

 
О воин милостью небес!
А что Тит Ларций?
 

Марций

 
Издает приказы
Именем Рима: милует, казнит,
Грозит и гонит, – взял на поводок,
Как гончую, он город Кориолы,
А гончая и рвется, и юлит.
 

Коминий

 
А где тот раб, который доложил,
Что вы в траншеи загнаны? Немедля
Позвать его сюда!
 

Марций

 
Оставь его.
Все так и было. Простолюдье наше –
Чума на них! Трибунов им давай! –
Как мышь от кошки, эти господа
Бежали от дохлейшего вражишки.
 

Коминий

 
Как же остановил ты их?
 

Марций

 
Не время
Сейчас об этом. После расскажу.
Где неприятель? Победили вы?
А нет, так почему из боя вышли?
 

Коминий

 
С невыгодной позиции ушли мы,
Чтобы переломить сраженья ход.
 

Марций

 
А как расположился неприятель?
Где лучшие бойцы его?
 

Коминий

 
Надежней
Всех – анциаты; знаю, что они
Выставлены вперед, и во главе их
Авфидий – сердце вражеских надежд.
 

Марций

 
Прошу тебя и заклинаю всеми
Сраженьями, где вместе мы дрались,
И кровью нашей пролитой, и дружбой, –
Против Авфидия меня поставь –
И тотчас, не откладывая, в бой,
Подняв мечи и копьями щетинясь.
 

Коминий

 
Тебя омыть бы, умастить бы раны
Бальзамом – но отказывать тебе
Язык не повернется. Выбирай же
Себе солдат.
 

Марций

 
Охочих нужно мне.
Есть ли такие здесь, кому по вкусу
Мой этот рдяный боевой окрас, –
Кому бесчестие страшнее смерти,
Кому дороже жизни отчий край?
Грех сомневаться, есть средь вас такие.
Взмахните же, охочие, мечом –
Вот так, как я, – и следуйте за мною.
 

Общий возглас; все воины потрясают мечами. Подхватив Марция, поднимают его над собой; взлетают в воздух шлемы.

Марций

 
Схватили бедного! Что я вам – меч?
Ну, если это все не показное,
Любой здесь стоит вольсков четырех,
Любой из вас противустать достоин
Великому Авфидию. Спасибо
Вам всем, хоть всех набрать я не могу.
Но все сгодятся в битве, на других
Участках. А теперь пройдите строем
Пред четырьмя назначенными мной
Отборщиками.
 

Коминий

 
Стройтесь и шагайте.
И, мужество делами доказав,
Разделите и славу и добычу.
 

Уходят.

Кориолы. У городских ворот. Тит Ларций, оставя в городе гарнизон и под барабаны и трубы отправляясь на соединение с Коминием и Марцие м, выходит из ворот с воинами, начальником гарнизона и разведчиком.

Тит Ларций

 
Все входы охранять. Несите службу,
Как велено. Когда пришлю приказ,
Центурии те высылай на помощь.
Продержитесь без них короткий срок.
А проиграем бой, падет и город.
 

Начальник гарнизона

 
Спокоен будь, все выполним.
 

Тит Ларций

 
В поход!
Ворота запереть. Сюда, разведчик.
Веди нас в римский стан.
 

Уходят.

Поле боя близ римского стана. Шум битвы. Входят с разных сторон Марций и Авфидий.

Марций

 
Ни с кем другим – с тобой хочу схватиться.
Изменника ты ненавистней мне.
 

Авфидий

 
Мы ненавидим вровень. Мне твое
Соперничанье в славе горше яда.
Стой и дерись.
 

Марций

 
И кто из нас отступит,
Умри рабом другого – и казнись
Мученьем вечным!
 

Авфидий

 
Если побегу я,
Трави меня, как зайца.
 

Марций

 
Три часа
Всего назад я в ваших Кориолах
Сражался против города один,
И было мне раздолье. Кровь на мне –
То вражеская, ваша. Отомсти же,
Напружься мышцею.
 

Авфидий

 
Будь ты сам Гектор,
Ваш баснословный предок, не уйдешь
Ты от меня теперь.
 

Рубятся; на помощь Авфидию приходят несколько вольсков; измотав их, Марций гонит этих вольсков прочь.

Авфидий

 
Трусливые помощнички, вы только
Унизили меня. Проклятье вам!
 

Уходят, сражаясь.

Римский стан. Трубы. Шум сражения. Отбой. Входят с одной стороны Коминий и римляне, с другой – Марций с рукой, взятой на перевязь.

Коминий

 
Начну перечислять дела твои
За день прошедший – сам ты не поверишь.
Но Рим о них узнает от меня:
Сенат заулыбается сквозь слезы;
Вельможные патриции, сперва
Пожав плечами, кончат восхищеньем;
А римлянки сквозь радостный испуг
Заслушиваться будут. А трибуны
Немудрые, что с чернью заодно,
С плебеями, к тебе питают злобу, –
И те невольно скажут: «Слава небу,
Что в нашем Риме воин есть такой».
А ведь пришел ты к нам на бранный пир,
Уже напировавшись в Кориолах.
 

Входит Тит Ларций с войском, возвращаясь после победного преследования.

Тит Ларций

 
О предводитель! Вот он, боевой
Наш конь – а мы при нем лишь только сбруя.
Видал бы ты, как он…
 

Марций

 
Прошу, не надо
Хлеб отбивать у матушки моей,
Любительницы кровь родную славить
И этим огорчающей меня.
Трудился я, как вы, – что мог, то сделал.
Мы все сражалися за отчий край,
И каждый, сделавший что мог, имеет
Заслугу, равную моей.
 

Коминий

 
Ну нет,
Не хорони в себе свои заслуги.
Рим должен знать дела богатыря.
Утайка их была бы хуже кражи,
Была бы равнозначна клевете.
О них кричать бы, надрывая голос, –
И то бы мало. Потому, прошу я,
Пред войском выслушай мои слова –
Не как награду, только как признанье
Свершенного.
 

Марций

 
Небось, о ранах скажешь –
И от упоминанья заболят.
 

Коминий

 
А от неблагодарности взгноятся,
От умолчанья подвигов – и в смерти
Одной лишь исцеление найдут.
Из многих взятых у врага коней
И всех сокровищ, в городе и поле
Захваченных, владей десятой частью
И тотчас отбери ее себе,
До дележа всеобщего.
 

Марций

 
Спасибо,
Но не за взятку мой работал меч.
Приму лишь долю наравне со всеми
Здесь бывшими.
 

Долгий фанфарный клич труб. Все восклицают: «Марций! Марций!», бросают в воздух шлемы и копья. Коминий и Тит Ларций обнажают головы.

Марций

 
Умолкнут навсегда пусть эти трубы!
Уж если станет лестью осквернен
Звук воинской трубы и барабана,
Пусть все потонут в лживом сладкоречье
Дворцы и города! Уж если сталь
Хотите размягчить и уподобить
Шелкам изнеженного прихлебалы,
Тогда из шелка делайте броню!
Довольно, хватит! Только лишь за то,
Что не умыл расквашенного носа,
Что хиляков я нескольких пришиб, –
А это многие здесь совершили
Без шума-грома, – и за эту малость
Вы до небес меня превознесли,
Кормя хвалою, приправляя ложью.
 

Коминий

 
Ты скромен слишком уж. Добрее будь
К себе и благодарней нам за правду.
А если на себя взъярился ты
В самоубийственном, прости, затменье,
То, прежде чем с тобою рассуждать,
Обезопасим, наручни наденем.
Итак, да будет ведомо и вам,
И миру, что Кай Марций удостоен
Венка победы римской, в знак чего
Дарю ему я своего коня,
На весь наш лагерь славного породой,
И сбрую всю к нему. За богатырство,
Что проявил у Кориол, зовись
Ты Каем Марцием Кориоланом,
И с честью то прозвание носи.
Приветствуй, воинство, Кориолана!
 

Фанфарно трубят трубы, бьют барабаны.

Все

 
Да здравствует Кай Марций Кориолан!
 

Кориолан

 
Пойду умоюсь.
Когда отмою щеки, станет видно,
Умею ли краснеть. Благодарю
Во всяком разе. Твоего коня
Возьму я под седло, и буду имя
Высокое стараться оправдать,
Сил не жалея.
 

Коминий

 
А теперь – в шатер
И отдыхать, но прежде в Рим напишем
Победное послание. Тит Ларций,
Ты в Кориолы воротись. Пошли
Из горожан знатнейших депутацию
К нам на переговоры в Рим – на благо
Обеим сторонам.
 

Тит Ларций

 
Пошлю, мой вождь.
 

Кориолан

 
А надо мной уж боги начинают
Подсмеиваться. Только что не взял
Я царственных даров – и тут же с просьбой
К тебе, Коминий.
 

Коминий

 
Загодя согласен.
А в чем та просьба?
 

Кориолан

 
Как-то гостем был
Я в Кориолах здесь у бедняка.
Он принял хорошо меня. А нынче
Кричал он мне… Его там взяли в плен…
Но я Авфидия в тот миг завидел,
И гнев отвлек от жалости меня.
Прошу свободы бедняку.
 

Коминий

 
Резонно!
Убей он сына моего, и то бы
Свободен стал, как ветер. Отпусти
Его, Тит Ларций.
 

Тит Ларций

 
А как звать его?
 

Кориолан

 
Забыл, клянусь Юпитером. Устал я,
И память притомилась. Мне б вина.
 

Коминий

 
Идем в шатер. Твой лик запекся кровью.
Пора вниманье ранам уделить.
Идем же.
 

Уходят.

В стане вольсков. Трубы и рожки. Входит окровавленный Тулл Авфидий с двумя-тремя воинами.

Авфидий

 
А город взят.
 

Первый воин

 
Рим возвратит его
На легких, выгодных для нас условьях.
 

Авфидий

 
«На выгодных»?
Плохой я вольск, я уронил себя.
Уж лучше б я был римлянин. «На легких»?
Какие тут условия, когда мы
На милости врага? Пять раз уже
С тобою, Марций, дрался я. Пять раз
Ты побеждал. И, видимо, рубись мы
Хоть ежечасно, будешь побеждать.
Водою, воздухом, огнем, землею
Клянусь, еще пусть раз лицом к лицу
Столкнемся – и один из нас поляжет.
Я или он. Уж не о чести речь.
Я думал в честном одолеть бою, –
Теперь же вероломством, злым обманом –
Любым путем убью его.
 

Первый воин

 
Он – дьявол.
 

Авфидий

 
Храбрее дьявола, но не хитер.
На доблести моей из-за него
Теперь пятно; замаран, не могу я
Самим собою быть и принужден
Оподлиться. От ярости моей
Ничто не будет Марцию защитой
Теперь: ни святость храмовых убежищ
У алтаря, под сению жрецов
Молящихся и жертвоприносящих,
Ни величавые чертоги власти.
Обычай дряхлый мне уж не указ.
Больным застигну, безоружным, спящим –
Не пощажу его. Где ни найду, –
Пусть даже в доме брата моего, –
Переступлю закон гостеприимства,
Омою руку гневную в крови.
Вы проберитесь в город. Как охрана
Размещена и отправляют в Рим
Кого заложниками, вызнать надо.
 

Первый воин

 
А ты не с нами разве?
 

Авфидий

 
Ждут меня
У рощи кипарисовой. Та роща
Южнее мельниц городских; туда вы
Доставьте мне известия, чтоб я
Свои шаги мог соразмерить с ними.
 

Первый воин

 
Будет исполнено.
 

Уходят.

Акт II

Площадь в Риме. Входят Менений и два народных трибуна – Сициний и Брут.

Менений. Авгур мне предсказал – к вечеру будут вести.

Брут. Хорошие или плохие?

Менений. Простонародью придутся не по нраву: оно Марция не любит.

Сициний. Природа учит земную тварь знать и любить тех, кто ей друг.

Менений. А скажите-ка, волк кого любит?

Сициний. Ягненка.

Менений. Да, ягнятину волк любит. Вот так и несытое плебейство не прочь бы сожрать благородного Марция.

Брут. Ну, этот ягненок чистым медведем ревет.

Менений. Нет, этот медведь, как чистый ягненок, живет. Вот вы оба уже люди старые; ответьте мне на один вопрос.

Оба трибуна. Изволь.

Менений. Назовите мне такой грех, такой порок, какими Марций не был бы нищ, а вы не обиловали бы?

Брут. Да он во всех пороках и грехах повинен.

Сициний. Особенно в гордости.

Брут. И всех переплюнул бахвальством.

Менений. Бахвальством? Странно это слышать. А знаете вы оба, как о вас судят здесь в городе – то есть как мы, люди знатные, судим?

Оба трибуна. Как же вы о нас судите?

Менений. Вот вы о гордости упомянули – а сами не рассердитесь?

Оба трибуна. Да уж говори, говори, почтенный.

Менений. А и рассердитесь, так горе небольшое: ведь чашу вашего терпения любой пустяк-воробышек способен опрокинуть. Что ж, опрокидывайтесь, злобьтесь на здоровье, раз вам это здорово. Вы обвиняете Марция в гордости?

Брут. Не мы одни.

Менений. Знаю, что вы одни – упряжка квелая; пособников многих имеете, а иначе сирые из вас были бы деятели. Силенка у вас у одних-то сиротская. На гордость чью-то жалуетесь. Ох, если б могли вы повернуть зрачки свои к затылку и обозреть драгоценную внутренность вашу! Если б только могли вы!

Брут. И что бы тогда?

Менений. А тогда бы обнаружили вы пару никчемных, спесивых, склочных, скандальных должностных дураков, каких поискать в Риме.

Сициний. А ты что за птица, Менений, тоже всем известно.

Менений. Всем известно, что я шутник-причудник и не любитель разбавлять крепкое вино хоть каплею тибрской воды. И не любитель отказывать жалобщику – и в этом видят изъян мой, а также и в том, что поспешен бываю и вспыльчив, и знакомей мне глухие зады ночи, чем рассветные ланиты утра. Что у меня на уме, то и на языке, и зла на людей не держу, расходую тут же в словах. Таких государственных мужей, как вы, не величаю мудрыми законодателями, и если от питья, каким потчуете меня, во рту кисло, то морщусь откровенно. Когда слышу в речах ваших всякие «зане» и «поелику», сбивающие с панталыку, то не хвалю вас за такое спотыкливо-ослиное ораторство. И хотя оспаривать не стану, что возраст ваш серьезный и года у вас почтенные, но обличу в постыдной лжи того, кто скажет, что у вас и лица почтенные. И если все это читается на карте моего микрокосма, то я «птица», по-вашему? А если всем известно, что я за птица, то какую тут зловредность могут высмотреть ваши закисшие органы зрения?

Брут. Ну, ну, ну, знаем мы тебя.

Менений. Вы ни меня и ни себя и ни шута не знаете. Вам одно надо – чтоб голытьба перед вами шапки ломала в поклонах. Вы целое утро погожее тратите на разбор трехгрошовой ругни между лотошницей и продавцом затычек, и еще на завтра назначаете дослушиванье. А случится разбирательство серьезнее и схватит вдруг у вас живот, то корчите гримасы, точно актеры в пантомиме, теряете последний свой терпеж и, убегая на истошно затребованный горшок, вырявкиваете решение, еще только запутывающее тяжбу. Вся уладка дела к тому сводится у вас, что обоих тяжущихся честите подлецами. Славные из вас миротворцы!

Брут. Все знают, что насмешничать в хмельном застолье тебе сподручней, чем державные дела решать на Капитолии.

Менений. Тут и степенный жрец станет насмешником, когда посталкивается с такими умницами, как вы. Самые мудрые ваши суждения не стоят того, чтоб, изрекая их, вам разевать свои брадатые уста, а ваши бороды со всем их волосом не годны даже и в подушку под портняжий зад или во вьючное ослиное седло. А еще обидно вам, что Марций горд; да он в любой базарный день дороже стоит всех ваших прародителей и предков со времен потопа, даже если лучшие из них, возможно, были потомственными палачами. Желаю здравствовать вашим милостям. А то как бы не подхватил я скотскую чуму от разговоров с вами – пастухами плебейского стада. Так что уж не смею вас удерживать. (Брут и Сициний отходят в сторону.)

Входят Волумния, Виргилия и Валерия.

Привет госпожам моим, столь же прекрасным, сколь благородным, – а сама Луна, спустясь на землю, не превзошла бы вас благородством. Куда путь правите так спешно?

Волумния. Достойнейший Менений, мы спешим встречать моего мальчика, моего Марция. (Спутницам.) Идемте скорей, ради Юноны.

Менений. Что? Марций возвращается?

Волумния. Да, и проявив себя отважно и победоносно.

Менений. Ура! Лови, Юпитер, мою шапку – и спасибо тебе, боже! Неужто уже возвращается?

Виргилия и Валерия. Правда, правда.

Волумния. Вот письмо от него. И сенату прислал письмо, и жене тоже. По-моему, и тебя дома ждет письмо.

Менений. Ну, вечером весь дом мой ходуном пойдет от пированья. Мне письмо!

Виргилия. Да, да. Я сама его видела.

Менений. Письмо прислал! Прислал мне на семь лет здоровья – теперь семь лет чихать я буду на врачей. В сравнении с этим хранительным письмом самый лучший рецепт из Галена – коновальская и знахарская ерунда. А он не ранен? Он всякий раз возвращается раненый.

Виргилия. Ах, нет, нет, нет.

Волумния. Да, он ранен; и я благодарю богов за то.

Менений. И я тоже, если раны не слишком тяжелые. Они его красят. Возвращается с победою в кармане!

Волумния. С победой на челе, Менений. Третий раз приходит он домой в дубовом венке.

Менений. Уж верно, задал перца самому Авфидию?

Волумния. Тит Ларций пишет, что мой сын сразился с Авфидием, но тому удалось уйти.

Менений. И счастье его, что ушел. А то бы Марций так его разделал, так бы разавфидил, что не захотел бы я быть на его месте за все сундуки кориольские со всем их золотом. А сенату сообщено это?

Волумния (спутницам). Идемте же. (Менению.) Да, да! В сенат пришла реляция от полководца, от Коминия, и там виновником всей победы назван сын. Он в этом походе вдвойне превзошел свои прошлые подвиги.

Валерия. И правда, о нем рассказывают чудеса.

Менений. Вот видите – чудеса! И будьте уверены, все так и есть.

Виргилия. Дай-то боги!

Волумния. Да уж дали, дали!

Менений. Клянусь, все так и есть. Куда он ранен? (Трибунам.) Храни Юпитер вас, почтенные! Марций возвращается, умножив причины для гордости. – Куда он ранен?

Волумния. В плечо и в руку левую. Какие шрамищи сможет народу показать, когда выставит себя в консулы! А в первую свою войну, отражая Тарквиния, он семь ранений получил.

Менений. И в шею, не забудь, а в бедро два – всего девять, по-моему.

Волумния. У него двадцать пять ранений, не считая нынешних.

Менений. Теперь уж двадцать семь. И каждая рана – могила врагу. (За сценой возгласы и трубы.) Слышите? Это боевые трубы!

Волумния

 
Они вещают Марция приход.
Пред ним – клич труб; за ним – плач побежденных.
Разит тяжелая его рука
Мечом, как смерть косой, – наверняка.
 

Торжественные трубы. Входят полководец Коминий и Тит Ларций; между ними идет увенчанный дубовым венком Кориолан. В триумфальном шествии участвуют военачальники, воины и глашатай.

Глашатай

 
Знай, Рим, что Марций дрался в Кориолах
Один супротив города всего
И славу тем добыл себе и третье
Имя почетное – Кориолан.
Добро пожаловать, Кориолан!
 

Трубы.

Все

 
Добро пожаловать, Кориолан!
 

Кориолан

 
Довольно. Этот шум не по душе мне.
Прошу вас.
 

Коминий

 
Вот и матушка твоя!
 

Кориолан

 
Ты за меня молила всех богов!
 

Опускается на колени.

Волумния

 
Нет, нет, вставай с колен, мой храбрый воин,
Мой милый Марций, мой достойный Кай.
И третье имя новое прибавлю,
Заслуженное подвигом твоим –
Кориолан, не так ли? – Но гляди –
Жена твоя!
 

Кориолан

 
О ласковая, здравствуй,
Молчальница моя! Ты что же плачешь?
А если бы вернулся я в гробу,
Тогда смеялась бы? О, дорогая,
Оставь лить слезы вдовам кориольским
И матерям.
 

Менений

 
Да увенчает Марс
Тебя!
 

Кориолан

 
Ты жив еще?
 

(Валерии.)

 
Прости, не первой
Приветствую, чистейшая, тебя.
 

Волумния

 
Куда и повернуться, я не знаю.
Добро пожаловать, Коминий! Всем вам –
Добро пожаловать!
 

Менений

 
Сто тысяч раз
Добро пожаловать! И плакать тянет,
И радостно смеяться. Мне и грустно,
И весело. Добро пожаловать!
Будь прокляты все, кто тебе не рад!
Вы – трое воинов, которых должно
Боготворить. И все же есть у нас
Кислицы старые – им не привить уж
Любви к вам. Но еще раз повторю –
Добро пожаловать, герои наши!
Крапива есть крапива, от глупцов
Чего ждать, кроме глупости.
 

Коминий

 
Ты прав,
Как и всегда.
 

Кориолан

 
Все тот же ты, Менений.
 

Глашатай

 
Дорогу воинам!
 

Кориолан

 
Дай руку, мать.
И ты, жена. Я, прежде чем домой,
Пойду отдам сенату благодарность
За встречу, за особенный почет.
 

Волумния

 
Я дожила до исполненья всех
Моих желаний, всех мечтаний. Только
Еще одно осталось. Рим никак
Тебе в нем не откажет.
 

Кориолан

 
Знаешь, мама,
Милей мне быть по-своему слугой,
Чем править не по-своему.
 

Коминий

 
Вперед,
На Капитолий!
 

Трубы и рожки. Торжественное шествие удаляется. Оставшиеся Брут и Сициний выходят вперед.

Брут

 
Лишь о нем и речь.
Чтоб разглядеть его, вооружились
Очками потускнелые глаза.
Младенец пусть от плача посинел,
Но нянька восхищенно заболталась,
Не слышит. Лучший свой платок-дерюжку
На шею закопченную надев,
Карабкается на стену кухарка.
Забив проемы окон, оседлав
Коньки домов и запрудивши кровли,
Везде густеет самый разный люд,
Но, как один, все пялятся. И даже
Всегда затворничавшие жрецы,
Пыхтя, протискиваются в народе.
С лиц покрывала убраны у дам,
И солнце бело-алые их щеки
Сжигает поцелуями. Такое
Творится, словно он не человек,
А мощный и красивый бог, хитро
Вошедший в тело своего любимца.
 

Сициний

 
Он с ходу станет консулом.
 

Брут

 
Тогда
Бай-баюшки-баю трибунство наше.
 

Сициний

 
Не сможет он гордыню обуздать
Свою надолго, потеряет вскоре
Сторонников.
 

Брут

 
Тем утешаюсь я.
 

Сициний

 
Народ наш подопечный – простолюдье,
К нему питающее неприязнь, –
Дай только повод, тотчас позабудет
Его заслуги новые. А повод
Уж он-то даст им.
 

Брут

 
Клялся он при мне,
Что, в консулы к избранью выставляясь,
Не станет облачаться ни за что
В потертую, смиренную одежду,
На рыночную площадь выходить
И, как ведется, раны обнажать
При всем народе, пред людьми простыми,
Чесночные их клянча голоса.
 

Сициний

 
Да, слышал я.
 

Брут

 
Он именно сказал,
Что и не выставится, разве только
Патриции упросят.
 

Сициний

 
Вот бы так
И вел себя он.
 

Брут

 
Так он и поступит.
 

Сициний

 
И тем себя погубит навсегда.
 

Брут

 
Что ж, иль ему конец, иль нашей власти.
Напомнить надо людям, что не терпит
Он их и не считает за людей;
Что, рот зажав защитникам народа,
Его он хочет вольностей лишить,
В скотину, в мулов обратить покорных
И, как верблюдов вьючных на войне,
Кормить соломой, если тащат груз,
И палкой – если падают под грузом.
 

Сициний

 
Да, да, напомнить – именно тогда,
Когда его надменная горячность
Плебеев наших снова оскорбит.
А распалить его так же нетрудно,
Как натравить собаку на овец.
Он вспыхнет – и мгновенно подожжет
Народной ненависти сухотравье,
И в этом лютом пламени навек
Обуглится.
 

Входит гонец.

Брут

 
Ты что – за нами послан?
 

Гонец

 
Зовут на Капитолий. Не иначе
Как Марцию быть консулом. Он шел,
И на него теснились поглядеть
Глухонемые, а слепцы – послушать
Хоть голос. Дамы, девушки его
Платочками своими забросали
И лентами. Степенные матроны
Перчатками кидались, сняв с руки.
Патриции склонялись перед ним,
Как перед статуей Юпитера,
А простолюдье шапками и криком
Устраивало град и гром. Я в жизни
Подобного не видел.
 

Брут

 
Что ж, идем
На Капитолий – наблюдать и слушать,
И в сердце замысел растить.
 

Сициний

 
Идем.
 

Уходят.