Текст книги "Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой"

* * *

В ходе финальных приготовлений к отправке конвоя PQ-17 британцев предупредили, что их худшие опасения могут оправдаться. Британский военно-морской атташе в Швеции предоставил им копию разработанного немецким ВМФ плана операции «Ход конем», добытую шведской разведкой. В Лондоне не удивились наличию такого плана – было бы странно, если бы противник не подумал о нанесении подобного удара, – но сочли, что немцы не намерены его исполнять. Возможно, этот план был черновым вариантом, хитрой уловкой, отвергнутым проектом или даже попыткой дезинформировать англичан? Один британский офицер отметил, что его обнаружение было подобно «далекому раскату грома, а не резкому удару». В любом случае жребий был брошен. Рузвельт настаивал на отправке конвоев, и Черчилль поддерживал его. Ничто не могло остановить PQ-17. Предполагалось, что конвой отправится в Мурманск, порт назначения столь же опасный, как и любой отрезок пути к нему.

Мурманск находился в зоне боевых действий, и ему постоянно грозило вторжение немецких войск, стоявших всего в 55 км к западу. Ежедневные налеты немецких бомбардировщиков почти до основания разрушили город с сотней тысяч отважных жителей. Некогда Мурманск был рыбацкой деревушкой, но в период Первой мировой войны там построили морской порт, значение которого с началом Великой Отечественной только возросло. Большинство жителей города работало в порту или неподалеку от него, разгружая прибывающие суда и оправляя грузы по железной дороге в сторону Москвы и Ленинграда. Люди постоянно следили за приближением немецких пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87», которые своим видом напоминали огромных хищных птиц. «Надломленные» крылья «юнкерсов» были оборудованы флейтообразными устройствами, которые при пикировании самолетов издавали леденящий душу вой. Бомбардировщики устраивали налеты на мурманский порт и стоящие на якоре союзные корабли, а также разжигали огненные смерчи в городе, почти все строения в котором были деревянными. Советские батареи ПВО стреляли с невысоких холмов, окружающих Мурманск, а также из бункеров, укрепленных мешками с песком, и разрушенных зданий, которых к лету 1942 года в городе было уже больше, чем уцелевших.

«Противовоздушные орудия грохотали невероятно, – вспоминал британский офицер, служивший в Мурманске. – [Советские артиллеристы] не верили в стрельбу по случайным бомбардировщикам. Они выжидали… а затем давали залп из сотни орудий. От этого на много километров вокруг дрожала земля, и я был потрясен, когда впервые услышал эти залпы. ‹…› Самолеты падали у нас на глазах, одни среди лесистых холмов, где сразу начинался пожар, другие – в реку. Один самолет упал неподалеку от нас и устроил пожар на соседней верфи. С неба сыпались обломки других самолетов, включая двигатель, который пробил пристань в нескольких ярдах от нас».

Когда бомба попадала в порт или корежила железнодорожное полотно, рабочие спешно покидали бомбоубежища, чтобы устранить повреждения. В дело шла сталь, которая доставлялась конвоями, и древесина, привезенная по железной дороге. Советские аварийно-спасательные бригады работали в гавани, подрывая поврежденные суда, чтобы освободить место для новых. Непрерывные титанические усилия советских граждан позволяли поддерживать порт Мурманска в рабочем состоянии.

Американцы из конвоя PQ-17 слышали жуткие истории о Мурманске, но особо в них не верили. Большинству моряков так наскучил Хваль-фьорд, что они готовы были плыть куда угодно. Команда «Трубадура» снова буянила. Вечером 20 июня – в тот же вечер, когда телеграмма о падении Тобрука пришла в Белый дом, – дюжина моряков, включая Джима Норта, начала забастовку. Они заявили, что из-за постоянной чистки судна от ржавчины у них болят глаза, и отказались продолжать работу, пока их не осмотрит окулист и им не выдадут защитные очки. Сытый по горло выходками моряков капитан пришел в ярость. Он приказал Каррауэю арестовать забастовщиков. Поскольку на «Трубадуре» не было карцера, Норта и остальных посадили в форпик – темный вонючий отсек в носовой части нижней палубы. Каррауэй решил, что конфликт высосан из пальца. «Меня такая мелочь, как отказ работать, уже давно не может вывести из себя», – написал он Авис. Тем не менее ни одна из сторон не хотела уступать. Если бы противостояние продолжилось, «Трубадур» потерял бы место в конвое PQ-17. Но через четыре дня капитан согласился снизить требования к очистке судна от ржавчины. Команда объявила победу и вернулась к работе.

Не успел закончиться мятеж, как возникла более серьезная проблема. Уругваец, странное поведение которого тревожило Каррауэя, теперь казался еще более возбужденным. Он угрожал убить некоторых товарищей по команде, и моряки боялись поворачиваться к нему спиной. Каррауэй с капитаном отвезли уругвайца на флотское судно снабжения, где его осмотрел врач, который быстро заключил, что матрос не годен к несению службы, и пообещал прислать за ним шлюпку, прежде чем «Трубадур» уйдет в СССР. Капитан испытал облегчение, но Каррауэй заподозрил, что врач не сдержит слово. Пока уругваец был на осмотре, Каррауэй умолял офицера снабжения выдать ему больше трассирующих пуль, но из этого ничего не вышло. Раздосадованный Каррауэй повел шлюпку обратно на «Трубадур», то и дело поглядывая на уругвайца. «Мы остались с сумасшедшим, – сетовал он, – и без трассирующих пуль».

Конвой PQ-17 должен был покинуть гавань ближе к вечеру в субботу, 27 июня 1942 года. Рано утром коммодор конвоя собрал всех капитанов торговых судов на совещание на борту британского транспорта «Ривер Афтон». Коммодоры отвечали за гражданскую часть конвоев, обеспечивая связь между капитанами торговых судов и военным эскортом. Коммодор PQ-17 Джек Даудинг имел безупречную репутацию. Он участвовал в эвакуации британских солдат из Дюнкерка и водил конвои по Северной Атлантике. Даудинг описал капитанам маршрут конвоя и напомнил, что отставать ни в коем случае нельзя, потому что подводные лодки не пощадят одиночек.

Через несколько часов капитанов торговых судов собрали на главное совещание в прокуренном помещении Ассоциации молодых христиан в Хваль-фьорде. Там перед ними по очереди выступили британские офицеры, командовавшие эскортом. Они напомнили капитанам о том, что недопустимо пользоваться радиосвязью – это может выдать их местонахождение немцам. О необходимости затемнять суда в ночное время говорить не стали, поскольку конвою PQ-17 не грозила встреча с темнотой. Коммандер[17]17
  Коммандер – воинское звание в ВМС и морской авиации Британии, США и некоторых других стран. Соответствует российскому званию капитана 2-го ранга. – Прим. ред.


[Закрыть] Джон Брум представился как командир эскортной группы, кораблям которой предписано сопровождать конвой до самой России. Ветеран североатлантических конвоев, Брум видел, что капитаны торговых судов волнуются из-за предстоящего плавания. Обычно на подобных совещаниях они дремали, но в этот раз сидели прямо и задавали вопросы. Некоторые «спрашивали о „Тирпице“, страшном сером волке». Брум сказал, что, по его мнению, немцы не пойдут на риск и не станут посылать гигантский линкор на перехват конвоя. Он предположил, что PQ-17 дойдет до СССР «практически невредимым».

Следующим выступал адмирал Л. Г. К. Гамильтон, командующий крейсерским соединением, который сказал, что главную опасность для конвоя будут, вероятнее всего, представлять бомбардировщики. Он отметил, что конвой PQ-17, возможно, спровоцирует «морской бой силами флота», то есть крупное морское сражение. Такая перспектива, несомненно, обрадовала некоторых молодых офицеров, присутствовавших на собрании, но ничуть не вдохновила лейтенанта Гредуэлла. «Лично я особо не думаю о морских боях, – сказал он другому офицеру. – Я просто хочу провести этот конвой».

Совещание закончилось, и капитаны вернулись каждый к себе на борт под неожиданно начавшимся ливнем. Спустя несколько часов на стоянке был подан световой сигнал, по которому суда, приписанные к конвою PQ-17, снялись с якоря. Писатель Теодор Тейлор так описал этот момент:

Вскоре на рейде зазвучали свистки – одни хрипло, другие печально. Эта серенада прекрасно подходила для прощания с унылым Хваль-фьордом. ‹…› Люди со шлангами… смывали грязь с бряцающих якорных цепей. Капитаны судов, тепло одетые и готовые теперь проводить долгие холодные часы на мостике, смотрели на баки, где старшие помощники руководили подъемом якорей.

Адмирал Роберт Гиффен просигналил с мостика линкора «Вашингтон»: «Удачи, и помните, что наука и мастерство всегда побеждают невежество и суеверия». Матрос с корабля ПВО «Позарика» услышал, как кто-то крикнул с берега: «Удачи! Вам она понадобится!»

Джим Норт ждал этого момента, но пропустил его. Его отправили в трюм укладывать огромную грязную якорную цепь, которая поднималась со дна. А вот Говард Каррауэй сполна насладился ощущениями, которые испытал, когда «Трубадур» пошел к устью Хваль-фьорда. На несколько минут все недовольства Каррауэя самим судном, его командой и американским флотом рассеялись. Выход конвоя PQ-17 стал «в некотором роде священным моментом». «Мы идем в Россию! – написал Каррауэй Авис. – Мы снялись с якоря в Хваль-фьорде и прошли большую противолодочную сеть! Мы покинули бухту Рейкьявика и вышли на глубоководье, взволнованные, нетерпеливые, довольные! Да, все верно. Храбрый вояка, Жанна д'Арк битвы за Атлантику, пасынок несчастий и седых времен, наше любимое и ненавистное старое корыто "Трубадур" снова в море. Что ждет нас впереди? Остается лишь гадать. Большое приключение, удивительное и волнующее? Скучное плавание? Или катастрофа? Не знаю».

В сотнях километров к востоку, возле острова Ян-Майен, десять подводных лодок из группы «Ледяные дьяволы», на рубках которых красовались изображения белых медведей, собирались первыми засечь приближение конвоя PQ-17. Командующие немецкими авиабазами в Норвегии отменили все увольнительные. «Тирпиц» готовился к выходу по внутреннему фарватеру к Нордкапу – месту главного удара.

Глава 4
Первая кровь

Конвой – это группа невооруженных или слабовооруженных судов под защитой боевых кораблей. Идея родилась еще в древности: Юлий Цезарь упоминал об использовании конвоев в своих записках о римском вторжении в Британию в 55 году до н. э. Со времен Цезаря концепция изменилась мало, хотя и была значительно усовершенствована благодаря использованию таких технических достижений XX века, как гидролокатор, радар, глубинные бомбы, подводные лодки и дальние бомбардировщики. Разумеется, у нападающих также появились новые средства. В битве за конвой PQ-17 обе стороны использовали новейшие технологические разработки.

Пока торговые суда конвоя шли к устью Хваль-фьорда, облака расступились и показалось солнце. Воздух был таким чистым, что моряки видели все пики хребта Ботнсулур. Потеплело. Унылая стоянка вдруг стала похожа на живописный уголок с открытки. Впрочем, старые транспорты и танкеры выглядели не так хорошо. «Целая стая грязных уток поплыла в море, – написал Дуглас Фэрбенкс – младший, голливудский актер, служивший лейтенантом ВМФ на крейсере «Уичита». – Осмелюсь предположить, что все, кто наблюдал за выходом разномастных посудин, украдкой помолились за них». Британский моряк с одного из уходящих судов представил, как люди на берегу думают: «Вот бедняги – слава богу, мы не в этой партии». Именно такая мысль пронеслась у него в голове, когда он наблюдал за отправкой предыдущего конвоя.

Для того чтобы все 35 торговых судов прошли друг за другом через противолодочную сеть, размещенную в устье фьорда, потребовалось несколько часов. В открытом море конвой встретили сильная зыбь и жгучий холод. Транспорты вошли в Датский пролив – неприветливый, забитый льдами проход между Исландией и далеким юго-восточным побережьем Гренландии. Качаясь на волнах, суда ожидали выхода остальных возле устья фьорда. Затем поднятием сигнальных флагов отдали приказ занимать заранее определенные позиции. Конвой PQ-17 был поделен на девять колонн, по четыре судна в каждой. Ширина конвоев всегда значительно превосходит длину, так как атаковать корабль легче всего с борта. Если слишком много судов идет в кильватерной колонне, друг за другом, подводная лодка может просто выпустить торпеду с большого расстояния, атакуя ордер конвоя с фланга – с высокой вероятностью попасть в один из транспортов.

С воздуха конвой PQ-17 напоминал плавучий четырехугольник шириной около 8 км и длиной около 1,5 км. Внутри конвоя каждый транспорт должен был идти на расстоянии 900 м от судов по обе стороны и на расстоянии 550 м от судов, идущих впереди и сзади. Экипажам предписывалось внимательно следить за соблюдением этих дистанций, особенно в тумане. Суда в конвоях часто сталкивались, не замечая сигналов об изменении курса.

Траулер «Айршир» и другие небольшие корабли сопровождения по всему периметру ордера конвоя искали подводные лодки с помощью гидролокаторов, установленных на днищах под раздвижными обтекателями. Гидролокаторы пронизывали воду звуковыми волнами, чтобы обнаруживать все находящиеся в ней объекты. Разные объекты имели разные гидролокационные профили. Если объект соответствовал профилю субмарины, корабли эскорта отправлялись на место прямо над ним и сбрасывали глубинные бомбы – бочки со взрывчаткой, которые можно было настроить для детонации на разной глубине. Одна глубинная бомба была способна уничтожить подводную лодку, если взрывалась на расстоянии до 10 м от нее, или нанести ей серьезные повреждения, если взрывалась на расстоянии до 30 м. Однако на выслеживание и уничтожение подлодок обычно уходило время, а его у кораблей сопровождения было недостаточно. Их основной задачей считалось поддержание постоянного защитного экрана вокруг ордера конвоя PQ-17. Если корабли эскорта надолго покидали свои позиции, преследуя субмарину, другая подлодка могла подойти к конвою сквозь образовавшуюся прореху в обороне. Некоторые немецкие подводные асы прославились в Германии, совершая нападения именно таким образом. Обычно кораблям сопровождения приходилось всего лишь отпугивать субмарины профилактическими бомбометаниями и спешно возвращаться на свою позицию у ордера конвоя.

Ветер стих, и PQ-17 вошел под завесу дождя и тумана. Туман – это видимая масса водяных капель или кристалликов льда, которая формируется, когда теплый воздух встречается с холодной водой, ветер дует слабо, а температура воздуха превышает температуру воды на 1–2 ℃. Арктическое лето обеспечивало все эти условия, также им способствовали наличие льдин и постоянное смешение теплых и холодных течений. Бывалые моряки, которые считали себя знатоками плохой погоды, называли арктический туман особенно неприятным. «Вязкий туман, – ворчал один из матросов лейтенанта Лео Гредуэлла на «Айршире». – Корабль точно липкий». Джон Брум, командующий эскортной группой, назвал этот туман «непроглядным белым куском забвения», который создавали «жаркое солнце и холодный лед, нетипичные для этих мест». Вскоре впередсмотрящим стало сложно разглядеть суда вокруг. Все участники конвоя задействовали небольшие туманные буи – их буксировали за кормой, чтобы создавать брызги и предупреждать идущих следом о риске столкновения. Несмотря на использование туманных буев и другие предосторожности, суда порой оказывались в опасной близости друг от друга. В таких случаях их экипажи сквозь пелену тумана обменивались изумленными взглядами. В воде встречались плавучие льды – сначала небольшие льдины, а затем и целые ледяные горы. Один из траулеров передал предупреждение о подозрительном судне, идущем впереди конвоя, но оказалось, что это был айсберг. Море выглядело свинцовым.

«Айршир» шел слева от конвоя в арьергарде, ближе всего к транспорту «Уильям Хупер», замыкавшему левофланговую колонну ордера. Углы ордера прозвали гробовыми, поскольку они были наименее защищены. Прямо перед «Уильямом Хупером» двигался «Айронклэд», занимавший третью позицию в той же колонне. «Трубадур» шел справа от «Хупера», в конце другой колонны. Их капитаны предпочли бы оказаться в центре ордера, где транспорты были прикрыты от торпедных атак подводных лодок другими торговыми судами. Впрочем, «Трубадуру» и «Айронклэду» посчастливилось хотя бы избежать гробового угла.

Со своих позиций в задней части ордера моряки «Трубадура» и «Айронклэда» наблюдали три спасательных судна, которые были преобразованы в плавучие станции скорой помощи, хотя раньше исполняли другие функции – перевозили скот, пассажиров и почту. На каждом были оборудованы лазареты и операционные, где работали хирурги и фельдшеры. Спасательные суда шли за конвоем и подбирали тех, кто выжил, с разбомбленных или торпедированных транспортов. Наличие трех таких судов в конвое PQ-17 обнадеживало моряков, но в то же время как бы намекало, что им стоит ждать серьезных проблем. На самом деле Британское адмиралтейство решило отправить вместе с конвоем PQ-17 три спасательных судна, чтобы они смогли вернуть домой хотя бы часть из более чем 1200 моряков торговых флотов союзников, которые застряли на севере России после гибели своих транспортов из предыдущих конвоев. Спасательные суда ввели в состав PQ-17 в последнюю очередь. Устанавливать орудийные стволы на одно из них, «Замалек», работникам судоремонтного завода пришлось уже по пути в Хваль-фьорд.

Говард Каррауэй буквально изнывал на «Трубадуре». Как он и предполагал, никто из военных не явился, чтобы снять с судна неуравновешенного уругвайца. Кроме того, Каррауэй считал, что «Трубадур» очень слабо защищен. Он подумывал открыть три танка «Ли», закрепленных на главной палубе, чтобы обороняться с помощью их 37-миллиметровых башенных орудий от немцев. Использовать корабельный груз было бы противозаконно – во флоте это называется баратрией, – но капитан Сальвесен горячо поддержал идею. Каррауэй обнаружил, что башенные орудия пребывают в прекрасном исправном состоянии и могут подниматься на достаточную высоту, чтобы стрелять по самолетам. В каждом танке также было по три пистолета-пулемета Томпсона, предназначавшихся для танкового экипажа. Каррауэй решил, что пригодятся и они. Его инициативность произвела хорошее впечатление на Сальвесена, который хвастался команде, что, если у Каррауэя закончатся пули, он станет метать в немцев «палки, камни и жестянки с помидорами». Каррауэй, в свою очередь, отметил, что капитан спокойно и уверенно ведет старый «Трубадур» сквозь туман и дрейфующие льды.

Уильям Картер, командовавший артиллерийским расчетом на «Айронклэде», решил, что единственное полезное орудие на его судне – 3-дюймовая 50-калиберная пушка, установленная на корме. Он перенес свой матрас и одеяла внутрь бронированной башни над орудийной площадкой и жил там все плавание. Картер научил своих подчиненных простому способу отражения воздушных налетов: стреляй в ближайший самолет. Он велел не вращать орудия, пытаясь поймать в прицел быстрые самолеты, а выбирать в небе точку между бомбардировщиками и судном и отправлять туда достаточное количество зенитных снарядов, чтобы создать огненную стену из осколков. Разрываясь, снаряды образовывали шары горячей шрапнели диаметром 4,5 м. Не каждый пилот готов был лететь в атаку сквозь такую стену.

Вскоре после полуночи 28 июня конвой оказался в зоне тяжелого льда. Ледяные горы с громким звуком притирались к корпусам судов. Любопытные моряки вылезли из коек, чтобы на это посмотреть. «Глядя, как в неверном свете лед бьется о борта корабля, многие из нас решили, что это зрелище прекрасно, – написал один молодой член команды «Айршира». – Бóльшая часть экипажа навалилась на фальшборт и наблюдала, обсуждая, получится ли у нас пройти [по маршруту]». Некоторых потянуло на лирику. Британский военный корреспондент Годфри Уинн увидел во льдах «батиковые узоры… перечеркнутые пурпуром, индиго и изумрудной зеленью». Но в 2:30 ночи 29 июня именно льды, а не немцы нанесли конвою PQ-17 первый серьезный удар.

Острая льдина пропорола корпус транспорта «Ричард Блэнд», самого нового судна в конвое. Оно было спущено на воду всего несколькими неделями ранее на балтиморской верфи. В его груз входило 300 тонн тротила. Повреждение оказалось достаточно серьезным, и «Блэнду» пришлось лечь на обратный курс. На полпути к Хваль-фьорду судно село на мель, и далее его пришлось тащить на буксире. Тем не менее «Блэнд» впоследствии сыграл значительную роль в истории PQ-17 и особенно в жизни служившего на «Айронклэде» Картера.

Не успел «Блэнд» развернуться, как лед повредил второе американское судно. Почтенный «Эксфорд» – один из самых старых в конвое транспортов – налетел на льдину шириной 30 м и толщиной 4,5 м. Она пробила ему корпус и помяла нос. «Эксфорду» не грозило немедленное затопление, но дойти до СССР он уже не мог и тоже повернул назад. Затем со льдиной столкнулся британский танкер-заправщик «Грэй Рейнджер». Он должен был сопровождать конвой до самого Советского Союза. Теперь ему было приказано развернуться у острова Медвежий. Конвой лишился двух торговых транспортов и вспомогательного судна, хотя не успел еще ни встретиться с немцами, ни потерять из виду Исландию.

Британцы попытались отвлечь немцев от PQ-17, отправив 29 июня ложный конвой из Шотландии. Он именовался соединением «X» и состоял из четырех пустых угольных транспортов и 14 небольших кораблей сопровождения. Соединение «X» взяло курс на север, словно отправляясь в Россию, но вскоре растворилось в тумане. Ложный конвой не мог отвлечь немцев, если они его не видели, поэтому суда повернули на юг, а затем на восток, пытаясь выйти из тумана. В конце концов они сдались, и соединение «X» вернулось в Шотландию, притом что немцы его даже не заметили. Коммодор Джек Даудинг иронично отметил, что ложный конвой «не сумел раздразнить противника». Внимание немцев оставалось приковано к водам восточнее Хваль-фьорда.

Конвой PQ-17 продолжал движение среди туманов и дождей. Океан был спокоен, словно озеро, но стужа стояла такая, что моряки надевали на себя все, что могли, и кроме того, им выдали тулупы и шапки из овчины. Однако они все равно дрожали от холода. Приободрились участники конвоя только тогда, когда к эскортной группе присоединились шесть британских эсминцев и два корабля ПВО. Все эти военные корабли пришли в составе отдельного соединения с исландской базы в Сейдисфьордюре. Могучие грозные эсминцы заняли позиции перед конвоем, выстроившись в походный порядок в форме стрелы, на острие которой расположился боевой корабль коммандера Джона Брума «Кеппел», ведущий всех за собой. Корабли ПВО «Позарика» и «Паломарес» встали позади конвоя, по обеим сторонам его ордера. Пока британское правительство не реквизировало «Позарику» и «Паломарес» у владельцев, эти суда были банановозами. Теперь на них стояли орудия, включая шведские 40-миллиметровые зенитные пушки «Бофорс», которые выпускали по 120 снарядов в минуту, и кроме того, они были оснащены мощными акустическими системами. Для американских моряков включили песни «Deep in the Heart of Texas» и «Pistol Packin' Mama», и конвой пошел на восток, ожидая вступления немцев в игру.

* * *

Между тем немцы в игру уже вступили. Вражеские бомбардировщики наносили удары по Мурманску. Город привык к бомбежкам, но эта продолжалась три дня почти без передышки. Один из советских руководителей Мурманска записал в дневнике:

При взгляде на город сверху видно лишь бескрайнее море огня. Деревянные дома горят, как восковые свечи. Дым стоит даже в нескольких километрах от города. ‹…› Земля усеяна зажигательными бомбами, потушенными жителями. Вспыхивают тротуары и деревянные заборы. Люди отрывают горящие доски.

Он попросил московское начальство прислать в Мурманск дополнительное противопожарное оборудование и инвентарь. Мурманский руководитель отметил, что немцы используют новый тип зажигательных бомб, которые быстро прогорают, а затем взрываются смертельным градом шрапнели. В обращении было сказано, что жители Мурманска «проявляют стойкость и героизм». Люди держали ценные вещи в коробках и чемоданах. Когда их дома сгорали, они перебирались к родственникам, друзьям или соседям, которых еще не постигла эта участь. Если переезжать было некуда, мурманчане уходили на холмы за городом, где спали под кустами и ели на самодельных столах, на которые ставили банки с полевыми цветами. «Находчивые люди здесь, в Мурманске, – отметил автор обращения. – Невозможно не победить с такими людьми».

Сразу после ожесточенной бомбардировки Мурманска старший офицер британского флота, находившийся на севере России, предупредил свое командование, что конвой PQ-17 необходимо отвести от этого города. «Учитывая, что немцы прорывают советскую оборону и беспрепятственно бомбят город, доки будут выведены из строя – сейчас это лишь вопрос времени». Он рекомендовал конвою пройти мимо Мурманска и взять курс на Архангельск. Это было не столько советом, сколько констатацией факта: Мурманск охвачен огнем, и идти конвою некуда. Пункт его назначения изменили на Архангельск.

Немцы обнаружили PQ-17 1 июля, чуть раньше 13 ч, юго-восточнее острова Ян-Майен. Суда шли сквозь полосы тумана, которые перемежались небольшими участками, где ярко сияло солнце, когда моряки вдруг услышали гул самолета. Вскоре он усилился до рева. «Самолет пролетел над конвоем примерно в 60 м над "Айронклэдом", – написал Фрэнсис Бруммер, один из членов артиллерийской команды Картера. – Я смотрел на него в бинокль. ‹…› Некоторые суда с другой стороны конвоя открыли огонь». Бруммер узнал самолет по фотографии в обучающем руководстве: это была летающая лодка «Блом унд Фосс-138» – дальний самолет-разведчик, который выслеживал конвои. Он мог летать без дозаправки 18 часов. Обнаружив конвой, пилот по радиосвязи передавал информацию о его местоположении немецким базам в Норвегии. Затем самолет продолжал кружить над конвоем, держась вне досягаемости орудий и направляя подводные лодки и бомбардировщики к цели. Моряки глубоко презирали и «Блом унд Фосс», и подобный ему «Фокке-Вульф-200 Кондор». Уинн описывал «неуклюжие, как у летучей мыши, крылья» «Блом унд Фосс» и то, как его нос «слегка наклонялся к воде, словно вынюхивая добычу». Моряки давали самолетам-разведчикам множество прозвищ, самыми безобидными из которых были «Чарли», «Дымок Джо», «Стервятник», «Стукач» и «Селедка».

Появление «Селедки» над PQ-17 изменило настроение моряков, пусть все и ждали чего-то подобного. Немецкий летчик тут же передал информацию о местоположении конвоя своему командиру, который, в свою очередь, проинформировал гросс-адмирала Редера и немецкое командование в Норвегии. Подводные лодки обнаружили конвой почти одновременно с «Селедкой». Два «ледяных дьявола» сообщили, что PQ-17 находится к юго-востоку от острова Ян-Майен и сопровождается эсминцами. Сразу после передачи радиосигнала обеим субмаринам пришлось уклониться погружением и спасаться от сброшенных эсминцами глубинных бомб. В отличие от немецких бомбардировщиков, подлодкам не шли на пользу полярный день и спокойное море, ведь в таких условиях им было сложнее действовать скрытно. В штиль на поверхности воды легко было заметить следы от перископов. Четыре подводные лодки получили приказ вести наблюдение за конвоем, а шесть остальных – образовать завесу на его предполагаемом маршруте.

Когда атака немцев стала казаться неизбежной, Каррауэй произвел пробный выстрел из башенного орудия одного из стоящих на «Трубадуре» танков. Удовлетворенный результатом, он продолжал использовать эти орудия при любой возможности и научил обращаться с ними артиллеристов и нескольких добровольцев из числа моряков торгового флота, включая Джима Норта. Позже в тот же день один из артиллеристов заметил подводную лодку на поверхности вблизи конвоя, но так разволновался, что забыл подать сигнал тревоги. Субмарина быстро скрылась под водой. Два небольших корабля сопровождения подошли к ней, сбросили глубинные бомбы и, не дождавшись очевидного результата, поспешили вернуться на свои позиции в противолодочном экране. Другая субмарина заняла позицию перед конвоем и погрузилась. Ее командир хотел удержать лодку под водой и дождаться, пока шесть эсминцев пройдут мимо, а затем всплыть и атаковать первый ряд торговых судов. Но он дважды ошибся при выборе момента для атаки и всплыл прямо перед эсминцами, которые едва не потопили субмарину.

Вскоре после появления «Селедки» на «Трубадуре» впервые раздалась сирена воздушной тревоги. Это был сигнал приближения бомбардировщиков, налеты которых в основном и объясняли необходимость артрасчетов Службы вооружений морского транспорта. Каррауэй встал на площадку 4-дюймового корабельного орудия и понял, к своему стыду, что боится. «Сердце билось очень часто, руки дрожали», – записал он в дневнике. Но налета бомбардировщиков не было. Каррауэй снова лег в орудийной башне. «Я слишком взволнован, чтобы спать, – написал он тем вечером Авис. – Но боюсь, мне нужно отдохнуть, чтобы быть готовым к завтрашнему вечеру. Сладких снов, ангел мой, скрести за нас пальцы. Нам предстоит жаркое дело в этих холодных водах. Помни, ты для меня – вся жизнь. Я все делаю ради тебя так или иначе. Я люблю тебя, дорогая моя».

Конвой по-прежнему шел сквозь полосы тумана и яркого солнечного света. «Селедка» кружила поблизости. Тишину нарушали лишь рычание самолетного двигателя да глухой плеск глубинных бомб, которые время от времени сбрасывали идущие в отдалении корабли сопровождения.

Время дня не имело для конвоя никакого значения. Не прерываемые темнотой, дни сливались воедино. На «Айршире» Гредуэлл велел артиллеристам занять места у орудий за час до полуночи и нести дежурство до часа ночи, когда солнце опускалось ближе всего к горизонту. Командиров подводных лодок учили использовать мимолетную игру света, чтобы незаметно подходить к цели.

Рано утром 2 июля конвой PQ-17 прошел чуть южнее конвоя QP-13, который возвращался из СССР. В QP-13 входило 36 судов, 14 из них шли под американским флагом, по 8 – под британским и советским. «Ледяные дьяволы» засекли конвой, следующий в обратном направлении, и сообщили о его местоположении. Гросс-адмирал Редер распорядился не обращать на него внимания. «Пропустите этот конвой, – сказал он. – Наша цель – PQ-17».

Вскоре после того, как конвои разошлись, с британского крейсера взлетел гидросамолет «Валрус», который должен был изучить состояние скопления дрейфующего льда на маршруте PQ-17. В отличие от одноразового самолета на борту «Эмпайр Тайд», «Валрус» после каждого полета можно было поднимать с воды с помощью крана. Последние сведения о ледовой обстановке, полученные «Валрусом», вселяли в моряков надежду. Дрейфующие льды отошли на 130 км севернее острова Медвежий, и это значило, что конвой сможет обогнуть его с севера, а не с юга: прежде арктическим конвоям этого не удавалось. Проход к северу от Медвежьего еще на полдня оставлял суда вне радиуса действия немецких бомбардировщиков. И все же нельзя было терять бдительности. Пилот «Валруса» сообщил, что в проливе к северу от острова заметны айсберги и льдины, включая два огромных айсберга, которые он изначально принял за корабли. Пилот также заметил у кромки льда три спасательных плота, но людей на них не было: Дуглас Фэрбенкс-младший назвал эти плоты «плавучими могильными плитами». На завершающем отрезке полета «Валрус» увидел на поверхности воды длинный темный предмет и сбросил прямо на него глубинную бомбу. Оказалось, что это кит. «Только что прошли небольшого кита без хвоста», – сообщили с эсминца «Уэйнрайт». Издали киты были так похожи на субмарины, что союзные корабли и самолеты ПЛО истребили десятки этих животных в ходе войны на море.