Текст книги "Непристойные предложения"

Кое-что странное

Детская игра

После того как оставшийся без чаевых курьер службы экспресс-доставки хлопнул дверью, Сэм Вебер решил переставить огромную коробку под единственную в его комнате лампочку. Пусть курьер и процедил: «Понятия не имею. Мы не отправляем, а доставляем, мистер», – должно было существовать какое-то разумное объяснение.

Издав кряхтящий звук, который начался как предвкушение, а закончился удивленным раздражением, Сэм передвинул коробку на несколько футов. Она была вполне тяжелой; интересно, как посыльный поднял ее на три лестничных пролета?

Сэм выпрямился и хмуро изучил яркую открытку, на которой значились его имя и адрес, а также надпись: «Счастливого Рождества – 2353».

Шутка? Он не знал никого, кто счел бы забавным отправить открытку, дата на которой уходила бы на четыреста с лишним лет в будущее. Разве что какой-то комедиант из выпускного класса юридической школы решил высказать свое мнение по поводу того, когда Вебер получит первое дело. Но даже если так…

Если подумать, буквы имели странную форму и состояли из зеленых полос, а не линий. А сама открытка представляла собой лист золота!

Сэм решил, что это действительно интересно. Он оторвал открытку, вскрыл похожий на пленку упаковочный материал – и замер.

У коробки не было ни крышки, ни прорези на боку, ни ручки. Она казалась сплошной кубической массой какого-то коричневого вещества. Но Сэм определенно слышал, как что-то дребезжало внутри, когда он передвигал коробку.

Он взялся за края, напрягся и потянул. Нижняя сторона была такой же гладкой и лишенной отверстий, как и все остальные. Сэм уронил коробку на пол.

– Что ж, – философски произнес он, – дело не в подарке, дело в принципе.

Он до сих пор не написал благодарностей за многие подарки. Придется придумать нечто особенное для тетушки Мэгги. Ее галстуки были воплощением кубистского кошмара, но Сэм не послал ей на это Рождество даже завалящего носового платка. Все деньги до последнего цента ушли на брошь для Тины. Конечно, это было не кольцо, но, возможно, она примет во внимание обстоятельства…

Он направился к кровати, которая одновременно служила ему письменным столом и стулом. По пути мрачно пнул большую коробку.

– Не хочешь открываться – не открывайся.

Словно вразумленная пинком, коробка открылась. Прорезь возникла на верхней стороне, стремительно расширилась, и две половины крышки откинулись вбок. Сэм хлопнул себя по лбу и вознес быструю молитву всем богам, которые пришли в голову. Затем вспомнил, что именно он сказал.

– Закройся, – предложил он.

Коробка закрылась и вновь стала гладкой, как попка младенца.

– Откройся.

Коробка открылась.

Вот такая интермедия, подумал Сэм. Наклонился и вгляделся в содержимое коробки.

Внутри был сумасшедший лабиринт отделений, в которых лежали флаконы с синей жидкостью, баночки с красным твердым веществом, прозрачные трубочки желтых, зеленых, оранжевых, розовато-лиловых и прочих оттенков, каких глаза Сэма даже не помнили. На дне прятались семь замысловатых приспособлений, выглядевших так, словно их собирали помешанные на трубках радиолюбители. Также имелась книжка.

Сэм извлек ее со дна и оцепенело отметил, что хотя страницы книжки были металлическими, она весила меньше, чем любая другая книга из тех, что он когда-либо держал в руках.

Он отнес книгу к кровати и сел. Потом сделал долгий, глубокий вдох и открыл первую страницу. Выпустил свой долгий вдох.

– Га-а.

Безумные зеленые полоски букв извещали:

«Сделай человека», набор № 3. Этот набор предназначен только для детей в возрасте одиннадцати-тринадцати лет. Его компоненты, намного более сложные, чем в наборах № 1 и № 2, позволят ребенку этой возрастной группы делать и собирать полностью работоспособных взрослых людей. Ребенок с отклонениями в развитии также сможет собирать младенцев и манекенов из более ранних наборов. В комплект входят два дизассемблера, что позволяет использовать набор снова и снова. Как и в случае наборов № 1 и № 2, рекомендуется помощь цензора. Запасные компоненты и дополнительные части можно приобрести в компании «Сделай человека», Диагональный уровень 928, Глант-Сити, Огайо. Помните, только «Сделай человека» позволит вам сделать человека!

Вебер крепко зажмурился. Что за комический трюк он видел в кино прошлым вечером? Отличный трюк. И картина отличная. Хороший техниколор. Интересно, сколько режиссер получает в неделю? А кинооператор? Пять сотен? Тысячу?

Он с опаской открыл глаза. Приземистый куб коробки по-прежнему стоял посреди комнаты. Трясущаяся рука Сэма по-прежнему сжимала книжку. И текст на странице не изменился.

«Только “Сделай человека”» позволит вам сделать человека!» Господи, помоги неврастеничному молодому юристу в трудные времена!

На следующей странице имелся каталог «запасных компонентов и дополнительных частей». Вещи вроде одного литра гемоглобина и трех граммов различных ферментов стоили один сланк пятьдесят и три сланка сорок пять. Внизу размещалась реклама набора № 4: «Испытайте восторг, сделав вашего первого живого марсианина!»

«Заявка на патент № 2348», – сообщала приписка мелкими буквами.

На третьей странице было содержание. Вцепившись потной рукой в край матраса, Сэм прочел:

Глава I. Детский сад биохимии.

Глава II. Делаем простейших живых существ дома и на улице.

Глава III. Манекены и что заставляет их выполнять работу мира.

Глава IV. Младенцы и другие маленькие люди.

Глава V. Двойники на все случаи жизни: копируем себя и своих друзей.

Глава VI. Что нужно, чтобы сделать человека.

Глава VII. Завершаем человека.

Глава VIII. Разбираем человека.

Глава IX. Новые формы жизни на досуге.

Сэм уронил книгу обратно в коробку и кинулся к зеркалу. Его лицо не изменилось – цветом немного напоминало мел, но в целом осталось прежним. Он не раздвоился, не вырастил себе манекена и не придумал на досуге новую форму жизни. Все было на своих местах.

Сэм очень осторожно вернул глаза на подобающее им место в глазницах.

«Дорогая тетя Мэгги, – лихорадочно принялся писать он. – Твои галстуки – самый чудесный подарок, что я получил на Рождество. Единственное, о чем я жалею…»

Единственное, о чем я жалею, это то, что мне нечего подарить тебе в ответ, кроме собственной жизни. Кто мог пойти на подобные фантастические крайности ради розыгрыша? Лью Найт? Даже в его бесчувственном теле должна была остаться капля уважения к институту Рождества. И у Лью не хватило бы ни мозгов, ни терпения на столь детальную работу.

Тина? Тина обладала дивным талантом все осложнять, это верно. Но пусть она и могла похвастать выдающимися физическими качествами, с чувством юмора у нее было туго.

Сэм достал и погладил кожаный бумажник, который она ему подарила. Казалось, духи Тины впитались в кожу. Мир вновь стал четким.

Металлическая открытка поблескивала на полу. Может, на обратной стороне было имя отправителя. Сэм подобрал открытку, перевернул.

Чистая золотая поверхность. Он не сомневался, что это золото: его отец был ювелиром. Сама ценность открытки опровергала возможность розыгрыша. И кроме того, в чем заключался его смысл?

«Счастливого Рождества – 2353». Чем будет заниматься человечество через четыре сотни лет? Путешествовать к звездам и дальше, к невообразимым целям? Использовать маленьких манекенов, чтобы те выполняли работу машин и роботов? Дарить детям…

Возможно, в коробке есть другая открытка или записка. Вебер наклонился, чтобы извлечь содержимое. Его взгляд упал на большую сероватую банку с вытравленной надписью: «Обезвоженный препарат нейронов, только для изготовления человека».

Сэм отшатнулся, свирепо глядя на коробку.

– Закройся!

Коробка закрылась. Вебер облегченно выдохнул и решил лечь спать.

Раздеваясь, он пожалел, что не спросил у курьера название его фирмы. Информация о службе доставки могла пригодиться для отслеживания источника этого мерзкого подарка.

– Но, – повторил он, засыпая, – дело не в подарке, дело в принципе! Счастливого мне Рождества.

На следующий день, когда в контору ворвался Лью Найт со своим привычным: «Доброе утро, советник», – Сэм ожидал первых коварных насмешек. Лью был не из тех, кто держит светоч своего юмора под спудом. Однако Лью уткнулся носом в «Нью-Йорк стейт сапплимент» и просидел так все утро. Пятеро других молодых адвокатов, деливших с ними офис, казались слишком скучающими или слишком занятыми, чтобы нести ответственность за наборы «Собери человека». Не было ни лукавых ухмылок, ни косых взглядов, ни наводящих вопросов.

В десять утра вошла Тина, выглядевшая как пин-ап-модель, которую застигли в одежде.

– Доброе утро, советники, – поздоровалась она.

В зависимости от секреции желез, под влиянием которой данный юрист находился в настоящий момент, они просияли, пустили слюни или кивнули в ответ. Лью Найт пустил слюни. Сэм Вебер просиял.

Тина оглядела их всех и проанализировала ситуацию, поправляя волосы. В соответствии со сделанными ею выводами нарочито прислонилась к столу Лью Найта и спросила, что у него есть для нее сегодня утром.

Сэм свирепо уткнулся в «Гражданские правонарушения» Хэклворта. В теории все семеро платили Тине за выполнение обязанностей секретарши, телефонистки на коммутаторе и регистратора. На практике ее обязанности обычно заключались в том, чтобы напечатать случайное письмо и подписать для него пару конвертов. Примерно раз в неделю могла иметь место тоскливая записка по делу, которая никогда не доходила до суда. Поэтому у Тины скопилась приличная библиотека модных журналов, хранившаяся в верхнем ящике стола, и занимавшая два нижних ящика полная косметическая лаборатория; треть рабочего времени Тина проводила в дамской комнате, обмениваясь с другими секретаршами ценами на чулки и местами их приобретения; оставшиеся две трети она добросовестно посвящала тому из работодателей, кто при ее появлении демонстрировал наиболее мужской настрой. Получала она немного, зато жила полной жизнью.

Незадолго до ланча она подошла к Сэму с утренней почтой.

– Не думаю, советник, что сегодня мы будем сильно заняты, – начала она.

– Вы ошибаетесь, мисс Хилл, – перебил Сэм ее с отрывистым раздражением, которое, как он надеялся, ему шло. – Я ждал, пока вы закончите выполнять свои светские обязательства, чтобы заняться так называемыми деловыми вопросами.

Она удивилась, словно котенок, которого согнали с подушки.

– Но… но ведь сегодня не понедельник. «Сомерсет и Оджек» присылают вам работу только по понедельникам.

Сэм поморщился при напоминании о том, что если бы не нудные юридические задания, которые ему раз в неделю присылали «Сомерсет и Оджек», он был бы юристом лишь номинально, а то и мысленно.

– У меня есть письмо, мисс Хилл, – твердо ответил он. – Соберите нужные принадлежности, и мы им займемся.

Тина в мгновение ока вернулась со стенографическим блокнотом и карандашами.

– Обычный заголовок, сегодняшняя дата, – начал Сэм. – Адресат – торговая палата, Глант-Сити, Огайо. Господа, не могли бы вы сообщить, зарегистрирована ли у вас компания под названием «Собери человека» или любая другая фирма с похожим названием? Меня также интересует, не проявляла ли недавно фирма с вышеупомянутым либо схожим названием намерения присоединиться к вашему сообществу. Это неформальный запрос от лица клиента, которого интересует продукция данной фирмы, чей адрес он утратил. Подпись и далее постскриптум: моего клиента также интересуют возможности ведения бизнеса на улице под названием Диагональная авеню или Диагональный уровень. Буду благодарен за любую информацию по этому адресу и расположенным там организациям.

Тина заморгала своими большими голубыми глазами.

– О, Сэм, – выдохнула она, не обращая внимания на формальность, которой он придерживался, – о, Сэм, у тебя появился клиент! Я так рада. Он выглядел немного зловеще, но был таким импозантным, что я не сомневалась…

– Кто? Кто выглядел немного зловеще?

– Конечно, твой новый клиент. – Сэм смущенно подумал, что она чуть не добавила: «глупый». – Когда я пришла сегодня утром, то увидела ужасно высокого старика в длинном черном пальто, который беседовал с лифтером. Он повернулся ко мне – я имею в виду лифтера – и сказал: «Вот секретарша мистера Вебера, она ответит на все ваши вопросы». А потом подмигнул, что мне показалось немного невежливым, ну, сам понимаешь. Потом этот старик пристально посмотрел на меня, и мне стало неуютно, а он ушел, бормоча себе под нос: «Все личности либо неуравновешенные, либо хищнические. Ни одной нормальной. Ни одной сбалансированной». Что тоже показалось мне не слишком вежливым, должна я тебе сказать, если он твой новый клиент! – Она откинулась на спинку стула и вновь начала дышать.

Зловещие высокие старики в длинных черных пальто, пытающие насчет него лифтера. Едва ли по делу. В его личном шкафу не было скелетов. Может ли это иметь отношение к необычному рождественскому подарку? Сэм мысленно хмыкнул.

– Но, понимаешь, она моя любимая тетя, – говорила Тина. – И она приехала так внезапно.

Тина оправдывалась за их рождественское свидание. Она подалась вперед, и на Сэма нахлынули теплые чувства к ней.

– Выкинь из головы, – сказал он. – Я знаю, что ты ничего не могла поделать. Немного расстроился, когда ты позвонила, но быстро взял себя в руки. Не зря меня зовут Сэм-который-никогда-не-в-обиде-на-красивую-девушку. Как насчет ланча?

– Ланча? – Она рассеянно взмахнула рукой. – Я обещала Лью, то есть мистеру Найту… Но он не будет возражать, если ты присоединишься.

– Отлично. Идем.

Пора Лью отведать собственного лекарства.

Лью Найт отнесся к ланчу в толпе вместо тесной компании так скверно, как и рассчитывал Сэм. К сожалению, Лью мог описать детали своего грядущего дела, возможные гонорары и славу. После нескольких попыток упомянуть интересное завещание, которое он составлял для «Сомерсета и Оджека», Сэм умолк и погрузился в мечты. Лью мгновенно оставил дело Розенталя против Розенталя и переключил все внимание на Тину.

За окнами ресторана снег превратился в слякоть. В большинстве магазинов снимали рождественские украшения. Сэм заметил детские конструкторы, обрамленные мишурой и присыпанные искусственным снегом. Собери радио, небоскреб, самолет. Но «только “Сделай человека” позволит вам…»

– Я иду домой, – внезапно объявил он. – Вспомнил кое-что важное. Если понадоблюсь, позвоните мне.

Он предоставил Лью полную свободу действий, сказал себе Сэм, усаживаясь в вагоне метро. Но горькая правда заключалась в том, что его присутствие не имело особого значения. Хищный Лью, так его прозвали в юридической школе; с того самого дня, как он обратил внимание на ладные, красиво обтянутые платьем формы Тины, Сэм мог с тем же успехом вооружиться ломом и попытаться проникнуть в Форт-Нокс.

Сегодня Тина не надела его брошь. А вот на мизинце ее правой руки красовалось новенькое блестящее колечко.

– Кому-то везет, – философски размышлял Сэм, – а кому-то нет. Мне не везет.

Но как было бы приятно, если бы ему повезло с Тиной.

Он отпер дверь в свою комнату и с изумлением увидел неубранную кровать, которая своим мятым стоицизмом свидетельствовала о том, что горничная не приходила. Прежде такого не случалось… Ну конечно! Прежде он никогда не запирал дверь в свою комнату. Очевидно, девушка решила, что он не хочет, чтобы его беспокоили.

Возможно, он и не хотел.

Галстуки тети Мэгги оскорбительно сверкали в изножье кровати. Он сунул их в шкаф, снял шляпу и пальто. Подошел к умывальнику и медленно вымыл руки. Повернулся.

Вот оно. Огромный куб, молчаливо маячивший на краю зрения, наконец оказался прямо перед Сэмом. Коробка никуда не делась и, без сомнения, вмещала все диковинные вещи, которые он помнил.

– Откройся, – сказал он, и коробка открылась.

Книжка, по-прежнему раскрытая на металлическом оглавлении, лежала на самом дне, отчасти заходя в отсек со странным аппаратом. Сэм осторожно извлек и то и другое.

Он высвободил книжку и увидел, что аппарат преимущественно представлял собой нечто вроде бинокуляра, удерживаемого на плоской зеленой подставке сооружением из спиралей и трубочек. Сэм перевернул устройство. Снизу уже знакомыми полосатыми буквами было написано: «Совмещенный электронный микроскоп и рабочее место».

Он очень аккуратно поставил аппарат на пол. По очереди извлек другие предметы, от «Детского биокалибратора» до «Мгновенного оживителя». С большим почтением выстроил вдоль коробки пять разноцветных рядов из флаконов с лимфой и баночек с хрящевой основой. Стенки коробки выстилали чрезвычайно тонкие мятые листы, которые при малейшем нажатии на края принимали трехмерные очертания человеческих органов. Их контурами и размером можно было управлять, надавливая на поверхность; бесспорно, это были формы.

Ну и набор. Если во всем этом было что-то сугубо научное, такая коробка могла означать невообразимое богатство. Или крайне полезную славу. Или… должна же она была что-то означать!

Если в ней действительно было хоть что-то научное.

Сэм шлепнулся на кровать и раскрыл книгу на «Детском цветнике биохимии».

В девять вечера он сел на корточки возле «Совмещенного электронного микроскопа и рабочего места» и принялся открывать некоторые бутылочки. В девять сорок семь Сэм Вебер сделал свой первый простой живой организм.

По меркам первой главы Книги Бытия, организм этот не представлял собой ничего особенного. Это была примитивная коричневая плесень, которая под микроскопом робко заглотила кусочек кренделя, выпустила несколько спор и через двадцать минут умерла. Но ее сделал он. Он создал определенную форму жизни, питавшуюся компонентами определенного кренделя; больше она нигде выжить не могла.

Сэм отправился ужинать с твердым намерением напиться. Однако выпив совсем немного, вновь почувствовал себя божественным и поспешил обратно в свою комнату.

Но тем вечером ему больше ни разу не удалось испытать торжества, какое он испытал с коричневой плесенью, хоть он и сделал огромную белковую молекулу, а также целый набор фильтрующихся вирусов.

Сэм позвонил в контору из маленькой аптеки на углу, где обычно завтракал.

– Я буду дома весь день, – сказал он Тине.

Она была немного озадачена. Как и Лью Найт, который схватил трубку.

– Эй, советник, ты что, завел себе практику по соседству? Старина Блэкстоун проворонил кучу дел. Мимо здания уже прогрохотали две скорые.

– Точно, – ответил Сэм. – Я скажу ему, когда он появится.

Приближались выходные, поэтому он решил не ходить в контору и на следующий день. Все равно настоящая работа появится только в понедельник, когда корзина «Сомерсета и Оджека» принесет свое одинокое яйцо.

Прежде чем вернуться в комнату, Сэм купил учебник по современной бактериологии. Было забавно делать – и улучшать! – одноклеточные организмы, само место которых в систематике являлось предметом активных научных дискуссий. Конечно, инструкция к «Сделай человека» давала лишь несколько примеров и общие принципы, но бактериологические описания открывали перед Сэмом неограниченные возможности, словно раковину моллюска.

Что, кстати, было хорошей идеей: он сделал нескольких моллюсков. Раковины получились недостаточно твердыми, и ему не хватило смелости дойти до гастрономической стадии, но эти моллюски определенно были двустворчатыми. Если отточить технику, вопрос еды будет решен.

Следовать инструкциям оказалось нетрудно, а многочисленные иллюстрации приобретали объем, когда открывалась страница. Почти ничто не считалось само собой разумеющимся; за простыми объяснениями следовали сложные. Загадочными были только некоторые аллюзии: «Этот принцип использован в фанфофлинковых игрушках»; «Когда ваши зубы подвергнутся следующему йокекклению или демортонизации, подумайте о Bacterium cyanogenum и ее скромной роли»; «Если в вашем доме есть рубикулярный манекен, вы можете пропустить главу о манекенах».

Быстрый осмотр убедил Сэма, что чего-чего, а рубикулярного манекена у него не было и в помине, и он с чистой совестью взялся за главу о манекенах. Сэм перестал чувствовать себя папашей, играющим с детским поездом сына: он уже сделал больше, чем могли мечтать ведущие биологи этого и следующего поколений, и, что бы ни ждало впереди, был готов к любым вызовам.

«Помните, что у манекенов может быть лишь одно предназначение. – Не забуду, пообещал Сэм. – Являются ли они манекенами-санитарами, манекенами-портными, манекенами-печатниками или даже манекенами-санэввиарриями, каждый из них создан для выполнения только одного процесса. Создавая манекен, способный исполнять более одной функции, вы совершаете преступление столь серьезное, что оно карается общественным выговором».

«Чтобы сделать простейший манекен…»

Это оказалось очень сложно. Трижды он разбирал получившихся монстров и начинал заново. Лишь к полудню воскресенья манекен был готов – точнее, не готов.

У него были длинные руки – по ошибке одна оказалась чуть длиннее другой, – безликая голова и тело. Ног не было. Также не было ни глаз, ни ушей, ни половых органов. Манекен лежал на кровати и булькал красным кружком ротового отверстия, которое должно было служить для поглощения пищи и выделения отходов. Длинные руки, созданные для какой-то простой, еще не придуманной операции, описывали медленные круги.

Глядя на него, Сэм пришел к выводу, что жизнь может быть такой же омерзительной, как открытая выгребная яма в разгар лета.

Манекен следовало разобрать. Его длина – три фута от почти бескостных пальцев до конусообразного замкнутого туловища – не позволяла использовать маленький дизассемблер, при помощи которого Сэм разбирал моллюсков и различные мелкие творения. Но на большом дизассемблере было ярко-желтое предупреждение: «Использовать только под строгим наблюдением цензора. Примените формулу А76 или дестабилизируйте свое подсознание».

«Формула А76» значила для него столько же, сколько «санэввиаррий», и Сэм решил, что его подсознание и так уже достаточно дестабилизировано, спасибо. Придется обойтись без цензора. Возможно, большой дизассемблер работал по тем же принципам, что и маленький.

Он закрепил его на столбике кровати, навел фокус и щелкнул переключателем на гладкой нижней поверхности.

Пять минут спустя манекен превратился в яркую клейкую массу, растекшуюся по одеялу.

Убирая комнату, Сэм пришел к выводу, что большой дизассемблер действительно требовал присмотра цензора. Или хоть какого-то присмотра. Он постарался сохранить как можно больше компонентов безногого существа, хотя сомневался, что станет использовать набор в ближайшие лет пятьдесят. И определенно не станет использовать дизассемблер: намного проще и приятней засунуть все это в мясорубку и долго крутить ручку.

Запирая дверь, чтобы пропустить стаканчик-другой, он мысленно велел себе купить утром свежие простыни. Сегодня придется спать на полу.

По кисти погрузившись в бумаги «Сомерсета и Оджека», Сэм чувствовал пристальные взгляды Лью Найта и озадаченные – Тины. Если бы они только знали! Но Тина наверняка просто сочла бы это «замеча-а-ательным», а Лью Найт отпустил бы какую-нибудь остроту вроде: «Эй, старина Франкенштейн собственной персоной!» Хотя, если подумать, Лью, скорее всего, нашел бы способ в определенных пределах скопировать набор «Сделай человека» и пустить на рынок. В то время как он сам… что ж, эта штука позволяла делать и другие вещи. Множество других вещей.

– Эй, советник, – сказал Лью Найт, взгромоздившись на край своего стола, – что это мы берем длинные выходные? Может, как юрист ты зарабатываешь немного, но пристало ли моему коллеге продавать журнальную подписку на стороне?

Сэм мысленно заткнул уши, чтобы не слышать назойливого голоса.

– Я писал книгу.

– Юридическую? Вебер, «О банкротстве»?

– Нет, для подростков. «Лью Найт, неандертальский олух».

– Она не будет продаваться. В названии нет задора. Что-нибудь вроде «Пажи, пижоны и пейзанки» – вот это заинтересует современную публику. Кстати, Тина сказала, что вы о чем-то договорились на канун Нового года, и она думает, что ты не будешь возражать, если вместо этого она пойдет со мной. Я тоже не думаю, что ты будешь возражать, но вдруг во мне говорят предрассудки. Особенно с учетом того, что я забронировал столик в «Сигалз», где на новый год обычно посвободнее, чем в «Автомате».

– Я не возражаю.

– Хорошо, – одобрительно сказал Найт, собираясь уходить. – Кстати, я выиграл то дело. И получил отличный, сочный гонорар. Спасибо, что спросил.

Тина принесла почту. Она тоже хотела знать, не будет ли он против новой договоренности. Он не был против. Где он пропадал больше двух дней? Он был занят, очень занят. Чем-то совершенно новым. Чем-то важным.

Она смотрела на него, пока он отделял рекламу подержанных автомобилей, гарантированно проехавших не более четверти миллиона миль, от ласковых напоминаний о том, что он по-прежнему должен половину платы за обучение за последний год юридической школы, и когда он собирается заплатить?

Ему попалось письмо, которое не было ни счетом, ни рекламой. Сердце Сэма на мгновение утратило интерес к своей монотонной перекачивающей участи, когда он увидел незнакомый почтовый штемпель: Глант-Сити, Огайо.

Дорогой сэр,

В настоящее время в Глант-Сити нет компании с названием, напоминающим «Сделай человека», и нам неизвестно о планах подобной организации присоединиться к нашему маленькому сообществу. У нас также нет пути сообщения под названием «Диагональная»; наши улицы, идущие с севера на юг, носят названия индейских племен, в то время как авеню, идущие с востока на запад, имеют численные обозначения, кратные пяти.

Глант-Сити – закрытый город, и мы намерены проследить, чтобы таковым он и остался. Здесь разрешена деятельность лишь небольших точек торговли и обслуживания. Если вы желаете построить дом в Глант-Сити и можете представить доказательства вашего белого, христианского, англосаксонского происхождения по обоим родителям на пятнадцать поколений назад, мы с радостью снабдим вас более полной информацией.

Томас Г. Плантагенет, мэр

P.S.: за пределами города идет строительство аэропорта для частных реактивных и винтовых воздушных судов.

Вот и все. Ему не удастся пополнить содержимое флаконов и бутылочек, даже если бы у него нашлось несколько лишних сланков для оплаты. Следует беречь материал и расходовать как можно экономней. Но никакой разборки!

Начнет ли компания «Сделай человека» работать в Глант-Сити в будущем, когда город превратится в индустриальный центр, вопреки ограничивающим желаниям его ограниченных жителей? Или эта посылка соскользнула с другой стрелы времени, пришла из какой-то эры, которой предстояло начаться на Земле иного измерения? Однако произойти они должны были из одного источника, иначе откуда английский язык? И мог ли он получить эту коробку неслучайно, с некой целью, хорошей… или плохой?

Тина о чем-то спрашивала. Сэм оторвался от бесформенных размышлений и сосредоточился на вполне оформившейся секретарше.

– Так что если ты все-таки хочешь пойти со мной куда-нибудь на Новый год, я просто скажу Лью, что у мамы вот-вот выйдет желчный камень, и мне нужно остаться дома. После чего ты наверняка сможешь задешево выкупить у него бронь в «Сигалз».

– Спасибо, Тина, но, по правде говоря, у меня сейчас нет лишних денег. И вы с Лью намного лучше подходите друг другу.

Лью Найт никогда бы так не поступил. Лью резал глотки беззаботными остротами. Но по типажу Тина действительно лучше подходила Лью.

Почему? Пока Лью не начал вскидывать бровь при виде Тины, ее интересовал только Сэм. Остальные адвокаты приняли этот факт и ушли с дороги. Дело было не только в успешности и финансовом благосостоянии Лью: просто он решил, что хочет Тину – и получил ее.

Это причиняло боль. Тина не была особенной – не была образованной спутницей, интеллектуальной ровней; но Сэм хотел ее. Ему нравилось быть с ней. Она была женщиной, которую он желал, к добру или к худу, обоснованно или нет. Он помнил, какими были родители, прежде чем железнодорожная авария осиротила его: теоретически несовместимыми – но очень счастливыми.

Он продолжал размышлять над этим следующим вечером, перелистывая страницы раздела «Копируем себя и своих друзей». Было бы интересно скопировать Тину.

– Одну мне, одну Лью.

Вот только он мог совершить ужасную ошибку. Его манекен не был совершенным: руки получились разной длины. Он представил физически перекошенную, одиноко хромающую по жизни Тину, которую никогда не сможет заставить себя разобрать.

Кроме того, книга предупреждала: «Хотя собранный вами двойник будет во всех мелочах походить на вас, но ему не выпадет медленного, защищенного взросления, которым наслаждаетесь вы. Он или она будет обладать меньшей психической устойчивостью, будет намного хуже справляться с необычными ситуациями, будет намного более склонен к неврозам. Только профессиональный карнупликатор при помощи сложнейшего оборудования способен создать точную копию человеческой личности. Ваш двойник сможет жить и даже размножаться, но никогда не станет полноценным, ответственным членом общества».

Что ж, этим он мог рискнуть. Меньшая психическая стабильность на Тине никак не отразится; а может, даже принесет пользу.

В дверь постучали. Он открыл, заслонив коробку своим телом. Пришла его домовладелица.

– Всю прошлую неделю ваша дверь была заперта, мистер Вебер. Вот почему горничная не убиралась в комнате. Мы подумали, вы не хотите никого пускать.

– Да. – Он вышел в коридор и затворил дверь. – Я занимался дома очень важной юридической работой.

– О.

Он ощутил кровожадное любопытство и сменил тему.

– Ради чего вы так прихорошились, миссис Липанти? Новогодняя вечеринка?

Домовладелица застенчиво пригладила черное платье с оборками.

– Д-да. Сегодня из Спрингфилда приехала моя сестра с мужем, и мы собирались повеселиться. Вот только… только девушка, которая должна была посидеть с их младенцем, позвонила и сказала, что плохо себя чувствует. Так что, думаю, мы никуда не пойдем, разве что кто-то еще, то есть разве что мы найдем кого-то еще, чтобы посидеть… Я хочу сказать, кого-то, у кого нет планов и кто не возражал бы… – Она осознала, что просьба высказана, и смущенно умолкла.

В конце концов, у него действительно не было планов на сегодняшний вечер. А домовладелица была крайне любезна в тех случаях, когда он обещал «непременно принести остаток платы в ближайшие дни». Но почему из всех двух миллиардов жителей Земли всегда не везет Сэму Веберу?

Потом он вспомнил главу IV про младенцев и прочих маленьких людей. С того вечера, когда он разобрал манекен на составные части, Сэм просто перечитывал инструкцию, чтобы тренировать мозг. Он не был готов совершить какую-нибудь глупую ошибку с маленьким человеком. Однако копирование должно было быть намного проще.