Текст книги "Бавария. Становление флагмана немецкого и мирового футбола"

Клуб, который немцы для краткости склонны называть просто «Гладбах», вышел в Бундеслигу в том же 1965 году, что и «Бавария», но чтобы адаптироваться ему потребовалось немного больше времени. Теперь они были не только конкурентоспособны, финишировав третьими два года подряд, но и разработали кавалерийский стиль, сосредоточившись на контратаках, которые могли напоминать рейды с разбоем и захватом. В течение следующего десятилетия вопрос «“Бавария” или “Гладбах”?» станет немецкой футбольной версией дискуссии «Битлз» или «Роллинг стоунз»?

В этом споре «Бавария» часто изображалась как Битлз: глобальный бренд, элегантный и умный, не говоря уже о богатстве, но, возможно, слишком рациональный и слишком солидный. «Гладбах», с другой стороны, часто описывали в терминах, которые также можно было слышать о стоунз: дикие, инстинктивные, мятежные – успешные, да, но всегда и только на их собственных условиях. Темные лошадки делали свое дело.

Политика тоже сыграла свою роль. Известный и смелый журналист Хельмут Боттигер сказал, что длинные пасы, которые были специализацией плеймейкера «Гладбаха» Гюнтера Нетцера, «были футбольным эквивалентом внепарламентской оппозиции», в те времена левоцентристской отдушиной для студенческого инакомыслия. Тем временем Беккенбауэр сделал часто цитируемое пренебрежительное замечание о социал-демократах, назвав канцлера Вилли Брандта «национальным несчастьем», и его клуб был в хороших отношениях с ультраконсерваторами, такими как Франц Йозеф Штраус или Альфонс Гоппель, давним премьер-министром Баварии. (Гоппель начал одну из своих первых речей после вступления в должность в 1962 году, заявив: «Mia san mia» – мы те, кто мы есть. Но об этих весомых словах позже.)

Хотя об этой предполагаемой битве между силами добра и зла было написано бесчисленное множество статей, эта была в значительной степени чепухой, и не только потому, что именно левый защитник «Баварии» Пауль Брайтнер, а не одна из звезд «Гладбаха», играл с радикальным маоистским шиком и любил «Роллинг стоунз». «Гладбах» просто никогда не были фанатичными революционерами, которые выигрывали 6:5 или проигрывали 6:7 каждый раз, когда выходили на футбольное поле; «Бавария» никогда не были расчетливыми консерваторами, которые пытались сохранить чистоту и цинично сушили время, когда лидировали. Жизнь гораздо сложнее, чем это. Даже футбол сложнее. Но сопоставление было хорошим материалом, потому что в спорте ничто не сравнится с хорошим соперничеством.

И когда 1960-е перешли в 70-е, в немецком футболе не было никого достойного на национальном уровне. За первые шесть сезонов Бундеслиги титул выигрывали шесть разных команд, а седьмой, 1969/70, будет выигран «Гладбахом». Казалось, никто не мог оставаться на вершине или вблизи нее дольше нескольких сезонов. Самым абсурдным примером этой тенденции были старые баварские соперники «Баварии» – «Нюрнберг»: выиграв Бундеслигу в 1968 году, они годом позже выпали из высшего дивизиона. Или возьмем «Мюнхен‐1860»: Синие были чемпионами еще в 1965 году, но в 1970 году они тоже вылетели из Бундеслиги.

Эти поездки на американских горках сделали лигу захватывающей, потому что никто никогда не знал, кто где окажется, но это также и сбивало с толку. Во всех других крупных футбольных странах либо существовала версия дуополии «Рейнджерс» и «Селтик», либо эквивалент английской «Большой пятерки». Так что, возможно, немецкие болельщики втайне мечтали о двух больших командах, которые заставляли – или позволяли – им принимать чью-либо сторону, даже когда их собственный местный клуб никуда особо не двигался.

То, что одной из этих двух команд окажется «Бавария», не было совершенно невероятным. В конце концов, Мюнхен – большой, богатый город, и Бавария обладала сильной родословной и большими традициями. Но, возможно, к несчастью «Баварии», другая стабильно сильная команда, которая развивалась в течение этого периода, была не одним из наиболее вероятных кандидатов – «Кельном» или «Гамбургом» – а бедным клубом из города с населением едва 150 тыс. человек. Независимо от того, кто конкурировал с «Гладбахом», они всегда будут играть роль плохих парней.

Была еще одна вещь, которая сделала менхенгладбахскую «Боруссию» более привлекательной для многих футбольных фанатов в 1970-е годы. Хотя клуб, вопреки распространенному мнению, был более успешным внутри страны, чем «Бавария», в Европе с ними, как правило, случались ужасные неудачи. В то время как «Бавария» часто выигрывала, когда должна была проиграть, «Гладбах» регулярно проигрывал, когда они должны были выигрывать. Однажды они даже проиграли, когда выиграли. В октябре 1971 года «Гладбах» разгромил «Интер» со счетом 7:1, но позже игра была аннулирована, потому что банка, брошенная с трибун, могла попасть или не попасть в итальянского игрока. Матч был переигран, и «Гладбах» вылетел. Другими словами, «Боруссия» были трагическими героями, что всегда очень притягательно.

«Бавария», конечно, предпочитала быть настоящими героями. Они, казалось, даже не возражали против того, чтобы играть роль плохих парней. Порой создавалось впечатление, что они этим наслаждаются.

* * *

Существует множество теорий, которые пытаются объяснить, почему отношения между Зебецем и «Баварией» быстро ухудшились всего через несколько месяцев после того, как он одержал самый большой триумф в истории клуба.

В своей книге 2006 года о клубе известный журналист Томас Хютлин говорит, что тренер стал «обузой» из-за своего пьянства. Возможно, это сыграло свою роль. Зепп Майер часто говорил, что, когда игроки видели, как Зебец «стоял в душе, в темных очках, с сигаретой, свисающей с губ», они знали, что накануне вечером он хватил лишнего. С другой стороны, обвинять во всем выпивку – это своего рода рефлекторная реакция, когда разговор заходит о Зебеце, потому что алкоголь разрушил его карьеру и, в конечном счете, положил конец его жизни. Но большинство людей, которые его очень хорошо знали, утверждают, что у Зебеца не было серьезных проблем с алкоголем, когда операция на поджелудочной железе в 1970 году не снизила значительно его толерантность к алкоголю.

Хютлин также говорит, что давление дошло до Зебеца и что он знал, что этому было предзнаменование, когда «Бавария» неожиданно вылетела из Кубка чемпионов в первом раунде против совершенно неизвестного соперника – и несмотря на то, что во втором матче имела преимущество в два мяча. Этим соперником был «Сент-Этьен». Французский клуб не был совершенно неизвестной величиной, выиграв свою лигу четыре раза за предыдущие шесть лет, но они еще не были той великой командой, которой станут (действительно, после того, как они выбили «Баварию» в следующем раунде они вылетели от варшавской «Легии»).

В домашнем матче Бреннингер на двадцать третьей минуте вывел хозяев вперед. Через семь минут после этого Рот сделал счет 2:0. Но то, о чем все говорили после игры, был гол, которого так и не случилось. Местный парень Гюнтер Михль, еще одна находка Руди Вайса, попал в перекладину; Беккенбауэр на дриблинге обошел четырех защитников, а затем на несколько сантиметров промахнулся; первое касание Мюллера подвело его, когда ему оставалось обыграть лишь вратаря.

Все наблюдатели согласились с тем, что «Бавария» должна была выиграть с гораздо большим отрывом, но разочарование было недолгим. Конечно, этого двухголевого отрыва было бы достаточно, чтобы проходить дальше. Зебец сказал: «Мы знаем, что во Франции будет намного сложнее, и мы должны быть готовы к противнику с большим боевым духом. Но французы должны нападать на нас, а моя команда – хороша в контратаке». Немецкий защитник Карл-Хайнц Шнеллингер, выигравший Кубок чемпионов с «Миланом» несколькими месяцами ранее, сказал: «Однажды клуб Бундеслиги завоюет Кубок чемпионов. Может быть, это будет “Бавария”. Эта команда тщательно строилась на протяжении многих лет».

Но 1 октября 1969 года в промышленном городе Сент-Этьен тщательно выстроенная команда развалилась. По прошествии шестидесяти одной секунды оборона «Баварии» проиграла первую из многих воздушных дуэлей тем вечером, который никто из них не забудет. Роберт Хербин передал мяч на Эрве Ревелли, который забил с близкого расстояния. Подстегиваемый их фанатичными болельщиками, «Сент-Этьен» выглядел как совсем иная команда. Снова и снова Зеппу Майеру приходилось спасать, но даже его героизма было недостаточно. Ревелли и выдающийся Салиф Кейта забили еще два гола во втором тайме – оба головой.

Разъяренный Майер позже пожаловался: «Только Беккенбауэр прыгал за этими мячами». А Вильгельм Нойдекер сказал: «Я не удивлен, что мы проиграли. Я удивлен, что мы не создали ни одного момента». Когда сотрудник клуба сказал ему, что он не знает, как безопасно доставить подарок от «Сент-Этьена» – вазу – обратно в Мюнхен, Нойдекер прошипел: «Мне все равно, если ее разобьют. Нам не нужно ничего, что напоминало бы нам об этой игре». Тем временем Зебец подошел к журналистам, которые путешествовали с командой. «Пожалуйста, давайте не будем спать и все вместе поиграем в карты», – умолял он, страшась бессонной ночи в своей гостиничной постели.

Третья и очень правдоподобная теория упадка Зебеца гласит, что игроки устали от его невольничьих методов управления. Майер по-прежнему называет тренера «этим садистом» и делает это лишь полушутя. При Нойдекере мюнхенская «Бавария» стала клубом, где игроки обладали большой властью и регулярно консультировались по клубным вопросам, в первую очередь с Беккенбауэром (по иронии судьбы много лет спустя эта власть игрока свергла самого Нойдекера).

Но не только игроки были услышаны. Многие люди обладали влиянием в «Баварии», и тонкое понимание сложного баланса сил остается одним из секретов выживания в мюнхенских джунглях. Может быть, все это было слишком сложно, слишком душно и для Зебеца все это было уже слишком. В ноябре 1969 года он объявил, что покинет клуб в конце сезона. Попросив прокомментировать, Нойдекер холодно и несколько загадочно сказал: «Зебец подписал контракт, в котором говорится, что он должен отчитываться перед Шваном». Это вызвало предположение, что Зебец попросил клуб потратить больше денег на трансферы, и Шван отказал ему.

В любом случае, «Баварии» летом нужен был новый тренер. В то время как Зебец быстро достиг соглашения с «Штутгартом», Шван проконсультировался с человеком, которого он считал знающим о футболе больше, чем кто-либо другой – Беккенбауэром. Последний защитник «Баварии» составил воображаемый список имен, затем вычеркнул их одно за другим. Наконец, он сказал: «А как насчет Удо Латтека?»

Однако это безразличное отношение – аристократическое безразличие, с которым «Бавария», казалось, воспринимала успех как должное, – еще больше разжигало негодование.

Это было сбивающее с толку предложение. Последнему едва исполнилось тридцать пять лет. Он никогда не играл в профессиональный футбол и фактически работал учителем физкультуры в двух небольших городках близ Кельна, пока в 1965 году не принял предложение присоединиться к DFB. В тот момент он тренировал молодежные сборные страны. И, что немаловажно, исполнял обязанности помощника тренера сборной Хельмута Шона. Вот почему Беккенбауэр знал и ценил его. Латтек понравился всем игрокам. Он был полной противоположностью Зебецу.

Еще до конца ноября «Бавария» отправила Беккенбауэра в Кельн, чтобы поговорить с Латтеком. «Я говорю от имени правления мюнхенской “Баварии”, – объяснил игрок. – Они хотят знать, не будете ли вы заинтересованы в том, чтобы тренировать команду».

Ошеломленный Латтек на мгновение заколебался. Он был помощником тренера Шона в течение многих лет, и, согласно неписаным правилам, в соответствии с которыми действовал DFB, это означало, что его готовили к основной работе, и он должен был стать тренером сборной, как только Шон уйдет на покой, либо через четыре, либо через восемь лет. И все же предложение Беккенбауэра было шансом всей жизни. Очень амбициозный Латтек знал, что он должен схватить его обеими руками, даже если это означало действовать с листа. Он сказал Беккенбауэру, что да, он был бы заинтересован в том, чтобы стать преемником Зебеца.

Затем он собрал свои вещи и отправился в небольшой городок к югу от Ганновера, где его национальная сборная до 19 лет должна была играть с Данией. На замороженном поле Западная Германия вышла вперед через тринадцать минут после начала матча. Забивший гол игрок представлял клуб «Ульм», и его звали Ули Хенесс. Во втором тайме Латтек выпустил на поле игрока из «Фрайлассинга», расположенного очень близко к австрийской границе, по имени Пауль Брайтнер. Игра закончилась со счетом 1:1.

После матча Латтек подошел к Хенессу и спросил его, подписал ли он с кем-нибудь контракт. Латтек знал, что почти дюжина клубов Бундеслиги обхаживают быстроногого семнадцатилетнего полузащитника, в том числе «Мюнхен‐1860». Он также знал, что переговоры были сложными, потому что Хенесс был умен и решителен. Игрок был непреклонен в подписании любительского контракта, потому что это позволило бы ему играть за сборную Западной Германии на Олимпийских играх 1972 года (Игры были закрыты для спортсменов-профессионалов до 1980-х годов.) Он также сказал, что хочет учиться в университете – предпочтительно в области делового администрирования или, может быть, английской литературы – и поэтому ему нужна какая-то офисная работа в клубе, чтобы зарабатывать деньги, пока он не подпишет профессиональный контракт. Такая решимость поставила в тупик многих клубных чиновников, которые привыкли к тому, что игроки гораздо более простодушны. Таким образом, различные переговоры затянулись, и именно поэтому Хенесс ответил Латтеку, что он был близок к подписанию контракта со «Штутгартом», но еще не сделал этого.

«Сделай мне одолжение, – сказал Латтек. – Подожди еще немного, прежде чем возьмешь на себя обязательство». Хенесс пообещал, что так и сделает.

Менее чем через три недели Роберт Шван припарковал свою машину перед мясной лавкой семьи Хенесс в Ульме. Шван сделал молодому игроку хорошее, но не великолепное предложение. Вскоре появились слухи, что Хенессу пообещали новую машину и огромный подписной бонус в обмен на клятву верности «Баварии», но это так и не было подтверждено и кажется маловероятным. Позже Хенесс сказал, что ему понравились серьезные манеры Швана и идея о том, что он присоединяется к клубу с репутацией, дающей шанс молодым игрокам. И, конечно, тот факт, что Шван сказал ему, что Латтек будет новым тренером. В январе Хенесс объявил, что станет игроком «Баварии». Его близкий друг Пауль Брайтнер вскоре последовал его примеру.

Людвиг Майербок – да, тот самый человек из «1860», который упустил Герда Мюллера шестью годами ранее – кипел от негодования, когда распространилась эта новость. Он утверждал, что еще в августе достиг устного соглашения с Брайтнером, а с Хенессом – еще в октябре. «Майербок следил за мной с пятнадцати лет, – недавно признался Брайтнер. – Он пришел к нам домой и сказал, что хочет, чтобы я играл за “1860”. Но ему никогда не приходила в голову идея представить контракт моим родителям или мне самому. “1860” просто проворонили свой шанс».

В то время как эти важные события происходили за кулисами, «Бавария» выбыла из гонки за титул чемпиона. Сначала они проиграли дерби «1860», хотя Синие увязли в зоне вылета, затем они не смогли удержать лидерство в счете против «Эссена», еще одного кандидата на вылет.

В пятницу, 13 марта 1970 года, в кельнской квартире Латтека зазвонил телефон. Он сонными глазами взглянул на прикроватные часы. Было 4.30 утра. Он инстинктивно знал, что это был телефонный звонок, которого он втайне ожидал с момента разговора с Беккенбауэром. Латтек поднял трубку и прислушался. Потом он разбудил свою жену. Он сказал ей, что «Бавария» уволила Бранко Зебеца и что он должен быть в Мюнхене как можно скорее.

Поначалу было очень мало признаков того, что «Бавария» вступила в десятилетие своей славы – и посеяла семена для беспрецедентного периода доминирования – когда клуб подписал Латтека, Хенесса и Брайтнера. Совсем наоборот. Некоторые из известных игроков обижались на молодежь из-за их дерзости. Они также подумали, что два приятеля были слишком близки с Латтеком, человеком, который тренировал их раньше и который подписал их. Даже Шван, который часто ставил дуэт на место, явно любил их. Швану, который мог быстро потерять терпение, если чуял глупость, нравились Хенесс и Брайтнер, потому что они были умными. Некоторые другие считали, что существует тонкая грань между тем, чтобы быть умным и быть показным «умником».

Хенесс был игроком «Баварии» менее четырех недель, когда Красные играли в разминочном матче против его старого клуба, «Ульма». В первом тайме он играл на правом фланге, в то время как игрок сборной Эрих Маас, который за значительную сумму был подписан на эту позицию из «Брауншвейга», сидел на скамейке запасных. После перерыва вышел Маас, и Хенесс ушел в центр поля. Когда позже репортер спросил Хенесса о смене позиции, он ответил: «Я играл на фланге, что не является моей обычной позицией, чтобы преподать Маасу урок».

Многие товарищи по команде посчитали, что для восемнадцатилетнего подростка это было немного чересчур. Хенесс не только критиковал тренера за то, что тот выпустил его не на свою позицию (в отличие от Брайтнера, который спокойно согласился с тем, что его поставили на место левого защитника), он также изобличал Мааса, не говоря уже о том, что он предавал гласности внутренние дела. Затем он перешел дорогу Беккенбауэру и Мюллеру. «Дела пошли столь плохо, – писал журналист Питер Бизер несколько лет спустя, – что только открытые дебаты, модераторами которых были Латтек и Шван, предотвратили дворцовое восстание против этого швабского новичка». Во время дебатов Латтека обвинили в том, что он предоставил Хенессу преференциальный режим, что он категорически отрицал.

Разговор, должно быть, разрядил обстановку. «Бавария» отправилась на семинедельный зимний перерыв на первом месте в Бундеслиге, на одно очко опережая обладателей титула «Гладбах». Они также вышли в четвертьфинал Кубка ярмарок (который вот-вот будет переименован в Кубок УЕФА) и в 1/8 финала Кубка Германии. Завершением почти идеальной первой половины сезона стало известие о том, что Герд Мюллер был признан Лучшим футболистом Европы 1970 года, первым немцем, удостоенным этой чести. Бобби Мур занял второе место, Луиджи Рива – третье, а еще один игрок «Баварии» Беккенбауэр – четвертое.

Но новый год испортил настроение. Сначала «Бавария» проиграла «Ливерпулю» в Кубке ярмарок. Затем они вошли в последний день сезона Бундеслиги с одинаковым с «Гладбахом» количеством очков. Обе команды играли на выезде: «Бавария» против «Дуйсбурга», который находился в безопасности середины таблицы, а «Гладбах» против франкфуртского «Айнтрахта», который боролся за выпустил. По прошествии пятидесяти пяти минут будущие яростные соперники все еще делили очки, потому что «Гладбах» во Франкфурте играл вничью 1:1, в то время как игра в Дуйсбурге была безрезультативной.

И все же эти две игры были очень разными. Назвать атмосферу в Дуйсбурге враждебной было бы преуменьшением. Беккенбауэра освистывали всякий раз, когда он прикасался к мячу. На самой первой минуте защитник «Дуйсбурга» Хартмут Хайдеманн жестоко сфолил на Роте, который выбегал один на один с вратарем. По общему мнению, товарищ Хайдеманна по команде Дорд Павлич пинал все, что двигалось. Игроки «Дуйсбурга» были так же увлечены игрой, которая для них ничего не значила, как и их болельщики.

В середине второго тайма «Бавария» прозевала контратаку, и Райнер Бюдде вывел «Дуйсбург» вперед. Зрители выбежали на поле, размахивая сине-белыми флагами. Пятнадцать минут спустя Бюдде снова забил, вероятно, из офсайда. Было еще одно вторжение на поле, Майера ударили по голове, и ему пришлось уйти (звездный игрок «Дуйсбурга» Бернард Дитц по-прежнему убежден, что Майер симулировал травму в попытке аннулировать матч, но очевидцы сказали, что Майер действительно был сбит одним из болельщиков). Игра была настолько хаотичной, что судья позволил Удо Латтеку сделать третью замену, прежде чем вопли протеста из толпы предупредили его о том, что это противоречит правилам. «Гладбах» тем временем выиграл со счетом 4:1 и снова завоевал титул.

Журнал Kicker писал: «“Бавария” не должна опускать голову. Второе место – это уже кое-что. Это даже многовато для тренера Удо Латтека. Его обвиняли в привлечении слишком большого количества молодых игроков, и некоторые эксперты предсказывали ему неудачу. Но молодые игроки справились». Тренер действительно очень верил в молодежь. Помимо Хеннеса и Брайтнера, он также сделал 22-летнего Райнера Зобеля игроком основного состава и часто выпускал на поле 21-летнего Эдгара Шнайдера. Но Латтек знал, что это второе место скоро будет забыто. Ему нужен был титул, и один из его парней помог ему в этом.

Более 15 тыс. болельщиков «Баварии» отправились в Штутгарт, чтобы посмотреть, как их команда сыграет с «Кельном» в финале кубка 19 июня 1971 года. Они были вознаграждены отличной игрой. «Кельн» рано повел в счете, но лучший игрок на поле, Беккенбауэр, после перерыва сравнял счет. Затем «Бавария» стала играть вдесятером, когда правый защитник Херварт Коппенхофер отмахнулся от Ханнеса Лора и был удален. Но они должны были выиграть финал в основное время, потому что на последней минуте Мюллер был нагло повален на землю в штрафной площади. Судья покачал головой и махнул рукой, чтобы игроки продолжали матч. Он сделал то же самое, когда Мюллер снова был сбит в штрафной через пять минут после начала дополнительного времени. Затем Зобель пробил с дальней дистанции в нижнюю часть перекладины. Никто не знал, пересек ли мяч линию ворот при отскоке или нет. Судья сказал «нет». Затем Бреннингер в своем 335-м и последнем матче за «Баварию» не забил в пустые ворота. На 118-й минуте Мюллер был совершенно один в пяти метрах от ворот, но голкипер «Кельна» совершил потрясающий сейв и отбил мяч на угловой.

Латтек уставился на беговую дорожку. Должно быть, он задавался вопросом, что ему нужно было сделать, чтобы получить передышку. Мяч с последовавшего за этим углового был выбит и достиг Шнайдера. Он ушел от подката и с двадцати метров отправил мяч в верхний угол ворот. Латтек вскочил, выбежал на поле и лихорадочно выкрикивал инструкции Брайтнеру. Минуту спустя он снова был в воздухе, на этот раз, чтобы отпраздновать. Как обычно делал Чайковский, он обнимал каждого отдельного игрока. Он знал, насколько важна эта победа для команды. Мало что может сплотить команду более основательно, чем победа в финале, тем более когда команда играла вдесятером.

Но это было также важно и для него самого. Три десятилетия спустя, когда «Бавария» отпраздновала свое столетие большой вечеринкой, Латтек заметил Эдгара Шнайдера. Он подошел к мужчине, который не то чтобы особо играл за клуб, ткнул в него пальцем и просиял: «Вот человек, который выиграл мой первый кубок!»

Начало 1970-х годов было критическим периодом для немецкого футбола, наполненным бурными событиями. В июне 1971 года разразился крупный скандал со взятками в Бундеслиге, который на протяжении многих лет занимал журналистов и юристов, а у болельщиков вызывал отвращение. В конце концов две команды вылетели в более низкие лиги («Оффенбах» и «Билефельд»), и более пятидесяти игроков и официальных лиц из десяти разных клубов были отстранены, некоторые пожизненно, за согласие сдать большое количество матчей лиги, большинство из которых касались борьбы за выживание.

Мюнхенская «Бавария» и менхенгладбахская «Боруссия» не были замешаны, хотя имена обоих клубов в ходе расследований время от времени всплывали. Вратарь «Дуйсбурга» Фолькер Даннер утверждал, что ему предложили 12 тыс. марок (в то время эквивалент 1400 фунтов стерлингов) за то, чтобы он пропустил несколько голов в финальной игре сезона 1970/71, когда его клуб принимал «Баварию». Он не сказал, кто сделал ему предложение, только то, что оно пришло «из Мюнхена». Даннер сказал, что отказался сдавать матч. По иронии судьбы, позже он был осужден и дисквалифицирован за то, что получил 2 тыс. марок от неизвестного и неназванного источника за победу в игре, которая помогла «Гладбаху» претендовать на чемпионский титул. Было незаконно принимать бонусные выплаты от третьих лиц.

Только эти несколько строк иллюстрируют, насколько сомнительным и мрачным было все это дело. Многие игроки брали взятки, потому что они не очень много зарабатывали. Многие клубы платили взятки, потому что ничего так не боялись, как перехода из Бундеслиги в полупрофессиональную, многоуровневую низшую лигу. И поэтому самыми непосредственными последствиями скандала на техническом уровне стали отмена всех ограничений на заработную плату и трансферы и создание профессионального второго дивизиона – Второй Бундеслиги.

Но более драматичными были психологические последствия. Всего за несколько лет до чемпионата мира 1974 года футбол на родной земле внезапно превратился в грязный бизнес, напичканный мошенниками. В середине 1960-х годов игры Бундеслиги посещало более 7,5 миллиона болельщиков в год; в начале 1970-х эта цифра снизилась до 5,3 миллиона.

Однако не все было обреченно и мрачно. К счастью для немецкого футбола, как раз в тот момент, когда многие болельщики разочаровались в игре, на поле вышла лучшая команда в истории страны. В 1972 году всемирно известная западногерманская команда в отличном стиле выиграла чемпионат Европы. Беккенбауэр никогда не был более грациозен под давлением, лихой Нетцер был на своем пике. Два года спустя национальная команда, в которой играли шесть игроков «Баварии», выиграла чемпионат мира. Хотя эту команду не так хорошо помнят, не говоря уже о том, чтобы ее так уважали, как команду 1972 года, эти успехи значительно помогли восстановить футбольную репутацию.

В промежутке между этими двумя спортивными триумфами произошло еще кое-что. В 1973 году владелец «Ягермейстера», компании, производящей дижестивы, обрушился на DFB – и выиграл. Мужчину звали Гюнтер Маст (его дядя основал компанию), и он вбил себе в голову, что его местный клуб, «Брауншвейг», должен рекламировать его продукт на своих футболках. DFB остановил его, после чего Маст просто убедил членов клуба сменить клубную эмблему и использовать вместо нее логотип «Ягермейстера». Это было началом юридического перетягивания каната, которое закончилось, когда DFB решил легализовать спонсорство на футболках, на четыре года опередив Английскую федерацию футбола.

Однако для команды, чья футболка вскоре станет самой желанной и прибыльной, самым важным событием в эти годы было совсем другое – Олимпийские игры 1972 года в Мюнхене.

Для Игр город построил стадион, который даже сейчас, более четырех десятилетий спустя, потрясающе красив: Олимпийский стадион. Спроектированный архитектором Гюнтером Бенишем и инженером Фреем Отто и расположенный на Швабинг-Вест, в восьми километрах к северу от стадиона «Грюнвальдер», стадион быстро стал достопримечательностью Мюнхена, не в последнюю очередь из-за широкого и прозрачного навеса, который покрывает три из четырех трибун.

Однако это не идеальное место для футбола. Из-за беговой дорожки вокруг поля современные болельщики оказываются не так близко к месту действия, как хотелось бы. Изящно изогнутые трибуны поднимаются скорее плавно, чем круто, затрудняя обзор с нижних рядов. Открытая, легкая конструкция означает, что ветер может свободно проходить через стадион, поэтому Олимпийский стадион в негостеприимные дни, как правило, является холодным и влажным местом. И все же это по-прежнему великолепное и атмосферное место, если погодные условия позволяют достаточному количеству людей заполнить его.

И «Бавария», и «Мюнхен‐1860» решили переехать на Олимпийский стадион в качестве арендаторов, начиная с сезона 1972/73 года. Одной из причин была вместимость около 80 тыс. человек, что вдвое больше, чем мог вместить стадион «Грюнвальдер». Сегодня болельщики «Баварии» могут насмехаться над тем, что Олимпийский стадион был слишком большим для «1860», но на самом деле рекорд посещаемости стадиона принадлежит Синим. Действие происходило в матче второго дивизиона против «Аугсбурга» в августе 1973 года, когда на стадионе присутствовало более 90 тыс. человек, многие из которых не имели билетов. Другой причиной было плачевное состояние стадиона «Грюнвальдер». В январе 1971 года главная трибуна сгорела дотла, вероятно, в результате поджога, и вскоре гроза разрушила крышу трибуны.

Новый стадион был официально открыт 26 мая 1972 года, за три месяца до Олимпийских игр международным матчем между сборными Западной Германии и Советского Союза. По совпадению, эти две команды несколько недель спустя также встретятся в финале чемпионата Европы. В тот день шесть игроков «Баварии» приняли участие в игре: Майер, Беккенбауэр, Шварценбек, Хенесс, Брайтнер и Мюллер, и забили все голы, победив со счетом 4:1. Чего они не знали, так это того, что они будут играть на этом самом месте со своим клубом намного раньше, чем это планировалось.

В первый и пока единственный раз в истории Бундеслиги последний матч сезона 1971/72 стал финалом. «Бавария» опережала «Шальке» на одно очко и принимала их вечером 28 июня 1972 года, в среду. Для книги 2005 года об истории Олимпийского стадиона Ули Хенесс вспомнил то волшебное лето и сказал: «Мы должны были переехать в новом сезоне. Но Вильгельм Нойдекер, наш тогдашний президент, знал, насколько привлекательным был новый стадион – и насколько больше был бы доход для “Баварии”, если бы он перенес этот матч».

Даже Нойдекер был удивлен реакцией, когда сообщил, что матч с «Шальке» состоится на «Олимпийском стадионе». Билеты на матч были распроданы всего за два часа; некоторые люди купили до 100 штук; бесчисленным болельщикам не досталось билетов. Нойдекер извинился, пообещал ограничить количество билетов, которые в будущем может приобрести один человек, и сказал: «Мы просто не ожидали такого ажиотажа». Он не кокетничал. На стадион «Грюнвальдер» «Бавария» едва продавала по 900 сезонных абонементов.

Нойдекер знал, как трудно будет регулярно заполнять такую огромную площадку, как Олимпийский стадион, поэтому он снизил цены на билеты – разумное, но необычное решение, учитывая, что он переезжал в гораздо более удобное, современное место. (На стадионе «Грюнвальдер» лучшие места стоили 25 марок. На Олимпийском стадионе место на Восточной трибуне без крыши стоило 10 марок для не членов клуба, и лишь 5 марок – менее 65 пенсов в деньгах начала 1970-х годов – для членов клуба.)