Текст книги "Непристойные предложения"

С невероятной любезностью ткан-тканн сказал, что меня всерьез рассматривали в качестве персонажа-нзреда, однако по причине значимости моей роли помощника Шлестертрепа выбрали другого.

– Не имеет значения, – сказал я улетающему старшине. – На мою долю выпало достаточно почестей: книги мои преисполнены.

Самой главной проблемой был задыхающийся сроб, и персонаж-ткан вызвался перенести его прямо к куполу, не дожидаясь остальных, чтобы плавникастый не высох и не умер. Затем персонаж-нзред и персонаж-блап подняли растениеподобного гуура, и мы начали восхождение на десятую по высоте гору.

Хотя Сезон Гонимых Ветром Дождей подходил к концу, по куполу ползало еще больше гигантских пятнистых змей, чем прежде, а с их ужасными кольцами боролось больше слюнявых додлей, чем я когда-либо видел в одном месте; даже несколько бринозавров слонялись поблизости, предвкушая грядущий Сезон Ранних Паводков. Я с некоторым изумлением предположил, что они сочли человека аппетитной заменой плухх.

Я обогнал мой небольшой отряд, поскольку лучше знал местность и скорее мог привлечь внимание Хогана Шлестертрепа. Это оказалось кстати: не успели мы преодолеть и половину склона, как нам пришлось отчаянно уворачиваться от всей венерианской фауны. Она хлынула с купола гигантской щелкающей челюстями, пускающей слюну ордой, время от времени отвлекаясь, чтобы придавить или разорвать соседа, но, тем не менее, преследуя нас с печальной целеустремленностью. Я обнаружил дополнительную причину испытывать благодарность за мудрый выбор старшин полов: только воистину разнообразные плухх с новейшими приспособлениями для выживания смогли бы невредимыми преодолеть то безумие обманутого чревоугодия. Относительно невредимыми.

Мне понадобилось лишь раз появиться перед роботом во внешнем отсеке купола. Стремительный, как гридник, луч метнулся и схватил меня, затем переключился на других членов моего отборного семейства и перенес всех нас сквозь открытый участок купола, который материализовался сразу же, как только мы оказались внутри.

Помню, я был особенно рад, поскольку луч спас меня от двух побегов крупнейшего сосущего плюща, что я когда-либо встречал. Спиральное щупальце – это прекрасно, но оно не слишком помогает, когда ты занят попытками уклониться от трех птицеящеров и не видишь, что затаилось на земле.

Один из роботов уже соорудил специальный резервуар для сроба, а теперь быстро отыскал почву, в которой гуур со вздохом укоренился.

– Это настоящее растение? – поинтересовался Шлестертреп.

Он сменил свое прежнее покрытие на черное одеяние, со вкусом украшенное красными пятнами, которые не понятным мне образом скрывали его куполовидный средний вырост. На голову он надел, выражаясь его словами, кепку, козырьком назад – по традиции, как он объяснил, которую соблюдали стереолюди в память о великих предках.

– Нет, это гуур, плух, который больше всего полагается на слияние с местностью. Хотя он получает часть питательных веществ посредством фотосинтеза, он не совсем растение и сохраняет достаточно подвижности, чтобы…

– Гуур, говоришь? Беззащитный? Его нужно переносить через порог? Замрите, я думаю!

Я пропульсировал перевод. Мы все замерли в молчании. Сроб, который высунул голову из резервуара, чтобы изучить купол, начал тихо задыхаться на воздухе.

Наконец Шлестертреп кивнул, и мы снова зашевелились. Мленб прошлепал к резервуару и затолкал обратно потерявшего сознание сроба.

– Точно, – сказал наш цивилизатор. – Все складывается. Есть контакт. Немного банально для художественного стерео, но я потом все приукрашу, и никто не заметит разницы. – Он повернулся ко мне. – Величайший трюк в нашем деле – приукрасить все так, чтобы никто не понял, что уже сто раз это видел. Если хорошенько все приукрасить, тупицы с ума сойдут от восторга. Может, критики начнут отпускать комментарии, но кто их читает?

Увы, я не знал.

Прошло много времени, прежде чем я снова удостоился продолжительной беседы с человеком. Во-первых, я должен был обучить первых плуховых актеров английскому, чтобы они понимали указания Шлестертрепа. Не самая сложная задача – всем семерым потребовался лишь непродолжительный период сосредоточенного григгования. Теперь я мог снабдить их терминологией, которой не владел даже мой предок, нзред-фанобрель; к несчастью, значительная доля смысловых оттенков Шлестертрепа осталась непонятными семантическими оборотами, а когда дело дошло до взглядов и орудий, бытовавших исключительно на Земле, мы могли только беспомощно вскинуть наши щупальца и плавники, побеги и когти.

Но однажды плухх – не мы, а, быть может, наши вероятные потомки – постигнут точные компоненты «штуковины».

Когда другие плухх выучили язык, их забрали роботы – те самые дружелюбные создания, что время от времени покидали купол, дабы принести свежих розовых сорняков, столь важных для нашей диеты – и велели делать множество необъяснимых вещей на специально сооруженном либо стереопроецируемом фоне.

Шлестертреп часто прерывал роботов, стремительно работавших с операторскими кранами, камерами и освещением, поворачивался ко мне и задавал подробные вопросы о наших обычаях, адекватный ответ на которые требовал от меня вспомнить каждую страницу всех Книг чисел.

Однако в большинстве случаев, не успевал я закончить, как он уже сигнализировал роботам продолжать, бормоча себе под нос что-то вроде: «Ладно, подделаем при обработке. Если картинка хорошая, кому есть дело до реализма?»

С другой стороны, он выражал недовольство тем фактом, что, хотя у некоторых у нас были головы, у мленбб и нзредд мозг находился в туловище, а гуурр являлись гордыми обладателями того, что биологи с первого корабля назвали «рассредоточенной нервной системой».

– Как снимать интригующие крупные планы, – сетовал Шлестертреп, – если не знаешь, какую часть животного в них использовать? Этим персонажам следовало бы собраться и решить, как они хотят выглядеть, а не сокращать мне жизнь осложнениями!

– Это наиболее дифференцированные плухх, – гордо напомнил ему я. – Победители конкурсов красоты.

– Точно. Готов поспорить, некрасивые крайне старомодны.

Так, ненавязчиво и щедро, он вел нас к цивилизации. Да будет его имя чтиться всеми выжившими плухх!

Единственная трудность заключалась в получении нового знания. Роботы оказались весьма необщительными (мы еще не установили их точное место в человеческих делах), а Хоган Шлестертреп объяснил, что такого гения, как он, не заботят мелочи стереографической механики. Ею занимаются его металлические помощники.

Тем не менее я продолжал попытки. Я чувствовал, что моя затравленная раса ждет от меня приобщения ко всему знанию, с которым я столкнулся, для построения нашей собственной технологии. Я задавал Шлестертрепу подробные вопросы о работе звукового робота, который ловко управлял извивающимися, почти живыми микрофонными стойками над актерами и декорациями; я докучал ему расспросами о гигантской запаховой камере с ее странными мерцающими обонятельными линзами и циферблатами, пикантно откалиброванными от констант роз до констант сероводорода.

Однажды, после особенно длинной сессии, я нашел его в отсеке за сочинением музыки к нашему стерео. Мне эта музыка всегда казалась в некотором смысле стимулирующей, пусть ее предназначение и было непонятным, и меня очень интересовал процесс ее создания.

К его славе, он ответил мне с величайшим терпением.

– Смотри, вот звуковая дорожка с симфонией Бетховена, а вот – с попурри Гершвина. Я по очереди скармливаю их кусочки аранжировщику и ставлю переключатель вот в такое положение. Ящик крутит их туда-сюда – он может собрать из них больше сочетаний, чем дюймов отсюда до Земли! – и в конце концов выдает объединенную звуковую дорожку, а мы получаем совершенно новую музыку для нашего стерео. Запомни формулу: немного Бетховена, немного Гершвина – и много аранжировки.

Я ответил, что никогда этого не забуду.

– Но что за машина создает исходные дорожки Гершвина и Бетховена? И можно ли использовать какую-либо из них под водой против бринозавра? И в чем именно заключается процесс кручения туда-сюда, который проводит аранжировщик? И как нам создать…

– Вот! – Он схватил книгу со стола за своей спиной. – Я собирался дать ее тебе вчера, когда ты спросил, как мы подсоединяем осязание к манипуляторной антенне. Хочешь знать все о культуре и о том, как люди с ней обращаются? Хочешь знать, как наша культура приспосабливается к нечеловеческим индивидуумам? Так прочти это и не приставай ко мне, пока не закончишь. Читай, пока не зарубишь все это себе на носу. Это основы основ. Может, теперь я смогу выпить в тишине и покое.

Я излил благодарности на его удаляющуюся спину и скрылся в углу с моим сокровищем.

О, каким одухотворяющим выглядело название! «СОКРАЩЕННЫЕ ПРЕДПИСАНИЯ МЕЖПЛАНЕТНОЙ КУЛЬТУРНОЙ МИССИИ, АННОТИРОВАННЫЕ, С ПРИЛОЖЕНИЕМ СТАНДАРТНЫХ РАБОЧИХ ПРОЦЕДУР ДЛЯ МИССИЙ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ».

К моему глубочайшему сожалению, мои интеллектуальные способности оказались недостаточно развитыми, чтобы извлечь полезную информацию из этого величайшего человеческого хранилища знаний. Я все еще медленно пробирался сквозь параграф 5, поправочный циркуляр 16, введения («Хищники-псевдомлекопитающие, допустимые подходы и умиротворение с целью внедрения Байнетплекса»), когда робот вызвал меня к Шлестертрепу.

– Готово, – сообщил он мне, отмахнувшись от вопроса насчет особенно загадочной сноски. – Давай уберу это обратно в хранилище. Я дал ее тебе лишь для того, чтобы ты не мозолил мне глаза. Оно готово, парень!

– Стерео?

Он кивнул.

– В лучшем виде. Можно смотреть. Твои друзья собрались в проекционной.

Он поднялся и медленно обошел отсек. Я ждал его следующих слов, едва смея насладиться величием момента. Нашей культуре было положено начало!

– Послушай, плух, я подарил вам стерео, которое, на мой взгляд, определенно звонит в колокола. Я не думал о бюджете и черпал вдохновение из глубин сознания. Как ты считаешь, сможешь в ответ сделать старику Шлестертрепу маленькое одолжение?

– Что угодно, – пропульсировал я. – Мы сделаем что угодно для бескорыстного гения, который…

– Заметано. Парочка в‐каждой-бочке-затычек на Земле бегают кругами и шумят насчет моего назначения в эту миссию: дескать, я не прошел курс инопланетной психологии. Делают из меня козла отпущения, используют мое назначение и кучу всяких там из шоу-бизнеса для нападок на действующую администрацию, которую они обвиняют в коррупции и некомпетентности. Я всегда рассматривал эту работу исключительно как времянку, пока Голливуд не осознает, что не может жить без настоящего Шлестертрепова Душка в своих стерео. Все равно старый добрый банковский счет на Земле продолжает жиреть, и сейчас мне особо некуда податься. Было бы очень мило с твоей стороны, если бы дал мне рекомендации в виде стереозаписи, которую я смогу отравить на Землю. Вроде как продемонстрировать человечеству, что вы благодарны нам за то, что мы делаем.

– Я буду рад возможности проявить свою благодарность, – ответил я. – Однако понадобится время, чтобы сочинить подобающую речь. Я начну немедленно.

Он схватил меня за длинные щупальца и втянул обратно в отсек.

– Чудесно! Но ты же не хочешь, чтобы сочиненная тобой речь пестрела всевозможными ошибками, которые заставят человечество решить, будто вы не стоите тех денег, что мы на вас тратим? Конечно, не хочешь! У меня есть замечательная готовая речь, именно то, что им следует услышать. Смазочник! Подготовь с Мятолицым аппарат для записи.

И пока роботы руководили стереозаписью, я зачитал вслух сочиненную Шлестертрепом речь по листу, который он держал за кадром. Я немного спотыкался на чужеродных концепциях – например, пассажах, в которых превозносил Великого цивилизатора за обучение нас английскому языку и разъяснение нам наших сложных биологических функций, – но в целом это был хвалебный гимн, которого и заслуживал Шлестертреп. Когда я закончил, он крикнул:

– Снято! Отлично!

Прежде чем я успел спросить у него о причинах кажущихся несоответствий речи – я знал, что, поскольку он человек, это не могли быть простые ошибки, – он втолкнул меня в проекционную, где ждали актеры-плухх. Мне показалось, я услышал, как он пробормотал что-то вроде: «Это придержит орду Гогарти до следующих выборов», – но я был столь возбужден перспективой первого культурного достижения плухх, что лишь занял свое место, когда включились проекторы. Теперь иногда я думаю, что, быть может… Но нет.

Первое стерео с исключительно плуховым актерским составом! Сейчас им никого не удивишь, все плухи смотрят его, как только им сравняется шесть дней после вылупления. Но во время того предварительного просмотра, как его называли, все словно замерло и предоставило нам передышку. Наша цивилизация казалась гарантированной.

Я решил, что непонятные места являются результатом моей ограниченности и исчезнут со временем, по мере нашего интеллектуального развития.

Вы знаете, что я имею в виду. Начало выглядит интересным и приятным: различные полы встречаются различными способами и решают создать семью. Матримониальное собрание, пусть и несколько необычное с процедурной точки зрения, весьма близко к методам, бытовавшим в то время. Но почему гуур внезапно объявляет, что она оскорблена, и бежит с собрания?

Само собой, все вы знаете – или должны знать, – что употребление местоимения «она» по отношению к гуур восходит к диалогу из этого стерео?

Опять-таки, почему после ухода гуур другие преследуют ее – вместо того чтобы найти более разумного индивидуума и скреститься с ним? А гигантская пятнистая змея, которая замечает гуур? Раньше все мы полагали, что гуур – единственная форма плухх, которой не угрожают эти кошмарные создания. Очевидно, мы заблуждались. Спасаясь бегством, она минует трицефалопсов и сосущий плющ, которые игнорируют ее; и в то же время, гигантская пятнистая змея внезапно начинает питать извращенный интерес к ее побегам и усикам.

А битва, в ходе которой шесть других плухх нападают на змею и убивают ее! Даже сроб выбирается из ручья и, задыхаясь, кидается в бой! Схватка продолжается долго, змея вроде бы торжествует вполне логичную победу – а потом внезапно умирает.

Я – старый нзред. Я видел это стерео сотни раз – и видел множество свирепых пятнистых змей, чьих челюстей избегнул. Основываясь на моем опыте, могу лишь согласиться с другими стариками-плухх, что змея вроде бы была удушена. Я знаю, что пользы от этого никакой, и знаю, что это означает вместе со всеми прочими нашими трудностями, но как провозгласил нзред-нзредд на первом публичном показе стерео: «Что плух сделал однажды, может сделать снова!»

Конец стерео весьма понятен. Какая гуур – вне зависимости от причин, изначально побудивших ее покинуть цепочку – не вернется радостно в семейство, достаточно могущественное, чтобы уничтожить гигантскую пятнистую змею? И до сих пор мы все смеемся (точнее, все, кроме мленбб) над последней сценой, когда персонаж-мленб пятится в свою нору и едва не ломает ласту.

– Потрясающе, да? – спросил Шлестертреп, когда мы вернулись в его отсек. – И вся эта обработка – я буквально прыгнул выше головы. Может мой гений создать шедевр или нет?

Я поразмыслил и наконец ответил:

– Может. Это стерео повлияет на наш образ жизни сильнее, чем что бы то ни было за девять тысяч лет истории плухх.

Он хлопнул себя по бокам.

– В художественном смысле это стерео – шедевр. Как я обошелся с финалом? Определенно в духе Чаплина в его период бамбуковой трости, с щепоткой братьев Маркс и Де Сики.

После спазматической конъюгации с бутылкой он предположил:

– Надо думать, ты хочешь, чтобы роботы научили тебя обращаться с проекторами. Я дам вам три полных комплекта и кучу копий, сможешь показать своим друзьям в глухомани, как их включать-выключать. А потом вернешься и напишешь следующее стерео.

– Напишу следующее стерео? Я потрясен, о Шлестертреп, но не вполне понимаю, о чем мне писать. Разве ты не все сказал в этом стерео? Если нет, боюсь, моя невежественная персона не в состоянии замыслить и организовать это.

– Тут дело не в цивилизации, – нетерпеливо ответил он, – а в повороте сюжета. Ты видел это стерео – и теперь можешь просто применить Старую Добрую Перетасовку.

– Старую Добрую Перетасовку?

– Новый угол, поворот, тангенс. Нет смысла использовать хороший сюжет один раз. Я еще сделаю из тебя мастера! С другой стороны, может, ты слишком зелен для этой аферы. Я надеялся, ты возьмешь это на себя, а я пока отдохну. Но, думаю, у меня получится быстренько состряпать еще одно стерео, чтобы показать тебе, как это делается. А ты пока займись проекторами, чтобы твои лесные приятели увидели, как для них старается Межпланетная культурная миссия.

Вскоре я оказался перед куполом с тремя комплектами проекторов. Мне вновь повезло спастись от ринувшихся на меня тварей. Я вернулся с сорока молодыми плухх, которых собрал по окрестностям; пожертвовав силой и жизнями, мы разделили оборудование на небольшие кучки, которые могли перенести, и доставили на другую гору.

Со всей возможной скоростью я научил их тонкостям работы, которые почерпнул у роботов. Я бестактно попросил у Хогана Шлестертрепа одного или двух из этих созданий, дабы они помогли нам решить сложную задачу по транспортировке оборудования.

– Еще чего! – взревел он. – Тебе мало, что я посылаю их наружу за оранжевыми сорняками, по которым вы, парни, сходите с ума? Два моих лучших робота, Смазчик и Мятолицый, ходят с трещинами, потому что какой-то таракан-переросток принял их за обед. Я снял для вас стерео – теперь ваша очередь потрудиться.

Разумеется, я извинился.

Когда мои ассистенты научились сносно обращаться с проекторами, я разделил их на три группы, две из которых отослал, снабдив аппаратурой и копиями стереофильма. Одну группу я оставил при себе и велел ткану сообщить старшине своего пола, что все готово.

Тем временем нзред-нзредд и двенадцать специально обученных помощников путешествовали, григгуя английский язык всем встречным плухх и веля им григговать его дальше. Необходимость этого объяснялась тем, что стерео было на английском; в итоге этот язык полностью вытеснил наш родной.

Одна из отправленных мной групп обосновалась в достаточно безопасном убежище, куда могли с относительной легкостью добраться сробб и мленбб. Другая группа прибыла в удаленную долину, где показывала стерео преимущественно гуурр, флинн и нзредд. Моя же команда, оставшаяся на горе, демонстрировала его блапп и тканн. Работая с аудиториями по две сотни плухх, мы приближались к максимально возможному с точки зрения безопасности числу. Тем не менее, показы часто прерывала стая стринтов, задержавшихся, чтобы полакомиться нами, или случайный рой гридников, которые с довольным гулом опускались на наши очарованные толпы. Мы перемещали проекторы после каждого показа, однако мне дважды пришлось обучать новые группы молодых плухх, чтобы заменить киномехаников, которых мимоходом уничтожили привлеченные нами хищники.

Признаю, не слишком хорошая система, но лучше еще не придумали. Все мы знаем, как опасно собираться вместе. Выражаясь неадекватным английским, «слишком много плухх образуют похлебку». Однако послание цивилизации нужно было распространить как можно шире и как можно быстрее.

Послание было передано и услышано – и последовала реакция.

К своему стыду, я должен признаться, что испытывал определенную слабую радость от того, что принадлежал к уже сложившейся семейной ячейке. Всякий раз при виде того, как матримониальное собрание прерывается, и гуур со всей возможной скоростью пробирается по лесу в поисках гигантской пятнистой змеи, а шесть других членов ее семьи с безнадежным энтузиазмом обрушиваются на рептилию, – всякий раз при виде этого спектакля, который теперь повторяется столь часто, я не могу сдержать постыдной радости по поводу того, что мое собственное собрание имело место циклы назад. Я оказался слишком стар для цивилизации.

Помню, однажды четыре последовательных матримониальных собрания прошли с участием одной и той же змеи. Она так объелась плухх, что не смогла покинуть место кормежки. Возможно, инциденты подобного рода дали начало так называемой системе нзред-маганду, которую сейчас используют при любой возможности. Как вам известно, в соответствии с этой системой шесть семей проводят свои матримониальные собрания вместе, и шесть гуурр в унисон исполняют традиционный цивилизованный побег. Когда они находят гигантскую пятнистую змею, все другие члены шести семей обрушиваются на нее, и под их весом змея весьма часто задыхается. Выживших после битвы обычно хватает, чтобы сформировать по крайней мере одну полную семью, и единственная значимая сложность состоит в том, что эта система привела к избытку гуурр. Весьма схожа с ней так называемая система блап-винторин.

В любом случае, вопреки всем шансам, мы, плухх, хорошо усвоили урок стерео и уже начали жить (хотя обычно делали прямо противоположное) как цивилизованные существа, готовые к технологическому знанию, но тут… да, тут пришло время Старой Доброй Перетасовки.

Сезон Ранних Паводков был в полном разгаре, когда флин появился из подземного туннеля на горе, где мы недавно установили наши проекторы.

– Привет тебе, о передатчик культуры, – просипел он. – Я принес послание от флин-флинна, который получил его от нзред-нзредда, который услышал его от самого Шлестертрепа. Он желает, чтобы ты немедленно прибыл в его купол.

Я помогал передвигать громоздкую аппаратуру, а потому ответил щупальцевым сочленением:

– Территория между этой и десятой по высоте горой затоплена. Найди шробб, которые переправят меня туда.

– Нет времени, – ответил он. – Нет времени искать водных носильщиков. Тебе придется идти в обход по суше, и быстро! Шлестертреп…

Тут раздалось ужасно знакомое бульканье, и его речь оборвалась. Я развернулся, а мои помощники бросились во все стороны. Взрослый бринозавр подкрался к флину сзади и всосал роющего в глотку, пока тот передавал мне важную информацию.

Я подавил разумные инстинкты, кричавшие мне бежать; как бы я ни был напуган, мне следовало исполнить роль представителя цивилизованной расы, в которую превращались мы, плухх. Я встал перед глупо-радостной мордой бринозавра и произнес:

– Что насчет Шлестертрепа? Во имя всех плухх, как уже съеденных, так и еще не вылупившихся, отвечай быстро, о флин!

Откуда-то из глубин огромной глотки, сквозь толщу слюны, донесся почти неразличимый голос флина:

– Шлестертреп возвращается на Землю. Он говорит, ты должен…

Чудовище сглотнуло, и выпуклость, когда-то бывшая флином, переместилась по гигантской шее в туловище. Лишь после того как бринозавр довольно рыгнул и начал проявлять первые признаки интереса ко мне – лишь тогда я прибегнул к силе моего спирального щупальца, чтобы отпрыгнуть вбок и скрыться в небольшой рощице деревьев.

Лениво качнув головой туда-сюда, бринозавр уныло решил, что поблизости не осталось невспугнутых плухх, развернулся и медленно зашлепал вниз по склону. Как только он вошел в бурные воды, я выбрался из укрытия и велел группе из трех нзредд следовать за мной к куполу.

Мы с трудом преодолели полосу камней, двигаясь в направлении, которое пусть и уводило от десятой по высоте горы, но должно было стать частью великой сухопутной дуги, соединявшей нас и купол.

– Может ли быть так, – спросил один из юнцов, – что Шлестертреп, видя, сколь тщательно мы следуем изложенным в стерео принципам, решил, что мы безвозвратно вступили в цепочку, которая ведет к цивилизации, а следовательно, его работа закончена?

– Надеюсь, что нет, – ответил я. – Если это правда, то, судя по наблюдаемой мною скорости развития, наша цивилизация проявит себя лишь через несколько поколений после меня. Быть может, он возвращается на Землю за материалами, необходимыми для нашей следующей стадии, а именно технологии.

– Хорошо! Культурная стадия, через которую мы проходим, пусть и очевидно необходимая, наносит колоссальный урон численности нашей популяции. Мне постоянно приходится вносить в мою Книгу семерок исправления по причине печального снижения числа плухх. Конечно, перспектива цивилизации для нашей расы всецело оправдывает мимолетное отчаяние, испытываемое мной по поводу участия в моем первом матримониальном собрании, которое состоится через два дня. Одна надежда, что наша гуур отыщет сравнительно небольшую гигантскую пятнистую змею!

Так, обсуждая радости надежд почти столь же прекрасных, как Надежда – надежд на времена, когда от мощи доминирования плухх содрогнется сама Венера, – мы преодолели весь долгий, мокрый путь к куполу. Я лишился всего одного помощника, прежде чем робот подобрал нас лучом, и сразу поспешил во внутренний отсек Шлестертрепа.

Там было почти пусто – я предположил, что большую часть оборудования миссии уже перенесли на огненный корабль. Наш цивилизатор сидел на единственном стуле в окружении множества бутылок, сконъюгированных досуха.

– Гляди-ка! – воскликнул он. – Это же наш плухиш со своим гаремом! Не ждал от меня такого приветствия? Садись и дай нзредам передохнуть!

Я с радостью отметил, что, хотя он говорил несколько неразборчиво, его поведение свидетельствовало о большей, нежели обычно, склонности к общению.

– Мы слышали, что ты возвращаешься в Голливуд, Калифорния, США, Земля, – начал я.

– Ах, если бы, дружок. Если бы. Лучше место во вселенной – Голливуд, Калифорния и так далее. Нет. Меня отозвали, вот и все. Миссия прекращена.

– Но почему?

– Есть такая штука – экономия. По крайней мере, так говорится в извещении, которое мне прислали. «По причине необходимых сокращений во многих государственных органах…» Ты представляешь? Это все в‐каждой-бочке-затычки! Наверное, Гогарти лопается со смеху в своем Университете Сахары – он заварил всю эту кашу насчет меня. И мне придется вернуться и начать жизнь заново.

Тут он положил голову между руками и затряс плечами, а через некоторое время сполз со стула на пол. Вошел робот с упаковочным ящиком, вернул Шлестертрепа на стул и вышел, неся тяжелый ящик под мышкой.

Я не мог сдержать чувства гордости при виде благоговения, с которым два юных нзредд следили за моей явной близостью к человеку. Их привела в смятение его чужеродная коммуникативная модель, но они столь же отчаянно, как и я, стремились запомнить каждую деталь этого поразительного последнего разговора. Это было удачно: тот факт, что их версии случившегося совпадали с моей, помог укрепить мою позицию в тяжелые дни, что ждали нас впереди.

– А процесс нашего окультуривания? – спросил я. – Он остановится?

– А? Какого окуль… Ах, это! Нет, сэр! Старик Шлестер позаботился о своих друзьях. Как и всегда. Новое стерео готово. Отличная работа! Погоди… я тебе его отдам.

Он медленно поднялся на ноги.

– Где робот? Вечно их нет рядом, когда они нужны. Эй, Шестерня! – заорал он. – Принеси копии стерео из соседней комнаты. Нового стерео.

– Вчера его нарезал, – продолжил он, когда робот принес коробки. – Концовка получилась смазанная, но когда пришло извещение, я просто отправил всех твоих друзей-актеров по домам. Бесплатно не работаю, нет, сэр. Но все-таки я его нарезал по всем правилам, и знаешь что? Получилось отлично. Вот.

Я поровну распределил коробки между нами.

– А в нем есть то чудесное устройство, о котором ты говорил? Старая Добрая Перетасовка?

– Только она и есть. Лучшая перетасовка оригинального сценария, что когда-либо делал Хоган Шлестертреп. О да. То, что вам нужно. Просто обратите внимание на мою методу – и вскоре будете создавать стерео, достойные Голливуда. Чего не скажешь обо мне.

– Мы даже не мечтаем достичь подобных вершин, – кротко сказал я. – Нам достаточно дара цивилизации.

– Все нормально, – отмахнулся он, покачиваясь. – Не благодари меня. Благодари меня. Эти два стерео – одни из лучших любовных историй всех времен и народов, и сняты по последним голливудским методикам одним из величайших режиссеров в период его расцвета… Я вот что хочу сказать: мне велели привить вам культуру – так я вам ее привил, и если им не нравится, пусть…

Тут он внезапно рухнул на стул. Мы терпеливо подождали новых откровений, но, поскольку он был явно занят необычной людской манифестацией, в итоге отбыли без дальнейших формальностей.

Когда мы без происшествий выбрались из окрестностей купола, я велел помощникам поспешить к нашим двум удаленным аппаратам и приготовить их для немедленного просмотра нового стерео.

– Помните! – крикнул я им вслед. – Перемены, которые привнесло в наш образ жизни Первое Стерео, не сравнятся с тем, что может сделать Старая Добрая Перетасовка!

И я оказался прав. Внедрение Старой Доброй Перетасовки…

Впервые я увидел ее вместе с сотней других плухх на нашей горе. Когда она закончилась, все мы лишились дара речи. После долгой паузы, которую никто не решался прервать комментарием, нзред-нзредд предложил мне вновь посмотреть Первое Стерео, а сразу за ним – Старую Добрую Перетасовку, чтобы нам было легче их сравнить.

Так мы и сделали – но пользы от этого было немного.

Эту проблему предстоит решить вам. Пусть мой рассказ обо всей истории взаимоотношений между мной и Хоганом Шлестертрепом и я сам помогут вам в поиске решения! Я стар и, как уже говорил, готов быть съеденным; вы же вылупились в самый разгар предварительного этапа нашей культуры – и потому вам искать путь, путь, которого не может не быть, из этого тупика, где мы непродуктивно топчемся.

С вашего вылупления минуло всего несколько дней – но вы уже видели и Первое Стерео, и Старую Добрую Перетасовку, столько раз, сколько позволяют условия. Вы должны понимать, что их объединяет один вопрос.

Существенное различие между Первым Стерео и Старой Доброй Перетасовкой заключается в том, что в последней сроб, мленб, ткан, флин, блап и нзред покидают матримониальное собрание; гуур же с любовью преследует их и наконец спасает от гигантской пятнистой змеи; в первом происходит прямо противоположное. Нежное воссоединение в конце осталось неизменным, за исключением того, что в заключительной сцене Старой Доброй Перетасовки мленб не пятится в свою грязную нору, а поскальзывается и грузно падает.

После первых показов гуурр начали громко возражать, что люди не могли требовать, чтобы они, слабые и медлительные, убивали гигантских пятнистых змей. Однако столкнувшись с неоспоримыми доказательствами, пошли на попятную и стали утверждать, будто Первое Стерео представляло собой цивилизацию, а второе – альтернативное варварство.

На это другие полы возразили, что Старая Добрая Перетасовка – не альтернатива, но финал нашего культурного процесса. Кроме того, следование Первому Стерео привело к неприятному и беспрецедентному избытку гуурр – и есть ли лучший способ избавиться от них, чем этот в высшей степени селективный метод? Судя по всему, змеи, в достаточной степени разозленные нападающими гуурр, проглатывают их…