Текст книги "Непристойные предложения"

Разумеется, мленбб тоже столкнулись с трудностями – нужно ли (и если да, то как) проникать в свои норы сразу после собрания? Но это был второстепенный вопрос.

Некоторые новые семьи плухх пытались следовать методике Первого Стерео; некоторые – второго. Отдельные варварские особи проигнорировали высокое предназначение своего вида и покинули сообщество плухх, дабы вернуться к примитивным подходам наших предков; но поскольку лишь немногие индивидуумы с высокой вариабельностью снизошли до такого атавизма, их потомство быстро вымирает – что к лучшему.

Большинство плухх разделены на две крупные группы: гуурр, верящих в цивилизационную логику Первого Стерео, и другие полы, принимающие только Старую Добрую Перетасовку. Конечно, есть еще несколько альтруистичных нзредд и флинн, которые согласны с гуурр, и наоборот…

Для успешного размножения требуется сотрудничество всех семи полов. Но как нам его достичь, спрашивают плухх, если мы не знаем, какое стерео является цивилизованным? Подойти вплотную к освобождению от пищевого рабства – и по причине интеллектуальной неполноценности… За последние одиннадцать циклов мы не отпраздновали ни одного матримониального собрания.

Будучи членом дошлестертреповской семьи, я сохраняю нейтралитет. Мое собрание миновало; ваше, о мои разнообразные нзредди, еще впереди. И в одном я уверен.

Ответ кроется не в первом стерео и не во втором, а в их единении – в сущности взаимоотношений, которая должна быть в обоих и которая, будучи обнаружена, устранит кажущееся несоответствие. Помните, эти стерео – продукт высокоцивилизованного создания.

Где искать эту сущность взаимоотношений? В исходном стерео? В Старой Доброй Перетасовке? Или в книге, которую я так и не дочитал, в «СОКРАЩЕННЫХ ПРЕДПИСАНИЯХ МЕЖПЛАНЕТНОЙ КУЛЬТУРНОЙ МИССИИ, АННОТИРОВАННЫХ, С ПРИЛОЖЕНИЕМ СТАНДАРТНЫХ РАБОЧИХ ПРОЦЕДУР ДЛЯ МИССИЙ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ»?

Человечество решило эту проблему – и теперь сметает звезды со своего пути. Мы должны решить ее – или исчезнем как раса, пусть и цивилизованная.

Но мы не решим эту проблему – и это чрезвычайно важно, – мы не решим ее посредством отвратительной, совершенно бессмысленной уловки, к которой все чаще прибегаете вы, молодежь. Я имею в виду непристойные, извращенные семьи из шести полов…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Если кому-то интересно, изначально рассказ назывался «Старая Добрая Перетасовка». Купивший его редактор поменял название, и, хотя оно мне и не нравится, именно его используют в антологиях.

С точки зрения длины «Венера и семь полов» долгие годы занимал первое место среди моих рассказов. Я писал его, окруженный пришпиленными кнопками схемами, на которых было нарисовано, какой пол что и с кем делает. Все это время мой брат Мортон сидел в углу кабинета и лихорадочно разрабатывал хромосомные паттерны. Когда я закончил рассказ, мы провели маленькую церемонию, и Мортон засвидетельствовал мою клятву: с этого дня я буду использовать только человеческих персонажей и простейшие сюжеты. Что ж, время лечит. Я нарушил эту клятву множество раз – но с тех пор ни разу не угодил в подобную путаницу.

Эта история принесла мне первое памятное письмо от читателя, милый, любезный комментарий от Роберта Хайнлайна. Я был очень неопытным, очень молодым писателем-фантастом – и такой дар от одного из двух людей, оказавших неоспоримое влияние на мою работу (вторым был Генри Каттнер), буквально лишил меня дара речи. Даже похвала знаменитого генетика не произвела такого впечатления.

Еще три замечания: сейчас этот рассказ нравится мне меньше, чем прежде (реплики Шлестертрепа звучат натянуто и давно устарели), но, как в подобных обстоятельствах заметил Олдос Хаксли, более молодая писательская личность имеет право на собственные истории – а значит, никаких исправлений.

Венера в этой истории – та самая Венера, о которой мы почти ничего не знали в 1947 году. Как и у многих других писателей того времени, эта Венера покрыта джунглями, и на ней подобную историю хотя бы можно себе представить.

Третье. Однажды я спросил Хайнлайна, не оказало ли григго из «Венеры и семи полов» какого-либо влияния на грок из «Чужака в стране чужой». Он удивился, потом задумался. Наконец пожал плечами и ответил: «Может быть, очень может быть».

Ха. Мне нравится это «очень».

Написано в 1947 году, опубликовано в 1949-м

Две части целого

ГАЛАКТОГРАММА ОТ ЗВЕЗДНОГО СЕРЖАНТА О-ДИК-ВЕ, КОМАНДИРА ВНЕШНЕГО ПАТРУЛЬНОГО ОФИСА 1001625, ШТАБНОМУ СЕРЖАНТУ ХОЙ-ВЕ-ЧАЛТУ, ШТАБ-КВАРТИРА ГАЛАКТИЧЕСКОГО ПАТРУЛЯ НА ВЕГЕ XXI (ПРОШУ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ: ЭТО ЛИЧНОЕ, А НЕ ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ, ПОЭТОМУ ЗА НЕГО ВЗИМАЕТСЯ СТАНДАРТНЫЙ ГИПЕРПРОСТРАНСТВЕННЫЙ ТАРИФ.)

Мой дорогой Хой,

Мне очень жаль, что я снова тебя потревожил, но, Хой, я угодил в переплет! И опять причина не в том, что я сделал что-то неправильное, а в том, что не сделал что-то правильное. «Откровенное пренебрежение очевидными обязанностями», – как непременно прохрипит Старик. И поскольку я уверен, что он придет в такое же замешательство, как и я, когда прибудут заключенные, которых я отправляю медленным световым транспортом (так и вижу, как он читает мой официальный отчет, который я передам вместе с ними, и дюжина его челюстей отвисает), могу лишь надеяться, что это послание даст тебе время проконсультироваться с лучшими законниками в веганской штаб-квартире и выработать какое-нибудь решение.

Если к тому моменту, как Старик прочитает мой отчет, будет хоть какое-то решение, он не станет так беситься, что я свалил проблему на него. Но меня мучают серьезные, стойкие опасения, что штаб-квартира увязнет в этом точно так же, как и мой офис. И если это случится, Старик наверняка вспомнит, что произошло во внешнем патрульном офисе 1001625 в последний раз – и тогда, Хой, ты недосчитаешься одного спорового брата.

Это грязное дело, по-настоящему грязное. Я намеренно использую такие слова. В смысле, непристойное, если ты понимаешь, о чем я.

Как ты, без сомнений, уже догадался, неприятности в основном связаны с назойливой мокрой третьей планетой Сола, которую многие местные обитатели зовут Землей. Эти проклятые шумные двуногие доставили мне больше хлопот, чем любой другой вид в моем секторе. Технологически достаточно продвинутые, чтобы почти достичь стадии 15 – саморазвитые межпланетные путешествия, – они на века отстали от обычно сопутствующей стадии 15А – дружественный контакт с галактической цивилизацией.

Поэтому они по-прежнему находятся в статусе тайного наблюдения, а значит, я должен держать на их планете около двух сотен агентов, облаченных в неуклюжие и неудобные маскировочные костюмы из протоплазмы, чтобы не дать дуракам взорвать самих себя до духовного просветления.

Ко всему прочему, в их солнечной системе всего девять планет, а значит, мой постоянный офис не может располагаться дальше планеты, которую они называют Плутоном. Зима здесь приемлемая, но лето невыносимо жаркое. Говорю тебе, Хой, жизнь звездного сержанта – отнюдь не вечные глур и скуббетс, что бы там ни утверждал тыловой эшелон.

Но если быть честным, вынужден признать, что на этот раз проблема возникла не на Соле III. С тех пор как они внезапно и неуместно открыли ядерное деление – что, как ты знаешь, стоило мне повышения, – я удвоил число тайных оперативников на планете и строго-настрого велел им немедленно докладывать о малейшем технологическом прорыве. Сомневаюсь, что теперь этим людям удастся без моего ведома изобрести хотя бы элементарную машину времени.

Нет, на этот раз все началось на Руге VI, который аборигены называют Гтет. Если заглянешь в атлас, увидишь, что Руг – крупный желтый карлик на задворках галактики, а Гтет – незначительная планетка, совсем недавно достигшая стадии 19 – основное межзвездное гражданство.

Гтетанцы – модифицированная амебоидная раса, производящая неплохой сорт ашкебака, который они экспортируют соседям на Руг IX и Руг XII. Они индивидуалисты и до сих пор испытывают трудности, живя в централизованном обществе. Несмотря на несколько столетий продвинутой цивилизованности, большинство гтетанцев относятся к закону не как к образу жизни, а как к интересному препятствию, которое нужно обойти.

Идеальная компания для моих двуногих с Земли, верно?

Судя по всему, некий Л’пайр был на Гтете одним из худших смутьянов. Совершил почти все возможные преступления и нарушил почти все законы. Он считался чем-то особенным даже на планете, где четверть населения отбывает наказание на регулярной основе. Насколько я понимаю, есть даже гтетанская пословица: «Ты как Л’пайр, друг: не знаешь, когда остановиться!»

Тем не менее, наступил момент, когда Л’пайру следовало остановиться. За всю жизнь его обвинили в 2342 тяжких преступлениях – не хватало лишь одного до 2343 преступлений, что на Гтете делает преступника закоренелым и обрекает на пожизненное заключение. Он совершил отважную попытку удалиться от общественной жизни и посвятить себя размышлениям и праведным трудам, но было слишком поздно. Л’пайр обнаружил, что почти против воли, как он настаивал на допросе в моем офисе, его мысли возвращаются к непровернутым грязным делишкам и несовершенным беззакониям.

И потому однажды, совсем случайно – даже не заметив, – он совершил очередное серьезное преступление. Но оно было настолько мерзким, настолько противным не только гражданскому законодательству, но и моральному кодексу, что все общество восстало против Л’пайра.

Его поймали на продаже порнографии несовершеннолетним гтетанцам.

Снисходительность к знаменитости сменилась гневом и всеобщим порицанием. Даже Гтетанская защитная ассоциация двухтысячекратных неудачников отказалась собирать деньги на залог для Л’пайра. Суд приближался, и Л’пайр понял, что ему крышка. Оставался только побег.

Он провернул самый зрелищный трюк за всю свою карьеру – выбрался из герметично запечатанного склепа, в котором его содержали под круглосуточной охраной (он так и не сказал мне, как проделал это, молчал до самой печальной передачи по наследству в штаб, или как это еще назвать), и сбежал в космопорт рядом с тюрьмой. Там он умудрился угнать гордость гтетанского торгового флота – новую модель межзвездного корабля, оборудованную двухдроссельным гиперпространственным двигателем.

Корабль пустовал, ждал экипажа для первого рейса.

Каким-то образом за несколько часов, через которые его побег обнаружили, Л’пайр разобрался с управлением судна, смог стартовать с Гтета и выйти в гиперпространство. Тогда он не догадывался, что этот корабль как экспериментальная модель был оснащен передатчиком, сообщавшим в космопорт его местонахождение.

Таким образом, у гтетанской полиции не было возможности преследовать беглеца – но они всегда точно знали, где он находится. Несколько сотен амебоидов-энтузиастов пустились в погоню на старомодных кораблях с обычными двигателями, однако через месяц долгого, утомительного межзвездного путешествия на одной сотой скорости Л’пайра сдались и вернулись домой.

Л’пайр хотел укрыться в примитивном, малозначимом уголке галактики. Зона вокруг Сола идеально подходила для этой цели. Он вышел из гиперпространства на полпути между третьей и четвертой планетами. Но сделал это очень неуклюже (в конце концов, Хой, лучшие умы его расы только начинают понимать работу двухдроссельного двигателя) и в процессе лишился всего топлива. Едва дотянул до Земли и сел.

Посадка осуществлялась ночью и с закрытыми соплами, а потому никто на планете ничего не увидел. Поскольку жизненные условия на Земле сильно отличаются от Гтета, Л’пайр понимал, что его перемещения будут сильно ограничены. Оставалось надеяться только на помощь аборигенов. Требовалось выбрать место, где вероятность вступить в контакт будет максимальна, а вероятность, что местные случайно наткнутся на его корабль, – минимальна. Он выбрал пустырь в пригородах Чикаго и быстро спрятал судно.

Тем временем гтетанская полиция связалась со мной как с местным командиром галактического патруля. Они сообщили, где прячется Л’пайр, и потребовали его экстрадиции. Я возразил, что пока это не в моей юрисдикции, поскольку нет преступления межзвездной природы. Корабль был угнан на родной планете Л’пайра, а не в дальнем космосе. Но если, находясь на Земле, он нарушит какой-либо галактический закон, хоть немного потревожит общественный порядок…

– А как насчет этого? – спросила гтетанская полиция по межзвездному радио. – Насколько мы понимаем, Земля имеет статус тайного наблюдения. Незаконно знакомить ее с высшими цивилизациями. Разве посадка Л’пайра на корабле с двухдроссельным гиперпространственным двигателем не является достаточной причиной для ареста?

– Сама по себе – не является, – ответил я. – Корабль должен увидеть и опознать житель планеты. Насколько нам известно, этого не произошло. И пока Л’пайр прячется, пока не рассказывает про нас людям и не способствует технологическому развитию Земли, его галактическое гражданство нужно уважать. У меня нет законного основания для его ареста.

Гтетанцы поворчали насчет того, на что идет их звездный налог, но поняли мои аргументы. Однако предупредили меня насчет Л’пайра: рано или поздно его криминальные наклонности возьмут верх. Он в безвыходном положении: чтобы добыть топливо и покинуть Землю, пока не кончатся запасы, ему придется совершить какое-то преступление, и как только это произойдет и его арестуют, запрос на экстрадицию следует удовлетворить.

– Грязный, злобный старый извращенец, – пробормотал начальник полиции и отключился.

Не стану описывать свои чувства, Хой. Гениальный, предприимчивый преступник-амебоид разгуливает по такой культурно нестабильной планете, как Земля! Я велел всем нашим агентам в Северной Америке быть начеку и стал ждать, молитвенно сложив щупальца.

Л’пайр подслушал большую часть этого разговора по корабельному радио. Само собой, первым делом он снял маячок, благодаря которому гтетанская полиция его отследила. Затем, как только стемнело, он умудрился – преодолевая колоссальные трудности – переместить себя и свой маленький корабль в другую часть города. При этом его тоже никто не заметил.

Он обосновался в многоквартирных трущобах, которые предназначались на снос ради нового района и были почти необитаемы. И задумался о своей проблеме.

Потому что, Хой, у него имелась проблема.

Он не хотел неприятностей с патрулем, но если ему в ближайшем будущем не удастся наложить псевдоподии на значительное количество топлива, он покойник. И ему требовалось не только топливо, чтобы улететь с Земли; конвертеры – которые на этом весьма примитивном гтетанском судне превращали отходы в годные к употреблению воздух и пищу – очень скоро остановятся, если их не зарядить.

Время на исходе, ресурсов почти нет. Имевшиеся на корабле скафандры, весьма толковой конструкции, способные удовлетворить особые потребности постоянно флуктуирующего организма, не предназначались для столь примитивной планеты, как Земля. Вдали от корабля они долго не проработают.

Он знал, что мой ВП офис известили о его посадке и что мы ждем, пока он нарушит любой невразумительный мелкий закон. Тогда мы нанесем удар – и после стандартных дипломатических формальностей он отправится обратно на Гтет, поскольку девятидроссельное патрульное судно с легкостью его поймает. Очевидно, он не мог следовать своему изначальному плану – совершить быстрый налет на человеческий склад и забрать то, что ему нужно.

Оставался только обмен. Он найдет человека, с которым сможет договориться, и предложит ему нечто, по мнению этого конкретного человека, равноценное объему топлива, которого хватит кораблю Л’пайра, чтобы улететь в не столь богатый полицией уголок Вселенной. Однако почти все содержимое корабля требовалось для его работы. И Л’пайру предстояло заключить сделку, (1) не выдав существования и природы галактической цивилизации и (2) не обеспечив обитателей Земли технологическим стимулом.

Позже Л’пайр сказал, что пытался решить проблему, пока у него ядро не сморщилось. Он несколько раз облазил весь корабль от кормы до носа, но все, что могло заинтересовать человека, было или слишком полезным, или слишком откровенным. И потом, уже готовый сдаться, он нашел.

Ему нужны были материалы, посредством которых он совершил свое последнее преступление!

Видишь ли, Хой, согласно гтетанскому законодательству, все улики, относящиеся к конкретному преступлению, остаются у обвиняемого до суда. Тому есть очень запутанные объяснения, в частности, гтетанская правовая концепция, что каждый заключенный считается виновным, пока посредством лжи, уверток и блистательной дословной трактовки законодательства не убедит искушенный, циничный суд присяжных, что им следует, вопреки здравому смыслу, оправдать его. Поскольку бремя доказательств лежит на преступнике, ему же принадлежат и улики. И разглядывая эти улики, Л’пайр решил, что он в деле.

Теперь ему требовался клиент. Который не только захочет приобрести то, что ему предлагают, но и сможет предоставить взамен нужное Л’пайру топливо. А в районе, где временно базировался Л’пайр, такие клиенты были редкостью.

Гтетанцы находятся на стадии 19, а значит, владеют примитивными формами телепатии – разумеется, на очень коротких расстояниях и относительно кратковременной. Понимая, что тайные агенты уже начали поиски и что стоит им увенчаться успехом, как свобода его действий ограничится еще сильнее, Л’пайр принялся отчаянно просматривать умы аборигенов в радиусе трех кварталов от своего убежища.

Шли дни. Он прыгал из разума в разум, словно насекомое, ищущее выход из банки коллекционера. Ему пришлось переключить корабельный конвертер сперва на половину мощности, потом на треть. Поскольку это соответственно урезало запасы его продовольствия, он начал голодать. От бездействия его сократительная вакуоль съежилась до размеров булавочного острия. Даже эндоплазма утратила тургор здоровой амебы и стала зловеще жидкой и прозрачной.

И вот однажды вечером, когда он почти решился рискнуть и украсть топливо, его мысли отскочили от разума прохожего, затем недоверчиво вернулись, прислушались и восторженно уверовали. Человек, который не только мог обеспечить запросы Л’пайра, но и, что более важно, мог заинтересоваться гтетанской порнографией!

Иными словами, мистер Осборн Блетч.

Этот пожилой наставник юных землян на допросе настаивал, что, насколько ему известно, никакого ментального принуждения к нему не применяли. Судя по всему, он жил в новом многоквартирном доме на другой стороне подлежащего сносу квартала и обычно обходил руины по широкой дуге, поскольку район кишел агрессивными низшими человеческими индивидуумами. Однако в этот конкретный вечер он задержался на учительском собрании в школе, опаздывал к ужину, а потому решил, как уже пару раз делал, срезать путь. Он утверждает, что решение срезать было его собственным.

Осборн Блетч говорит, что небрежно шагал, делая вид, что держит не зонтик, а ротанговую трость, когда будто услышал голос. Он говорит, что с самого начала мысленно использовал слово «будто», потому что у голоса определенно были интонации и выражения, однако не было звука.

– Эй, друг! Двигай сюды! – произнес голос.

Учитель с любопытством обернулся и оглядел руины справа. От здания осталась только нижняя половина парадного входа. Поскольку все прочее было совершенно плоским, он не понял, где мог спрятаться человек.

Но тут он снова услышал голос, вкрадчиво-заговорщический и слегка нетерпеливый:

– Двигай, друг. Двигай!

– Что… э-э… в чем дело, сэр? – с осторожной вежливостью спросил мистер Блетч, подходя ближе и всматриваясь туда, откуда доносился голос. По его словам, ярко освещенная улица за спиной и тяжесть старомодного зонтика в руке вселили в него уверенность.

– Двигай сюды. Хочу кой-чего тебе показать. Давай же!

Осторожно ступая по битому кирпичу и древнему мусору, мистер Блетч приблизился к небольшой выемке на одной стороне разрушенного входа. Ее заполнял Л’пайр – на первый человеческий взгляд, маленькая плещущаяся лужица пурпурной жидкости.

Здесь я должен подчеркнуть, Хой – и аффидевиты, которые я прилагаю, это подтвердят, – что мистер Блетч ни на секунду не заподозрил в вязком одеянии космического скафандра и никогда не видел гтетанского судна, которое Л’пайр спрятал в руинах в сильно разреженном гиперпространственном состоянии.

Хотя человек, обладая хорошим воображением и гибким умом, сразу осознал, что перед ним инопланетное создание, у него не было технологических доказательств этого факта, а также природы и существования нашей конкретной галактической цивилизации. Таким образом, в данном случае не произошло серьезного нарушения Межзвездного закона 2607193, поправки 126‐509.

– Что вы хотите мне показать? – воспитанно спросил мистер Блетч, глядя на пурпурную лужицу. – И позвольте спросить, откуда вы? С Марса? С Венеры?

– Слышь, друг, мало знаешь – крепче спишь. Хочу кой-чего показать. Горячие штучки. По правде горячие.

Разум мистера Блетча, избавившийся от первоначального страха, что его владельца побьет и ограбит местный головорез, переключился на соответствующее воспоминание, давнее, о заграничной поездке. Переулок в Париже и мерзкий французишка в драном свитере…

– Что же это? – спросил мистер Блетч.

Последовала пауза: Л’пайр впитывал новые впечатления.

– А-а-а-х, – произнес голос из лужицы. – У меня есть кое-что для мсье, мсье непременно понравится. Не подойдет ли мсье поближе?

Как мы понимаем, мсье подошел поближе. Середина лужицы вспучилась, вытянула псевдоподию с плоскими квадратными объектами и хрипло телепатировала:

– Вот, мсье. Грязные картинки.

Пусть и захваченный врасплох, Блетч лишь вопросительно поднял брови и произнес:

– А? Ну-ка, ну-ка!

Он переложил зонт в левую руку и, беря картинки по одной, изучил каждую в нескольких шагах от Л’пайра, где свет уличного фонаря был сильнее.

Когда прибудут все улики, ты сам увидишь, Хой, на что они похожи. Дешевые фотографии, призванные возбуждать грубую амебоидную похоть. Как ты мог слышать, гтетанцы размножаются простым бесполым делением, но только в присутствии солевого раствора; хлорид натрия на их планете – относительная редкость.

На первой фотографии была голая амеба, толстая, переполненная пищевыми вакуолями, которая лениво и бесформенно плескалась на дне металлического контейнера в полностью расслабленном состоянии, что предшествует делению.

Вторая фотография напоминала первую, только струйка соленой воды стекала по стенке контейнера, и несколько псевдоподий вопросительно тянулись к ней. Чтобы совсем не оставить простора воображению, в правом верхнем углу фотографии была нарисована молекула хлорида натрия.

На третьей фотографии гтетанец исступленно купался в солевом растворе, его тело раздулось, выбросило десятки пульсирующих псевдоподий. Большая часть хроматина сконденсировалась хромосомами по экватору ядра. Для амебы это вполне могла быть самая эротичная картинка в коллекции.

На четвертой фотографии на ядре появлялась перетяжка между двумя наборами сестринских хромосом; на пятой деление завершалось, и два ядра расходились по противоположным концам особи, в цитоплазме которой тоже возникала перетяжка. На шестой два новорожденных гтетанца с пресыщенной усталостью выходили из резервуара с соленой водой.

Чтобы продемонстрировать степень безнравственности Л’пайра, позволь привести слова гтетанской полиции. Он не только показывал это несовершеннолетним амебам, но и убеждал их, что сам сделал фотографии, а моделью послужил его собственный брат – или сестра? Его собственный неповторимый родич? В этом деле много, много запутанных аспектов.

Блетч вернул последнюю фотографию Л’пайру и сказал:

– Да, я готов купить весь набор. Сколько?

Гтетанец назвал цену в химических компонентах, имевшихся в лаборатории школы, где преподавал Блетч. Он объяснил, что именно нужно приготовить, и предостерег Блетча никому не рассказывать о его существовании.

– Иначе мсье придет завтра вечером – но не будет ни картинок, ни меня, и все хлопоты мсье будут напрасны. Компрене?

Судя по всему, Осборн Блетч с легкостью достал и приготовил вещество, которое просил Л’пайр. Он сказал, что по меркам его общества это были ничтожные количества, которые ничего не стоили. Кроме того, как и в тех случаях, когда он использовал школьные ресурсы для личных экспериментов, он возместил затраты из своего кармана. Но Блетч признал, что фотографии были лишь незначительной частью того, что он надеялся получить от амебоида. После заключения сделки он планировал выяснить, из какой части Солнечной системы прибыл пришелец, на что похож его мир и тому подобные вещи, представляющие объяснимый интерес для существа, чья цивилизация проходит последние фазы статуса тайного наблюдения.

Однако, совершив обмен, Л’пайр обманул Блетча. Гтетанец пообещал вернуться следующей ночью, когда у него будет больше свободного времени, и они смогут в свое удовольствие обсудить положение дел во Вселенной. И, разумеется, как только землянин ушел с фотографиями, Л’пайр залил топливо в конвертеры, произвел необходимые субъядерные перестройки в его атомарной структуре и, врубив гиперпространственный двигатель на полную мощь, рванул с Земли, словно рилг из Гоукалдеди.

Насколько мы понимаем, Блетч отнесся к обману философски. В конце концов, ему достались фотографии.

Когда мой ВП офис проинформировали, что Л’пайр вылетел с Земли в направлении М13 Скопления Геркулеса, не потревожив земной закон и технологии, мы благодарно расслабились. Дело перевели из категории «ВЫСШИЙ ПРИОРИТЕТ – ВНИМАНИЮ ВСЕГО ПЕРСОНАЛА» в «ОЖИДАНИЕ ЛАТЕНТНЫХ ЭФФЕКТОВ».

Как обычно, я сам перестал им заниматься и передал все полномочия моему регенту и представителю на Земле, звездному капралу Па-Чи-Лю. На быстро удалявшийся корабль Л’пайра был наведен луч слежения, и я получил возможность вернуться к моей главной проблеме – попытке отсрочить межпланетные путешествия до тех пор, пока различные человеческие общества не созреют, чтобы перейти на нужный высший уровень.

Поэтому, когда шесть месяцев спустя дело снова открыли, Па-Чи-Лю занялся им самолично и не тревожил меня, пока ситуация не осложнилась до необычайности. Знаю, это меня не оправдывает – я несу ответственность за все, что происходит в моем внешнем патрульном округе. Но скажу тебе как родственнику, Хой: я перечисляю все эти факты, чтобы продемонстрировать, что не вел себя как полный болван и что небольшая помочь от тебя и других членов семьи, когда дело попадет к Старику в галактической штаб-квартире, не будет жалкой подачкой кузену-идиоту.

В действительности я и большая часть моего офиса сражались с очень сложной проблемой. Мусульманский мистик из Саудовской Аравии попытался исцелить старинный раскол между шиитами и суннитами, связавшись с духами усопших – зятем Мухаммеда, Али, который возглавлял первую группу, и тестем Пророка, Абу Бакром, который основал суннитскую династию. Целью медиумического экскурса было достичь некоего арбитражного соглашения в раю между двумя враждующими призраками, которое определило бы законного последователя Мухаммеда и первого калифа Мекки.

На Земле нет ничего простого. В ходе похвальной попытки связаться с загробным миром ревностный юный мистик случайно установил телепатический контакт с находящейся на стадии 9-й цивилизацией бестелесных разумов на Ганимеде, крупнейшем спутнике планеты Юпитер. Можешь себе представить! Серьезные волнения на Ганимеде и в Саудовской Аравии, и там и там – стада паломников, желающих увидеть индивидуумов на обоих концах телепатического контакта, ежедневные странные, величественные чудеса. Хаос!

А мой офис трудится без отдыха, чтобы происшествие осталось в простых религиозных рамках, пытается оградить от информации более рациональных членов каждого общества! Аксиома внешних патрульных офисов гласит: ничто не стимулирует космические путешествия у отсталых народов лучше, чем конкретное знание о существовании разумных звездных соседей. По правде сказать, если бы Па-Чи-Лю явился ко мне тогда и принялся болтать про гтетанскую порнографию в человеческих школьных учебниках, я бы просто откусил ему головы.

Он обнаружил учебники в ходе выполнения своих обычных обязанностей проверяющего постоянного комитета Соединенных Штатов – его прикрытие в последнее десятилетие, оказавшееся особенно ценным для различных задерживающих кампаний, проводимых нами в Северной Америке. Вышел новый учебник по биологии для средней школы, получивший хвалебные отзывы выдающихся университетских ученых. Само собой, комитет заказал экземпляр учебника и предложил проверяющему с ним ознакомиться.

Капрал Па-Чи-Лю перелистнул несколько страниц – и увидел те самые порнографические фотографии, о которых слышал на оперативном совещании полгода назад: опубликованные, доступные каждому обитателю Земли, в первую очередь – несовершеннолетним! Позже он удрученно сказал мне, что в то мгновение мог думать только о бесстыдном повторении омерзительного преступления Л’пайра на своей родной планете.

Он объявил гтетанца в галактический розыск.

Л’пайр начал новую жизнь производителя ашкебака в маленьком, уединенном, слаборазвитом мирке. Старательно соблюдая закон, он процветал и к моменту ареста достаточно остепенился – и, между прочим, потолстел, – чтобы задуматься о семье. Небольшой – только двое Л’пайров. Если все пойдет хорошо, впоследствии можно будет рассмотреть множественное деление.

Он был возмущен, когда его арестовали и поместили в камеру заключения на Плутоне, в ожидании прибытия с Гтета экстрадиционной группы.

– По какому праву вы тревожите мирного ремесленника, живущего своим промыслом? – пожелал знать Л’пайр. – Я требую немедленного безусловного освобождения, извинений и компенсации за потерю дохода, а также моральный ущерб, причиненный моей персоне и моему эго. Ваше начальство об этом узнает! Ошибочный арест гражданина галактики – крайне серьезное дело!

– Вне всяких сомнений, – ответил звездный капрал Па-Чи-Лю, пока весьма сдержанно. – Однако публичное распространение признанной порнографии еще серьезнее. Это преступление мы приравниваем к…

– Какой порнографии?

Мой помощник сказал, что долго смотрел на Л’пайра через прозрачную стенку камеры, дивясь его наглости. И, в то же время, начиная испытывать беспокойство. Никогда прежде не сталкивался он с такой самоуверенностью перед лицом неоспоримых доказательств преступления.

– Вам прекрасно известно, какой порнографии. Вот, сами поглядите. Это лишь один экземпляр из двадцати тысяч, разошедшихся по всем Соединенным Штатам Америки для использования людскими подростками. – Он дематериализовал учебник биологии и передал сквозь стену.