Текст книги "Золотые земли. Вампирский роман Клары Остерман"

Но вопросы были исчерпаны, ответы получены, а хозяйка всё не уходила. Тео бегал глазами от неё ко мне (у него очень живые, очень яркие глаза, что, кстати, не слишком свойственно обычно лойтурцам. У моего папы они тоже светлые льдистые, но взгляд совсем иной: сдержанный и маловыразительный). Когда Тео смотрит на меня, я представляю резвых беспокойных баламутов-бесенят, танцующих в его зрачках.

– Что-то ещё, хозяйка? – не выдержав молчаливого присутствия женщины, спросил Тео. – Или вы всех гостей так верно сопровождаете за ужином?

– Да нет, – она, кажется, растерялась, когда столь прямолинейно указали на её настырность. – Просто… заинтересовалась редкими гостями.

– Редкими? – Тео оглядел зал. Народу в «Доме» и вправду не много в столь поздний час, но несколько человек я насчитала. – Разве у вас мало постояльцев? Если так, то не могу не полюбопытствовать почему? У вас дурно кормят? Водятся крысы? Или в постелях полно клопов? Или…

– Что вы?! – возмутилась она. – Как можно?! Какие ещё клопы?

– Значит, клопов нет?

– Нет, конечно.

– Почему тогда гости у вас редкие? – Он подпёр голову рукой и столь невинно, столь по-детски непосредственно посмотрел на хозяйку, что я едва не прыснула от смеха.

А на хозяйку это произвело ровно то впечатление, что, видимо, и ожидалось: от стыда она даже зарделась.

– Нет, господин, – пролепетала она, а лицо её пошло красными пятнами, глаза опустились, ресницы затрепетали. – «Дом за ореховым кустом» – приличное заведение. У нас останавливался даже глава округа, когда проезжал с осмотром.

– Удивительно, – покачал головой Тео. – Я считал, что такой человек как голова остановится в усадьбе Курганово графа Ферзена. Разве может быть место лучше?

– Это правда, лучше Курганово ничего в округе нет, – поспешно согласилась хозяйка. – Но голову застала в дороге гроза. Ужасное ненастье тогда обрушилось на округу. У нас повалило дерево прямо на амбар.

– Quelle damage! – с неподдельным сочувствием воскликнул Тео. – И что же голова? Не нашёл клопов в своей постели? Не отравился сырниками на завтрак?

– Ни одного клопа, господин, – поджав тонкие, преисполненные оскорблённого возмущения губы, процедила хозяйка. С каждым следующим словом голос её всё гневливее звенел от обиды. – И ни одного отравления за все годы, что я являюсь владелицей этого постоялого двора.

– Тогда почему же вы у вас так мало гостей?

– По той же причине, по которой я говорю с вами, – подбоченившись, сказала хозяйка. – Думаю, вы уже слышали, что у нас в “Доме за кустом” недавно убили девушку.

– Что?! – воскликнул Тео слишком громко, отчего я вздрогнула. – Какой кошмар. Кто?

– Если бы мы знали, этот подонок уже висел бы на суку, – процедила она.

Всё очарование зала вдруг померкло, и тени сгустились, заворчали. Силуэты посетителей будто стали больше, уродливее, страшнее. Я вжалась в сиденье своего стула, боясь пошевелиться и прислушалась к голосам за соседними столами.

– Он пришёл так же поздно ночью, назвался рдзенским именем. Лицо скрывал за шарфом, якобы, заболел, а наутро исчез.

– Какой кошмар! – покачал головой Тео. – Мы срочно уезжаем. Здесь слишком опасно…

Он уже начал подниматься, когда хозяйка подняла правую ладонь, одним только жестом заставляя сесть обратно.

– В том-то и дело, дорогие гости, – произнесла она, чеканя каждое слово, – что отныне у нас дежурят по ночам братья моего мужа. Ружья у них заряжены, стреляют оба метко. Отличные охотники. Так что вы… можете не переживать. Тем более… вы же не рдзенцы?

– Ни в коем случае, – Тео даже осенил себя священным знамением. – Мы, слава Создателю, лойтурцы. Как хорошо, что вы предупредили нас. Будем осторожнее в пути. Особенно с рдзенцами. И радостно слышать, что у вас теперь безопасно. – Что ж, дорогая Мари, – вздохнул с облегчением Тео и вдруг перевёл взгляд на меня.

К стыду своему я не сразу сообразила, что Мари он назвал меня, хотя это моё второе имя, но я же не говорила об этом. И, почти позабыв о нашем разговоре о необходимой легенде для прикрытия, я растерянно заморгала. Слава Создателю, хотя бы не сказала ничего, что могло разрушить рождавшуюся прямо на глазах легенду.

– Думаю, стоит здесь задержаться. Может, даже не на одну ночь?

Его предложение застало меня врасплох не хуже неожиданного обращения «Мари».

– Но… – только и протянула я, не зная, что сказать.

Ведь только недавно Тео рассуждал, что нужно спешить отыскать вперёд сыскарей моего отца. Да и хозяйку он предупредил, что останется всего на ночь.

– Раз этот постоялый двор оказался достаточно приличным и комфортным, думаю, стоит хорошенько отдохнуть перед дальней дорогой.

– Но… – снова протянула я.

– Умоляю, Мари, – он протянул руки через стол и заключил мои ладони в свои, – не надо геройствовать. Знаю, ты готова рискнуть собственным здоровьем, но куда нам спешить? Здесь тепло, уютно, вкусно, – он отнял одну руку от моей и, подцепив кусочек сыра, засунул себе в рот, – и комфортно. В твоём положении, Мари, не стоит никуда спешить. Я не хочу рисковать нашим наследником.

И к стыду своему только в этот миг я сообразила, что это и была наша легенда для прикрытия! Тео столь легко и играючи сочинял на ходу, примеряя на себя новую роль, что я с непривычки никак не могла сообразить, что нужно сказать.

– Как скажете… …жешь, – пробормотала я, оцепенев, и добавила – дорогой муж.

– Значит, обсудим это с утра, – улыбнулся, сверкая белоснежными зубами, Тео. – Дорогая хозяйка, если это возможно, мы хотели бы задержаться. Моя прекрасная жена не слишком легко переносит дорогу, и нам, пожалуй, всё же стоит немного отдохнуть у вас.

– Отлично, – тут же преобразилась в лице хозяйка. – Завтра с утра тогда решим все… денежные вопросы.

– Конечно. А сейчас можно попросить сбитня, чтобы согреться с дороги? И пирог с мясом. Я заметил у одного из ваших гостей пирог. Это же лойтурский рецепт? С кровью…

– О, да. Приготовили к Святым дням.

– Отлично. – Тео воодушевлённо потёр ладони. – Милая Мари, что ты желаешь? Может, запечённую курицу? Или что-то полегче, например, бульон?

– Кухня уже не работает, – предупредила хозяйка. – Но пирог, сбитень и каша найдутся. И остался рыбный суп.

– Что ж, – разочарованно повёл бровью Тео. У него крайне живая мимика, наблюдать за ним одно удовольствие – столько тонких, едва уловимых эмоций успевает выразить изгиб его бровей, прищур глаз и подёргивание губ. – Значит, несите что есть. Мясной нарезки ещё. Она же найдётся?

– Конечно, – сдержанно кивнула хозяйка. – И соленья тоже.

– Тебя это устроит, Мари? – обеспокоенно поинтересовался Тео.

– Вполне.

Вымышленные имена, вымышленная история, вымышленные образы – о, лёгкая игривость, с которой Тео сочинял на ходу нашу историю, настолько меня взбудоражили, что я нетерпеливо подпрыгивала на месте, дожидаясь, пока хозяйка отойдёт.

И стоило ей удалиться, как я, не вынимая своих рук из ладоней Тео, наклонилась над столом.

– Мари? – горячо прошептала я и продолжила на лойтурском, как он и просил, чтобы нас больше никто не понял. – Значит, теперь я Мари?

Он улыбнулся – ох, какие же очаровательные у него ямочки на щеках, когда он улыбается – и придвинулся так близко, что мы едва не столкнулись носами, от чего я едва сдержала смущение, но всё же усилием воли заставила себя не отстраниться. Мне ужасно не хотелось, чтобы Тео посчитал меня пугливой наивной дурочкой, которая стесняется мужчин и избегает любых прикосновений.

– Вам не нравится быть Мари, Клара? – прошептал он мне почти в губы, ещё теснее сплетая наши пальцы.

– Да нет, вполне устраивает. На самом деле, это моё второе имя. Это просто чудо, что вы угадали, – так же шёпотом ответила я. – А кто тогда вы?

– Как бы вы меня назвали? – глаза его сверкали, отражая огоньки свечей, а бледное лицо приобрело тёплый медовый оттенок.

– Теодор Генрих Карнштейн, – смакуя произнесла я. – Мне очень нравится ваше настоящее имя.

– М-м-м… приятно слышать, но всё же нужно новое, моя милая Клара. Пожалуйста, подарите мне новое имя на время нашего общего на двоих приключения.

– Хм-м. – Я прикусила губы и отвела взгляд, задумавшись, и только тогда заметила развешенные на дальней стене еловые ветки. Вот почему там так восхитительно пахло лесом. «Дом за кустом», очевидно, украсили к Святым дням, пусть праздники и прошли, но украшения остались.

– Карл, – предложила я. – Это звучит почти как Клара. Вас устроит, мой дорогой барон? – от собственного фамильярного «мой дорогой» я едва не провалилась под пол и, встречаясь взглядом с Тео, думала, что умру от стыда. Не знаю, что на меня нашло. И вправду точно старая благоразумная Клара погибла от одиночества и печали где-то в Курганово, и, клянусь Создателем и Лаодикой, не представляю, что эта новая дерзкая Клара вытворит в следующий миг.

Но Тео будто порадовал мой резкий приступ кокетства, потому что он, напротив, наклонился ещё ниже.

– Для вас я готов быть кем угодно.

Это показалось мне уже слишком. Нет-нет, мы знакомы всего ничего. Я должна взять себя в руки и оставаться благоразумной. Наверное, такие наглые откровенные слова говорят всем светским девицам столичные франты, привыкшие разбивать сердца направо и налево. Я совсем не такая. Я не теряю голову от красивых мужчин.

Если честно, я и мужчин-то всего ничего знаю, тем более красивых. Кто меня окружал всю жизнь? Папа, но он не считается. Да и ласковых слов он говорит мало, поэтому нельзя сказать, что я из тех обласканных судьбой девочек, что привыкли к комплиментам и заботе со стороны мужчин. Граф Ферзен, но он скорее как строгий и злой ментор, дракон, в замке которого я живу и которого по возможности стараюсь избегать. Николя, но он мой друг, и между нами никогда не было и быть не может никаких романтических чувств. Я не вижу в Николя мужчину, а он во мне женщину, на этом и держится крепко наша многолетняя дружба. Я для него несносный занудный бесёнок, который в детстве кидался гнилыми яблоками, а он для меня дурной вредный мальчишка, разбивший любимую фарфоровую куклу. Мы видели друг друга столь часто и в столь непритязательных образах, что уж точно никогда и ни за что не смогли бы испытать друг к другу ничего, кроме самой искренней и преданной родственной любви.

И Мишель. Он единственный тронул моё сердце с первой встречи. Мы сразу нашли общий язык, мы разделяем интересы друг друга и так легко говорим, но… если он и начал проникаться ко мне тёплыми чувствами (ох, как я опасаюсь, что приняла всего лишь дружбу, всего лишь братскую заботу за нечто более глубокое, интимное и чувственное. Нет-нет, даже думать об этом не желаю, это слишком унизительно), то этого не хватило надолго. Мишель выбрал другую. Более взрослую, уверенную, решительную, роковую, жестокую и беспощадную.

Часто я слышала, что мужчины влюбляются в недостойных женщин куда охотнее, чем в честных и приличных. Может, в этом и есть моя беда? Может, я слишком приличная? Но такой меня воспитали. Добродетель девицы в скромности, разумности, религиозности и послушании. Так меня наставляли и отец, и учителя. И в это я свято верила до недавнего времени. Нет, я и сейчас полагаю, что так правильно. Так и должно быть. Но почему… почему тогда только теперь, когда я говорю пошлости и творю глупости, ощущаю себя по-настоящему живой?

И есть ли золотая середина, где хорошая милая Клара может дерзить, совершать смелые, провокационные даже поступки и не переступать ту грань, за которой уже не перестанет считаться достойной женщиной?

Так или иначе, но я решила, что постараюсь соблюдать определённые границы в нашем общении с Тео. Границы должны быть. Они очень-очень нужны.

И потому, отстранившись, я высвободила руки и оперлась на спинку стула, сложила ладони на коленях. В то же время обидеть Тео мне вовсе не хотелось (у него очень живые глаза, как я и писала, и они тут же выразили разочарование).

– Значит, для всех мы будем мужем и женой? – добавила я с лёгкой улыбкой, какую смогла с трудом изобразить.

– Вас это не смущает?

– Думаю, на брата и сестру мы совсем не похожи, поэтому такая легенда кажется правдоподобнее.

– К моей большой радости, мы не родственники и совсем на них не похожи, – согласился Тео, и в этих простых, ничего не значащих словах я вновь скорее из желания услышать нечто большее и глубокое, чем потому, что оно действительно подразумевалось, нашла скрытое послание.

– Значит, назваться молодожёнами и вправду весьма разумно, – стараясь говорить рассудительно, как во время бесед с отцом, сказала я. – Никто не задастся вопросом, почему юная девушка путешествует одна в компании мужчины, не будет пытаться выяснить подробности. И мы можем сказать, что навещали моих родственников. Если вы знатный лойтурец, а я ваша жена… то… я из бедного рода, много лет назад переехавшего в Ратиславию за лучшей долей. А вы женились на мне против воли родителей?

– Почему?

– По любви! – горячо воскликнула я.

Тео засмеялся. У него мягкий тёплый смех и чудесная улыбка. Хотя, надо сказать, он немного смахивает на кролика, когда так по-детски хохочет. Впрочем, это ничуть не убавляет его привлекательности.

– Я имел в виду, Клара, почему же мои родители должны были воспротивиться нашему счастью?

– Потому что я бедна и незнатна.

Пожалуй, ничто не говорило о последнем лучше, чем моё скромное дорожное платье. Белый воротничок, серая шерстяная ткань. Одежда у меня добротная и аккуратная, но совсем невзрачная. Знатная состоятельная девушка даже в дорогу оделась бы… лучше.

– Что ж, для нашей легенды это вполне сработает, – это заставило Тео внимательно окинуть меня взглядом ещё раз и нахмуриться. – Вы правы. Но дальше так дело не пойдёт.

– Почему?

– Моя жена должна выглядеть достойно имени баронов Карнштейнов.

– Я не баронесса, Тео.

– Но я вас ей назову. Называю прямо сейчас. – Он всплеснул руками с некоторой театральностью. – Поэтому придётся при первой же возможности подобрать для вас другие наряды.

– Не стоит…

– Стоит, – настоял Тео.

Нас снова прервали, принеся ужин. Пирог и вправду весьма хорош. У графа Ферзена подают традиционную ратиславскую кухню и порой для гостей литторскую, а вот настоящих лойтурских блюд я ни разу не пробовала, поэтому особенно удивительно есть кровяной пирог с мясом, какой готовят на ужин в домах у подножия Холодной горы.

– Ух, почти как у моей бабушки, – пробормотал с набитым ртом Тео.

– Ваша бабушка баронесса сама подаёт к столу?

Он облизал губы и долго внимательно рассматривал меня, прежде чем ответить.

– Конечно. У лойтурских дворянок это считается добродетелью. Хотя, пожалуй, не у всех. В столице светские дамы боятся испачкать ручки в тесте. Но настоящие лойтурки это в первую очередь отличные матери и стряпухи, хранительницы очага.

– Как необычно. Дворянки же… да что дворянки. Пусть я и дочь доктора, но, знаете, совсем не умею делать ничего по дому. Меня учили иностранным языкам, анатомии, географии… но я даже кофе себе не смогу сварить. Всем занимается Маруся. Занималась. Это была кухарка графа. Она погибла.

– Вы много кого потеряли…

– Да.

И сейчас я боюсь, что потеряла даже отца. Но я и без того долго печалилась. Нужно взять себя в руки хоть на время. Надежда не потеряна.

– Расскажите, пожалуйста, о доме, – попросила я вкрадчиво.

Принесли горячий ароматный сбитень, но разговор мы, ведя беседу на лойтурском, больше не прерывали. Полный трав и специй напиток приятно обжигал горло и согревал грудь. Обняв глиняную кружку двумя руками, я не отрывала глаз от Тео, а он, как мне показалось, был рад поговорить о родине.

– Я родился к северу от Холодной горы. В ясную погоду из окна нашего дома видно вершину. Она покрыта ледяной шапкой, которая не тает даже в самое жаркое лето. Наша же деревня расположилась в зелёной долине в ущелье, которое все бури обычно обходят стороной. Там, на самом берегу моря, есть чистое озеро, вода в котором никогда не замерзает.

– Как называется ваш замок?

– Мой замок?

– Ваших родителей, я имела в виду.

Тео хмыкнул каким-то своим мыслям.

– Зульфлау. Это означает на старолойтурском «новый дом».

– Наверное, ваши предки много веков живут в этих местах?

– О, вовсе нет. После Обледенения Холодной горы все местные жители на много лет покинули эти места и только недавно стали возвращаться. Моя семья относительно недавно получила там во владения землю за заслуги перед королём.

– О… за какие?

– На войне. Мой дед героически сражался в нескольких крупных битвах и был отмечен орденами.

– На войне с Литторой?

– А, на ней тоже. На войне с Литторой он командовал конницей. Ну и не только. Дед ходил в составе флота на Острова Дракона. Данийцы не оставляют побережье, сжигают деревни, убивают людей.

– Ох, это просто ужасно.

– Не то слово. Дед отрубил одному из данийских вождей голову, она висит у нас в зале прямо над большим камином. У неё огромные рога, чешуя и красные глаза.

– Какой ужас!

– К любому ужасу привыкаешь, если смотришь ему в глаза каждый день. Мой отец моряк, он не раз сталкивался с этими тварями и показывал их нам.

– Показывал?

– Данийцев продают в рабство. От них мало толку в работе. Они слишком тупы и упрямы, к тому же обладают несносным строптивым характером. Но кто-то находит их уродства привлекательными. Богачи любят держать данийцев в качестве домашних экзотических зверюшек.

– Как животных?

– Данийцы и есть животные, Клара. Они похожи на людей, в основном ходят на двух ногах, у них даже есть руки и пальцы, но в целом они мало отличаются от собаки или кошки. Должен сказать, любая кошка умнее этих монстров, она хоть пару человеческих слов может запомнить: «нельзя» или «кушать». Данийцы же не говорят ни на одном человеческом наречье, только несут несуразную тарабарщину. Они уродливы настолько, насколько это возможно. Но заскучавшим богачам из столицы, которые никогда не сталкивались с монстрами в жизни, когда те нападают на наши деревни, кажется забавным держать их в клетках и на привязи. Экзотика стоит дорого.

– Это… отвратительно.

Тео выгнул бровь.

– Вы рассуждаете как избалованный цивилизацией человек, ни разу не встречавший этих тварей, и потому испытываете жалость. Их не за что жалеть. Они сжигают наши деревни, крадут детей, убивают и насилуют женщин. Они не люди и не звери, они нечто хуже. Данийцы прокляты Создателем. У них рога, чешуя, хвосты и клыки. Всё в них… неестественно. Уродливо. Благодарите Создателя, Клара, что выросли в своём глухом Великолесье, где ничего никогда не происходит.

– Не то чтобы совсем не происходит…

– А я вырос на побережье, куда эти монстры наведывались каждое лето. С детства мне пришлось научиться держать в руках ружьё и стрелять метко, чтобы попадать ровно этим тварям между глаз. Даже их кровь… она не алая – золотая! И глаза горят огнём. Я видел глаза данийцев так же близко, как сейчас вас, Клара. В то лето я остался единственным мужчиной в деревне, потому что все ушли в море. Я бы тоже ушёл, но сломал ногу. Мне было двенадцать, когда они ворвались в деревню на рассвете. И только надёжное ружьё и моя меткость остановили этих тварей, когда они ворвались в дом. А когда пули закончились, я добил последнего из них отцовским кортиком. И только благодаря мне они не тронули мать и младших братьев.

Он говорил это настолько горячо, с такой беспощадной решительностью, что мне стало не по себе, ведь я и вправду была слишком эгоистична, когда рассуждала о вопросах морали. Люди у Холодной горы не избалованы, как мы, счастливчики, что проживают в самом сердце Империи. Всё же не зря столь многие мои соотечественники покинули родные земли после Обледенения и устремились в Ратиславию за лучшей долей.

– Вы правы, Тео. Простите меня. Слава Создателю, я никогда не встречала этих тварей. Не представляю, каково это жить в постоянном страхе перед ними.

– Никакого страха, Клара, если умеешь хорошо стрелять и рубить головы, – хмыкнул он.

Я задохнулась от смеси смеха, возмущения и ужаса.

– Вы так легко говорите о столь страшных вещах!

– Простите, – он расплылся в совершенно обаятельной улыбке, – не хотел вас смущать.

– Я вовсе не смущена.

– Напугать…

– Не напугана.

– Тогда что? – Он переплёл длинные изящные пальцы и положил на них подбородок, придвигаясь чуть ближе.

А я снова не смогла устоять перед соблазном и повторила его жест.

– Очарована… той… пугающей игривостью, с которой вы говорите о смерти.

– Что ж, Клара, вам ли бояться смерти? Вы уже однажды её избежали.

– И это вы обо мне знаете.

– Я знаю о вас всё, – слишком решительно и вновь провокационно заявил он и тут же добавил: – И ничего. Но намерен узнать, Клара, каждый ваш секрет, каждый каприз, самый потаённый страх и самое постыдное желание. И вот увидите, обязательно узнаю.

– Зачем это вам?

Он откинулся на спинку стула, поднял кружку со сбитнем и, точно собираясь сделать тост, поднял её в воздух.

– Вы же теперь моя жена. Разве между супругами могут оставаться тайны?

Пусть это и была всего лишь игра, но вопрос его неожиданно застал меня врасплох и заставил всерьёз задуматься.

– Не знаю, – произнесла я, уставившись в свою кружку, наблюдая, как крошечные частички специй и трав кружили в водовороте сбитня. – Может, нам всем нужны свои маленькие тайны?

– Но это же сделает вас одинокой.

Я вскинула удивлённый взгляд. Тео тоже переменился. Его выразительные глаза смотрели чуть в сторону, куда-то мне за плечо, хотя я сидела спиной к стене, и там ровным счётом не было ничего интересного.

– Только открывшись другому целиком и полностью и познав так же целиком и полностью его в ответ, мы сможем перестать быть одиноки. Разве не этого жаждет каждый человек? Найти равного себе, того, с кем не останется никаких границ и недопониманий. Кого-то, кто с тобой одной крови.

– Так не бывает. Мы… мы личности. Каждый из нас.

– Хм…

– В природе, если одна клетка поглотит другую, вторая просто перестаёт существовать, растворяется в первой. Для неё это смерть.

– Смерть… людей обычно пугает смерть. Поэтому мы так боимся стариков.

– Я не боюсь…

– Не лицемерьте и не кокетничайте. Вам идёт второе, но не теперь. Все боятся смерти, поэтому нас так отвращают старики.

– Меня не…

– Всех отвращают старики. Мы смотрим на их дряблые тела и седые волосы, на растерянные в немощности своей выражения лиц, потому что подсознательно мы понимаем, что в таких же слабых зависящих от других стариков однажды превратимся мы. Нас пугает слабость. Но вы, Клара, вы родились через смерть. Поэтому вам должно быть чуждо это чувство.

Он вдруг поставил кружку, так и не закончив свой несостоявшийся тост.

– Доедайте, Клара. Уже очень поздно. Нам пора отдохнуть перед долгой дорогой.

– Разве мы не останемся здесь на несколько дней? Вы же сказали хозяйке…

– Только чтобы она оставила нас в покое. Нет. Ни в коем случае задерживаться нельзя. Нас ждёт дорога в Новый Белград, Клара, поэтому набирайтесь сил. Они вам понадобятся. Последний месяц зимы всегда самый вьюжный. Дорога предстоит тяжёлая и долгая. Я хочу, чтобы вы были здоровы и полны сил.

– Боюсь, это невозможно, пока мы на найдём моего отца.

– Значит, нужно как можно скорее его отыскать.

Коридор, который ведёт от общего зала к номерам, весь завешан еловыми ветками, и как же ароматно они пахнут. И слегка позвякивают, когда задеваешь бубенцы, свисающие на тонких красных нитках. Пусть Святые дни давно прошли, но из-за того, что все праздники я проболела или пробегала по лесу в поисках Мишеля, они для меня не только на закончились, но даже и не начались. Я точно угодила в безвременье, в чёрную яму, из которой только теперь выбралась и наконец зажила. Весь мир видится ярче, красочнее, сочнее и полнее.

Теперь вся жизнь напоминает зимнюю сказку, полную чудес.

И сюрпризов.

Честно скажу, мне пришлось пережить целый ворох самых противоречивых чувств, когда мы с Тео наконец-то зашли в спальню. Потому что там оказалась одна постель. Совсем как в моих романах. Вот бы Давыдов посмеялся.

– Вас всё устраивает? – деловито поинтересовалась хозяйка постоялого двора, оставаясь в дверях с ключом в руках.

Я растерянно озиралась по сторонам, не зная как и не умея возразить. Тогда я ещё думала, что это всего лишь недопонимание, и Тео вот-вот уйдёт в другой номер, а этот оставит мне в единоличное пользование, но нет.

– Всё отлично, – придирчиво оглядев постель, кресла, столик, ночники и гардероб, произнёс Тео и поставил мой саквояж. Он путешествует совсем без вещей, что кажется невероятным, но в наших обстоятельствах это, пожалуй, практичное решение.

Пока я в совершенном недоумении стояла посреди комнаты, Тео забрал ключ из рук хозяйки, распрощался с ней (пообещав с утра обсудить оплату и завтрак) и запер дверь изнутри.

Повернувшись ко мне и направляясь к постели, он потянулся рукой к пуговицам своего сюртука и принялся одну за другой их расстёгивать.

– Что вы делаете? – Я попятилась к окну.

Тео сделал шаг навстречу и замер, застыв с рукой у очередной пуговицы.

– Готовлюсь ко сну.

И вот я сижу за столом в нашем номере, а Тео мирно спит в постели. Да, мы спим в одном номере, в одной постели! Это повергло меня в полный ужас поначалу, но после пришлось согласиться, что это самое разумное решение, ведь мы представились мужем и женой. Не могут же молодожёны лечь в раздельных спальнях.

Он уже заснул, а я не могу. Ложиться в одну с ним кровать… немыслимо. Нет, так никак нельзя. Может, я засну просто за столом? Или в кресле?

В любом случае хочу сначала изложить на бумаге всё, что произошло. Словно это мой долг, и иначе не найти покоя.

Разум мой воспалён. Тело изнемогло.

Дом, ставший темницей далеко позади, я дышу вольно, но…

Что-то не так.

Со мной?

С Тео?

В темноте бьётся чужое сердце. Я ощущаю его так же ярко и чётко, как если бы оно было молотком, что вбивает гвоздь в мою ладонь. Я почти могу представить, как оно трепещет в моей ладони. Горячее. Из него льётся кровь. Тёплая. Живая. Я тоже ощущаю себя живой.

Оно рядом.

Мне снилось, будто я ходила по ветвям огромного дерева, окружённая сворой крыс. Они пищали, цеплялись за моё платье, царапали своими маленькими коготочками и обвивали пальцы лысыми горячими хвостиками, но вовсе не пытались навредить. Они говорили со мной весьма разумно, почти как люди.

– Куда мы идём? – спросила, наконец, я, остановившись прямо посреди огромного древа.

Пожалуй, моё воображение, поражённое болезнью, вспомнило миф о мировом древе, что уходит высоко в небеса и соединяет с собой миры. Ибо ель это была огромной, а я совсем крохотной.

– Мы идём вперёд, – сказали решительно крысы. – На запах.

Ох, да… запах. Он преследует меня до сих пор. Медовый, пряный. Как угощение на Святые дни.

Помню, я спустилась с еловых ветвей к большому огню. И крысы спустились с моей одежды, встали вокруг.

Там была девочка. Маленькая девочка в белой сорочке. Она напомнила меня. Может, это и была я? Малышка смотрела испуганно, заворожённо.

– Кто ты? – спросила она.

Её, верно, напугали крысы. Их маленькие чёрные носики, которыми они так забавно водят по ветру, их лысые хвостики и красные горящие глаза прежде напугали бы и меня. Но не в этом сне.

– Не бойся, дитя, – сказала я. – Я тебя не обижу. Обними меня.

Она была очень… тёплой. Помню, что проснулась, ощущая тепло её тела в своих руках.

Назад я несла её на руках, ступая по мягкой, словно перина, огромной еловой ветви, что раскачивалась под моими ногами, как вдруг ухнула в самый низ, полетела бесконечно долго в чёрную дыру и уже думала, что разобьюсь о пол, как вдруг меня бережно обняли, прижали к себе. Помню только горящие красным и золотым глаза. Зрение расплылось, и всё заискрило, точно загорелись свечи на праздничной ели.

А потом всё закончилось.

Пришла в себя на полу. У меня случился новый приступ. Даже не помню, как это произошло. Сознание вернулось, когда я уже корчилась у двери, выплёвывая собственную кровь, а Тео, мой прекрасный, заботливый Тео держал в объятиях и убаюкивал на руках.

Так как переодеться я не успела, то дорожное платье всё измазала кровью.

Тео разбудил меня очень рано. Ещё темно, но мы собираемся в путь. Ночью хозяйка откуда-то достала для меня новое платье. Оно уже не серое, как прежнее, а тёмно-багровое, точно запёкшаяся кровь.

Мы уезжаем втайне. Тео не хочет, чтобы кто-то заметил нас.

Он сам запряг сани. Мы отъехали за поворот, когда Тео вдруг понял, что забыл мой саквояж. Я предлагала вернуться, но он испугался слежки, завёл сани вглубь леса и пошёл обратно пешком.

Тео даже не захватил с собой фонарь, оставил мне. Огонёк дрожит на ветру, мерцает. Кони волнуются.

Слышно, как вокруг бродят волки.

Вижу, как горят золотом их глаза. Мне страшно. Мне так

В отделение Ореховской сыскной службы номер один. Срочно!

Пожар на постоялом дворе «Дом за ореховым кустом». Поджог. Пятнадцать погибших. Выживших нет.

ПОЖАР В «ДОМЕ ЗА ОРЕХОВЫМ КУСТОМ». ПОДЖОГ ИЛИ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ?

Пятнадцать человек сгорело этим утром на тракте по дороге к Великолесью. Об этом сообщили уже ближе к полудню в городское отделение ореховской сыскной службы. Обнаруживший поджог – звезда столичного сыска Демид Иванович Давыдов.

Будучи корреспондентом «Ореховских вестей», я тут же выехал на место пожара и оказался там даже раньше городских служб, что многое говорит об их расторопности и приверженности своему делу.

Любому, кто сегодня проезжал мимо «Дома», пришлось стать свидетелем трагичного зрелища. От большого процветающего двора, который привечал многих путников по дороге из Великолесья в наш город, осталась лишь зола.

Беглый осмотр места происшествия и разговор с представителями власти, когда они наконец появились, не оставляет сомнений: это был умышленный поджог..

Все двери постоялого двора оказались крепко заперты, а погибшие оставались в своих постелях и даже не пытались спастись.

«Мог ли угарный газ заставить всех заснуть и не заметить огня?» – спросил я у головы г. Орехово М. С. Панина, который лично прибыл на место.

«Здание слишком большое, тут два крыла и общий зал. Даже если бы в одном крыле у печи забыли задвинуть заслонку, и все задохнулись ещё до того, как возник пожар, то в другом должны были бы вовремя заметить неладное. А тут получается, что все остались спать в своих постелях».

Что ж, всё же один погибший не спал. Тело хозяйки двора (госпожу Анну Кузнецову опознали по связке ключей) нашли прямо у входа, но она будто не пыталась открыть дверь, а сидела за стойкой.

Я попытался получить комментарий первого, кто обнаружил пожар, – столичного сыскаря Д. Давыдова.

Он уже заслужил любовь публики, успешно раскрыв дело о серийном убийце Кровавике, который держал в страхе весь Новый Белград. Дело широко освещалось в газетах, и когда Кровавик наконец-то оказался за решёткой благодаря Давыдову, героя нашла не только любовь благодарных жителей столицы, которые смогли вздохнуть спокойно, но и благосклонность и особое внимание высокого начальства.

В Великолесье Д. Давыдов прибыл недавно и, несложно догадаться, по делу государственной важности. Пусть сам Давыдов это не подтверждает, но стоит полагать, что дело в беспорядках в усадьбе Курганово графа А. Ферзена.

После массовой гибели и исчезновений в Великолесье, невольно напрашивается мысль, что эти дела связаны между собой, поэтому я не мог не спросить об этом:

«Пожар на постоялом на дворе имеет отношение к событиям в Курганово?»

«Каким событиям?» – что ж, господин Давыдов любит отвечать вопросом на вопрос.

«К массовым убийствам крепостных, пожару в усадьбе, гибели лесорубов и слухам об обескровленных телах».

«А какие слухи ходят об обескровленных телах?» – снова увильнул Давыдов.

«Их нашли в соседних деревнях на прошлой седмице».

«Я не занимаюсь этим. Тут, на пожаре прохожу свидетелем. Вам стоит задать эти вопросы местному главе сыскного отдела».

«Он сейчас уехал в Курганово. По вашему запросу, насколько мне известно». – Да, дорогой читатель, даже такие подробности не укроются от настоящего журналиста! Но моя осведомлённость господину Давыдову не понравилась, и он резко ушёл от разговора.

Господин Давыдов путешествует в компании двух мужчин, явно не сотрудников сыска. Один из них, очевидно, иностранец и очень дурно говорит по-ратиславски.

В любом случае все эти трагические события, что обрушились на Великолесье и по неудачному стечению так близко оказавшееся Орехово, заставляют задуматься, что они все связаны между собой и имеют некую роковую первопричину.

Может ли этой первопричиной оказаться любимец короны граф Александр Ферзен, который бесследно пропал после очередной попытки вырубить Великий лес? Или это проклятие Великолесья, чьей жертвой стал граф и местные жители?

Или же эти совпадения – всего лишь совпадения?

Покажут время и итоги расследования. А пока нам остаётся только следить за новостями и помолиться Создателю за покой погибших.

Кметы местного помещика помогли погрузить тела погибших. Похороны состоятся на ближайшем кладбище на погосте «Зуевском».

Постараюсь держать вас в курсе событий и продолжу следить за ходом дела.

С. Кислый.

ИЗ ДНЕВНИКА ДЕМИДА ДАВЫДОВА

6 лютня