Текст книги "Бавария. Становление флагмана немецкого и мирового футбола"

Глава 2
Человек, который изобрел «Баварию»

Когда немцы, особенно те, кто вырос на британской игре, интересуются немецким футболом и задают несколько вопросов, есть ряд вещей, которые редко не удивляют или не сбивают их с толку. Мы уже упоминали некоторые из них, такие как отсутствие владельцев, любительский дух или тот факт, что Бундеслига появилась сравнительно недавно. Что, кстати, также означает, что нельзя заменять «национальный чемпионат» более распространенным английским «чемпионским титулом». «Шальке», например, является семикратным чемпионом Германии, но не выиграл ни одного чемпионского титула, поскольку годы их славы предшествовали формированию Бундеслиги.

Еще один удивительный факт заключается в том, что, когда эта самая Бундеслига наконец-то появилась, мюнхенскую «Баварию» в нее не приняли. Наконец, болельщики, не являющиеся немцами, обычно задаются вопросом, почему между первым национальным чемпионатом клуба и вторым был 37-летний разрыв – довольно необычный для члена небольшой группы действительно, по-настоящему больших европейских клубов.

Это породило популярное заблуждение, что «Бавария» не была важным клубом, пока им каким-то образом не повезло: в команде воспиталось золотое поколение, вокруг которого была построена великая команда 1970-х годов. На самом деле, даже многие немцы были – а может быть, и сейчас тоже – не до конца осведомлены об истинной истории. Когда я рос, в 1970 и 1980-х годах, мы все считали само собой разумеющимся, что в Мюнхене «1860» был большим, наполненным традициями клубом, в то время как «Бавария» была просто недавно объявившимися нуворишами.

Никто не говорил нам, что это чепуха. Никто не сказал нам, что была причина долгих, неурожайных лет «Баварии» в глухомани. Никто не говорил нам, что нацисты почти уничтожили лучший клуб в стране.

Ландауэр подписал контракт с первым из поистине легендарных тренеров в истории «Баварии» в 1930 году. Назвать читателю его имя не так просто, как следовало бы, потому что у него их было много. Он родился в Австрии под именем Ричард Кон. В «Барселоне», где он недолго и неудачно работал тренером, его знали, как Джека Домби. Большинство болельщиков «Баварии» называют его Ричард Домби или Малыш Домби. Путаница проистекает из многочисленных прозвищ, которые этот человек получил во время своей карьеры. «Малыш» (из-за своего низкого роста) и «Домби» появились во время его пребывания в Будапеште.

Почти все источники утверждают, что этот эпитет означает «возвышенность», но на самом деле он происходит от венгерского слова domb, что означает холм. Домби – это просто ласковое прозвище для невысокого, пухлого человека. Независимо от его значения, он, по-видимому, предпочитал быть известным как Домби, потому что фамилия Кон выделяла его как еврея.

Читая современные истории, часто поражаешься, насколько современно звучат многие вещи, которые Домби делал и говорил. В 1932 году он рассказал репортеру: «Моя главная забота заключается в том, чтобы у нас всегда была тренировка с мячом, как можно более похожая на матч. Когда мы тренируем удары головой или захват мяча, это всегда делается под давлением, потому что именно так и будет во время игры». Когда «Бавария» пригласила к себе Домби, они не просто наняли тренера. Много лет спустя в клубном издании говорилось: «Никогда еще не было тренера, который бы настолько полностью посвятил свое время клубу, как Домби. Он был тренером, физиотерапевтом, массажистом, генеральным менеджером и организатором – все в одном лице». Он также хорошо разбирался в талантах. Из одного из своих бывших клубов «Мангейма», он заманил в Мюнхен чрезвычайно талантливого парня – Оскара Рора, которому едва исполнилось восемнадцать.

Во втором сезоне Домби «Бавария» вышла в финал чемпионата Южной Германии 1932 года в Штутгарте. Соперником был франкфуртский «Айнтрахт». К перерыву расфокусированная «Бавария» проигрывала со счетом 0:2. Во время перерыва Домби напихал своим игрокам. Затем капитан Конрад «Конни» Хайдкамп встал и сказал, что ему не терпится увидеть лица своих соперников, когда «Бавария» сравняет счет, а затем добавит еще несколько голов для победы.

Во втором тайме действительно вышла другая «Бавария». Теперь парни Домби доминировали в игре, но не смогли забить. Судья не назначил пенальти в двух, казалось бы, очевидных моментах. Затем, через десять минут, защитник «Франкфурта» Франц Шуц заблокировал рукой удар Оскара Рора. Снова судья махнул рукой и матч продолжился. Группа разгневанных болельщиков «Баварии» вторглась на поле – и сотни нейтральных последовали за ними. Правый защитник «Баварии» Зигмунд Харингер позже вспоминал, как болельщики подняли его и его товарищей по команде и понесли их по полю на плечах, как бы говоря, что они были моральными победителями этой игры. «Оттуда я мог видеть, как судью ударили креслом по голове», – сказал он. – А потом мы снова оказались в раздевалке».

Матч был прекращен, и «Франкфурту» был присвоен титул. Однако на этом история не закончилась. Обе команды прошли квалификацию для общенациональных раундов плей-офф, и обе были гордостью Южной Германии. В полуфинале «Бавария» разгромила «Нюрнберг», а «Франкфурт» одержал победу над «Шальке». «Таким образом, финал должен был стать повторением битвы при Штутгарте, – написал Харингер. – Мы не возражали, в то время как франкфуртский “Айнтрахт” дал понять, что не хотел играть против любого другого соперника. Как и мы, они чувствовали, что прерванный бой в Штутгарте должен быть завершен». Только теперь на кону стоял гораздо более серьезный трофей – национальный чемпионат.

Финал проходил в Нюрнберге, примерно на полпути между Мюнхеном и Франкфуртом. Многое говорит о том, насколько массовым стал футбол за четырнадцать лет после окончания войны – и насколько популярной была «Бавария», тот факт, что Домби пытался оградить команду как от журналистов, так и от болельщиков, держа название их командного отеля в секрете. Когда игрокам сказали сойти с поезда в Нюрнберг в Фюрте, на пару станций раньше, они почесали в затылках. «Мы выглядели как сутенеры, – вспоминал Харингер, – когда нас посадили в такси, которые ждали нас, и в конце концов, после большого объезда, остановились перед отелем прямо рядом с главным вокзалом Нюрнберга. Это была хитрая уловка, и фанатам и прессе потребовалось много времени, чтобы найти нас».

Тысячи этих болельщиков путешествовали из Мюнхена в Нюрнберг на специальных поездах или в частных автомобилях. Но не все могли позволить себе такую поездку. Великая депрессия шла уже третий год (и приводила все больше и больше отчаявшихся избирателей в объятия фашистской партии под названием НСДАП). Многие болельщики «Баварии» потеряли работу, поэтому клуб раздал 500 билетов и организовал проживание для безработных. Но оставался еще вопрос транспорта. Он был решен впечатляющим образом. За день до игры, в шесть часов утра, 421 болельщик «Баварии» оседлали свои велосипеды, в то время как представитель клуба произнес краткую речь, напомнив им, чтобы они хорошо вели себя в Нюрнберге. Затем они отправились в 170-километровое путешествие под жарким летним солнцем – и без каких-либо переключений передач.

Финал состоялся в воскресенье, 12 июня. Не прошло и года, как нацисты провели первый из своих огромных ежегодных Нюрнбергских митингов всего в 650 метрах от отеля и использовали стадион, где два еврейских клуба противостояли друг другу, для парадов гитлерюгенда. Но когда в 16:00 финал 1932 года стартовал, никто не ожидал, что все вышеперечисленное произойдет.

Технически на нюрнбергском стадионе находилось 50 тыс. человек, но современные отчеты говорят, что налицо были все 60 тыс. Одним из них был Курт Ландауэр, который наблюдал с бровки поля, надеясь, что игроки наконец докажут то, о чем он все время говорил, – что его клуб был лучшим в стране.

Это была напряженная, равная игра. Но всего через десять минут капитан «Баварии» Хайдкамп повернулся к Харингеру и сказал: «Берге выиграет ее в одиночку». Он имел в виду правого вингера Йозефа Бергмайера, 27-летнего мюнхенца, который проводил лучшую игру в своей жизни. На 35-й минуте «Бавария» получила право на угловой. Мяч попал к Бергмайеру, и его удар просвистел мимо вратаря франкфуртцев Людвига Шмитта. Защитник Ханс Штабб, стоявший на линии, инстинктивно поднял руки и отбил мяч обоими кулаками. На этот раз даже самый близорукий из судей не смог бы отказать «Баварии» в пенальти за игру рукой. К точке подошел молодой Оскар Рор. Шмитт угадал направление удара, но Рор отправил мяч прямо под правую штангу, вне досягаемости прыжка вратаря.

И вот пошла грубая игра. Ветеран «Баварии», левый полузащитник Эрнст Нагельшмиц перед перерывом получил травму и, казалось, не мог продолжить встречу. В те дни это вынудило бы «Баварию» закончить игру вдесятером. Нагельшмиц вступил в клуб в 1915 году, когда ему было тринадцать. Этот матч стал для него 378-м за «Баварию». Будь он проклят, если будет смотреть на остаток матча со скамейки запасных. На второй тайм Нагельшмиц стиснул зубы и вышел вместе с остальной командой.

За пятнадцать минут до конца Бергмайер отправил мяч в штрафную на ход Францу Крумму. Нападающий сделал вид, что будет навешивать, а затем сместился в центр, что сбило Штабба с толку. С девяти метров Крумм левой ногой отправил мяч в дальний угол, сделав счет 2:0 и поставив решающую точку в противостоянии.

Когда прозвучал финальный свисток, сотни обезумевших болельщиков вышли на поле и снова понесли игроков «Баварии» на своих плечах. Даже нейтральные болельщики приветствовали новых чемпионов. Журнал Kicker отметил, что редко, когда раньше «беспристрастная толпа приветствовала чемпиона Германии такими аплодисментами». Один из франкфуртских болельщиков позже пожаловался, что «игра проходила не на нейтральной территории. Там были сторонники мюнхенского клуба со всех уголков Баварии, и большинство жителей Нюрнберга также начали болеть за “Баварию”. На стадионе и на обратном пути домой нас все время встречали насмешками. Я думаю, что, если бы мы победили, эти забияки избили бы нас до полусмерти».

Мюнхен тем временем сошел с ума. Десятки тысяч, которые ездили по городу в открытых экипажах, запряженных лошадьми, приветствовали игроков дома. Мэр принял команду и похвалил их не только за спортивные успехи, но и за «образцовую справедливость». Харингер лишь слегка преувеличил, когда позже сказал, что торжества длились целых две недели. Город любил этот клуб.

Или нет? Только оглядываясь назад, мы понимаем, что в Мюнхене должно было быть много-много людей, которые сжимали кулаки при виде приветствуемых массами еврейского президента и еврейского тренера. Одним из них был неудавшийся австрийский художник, живший на Принцрегентенплац, менее чем в трех километрах к востоку от дома Ландауэра. Его звали Адольф Гитлер.

На всеобщих выборах в ноябре 1932 года партия Гитлера, НСДАП, набрала треть голосов. Несмотря на то, что сами нацисты считали результат разочарованием (Йозеф Геббельс, будущий министр пропаганды, использовал слово «порка» в своих дневниках), это привело к назначению Гитлера канцлером в январе 1933 года. В то время, как большинство людей все еще верили, что популярность откровенно антисемитской и жестокой НСДАП была всего лишь кратким эпизодом, который будет исправлен на одних из следующих выборов, эта система привела их к власти. Нацисты не собирались поддерживать даже видимость демократии. В течение нескольких недель страной управлял диктаторский, жестокий и расистский режим.

В марте 1933 года Ландауэр ушел с поста президента «Баварии». Отто Бир, еврей-драпировщик и глава знаменитой молодежной системы «Баварии», последовал его примеру. Оба пытались действовать до того, как партия приказала клубу убрать всех евреев с официальных постов. Это дало «Баварии» немного времени для передышки, чтобы понять, как справиться с новой ситуацией (пять недель спустя Ландауэр также потерял работу в мюнхенском издательстве). Домби тем временем покинул страну и присоединился к «Грассхопперу» в Цюрихе, Швейцария.

В конце сезона за ним последовал Оскар Рор. Судя по всему, у него для этого не было политических причин. Он высоко ценил Домби – и мечтал играть в профессиональный футбол. В предыдущие годы в Германии всегда ходили разговоры о профессиональной лиге, но Рор знал, что теперь, когда у власти нацисты, этого бы никогда не случилось. Феликс Линнеманн был назначен главой DFB и был ярым сторонником любительского статуса футбола.

Конечно, сегодня мы знаем, что Ландауэр и другие должны были последовать примеру Домби и покинуть страну. Но только один из пяти братьев и сестер Ландауэра сделал это. Его сестра Хенни уехала в Палестину со своим мужем и двумя детьми еще в 1934 году. Остальные члены семьи остались. Как и многие другие немецкие евреи, Ландауэры искренне любили страну и считали ее своим домом. Более того, они искренне верили, что их соотечественники скоро одумаются и сбросят этого сумасшедшего Гитлера с должности. В конце концов, их жизнь стала неприятной, даже опасной, но они не чувствовали, что должны бояться.

Они и не подозревали, что единственная причина, по которой они все еще были в относительной безопасности в течение нескольких лет, заключалась в том, что у нацистов были грандиозные планы на Олимпийские игры 1936 года, и они не хотели рисковать бойкотом, чтобы за границей их изображали как монстров, которыми они и были. Но маска вскоре спала. Отто Бир, его жена и дети были убиты в 1941 году. Все братья и сестры Курта Ландауэра, решившие не покидать Европу, – три брата и сестра – погибли в концентрационных лагерях или по дороге туда.

Даже Оскар Рор подвергался преследованиям. В СМИ его называли «предателем своей страны» и «гладиатором, который продает себя за границей». Выиграв кубок Швейцарии с «Грассхоппером», он переехал во Францию и подписал контракт со страсбургским «Расингом». В 1937 году Рор выиграл Золотую бутсу и вывел свою команду в финал кубка. Но три года спустя немецкие войска вторглись во Францию, и вскоре Рору уже некуда было идти. Он провел месяц в тюрьме и еще два в концентрационном лагере, а затем был отправлен на Восточный фронт, чтобы умереть за своего Фюрера. Но он не погиб. Пилот из Мюнхена узнал бывшего игрока «Баварии» и в последние недели войны помог ему вернуться домой.

В ноябре 1938 года Курт Ландауэр был арестован и доставлен в концентрационный лагерь в Дахау, в шестнадцати километрах к северу от Мюнхена. После одного ужасного, унизительного месяца его отпустили, по-видимому, потому, что он был ветераном Первой мировой войны с наградами. В любом случае, Ландауэр уже понял, что у него нет будущего в своей стране. Он пытался получить пропуск в Соединенные Штаты, но, когда это не сработало, он отправился в Женеву в Швейцарии в мае 1939 года, менее чем за четыре месяца до того, как Германия вторглась в Польшу и начала Вторую мировую войну.

Когда прозвучал финальный свисток, сотни обезумевших болельщиков вышли на поле и снова понесли игроков «Баварии» на своих плечах.

К тому времени клуб, который Ландауэр построил и превратил в лучший в стране, уже не был лучшей командой в Мюнхене, не говоря уже о Баварии. Некоторые из героев 1932 года все еще носили цвета «Баварии», такие как великий Людвиг Гольдбрюннер, возможно, самый известный игрок ранней истории клуба. Там был невероятно быстрый левый вингер Вильгельм Зимецрайтер. Была даже молодая, подающая надежды звезда – будущая легенда клуба Якоб Штрайтль. Но все они знали, что из их клуба было вырвано сердце. Через семь лет после победы в национальном чемпионате мюнхенская «Бавария» завершила последний сезон 1938/39 годов перед очередной войной на скромном седьмом месте в баварской лиге, отставая на шесть очков от лидирующего в таблице «Швайнфурта» и на пять очков от «1860».

Сам клуб никогда не задавался вопросом о причине этого падения. Когда «Бавария» праздновала свой следующий юбилей в 1950 году, официальное издание оглянулось на годы, последовавшие за 1933 годом, и написало: «Клуб всегда придерживался мнения, что любой уважаемый человек, независимо от расы или религии, может найти свое место в спорте. Внезапно правительственными приказами этот основной принцип был лишен своего обоснования. Теперь появились расовые законы и арийский параграф. Многие старые и лояльные члены ушли». Так называемый «арийский параграф» был пунктом, который исключал группы меньшинств, такие как евреи-«неарийцы» в словаре того времени – из членства в большинстве организаций или обществ. Многие молодые члены тоже ушли. Согласно новому правилу, мальчики в возрасте до четырнадцати лет могли играть в футбол только в гитлерюгенде, а не в клубах. Одним росчерком пера «Бавария» потеряла значительную часть знаменитой молодежной структуры, тщательно отстроенной Отто Биром.

Тем временем «Мюнхен‐1860» шел на подъем. В 1941 году «львы» выиграли баварскую лигу и вышли в финальные раунды чемпионата страны. В 1942 году они подняли кубок турнира – «предшественника» Кубка Германии по футболу в матче против «Шальке», первый настоящий трофей клуба. В 1943 году «1860» вышел в четвертьфинал национального чемпионата.

Возможно, будет слишком просто сказать, что «1860» сотрудничали и были вознаграждены за то, что ими управляли стойкие нацисты, в то время как «Бавария», всегда подозреваемая из-за долгой истории еврейского и иностранного влияния, была наказана за попытку оставаться как можно дольше независимой. Но это, конечно, недалеко от истины. Журналист Фрэнк Линкеш отметил, что «на передовую было отправлено гораздо больше игроков из “Баварии”, чем от их местных соперников». Йозеф Бергмайер и Франц Крумм, хорошие друзья, которые сотворили второй гол в финале 1932 года, оба погибли в одном и том же русском городе в марте 1943 года, с разницей всего в четыре дня.

В своем исследовании футбола во времена так называемого Третьего рейха (Fussball unterm Hakenkreuz – «футбол под свастикой» [1]1
  Запрещенная в Российской Федерации.


[Закрыть]) историк Нильс Хавеманн цитирует высказывания Эмиля Кеттерера, от которых по спине бегут мурашки. Кеттерер, вступивший в НСДАП еще в 1923 году, занимал пост председателя «1860» с 1936 года до конца войны. В феврале 1941 года он напомнил мэру Мюнхена Карлу Фихлеру (еще более убежденному нацисту, чем сам Кеттерер), что многие члены «1860» были среди первоначальных последователей Гитлера. Он с гордостью добавил: «И в отличие от других клубов, евреи никогда не всплывали там на поверхность». Никакого приза за то, чтобы угадать, какой другой клуб он имел в виду.

Если бы затяжная борьба «Баварии» с нацистами была боксерским поединком, вы бы сказали, что клуб подныривал и извивался, пока его не прижали к канатам. В мае 2016 года немецкий журнал Der Spiegel опубликовал статью, в которой утверждалось, что оппозиция «Баварии» режиму была сильно преувеличена, приводя в качестве примера тот факт, что клуб ввел арийский параграф еще в 1935 году. Хотя это правда, что в «Баварии», как и в любом другом учреждении, была своя доля фашистов, эта интерпретация игнорирует то, что происходило за кулисами клуба.

Принятие арийского параграфа и тот факт, что Ландауэр быстро ушел в отставку, купили «Баварии» драгоценное время. Члены избрали Зигфрида Херманна. Он был не только хорошим другом Ландауэра, но и человеком, который – десять лет назад и в своей роли высокопоставленного сотрудника полиции – ввел запрет на публичные выступления, которым баварское правительство ударило по Гитлеру. Таким образом, Херманн, безусловно, не был человеком, которому нацисты могли бы доверять; и за ним последовали еще несколько человек, в отношении которых партия не была полностью убеждена. Удивительно, но, в отличие от большинства немецких команд, «Баварии» удавалось избегать по-настоящему испытанного и надежного нациста во главе вплоть до 1943 года, когда голоса несогласных в клубе наконец были заглушены.

Но даже тогда «Бавария» не забыла человека, который привел их на вершину. В ноябре 1943 года команда сыграла товарищеский матч в Цюрихе против лучших швейцарских игроков (излишне говорить, что немецкие команды могли играть только в оккупированных или нейтральных странах). Курт Ландауэр наблюдал за игрой с трибун. По словам Конни Хайдкамп, капитана команды 1932 года и в то время играющего тренера «Баварии», немецкая секретная полиция проинструктировала команду не выдавать присутствие Ландауэра. Но игроки проигнорировали эти плохо завуалированные угрозы. После финального свистка они подошли к трибуне и зааплодировали своему бывшему президенту.

В немецком телевизионном фильме, премьера которого состоялась в конце 2014 года, персонаж Ландауэра в какой-то момент говорит, что «“Бавария” снова спасла мне жизнь благодаря этому трогательному – и смелому! – жесту». Это могло быть правдой. Ландауэр жил в постоянном страхе, что швейцарцы депортируют его обратно в Германию. Возможно, события того дня, когда игроки проявили свое почтение, несмотря на явное присутствие не слишком довольной секретной немецкой полиции, действительно помогли делу Ландауэра. Ему разрешили остаться в Женеве на неопределенный срок.

Семнадцать месяцев спустя Гитлер пустил себе пулю в лоб, и еще одна глупая, кровавая война была закончена и проиграна.

Мы не знаем, что думал и чувствовал Курт Ландауэр, когда летом 1947 года сошел с поезда в Мюнхене. Но можно с уверенностью предположить, что у него замерло сердце. Половина города, который он так любил, лежала в руинах. В старом городе, где Франц Йон и его сторонники решили создать ФК «Бавария» много лет назад, было еще хуже. Девять из каждых десяти зданий были разрушены.

Мы также не знаем, почему Ландауэр вообще вернулся. У него были документы, которые позволили ему переехать в Соединенные Штаты, так что он, должно быть, готовился покинуть Европу. Это было бы логичным поступком. Очень немногие из евреев, переживших холокост в эмиграции, вернулись в Германию. В отличие от политических диссидентов, которые теперь возвращались, чтобы помочь построить демократические основы, большинство евреев просто не могли вернуться в место, где они никогда не смогут посмотреть кому-либо в лицо, не задаваясь вопросом, мог ли этот человек пытать или убивать его друзей и членов его семьи.

Но Ландауэр, потерявший трех братьев и сестру, вернулся в Мюнхен. Шарлотта Кноблох, президент еврейской общины города с 1985 года, считает, что на это было две причины.

«Его любовь к своему дому взяла вверх», – говорит она. – И его любовь к спорту, к “Баварии”». Она добавляет: «Как оказалось, он сделал правильный выбор и очень помог клубу».

Все клубы были в плохом состоянии. Не было ни денег, ни оборудования, мало еды и мало мест для проведения игр. «Бавария» и «1860» делили стадион «Грюнвальдер» (названный в честь улицы, проходящей вдоль Восточной трибуны) с 1926 года. Для «Баварии» это не было идеальным решением. Все в городе называли эту площадку «Зехзгерштадион», «стадион 60-х», потому что он был построен и принадлежал «1860», прежде чем в конце 1930-х годов клуб был вынужден продать его городу по финансовым причинам. Тем не менее стадион «Грюнвальдер» был единственной площадкой в городе, достаточно большой для большого клуба, поэтому постепенно он стал домом «Баварии». Теперь это были руины. В 1943 году атаки королевских ВВС уничтожили главную и стоячие трибуны. Поле было усеяно воронками от бомб.

Однако все это можно было преодолеть с помощью решимости и упорного труда. Более серьезной проблемой были вооруженные силы США, оккупировавшие Южную Германию. Они с подозрением относились к спортивным или гимнастическим клубам и считали их питательной средой для милитаристских, антидемократических настроений (идея не совсем необоснованная). Они неохотно предоставляли клубам доступ на общественные поля или разрешали им организовывать игры.

Таким образом, неожиданное возвращение Ландауэра стало для «Баварии» удачей. Наличие у руля человека с его прошлым очень помогло клубу в его отношениях с властями. Не только тот факт, что он как еврей представлял жертв и врагов нацистского режима, делал его таким ценным. Он также все еще был силой природы – человеком, благодаря которому все происходило.

В августе 1947 года он снова был избран президентом «Баварии» и немедленно написал письмо в муниципалитет, в котором заверил администрацию, что «в соответствии с традициями клуба» «Бавария» с радостью окажет помощь властям. Иными словами, Ландауэр пообещал, что его клуб будет способствовать распространению демократии, терпимости и открытости. Конечно, город поддержит такое благородное начинание, зачем ему препятствовать? В 1948 году он получил то, что хотел – тренировочную площадку на Забенерштрассе в Гизинге, где по сей день располагается «Бавария», в нескольких минутах ходьбы от стадиона «Грюнвальдер».

Но были некоторые вещи, которых Ландауэр не достиг. Когда организованный футбол медленно встал на ноги в Германии, игра оставалась региональной и не полностью профессиональной. Да, игрокам наконец-то разрешили получать деньги за свои услуги, но была введена система максимальной заработной платы: клубы могли платить футболисту не более 320 марок в месяц (в 1950 году среднемесячная заработная плата в Западной Германии составляла 263 марки).

Может быть, это и хорошо, что лоббирование Ландауэром неограниченного профессионализма ни к чему не привело. Потому что еще кое-что не получилось так, как планировалось – было футболом. В сезоне 1949/50 «Бавария» отпраздновала тысячную победу в истории клуба (победа со счетом 3:1 над «Франкфуртом» в апреле), но это было редкостью. Команда финишировала на мрачном тринадцатом месте в региональной лиге, которая теперь составляла верхний уровень пирамиды.

Даже старые трюки больше не работали. Летом «Бавария» стала одной из первых немецких команд после войны, подписавших контракт с английским тренером. Его звали Дэвид Дэвисон. Всего несколько месяцев спустя, в ноябре 1950 года, когда команда снова зависла всего на два очка над зоной вылета, Дэвисон выпил на несколько пинт больше, чем следовало, ввязался в драку в пабе и был уволен.

Также становилось очевидным, что Якоб Штрайтль, каким бы великим защитником он ни был, не смог в одиночку тянуть команду. Потребуется некоторое время, прежде чем некогда легендарная молодежная система «Баварии» сможет снова выпустить свои таланты. До тех пор болельщикам клуба приходилось проявлять две черты характера, которые не были для них естественными, – терпение и смирение.

И им пришлось ждать своего часа без человека, который – цитируя слоган фильма о его жизни – «изобрел мюнхенскую “Баварию”». В апреле 1951 года на ежегодном общем собрании клуба Ландауэр снова баллотировался в президенты. И проиграл. Существует множество теорий, почему и как это произошло. В фильме есть момент, когда персонаж Конни Хайдкампа рассказывает Ландауэру: «В лучшем случае вы станете вечной нечистой совестью клуба. И в худшем случае тоже. Теперь они подбадривают вас, потому что вы им нужны. Но однажды они возненавидят вас за это». Может быть, в этом есть доля правды, может быть, присутствие Ландауэра в клубе стало неловким, невыносимым напоминанием о нацистских годах.

Однако это маловероятно. Ландауэр уже объявил, что навсегда уйдет в отставку в 1952 году. Если бы он больше не был нужен в клубе, то провести этот год было бы очень элегантным решением для всех вовлеченных людей. Так что, возможно, он просто нажил себе слишком много врагов. Ландауэр не был прирожденным дипломатом. Он мог быть грубым и упрямым. Ему было шестьдесят шесть лет, и он руководил клубом три срока – шестнадцать лет. Многие члены гандбольного подразделения, созданного «Баварией» через несколько месяцев после окончания войны, присутствовали на собрании и проголосовали за своего собственного кандидата, который был моложе и популярнее.

И все же поражение тяжело ударило по Ландауэру. Он впал в ярость – до тех пор, пока несколько месяцев спустя клуб не почтил его своим членством в течение пятидесяти лет. В течение оставшихся десяти лет своей жизни Ландауэр делал то, что делал всегда: в том или ином качестве он работал в клубе, который так сильно любил. Он умер за четыре дня до Рождества 1961 года в Швабинге, в трех километрах к северу от кафе «Гизела», где была основана «Бавария».

Может быть, он умер, зная, что его клуб находится в безопасности, что наконец-то в молодежных командах клуба снова появились многообещающие ребята. В конце концов «Баварии» удалось найти достойного преемника Отто Бира. В то время молодежной командой руководил человек по имени Руди Вайс, бывший игрок, чья карьера была прервана разрывом крестообразных связок. Пока он работал адвокатом, его истинным даром было безошибочное чутье на таланты. Возможно, Вайс рассказал Ландауэру о мальчике из Гизинга по имени Беккенбауэр. Или о глупом парне из сумасшедшего города.