Текст книги "Бавария. Становление флагмана немецкого и мирового футбола"

Это был не последний раз, когда Косар играл за «Баварию» в качестве полевого игрока. Однако в следующий раз, когда это произошло, он больше не считался основным вратарем команды. Новый тренер отдал Майеру, все еще подростку, свитер с № 1.

Глава 4
Золотое поколение

В «Баварии» хорошо известны не только голкиперы, способные заменить полевых игроков; то же самое касается спорных агентов, дергающих за ниточки за кулисами клуба, и журналистов, указывающих, что делать. Иногда, однако, ни то ни другое не есть плохо.

Менее чем через три недели после того, как «Баварии» было отказано в допуске в Бундеслигу, в гостиничном номере Нюрнберга зазвонил телефон. Было уже поздно, и это была ночь перед решающей игрой, так что Златко Чайковский не слишком обрадовался, когда поднял трубку.

– Мистер Чайковский, – сказал консьерж, – вам кто-то звонит, из Мюнхена.

Чайковскому, родившемуся в Загребе, было тридцать девять лет. Он был маленьким и пухлым, именно поэтому он получил прозвище «Чик», что в его родной Югославии означает «сигаретный окурок» (произносится как «чик» с коротким звуком «и». В Венгрии его, наверное, назвали бы домби). Он также был очень успешным футбольным тренером. В прошлом году Чайковский выиграл чемпионат Германии с «Кельном», и теперь его команда снова вышла в финальные раунды, которые должны были начаться на следующий день игрой против «Нюрнберга».

– Кто это? – поинтересовался Чайковский.

– Он сказал, что его зовут доктор Рац, – ответил консьерж.

Георг-Отто Рац, юрист, родившийся в Будапеште, проживал в Швейцарии, но имел офис в Мюнхене. Он был известен на всем континенте как «Мистер 10 %» после многочисленных сделок с его не подлежащими обсуждению долями, которые он заключал между клубами или между клубом и игроком, а иногда между клубом и тренером.

– Хорошо, соедините нас.

– Чик, – сказал Рац, – у меня есть для тебя команда.

Зимой «Кельн» убеждал Чайковского продлить контракт, но тренер застопорился. Он вел открытые переговоры с роттердамским клубом «Фейеноорд», который предлагал выгодную сделку. Наконец, «Кельн» не мог больше ждать и подписал контракт с новым тренером. А сделка с «Фейеноордом» становилась все более затяжной. Внезапно показалось, что Чайковский был всего в нескольких неделях от того, чтобы стать безработным.

– Мюнхенская «Бавария» недовольна своим тренером, – добавил Рац. – Это хорошая работа. Попробуй, Чик.

Чайковский колебался. Рац почувствовал, в чем проблема, и объяснил, что, хотя команда находилась во втором дивизионе, в клубе было много хороших молодых игроков. Это пришлось Чайковскому по душе. Три года спустя он озаглавил свою автобиографию «Я создаю команды», потому что это он делал лучше всего в жизни. Чайковский сказал Рацу, что встретится с официальными лицами «Баварии», чтобы познакомиться с ними.

Примерно в то же время журналист газеты Süddeutsche Zeitung по имени Ханс Шифеле обратился к новому президенту «Баварии». Шифеле не был обычным журналистом. Он присоединился к молодежной команде мюнхенской «Баварии» за несколько недель до своего девятого дня рождения в 1928 году. Мало кто знал клуб, игру и бизнес так хорошо, как он.

«Мистер Нойдекер, – сказал Шифеле, – если “Чик” Чайковский свободен, вы должны сделать ему предложение».

Вильгельм Нойдекер, 49-летний генеральный подрядчик, был седьмым президентом «Баварии» с тех пор, как не переизбрали Ландауэра. Однажды он будет признан, возможно, самым важным президентом в истории клуба. Первые признаки того, почему и как ему удалось поднять «Баварию» на небывалые высоты, могли проявиться во время этого разговора с Шифеле в мае 1963 года. Потому что вместо того, чтобы задаваться вопросом, будет ли такой знаменитый тренер в принципе заинтересован в присоединении к команде южного уровня второго дивизиона, Нойдекер считал само собой разумеющимся, что «Бавария» была привлекательным вариантом для Чика. Он сказал казначею клуба, амбициозному человеку по имени Вилли О. Хоффман, подготовить контракт – и сделать Чайковскому такое финансовое предложение, от которого тот вряд ли смог бы отказаться.

Чайковский начал свою работу 1 июля 1963 года. Пять дней спустя он впервые увидел игру своей новой команды. В Кубке Интертото, ежегодном континентальном летнем соревновании, «Бавария» встретилась с роттердамской «Спартой», которая только что заняла третье место в голландской Эредивизии, опередив клуб, который Чайковский чуть было не возглавил, «Фейеноорд». «Бавария» вытерла ноги о «Спарту», выиграв со счетом 6:0. Чайковский, прежде всего веселый по натуре, ухмыльнулся, как чеширский кот. Рац был прав, это может быть весело.

Чайковский изменил схему команды на атакующую 4–2–4, что привело к забитым голам. Но более важным, чем его тактический талант, был его характер. Майер однажды назвал его «фанатиком футбола, сумасшедшим и милым». Он добавил: «Мы все были его детьми, его мальчиками. Часто случалось, что он внезапно прекращал дневную тренировку, когда замечал, что мы не сосредоточены. “Сегодня ничего хорошего”, – говорил он на своем искусно ломаном немецком. – Поехали домой к Раде. Пить кофе». Рада была его женой. Она, должно быть, очень любила его, учитывая, как регулярно он без предупреждения приводил всю первую команду в их дом.

Через несколько лет добродушие Чайковского станет проблемой. Но в эти первые годы становления команды, которой суждено было доминировать в Европе, он был нужным человеком в нужном месте. Ему нравилось работать с молодыми игроками, потому что их энтузиазм соответствовал его собственному. И молодые игроки любили его в ответ, и не в последнюю очередь потому, что он относился к ним как отец. В глазах Чайковского его дети не могли сделать ничего плохого. Согласно его мировоззрению, доверие к людям всегда вознаграждалось. Одно из первых, что он сделал, усадил Фрица Косара – ему едва исполнилось двадцать четыре года, но он сам все еще был довольно молодым игроком, – на скамейку запасных и сделал девятнадцатилетнего Зеппа Майера новым основным вратарем.

Однако, каким бы забавным и дружелюбным ни был Чайковский, он хотел побеждать. «Бавария» провела сезон в «Региональной лиге-Юг», южном дивизионе пятиуровневого первенства, на ранг ниже Бундеслиги. Уже в первую неделю апреля команда достигла рубежа в 100 забитых мячей. Единственным клубом, способным идти в ногу с соперником, был «Гессен-Кассель».

Чайковский долго и пристально смотрел на стол и расписание. Две лучшие команды из этой лиги будут претендовать на участие в турнире за выход в Бундеслигу. Поскольку погода в Баварии была обычно суровой и многие матчи были перенесены, «Баварии» оставалось сыграть еще пару матчей, в то время как другие Региональные дивизионы уже закончили сезон.

Тренер подсчитал, что, если его команда выиграет «Региональную лигу-Юг», они попадут в группу с «Ганновером‐96», «Алеманнией» и третьим клубом, который будет определен в одноматчевом плей-офф. Если бы они финишировали вторыми после «Касселя», их соперниками были бы «Боруссия Нойнкирхен», «Тасмания Берлин» и «Санкт-Паули». Чайковский предпочитал то, как выглядит последняя группа. Он решил финишировать вторыми.

В предпоследней игре, дома против «Ульм», тренер выпустил пятерых игроков из резервной команды. Двоих из них звали Отто Яворски и Георг Богешдорфер. Писатель Шульце-Мармелинг говорит, что Чайковский сообщил только капитану Адольфу Кунствадлю и двум другим игрокам о своем плане. Мы можем предположить, что одним из двух других был Райнер Ольхаузер, потому что Чайковский, должно быть, объяснил лучшему нападающему команды, почему он поставил его на позицию центрального защитника. «Конечно, гости обыгрывали его, как только хотели», – сухо отметил Чайковский в своих мемуарах.

Однако никто не рассказал резервистам о секретном плане. За двадцать минут до конца матча «Бавария» вела со счетом 4:3, причем все голы забили Яворски и Богешдорфер. Теперь Чайковский должен был быть немного менее сдержанным. Он дал несколько инструкций с бровки, и, наконец, новость о намерении распространилась по команде. «Ульм» забил три гола за последнюю четверть часа и выиграл со счетом 6:4. «Бавария» завершила сезон на втором месте.

В конечном счете вопрос о том, было ли это неспортивным поведением, стал спорным – потому что прекрасный план «Чика» Чайковского не сработал. После хорошего начала турнира за повышение «Бавария» потерпела неожиданную неудачу, проиграв дома «Нойнкирхену» со счетом 0:2. Четыре дня спустя команда отправилась в Берлин. Чайковский выпустил Фрица Косара на правый фланг, и в течение одного часа счет не был открыт. Затем редкая ошибка Майера позволила хозяевам выйти вперед. В итоге «Бавария» проиграла со счетом 0:3 и практически выбыла из гонки.

В целом для «Баварии» это был разочаровывающий конец сезона. И все же что-то позитивное появилось в эти последние недели сезона.

Президента Нойдекера в первую очередь помнят и уважают за то, что он вывел «Баварию» на совершенно новый уровень профессионализма. Он был человеком, который нанял первого в немецком футболе бизнес-менеджера на полную ставку. Он также знал, что нужно тратить деньги, чтобы зарабатывать деньги, и не боялся тратить по-крупному. Но он тоже разбирался в футболе и инстинктивно понимал, что делает игрока особенным. Именно Нойдекер способствовал развитию двух величайших талантов за всю историю клуба – и всего футбола – в значительной степени против воли Чайковского.

Первым был Беккенбауэр. В начале апреля 1964 года молодой человек вернулся в Мюнхен после выступления за сборную Западной Германии на ежегодном международном юношеском турнире. Нойдекер вызвал его и сказал мальчику, что отправит его во взрослую команду. Затем они вдвоем отправились на тренировочное поле, чтобы сообщить новость Чайковскому.

В своей автобиографии Чайковский утверждает, что он «сражался» за Беккенбауэра в течение довольно долгого времени. Однако человек, которого однажды назовут der Kaiser, помнит это совсем иначе. «Наш президент представил меня, – вспоминал он. – И Чайковский сказал: “Слышал, что ты не боец”». Беккенбауэр добавил, что, несмотря на этот «неприятный прием», тренер позже всегда вступался за него.

Оглядываясь назад, кажется странным, что такому опытному и влюбленному в молодежь тренеру, как Чайковский, должны были продавать такой уникальный талант, как у Беккенбауэра. Однако, возможно, тренер знал, что, хотя розовощекий юноша из Гизинга имел невинный вид мальчика-зайчика, он был не подарком.

Руди Вайс, его тренер на молодежном уровне, даже выгнал Беккенбауэра во вторую команду на несколько месяцев, потому что он чувствовал разрушительное влияние игрока на командную дисциплину. Тренеру также не понравилась привычка мальчика делать пренебрежительный жест рукой, когда товарищ по команде допускал техническую или тактическую ошибку. Вайс понимал, что Беккенбауэр был нетерпелив с более слабыми игроками в силу огромного таланта от Бога. Ему легко все давалось. Но Вайс сказал парню, что это придавало ему высокомерный и отчужденный вид, и необходимо умерить свою гордыню.

Во время международного юношеского турнира в Голландии Беккенбауэр делил комнату не с товарищем по команде, а с тренером сборной Дитмаром Крамером, который хотел за ним присматривать. Хотя Беккенбауэру еще не было девятнадцати, он уже стал отцом (и, что еще более шокирующе, не женился на матери своего сына). Поэтому, когда Чайковский окинул его взглядом и сказал: «Слышал, что ты не боец»; то, что он на самом деле имел в виду – но, конечно, не мог сказать в присутствии Нойдекера – было, вероятно, больше похоже на: «Мне говорили, что от тебя одни неприятности».

Если это так, то парень развеял все сомнения в рекордно короткие сроки. 6 июня Чайковский впервые выпустил его в первом матче игр за повышение на выезде против «Санкт-Паули». Беккенбауэр играл на левом фланге, забил третий гол «Баварии», поучаствовав в разгроме команды из Гамбурга со счетом 4:0, и мгновенно стал игроком основы. Несколько дней спустя, в домашнем матче против «Тасмании Берлин», он снова вышел спереди, но после перерыва переместился в центр поля. С тех пор его часто, хотя и не всегда, использовали в качестве того, что мы сейчас назвали бы креативным полузащитником.

В то время как Беккенбауэр убеждал Чайковского, что он может помочь команде, два сотрудника «Баварии» сидели в квартире в Нердлингене, городе между Нюрнбергом и Мюнхеном. Когда раздался звонок в дверь, хозяйка дома извинилась и удалилась. Она вернулась через минуту и сказала своим посетителям, что ей очень жаль, но им нужно быстро уйти и сделать это необходимо через черный ход. Она объяснила, что перед зданием стояли два представителя «Мюнхена‐1860».

Все эти странные люди оказались здесь из-за ее сына, восемнадцатилетнего Герда Мюллера. Легенда гласит, что делегация «Красных» во главе с членом правления Вальтером Фембеком опередила «Синих» за право подписи Мюллера лишь потому, что Людвиг Майербок, его коллега из «1860», неправильно истолковал расписание поездов и опоздал. В другом рассказе говорится о том, как Мюллер сначала не понял, что Фембек представляет «Баварию»; он думал, что разговаривает с кем-то из «1860». Сам Мюллер, однако, всегда говорил, что предпочитает «Баварию», потому что команда была молодой и выступала только во втором дивизионе, где на него будут меньше давить аномальные рекорды по забитым голам, которые он установил в своем скромном клубе родного города.

Его заметил скаут «Баварии» и парикмахер по совместительству Александр Коттер, по наводке которого Мюллера подписал Фембек, а не Чайковский. Когда Мюллер вышел на работу на Забенерштрассе, тренер был не впечатлен. И можно понять почему. Мюллер был маленьким, коренастым, тяжелым. У него были массивные бедра. Он был застенчив. Он просто не выглядел и не вел себя как спортсмен. Или, по крайней мере, не как футболист. «Мне не нужен штангист», – якобы усмехнулся Чайковский.

Мюллер не смог быстро адаптироваться, сломав руку в товарищеском матче в начале августа. Это был хороший повод для Чайковского игнорировать футболиста, которого он скоро – лихо и неграмотно – окрестит kleines, dickes Müller: «маленьким пухлым Мюллером».

Дела пошли так плохо, что Герду Мюллеру, не имея бонусов за игру и за победу, пришлось зарабатывать где-то на стороне в качестве грузчика. Он поднял шкаф на три лестничных пролета для Ханса Шифеле, журналиста, который убедил Нойдекера сделать предложение Чайковскому. Шифеле дал ему пять марок в качестве чаевых.

Наконец в октябре с Нойдекера было достаточно. Рука Мюллера зажила больше месяца назад, но он все еще не играл. Президент обратился к своему тренеру и сказал: «Если ты не выставишь парня с тяжелыми ногами, я не посмотрю больше ни одного футбольного матча в своей жизни». Мюллер забил в своем дебютном матче против «Фрайбурга». Это не было особенно впечатляющим, так как в тот день почти все забили – «Бавария» выиграла со счетом 11:2. Но он также забил и во второй игре, неделю спустя. В своем третьем матче он забил четыре гола. Он забил два гола в своем четвертом. На самом деле, только в тринадцатом по счету матче за «Баварию» ему не удалось забить. Это было всего лишь пятнышко. Неделю спустя он снова начал забивать. И, можно сказать, он так и не остановился.

Много-много лет спустя, когда Герд Мюллер отмечал свое пятидесятилетие, Франц Беккенбауэр произнес речь, в ходе которой сказал: «Без Герда Мюллера мы, вероятно, все еще были бы в деревянной хижине, которая когда-то была нашим клубом» (эта деревянная хижина не была фигурой речи. Нойдекер, строительный подрядчик, построил ее на Забенерштрассе в начале 1960-х годов). Более правдивые слова редко произносились. Без Нойдекера не было бы денег, без Беккенбауэра не было бы класса, без Майера не было бы веселья. Но были клубы, которые добрались до вершины без денег, класса или веселья. Единственное, без чего футбольный клуб не может обойтись – это без голов. И с того момента, как «маленькому пухлому Мюллеру» дали волю, голы больше никогда не будут проблемой для мюнхенской «Баварии».

Когда Беккенбауэр сделал это замечание о деревянной хижине в ноябре 1995 года, Герд Мюллер прищурился сквозь очки и в свою бороду с проседью пробормотал что-то непонятное. Жизнь после футбола не была к нему добра – он боролся с алкоголизмом, пока семья из мюнхенской «Баварии» не подобрала его. Глядя на него в этот день, можно было понять, что он предпочел бы быть малозаметным героем второго плана и довольствоваться малыми успехами, а не оказываться каждый раз в центре внимания в роли главной звезды.

* * *

С Мюллером впереди и Беккенбауэром в центре, «Бавария» стала еще более доминирующей. На этот раз они забили свой сотый гол в Региональной лиге уже к январю. Однако снова нашлась одна команда, которая вступила в бой, – «Ройтлинген». До конца сезона оставалось три игры, и она дышала «Баварии» в затылок.

В воскресенье, 24 апреля 1965 года, Красные должны были сыграть дома против «Швайнфурта». Шел сильный дождь. За несколько часов до игры президент «1860» Адальберт Ветцель подошел к Нойдекеру и попросил его перенести игру со стадиона «Грюнвальдер» на другую площадку – «Дантештадион», в десяти километрах к северу. Он объяснил, что «1860» будет играть против «Торино» во вторник в Кубке обладателей кубков, и боялся, что игра «Баварии» может испортить поле. Нойдекер отказался.

В течение следующих часов болельщики медленно начали прибывать на стадион. За шестьдесят минут до запланированного начала матча около 1500 из них заполнили трибуны. Затем раздался звонок из муниципалитета. Город, как владелец стадиона, запретил «Баварии» играть на стадионе «Грюнвальдер». Разгневанный Нойдекер быстро организовал автобусы для перевозки болельщиков на «Дантештадион». «Бавария» выиграла со счетом 2:0 и удержалась на первом месте в лиге.

Чайковский, похоже, избавился от привычки хитрить в решающей части сезона. Две недели спустя, в заключительный день регулярного сезона, когда «Бавария» возглавляла таблицу, опережая «Ройтлинген» всего на одно очко, тренер выпустил свой лучший состав против «Пфорцхайма». «Бавария» выиграла 6:1. После финального свистка защитник Вернер Ольк и нападающий Дитер Бреннингер подняли тренера на плечи. Чик поднял руки. Нойдекер прищурился сквозь очки на камеры фотографов и улыбнулся. Как будто все они знали, что этот день – 9 мая 1965 года – станет последним для клуба во втором дивизионе.

Перед началом матчей за выход в Бундеслигу Нойдекер сказал: «Если мы поднимемся наверх, то я пройду вокруг Тегернзе. Он имел в виду озеро недалеко от своего дома, в пятидесяти километрах к юго-востоку от Мюнхена. Тегернзе довольно большое, поэтому протяженность пешеходной тропы составляет более двадцати семи километров. Вероятно, 13 июня, после третьей игры турнира за повышение, Нойдекер достал карту и начал изучать различные маршруты.

В этот день «Бавария» принимала «Алеманнию», команду, которую Чайковский пытался избежать годом ранее. Беккенбауэр, лучший игрок на поле, был использован в роли защитника и все же помог Мюллеру соорудить первый гол в матче. Но через час команда из Ахена сравняла счет. Это была равная, напряженная игра, которая могла качнуться в любую сторону. Через семь минут Ольхаузер забил победный гол, и почти аншлаговая толпа из 42 тыс. человек приветствовала его так громко, что стадион «Грюнвальдер» был потрясен до самого основания.

Две недели спустя «Бавария» завершила выход в Бундеслигу с ошеломляющим счетом 8:0 в гостях у берлинской «Теннис Боруссии». Молодая команда – средний возраст команды составлял всего 21,8 года – забила 146 голов в чемпионате, а затем еще восемнадцать в шести играх за повышение. Когда позже в тот же день команда приземлилась в аэропорту Мюнхена, их приветствовали более 6 тыс. болельщиков, многие из которых перепрыгнули через баррикады и бросились через взлетно-посадочную полосу.

Президент «1860» Ветцель послал свои наилучшие пожелания и объявил: «Мюнхен достаточно велик для двух высококлассных команд, мы желаем футбольному клубу “Бавария” больших успехов!» Ответ Нойдекера не был записан; возможно, он просто вспомнил день игры со «Швайнфуртом» и стиснул зубы.

Две недели спустя, 10 июля, он сделал круг вокруг Тегернзе. Но он был не один. С ним прошли почти 520 болельщиков «Баварии».

Месяц спустя Нойдекер снова встретился с Ветцелем. Первая игра «Баварии» в Бундеслиге, по иронии судьбы, была против «1860». И менее чем за шестьдесят секунд любому стало очевидно, что между двумя местными соперничающими командами не было никакой любви. Оглушительный удар Тимо Конетцка из «1860» попал центральному защитнику «Баварии» Дитеру Данцбергу, только что подписанному из «Мейдериха», в голову и вырубил его. Пока Данцберг лежал на земле (и, по некоторым данным, Майер подошел посмотреть, насколько сильно он пострадал), Конетцка подобрал мяч и отправил его в сетку.

В то время как все праздновали, что «Бавария» снова стала силой, с которой в Германии нужно считаться, Нойдекер уже планировал следующий шаг.

После этого игра стала безобразной. Беккенбауэр позже вспоминал, что «никогда раньше не слышал такого шквала свиста и улюлюканий», поскольку люди, пришедшие посмотреть захватывающее дерби, вместо этого смотрели, как игроки выбивают друг из друга дух. Всего через десять минут Кунствадль был так сильно травмирован, что мог лишь прихрамывать. Наконец ему пришлось уйти с поля, и не кто иной, как Герд Мюллер, заменил его сзади. Позже выяснилось, что 25-летний Кунствадль получил травму мениска, которая в конечном итоге положила конец его карьере.

Через пять минут Данцберга удалили с поля за то, что он поквитался с Конетцкой. Новый тренер сборной Хельмут Шон, наблюдавший за происходящим с трибун, с отвращением поднялся, покачал головой, сказал репортеру, что увидел более чем достаточно, и ушел. Местная пресса позже назвала матч «баром с бесплатными для всех напитками».

Какой бы удручающей ни была игра, у нее было довольно много важных последствий. Десять месяцев спустя, когда сезон закончился, «1860» занял первое место, на три очка опередив «Дортмунд» – и недавно поднявшуюся в этот дивизион «Баварию». Это был первый и пока единственный титул для Синих. Кто знает, что было бы, если бы «Бавария» выиграла дерби в первый день сезона?

А еще и ситуация с Дитером Данцбергом. Из-за его удаления Чайковскому понадобился новый центральный защитник на следующую игру. Он решил опустить назад своего лучшего игрока, Беккенбауэра. В течение следующих двух лет Чайковский и Беккенбауэр постепенно переосмысливали эту роль, пока не открыли новую позицию: либеро, или последний защитник.

Необязательно, что позиция как таковая была новой. Румыну Александру Апольцану иногда приписывают роль последнего защитника в «Стяуа Бухарест» в 1950-х годах, а итальянец Ивано Бласон был своего рода либеро при легендарном Нерео Рокко в «Триестине» еще раньше. Но эти люди были освобождены от обязанностей по опеке соперников, чтобы защищаться более гибко и, следовательно, эффективно. Беккенбауэр, однако, был не то чтобы защитником. Он был слишком элегантен, слишком умен и просто слишком хорош, чтобы все это было потрачено в защите. Чайковский дал ему свободу – либеро по-итальянски означает «свободный» – двигаться вверх по полю, если и когда ему этого захочется.

Редко упоминаемый побочный эффект этого нововведения заключался в том, что другому центральному защитнику также пришлось взять на себя немного новую роль. Он стал тем, кого немцы называли Vorstopper. Это не совсем тот, кого англичане называют центральным защитником. В отличие от двух центральных защитников при плоском расположении защитников, Vorstopper не просто нужно было опекать нападающего, обычно центрального нападающего, он также должен был прикрывать последнего защитника, если тот бросался вперед. Таким образом, система с последним защитником не только строилась вокруг незаменимых качеств либеро, но и полагалась на хорошего Vorstopper. Для «Баварии» это ни разу не было серьезной проблемой, потому что в их молодежном составе был подросток, который вскоре оказался идеальным для этой позиции.

Франц Беккенбауэр быстро расцвел в своей новой роли. После игры против «Карлсруэ» в сентябре его тренер не смог сдержаться. «Я двадцать пять лет играл в футбол и видел лучших в мире», – сказал он журналистам. – Но я никогда не видел лучшего игрока. Позвольте мне сказать вам, что Франц Беккенбауэр – класс сам по себе». И он был таким. И он знал об этом. И некоторым людям было трудно это принять. Газета из Эссена, города в промышленном регионе в западной части Германии, известном как Рурская долина, сообщила: «Нужно быть очень преданным болельщиком “Баварии”, чтобы не качать головой от его манер, грации и высокомерия».

С другой стороны, можно было понять, почему молодой человек был немного самовлюблен в течение этих месяцев. В сентябре он сыграл свой первый матч за сборную – ему едва исполнилось двадцать лет, а он уже принимает участие в решающем отборочном матче к чемпионату мира. В апреле 1966 года его родной город Мюнхен был удостоен принять летние Олимпийские игры 1972 года (он никак не мог этого знать, но это тоже оказалось важным моментом для «Баварии»). В мае его «Мюнхен‐1860», его былое увлечение, стал чемпионом. А в июне Беккенбауэр поднял над головой своей первый трофей в карьере, потому что «Бавария» в очередной раз успешно выступила в Кубке Германии.

Соревнование, которое было почти второстепенным, когда «Бавария» впервые выиграла его девять лет назад, стало очень популярным в Германии. Основной причиной стало появление европейского Кубка обладателей кубков в 1960 году. Триумф в кубке Германии теперь означал не только престиж и титул для фирменного бланка, но и прибыль, так как победитель должен был играть в Европе.

Болельщики, наконец-то, тоже приняли кубок. В полуфинале почти 60 тыс. человек заполнили стадион «Нюрнберга», чтобы увидеть «Баварию», дерзкую и раскрученную команду, которая, казалось, так легко адаптировалась к Бундеслиге. Позже Чайковский сказал, что игра его команды в тот день была одной из лучших с тех пор, как он принял клуб. Сияя от гордости и радости, он увидел, как «Бавария» выиграла со счетом 2:1 в дополнительном времени, чтобы встретиться с «Мейдерихом» во франкфуртском финале.

«Мейдерих» (до переименования в «Дуйсбург» оставалось еще семь месяцев), возможно, и не был самым гламурным из клубов, но у него была хорошая, опытная команда, которую было трудно сломить. Тем не менее «Бавария» вошла в игру в качестве фаворита. Да, они были очень молоды и получили повышение лишь прошлым летом, но закончили сезон на двадцать с лишним очков впереди «Мейдериха».

Но 4 июня 1966 года результаты в чемпионате мало что значили. В удушливую жару «Мейдерих» на двадцать восьмой минуте повел в счете. Удар головой Ольхаузера с близкого расстояния и свирепый удар Бреннингера перевернули игру. Два сомнительных пенальти, по одному каждой команде, привели к счету 3:2 за восемь минут до конца матча. Затем последний защитник Беккенбауэр предпринял одну из своих, скоро ставших знаменитыми вылазок вглубь половины поля соперника. Он побежал на пространство, получил мяч от Ольхаузера и мощным ударом в дальний угол забил четвертый мяч «Баварии».

«Теперь “1860” не может считаться единственным главным клубом в Мюнхене», – сказал Чайковский после игры. Он улыбался, но не шутил. В то время как «Бавария» выступала с местными или региональными талантами, их местные соперники собрали сильную команду в основном за счет того, что тратили много денег (даже их тренер, австриец Макс Меркель, зарабатывал в два раза больше, чем Чайковский). В то время Синие все еще были звездной, более устоявшейся командой, Красные – привлекательными выскочками. Когда «Бавария» представляла трофей своим болельщикам, немногие из 20 тыс. болельщиков, заполнивших Мариенплац, могли себе представить, как быстро – и полностью – эти роли изменятся.

В то время как все праздновали, что «Бавария» снова стала силой, с которой в Германии нужно считаться, Нойдекер уже планировал следующий шаг. Победа в кубке против «Мейдериха» означала, что его клуб теперь будет выступать на европейской арене, где клубы были гораздо более профессиональными, чем их немецкие коллеги. Некоторые даже были приличными компаниями. «“Рейнджерс” – шотландский гигант, – изумлялся Нойдекер, – торговал акциями на фондовом рынке!» У него не было никаких сомнений в том, что «Баварией» нужно управлять более эффективно.

Летом, когда Западная Германия успешно выступила на чемпионате мира в Англии, а Беккенбауэр превратился в международную звезду, Нойдекер обратился к амбициозному человеку по имени Роберт Шван. Он был членом «Баварии» в течение восьми лет, занимал административный пост в клубе и, как и все остальные, не связанные напрямую с первой командой, работал в почетном качестве, что означает: без оплаты. Нойдекер предложил Швану постоянную оплачиваемую работу в мюнхенской «Баварии». Он стал первым техническим директором в Германии с ежемесячной зарплатой 5 тыс. марок (тогда 450 фунтов стерлингов), примерно столько же зарабатывал Чайковский.

С годами его официальная должность время от времени менялась. Чаще всего он звучал как бизнес-менеджер. В Англии футбольные тренеры не только работали с командой, они также заключали контракты, заключали сделки и подписывали игроков, поэтому их обычно называли «менеджерами». В Германии эти две роли были и остаются строго раздельными. Тренер делает только то, что подсказывает название его должности, в то время как денежными и договорными вопросами занимается кто-то другой.

Когда Беккенбауэр вернулся с чемпионата мира, Нойдекер сказал ему: «Я включил Швана в зарплатную ведомость, чтобы иметь кого-то, кто будет близок к команде с раннего утра до позднего вечера». Шван отнесся к этому заданию так серьезно, что даже попыхивая трубкой сидел на скамейке запасных во время игр. Это также создало прецедент. Позже величайший бизнес-менеджер в истории «Баварии» Ули Хенесс просидит на скамейке запасных рядом с тренером более тридцати лет, пока не подпишет контракт с Луи ван Галом, который не привык и не стремился к этому.

Но Шван руководил не только клубом. Он быстро понял, что на популярности Беккенбауэра можно заработать много денег. И поэтому этот человек, который – с характерным отсутствием скромности – однажды сказал: «Есть только два умных человека, Шван до полудня и Шван после полудня», также стал первым личным агентом в немецком футболе. В течение следующих четырех десятилетий он будет управлять самой большой звездой «Баварии». В середине 1960-х годов было много людей, которые не могли до конца понять, зачем спортсмену нужен такой человек. Шван сказал им: «Во-первых, мы должны избегать того, чтобы люди проливали плохой и лживый свет на Беккенбауэра, спортивного кумира. Во-вторых, мы должны искать хорошую цену. Мы никого не обманываем, мы попросим разумную цену. Но никто не должен предполагать, что футболисты глупы». Когда в июле 2002 года Шван умер, Беккенбауэр сказал: «Он был моим лучшим другом. И он был одним из архитекторов, построивших фундамент, на котором сегодня покоится “Бавария”».