Текст книги "Непристойные предложения"

На восток!

На Нью-Джерсийской автостраде лошадям пришлось нелегко. К югу от Нью-Брансуика выбоины были такими глубокими, а булыжники попадались так часто, что двум всадникам пришлось ехать медленной рысью, чтобы не покалечить трех драгоценных животных. И, конечно, так далеко на юге не было ферм; приходилось питаться сушеными припасами из переметных сум, а прошлую ночь они провели на придорожной заправочной станции, растянув гамаки между покосившимися, ржавыми колонками.

Но Джерри Франклин знал, что этот путь был лучшим и самым прямым. Автострада являлась государственной дорогой, и раз в полгода ее расчищали. Они двигались быстро, и вьючная лошадь даже не охромела. Когда они выбрались на последний отрезок дороги, миновав расколотый пень, на котором были вырезаны слова «СЪЕЗД НА ТРЕНТОН», Джерри немного расслабился. Его отец и коллеги отца гордились бы им. И он сам собой гордился.

Однако он тут же насторожился вновь. Пришпорил лошадь и подъехал к молодому спутнику, своему ровеснику.

– Протокол, – напомнил Джерри. – Я здесь главный. Тебе не стоит выезжать вперед так близко от Трентона.

Он терпеть не мог напоминать о своем положении. Но факты оставались фактами, и если подчиненный выходил за рамки, его требовалось одернуть. В конце концов, Джерри был сыном – притом старшим – сенатора от Айдахо, а отец Сэма Резерфорда – простым заместителем госсекретаря; по материнской же линии у Сэма имелись сплошные почтовые клерки.

Сэм сконфуженно кивнул и придержал лошадь, отстав на положенные пару футов.

– Я вроде бы заметил что-то странное, – объяснил он. – Нечто вроде передового отряда на обочине дороги. И могу поклясться, на них были бизоньи рубахи.

– Семинолы не носят бизоньи рубахи, Сэмми. Ты что, позабыл политологию со второго курса?

– У меня не было политологии, мистер Франклин. Я специализировался на инженерном деле. Всегда любил копаться в руинах. Но я вроде бы знал, что семинолы не носят бизоньи рубахи, потому и…

– Сосредоточься на вьючной лошади, – посоветовал Джерри. – Переговоры – моя забота.

При этих словах он не удержался и потрогал дрожащими пальцами висевший на груди мешочек. Внутри лежал документ, удостоверявший его полномочия, аккуратно напечатанный на одном из последних драгоценных листов официальной государственной почтовой бумаги (официальность которой ни в коей мере не умаляло то, что много лет назад на ее обратной стороне нацарапали служебную записку) и подписанный лично президентом. Чернилами!

Подобные документы имели большое значение для людей старшего поколения. Скорее всего, в ходе переговоров ему придется расстаться с бумагой, однако записи о его полномочиях сохранятся в столице на севере.

А когда его отец умрет, и он сам займет один из двух священных постов Айдахо, эти полномочия позволят ему баллотироваться в Комитет по ассигнованиям. Или даже – чем черт не шутит? – в Процедурный комитет. Ни один сенатор Франклин не был членом Процедурного комитета…

Делегаты поняли, что находятся в пригороде Трентона, когда миновали первые группы расчищавших дорогу джерсеитов. Те бросали на всадников быстрые напуганные взгляды и тут же возвращались к работе. Надзирателей видно не было. Очевидно, семинолы считали, что простых указаний достаточно.

Но когда они въехали в кварталы аккуратных руин, когда-то бывших центром города, по-прежнему не встретив никого важнее белых людей, у Джерри Франклина зародилось новое объяснение. Все это напоминало зону военных действий, но где были сражающиеся? Скорее всего, на другой стороне Трентона, защищали реку Делавэр – новым правителям Трентона следовало опасаться атаки именно оттуда, а не с севера, где находились только Соединенные Штаты Америки.

Но если так, с кем они могли сражаться? К югу от Делавэр не было никого, кроме семинолов. Возможно ли… возможно ли, что семинолы наконец перегрызлись друг с другом?

Или Сэм Резерфорд оказался прав? Фантастика. Бизоньи рубахи в Трентоне! Ближайшим бизоньим рубахам следовало находиться в сотне миль к западу, в Харрисберге.

Но когда они свернули на Стейт-стрит, Джерри досадливо прикусил губу. Сэм не ошибся. Одно очко в его пользу.

По широкой лужайке выпотрошенной столицы штата были раскиданы десятки вигвамов. И все высокие смуглые люди, бесстрастно сидевшие или гордо расхаживавшие среди них, носили бизоньи рубахи. Не требовалось сопоставлять раскраску на их лицах с лекциями по политологии: это были сиу.

Значит, дошедшая до правительства информация о природе врага совершенно не соответствовала действительности. Как обычно. Что ж, не следует ждать чудес от коммуникации на таких расстояниях. Но эта ошибка осложняла дело. Во-первых, она могла лишить его полномочий: послание было адресовано лично Оцеоле VII, Правителю всех семинолов. И если Сэм Резерфорд станет насмешничать…

Джерри с угрозой обернулся. Нет, с Сэмом проблем не будет. Ему не хватит смелости на я-же-говорил. Под взглядом начальника сын заместителя госсекретаря тут же смиренно опустил глаза.

Удовлетворенный, Джерри попытался вспомнить существенную информацию о недавних политических отношениях с сиу. Вспоминать было почти нечего – только условия двух-трех последних соглашений. Придется удовольствоваться этим.

Он остановился перед важным на вид воином и осмотрительно спешился. Верхом можно было говорить с семинолами, но не с сиу. Сиу очень трепетно относились к протоколу по части общения с белыми.

– Мы пришли с миром, – сказал Джерри воину, равнодушно-прямому, как копье в его руке, сурово-жесткому, как винтовка за его плечом. – Мы принесли важное послание и много даров твоему вождю. Мы пришли из Нью-Йорка, где живет наш вождь. – Он на мгновение задумался и добавил: – Знаешь, Великий Белый Отец?

И тут же пожалел о сказанном. Воин усмехнулся, в его глазах вспыхнули веселые огоньки. Потом лицо вновь стало непроницаемым, исполненным невозмутимого достоинства, как и подобало человеку, свершившему много славных подвигов.

– Да, – ответил он. – Я о нем слышал. Кто не слышал о богатстве, и могуществе, и далеких владениях Великого Белого Отца? Пойдем, я провожу тебя к нашему вождю. Шагай следом за мной, белый человек.

Джерри взмахом руки велел Сэму Резерфорду подождать.

У входа в большой, богато украшенный вигвам индеец отошел в сторону и небрежным жестом пригласил Джерри войти.

Внутри царил полумрак, но при виде освещения у Джерри захватило дух. Масляные лампы! Три штуки! Эти люди не бедствовали.

Столетие назад, до крушения всего мира в последней великой войне, его люди тоже владели множеством масляных ламп. И даже лучше, чем масляных, если верить байкам, которые инженеры рассказывали у вечерних костров. Эти истории было приятно слушать, однако они повествовали о славе далекого прошлого. Как и рассказы о переполненных амбарах и забитых под завязку супермаркетах, они заставляли гордиться своим народом – но ничем не помогали. От них текли слюнки, однако прокормиться ими были нельзя.

Индейцы, чьи кланы первыми приспособились к новым условиям решающего настоящего, – индейцы владели амбарами и масляными лампами. И индейцы…

Два нервных белых человека подавали еду группе людей, сидевших на корточках на полу. Среди них был старый вождь с испещренным шрамами коренастым телом. Три воина, один – удивительно молодой для совета. И негр средних лет, в таком же тряпье, как и Франклин, разве что чуть более новом и чистом.

Джерри низко поклонился вождю, раскинув руки ладонями вниз.

– Я пришел из Нью-Йорка, от моего вождя, – пробормотал он. Он был напуган – и ничего не мог с этим поделать. Если бы он знал их имена, то смог бы сопоставить людей с событиями. Хотя он представлял, как будут звучать эти самые имена. Сиу, семинолы – все многочисленные индейские кланы, обладавшие властью, использовали для именования анахронизмы. Странную смесь нескольких уровней прошлого, всегда прикрытую дерзким, растущим будущим. Как винтовки и копья – одни для настоящего боя, другие – в качестве символа, более важного, чем реальность. Как вигвамы во время походов, когда, если верить дрейфовавшим по стране слухам, рабы-ремесленники могли построить низшему из индейской знати сухое, непродуваемое жилище, о каком не мечтал сам президент Соединенных Штатов, возлежавший на своей особой соломенной циновке. Как разрисованные лица, вглядывающиеся в заново изобретенные грубые микроскопы. На что были похожи микроскопы? Джерри попытался вспомнить лекции по инженерным изысканиям, которые слушал на первом курсе, но тщетно. В общем, индейцы были такими странными – и такими восхитительными. Иногда казалось, будто судьба предназначила им с их беззаботным непостоянством быть завоевателями. Иногда…

Он понял, что все ждут его слов, и торопливо повторил:

– От нашего вождя. Я принес важное послание и много даров.

– Поешь с нами, – сказал старик. – А потом отдашь нам дары и послание.

Джерри благодарно сел на корточки на некотором расстоянии от индейцев. Он был голоден – и заметил среди лежавших в чашах фруктов нечто напоминавшее апельсин. Джерри слышал столько споров о том, каковы апельсины на вкус!

Некоторое время спустя старик произнес:

– Я – вождь Три Водородных Бомбы. Это, – он показал на молодого человека, – мой сын, Пускающий Сильную Радиацию. А это, – он показал на негра средних лет, – в некотором смысле твой соотечественник.

При виде вопросительного взгляда Джерри и дозволительно поднятого пальца вождя негр объяснил:

– Сильвестр Томас, посол у сиу от Конфедеративных Штатов Америки.

– Конфедерация? Она жива? Десять лет назад мы слышали…

– Конфедерация очень даже жива, сэр. Точнее, Западная Конфедерация, со столицей в Джексоне, Миссисипи. Восточная Конфедерация, чья столица располагалась в Ричмонде, Вирджиния, покорилась семинолам. Нам повезло больше. Арапахо, шайены и, – он кивнул вождю, – особенно сиу, если мне будет дозволено это сказать, сэр, были очень добры к нам. Мы можем жить в мире, пока тихо возделываем землю и платим десятину.

– В таком случае, мистер Томас, быть может, вам известно… – пылко начал Джерри. – То есть… Республика Одинокой Звезды, Техас… Возможно ли, что и Техас?..

Мистер Томас уныло поглядел на вход в вигвам.

– Увы, мой дорогой сэр, Республика Флага Одинокой Звезды пала под натиском кайова и команчей много лет назад, еще когда я был ребенком. Не помню точную дату, но, думаю, это было даже раньше, чем апачи и навахо аннексировали остатки Калифорнии, и намного раньше, чем нация мормонов под августейшим руководством…

Пускающий Сильную Радиацию повел плечами, поиграл мускулами на руках.

– Эти разговоры, – прорычал он. – Треп бледнолицых. Утомляет меня.

– Мистер Томас – не бледнолицый, – одернул его отец. – Прояви уважение! Он наш гость и аккредитованный посол. Ты не будешь использовать в его присутствии такие слова, как «бледнолицый»!

Один из старших воинов, сидевших рядом с юношей, сказал:

– В древние времена, во времена героев, мальчишка возраста Пускающего Сильную Радиацию не осмеливался раскрыть рот на совете прежде своего отца. И уж точно не осмеливался говорить подобное. Если кому интересно, я цитирую «Людей ворона», исчерпывающий труд Роберта Лоуи, и «Три типа родства сиу», изысканный образчик антропологической проницательности Лессера. И хотя мы пока не смогли воссоздать классическую модель родства, описанную Лессером, мы выработали действующее соглашение о…

– Твоя проблема, Яркая Книжная Обложка, – прервал его воин слева, – состоит в том, что ты слишком привержен классицизму. Вечно пытаешься жить в Золотом веке, а не в настоящем, причем в Золотом веке, имеющем мало отношения к сиу. Признаю, мы в такой же степени дакотцы, как и Вороны, по крайней мере, с точки зрения лингвиста, и, на первый взгляд, то, что применимо к Воронам, должно быть применимо и к нам. Но что происходит, когда мы столь цветисто цитируем Лоуи и пытаемся воплотить его указания в повседневную жизнь?

– Достаточно, – заявил вождь. – Достаточно, Целая История. И ты тоже, Яркая Книжная Обложка, остановись, хватит! Это личные дела клана. Хотя они и служат напоминанием о былом величии бледнолицых, прежде чем их поразили болезни, коррупция и страх. Люди, чьи священные тексты учат нас утраченному искусству быть настоящими сиу – люди вроде Лессера, люди вроде Роберта Г. Лоуи, – разве они не были бледнолицыми? И в память о них, разве не должны мы проявить терпимость?

– А! – нетерпеливо откликнулся Пускающий Сильную Радиацию. – Лично я считаю, что хороший бледнолицый – мертвый бледнолицый. И точка. – Он призадумался. – За исключением их женщин. Бледнолицые женщины – отличная забава, когда ты далеко от дома и хочешь немного побуянить.

Вождь Три Водородных Бомбы суровым взглядом заставил сына умолкнуть. Затем повернулся к Джерри Франклину.

– Твое послание и дары. Сначала послание.

– Нет, вождь, – уважительно, но твердо возразил Яркая Книжная Обложка. – Сначала дары. Потом послание. Такова традиция.

– Мне нужно за ними сходить. Сейчас вернусь. – Пятясь, Джерри выбрался из вигвама и побежал туда, где Сэм Резерфорд привязал лошадей. – Дары, – потребовал Джерри. – Дары для вождя.

Они вместе разорвали завязки тюков. С полными руками Джерри пробрался через собравшуюся толпу воинов, которые с молчаливой надменностью следили за их действиями, вошел в вигвам, положил дары на землю и снова низко поклонился.

– Яркие бусины для вождя, – сказал он, вручая два звездчатых сапфира и крупный белый бриллиант – лучшее, что инженеры нашли в руинах Нью-Йорка за последние десять лет.

– Ткани для вождя, – сказал он, вручая рулон льна и рулон шерсти, которые спряли и соткали в Нью-Гемпшире специально для этого случая и с трудом и большими расходами доставили в Нью-Йорк.

– Побрякушки для вождя, – сказал он, вручая большой, почти не ржавый будильник и драгоценную печатную машинку, работавшие от батареек, – инженеры и ремесленники вместе трудились над ними на протяжении двух с половиной месяцев (первые переводили последним хрупкие старинные документы).

– Оружие для вождя, – сказал он, вручая великолепно украшенную саблю, хранившуюся и передававшуюся по наследству в семье начальника штаба Военно-воздушных сил Соединенных Штатов, который горько возражал против ее изъятия. («Черт возьми, мистер президент, вы хотите, чтобы я дрался с этими индейцами голыми руками?» – «Нет, Джонни, не хочу, но, уверен, ты сможешь забрать почти такую же у одного из твоих горячих младших офицеров».)

Три Водородных Бомбы с некоторым интересом изучил дары, особенно печатную машинку. Затем торжественно распределил их между членами совета, оставив себе лишь печатную машинку и один сапфир. Саблю он отдал сыну.

Пускающий Сильную Радиацию постучал ногтями по стали.

– Так себе, – заявил он. – Так себе. Мистер Томас привез из Конфедеративных Штатов Америки дары получше для церемонии возмужания моей сестры. – Он небрежно швырнул саблю на землю. – Но чего ждать от кучки ленивых, ни на что негодных белокожих подонков?

Услышав последнее слово, Джерри Франклин обмер. Оно означало, что ему придется драться с Пускающим Сильную Радиацию – и от этой перспективы даже мокрые волосы на ногах Джерри встали дыбом. Иначе он потеряет лицо перед сиу.

Термин «подонок» использовался в языке натчезов и сейчас без разбора обозначал всех белых мужчин, привязанных к полю или фабрике под управлением индейского хозяина-аристократа. «Подонок» был ниже раба, и единственная его ценность заключалась в тяжелом труде, который давал хозяевам возможность предаваться мужским занятиям – охоте, дракам и размышлениям.

Если кто-то называл тебя подонком, и ты оставлял его в живых, значит, ты был подонком – со всеми вытекающими последствиями.

– Я уполномоченный представитель Соединенных Штатов Америки, – медленно и выразительно произнес Джерри, – старший сын сенатора от Айдахо. Когда мой отец умрет, я займу его место в сенате. Я – свободный человек, занимающий высокое положение в своей нации, и подонком меня может назвать только гнилой, никчемный, сквернословящий лжец!

Ну вот, он это сделал. Джерри дождался, пока Пускающий Сильную Радиацию встанет. С отчаянием отметил сытую, мускулистую гладкость юного воина. У него не будет ни малейшего шанса. Только не в рукопашном бою.

Пускающий Сильную Радиацию подобрал меч и нацелил на Джерри Франклина.

– Я мог бы прямо тут разрубить тебя пополам, будто толстую луковицу, – сообщил он. – Или мог бы сойтись с тобой в схватке, нож против ножа, и вскрыть тебе живот. Я сражался и убивал семинолов, я сражался с апачами, я даже сражался и убивал команчей. Но я никогда не пачкал рук кровью бледнолицых – и не собираюсь начинать. Эту незамысловатую резню я оставлю надзирателям наших поместий. Отец, я побуду снаружи, пока жилище не очистится. – Он швырнул зазвеневшую саблю к ногам Джерри и вышел.

Но прежде чем выйти, остановился и бросил через плечо:

– Старший сын сенатора от Айдахо! Последние сорок пять лет Айдахо входит во владения семьи моей матери! Когда эти романтические дети перестанут играть в игры и начнут жить в реальном мире?

– Мой сын, – пробормотал старый вождь. – Молодое поколение. Немного вспыльчивый. Совершенно нетерпимый. Но у него добрые намерения. Действительно добрые.

Он махнул белым рабам, и те принесли большой сундук, испещренный крупными цветными пятнами.

Пока вождь рылся в сундуке, Джерри Франклин понемногу расслабился. Он едва верил в случившееся: ему не придется сражаться с Пускающим Сильную Радиацию – и он сохранил лицо. С учетом обстоятельств все сложилось наилучшим образом.

Что же до последнего комментария… разве индеец способен понять такие вещи, как традиция и слава, что вечно живут в символе? Когда отец Джерри встал под растрескавшейся крышей Мэдисон-скуэр-гарден и крикнул вице-президенту Соединенных Штатов: «Люди суверенного штата Айдахо никогда не согласятся – и, по совести, не могут согласиться – с налогом на картофель. С незапамятных времен картофель ассоциировался с Айдахо, картофель был гордостью Айдахо. Люди Бойсе говорят нет налогу на картофель, люди Покателло говорят нет налогу на картофель, сами холмистые фермерские угодья Драгоценности гор говорят нет, никогда, тысячу раз нет налогу на картофель!» – когда его отец говорил так, он действительно говорил от имени жителей Бойсе и Покателло. Не нынешних разгромленного Бойсе и покинутого Покателло, но великолепных городов прошлого… и богатых ферм на берегах реки Снейк… и Сан-Вэлли, Москоу, Айдахо-Фолс, Америкэн-Фолс, Уэйзера, Грейнджвиля, Твин-Фолс…

– Мы тебя не ждали, поэтому не можем предложить в ответ щедрых даров, – объяснял Три Водородных Бомбы. – Но кое-какая мелочь найдется. Для тебя.

Ахнув, Джерри взял подарок. Это был пистолет, настоящий, новенький пистолет! И коробочка патронов. Сделанных рабами в одной из мастерских сиу на Среднем Западе, о которых Джерри слышал. Но держать пистолет в руке и знать, что он принадлежит тебе!

Это был крейзи-хорс сорок пять, который, согласно всем донесениям, намного превосходил джеронимо тридцать два, оружие апачи, много лет доминировавшее на Западе. Генерал армий, президент Соединенных Штатов не мог даже мечтать о таком пистолете – и теперь он принадлежал Джерри!

– Я не знаю, как… Правда, я… я…

– Все в порядке, – добродушно сказал вождь. – Все хорошо. Мой сын не одобрил бы раздачи огнестрельного оружия бледнолицым, но сам я считаю, что бледнолицые – тоже люди, тут все дело в конкретной личности. Для бледнолицего ты выглядишь ответственным. Уверен, ты мудро распорядишься пистолетом. Теперь твое послание.

Джерри собрался и открыл висевший на шее мешочек. С благоговением извлек драгоценный документ и протянул вождю.

Три Водородных Бомбы быстро прочел бумагу и передал своим воином. Яркая Книжная Обложка, получивший документ последним, смял его в шарик и кинул в белого человека.

– Чистописание хромает, – сказал он. – И «принять» написано по-разному. Согласно правилу, пиши «и», если это присоединение, и «е», если высшая степень качества. Но какое отношение это имеет к нам? Послание адресовано вождю семинолов, Оцеоле VII, и требует, чтобы он приказал своим воинам отойти на южный берег реки Делавэр либо вернул заложника, которого правительство Соединенных Штатов дало ему в знак доброй воли и мирных намерений. Мы не семинолы, зачем нам это показывать?

Пока Джерри Франклин с болезненным тщанием разглаживал бумагу и прятал в мешочек, заговорил посол Конфедерации, Сильвестр Томас.

– Думаю, я могу объяснить, – сказал он, пытливо переводя взгляд с одного лица на другое. – Если джентльмены не возражают?.. Очевидно, правительство Соединенных Штатов услышало, что клан индейцев пересек реку Делавэр в этом месте, и предположило, что это семинолы. Вспомните, что в последний раз семинолы выступили против Филадельфии, что привело к очередной эвакуации столицы и ее переносу в Нью-Йорк. Это естественная ошибка: коммуникация Штатов Америки, что Конфедеративных, что Соединенных, – тихий, кашляющий, дипломатический смешок, – в последние годы не отличалась надежностью. Очевидно, ни этот молодой человек, ни правительство, которое он так умело и талантливо представляет, не догадывались, что это сиу решили опередить его величество Оцеолу VII и перейти Делавэр в Ламбертвиле.

– Верно, – пылко вмешался Джерри, – совершенно верно. И теперь как уполномоченный посол президента Соединенных Штатов я должен формально потребовать от нации сиу соблюдения договора одиннадцатилетней давности, а также пятнадцатилетней – вроде бы пятнадцатилетней – давности и вновь отойти за берега реки Саскуэханна. Вынужден напомнить, что когда мы покинули Питсбург, Алтуну и Джонстаун, вы поклялись, что сиу больше не станут забирать у нас землю и помогут защитить то немногое, что у нас осталось. Не сомневаюсь, что нация сиу хочет прославиться тем, что держит свои обещания.

Три Водородных Бомбы вопросительно посмотрел на Яркую Книжную Обложку и Целую Историю. Затем наклонился вперед и уперся локтями в скрещенные ноги.

– Ты хорошо говоришь, молодой человек, – заметил вождь. – Ты делаешь честь своему вождю… Итак. Разумеется, нация сиу хочет прославиться тем, что почитает свои соглашения и держит свои обещания. И так далее, и тому подобное. Но наша популяция растет. А ваша – нет. Нам нужно больше земли. Вы не используете значительную часть того, что вам принадлежит. Должны ли мы сидеть и смотреть, как пропадает земля – хуже того, как ее забирают семинолы, чье царство уже раскинулось от Филадельфии до Ки-Уэст? Прояви благоразумие. Вы можете уйти в… в другое место. У вас осталась большая часть Новой Англии и значительная часть штата Нью-Йорк. Уж конечно, вы можете пожертвовать Нью-Джерси.

Несмотря на старания, несмотря на должность посла, Джерри Франклин сорвался на крик. Внезапно он понял, что больше не вынесет. Одно дело – грустно пожимать плечами дома, в приземистых развалинах Нью-Йорка, но здесь, в том самом месте, где происходил процесс… нет, это было чересчур.

– Чем еще мы можем пожертвовать? Куда уйти? От Соединенных Штатов Америки осталась горстка квадратных миль – но мы все равно должны подвинуться! Во времена моих праотцов мы были великой нацией, мы жили от океана до океана, как гласят легенды моего народа, а теперь мы сгрудились на жалком клочке земли, голодные, грязные, больные, умирающие и опозоренные. С севера на нас наступают оджибве и кри, монтанье неуклонно выдавливают нас на юг; на юге семинолы поднимаются по нашей земле, ярд за ярдом; на западе сиу забирают еще кусок Нью-Джерси, а шайены откусывают еще один ломтик Элмайры и Баффало. Когда это прекратится? Куда нам идти?

Услышав боль в голосе Джерри, старик неловко поежился.

– Да, это тяжело, не буду отрицать, что тяжело. Но факты остаются фактами, и более слабые всегда терпят неудачу… Что до второй части твоего послания. Если мы не подчинимся вашему требованию уйти, ты должен потребовать возвращения заложника. По мне, звучит разумно. Вы должны получить хоть что-то. Однако я, хоть убей, не могу вспомнить имя заложника. У нас ведь есть ваш заложник?

Повесив голову, обессилев, Джерри несчастно пробормотал:

– Да. У всех индейских народов на наших границах есть наши заложники. В знак нашей доброй воли и мирных намерений.

Яркая Книжная Обложка щелкнул пальцами.

– Девчонка. Сара Камерон… Кантон… как там ее.

Джерри вскинул глаза.

– Кальвин? – спросил он. – Быть может, Кальвин? Сара Кальвин? Дочь председателя Верховного суда Соединенных Штатов?

– Сара Кальвин. Именно. Провела у нас лет пять, шесть. Помнишь, вождь? Девчонка, с которой играет твой сын?

Три Водородных Бомбы явно удивился.

– Она – заложник? Я думал, она просто какая-то бледнолицая, которую он привез со своих плантаций в южном Огайо. Надо же. Весь в отца. – Он стал серьезным. – Но эта девушка не вернется. Ей нравится индейская любовь. Очень нравится. И она вбила себе в голову, что в конце концов мой сын на ней женится. Или что-то вроде этого.

Вождь оглядел Джерри Франклина.

– Послушай, мой мальчик. Почему бы тебе не подождать снаружи, пока мы все это обсудим? И забери саблю. Отвезешь обратно. Похоже, моему сыну она не нужна.

Джерри устало подобрал саблю и покинул вигвам.

Равнодушно, без особого интереса он отметил группу воинов-сиу, окруживших Сэма Резерфорда и лошадей. Потом группа на мгновение распалась, и Джерри увидел бутылку в руке Сэма. Текила! Проклятый идиот позволил индейцам всучить ему текилу – и надрался как свинья.

Неужели он не знал, что белые люди не могут, не осмеливаются пить? Они использовали каждый клочок пахотной земли под продовольствие – и все равно находились на грани голода. В их экономике не было места такой роскоши, как алкогольные напитки, и за всю жизнь белый человек обычно получал не больше стакана выпивки. Дай ему целую бутылку текилы – и его развезет.

Как Сэма. Он описывал полукруги на спотыкающихся ногах, держа бутылку за горлышко и глупо ею размахивая. Сиу посмеивались, толкали друг друга под ребра и показывали пальцем. Сэма вырвало на тряпье, прикрывавшее грудь и живот, он попробовал сделать еще один глоток и повалился на спину. Содержимое бутылки текло ему на лицо, пока не кончилось. Сэм громко захрапел. Сиу покачали головами, с отвращением поморщились и разошлись.

Джерри смотрел на все это и нянчил сердечную боль. Куда им идти? Что делать? И какое это имеет значение? Можно с тем же успехом напиться, как Сэмми. По крайней мере, не будешь ничего чувствовать.

Он посмотрел на саблю в одной руке, блестящий новый пистолет – в другой. Логично было бы их выбросить. Если вдуматься, до чего смешное и жалкое зрелище – белый человек с оружием.

Из вигвама вышел Сильвестр Томас.

– Готовьте лошадей, дорогой сэр, – прошептал он. – И будьте готовы отправиться, как только я вернусь. Торопитесь!

Молодой человек побрел к лошадям и выполнил указания – все равно других занятий у него не было. Отправиться куда? Зачем?

Джерри поднял Сэма Резерфорда и привязал его к лошади. Вернуться домой? В великую, могучую, уважаемую столицу того, что когда-то было Соединенными Штатами Америки?

Томас приволок связанную девушку с кляпом. Она отчаянно извивалась, ее глаза метали разъяренные молнии. Девушка все время пыталась пнуть посла Конфедерации.

На ней были богатые одежды индейской принцессы. Волосы она заплела по последней моде сиу. И ее лицо было тщательно выкрашено темной краской.

Сара Кальвин. Дочь председателя Верховного суда. Они привязали ее к вьючной лошади.

– Вождь Три Водородных Бомбы, – объяснил негр. – Он считает, что его сын слишком много времени проводит с бледнолицыми женщинами, и хочет от нее избавиться. Мальчику пора остепениться, подготовиться к ответственности власти вождя. Возможно, это поспособствует. И, знаешь, старику ты понравился. Он велел кое-что тебе передать.

– Я благодарен. Благодарен за любую милость, самую малую и унизительную.

Сильвестр Томас решительно покачал головой.

– Не время для отчаяния, юный сэр. Если хочешь выжить, нужно быть начеку. А нельзя одновременно быть в отчаянии и начеку. Вождь хочет, чтобы ты знал: возвращаться домой нет смысла. Он не мог открыто сказать это на совете, но причина, по которой сиу переместились в Трентон, не имеет отношения к семинолам на другой стороне. Она связана с оджибве, кри и монтанье и сложившейся на севере ситуации. Они решили захватить Восточное побережье – в том числе то, что осталось от твоего государства. Сейчас они уже, наверное, в Йонкерсе или Бронксе, где-то в городе Нью-Йорке. Через считаные часы твое правительство перестанет существовать. Вождь узнал об это заранее и решил, что сиу должны занять некий плацдарм на берегу, прежде чем дело решится раз и навсегда. Заняв Нью-Джерси, он не дает оджибве объединиться с семинолами. Однако, как я уже сказал, ты ему нравишься, и он советует тебе не возвращаться домой.

– Ладно, но куда мне идти? Вскарабкаться на тучу? Прыгнуть в колодец?

– Нет, – серьезно ответил Томас, подсаживая Джерри на лошадь. – Ты можешь вернуться со мной в Конфедерацию… – Он помедлил, но лицо Джерри осталось угрюмым. – В таком случае, могу посоветовать – и обрати внимание, это мой совет, не вождя – направиться прямиком в Эсбьюри-Парк. До него недалеко – вы доберетесь туда за разумное время, если поторопитесь. Согласно донесениям, которые я слышал, там должны базироваться подразделения Военно-морского флота США, а именно Десятый флот.

– Скажите, вы слышали еще какие-нибудь новости? – спросил Джерри, наклоняясь с лошади. – Что-нибудь про другие части мира? Что случилось с теми людьми – русски, советстки, как их там называли, – с которыми Соединенные Штаты так возились много лет назад?

– Если верить некоторым советникам вождя, у советских русских возникли крупные проблемы с людьми под названием татары. Я думаю, что это были татары. Но, мой дорогой сэр, вам пора ехать.

Джерри наклонился еще сильнее и схватил Томаса за руку.

– Спасибо, – сказал он. – Вы мне очень помогли. Я благодарен.

– Все хорошо, – серьезно ответил мистер Томас. – Алый сполох ракет и все такое. Когда-то мы были одним народом.

Джерри тронулся в путь, ведя двух лошадей в поводу. Он задал быстрый темп, проявляя минимум осторожности, которой требовало состояние дороги. К тому времени как они достигли шоссе 33, Сэм Резерфорд пусть и не протрезвел окончательно, но смог сесть в седле. Тогда они развязали Сару Кальвин и поместили ее лошадь посередине.

Сара плакала и ругалась.

– Грязные бледнолицые! Мерзкие, уродливые, вонючие белокожие! Я индеец, вы что, не видите? Моя кожа не белая – она коричневая, коричневая!